Правила боя Седов Б.
В ожидании, пока все соберутся, Кирей прошелся по дому, заглянул в малую гостиную, где толковал с вояками Кастет, не стал им мешать, вернулся обратно в кабинет, включил телевизор. В новостях не прозвучало ничего, что касалось бы Головы, или его, Кирея, интересов в городе и в России, и он хотел было уже переключить на другой канал, но один сюжет его заинтересовал – показывали последнюю предстартовую подготовку американских космонавтов, вместе с которыми собирался лететь космический турист из России Борис Береговский.
– Слышь, Седой, – обернулся Кирей к своему помощнику, – ты телевизор смотришь?
– А что? – спросил тот, видя, что Киреев внимательно смотрит новости про космонавтов.
– Ты знаешь, что бы я сделал на месте Бен Ладена?
– Что?
Представлять себя на месте Бен Ладена Седой не хотел, каждый топчет свою поляну, и ему на своей поляне было очень даже неплохо.
– Я бы космонавтов этих в заложники взял, – сказал Кирей и показал рукой на экран.
Седой пересел поближе, всмотрелся в телевизионное изображение. Пятеро людей в причудливых костюмах с нашитыми на груди американскими флагами что-то делали в заполненном приборами помещении, по-видимому, репетировали полет в космос.
– Слышь, Кирей, а ведь я этого мужика знаю, – Седой ткнул пальцем в экран, – он к тебе частенько одно время приезжал, потом пропал куда-то. Бере… – Седой задумался. – Береговский его фамилия, так?
– Так сейчас он в Лондоне живет. Теперь, видишь, в космос собрался.
– Это ж денег немеряно стоит!
– Двадцать миллионов зеленых американских баксов.
– Ети твою мать! Чего, ему деньги девать некуда? Лучше бы братве раздал!
– А он, Володя, весь Северо-Запад «греет», включая Питер. Все «Кресты» на его бабки живут, так что тут претензий к нему никаких. Вообще, нормальный мужик, правильный.
Седой опять наклонился к телевизору.
– Так он… это… еврей, вроде?
Кирей глянул на него так, будто кулаком ударил.
– Этот еврей для братвы больше любого русского сделал!
– Ну да, да, – примирительно сказал Седой. – Ты его давно, вроде, знаешь?
– Давно, – кивнул Киреев, – очень давно. Когда ты с ларечников стольники собирал, Боря Береговский такими бабками ворочал, что тебе и сегодня не снятся.
– Мне моего хватает, – обиделся Седой, но заметил недовольный взгляд Кирея. – Ты его крышевал тогда, что ли?
– А не поймешь, кто кого тогда крышевал. Я его от братвы защищал, было дело, но чаще он меня из ментов выкупал. Дурное время было, да, дурное…
– А чего ты про заложников-то начал?
– А того, что будь я на месте Бен Ладена, я бы этих космонавтов вместе с Борей Береговским взял бы в заложники. Охраняют их, как я понял, хреново, больше «Челенджер» свой берегут, так что взять их – дело нетрудное, а удар какой по Америке, по престижу их долбаному! Бля буду, я бы так сделал!
Пятнадцать человек, отобранные мной для борьбы с коварным мировым терроризмом, собрались в малой гостиной.
Все были тертыми, битыми жизнью и войной мужиками, от тридцати лет и старше. И у Кирея они оказались не ради легкой наживы, а чтобы еще раз испытать прилив адреналина в кровь, посмотреть в глаза смерти.
– Господа, вы лучше знаете друг друга, прошу разбиться на пятерки и выбрать старшего.
Через пару минут три человека пересели поближе ко мне и начали представляться.
– Барков Владимир Анатольевич, капитан третьего ранга, бригада морской пехоты «Белый медведь», Северный флот. Все пацаны оттуда, со всеми служил, воевал. Приднестровье, Абхазия, Чечня. Валера, подрывник, еще и в Карабахе был. Все универсалы, подрывное дело, рация, бойцы, одним словом. Володя, тезка мой, снайпер, мастер спорта по стрельбе. Серега – чемпион Вооруженных Сил по боевому самбо и рукопашному бою, до сих пор держит форму, ежедневно тренируется.
– Николаев Николай Николаевич, бывший полковник…
– Офицеров, как и сенбернаров, бывших не бывает, – вмешался я.
