Мертвое Небо Мазин Александр

– Вижу, тебе хочется подраться,– заметил моряк.

– Не без того. А ты можешь предложить другие развлечения? – усмехнулся светлорожденный.

Некоторое время ехали молча, потом Рудж спросил:

– Ты не знаешь, как это началось?

– Что?

– Хурида. Это самое «Святое Братство».

Данил удивленно взглянул на кормчего:

– А ты не знаешь? Нам в школе год вбивали в голову «Отпадение провинций».

– Мы учились в разных школах, светлорожденный Данил Рус! – сказал Рудж и засмеялся.

– О да! Карты ветров повеселей, чем «Основы налогообложения»! – Данил тоже рассмеялся.

– Это точно. И все-таки – как оно вышло, с Хуридой?

– С начала?

– Ну конечно! Я же простой мореход, не забыл?

– И усы у тебя рыжие,– усмехнулся светлорожденный.– Ладно, внимай, невежда.

Жил в Воркаре чародей по имени Туск. Мелкий чародей, даже не маг, обычный колдун. «Приворожу, погадаю, излечу от дурного глаза». В любом порту таких – на медяк мешок. Но некоторые – попроворней. И вот в году шестьсот шестьдесят девятом от воцарения Вэрда объявляет себя наш Туск пророком «Истинной веры», создает Братство Святых Послушников и провозглашает, что не позднее зимнего солнцестояния для всех инаковерующих наступят скверные времена.

Ничего нового в этом не было. «Пророков» таких тоже хватало во все века. И приверженцев новой веры нашлось не больше десятка. Но…– Данил сделал многозначительную паузу.– Но не прошло и месяца – умер император Хартдар, Хёстав-Братоубийца зарезал наследника Глорда, и началась Смута!

– Ну точно! – воскликнул Рудж.– То-то мне год показался знакомым!

– Я продолжу? – спросил Данил, пряча улыбку.

– Извини.

– Итак, началась Смута. И очень многие жители провинций отправились на север – защищать справедливость или, наоборот, поддержать Хёстава: все же тот был законным сыном императора. И среди этих многих оказались все хуридские маги, как Алчущие, так и Братья Света. Однако ж еще больше хуридитов никуда не поехали. Зато вспомнили, что некий Туск пророчил нехорошие времена. Спустя полгода, когда в Хольде и Аркисе земля порыжела от крови, этот самый Туск, Первый «Наисвятейший», провозгласил Хуриду Землей Истинной Веры, воинов Хуриды, тех, кто примкнул к его учению,– воителями-монахами во славу Величайшего. И объявил, что им принадлежит всё в Хуриде – золото, земли, женщины; а он, Наисвятейший, велит им наслаждаться жизнью и дарами ее. Но прежде – очистить Землю Истинной Веры от неверующих.

И очистили,– заключил Данил.– Уже пятый век идет, как очистили…

Часа в четыре пополудни выехали на тракт. До самой темноты никто не попался навстречу. Лишь на закате северяне нагнали караван из двух дюжин повозок.

Погонщики, завидев коричневые плащи, торопливо съезжали к обочине.

Колеса нагруженных возов утопали в грязи, но могучие горбатые волы тянули их вперед, хоть и не быстро, но без видимого напряжения.

Северяне поравнялись с головой каравана. Впереди вышагивал коренастый хуридит в кожаной шапке. Под курткой коренастого наметанный глаз Данила тут же определил кольчугу. Хуридит шел пешком, хотя пард, которого вели в поводу, принадлежал, вне всякого сомнения, именно ему.

– Приветствие,– старательно копируя здешний выговор, произнес Рудж.– Далеко ли до города, человек?

Хуридит остановился, задрал голову, пытаясь разглядеть кормчего. Но сумерки и тень наброшенного капюшона препятствовали этому.

Четверо парней спрыгнули с первой телеги и подошли поближе. Настоящего оружия у них не было – только дубины. Но выглядели ребята решительно.

– Хвала Величайшему,– отозвался купец.– До города, говоришь? Да миль пять осталось.

И знаком отправил парней обратно на телегу.

– Ну-ка, Бурс, подсади меня,– приказал он слуге.

Тот подставил сложенные руки, и купец вскарабкался в седло.

Данил тотчас поравнялся с ним и пристроился слева. Нельзя сказать, что хуридиту это понравилось.

– Хорошо, дождь кончился,– проговорил кормчий, чтобы завязать разговор.

