Домой Козлов Владимир

«…ор зэ систем уил фак ю»

Место: Дома

Дата: 29/10/2003

Время: 09:49

Музыка: нет

– …нет, ну ты заметь, какая борзость – охрана комбината вяжет экологический пикет, который даже не на их территории, а возле проходной.

Женька ходил взад – вперед по моему крохотному кабинету. Я сидел в своем компьютерном кресле, перед столом, заваленным компактами, журналами и книгами.

– …Причем, пикет совершенно законный, нам в мэрии выдали разрешение… Я тебя никогда ни о чем таком не просил, но это уже запредельно… Поговори, пожалуйста, с Пинским. Скажи ему, что мэрия разрешила… Нас два часа продержали – пиздили, издевались. А потом передали ментам, и менты хотят пришить попытку захвата. Хотя никто даже в проходную не заходил, все стояли на улице…

– Я поговорю с ним, обязательно. Хотя это будет сложно, если он сам распорядился…

– Ты просто объясни ему, что все законно, что ни о каком захвате речь не шла… Да это просто смешно – экологический пикет захватывает комбинат…

– Попытаюсь к нему попасть, как только он появится. Он обычно раньше двенадцати не приезжает.

Женька остановился у окна, посмотрел на серый мрачный пейзаж, расцвеченный только красно – зеленым рекламным щитом «Горпромбанка» у самого здания мэрии.

– Какие были отзывы после праздника города?

– Да никаких. Обещают выделить еще денег – только в следующем квартале…

– Нет, ну я просто фигею. Система иногда может схавать такие неудобоваримые вещи… Нет, я уже вообще ничего не понимаю. Хотелось приколоться, эстетически поиздеваться, а оказалось в тему, всем понравилось…

– «Fuck the System, or the System Will Fuck You».

– Звучит красиво, только нереально. В том глобальном наебалове, которое вокруг творится, человеку ничего вообще не светит. Если он, естественно, хочет остаться честным. На топе – хитрый жулик, удачливый бандит, продажный политик. Обычный простой человек – или пушечное мясо, или быдло, которому продают товар или внушают идеи… А идеи нужны только для того, чтобы всучить ему какойто товар… И, главное, чтобы купить этот самый товар, ты должен с утра до вечера работать на дядю за какието копейки. Или стать жуликом…

Вне закона

Место: Дома

Дата: 21/11/2006

Время: 22:29

Музыка: нет

Я иду неосвещенными дворами – мимо гаражей, поломанных качелей, доверху набитых мусорных баков. Оборачиваюсь. Вроде, никого. Может, решили, что достаточно меня напугали, и я так обосрался, что обязательно прибегу. На карачках приползу. А вот хуй вам. Или, может, понимают, что, раз я здесь, то ложиться на дно не стану. Что у меня, может быть, какието свои планы. А значит, гдето засвечусь. Вопрос только в том, знают они или нет, что конкретно я хочу сделать. Если сдал меня не Захар, то не знают.

Выхожу на улицу, машу рукой. Тормозит «семерка». Я открываю дверь. Водитель – молодой чувак, лет двадцать, в спортивной кофте и бейсбольной кепке.

– Улица Металлургов, дом двадцать.

– Сотка.

Я киваю, сажусь. «Семерка» срывается с места. Я смотрю в зеркало заднего вида. На улице пусто.

– Помню, я читала одну книгу по истории – давно, еще в универе, – говорит Аня. Мы сидим на диване в ее однокомнатной съемной хрущевке. – И там говорилось, что в Древнем Риме человек за какието преступления мог быть объявлен «вне закона» И любой мог его убить, не опасаясь наказания… Меня это удивило. Просто фраза сама «вне закона» – такая привычная. Никогда не задумывалась, что она может значить… – Аня берет чашку с кофе со столика у дивана, отпивает, ставит назад. – Еще кофе? Я сделаю. – Она поднимается и идет на кухню.

Я встаю, иду за ней следом. Аня стоит у раковины. Из крана в электрочайник льется вода.

– А зачем его убивать? – спрашиваю я.

– Кого? – Аня выключает воду, ставит чайник на подставку.

– Ну, того, который вне закона, в Древнем Риме? Зачем любому человеку убивать его?

– Не знаю. – Аня смотрит на меня.

За окном светятся окна такой же хрущевки. Шипит электрочайник, щелкает, выключается. Аня берет его, льет кипяток во «френч – пресс».