– Так точно. В 1993 году сняли одну звездочку за отказ штурмовать Белый дом. Тот, что в Москве, конечно. В 1995 году разжаловали и уволили из армии, официально за неуставные отношения в батальоне.
– А неофициально?
– Завелась одна гнида в батальоне… Тут объяснить надо. Это офицерский батальон, три прапорщика, остальные от старлея и выше. По штатному расписанию армейские разведчики, по жизни ко всякой бочке затычка. Простите, вы в армии служили?
– Служил, тоже разведчик. Афган застал, по ранению комиссовали.
– Тогда вы меня понимаете. Бывают такие ситуации, когда посылать полк солдат, значит, – положить всех, а послать наш батальон – и вернемся без потерь, и боевую задачу выполним. Мужиков в своей пятерке знаю всех, с кем год служил, с кем пять. С Серегой, вообще, учился вместе, в Киевском общевойсковом. Остальное чего повторять, кап-три все сказал. Чемпионов у меня нет, но все бойцы стопроцентные.
– А вы? – спросил я у третьего.
– А мне похвастаться особо нечем.
Действительно, командир третьей пятерки отличался от остальных. Одет не в камуфляж, а в обычный, штатский костюм, правда, хороший, белая рубашка, галстук, очки в тонкой оправе… Почему я его отобрал из остальных, я сам и не понимал.
– Александр Васильевич Сажин, капитан запаса. Служил штабным аналитиком и криптографом.
Вот оно, вспомнил я, криптограф! Запала в память шифровка, которую оставил мне в далеком уже апреле Петька Чистяков.
Сажин, заметив, что я отвлекся, замолчал.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Служил в разных войсковых соединениях, от штаба армии и выше, последнее место службы Генштаб, начальник сектора общеаналитического отдела. Боевыми искусствами, к сожалению, не владею. Хорошо стреляю из табельного оружия, в соревнованиях участвовать мне по должности не положено, но, думаю, на уровне мастера спорта. Старшим избрали, полагаю, по званию. А так у нас сборная, двое ребят из ВДВ, прапорщик и старлей, один боевой пловец, один… Простите, забыл, кто ты…
Поднялся поджарый мужчина в камуфляжке, с каким-то значком на груди.
– Капитан Бахтин, спецподразделение «Гамма».
– Почему ушел? – удивился я.
– Ушли, – поправил меня капитан. – Неоправданная жестокость…
– Добро, – сказал я и встал. – Меня зовут Костюков Алексей Михайлович, боевое прозвище Кастет, мастер спорта по боксу, про Афган я уже говорил. Еще раз повторю, мы должны быть в постоянной боевой готовности, когда и куда придется ехать не знаю. Может быть, сегодня, может быть, через неделю, но без работы не останемся.
Я собирался уже распустить бойцов, но дверь малой гостиной открылась, и в проеме возникла сверкающая лысина Петра Петровича Сергачева.
– Вы не очень заняты, Алексей Михайлович? – спросил он.
Вид у Петра Петровича был измученный, не похоже, что он уезжал отдыхать, как сказал Кирею гамбургский консьерж.
– Прости, Леша, две ночи не спал, мотаюсь по европам. Организуй кофе, я пока отдышусь.
Я вышел искать обслугу, отдал распоряжения, а когда вернулся, застал Сергачева с сигаретой в руках.
– Петр Петрович, вы курить начали?
– Лешенька, я начал курить, когда тебя еще на свете не было. А сейчас я так, не курю, балуюсь. Когда курил – три пачки в день уходило…
Незаметно появился сервировочный столик с кофейником. Сергачев неспешно выпил чашечку кофе, выкурил сигарету и только после этого расслабленно откинулся на спинку дивана.