– Да, хорошо, хвала Величайшему,– на лице купца появилось озадаченное выражение.

– А что, святые отцы направляются в Кариомер или дальше? – спросил хуридит.

– Дальше.

– А позволено мне спросить, из какого обиталища едут слуги Наисвятейшего?

– Из Воркарского,– буркнул Данил.

Он чуял: купец ведет себя не так, как следует. Почему?

– Из Воркарского? – Хуридит издал короткий смешок.– Должно быть, святой отец запамятовал: в Воркаре нет обиталища, ибо тамошних своих слуг Наисвятейший держит при дворце.

– Мой брат оговорился,– вмешался Рудж.– Мы выехали из Воркара!

– Да, да, я понимаю,– купец заставил парда двигаться быстрей, а когда три всадника обогнали караван на полсотни шагов, негромко сказал по-хольски: – Ни один воинствующий монах не опустится до того, чтобы отвечать торговцу.

– Честь твоей проницательности,– проговорил Данил.– Да, мы с севера.

– Невелика честь,– хмыкнул хуридит.– Приметы мне зачитывали уже на трех заставах. Наисвятейший желает с вами пообщаться.

– И во сколько оценили наши головы? – поинтересовался Рудж.

– Что? Оценили? – Купец расхохотался.– Я бывал в Империи,– сказал он чуть позже.– И в Благословенном Конге тоже бывал. И кое-что знаю о Мире. Но вы, достойные, ничего не знаете о Хуриде. У нас не назначают наград за поимку преступников. Радость Наисвятейшего – вполне достойная награда для его рабов. Зато у нас есть награда для тех, кто не помогает поискам Братства.

– И какая же?

– Есть много способов отправить человека в Нижний мир,– усмехнулся купец.

– И ты не боишься?

– Боюсь,– кивнул хуридит.– Но того, что ночь – на носу, а до города еще часа два пути, я боюсь побольше, чем кары за общение с вами.

– Так серьезно? – спросил кормчий.

– Мой отец был убит разбойниками в полумиле от городских ворот. Моего деда убили монахи как раз на этой дороге, только тремя милями ближе к Кариомеру. Говорят, убили по ошибке. Вот только при покойнике почему-то не оказалось ни гроша. Вы, достойные, не представляете, каково это – быть купцом в Хуриде.

– А пиратом? – подколол Рудж.

Хуридит хмыкнул:

– Моего прадеда поджарили омбамту,– сообщил он.– А вот второй прадед ходил под красными парусами и был поджарен конгайским сторожевиком. И все же поверьте мне: пирату и честному мореходу куда безопаснее, чем купцу на этой славной дороге. Я богат, достойные, но только потому, что моя подружка Смерть трижды в день целует меня в затылок. Да, я боюсь. Но разве это оправдание для того, чтобы отступить?

– У тебя сердце воина,– одобрительно произнес светлорожденный.– Как твое имя?

– Отец назвал меня Гривуш. В честь моего деда.

– Данил Рус.

– О! Неужели из тех самых Русов?

– Из тех.

– Большая честь! – Купец стянул шапку, мотнул головой, что, вероятно, обозначало поклон, и вернул головной убор на место.– А спутник твой, благородный Данил, также из светлорожденных?

– Увы! – вздохнул кормчий.– Во мне ни капли серебряной крови. Но имя у меня есть. Отец назвал меня Рудж. В честь одного городишки в Гураме, где они с приятелями неплохо повеселились.

Гривуш рассмеялся.

– Я рад вам,– сказал он.– И особенно вашим мечам.

– У тебя есть основания для особого беспокойства? – спросил Данил.

– У меня хороший товар. И всего шестеро охранников. Больше нанять не удалось, и это тоже дурной признак. Тем более мы задержались из-за раскисшей дороги.

– Если бы я был разбойником,– сказал светлорожденный,– я устроил бы засаду перед самым городом.

– Почему? – спросил Рудж.

– Чем ближе к дому, тем человек беспечней.

– Верно,– согласился Гривуш.– Моего отца убили…

– Ты уже говорил,– перебил кормчий.– Может, нам лучше переждать где-нибудь в лесу?

– Зачем? – удивился Данил.– Если почтенный Гривуш прав и его ждут, нас-то они не ждут. Верно?

– Уверяю тебя, этим ургам без разницы, что твоя благородная кровь, что моя! – заявил хуридит.