– Я не люблю растворимый кофе, – говорит она. – Некоторые говорят, что это мои такие капризы. Но я его вправду не люблю. И не люблю колбасу. Все эти суррогаты… Я больше люблю все настоящее, но…

Комнату освещает желтый торшер в углу. Аня сидит на диване, я – в кресле напротив.

– …к ней постоянно приходили, угрожали. Пытались выпытать, где я. Но мама ведь сама не знала… – Я делаю паузу, смотрю на Аню. Она рассматривает свои ногти – коротко подстриженные и без лака. – Она это очень близко к сердцу приняла. Один инфаркт, потом второй… Я не сразу узнал. Только через несколько недель. От Женьки, которого сегодня… И в квартире нашей, он мне рассказал, давно живут другие люди. Меня выписали по суду, как давно не проживающего. Так что, формально, я – бомж.

– А отец?

– Мы с ним долго не общались. Потом, года за два до этого всего, он начал мне звонить. Мы разговаривали… Нет, даже меньше, чем за два года – я уже работал в мэрии. У него – новая семья в Новосибирске. Вроде, все в порядке… А потом, после отъезда, я с ним не общался. И не собираюсь. Не хочу… А с Ирокезом ты долго жила?

– Не – а. Полгода или чуть больше. Мы поженились осенью девяносто восьмого, перед последним курсом…

– Он в твоей группе учился?

– Нет, в параллельной… Он был неординарным человеком… Я до него таких не встречала…

– Был?

– Нет, он еще жив… Это я просто так сказала… Я имела в виду – каким я его знала тогда. А какой он сейчас – понятия не имею. Но мне все равно. Слышала, он пытался слезть с героина. Ездил на несколько месяцев в специальный центр для наркоманов. Они там живут на ферме, занимаются сельским хозяйством… А тогда, тем летом, у него еще не было этой проблемы. И мне было вправду с ним интересно. Он приносил мне много новой музыки, книг… И мы все лето тусовались или у него – его родители были на даче… Или у меня в общаге – я в комнате жила одна, все разъехались на каникулы… А я не хотела к родителям уезжать, ненавидела нашу дыру и сейчас енавижу. Там то же самое, что и здесь, только еще хуже, потому что город вообще маленький…

– А потом вы жили у него?

– Да, с его родителями. Вот это была ошибка. Надо было сразу снять квартиру или хотя бы, комнату… Возможно, тогда чтото было бы по – другому. А родители его – это такой дремучий пролетариат… Я не знаю просто, как так вышло, что он совсем другой…

– Может, как раз из чувства протеста…

– Возможно. Но они такие уж дремучие… Отец – типичный такой пролетарий – алкаш в майке с вырезом, вечно заляпанной, и мать… Прямо как в фильме «Маленькая Вера», очень похоже… Только она тоже много пила, почти наравне с ним. Каждую субботу – праздничный обед с выпивкой, плавно переходящий в ужин. Нас все время тоже пытались заставить. Потом – к телевизору, глупые эти шоу или концерты на канале РТР. Или обсуждать политику – она от Ельцина тащилась – красивый мол мужчина, статный. А он наоборот его терпеть не мог. Называл «жидомасон» и «Эльцин»… Как начнут ругаться изза этого – иногда до драки… И Игорь, получается, оказался между двух огней. С одной стороны, всетаки, родители. Но и меня отдать на растерзание им тоже не хотел… Может, изза этого и сел на героин… Хотя, наверно, я преувеличиваю роль семьи в его жизни. В смысле, и родителей, и мою. Он всегда жил в своем мире… Поиграть на барабанах, музыку послушать, покурить «травы». Все остальное его интересовало гораздо меньше…

Эскорт

Место: Дома

Дата: 22/11/2006

Время: 18:56

Музыка: нет

Я приоткрываю дверь, заглядываю в кабинет Захара. У длинного стола сидят две девушки. Они оборачиваются, смотрят на меня. Лет по двадцать, в дешевых джинсах и кофтах, коряво накрашенные. Рядом на стуле лежат их куртки. Захар кивает мне.

– Заходи. Мы здесь уже всё… Да?

Он подмигивает девушкам. Они стеснительно улыбаются. Я захожу в кабинет и сажусь на другой стороне стола.

– Короче, по всем вопросам теперь к Ильину, – говорит Захар девушкам. – Все, пока.

– До свидания.

