Темная игра смерти. Том 2 Симмонс Дэн

Кеплер ухмыльнулся:

– Он действительно обработал тебя, Тони? Нет, я не слишком рискую. Барент не сделает ничего ужасного, даже если узнает об этом. После исчезновения Чарлза и Нимана коалиция К. Арнольда потеряла былую силу и прочность. Не думаю, что Барент хочет один развлекаться на острове.

– Ты собираешься сказать ему?

– Да, – ответил Кеплер. – Я полагаю, после вчерашнего происшествия он будет только благодарен, что мне удалось связаться с Вилли. Барент согласится на включение старика в летние забавы, если удостоверится, что это безопасно.

– А это может быть безопасным? – удивился Хэрод. – Неужели ты не понимаешь, на что способен Вилли? Этот старый сукин сын не остановится ни перед чем.

– Вот именно, – согласился Кеплер. – Но, думаю, мне удалось убедить нашего бесстрашного вождя, что гораздо безопаснее иметь Вилли при себе, где за ним можно наблюдать, пока он не истребил нас поодиночке. К тому же Барент продолжает тешить себя надеждой, что ни один человек, с которым он вступил в… э-э… личный контакт, не представляет угрозы для него.

– Ты считаешь, он сможет нейтрализовать Вилли?

– А ты как считаешь? – с неподдельной заинтересованностью спросил Кеплер.

– Не знаю. – Хэрод пожал плечами. – Способность Барента представляется мне уникальной. Что же касается Вилли… я не уверен в том, что он обычный человек.

– Это не имеет никакого значения, Тони.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что, возможно, Клуб Островитян нуждается в смене исполнительного руководства.

– Ты намекаешь на отставку Барента? И как это можно сделать?

– Нам ничего не надо будет делать, Тони. Единственное, что мы должны, – это продолжать поддерживать связь с нашим корреспондентом Вильгельмом фон Борхертом и постараться убедить его, что мы займем нейтральную позицию в случае каких-либо… неприятностей на острове.

– Вилли будет участвовать в проведении летнего лагеря?

– В последний вечер общих мероприятий, – кивнул Кеплер. – А затем пробудет с нами всю следующую неделю, чтобы поучаствовать в охоте.

– Сомневаюсь, что Вилли вот так запросто отдастся во власть Баренту, – заметил Хэрод. – У Барента сколько там… сотня охранников?

– Скорее, две сотни, – уточнил Кеплер.

– С такой армией даже со Способностью Вилли не справиться. С чего он будет подставлять себя?

– Барент даст честное слово, что обеспечит Вилли безопасный проход.

Хэрод рассмеялся:

– Ну, тогда, я думаю, все в порядке. Если Барент даст свое слово, тогда уж Вилли наверняка положит голову на плаху, – съязвил он.

Кеплер свернул вниз по дороге на Малхолланд. Ниже виднелось еще одно шоссе.

– Но ты же представляешь себе альтернативу, Тони? Если Барент уничтожит старика, мы просто вернемся к своим делам, имея тебя в качестве полноправного члена. Если же у Вилли в кармане есть какой-нибудь сюрприз, мы с распростертыми объятиями примем его к себе.

– Ты уверен, что сможешь сосуществовать с Вилли? – поинтересовался Хэрод.

Кеплер свернул на стоянку неподалеку от Голливудского леса, где стоял серый лимузин с тонированными стеклами.

– Когда ты поживешь с гадюками столько, сколько пожил я, Тони, – заметил он, – то поймешь: не так уж важно, каким ядом обладает новая, главное, чтобы она не кусала своих соседей.

– А как насчет Саттера?

Кеплер заглушил мотор «мерседеса».

– Перед приездом сюда у меня был долгий разговор с преподобным. Несмотря на то что он с нежностью относится к своей долгой дружбе с Кристианом, он не сомневается, что надо воздать всем по заслугам.

– То есть?