– Теперь поговорим. Пункт первый нашей обширнейшей программы – покушение. Извозчик, который на тебя напал с тремя пацанами, – люди случайные, ни с какими спецслужбами или группировками не связанные. Промысел, наверное, у них такой был – богатеньких, одиноких пассажиров отвозить в лесок и там мочить, грабить и вообще обходиться с ними крайне негостеприимно. Но есть одно «но». Сделано это было топорно, в лесок не отвезли, едва с дороги съехали – и сразу за дело, ментов-то по сотовому вызвал кто-то проезжающий, так что их в любом случае задержали бы. И есть второе «но» – почему выбрали именно тебя. Ты таможню прошел одним из первых, основная масса пассажиров еще позади, а у тебя в руках только портфельчик, явно не деньгами набитый. Какой интерес тебя грабить и убивать, а они шли явно на убийство – удавка, пистолет на прогулку с такими вещами не ходят. Что у тебя взять? Бумажник, где и денег-то может не быть. Кредитки, которыми еще надо как-то воспользоваться… И еще такой нюанс: не секрет, что практически все люди, занимающиеся подобным бизнесом, давно милиции известны, и фотографии их есть, и отпечатки пальцев. Взять их – дело техники. Почему не берут, или берут, но не у всех – это уже второй вопрос. А твоих налетчиков ни в каких списках-перечнях нет, и отпечатков их нет нигде. В общем, дело это темное, ребятам своим я поручил, разбираются. Пункт второй – задержание. Арестовали тебя по чисто милицейской дурости. Труп есть, покалеченные есть, а вот и злодей стоит, руки по локоть в крови, – отчего ж не задержать. Следствие, суд, – дело десятое, а у них птичка в отчете уже стоит – убивец пойман! Так что этой темой можно не заморачиваться. Зато пункт третий – покушение номер два, это вот самое страшное. Опять никто с этим вертолетным налетом не связан. Ты понимаешь – никто! Но вооруженный боевой вертолет летает в черте города, ведет пулеметный огонь, осуществляет запуск боевой ракеты класса «воздух-земля», и не где-нибудь, а в центре города. «Кресты» – это же центр города! Литейный мост – вот он, до Петропавловки, Зимнего дворца, Стрелки рукой подать. И никто не знает, чей это вертолет, откуда он прилетел, куда делся, никто – ни армия, ни флот, ни спецслужбы. Никто этого не знает. То, что знать не хотят, это второй вопрос, не очень с них и спрашивают, жертв нет – уже хорошо, и на том спасибо. Но ты, Леша, пойми одно – даже сейчас, в этом бардаке, есть службы, которые работают, по-настоящему работают, сутками землю роют. Не скажу, что они всегда работают на государство, но все равно информация собирается, накапливается, сегодня она в одних руках, завтра может быть в других. Так вот, эти службы, состоящие из настоящих, больших специалистов, оснащенные лучше, чем Пентагон и ЦРУ вместе взятые, эти службы ничего об этом вертолете не знают! Ты можешь себе это представить? Я не могу! А это – так…
Петр Петрович сделал паузу, налил остывшего кофе, закурил очередную сигарету…
– Остальное – пустяки. То, что тебя на вора короновали и общак тебе оставили, это я знаю. То, что теракт китайцы совершили, так это я тебе еще по телефону из Лиона говорил.
– Как из Лиона? Вы же из Гамбурга звонили?
– Из Лиона, Лешенька. Я к другу в гости ездил, он там в штаб-квартире Интерпола работает.
– Не генеральным секретарем? – пошутил я.
– Нет, заместителем, по Восточной Европе, – вполне серьезно ответил Сергачев. – Закажи еще кофе, Леша…
За такими грустными разговорами прошел весь вчерашний день. А утром к завтраку вышел Кирей и сообщил, что ночью умер Дядя Федя, и глаза при этом у Кирея подозрительно блестели.
Он вяло посидел с нами за столом, не допил кофе, сказал мне:
– После перетрем. – И ушел.
Потом охранники отнесли на его половину два ящика водки, немеряно пива и картонную коробку с тушенкой.
– В разнос бы не пошел, – озабоченно сказал Петр Петрович. – Когда мы с ним познакомились, Кирей неделями пил, причем по-черному, один, закроется в комнате и пьет. Выходит как покойник, весь синий, щетина черная, с сединой, глаза тусклые – смотреть страшно. Его же Дядя Федя на вора короновал в свое время, вроде крестник его получается…
Весь день так и прошел квело. Сергачев сидел на веранде со стаканом сока и двумя телефонами – сотовым и простым. Пил сок, курил и разговаривал по телефонам.
Из киреевской половины время от времени доносились звуки гитары и невнятное пение, потом охранники привезли трех девиц. Одна, самая раскрашенная, осталась у Кирея, другая потерялась где-то в лабиринтах дома и досталась то ли моим солдатикам, то ли охране, а третью я нашел голой и пьяной в моей спальне. Она спала, обхватив руками подушку, и сразу напомнила мне Светлану.
Я подобрал с пола одеяло и ушел спать в гостиную.
В утренних новостях показали замечательную сюрреалистическую картинку – полковник Исаев, висящий в арке Главного Штаба. Судя по тому, что веревка была накинута ему на шею, полковник был мертв.