– Разница есть,– спокойно произнес Данил.– И они ее заметят, можешь не сомневаться. А сейчас с твоего позволения я поеду вперед. Телеги слишком шумят.

Данил пустил парда рысью и исчез в темноте.

– Не думай, Рудж, что мы так уж беззащитны,– сказал купец.– У меня припрятано несколько луков. И топоры, которыми мои парни рубят дрова, на оч-чень длинных топорищах.

Рудж промолчал. Ему совсем не хотелось рисковать жизнью, защищая товары почтенного Гривуша.

– Если все обойдется,– продолжал тем временем хуридит.– Я укрою вас в своем доме. Вкусная еда, чистая постель, большая ванна с горячей водой!

– Ты не шутишь? – заинтересовался Рудж.– В а н– н а? Твой дом здесь, в Хуриде?

– А ты полагаешь, что на хуридское золото нельзя купить тайский шелк? – ухмыльнулся купец.

Темный силуэт всадника словно материализовался из мрака.

– Это я,– раздался голос светлорожденного.– Ты прав, почтенный, засада.

– Много? – обеспокоенно спросил купец.

– Не знаю. Слышал, как они возятся на деревьях.

– На деревьях?

– Совсем не глупый ход. Склонен думать, у них арбалеты. Бросят на дорогу пару факелов – и цели как на ладони.

– И что же делать? – спросил Гривуш, «передав командование» светлорожденному.– У меня арбалетов нет. Только три лука.

– Лук – еще лучше,– отозвался Данил.

– Это почему? – удивился Рудж.

– Потому что пока ты один раз нажмешь на спусковой крючок арбалета, я выпущу из лука самое меньшее три стрелы. Доставай-ка свои луки, почтенный. И предупреди своих.

– Может, остановимся?

– Не стоит. Вдруг эти охотники отрядили наблюдателя.

Оглядев предложенный лук, Данил только хмыкнул:

– Почему бы вам не сделать его еще короче, размером с рогатку?

– Мне жаль, благородный Данил, но в Хуриде оружие разрешено только солдатам Святого Братства. Большой лук труднее спрятать. Этот не годится?

– Сойдет,– Данил пристегнул к поясу колчан.– Двигайтесь как обычно,– распорядился он.

– А ты? – спросил Рудж.

– А я пойду поохочусь.

– Один? – удивился Гривуш.– Их же там наверняка не меньше дюжины.

– Больше,– сказал светлорожденный.– Я начну, когда вы окажетесь поблизости. Рудж, позаботься о моем парде.

Данил спрыгнул на землю и растворился в темноте.

– Бесстрашный человек,– Гривуш покачал головой.– Пойду предупрежу парней.

Караван перестроился. Теперь возы ехали в два ряда, ширина дороги позволяла, а люди – посередине. На возах лежали пропитанные маслом факелы.

Перед Руджем шел парень с длинной дубиной. Он отчаянно потел, судя по запаху. Позади – Гривуш. Кормчий держал меч наготове. От лука он отказался – не стрелок, тем более в темноте. Небо заплыло тучами: ни звезд, ни луны. Собственной руки не разглядеть. Копыта волов с хлюпаньем месили грязь, поскрипывали колеса. Лес молчал.

Короткий вскрик, хруст ломающихся веток – и глухой удар о землю.

Данил угадал точно: караван почти поравнялся с засадой. Предупрежденные возницы остановили волов. На какое-то время – напряженная тишина. Затем щелчок тетивы (даже Рудж услышал), и еще один «плод» свалился на землю.

И началось.

Лес ожил. Сообразив, что происходит нечто незапланированное, разбойники посыпались со своих насестов. Кто-то захлебнулся предсмертным воплем, кто-то завопил просто так. В чаще вспыхнули и заметались огни. Чей-то голос, надсаживаясь, призывал: «Ко мне!» Кто-то у самой дороги истошно заорал: «Вот он! Вот он!» И, надо полагать, не ошибся, потому что тут же забулькал, захлебываясь кровью.

О караване словно забыли. За спиной Руджа высекли искру. Вспыхнул факел и, посланный сильной рукой, разбрасывая искры, взлетел вверх и застрял в ветвях, осветив кусок леса справа от дороги. Тут же прямо на телегу рядом с Руджем спрыгнул здоровенный мужик с копьем и нацелился проделать в северянине совершенно не нужную дырку. Кормчий не стал его отговаривать, а попросту полоснул хуридита по ногам, когда же тот свалился с телеги – добил, проколов горло.