Девушки встают, берут куртки, выходят.

– Эскорт, – говорит Захар. – Может, видел объявления по городу? Это тоже один из наших бизнесов.

– И какой здесь эскорт, в нашем городе? Для кого?

– Ни для кого. Само собой, никакой не эскорт. Думаешь, они не понимают? Они сейчас все умные – газеты, телевизор, хуе – мое… Молодое, типа, поколение… – Он берет из пачки сигарету, щелкает золотой зажигалкой. – А кто не понимает, тем мы объясняем с самого начала. Мы никому мозги не ебем, все говорим, как есть. Потому что у нас все честно. И они потом сами решают – соглашаться или нет. Почти все соглашаются. Лучше делать то же самое за фиксированные деньги – все официально, через кассу, со всеми выплатами, минус подоходный – чем просто на улице или с отморозком какимнибудь – сутенером.

– Мало платите – судя по объявлениям…

– А ты что думаешь, в других местах им много платят? А мы платим не так уж и мало. Пятьсот рваных в час – только простой секс, тысяча – минет, две тысячи – «особые желания клиента». Пиздилка, короче…

– Что, серьезно?

– Да, а что? Все к этому привыкли. Дома – у кого папаша есть – сто процентов пиздюлей дает мамаше. Если нет, то ебарь. Но у нас все строго. И мы все сразу конкретно объясняем. Типа, что почем. Кто приходит к нам? Деловые или там оторвы разные – эти не приходят. Они и сами все себе организуют. Те, кого берем, в основном с деревни. Делать не умеют ничего, рвануть в Москву за тем же делом – ссут. Но мы и этих, бля, клиентов типа, предупреждаем – что делать можно, а чего нельзя. Пиздить – только кулаками. Не ногами, там, или тумбочкой. Чтобы, самое большое – пару ребер или нос сломать. Но и это уже, типа, перебор. Короче, если нос сломал – платишь неустойку.

– И что у вас такие за клиенты?

– В основном – «банкиры», менеджеры, на хуй. Из братвы никто не ходит, ясный пень. Одни вот эти – фильмов насмотрелись ебанутых. Типа «Бойцовый клуб» или…

Захар тушит сигарету в пепельнице – «русалке».

– Для разнообразия – по вискарю? – Он не ждет ответа, поворачивается к «стенке», достает «Red Label» и рюмки. Рюмки, похоже, те же самые, что в прошлый раз, и выглядят они тоже нечисто. Захар откручивает пробку, начинает разливать.

– Слушай, что я тут пробил. Не совсем насчет этого, но, может, тебе будет интересно. Короче, Староградцев, твой друган, не зря тогда съебался после выборов. И думали еще – с баблом, но это все пиздеж. У Пинского тогда голяк был. Завод стоял, одни долги, хуе – мое. Ну и Пинский его както развел, чтоб бабки на выборы взять в агентстве – а там тогда был нихуевый оборот. А потом все сделать, типа, он съебал с деньгами…

– А у Сереги что за интерес мог быть?

– А ты подумай сам. Часть этого бабла он взял себе. Ты думаешь, он был хозяин всей конторы? Ни хера подобного. Там были, бля, инвесторы, хуе – мое, а у него было процентов, может, десять или меньше от всех акций. Ты что, не знал?

– Откуда?

– Ну, теперь вот знаешь. С инвесторами Пинский добазарился – все разрулил, короче. А Староградцев взял штук сто, а может, больше. Три года по Европам шераебился – пока бабла хватило. Потом, само собой, назад приехал. Но не сюда, ты видишь, а рванул в столицу…

– Нет, все равно, не складывается както. Ведь у агентства все было в порядке. И если Пинский становился мэром, то стало бы еще намного лучше – заказы мэрии, какиенибудь льготы…

– Все это правильно. Но твой друган всегда пацан был ненадежный. Все заебет его – и он свалил, попиздовал кудато за границу на неделю или больше. Тебе в его конторе, что, не говорили?

– Да нет.

– Наверно, к разговору не пришлось.

– Наверно.

– Но это факт. А тут такая маза – на все забить и уебать надолго. И я его по – своему даже понимаю. Самому иногда все хочется, на хуй, бросить…

– За что его убили? Изза меня?

– Может быть. Знал бы – сказал.

– А кто? Пинский?

– Этого я тебе…

Захар двигает по столу зажигалку, смотрит на меня через очки.