Почему-то не было чувства брезгливости или неприязни, которое непременно возникает у живого человека при виде человека мертвого. Было любопытство, как он ухитрился это сделать, почему именно здесь, а не где-нибудь в другом месте, например, на шпиле Петропавловской крепости, оставил ли он записку, и всякая другая лабуда, которой, в общем-то, у нормального человека быть не должно. Я к тому же получил настоящее удовольствие от зрелища полковничьего тела, медленно раскачивающегося в ранних, предрассветных лучах солнца. Полковник был в парадном мундире, со множеством наград, и я представил себе, как они мелодично звенят при порывах ветра.
Сергачев, похоже, испытывал такие же чувства к усопшему, потому что он с видимым удовольствием смотрел репортаж, а однажды даже надел очки и подсел ближе к экрану, после чего заметил:
– У него шнурок развязан на левом ботинке. Непорядочек!..
В общем все было хорошо. До поры до времени, точнее до тех пор, пока не открылась дверь гостиной и на пороге не появилась Наташка.
– Здрасьте, – сказала она, – вот и я.
– Наташка! – закричал я радостно.
– Ты чего здесь делаешь? – спросил Сергачев.
– А у меня каникулы, – ответила Наташка. – До августа.
– Я проверю, – пригрозил Сергачев.
– Легко! – ответила Наташка и задрала нос.
После этого мы вдвоем долго сидели в гостиной и разговаривали. Вернее, говорила Наташка, а я слушал, смотрел и восхищался. Передо мной сидела молодая расцветшая красотой женщина, не девочка-подросток, а юная леди, ухоженное, в меру накрашенное, существо с блестящими от счастья глазами.
Она неотрывно смотрела на меня. Я видел, как расширяются и сужаются ее зрачки, и я отражаюсь в них и, наверное, в ее мыслях. А она держит мою руку в своих ладонях, но моя рука не умещается там, и ей приходится разводить пальцы, чтобы обхватить ее, и во всем этом есть что-то сексуальное, то, что не возбуждает плоть, а вызывает неясное чувство счастья, и легкости, и нежности, и желание, чтобы это продолжалось долго-долго, всегда…
– А еще там есть девчонка одна, принцесса из Дании, а может, из Швеции, не помню. Она все дружить со мной хочет, а я не хочу… Она спросила – а у тебя мальчики были? А я ей ответила – ха! Уж не знаю, чего она подумала, но два дня со мной не разговаривала. А если бы я ей правду сказала, представляешь? Пойдем погуляем, а? Погода классная…
– Мне нельзя на двор выходить, – ответил я.
– Почему? Ты что, больной какой-то?
– Типа, да.
– Пойдем на полчасика, я устала уже в комнате сидеть, мы в садике погуляем, и все. Никто ж не узнает, я тебя прошу, – она поцеловала меня в щеку, легонько так коснулась губами и сразу отдернула голову, и нагнулась, просительно глядя на меня снизу вверх.
– Хорошо, пойдем…
Мы прошли через двор и углубились в парк.
Странный это был парк, где вперемешку росли ели, сосны, березы и яблони с маленькими зелеными и, наверное, ужасно кислыми яблочками.
– Леша, ты Светлану любишь, да?
– Люблю.
– Крепко-крепко?
– Крепко-крепко-крепко!
Она остановилась на полянке этого похожего на маленький лес парка. Ветер с Невы раздувал ее пушистые блестящие волосы, накрывая лицо, и глаза, и губы. И чтобы услышать ее, мне приходилось наклоняться все ближе и ближе.
– А я обманула тебя и старичка этого, Сергачева, тоже… Нет там, в пансионате этом долбаном, никаких каникул, я просто убежала оттуда, к тебе убежала. Ты же не будешь всю жизнь любить свою Светлану, когда-нибудь разлюбишь и бросишь, и тогда сможешь жениться на мне, а я подожду тебя. Я никого никогда не буду любить, только тебя, ладно?
Она обняла меня за шею и не стала целовать, а просто прижалась лицом к моему лицу, и что-то соленое потекло по нашим щекам, совсем немного, несколько соленых капель счастливых слез.
Я осторожно взял ее за талию, и мы начали кружиться в неслышимом вальсе по этой странной поляне странного парка на Каменном острове.
И вдруг я почувствовал как ее тело вздрогнуло, обмякло и начало сползать вниз, на траву, а мои пальцы стали мокрыми и липкими.