– То есть надо заверить Вилли, что Джимми Уэйн Саттер не будет возражать, если портфель мистера Барента перейдет в другие руки.

– Знаешь что, Джозеф, – сказал Хэрод. – Ты не умеешь выразить ни одной простой мысли, даже когда от этого зависит твоя жизнь.

Кеплер улыбнулся и открыл дверь машины:

– Ты с нами или нет, Тони?

– Если быть с вами означает сидеть тихо и не влезать в это дерьмо, то да, – ответил Хэрод.

– Мысль выражена достаточно просто и ясно, – с улыбкой похвалил Кеплер. – Твой дружок Вилли хочет знать, на чьей ты стороне.

Хэрод окинул взглядом залитую солнцем стоянку, повернулся к Кеплеру и устало произнес:

– Я с вами.

Было уже почти одиннадцать вечера, когда Хэрод решил съесть парочку хот-догов с горчицей и луком. Он отложил в сторону переписанный сценарий и отправился в западное крыло дома. Из-под дверей комнаты Марии Чен все еще виднелась полоска света. Он дважды постучался.

– Я собираюсь в «Пинке». Хочешь со мной?

Ее голос прозвучал приглушенно, словно она говорила из ванной.

– Нет, спасибо.

– Ты уверена?

– Да.

Хэрод натянул свой кожаный пиджак и вывел из гаража «феррари». Он получал удовольствие от быстрой езды, от резкого переключения скоростей и гонки с соперниками, которые имели наглость соревноваться с ним на бесконечном бульваре.

«Пинке», как всегда, был переполнен. Хэрод съел два хот-дога за стойкой, а третий прихватил с собой. Между темным фургоном и его машиной стояли какие-то подростки. Один из них даже облокотился на «феррари», беседуя с двумя девушками. Хэрод подошел к нему.

– Проваливай, парень, а то тебе не поздоровится, – бросил он.

Мальчишка был на шесть дюймов выше Тони, но отскочил от «феррари» так, будто случайно прикоснулся к раскаленной плите. Вся четверка медленно двинулась прочь, время от времени оглядываясь на Хэрода и дожидаясь того момента, когда расстояние станет достаточно безопасным, чтобы можно было облить его потоками ругани. Хэрод оценивающим взглядом посмотрел вслед двум девицам. Та, что пониже, была очень хороша – черноволосая, смуглая, в дорогих шортах и обтягивающей майке, которая, казалось, сдавливала ее полную грудь. Он представил себе, как удивятся ее приятели, если она вдруг развернется и залезет к нему в «феррари»… Но сегодня он слишком устал.

Сев за руль, Тони доел третий хот-дог, запил его остатками кока-колы и уже включил зажигание, когда вдруг послышался тихий голос:

– Мистер Хэрод.

Дверь стоящего рядом фургона открылась, на пассажирском сиденье, свесив длинные ноги, сидела чернокожая красотка. Хэрод уловил что-то знакомое в ее чертах и механически улыбнулся, вспоминая, где и при каких обстоятельствах он ее видел. Девушка держала на коленях какой-то предмет, обхватив его руками.

Хэрод захлопнул дверь и уже собрался тронуться с места, когда раздался легкий хлопок, какой издавали глушители в его бесчисленных шпионских фильмах, и в его левое плечо впилось что-то острое.

– Черт! – воскликнул он, поднял правую руку, чтобы пощупать плечо, но тут перед его глазами все поплыло и приборная панель врезалась ему в лицо.

Окончательно сознания Хэрод не потерял, но ощущения, испытываемые им, весьма напоминали беспамятство. Казалось, его заперли в подвале собственного тела. Звук и изображение смутно доносились до него, будто он смотрел передачу отдаленной дециметровой станции по дешевому черно-белому телевизору, а радио из соседней комнаты передавало искаженную помехами волну. Затем кто-то накрыл его голову капюшоном. Он ощутил легкую качку, словно находился на борту маленькой шлюпки, но это ощущение было расплывчатым и недостоверным.