– Короче, ладно… Есть, само собой, шанс, что ты захочешь срулить… Но шанс почти что нулевой. Акции так просто ты не скинешь – чтобы я про это не узнал… Ну и съебаться от нас не так уж просто… Надежней было бы взять у тебя завещание на столькото акций… Потому что ебнуть тебя будет проще, чем найти и привезти, и все такое… Но, короче, я тебе поверю…

Захар сует мне руку. Я жму ее.

Кризисный менеджер

Место: Дома

Дата: 22/11/2006

Время: 22:12

Музыка: нет

В телевизоре прыгает дебильная попсовая певица. Вокруг нее танцуют девки в мини – юбках и лифчиках с блестками. Что она поет, к счастью, не слышно – звук отключен. В следующем кадре – зрительный зал. Какието девчонки лет по десять встали с кресел и хлопают. Тетки под пятьдесят смотрят концерт с напряженным вниманием.

– Не понимаю, как такое говно может комуто нравиться, – говорю я.

– Люди привыкли к подобным развлечениям. – Аня поводит плечами. – Песни без смысла, придурочный юмор. Чтобы забыться и не видеть, что вокруг творится.

– Да, все то же самое. «Хлеба и зрелищ».

– Я сегодня была на суде – делала репортаж. Ивашевич, бизнесмен один местный, объявил голодовку в тюрьме. Говорит, что дело сфабриковано, что все изза конфликта с мэром.

– А изза чего конфликт?

– Подробностей никто не знает. Но что дело высосано из пальца – всем понятно. Неуплата налогов, злоупотребление положением… Стандартный сценарий…

– И ты можешь написать про это правду?

– Ага, если бы… Знаю, что сказал бы редактор: «Ну и что, ты думаешь, я пойду против мэра? Он же платит зарплату и мне, и тебе».

Я беру пульт, жму на кнопку. На местном канале – Пинский. Я включаю звук.

– …создал стабильность. Да, многое зависит и от общей ситуации в стране, от политики президента Путина, и все мы это понимаем. Многое, но не все. Посмотрите, как у нас снизилась безработица, когда комбинат, наконец, зарабтал, вышел на полную мощность? Посмотрите, какие у нас зарплаты по сравнению со средними в области? И то, если бы не наш комбинат, средние были бы ниже. А вот они ведут свою поганую игру… Они – не просто мои личные враги… Они – враги ваши, враги комбината, враги всего города… Они ведь хотят его захватить…

– Что нужно сделать – теоретически – чтобы его отстранить от должности? – спрашиваю я.

– Точно не знаю. Вроде, городское законодательное собрание должно решить…

– …у меня нет ни одной акции комбината, – нагло врет Пинский. – Я пришел сюда кризисным менеджером, и я до сих пор кризисный менеджер. Сначала – на комбинате, потом – во всем городе. И вы сами видите – не зря все это… Результаты, значится, на лицо. Я поднял комбинат с колен, потом сам город. И я уже здесь, значится, не нужен. Вот дождусь окончания мэрского срока – и уеду в другое место, туда, где необходим кризисный менеджер…

Дух-full

Место: Дома

Дата: 23/11/2006

Время: 21:08

Музыка: Аквариум, альбом «Беспечный русский бродяга»

На кухонном столе – почти пустая бутылка водки и остатки закуски. Напротив меня сидит Андрей, брат Ани – с длинным жирными волосами, поредевшими спереди, в пуловере с большим вырезом, из которого торчит выцветшая желтая футболка. Ему тридцать семь, он работает журналистом в той же газете, что Аня. Рецензирует компакт – диски и книги. Он приволок последний альбом «Аквариума». Лет пятнадцать назад я любил «Аквариум», но давно уже перестал, и новый альбом – такой же, как все остальные, что выходили за последние десять лет или больше.

– …Все наши беды – от отсутствия духовности. – Андрей смотрит на меня – может, думает, что я с ним соглашусь. Аня листает журнал – ее он, видимо, давно уже задрал такими разговорами.