Я неловко положил ее тело и посмотрел на свои руки.
Со всех сторон уже бежали охранники, один из них громко командовал остальным, раздалась автоматная очередь, потом еще одна, где-то, ломая сучья, упало тело.
Но все это не имело никакого смысла, абсолютно никакого смысла…
Я нагнулся к Наташе, ее губы шевелились.
– А мне не больно, совсем не больно…
Потом подошел Сергачев.
– Ничего, Лешенька, ничего…
Я опустился на колени и провел рукой по Наташкиному лицу…
Глава четвертая
Ракета подана!
Ровно в 8.00 по Гринвичу, или в 2.00 по времени Нью-Йорка, атомоход «Лакшми» вошел в территориальные воды Соединенных Штатов Америки.
Русский моряк с простой фамилией Иванов стоял в ходовой рубке атомохода рядом с арабским капитаном Мухаммедом Нушри, и если бы не правая рука русского, прикованная наручником к его поясу и стоящий за спиной матрос с пистолетом в руках, вполне можно было бы подумать – капитан и старпом вместе проходят сложный участок фарватера.
Выяснилось, что русский прилично говорит по-английски, начитан и вообще интересный собеседник, который так нужен моряку во время дальнего перехода. Капитан Нушри встречался с командой только во время совместных намазов, а остальное время проводил в обществе русского. За семь дней совместного плавания они обсудили проблемы английской литературы, которую прекрасно знал капитан Нушри, и историю русской литературы Серебряного века, в которой разбирался капитан Иванов.
– Где вы научились говорить по-английски? – в первый же день спросил Мухаммед Нушри. – В училище?
– В «автономке», – ответил Иванов, – в длительном автономном плавании. Полгода без всплытия, за это время черта в ступе выучишь, не только английский язык.
– «Черт в ступе» – интересная идиома, – заметил Нушри. – Это Уэльс или Шотландия? Представляю бородатых горцев-хайлендеров в клетчатых килтах, которые потрясают боевыми топорами и кричат: «Черт в ступе!»…
– Это не Шотландия, это Россия. Русское народное выражение, – ответил Иванов.
Капитан Мухаммед Нушри распорядился всплыть на перископную глубину в виду мыса Канаверал и выбросить плавучую антенну. Группа десантирования приготовилась к высадке. Осталось дождаться условленного сигнала. Примерное время было известно – 4.00 по нью-йоркскому времени, за два часа до старта космического челнока «Колумбия».
В Центре управления полетами в Хьюстоне и на космодроме мыса Канаверал шли последние приготовления к пуску. Обычную предстартовую лихорадку усугублял тот факт, что среди пяти готовых к полету астронавтов был необычный пассажир – скандально известный российский бизнесмен Борис Береговский, сменивший, правда, свои имя и фамилию на Сократ Оленин. Сообщая об этом заурядном факте, одна из английских газет допустила любопытную опечатку, написав новую фамилию русского олигарха на ирландский манер О'Ленин. После чего эту опечатку часто повторяли в газетах уже умышленно. Живущий в Лондоне бизнесмен не на шутку претендовал на роль вождя нации.
Спецслужбы всех стран мира работают по одной примитивной схеме. После совершения теракта в метро все силы и средства бросаются на обеспечение безопасности метроперевозок, хотя все прекрасно понимают, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. И следующий теракт происходит где-то в другом месте, скажем, в воздухе. Безопасность в метро становится неактуальной, силы служб безопасности перебрасывают на авиацию. После событий одиннадцатого сентября серьезных терактов в Америке не было, потому что ЦРУ и ФБР пристально следили за пассажирами, багажом и экипажами гражданской авиации, все остальное предоставляя обычным местным службам обеспечения порядка. Поэтому шесть автомобилей, за рулем которых сидели добропорядочные белые граждане, внимания дорожной полиции не привлекли и беспрепятственно добрались почти до ворот космодрома.
Отъехав на обочину, часть людей пересела из головной машины в остальные, и небольшая колонна снова двинулась в путь.
Внешне космодром Канаверал напоминал укрепленную крепость, готовую к многомесячной осаде. Бетонный забор со сторожевыми вышками через каждые триста ярдов, массивные металлические ворота вместо обычного легкомысленного шлагбаума – все свидетельствовало о высшей степени надежности и безопасности всего, что находилось на территории космодрома.