Тем временем еще один разбойник напал на потеющего парня. Тот взмахнул дубиной, разбойник поднырнул, и, спасаясь от его меча, парень вспрыгнул на телегу. Нападавший едва не повторил трюк, который только что проделал Рудж, но кормчий испортил ему удовольствие, рубанув по руке. Потеющий парень докончил дело, размозжив разбойнику физиономию. Рядом, шумно выдохнув, опустил топор Гривуш. Брызги крови испачкали щеку кормчего. Еще один факел взлетел вверх, но не удержался в ветвях, упал в придорожный кустарник. Оттуда выскочил разбойник с изготовленным арбалетом, поскользнулся в грязи, плюхнулся на задницу. Один из охранников Гривуша бросился вперед и разбил арбалетчику голову. А мигом позже сам упал со стрелой в шее.

Кусты вспыхнули. Сразу стало очень светло. Гривуш отложил топор и взялся за лук. Рудж и потеющий парень, вооружившийся мечом убитого разбойника, присев за телегами, вглядывались в чащу…

Но вместо разбойников между деревьями показался Данил, волочащий безжизненное тело.

– Знакомая одежка? – спросил он, прислонив труп к тележному колесу.

Убитый был монахом. И не из последних, судя по качеству доспехов. Впрочем, доспехи не помогли – стрела вошла в глаз.

– Можешь предъявить счет Святому Братству, купец,– сказал Данил.

– Шутишь? У меня слишком плотное телосложение, чтобы висеть вниз головой. За убийство монаха мы все отправимся на виселицу.

– Но разве он не пытался тебя ограбить?

– Это Хурида, мой господин. В Хуриде все принадлежит Наисвятейшему. А значит, любой монах может взять все, что пожелает. Как свою собственность.

– Интересные законы!

– Забери его пояс, а мои люди снимут доспехи. Остальным займутся крысы. Надеюсь, они не побрезгуют сородичем.

– Как мне хочется прогуляться по вашей славной стране со стальной щеткой,– проворчал Данил.– Рудж, не сочти за труд, обыщи его. А я помогу этому парню.

Один из людей Гривуша безуспешно пытался выдернуть застрявшую в плече стрелу.

У Данила эта операция заняла чуть больше минуты. И еще пара минут потребовалась, чтобы промыть рану вином и перевязать. Чувствовался большой опыт.

– Ты прямо лекарь,– одобрительно проговорил Гривуш.

Один из его людей погиб, двое были легко ранены. Дешево отделались, одним словом. И купец знал, кого за это благодарить.

Рудж при свете факела разглядывал бумагу, извлеченную из-за пазухи убитого монаха.

– Гривуш,– позвал он.– Ознакомься.

– «Податель сего взымает средства для нужд Наисвятейшего»,– прочел вслух купец.– Погляди, у него еще должен быть перстень…

– Точно!

Кормчий стянул с указательного пальца убитого золотой перстень. На печатке его были выгравированы пятиконечный крест, чаша и корона.

– Взыматель Наисвятейшего,– Гривуш покачал головой.

– Что с этим делать?

– Я бы его выкинул. Но… В определенных обстоятельствах такая вещь может оказаться полезной.

– То есть, если я суну его в нос какому-нибудь монаху, тот слижет пыль с моих сапог? – спросил Рудж.

– Что-то вроде этого. Если не распознает в тебе самозванца.

– Дай-ка его сюда,– Данил отобрал перстень и надел на палец.– Что еще нашел?

– Вот,– Рудж встряхнул кошель.– Для Наисвятейшего маловато, а нам хватит.

Возницы, попрятавшиеся под телеги в начале схватки, вылезли, соскребли с себя грязь и вместе с охранниками, раздев убитых, оттащили подальше в лес. Так же поступили и с монахом. В голом виде Отец– Взыматель ничем не отличался от простого земледельца. Разве что поупитанней.

– Ты спас мою старую шкуру, благородный Данил,– сказал купец.– Все мое – твое.

Всего лишь формула благодарности, но светлорожденный почувствовал себя польщенным.

– Я думаю, нам не стоит въезжать в город,– сказал он.– Раз мы в розыске.

– Оставь! Содержимое моих телег волнует стражу куда больше, чем пара фальшивых охранников. А уж пара настоящих золотых монет совершит настоящее чудо. Вот увидишь!

Так и вышло.