– Мы живем в обществе без какихто моральных и нравственных ориентиров, – продолжает Андрей. – У нас нет не только большой национальной идеи… Но даже на бытовом, частном уровне – полный разброд и шатание… Смотрите, что пропагандирует телевизор? Передачи наподобие «Дом-2». Свободную любовь…

– А что плохого в свободной любви? – говорю я. – В других странах про это поговорили лет сорок назад. Поговорили – и все стало ясно, тема закрыта. А у нас только вот еще начали…

– Нет, ты меня, боюсь, неправильно понял. Я не хочу сказать, что не надо говорить… Но ведь должны же быть и другие какието вещи, должна же быть какаято мораль, духовность… Я считаю, что у нашего общества был отличнейший шанс. Двадцать лет назад… Вернее, чуть меньше – когда началась перестройка. Когда заговорили о нравственности, о потере обществом идеалов. Но не на какомто казенном, бюрократическом уровне, а по – человечески… Вот это было время – тогда народные депутаты слушали «Битлз»…

– Ну и сейчас наверно, слушают. Ктото «Битлз», ктото «Лесоповал». Это ерунда, никакой роли не играет…

– Как это – не играет? Да ты что, Алексей? «Битлз» – это же и есть духовность. По крайней мере, это то, что было много лет воплощением духовности… Для всех людей, живших в «эсэсэре», ненавидящих советскую систему… И если бы тогда, в то время… – Он машет рукой, ударяет ей о край стола, дует на пальцы. – Если б в свое время… А так – случилось неизвестно что, все кинулись обогащаться, набросились на ценности капитализма…

– «Битлз» – просто одна из многих поп – групп. Она никакого отношения не имеет к моральным ценностям. Разве что, может, к сексуальным…

– Злой ты, Леша, человек, глумливый… – Андрей качает головой. – Нету у тебя ничего святого…

PR

Место: Дома

Дата: 01/11/2003

Время: 16:04

Музыка: нет

– …Не надо лезть не в свое дело, понимаешь? – орал Пинский. – Занимайся своей культурой и не лезь туда, где ни хера не понимаешь… Экологический пикет… Да ты знаешь, что вообще творится? Под меня копают, я давно это знаю… И экологам этим ебаным ктото башляет, чтобы они свои эти пикеты… Думаешь, они это делают так, за идею? Наивный ты пацан еще, Лешка… Они – говнюки, а ты их защищаешь…

Звонит телефон. Пинский снимает трубку.

– Что? Прямо сейчас? Ни хера себе… – Он бросает трубку, хватает пульт телевизора, жмет на кнопку. Включается местный канал. Архивная съемка комбината – ничего интересного, рутинные кадры цехов, заводоуправления. Женский голос комментирует:

– …в «операции» по захвату комбината участвовали представители нескольких преступных группировок и коррумпированные работники судебных органов. В результате действий последних удалось получить судебные постановления о том, что имущество комбината принадлежит некоей до этого никому не известной компании под названием «Омега – Бизнес». Как вы можете предположить, владельцем «Омеги» является Александр Сергеевич Пинский. Однако захват комбината не принес ему ожидаемых дивидендов. Заняв посты гендиректора и председателя совета директоров комбината, господин Пинский продемонстрировал полное неумение руководить крупным предприятием и даже в ситуации исключительно выгодной экономической конъюнктуры – высоких мировых цен на сталь и низкой себестоимости после кризиса девяносто восьмого года – не смог сделать производство рентабельным. В результате…

Пинский снова схватил телефон, набрал номер, заорал:

– Делайте, блядь, что хотите, но чтоб этого не было, поняли? Иначе…

Картинка в телевизоре изменилась. Теперь на экране появилось понтовое, но унылое новое здание мэрии с болтающимся на ветру «триколором».

– …Однако скоро стало понятно, что комбинат – не главная цель господина Пинского, а лишь стартовая площадка для борьбы за пост мэра города. Используя комбинат как ресурс в предвыборной гонке и не гнушаясь грязными политтехнологиями…

Комментарий оборвался. По экрану пошли помехи. Пинский посмотрел на меня.

– Ну что, Лешка, видишь, что творится? Я тебя что, обманывать буду?

Национальная политика

Место: Дома

Дата: 24/11/2006

Время: 01:44

Музыка: нет

Я открываю глаза, слышу крики. Первая мысль – ктото ломится в дверь. Значит, пришли за мной. Все. Пока – пока. «Гуд – бай, Джейн». Но нет, крики – на улице. Аня тоже проснулась, привстала на диване, трет глаза. На ней – светло – серая пижама с какимито дурацкими, детскими рисунками – то ли зайцы, то ли мишки.

Я спрашиваю:

– Что там такое?