Идущая головной машина резко увеличила скорость и на полном ходу врезалась в металлические ворота. Сразу же раздался взрыв, и не успела осесть бетонная пыль, как пять автомобилей ворвались на территорию космодрома и помчались к одинокому зданию, где дожидались сигнала на посадку члены экипажа космического челнока и отдавший двадцать миллионов долларов за безопасное путешествие в космос российский бизнесмен Сократ Оленин.
Группа десантирования покинула подлодку и направилась к побережью Флориды.
Уничтожить символическую охрану стартового бункера для профессиональных боевиков «Аль-Каиды» было делом нескольких минут, и пока из центра управления стартовым комплексом безуспешно пытались дозвониться в караульное помещение, чтобы выяснить причины взрывов, нарушающих нормальную подготовку к ответственному старту, пятеро космических заложников были погружены в автомобили и беспрепятственно вывезены с территории космодрома.
Подошел Сергачев, положил руку на плечо:
– Ничего, Лешенька, ничего…
Леха посмотрел на него пустыми глазами, опустился на колени и закрыл Наташкины глаза.
– Пойдем, Леша, выпьешь, полегчает, – Сергачев взял его за руку.
Резко, едва не слетев с петель, распахнулась дверь. На крыльцо, пьяно шатаясь, вывалился Кирей.
– Кто стрелял, суки?
– Наташу убили, Всеволод Иванович, – тихо сказал Сергачев.
– Что-о? Убью, блядь! Весь город на уши поставлю, убью.
Он вырвал из-за пояса пистолет, не отпуская курка, одним залпом выпустил в воздух всю обойму, отшвырнул пустой ствол в сторону.
– Ты виноват, сука! – он схватил Сергачева за воротник, в стороны брызнули пуговицы рубашки, – твои гэбистские игры.
Оттолкнул, пошел в парк, туда, где над телом Наташи стояли охранники.
Сергачев вытер забрызганное слюной лицо, одернул рубашку, еще раз провел рукой по лицу, то ли снимая, то ли надевая маску.
– Пойдем, Леша, пойдем, я тоже выпью.
Сергачев поднял Кастета в восемь утра.
– Вставай, Алексей, вставай!
Тот вскочил, словно и не было вчерашней дикой пьянки. Сел, огляделся, не понимая, где он находится и почему спал одетый.
– Как ты? Иди, душ прими, хороший, контрастный, чтобы в форму прийти…
– Случилось что? – сухими губами спросил Кастет.
– Случилось, – подтвердил Сергачев. Иди в душ, завтрак я тебе заказал, бойцов твоих поднял. Начинается твоя Большая Война…
– Хорошо, Петрович, я сейчас, – совсем трезво и твердо сказал Кастет.
– Только не опохмеляйся, Леша, тебе светлая голова нужна.
– Не буду, – уже в дверях ванной обернулся Леша. – Я потом их кровушкой опохмелюсь.
За завтраком молчали, да Сергачев и не ел совсем, поковырял яичницу и отбросил вилку в сторону.
– Пойду покурю, – сказал он, взял кофейную чашку и устроился возле распахнутого настежь окна.
Кастет ел привычно, словно заправлял автомобиль перед дальним пробегом, даже обтер куском хлеба тарелку и только после этого поднял глаза.
– Говори, Петрович, я готов.
Сергачев достал из карманов две толстые пачки бумаг и документов.
– Это загранпаспорта на тебя и пацанов, билеты на самолет, я чартер заказал, одни полетите… А теперь слушай.
Пять автомобилей ехали в сторону побережья с максимально разрешенной скоростью. Навстречу промчалось несколько полицейских автомобилей. Водители машин, а за рулем сидели добропорядочные белые налогоплательщики, приветливо махали полицейским, те, большей частью отмахивались или, не замечая приветствий, внимательно оглядывали окрестности. Судя по всему, случилось что-то серьезное.
Над дорогой завис полицейский вертолет, снизился, потом снова взмыл вверх и ушел в сторону океана.
На пустынном, неухоженном пляже с кучками топляка и разного морского мусора, выкинутого прибоем и штормом, расположилась группа отдыхающих. У самого берега лениво плескались празднично-пестрые надувные лодки.
На обрезе крутого, нависающего над пляжем, берега остановились две полицейские машины: джип с нарисованной на дверце звездой шерифа и сверкающий разноцветными мигалками форд, украшенный гербом штата Флорида.
Дверца джипа открылась.
