Темная игра смерти. Том 2 Симмонс Дэн

Глава 37

Самолет Натали Престон, совершавший рейс из Вены, приземлился в аэропорту Давид Бен-Гурион в половине одиннадцатого утра по местному времени. Израильские таможенники оказались деятельными и невозмутимыми людьми и даже несколько излишне обходительными.

– Добро пожаловать в Израиль, мисс Хэпшоу, – промолвил мужчина, осмотревший обе ее сумки. Натали уже в третий раз прилетала сюда по фальшивому паспорту, но у нее по-прежнему замирало сердце в эти минуты ожидания. Уверенности ей придавало лишь то, что документы были изготовлены Моссадом, собственной разведывательной организацией Израиля.

Пройдя таможню, Натали села в автобус до Тель-Авива, а дальше отправилась пешком по дороге Ияффе на улицу Гамасгер. Там она внесла недельную плату и залог в четыреста долларов за зеленый «опель» семьдесят пятого года выпуска с такими тормозами, что его при каждой остановке заносило влево.

Натали оставила позади безобразные пригороды Тель-Авива и двинулась к северу вдоль побережья, по дороге на Хайфу. День стоял солнечный, температура воздуха достигала двадцати градусов, и Натали надела темные очки, спасаясь от нестерпимого сияния, отражавшегося от покрытия шоссе и глади Средиземноморья. Проехав двадцать миль, она миновала Натанью, небольшой курортный городок, высившийся на скалах над пляжем. Еще через несколько миль она увидела поворот на Ор Акиву и свернула с четырехполосного шоссе на более узкую асфальтовую дорогу, которая, извиваясь между песчаными дюнами, вела к морю. Натали бросила взгляд на римский акведук и массивные крепостные стены города крестоносцев, а затем выехала на старую прибрежную дорогу, идущую мимо отеля «Дан Кесария» с его огромными площадками для гольфа, обнесенными по периметру высокой оградой и колючей проволокой.

Свернув на восток и следуя указателю на кибуц Ма'аган Микаэль, она наконец достигла перекрестка с другой, еще более узкой дорогой. Прежде чем остановиться перед запертыми воротами, «опель» с полмили рывками продвигался вверх, объезжая рожковые деревья, фисташковые кусты и даже одну случайно выросшую здесь сосну. Девушка вышла из машины, размяла ноги и помахала рукой в сторону белого дома, стоявшего на вершине холма.

Сол Ласки спустился с крыльца, чтобы открыть ей ворота. За это время он похудел и сбрил бороду. Его тонкие ноги, торчавшие из мешковатых шортов цвета хаки, и впалая грудь под белой футболкой делали его похожим на заключенного из фильма «Мост через реку Квай», но, в отличие от заключенного, он сильно загорел, мышцы окрепли. Сол еще больше облысел, хотя оставшиеся на затылке волосы отросли и теперь вились над ушами и шеей. Свои разбитые очки в роговой оправе он сменил на более современные. Шрам после операции на запястье все еще был ярко-красным. Отперев ворота, Сол дружески обнял Натали.

– Все прошло хорошо? – спросил он.

– Замечательно, – кивнула она. – Саймон Визенталь просил передать тебе привет.

– Он здоров?

– Для его возраста он находится в прекрасной форме.

– Саймон смог указать тебе необходимые источники?

– Лучших и не придумать, – ответила Натали. – Он сам провел поиски. То, чего не оказалось в его собственном офисе, он попросил принести из различных венских библиотек и архивов своих служащих.

– Отлично, – улыбнулся Сол. – А остальное? Натали указала рукой на большой чемодан, лежавший на заднем сиденье машины.

– Он целиком набит фотокопиями. Это страшные вещи, Сол. Ты по-прежнему дважды в неделю ходишь в Яд-Вашем?

– Нет. – Он покачал головой. – Неподалеку отсюда есть одно место, которое строили поляки, – Лохам-Хагетаот.

– Это то же, что и Яд-Вашем?

– Только более мелкого масштаба. Но этого достаточно – там есть имена и биографии людей. Проезжай, я закрою ворота.

Дом на вершине холма был очень большим. Натали миновала его, не съезжая с дороги, спустилась по южному склону и притормозила у небольшого бунгало рядом с апельсиновой рощей. Вид отсюда открывался потрясающий. К западу, за обработанными полями, раскинулись песчаные дюны, развалины древних зданий и зубчатые волнорезы синего Средиземного моря. К югу, мерцая в знойном мареве, вздымались покрытые лесом скалы Натаньи. На восток убегала целая череда холмов и благоухающая апельсинами долина Шарон. К северу, за крепостями, которые считались древними даже во времена Соломона, и зеленым гребнем горы Кармель, лежала Хайфа с ее узкими улочками, вымощенными умытым дождем булыжником. Натали ощутила ни с чем не сравнимую радость оттого, что вернулась сюда.

Сол придержал дверь, пока она вносила сумки. В маленьком коттедже ничего не изменилось с тех пор, как она покинула его восемь дней назад: небольшая кухня, объединенная со столовой, образовывала одну длинную комнату с камином, вокруг скромного деревянного стола стояли четыре стула, беленые стены утопали в жарком солнечном свете, лившемся через два окна. Помимо этой гостиной в доме имелись две спальни. Натали отнесла сумки к себе в комнату, бросила их на широкую кровать и обратила внимание на свежие цветы в белой вазе на ее ночном столике.

Когда она вернулась на кухню, Сол варил кофе.

– Хорошо съездила? – спросил он. – Без проблем?

– Да. – Натали положила одну из папок на грубо отесанную поверхность стола. – Похоже, Сара Хэпшоу увидит все те места, где никогда не бывала Натали Престон, – рассмеялась она.

Сол кивнул и поставил перед ней большую белую чашку с густым черным кофе.

– Здесь тоже ничего не происходило? – поинтересовалась Натали.

– Нет, – откликнулся Сол. – Ничего и не могло произойти.

Она положила себе сахар и только теперь поняла, насколько устала. Сидя напротив, Сол протянул руку и ободряюще похлопал ее по плечу. Несмотря на его худое, покрытое морщинами лицо, Натали подумала, что сейчас он выглядит гораздо моложе, чем с бородой. Всего три месяца прошло, а кажется, целое столетие.

– Есть новые сведения от Джека, – произнес он. – Не хочешь прогуляться?

Она бросила взгляд на недопитый кофе.

– А ты возьми чашку с собой, – предложил Сол. – Мы пойдем к ипподрому.

Он встал и на минуту удалился в свою спальню. Вернулся он в свободной рубашке навыпуск, которая не смогла полностью скрыть выпирающую кобуру, засунутую за ремень, с револьвером сорок пятого калибра.

Они двинулись по склону на запад, мимо изгородей и апельсиновых рощ, туда, где песчаные дюны подползали к обработанным полям и зеленым лужайкам частных вилл. Сол перешел на акведук, который вздымался на двадцать футов над песком и простирался на многие мили по направлению к груде развалин и новым строениям, видневшимся на побережье. Юноша в белой рубашке, крича и размахивая руками, бросился к ним, но Сол что-то тихо сказал ему на иврите, тот кивнул и отошел. Сол и Натали двинулись дальше по грубому покрытию акведука.

– Что ты ему сказал? – поинтересовалась она.

– Я упомянул, что знаком с троицей Фрова, Ави-Йона и Негев, – пояснил он. – Все трое занимались здесь раскопками, начиная с пятидесятых годов.

– И все?

– Да. – Он остановился и огляделся. Справа от них синело море, а впереди, на расстоянии мили, в солнечном свете купалось целое скопление белых новых домов.

– Когда ты рассказывал мне о своем доме, я представляла себе хижину в пустыне, – сказала Натали.

– Так оно и было, когда я приехал сюда сразу после войны. Сначала мы строили и расширяли кибуцы Гааш, Кфар Виткин и Ма'аган Микаэль. А после Войны за независимость Давид и Ребекка обосновали здесь свою ферму…

– Это же настоящее поместье! – воскликнула Натали.

Сол улыбнулся и допил остатки кофе.

– Поместье – это место обитания барона Ротшильда. Теперь там расположен пятизвездочный отель «Дан Кесария».

– Мне нравятся эти развалины, – призналась Натали. – Акведук, театр, город крестоносцев – все такое древнее.

Сол кивнул:

– Когда я жил в Америке, мне очень недоставало этих временных слоев разных эпох.

Натали сняла с плеча красную сумку и положила в нее пустые кофейные чашки, предварительно аккуратно завернув их в полотенце.

– Я скучаю по Америке, – вздохнула она и, обхватив руками колени, взглянула на море песка, расстилавшееся внизу. – Мне кажется, я скучаю по Америке, – поправилась она. – Эти последние дни были такими кошмарными…

Сол ничего не ответил, и в течение нескольких минут оба сидели молча.

Первой заговорила Натали:

– Интересно, кто был на похоронах Роба?

Сол искоса взглянул на нее, и солнечный свет отразился от стекол его очков.

– Джек Коуэн написал, что шерифа Джентри похоронили на чарлстонском кладбище в присутствии представителей местной полиции и нескольких местных агентств.

– Нет, я имела в виду близких ему людей. Присутствовали ли там члены семьи? Его приятель Дерил Микс? Кто-нибудь из тех… кто любил его? – Она умолкла.

– Это было бы безумием, если бы ты отправилась туда, – тихо промолвил он после паузы. – Они бы тебя узнали. Кроме того, ты все равно не могла этого сделать. Врачи в Иерусалимской больнице сказали, что у тебя был очень тяжелый перелом. – Сол с улыбкой глянул на девушку. – А сегодня я что-то не замечаю, чтобы ты хромала.

– Да. – Натали улыбнулась в ответ. – Нога стала гораздо лучше. – И, переводя разговор на другую тему, тряхнула головой. – О'кей, так с чего начнем?

– Мне кажется, у Джека довольно интересные новости, но сначала я бы хотел все узнать о Вене.

Натали кивнула:

– Регистрационные книги отеля «Империал» подтвердили, что они были там – мисс Мелани Фуллер и Нина Хокинс, это девичья фамилия Дрейтон, – в тысяча девятьсот двадцать пятом, двадцать шестом и двадцать седьмом годах. А в отеле «Метрополь» – в тысяча девятьсот тридцать третьем, тридцать четвертом и тридцать пятом. Они могли ездить в Вену еще несколько раз, останавливаясь в других отелях, которые утратили свои архивы во время войны и вследствие разных причин. Мистер Визенталь продолжает поиски.

– А фон Борхерт? – осведомился Сол.

– Записей в регистрационных книгах нет, но Визенталь подтвердил, что Вильгельм фон Борхерт с двадцать второго по двадцать девятый год арендовал небольшую виллу в Перхтольдсдорфе, неподалеку от города. Она была разрушена после войны.

– А относительно… другого? – спросил Сол. – Убийств?

– Обычный набор уличной преступности, политические убийства, убийства на почве ревности и так далее. Потом, летом двадцать пятого года, три странных, необъяснимых случая. Два важных человека и женщина, известная венская социалистка, – убиты своими знакомыми. Во всех трех случаях у преступников не было ни мотивов, ни алиби, ни объясняющих причин. Газеты назвали это «летним помешательством», поскольку убийцы клялись, что не помнят, как совершали свои преступления. Все трое были признаны вменяемыми и виновными. Один казнен, второй покончил жизнь самоубийством, а женщина, зарезавшая свою подругу, была отправлена в сумасшедший дом, где через неделю утопилась в пруду.

– Похоже, наши молодые мозговые вампиры именно тогда и начинали свою Игру, – заметил Сол. – Обретали вкус к убийствам.

– Мистер Визенталь не смог установить связи, – продолжила Натали, – но он будет заниматься расследованиями для нас. Семь необъяснимых убийств летом двадцать шестого года. Одиннадцать – между июнем и августом двадцать седьмого… Но это было лето неудавшегося путча, когда на вышедшей из-под контроля демонстрации погибли восемьдесят рабочих, и венские власти были гораздо больше обеспокоены другими проблемами, чем смертью каких-то граждан из низшего сословия.

– Значит, наша троица сменила свои мишени, – задумчиво произнес Сол. – Возможно, убийство представителей их собственного круга стало для них небезопасным.

– За лето и зиму тысяча девятьсот двадцать восьмого года нам не удалось обнаружить никаких отчетов о преступности, – сказала Натали. – Зато в двадцать девятом в австрийском курортном городке Бад Ишль произошли семь таинственных исчезновений. Венская пресса писала о заунерском оборотне, потому что всех исчезнувших – а среди них были очень влиятельные лица как в Вене, так и в Берлине, – в последний раз видели в шикарном ресторане «Заунер».

– Однако подтверждений того, что в это время там находился наш молодой немец со своими двумя американскими подружками, нет? – спросил Сол.

– Пока нет, – ответила Натали. – Но мистер Визенталь сказал, что в округе имелось множество частных вилл и отелей, которых давно не существует.

Сол удовлетворенно кивнул. Одновременно, как по команде, оба подняли головы и проводили взглядом эскадру из пяти израильских Ф-16, которые с ревом низко пролетели над морем, направляясь к югу.

– Это только начало, – сказал Сол. – Конечно, нам нужны подробности, гораздо больше подробностей, но начало положено.

Несколько минут они сидели в тишине. Солнце спускалось к юго-западу, отбрасывая изощренные тени от акведука на песок дюн. Весь мир купался в красновато-золотистом сиянии.

– Этот город в двадцать втором году до нашей эры начал строить Ирод Великий – доносчик и прихлебатель – в честь Цезаря Августа. К шестому веку нашей эры он стал административным центром с сияющими белизной театром, ипподромом и акведуком, – наконец промолвил Сол. – В течение десяти лет здесь был прокуратором Понтий Пилат.

– Ты уже рассказывал мне все это в прошлый раз, – напомнила Натали.

– Да, – кивнул Сол. – Смотри. – Он указал на дюны, наползающие на каменные арки. – Большая часть всего этого была скрыта на протяжении последних пятнадцати столетий. Акведук, на котором мы сидим, раскопали лишь в начале шестидесятых годов.

Натали о чем-то напряженно думала, и ей было, видимо, не до исторических экскурсов.

– Так что же осталось от власти Цезаря? Чем кончились политические замыслы Ирода? Куда подевались страхи и предчувствия апостола Павла, сидевшего здесь в заключении? – Сол помолчал несколько секунд. – Все погибло, – ответил он сам себе. – Погибло и занесено прахом времен. Погибла власть, исчезли и погребены ее символы. Ничего не осталось, кроме камней и воспоминаний.

– О чем ты, Сол?

– Оберсту и этой Фуллер, должно быть, сейчас по меньшей мере семьдесят. На фотографии, которую мне показывал Арон, изображен мужчина лет шестидесяти. Как однажды сказал Роб Джентри, все они смертны. И со следующим полнолунием уже не восстанут из мертвых.

– Значит, ты предлагаешь, чтобы мы оставались здесь? Сидели у моря и ждали погоды? – Голос Натали задрожал от гнева. – Мы будем прятаться, пока эти… эти монстры не перемрут от старости или не угробят друг друга?

– Здесь или в каком-нибудь другом безопасном месте, – ответил Сол. – Тебе же известна альтернатива – нам тоже придется лишать кого-то жизни.

Натали вскочила и прошлась взад-вперед по узкой каменной стене.

– Ты забываешь, Сол, что я уже убила одного человека. Я застрелила того ужасного парня Винсента, которого использовала старуха.

– К тому времени он уже не был человеком, – заметил Сол. – Вовсе не ты, а Мелани Фуллер лишила его жизни. Ты просто освободила его тело из-под ее контроля.

– И все-таки мы должны вернуться, – вздохнула Натали.

– Да, но… – начал Сол.

– Я не могу поверить, что ты всерьез готов отказаться от преследования, – перебила она. – Подумай о том риске, на который ради нас пошел Джек Коуэн в Вашингтоне, используя свои компьютеры, чтобы получить все необходимые сведения? А долгие недели моих поисков в Торонто, Франции, Вене? А сотни часов, проведенных тобой в Яд-Вашеме?..

– Это было просто предложение. – Сол поднялся. – По крайней мере, совершенно не обязательно, чтобы мы оба…

– Ах вот в чем дело! – воскликнула Натали. – Ну так забудь об этом, Сол. Они убили моего отца, убили Роба, посмели прикоснуться ко мне своими грязными мыслями. И пусть нас только двое, и я еще не знаю, что мы можем сделать, но я возвращаюсь в Америку. С тобой или без тебя, Сол.

– Со мной. – Он протянул Натали ее сумку. – Мне просто нужно было убедиться.

– Лично я ни в чем не сомневаюсь, – сказала она. – Расскажи мне о той информации, которую ты получил от Коуэна.

– Потом, после обеда. – Он взял ее под руку, и они двинулись обратно. Их тени сливались и изгибались в высоких волнах набегающего песка.

Сол приготовил восхитительный обед: салат из свежих фруктов, домашний хлеб, который он называл багеле, запеченная в восточном стиле баранина и сладкий турецкий кофе на десерт. Когда они вернулись в его комнату, чтобы поработать, уже стемнело, и им пришлось включить свет.

Длинный стол был завален папками, горами переснятых документов, фотографиями с изображениями жертв концлагерей, взиравших в объектив с безучастным видом. Повсюду валялись сотни желтоватых листков, исписанных убористым почерком Сола, а на стенах висели списки имен, дат и карты расположения концлагерей. Натали заметила старую фотокопию, на которой был изображен молодой полковник с несколькими офицерами СС – все они улыбались со старой газетной вырезки. Рядом – цветной снимок Мелани Фуллер, где она стояла с Торном во дворе своего чарлстонского дома.

Они уселись в большие удобные кресла, и Сол достал толстую папку.

– Джек считает, что им удалось обнаружить местонахождение Мелани Фуллер, – начал он.

Натали резко выпрямилась:

– Где она?

– В Чарлстоне. Снова в своем старом доме. Натали медленно покачала головой:

– Это невозможно. Она не настолько глупа, чтобы вернуться туда.

Сол открыл папку и взглянул на текст, отпечатанный на бланках израильского посольства.

– Дом Фуллер был закрыт в ожидании окончательного правового постановления о статусе владелицы. Суд не мог сразу объявить ее умершей, а чтобы продать дом, потребовалось еще больше времени. Похоже, родственников у нее не осталось. Тем временем появился некий Говард Варден, заявивший, что является внучатым племянником Мелани Фуллер. Он предоставил письма и документы, включая последнее завещание, датированное восьмым января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, по которому дом и все его содержимое перешли к нему именно с этого числа, а не в случае смерти владелицы. Варден пояснил, что пожилую леди тревожило ее ухудшающееся самочувствие и наступление старческого маразма. Он якобы не сомневается в том, что его двоюродная бабушка доживет свою жизнь в этом доме, но в связи с ее исчезновением считает необходимым поддерживать хозяйство. В настоящий момент он поселился там со своей семьей.

– Может, это действительно дальний родственник? – спросила Натали.

– Не похоже. Джеку удалось собрать кое-какую информацию о Вардене. Он вырос в штате Огайо, а четырнадцать лет назад переехал в Филадельфию. Последние четыре года работал помощником старшего лесничего в городском парке, и три из них жил в парке Феермаунт…

– Парк Феермаунт! – воскликнула Натали. – Это как раз неподалеку от того места, где исчезла Мелани Фуллер.

– Вот именно, – подтвердил Сол. – Согласно полученной информации, Вардену сейчас тридцать семь лет, он женат, имеет троих детей – двух девочек и мальчика. По сведениям чарлстонской полиции, его жена полностью соответствует описанию, но ребенок при них почему-то всего один… пятилетний мальчик по имени Джастин.

– Но… – начала было Натали.

– Постой, это еще не все, – перебил Сол. – Дом Ходжесов по соседству был продан в марте. Его приобрел некий врач по имени Стивен Хартман, с ним живут жена и двадцатитрехлетняя дочь.

– Ну и что? Я вполне могу понять, почему миссис Ходжес не захотела возвращаться в этот дом.

– Да, – согласился Сол, поправив очки, – но похоже, что доктор Хартман тоже из Филадельфии… Преуспевающий нейрохирург, который внезапно прекращает свою практику, женится и в марте покидает город. И именно тогда же, когда Говард Варден со своим семейством ощутили потребность перебраться на юг. Новая жена доктора Хартмана, третья по счету, некая Сюзанна Олдсмит – бывшая старшая сестра отделения интенсивной терапии в филадельфийской больнице общего профиля. Его друзья крайне изумлены этим браком.

– А что необычного в том, что врач женится на медицинской сестре? – удивилась Натали.

– Ничего, конечно. Но, согласно справкам, которые навел Джек Коуэн, до того момента, как доктор Хартман и сестра Олдсмит уволились и вступили в брак, все считали их отношения сугубо профессиональными. Более того, ни у одного из счастливых новобрачных не было двадцатитрехлетней дочери.

– Тогда кто же?..

– Юная особа, известная в Чарлстоне под именем Констанции Хартман, очень сильно напоминает некую Конни Сьюэлл – медсестру из отделения интенсивной терапии, которая уволилась на той же неделе, что и сестра Олдсмит. Джеку не удалось получить более определенных сведений, но мисс Сьюэлл бросила свою квартиру и друзей, не поставив их в известность, куда направляется.

Натали принялась мерить нервными шагами маленькую комнату, не обращая внимания на шипение лампы и мечущиеся по стенам тени.

– Значит, предполагается, что во время этого безумия в Филадельфии Мелани Фуллер была ранена или получила травму. Газеты писали о том, что в реке Шилкил была найдена машина с трупом возле того места, где потерпел крушение вертолет ФБР. Но тело принадлежало не Мелани. Я знала, что она жива. Я чувствовала это. Выходит, она была лишь ранена и заставила этого лесничего препроводить ее в местную больницу. А Коуэн проверил больничные записи?

– Конечно. – Сол кивнул. – Он выяснил, что перед ним там побывал кто-то из ФБР или под видом агента ФБР. Никаких упоминаний о Мелани Фуллер нет. Масса старух, но ни одна из них не подходит под ее описание.

– Это не имеет значения, – сказала Натали. – Старая ведьма каким-то образом замела следы. Нам ведь известно, что она умеет это делать. – Натали вздрогнула и потерла руки. – Значит, когда наступило время выздоровления, у Мелани Фуллер уже была готова группа обработанных зомби, которые и отвезли ее обратно домой в Чарлстон. Постой-ка, я догадываюсь… мистер и миссис Варден привезли с собой больную бабушку?

– Да, вроде бы мать миссис Варден, – с легкой улыбкой ответил Сол. – Соседи ни разу ее не видели, но кто-то рассказал Джеку, как в дом вносили больничное оборудование. Это тем более странно, ибо, по сведениям, полученным из Филадельфии, мать Нэнси Варден скончалась еще в шестьдесят девятом году.

Натали снова заметалась по комнате.

– А доктор, как его?..

– Хартман.