– Не знаю…

Она пожимает плечами. Я встаю с пола, подхожу к окну. Человек двадцать дерутся на пустыре, на котором днем – «мини – рынок» с фруктами и овощами. Все – черноволосые, кавказского вида, орут на своем языке. У некоторых – трубы и палки. Одного уже отмудохали. Он валяется без движения на куче гнилых помидоров, капустных листов и разломанных ящиков.

Аня спрыгивает с дивана, подходит, шлепая по полу босыми ногами.

– Наверно, армяне и азербайджанцы, – говорит она. – Разборки за контроль над «мини – рынком». Здесь уже было несколько драк…

– Я думал, они изза своих национальных дел дерутся. Можно сказать, за родину…

– За родину?

– Ну да.

– Странно. Я вот не смогла бы драться за свою. Наверно, я ее не люблю… Нет, я понимаю, это плохо. Но ведь это зависит не только от меня, но и от родины… «С чего начинается родина…» Это ведь все чепуха, глупость, пропаганда… Ничего вокруг хорошего, одно какаято хрень. Что я здесь могу любить?

Я пожимаю плечами.

– А ты любишь свою родину? – спрашивает она.

– Если и люблю, то не на тупом попсовом уровне – березки, картинки в букваре… А за эти три года я понял, что могу прекрасно жить и без нее, могу жить в любом месте…

– Почему ты это так грустно говоришь? Что в этом плохого?

Драка закончилась. Тех, кто не может идти, товарищи волокут к машинам – неновым «пятеркам» и «восьмеркам».

– Какая, на фиг, разница? – говорю я. – Родина, не родина, любить, не любить…

Я обнимаю Аню. Мы целуемся.

Платформа Луговая

Место: Дома

Дата: 04/11/2003

Время: 20:34

Музыка: Инструкция по выживанию «Стая воронов»/блатнякНа полу стояли три пустые пивные бутылки. Я сидел на диване с четвертой. В ней оставалось на дне. На столе зазвонил мобильник. Я поставил пиво на пол, взял телефон, нажал на «ответ», поднес к уху.

– Дела наши хуевые. – Голос Антона дрожал. – Даже очень… Просто пиздец какойто… Санчеса сегодня замочили, прямо у подъезда расстреляли… За мной, кажется, тоже хвост. Срочно рви когти из города! Все, больше говорить не могу…

В трубке зазвучали гудки. Я сунул телефон в карман, одним глотком допил пиво, поставил бутылку на стол, открыл шкаф. На пол посыпались майки и свитера. Я наугад схватил несколько тряпок, бросил в рюкзак, отшвырнул попавший под ноги старый ремень. Он ударился в стену. От стены отклеился и упал на пол постер. Группа «Кино», «Черный альбом». Я выдвинул ящик стола, сбросил на пол журналы. Собрал со дна ящика деньги – доллары и рубли, все, что было. В другом ящике взял загранпаспорт. Что еще? Вроде, все.

Я вышел из комнаты. Мама, полулежа на диване, смотрела бессмысленный сериал.

– Мам, мне надо уехать. Срочно. На какоето время…

Она испуганно глянула на меня, взяла пульт телевизора, нажала на кнопку, пытаясь уменьшить звук. Нажала не на ту – звук стал громче. Она выключила телевизор вообще.

– У тебя чтото случилось, Алеша?

– В общем, да… Я ничего не могу тебе сейчас рассказать. Потом когданибудь, ладно?

Я взял, не считая, часть денег, положил на журнальный столик.

– Не надо, может, тебе самому…

– Мне хватит.

Я вышел в прихожую, сунул ноги в ботинки, схватил с вешалки куртку.

– Что, так срочно? Прямо сейчас?

Я кивнул. Мама заплакала.

– Хоть присядь на дорожку…

Я присел на ящик для обуви, завязал ботинки, встал, обнял маму. В комнате все еще играла музыка – я забыл ее выключить.

– Ты что, вообще без вещей, без ничего?

– Все, что надо, куплю. Не волнуйся.

Я еще раз обнял ее.

– Не волнуйся, все будет…

Шел мокрый снег, хлопья падали на переднее стекло, их размазывали дворники.

– А зачем тебе на Луговую? – спросил водила. – Ехал бы лучше на вокзал, там электрички… Мне, конечно, так выгодней, но тебе бы было дешевле…

– Поехали на Луговую.

«Городская жизнь»

Место: Дома

Дата: 24/11/2006

Время: 08:28