– Эй! – крикнул сидящий за рулем полицейский.
Молодежь продолжала весело болтать друг с другом, не обращая внимания на подъехавших стражей закона. Трое полицейских стали спускаться вниз, скользя по сухой сыпучей земле и цепляясь за кривые кусты, редко растущие на склоне.
Очутившись на пляже, они долго приводили в порядок форму, а потом, одинаковым движением сдвинув кобуру с полицейским кольтом ближе к пряжке, подошли к веселящейся молодежи.
Еще сверху, из дверцы машины, шерифу что-то не понравилось в этой отдыхающей посреди недели молодежи. Двенадцать крепких молодых парней с внешностью то ли арабов, то ли латиносов отдыхали тесной мужской компанией – не было видно резвящихся девушек, не слышался зовущий женский смех. А парни совсем не производили впечатление геев, скорее наоборот, матерые мачо, постоянно нуждающиеся в женском теле.
Пусть эти мачо собрались на мальчишник – продолжал рассуждать шериф, медленно к ним приближаясь – тогда почему у них нет ни одной бутылки виски, только «Пепси», «Фанта», да «Спрайт»… Но и это бог с ним, хотя о безалкогольных мальчишниках я не слышал даже в анекдотах. Как эти парни очутились на пляже, на дороге ни одной машины, в море ни одной яхты, можно подумать, что они переплыли океан на трех резиновых лодках…
Шериф положил ладонь на рукоять кольта.
– Добрый день, джентльмены. Я – местный шериф Том Коллинз, а это мои ребята. Я думаю, вам следует знать, что этот участок берега является федеральной собственностью и здесь запрещено находиться, не имея специального разрешения.
– Простите, шеф, – сказал один из мачо с сильным акцентом, – мы гости вашей страны и плохо знаем ее законы.
– Я надеюсь, у вас найдутся какие-нибудь документы, – шериф Коллинз крепче взялся за служебный кольт.
– Конечно, – спокойно ответил тот же мачо и кивнул одному из своих друзей.
Тот потянулся к объемистой спортивной сумке.
Шериф успел не только выхватить пистолет, но и дважды выстрелить, уложив своего собеседника. Остальные полицейские оружие достать не успели.
– Уходим? – по-арабски спросил один из боевиков.
– Мы должны ждать здесь, – покачал головой тот, кто остался за старшего.
Боевики ловко вскарабкались на вершину крутого склона, забрали у мертвых полицейских оружие, деньги и документы, после чего столкнули простреленные автомобили на пляж.
Полицейский вертолет, вернувшись со стороны океана, снова завис над маленькой колонной из пяти автомобилей.
– Съехать на обочину и остановиться, – раздался металлический голос. – Приготовить документы и машины для досмотра.
Колонна послушно остановилась. И когда вертолет медленно опустился на середину шоссе, дверцы передней машины открылись и одновременно прозвучали выстрел базуки и длинная автоматная очередь. Легкий двухместный вертолет отбросило взрывом далеко по дороге, в сторону океана, откуда он только что прилетел. Автомашины аккуратно объехали горящий вертолет и направились к побережью.
Панические звонки из Хьюстона и с космодрома мыса Канаверал совпали с сообщением Пентагона. Спутник слежения, висящий над территорией США, обнаружил неизвестную подводную лодку в территориальных водах Америки, примерно в шестидесяти милях к востоку от мыса Канаверал.
Поднятые по тревоге силы национальной гвардии срочно перебрасывались в район космодрома. С военно-воздушной базы Эллингтон близ Хьюстона вылетели боевые вертолеты для барражирования вдоль побережья Флориды и поиска захвативших заложников террористов.
В это время на поверхность Атлантического океана, в пятидесяти восьми милях от восточного побережья полуострова Флорида, всплыла атомная подводная лодка, известная на Западе как Оскар-2.
В кабинете оперативного дежурного Министерства обороны США заработал постоянно включенный передатчик экстренной связи, и на правительственной частоте раздался твердый мужской голос, говорящий на хорошем английском языке:
– С вами говорит Мухаммед Нушри, капитан-коммандер Королевских военно-морских сил Ее Величества, в настоящее время исполняющий обязанности командира подводной лодки «Лакшми», принадлежавшей индийскому ВМФ. На борту лодки находятся двенадцать ракет дальнего радиуса действия SS-N-18, несущих ядерные боеголовки. В настоящее время ракеты нацелены на крупнейшие города Соединенных Штатов Америки, включая столицу город Вашингтон, округ Колумбия. При любой попытке воздушной, морской или подводной атаки я отдаю приказ о пуске всех ракет. Поэтому прошу отозвать катера береговой обороны и вертолеты, имеющие на борту вооружение. В зоне видимости подводной лодки могут находиться только суда и вертолеты с представителями средств массовой информации. В течение часа мы предъявим наши требования властям США. Оставайтесь на связи.