Потом его куда-то понесли, по крайней мере так ему казалось. Возможно, он сам схватил себя руками за ноги, хотя нет, руки его были крепко связаны сзади чьим-то ремнем.

Прошло еще сколько-то времени. Хэрод пребывал в прострации, плавая где-то внутри себя в приятном омуте обманчивых ощущений и сбивчивых воспоминаний. Откуда-то издалека до него доносились два голоса. Один из них явно принадлежал ему, но разговор – если это был разговор – вскоре надоел ему, и он снова погрузился в темноту с той же пассивной безучастностью, с какой тонущий ныряльщик позволяет течению унести себя в бездну.

Тони Хэрод осознавал, что с ним происходит что-то нехорошее, но ему было на это глубоко наплевать.

Его разбудил свет. Свет и боль в запястьях. И еще одна нестерпимая боль, которая заставила его вспомнить «Чужих» Ридли Скотта, когда тварь вылезает из груди бедного сукина сына. Кто его исполнял? Ах да, Джон Херт. Что это за свет режет ему глаза? И почему так болят запястья? Что такое он пил накануне, если в голове у него все перемешалось?..

Хэрод попытался сесть и вскрикнул от боли. Этот крик, казалось, разорвал пленку, отделяющую его от окружающего мира, и он начал обращать внимание на то, что еще совсем недавно казалось неважным.

Он находился в постели. Правая рука лежала на подушке, прикованная наручниками к мощному металлическому изголовью кровати. Левая рука вытянулась вдоль тела, и ее наручник был прикреплен к какой-то неподвижной части, находящейся под матрасом. Хэрод попытался поднять левую руку и услышал металлический скрежет. Значит, к остову или к трубе. Или еще к чему-нибудь. Он пока был не в состоянии повернуть голову, чтобы убедиться. Возможно, ему удастся сделать это позднее.

Черт, с кем он провел ночь? У Хэрода было несколько подружек с садомазохистскими наклонностями, но он никогда не позволял себе оказываться в роли жертвы. Слишком много выпил? Или Виктория наконец затащила его в свою комнату наслаждений? Хэрод открыл глаза и, невзирая на боль, доставляемую режущим светом, заставил себя не закрывать их больше.

Белая комната, белая кровать, простыни, медные спинки, тоже зачем-то выкрашенные в белый свет, на противоположной стене небольшое зеркало в белой крашеной раме, дверь. Белая дверь с белой ручкой. С потолка на белом шнуре свисает единственная голая лампочка – ватт эдак сотен в десять, насколько мог судить Хэрод по излучаемому ею свету. Сам он лежал почему-то в белой больничной рубашке. Он ощутил разрез на спине и почувствовал, что, кроме рубашки, на нем ничего нет.

Слава богу, это не Виктория. Ее комната наслаждений была отделана камнем и бархатом. У кого из его знакомых был эдакий медицинский сдвиг? Кажется, ни у кого.

Хэрод пошевелил кистями и ощутил под наручниками свежие ссадины. Он чуть наклонился влево и посмотрел вниз. Белый пол. Левое запястье приковано к белому металлическому остову кровати. Больше двигаться было незачем. Разве что накатит приступ тошноты, и тогда он заплюет весь этот чистенький белый пол. Это надо было обдумать.

На какое-то время Хэрод погрузился в забытье. Когда он пришел в себя, горел все тот же режущий глаза свет, он находился все в той же белой комнате, разве что голова стала болеть чуть меньше. Тогда Тони вспомнил о психиатрических клиниках. Неужели кто-то умудрился затолкать его в подобное местечко? Но в психушках больным не надевают наручники. Или надевают?

Его охватил такой ужас, что он начал брыкаться и дергаться, пока полностью не обессилел. Барент, Кеплер, Саттер – эти сукины дети куда-то упрятали его, и теперь остаток жизни он проведет, глядя на белые стены и оправляясь под себя?!

Нет, эти негодяи не стали бы так поступать. Они бы просто убили его.

А потом Тони вспомнил «Пинке», подростков, фургон и черную девушку. Да, это была она. Что о ней говорил Колбен в Филадельфии? Они считали, что ее и шерифа использует Вилли. Но шериф погиб… Хэрод присутствовал, когда Кеплер и Хейнс подкинули его тело на автобусную станцию в Балтиморе, чтобы его не связали с их фиаско в Филадельфии. А кто теперь использовал девушку? Вилли? Возможно, он не удовлетворился посланием, которое отправил Кеплер. Но к чему это все?

Хэрод решил пока ни о чем не думать. Этот процесс был слишком болезненным. Лучше подождать, когда появится кто-нибудь. Если придет чернокожая красотка и окажется, что Вилли или кто-то другой держит ее не слишком крепко, можно будет устроить для них небольшой сюрприз.

Тони нестерпимо хотелось в туалет, и он кричал уже несколько минут, когда дверь наконец открылась и в комнату вошел мужчина. На нем был зеленый хирургический костюм, на голове – черный капюшон с зеркальными очками вместо глаз. Хэрод вспомнил о солнечных очках Кеплера, а потом об убийце в сериале «Вальпургиева ночь», который они снимали вместе с Вилли, и чуть было тут же не обмочился.

Но это был не Вилли. Хэрод сразу это понял. Не походил он и на Тома Рэйнольдса – пешку Вилли с пальцами душителя. Впрочем, это не имело значения. У Вилли было время набрать легионы новых пешек.

Хэрод попытался проникнуть в него. Он действительно попытался, но в последнюю секунду его охватило уже знакомое ему отвращение, оказавшееся еще более сильным, чем недавняя тошнота и головная боль, и он оставил свои попытки. Хэрод готов был скорее вылизать чужую задницу или чужой пенис, что казалось ему менее интимным, чем вторгнуться в чужое сознание. От одной мысли об этом он вздрогнул и покрылся холодным потом.

– Кто вы? Где я? – Слова звучали неразборчиво, он едва ворочал одеревеневшим языком.

Мужчина подошел к кровати и посмотрел на Хэрода. Затем он запустил руку под свою хирургическую куртку и вытащил револьвер.

– Тони, – произнес он с мягким акцентом, целясь Хэроду в лоб, – я досчитаю до пяти, а потом выстрелю, так что если ты хочешь что-нибудь сделать – делай это сейчас.

Хэрод напряг руки так, что кровать затрещала.

– Раз… два… три…

Мысли его заскакали как сумасшедшие, но тридцать лет самообработки не давали ему возможности вступить в контакт с мужчиной.

– Четыре…

Он закрыл глаза.

– Пять. – Щелкнул взведенный курок, но выстрела не последовало.

Когда Хэрод открыл глаза, мужчина уже стоял около двери, револьвера у него в руке не было.

– Тебе что-нибудь нужно, Тони? – спросил он тихо, с небольшим акцентом.

– Судно, – умоляюще прошептал Хэрод. Капюшон благосклонно качнулся:

– Сестра сейчас принесет.

Хэрод дождался, когда закроется дверь, и крепко зажмурился, пытаясь сосредоточиться. «Сестра, боже милостивый, пусть это будет старомодная кошелка с большими сиськами и прорезью между ног».

Сестра оказалась чернокожей. Той самой, из Филадельфии. Которая стреляла в него и доставила его сюда. Он вспомнил, что девушку звали Натали. У него к ней накопился большой счет.

Она была без капюшона, зато к вискам белым пластырем были прикреплены какие-то тонкие провода, прятавшиеся в ее вьющихся волосах. В руках у нее было судно, которое она профессионально установила под тело Хэрода и отошла в сторону.

Еще облегчаясь, Хэрод слегка скользнул по ее сознанию. Нет, девушку никто не использовал. Он даже не мог поверить, что они оказались настолько глупыми, кем бы они ни были. А может, их всего двое? Эта черная красотка и ее сообщник? Колбен, помнится, говорил, что они якобы охотятся за Мелани Фуллер. Вероятно, они не догадывались о том, на что он сам способен.

Тони подождал, пока она взяла судно и направилась обратно к двери. Ему нужно было удостовериться, что дверь не заперта. Вилли вполне мог пошутить, оставив их взаперти, предоставить Хэроду возможность использовать ее, а потом лишить его этой возможности. И что это за датчики были в ее волосах? Тони видел такие в каких-то фильмах о больницах, но их закрепляли на пациентах, а не на сестрах.

Девушка тем временем открыла дверь.

Он вторгся в нее с такой силой и скоростью, что она выронила судно и моча полилась по ее белой юбке.

«Ну-ка, детка, достань мне ключи, – велел Хэрод, протолкнул ее сквозь дверной проем и осмотрелся ее глазами. – Любым способом убей этого педераста, достань ключи и вытащи меня отсюда».

За дверью виднелся небольшой коридорчик, упиравшийся в следующую дверь. Она была заперта. Он заставил Натали кидаться на дверь, пока не почувствовал, что у нее вывихнуто плечо, и тогда она стала царапать обшивку. Дверь не поддавалась. «К черту!» Хэрод приказал ей вернуться обратно в комнату. Вокруг не было ничего подходящего, что сгодилось бы в качестве оружия. Она подошла к кровати и стала дергать за наручники. Если бы она могла разбить кровать, расчленить ее основу. Но достаточно быстро это сделать невозможно, пока Хэрод оставался прикованным к изголовью и раме одновременно. Он взглянул на себя глазами негритянки и увидел небритую щетину на бледных щеках, свои расширенные глаза и свалявшиеся волосы.

Зеркало. Хэрод посмотрел в него и понял, что это тонированное стекло, обладающее односторонней прозрачностью. Если понадобится, он заставит Натали разбить его голыми руками. А если и оттуда не будет выхода, он заставит ее использовать осколки, чтобы прикончить того типа в капюшоне. Он сделает так, что она будет биться физиономией о стекло до тех пор, пока от ее лица не останется ничего, кроме обвисших ошметков черной кожи. Уж он-то постарается устроить шоу для тех, кто наблюдает за ним с противоположной стороны. Когда же они войдут, она вцепится им в глотки и будет рвать их зубами и ногтями, выхватит у них оружие и добудет ключи…

Дверь распахнулась, и в комнату снова вошел человек в капюшоне. Натали повернулась и присела, готовясь к прыжку. На лице ее появился оскал, который можно увидеть только в зоопарке на звериной морде, когда время кормежки слишком долго откладывается.

Человек в капюшоне выстрелил из ружья, которое он держал в руках, и попал ей в бедро. Девушка прыгнула вперед, вытянув руки, но мужчина поймал ее и осторожно опустил на пол. Затем он встал рядом с ней на колени, взял ее запястье, чтобы проверить пульс, и, приподняв веко, заглянул в зрачок. Выпрямившись, врач подошел к кровати Хэрода.

– Сукин сын! – произнес он дрожащим голосом, повернулся и вышел из комнаты.

Через некоторое время он появился вновь, набирая в шприц какую-то жидкость из ампулы.

– Это будет немного больно, мистер Хэрод, – тихим, сдавленным голосом произнес он, подходя к кровати.

Хэрод попытался отдернуть левую руку, но мужчина воткнул иглу прямо ему в бедро через рубашку. В течение секунды Тони ощущал лишь немоту, а потом ему показалось, что кто-то внутривенно ввел ему шотландское виски. Пламя охватило его от бедер до груди. У Хэрода перехватило дыхание, когда жар подобрался к самому сердцу.

– Что… что это? – прошептал он, осознавая, что человек в капюшоне убил его. Летальная инъекция, как называла это бульварная пресса. Хэрод всегда был сторонником смертной казни. – Что это?

– Заткнись! – рявкнул мужчина и повернулся спиной, а тьма уже поглотила и кружила сознание Тони Хэрода, унося его прочь, как щепку в бушующем море.

Глава 45

Окрестности Сан-Хуан Капистрано
Пятница, 24 апреля 1981 г.

Натали выбралась из тумана анестезии и ощутила нежное прикосновение Сола, утиравшего ей лоб влажным полотенцем. Они бросила взгляд вниз, увидела, что ее руки и ноги связаны ремнями, и разрыдалась.

– Ну-ну, – успокоил ее Сол, склонился ниже и поцеловал в лоб. – Все в порядке.

– Как… – начала Натали, умолкла и облизнула губы. Они казались резиновыми и чужими. – Сколько?

– Около получаса, – ответил Сол. – Возможно, мы слишком поскромничали с раствором.

Натали покачала головой. Она вспомнила весь пережитый ужас, когда ее мозг снова подвергся насилию. Вспомнила, как готовилась прыгнуть на Сола. Она понимала, что в тот момент могла бы убить его голыми руками.

– Быстро… – прошептала девушка. – А Хэрод? – Она с трудом заставила себя произнести это имя.

– Первый допрос прошел очень удачно. Электроэнцефалограмма замечательная. Скоро он начнет выходить из этого состояния. Потому-то… – Он указал на ремни.

– Я понимаю, – кивнула Натали. Она сама помогала оснастить кровать этими ремнями. Сердце у нее все еще колотилось от невероятного адреналинового выброса, происшедшего в то время, когда ее сознанием владел Хэрод, и от страха, который она испытывала перед тем, как войти к нему в комнату. Войти оказалось сложнее всего.

– По-моему, картина весьма примечательная, – сказал Сол. – Согласно электроэнцефалограмме, он не пытался использовать ни тебя, ни меня, пока находился под воздействием пентотала натрия. Уже минут пятнадцать, как он выходит из этого состояния… показатели почти те же, что и сегодня утром. Больше он не пытался восстановить контакт с тобой. Я почти уверен, что для установления первоначального контакта или восстановления прерванного необходимо визуальное общение. Конечно, с обработанными субъектами картина будет выглядеть иначе, но не думаю, что он сможет сейчас использовать тебя. Он должен тебя видеть.

Натали изо всех сил старалась не расплакаться. Не то чтобы ремни ее очень стесняли, но они вызывали у нее неприятное чувство клаустрофобии. От электродов, закрепленных на голове, к телеметрической установке на ее груди сбегали маленькие проводки. Сол слышал об этой аппаратуре от своих коллег, занимавшихся изучением сна, поэтому смог точно указать Коуэну, где ее приобрести.

– Мы просто не знаем… – выдохнула Натали.

– Мы знаем гораздо больше, чем двадцать четыре часа назад, – возразил Сол и вытянул две длинные бумажные ленты с записью ЭЭГ. Самописец компьютера дикими каракулями отметил пики и падения. – Посмотри на это. Видишь, сначала появляются эти периодические провалы в гипокампусе. Амплитуда волн постепенно уменьшается, практически сходит на нет, а затем переходит в состояние, которое можно квалифицировать как быстрый сон. А вот через три секунды, смотри… – Сол развернул вторую ленту, на которой пики и ровные участки почти идеально соответствовали тем, что были изображены на первой. – Полное совпадение. Ты лишилась всех функций высшей нервной деятельности, потеряла контроль над произвольными рефлексами, даже периферическая нервная система оказалась в полном подчинении Хэрода. Потребовалось четыре секунды на то, чтобы ты подключилась к его искаженному состоянию быстрого сна или чем там оно является.

Но, возможно, самая интересная аномалия – это то, что Хэрод начинает генерировать здесь тета-ритм. Это совершенно неоспоримо. И твой гипокампус реагирует идентично, а неокортикальная кривая начинает приобретать тенденцию к выравниванию. Этот тета-ритм хорошо исследован у кроликов, крыс и подобных млекопитающих во время их специфически видовой деятельности – состояния агрессии, процесса завоевания лидирующего положения, но он никогда не наблюдался у приматов!

– Ты хочешь сказать, что у меня мозг как у крысы? – спросила Натали. Это была неудачная шутка, и ей снова захотелось плакать.

– Каким-то образом Хэрод и, вероятно, все остальные генерируют в собственном гипокампусе и в гипокампусе своей жертвы этот редчайший тета-ритм, – объяснил Сол, в основном обращаясь к самому себе. Он даже не обратил внимания на попытку Натали пошутить. – Значит, это процесс с одновременной генерацией искусственного состояния быстрого сна. Ты получаешь чувственные сигналы, но не можешь действовать в зависимости от них, а Хэрод может. Невероятно! – Он указал на резкое распрямление кривой на энцефалограмме Натали. – Это тот самый момент, когда начали действовать нервные токсины из ампулы с транквилизатором. Обрати внимание на отсутствие взаимовлияния: все его желания совершенно очевидно передаются твоему организму с помощью нейрохимических команд, твои же ощущения лишь частично воспринимаются Хэродом. Твоя боль или ощущение парализованности воспринимаются им не более, чем во сне. А вот через сорок восемь секунд, когда я ввел ему аметил с пентоталом… – Сол показал Натали место, где судорожные рывки линий трансформируются в мягкие волны. – Господи, чего бы я только не отдал, чтобы поработать с ним в течение месяца в своей лаборатории.

– Сол, а что, если я… что, если ему удастся восстановить свой контроль надо мной?

Ласки поправил очки.

– Я сразу зарегистрирую этот момент, даже не глядя на записи приборов. Я запрограммировал компьютер на сигнал тревоги при появлении первых же признаков этой лихорадочной деятельности его гипокампуса, внезапного провала твоих альфа-ритмов или проявления тета-ритма у него.

– Да, – вздохнула Натали, – но что ты тогда станешь делать?

– Мы продолжим наши исследования, как и планировали, – ответил Сол. – С помощью купленных Джеком датчиков мы можем передавать сигнал на расстояние до двадцати пяти миль.

– А что, если он способен влиять на сотню миль, на тысячу? – Натали старалась сохранять спокойствие, хотя ей с трудом это удавалось. Вдруг он никогда не отпустит ее? Ей казалось, что она согласилась на какой-то медицинский эксперимент, позволив внедрить в свое тело отвратительного паразита.

Сол взял ее за руку:

– Пока мы должны апробировать диапазон в двадцать пять миль. Если потребуемся, мы вернемся, и я снова введу ему пентотал. Нам уже известно, что он не может контролировать свое поведение, когда находится без сознания.

– Он никогда не сможет его контролировать, если умрет! – зло бросила Натали.

Сол кивнул и сжал ее руку:

– Сейчас он очнулся. Подождем минут сорок, и, если он не предпримет попытки завладеть тобой, ты сможешь встать. Что касается меня, то я не верю, что наш мистер Хэрод сможет это сделать. Каковы бы ни были источники способностей этих монстров, все предварительные данные свидетельствуют, что Энтони Хэрод – самый безопасный из них.

Он налил в чашку воды и напоил Натали, приподняв ее голову.

– Сол… а после того, как ты освободишь меня, ты не станешь отключать сигнал тревоги у компьютера?

– Нет. – Он покачал головой. – До тех пор пока у нас в доме эта гадюка, будем держать ее в клетке.

«Второй допрос Энтони Хэрода. Пятница, 24 апреля 1981 г. 7 часов 23 минуты. Субъект временно находится под воздействием пентотала натрия и мелиритина С. Данные регистрируются также с помощью видеозаписи, ЭЭГ на многоканальном осциллографе и по каналам биодатчиков».

– Тони, ты меня слышишь?

– Да.

– Как ты себя чувствуешь?

– Смешно.

– Тони, когда ты родился?

– А?

– Когда ты родился?

– Семнадцатого октября.

– В каком году, Тони?

– Э-э… в сорок четвертом.

– Значит, сколько тебе сейчас лет?

– Тридцать шесть.

– Где ты вырос, Тони?

– В Чикаго.

– Когда ты впервые осознал, что владеешь Способностью?

– Какой способностью?

– Способностью диктовать свою волю другим людям.

– Ах, этой…

– Когда это произошло впервые, Тони?

– Когда тетя велела мне ложиться в постель. Я не хотел спать, и тогда я заставил ее позволить мне не ложиться.

– Сколько тебе было лет?

– Не знаю.

– Ну, как ты думаешь, Тони?

– Лет шесть.

– А где были твои родители?

– Отец к тому времени уже умер – он покончил с собой, когда мне было четыре года.

– А твоя мать?

– Она не любила меня. Она сердилась на меня и отдала тете.

– А почему она не любила тебя?

– Она считала, что это я виноват.

– В чем виноват?

– В смерти отца.

– Почему она так считала?

– Потому что перед тем, как выпрыгнуть, отец ударил меня… сделал мне больно.

– Выпрыгнул? Он выбросился из окна?

– Да. Мы жили на высоком третьем этаже, и отец упал на ограду с острыми пиками.

– Отец часто бил тебя, Тони?

– Да.

– Ты помнишь это?

– Сейчас помню.

– Ты помнишь, за что он избил тебя в тот вечер, когда выбросился из окна?

– Да.

– Расскажи мне об этом.

– Мне было страшно. Я спал в передней комнате, где стоял большой шкаф. Я проснулся и испугался. Как всегда, пошел в мамину комнату. Только там оказался папа. Обычно его там не было, потому что он занимался продажей вещей и часто отсутствовал, а в тот раз он оказался дома, и он делал маме больно.

– Как именно?

– Он лежал на ней голым и делал ей больно.

– И как ты поступил, Тони?

– Я закричал, чтобы он перестал.

– А больше ты ничего не делал?

– Нет.

– Что произошло дальше?

– Папа… перестал. Вид у него был страшный. Он вытащил меня в гостиную и ударил ремнем. Он действительно больно ударил меня. Мама сказала ему не делать этого, но он продолжал меня бить. Было очень больно.

– И ты заставил его остановиться?

– Нет!

– Что произошло дальше, Тони?

– Внезапно папа перестал меня бить. Он поднял голову и пошел какой-то странной походкой. Посмотрел на маму. Она уже не плакала. На ней была папина фланелевая рубашка. Она часто ее надевала, когда его не было дома, потому что она теплая. А потом он подошел к окну и шагнул наружу.

– Окно было закрыто?

– Да. На улице было очень холодно. А ограда была новой. Домовладелец установил ее перед самым Днем благодарения.

– И через сколько времени после этого ты перебрался жить к тете, Тони?

– Через две недели.

– Почему ты решил, что твоя мать сердится на тебя?

– Она сама сказала мне.

– Что она сердится?

– Что я причинил боль папе.

– Что ты заставил выпрыгнуть его?

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«В дверь Герстона резко постучали, а в следующую секунду бешено загремел колокольчик. Судя по всему,...
И в захолустном городишке порой творится такое, что волосы дыбом встают. Главный городской бандит, а...
Цикл М. Муркока «Легенды Края Времени» продолжает сборник повестей-легенд. В нем мы снова встречаемс...
Цикл М. Муркока «Легенды Края Времени» продолжает сборник повестей-легенд. В нем мы снова встречаемс...
Цикл М. Муркока «Легенды Края Времени» продолжает сборник повестей-легенд. В нем мы снова встречаемс...
Знахарь вызвал огонь на себя, и теперь за ним охотятся все: питерская братва во главе с посланным в ...