Капитан-коммандер Мухаммед Нушри отложил микрофон и взглянул на сидящего рядом капитана Иванова. Тот кивнул, выступление получилось по-военному четким, сдержанным и излагающим главные козыри террористов. Козыри, которые позволяли диктовать им свои условия.
– Почему вы не предъявили требования сразу? – спросил русский.
Нушри не ответил. В течение этого часа диверсионная группа должна выйти на связь. Во время прошлой связи «берег» сообщил, что группа захвата, проникнувшая на космодром, отказалась от их помощи и назвала точку встречи пустынный пляж, место их высадки на берег.
По основному варианту они должны доставить заложников на борт атомохода, и тогда козырная колода будет собрана полностью, включая джокера мистера О'Ленина.
Катера береговой обороны ушли из зоны видимости атомохода, вертолеты полностью переключились на поиски террористов на берегу.
Прибывшие части национальной гвардии заняли космодром и и приготовились отразить новую атаку боевиков. Однако боевики, «позорно поджав хвост», бежали в сторону побережья. Вступить в открытый бой с национальной гвардией они побоялись, хотя, возможно, это и не входило в их планы. Планы террористов американскому военному командованию были неизвестны.
Вертолет «Си-Хоук», бортовой номер 016, вышел в квадрат патрулирования юго-восточнее космодрома Канаверал в 6.15 по нью-йоркскому времени. В 6.22 пилот вертолета заметил пять автомобилей, на большой скорости двигавшихся в сторону океана и тут же связался с базой Эллингтон. Диспетчер базы на запрос борта 016 ответил, что это полицейская операция и посоветовал пилоту связаться на полицейской волне с кем-нибудь из тех, кто руководит операцией. На полицейской волне разговаривало сразу множество голосов, кто-то просил заказать ему пиццу, кто-то жаловался девушке-диспетчеру на одиночество и просил хотя бы об одной встрече, много внимания уделялось работе полиции нравов.
– Господа полицейские, – вмешался в напряженную жизнь полиции лейтенант ВВС Джозеф Гарвуд, – я вижу пять автомашин, направляющихся в сторону океана.
– Парень, ты, похоже, новичок в полиции, – ответили ему. – У нас принято сначала называть свой номер, потом номер патрульной машины. И, главное, я за день вижу сотни машин, едущих в сторону океана, и если каждый раз из-за этого выходить в эфир…
– Простите, сэр, это вертолет «Си-Хоук», бортовой номер 016, база дислоцирования Эллингтон, пилот лейтенант Джозеф Гарвуд. Вижу пять автомобилей, в которых предположительно находятся террористы. Как я должен поступить? Продолжать наблюдение, попытаться остановить, или…
– Вот именно – «или», сынок, – ответил тот же голос. – Ты боевой летчик, они террористы, вот и решай сам, что тебе делать.
И эфир внезапно умолк.
Замыкающий колонну минивэн «судзуки» съехал на обочину и остановился. Водитель подождал, пока вертолет пройдет над его головой, потом взял приготовленный «Стингер» и открыл дверцу машины. Термоориентированная головка ракеты устремилась к выхлопным дюзам вертолета. Взрыв на высоте слежения едва не оказался роковым для автомобилей. Горящие падающие осколки повредили один из них, пришлось останавливаться и распределять людей по оставшимся машинам.
– До пляжа осталось совсем немного, – озабоченно сказал старший. – Главное – довезти этого русского, остальных заложников можно и пристрелить…
В Овальном кабинете Белого дома проходило экстренное, внеочередное и прочая и прочая заседание Совета национальной безопасности.
В совет входили президент, вице-президент, госсекретарь, министры обороны и юстиции, председатель комитета начальников штабов, директор ЦРУ, жена президента, официант и докладчик. По странной случайности их было ровно десять человек, как и на заседаниях «Ворона».
– Правительство США не вступает в переговоры с террористами, – гордо заявил президент.
Читать бесплатно другие книги:
