Живое золото Шекли Роберт

- Теперь стоит посмотреть... - начал было Харкнесс, но его перебил Отт, лицо которого стало совсем желтым:

- По-моему, я заболел.

Отт повернулся, чтобы уйти, и едва не упал, но Эчеверрья успел подхватить родезийца. С помощью Эчеверрьи и Эберхардта Отт кое-как удержался на ногах. Эберхардт потрогал лоб Отта и внимательно посмотрел на его лицо.

- Кажется, это малярия, - сказал немец. - Но я не врач. Ему нужно немедленно показаться врачу.

- Это не похоже на малярию, - дрожащим голосом сказал Отт.

- Я только высказал предположение, - пояснил Эберхардт. - В здешних краях можно подхватить желтуху, дизентерию, сонную болезнь, холеру...

- Ладно, ладно, - прервал его Отт. - Я подцепил какую-то дрянь - это ясно. Потому-то меня ноги и не держат. Вы не поможете мне добраться до врача? Кстати, а в этой дыре вообще есть врач?

- В прошлом году, когда я здесь проезжал, был, - ответил Эберхардт. - Он останавливается в доме уполномоченного. Пойдемте, поймаем такси.

Эберхардт и Эчеверрья почти вынесли Отта из толпы. Такси они не нашли, но зато им удалось остановить грузовик "Форд" с водителем-арабом.

Рибейра, Мак-Кью и Харкнесс в нерешительности стояли на краю толпы. Ветер утих, и снова начал накрапывать дождь.

- Надеюсь, с ним все в порядке, - сказал Харкнесс.

- С ним будет все в порядке, если они найдут врача, - отозвался Мак-Кью. - Западному человеку трудно сохранить здоровье в тропическом климате.

- Я живу в этом климате уже пятнадцать лет, - возразил Харкнесс, - и ни разу не страдал ничем серьезнее головной боли.

- Везет, - хмыкнул Мак-Кью. - А я уже со счету сбился, сколько раз подхватывал дизентерию.

- Мне тоже не нравится этот климат, - сказал Рибейра, - и я достаточно мнителен, когда речь заходит о болезнях. Так что пойду-ка я в кофейню и укреплю свой организм порцией спиртного. Кто-нибудь составит мне компанию?

Харкнесс покачал головой, а Мак-Кью сказал:

- В той дряни, которую здесь подают, я бы даже руки не стал мыть.

Рибейра слегка кивнул на прощание и удалился.

Мак-Кью несколько минут смотрел на бойцов с палками, потом сказал:

- Да ну их к черту! Пойду лучше пройдусь. Не хотите?

- Нет, спасибо, - отказался Харкнесс. - И вы бы лучше остались. Вы же пропустите самую интересную часть соревнований.

- Именно это я и намерен сделать, - заявил Мак-Кью и тоже ушел.

Оставшись в одиночестве, майор Харкнесс почесал подбородок и задумался над тем, почему же остальные путешественники не захотели смотреть на такое увлекательное зрелище, как состязание нубийских борцов. Такого больше не увидишь во всем мире. Наверное, они из тех путешественников, которые предпочитают официальные экскурсии.

Майор снова принялся наблюдать за состязаниями. Сейчас в схватке сошлись два чемпиона по бою на палках. Харкнесс следил за ними с глубокиминтересом. Он сам в юности недурно фехтовал на саблях; конечно, не так хорошо, как венгры, но достаточно прилично, чтобы входить в сборную Англии.

Глава 4.

Водитель грузовика высадил Эберхардта, Эчеверрью и Отта у дома уполномоченного. К счастью для Отта, врач только что вернулся из поездки по северному Кордофану. Это был невысокий подвижный человек с холодным взглядом. Он молча осмотрел родезийца.

- Ну что ж, - сказал врач, закончив осмотр. - Больницы здесь нет, но, полагаю, я смогу найти для вас койку и подыщу какую-нибудь пижаму.

- А в чем дело? - спросил Отт. - Что у меня такое?

- Одна из форм гепатита, - ответил врач.

Эберхардт кивнул:

- Я так и думал, что это желтуха.

- Гепатит? - спросил Отт. - Черт меня побери! Слушайте, док, вы не можете сделать мне какой-нибудь укол от этого?

- Я ничего не могу с этим сделать, - сказал врач. - От этого нет лекарств. Вам нужно обильное питание и абсолютный покой. Ложитесь сюда на кушетку, я уберу ваши туфли.

- Оставьте мои туфли в покое, - возразил Отт. - Я отдохну, когда доберусь до Бейрута.

- Видимо, я недостаточно ясно выразился, - сказал врач. - У вас крайне серьезное заболевание. Без должного ухода гепатит зачастую приводит к летальному исходу. Но ваш организм сам о себе позаботится, если предоставить ему такую возможность. А для этого организму требуется абсолютный покой, причем немедленно. Вам нельзя даже вставать и ходить по комнате. Теперь вы меня поняли?

- И сколько я должен так лежать? - спросил Отт.

- Месяц, возможно, два, - ответил врач. - А теперь будьте так добры снять рубашку и туфли.

- Отстаньте от меня! - воскликнул Отт. - Ничего я не буду снимать! Я отдохну в Бейруте. Просто сделайте мне какой-нибудь укол, и все. Я сегодня вечером выезжаю поездом в Хартум.

- Никакой укол вам не поможет, - сказал врач. - В вашем нынешнем состоянии для вас опасен даже перелет в Бейрут. Что же касается поезда... Вы когда-нибудь ездили на поезде из Эль-Обейда в Хартум?

- Нет.

- Вот и мне так кажется. Если вы все-таки настоите на своем, вы можете превратиться в покойника еще до того, как проедете Вад-Медани.

- Я крепче, чем вам кажется, - бросил Отт, потом повернулся к Эберхардту и Эчеверрье. - Вы мне поможете в поезде?

Оба путешественника выглядели смущенно и неуверенно. Наконец Эчеверрья сказал:

- Я болел гепатитом. Мне очень жаль, но лучше бы вы подчинились врачу.

- Да, вам лучше будет остаться здесь, - поддержал его Эберхардт.

Отт посмотрел на своих спутников и попытался встать. Врач рванулся удержать его. В этот момент открылась дверь н вошел вспотевший и запыхавшийся Прокопулос.

- Друг мой! - бросился он к Отту. - Я встретил мистера Мак-Кью, и он сказал мне, что вы заболели. Что с вами? Я могу чем-нибудь помочь?

Врач еще раз объяснил, что у Отта гепатит и что больному нужен абсолютный покой. Отт признал, что он действительно болен, но сказал, что поедет в Хартум, даже если ему придется ползти к поезду на четвереньках.

- Доктор, мне случалось встречаться с этой болезнью, - сказал Прокопулос. - Вы правы, больному необходим покой. Но что поделаешь? Этот человек желает отдохнуть у себя дома, в Бейруте. Вы ведь не привяжете его к кровати?

- Поездка на поезде его убьет.

- Но если он так решил, что мы можем сделать? При таком настроении его может убить и пребывание в Эль-Обейде, разве не так? Поезд в Хартум не очень хорош, но, возможно, если друзья будут присматривать за больным, обеспечат ему удобства, будут оберегать его от...

- Я поеду поездом, - повторил Отт.

- Вот видите? - сказал Прокопулос. - Он стоит на своем. Его можно остановить лишь грубой силой.

- Именно, черт побери, - согласился с ним Отт.

- Но я лично берусь присмотреть за ним, - сказал Прокопулос. - Я уверен, что остальные европейцы мне помогут. Не так ли, джентльмены? Благодарю вас. Я знал, что вы не откажетесь. Доктор, я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить больному покой.

- Ну что ж, мистер Отт, поступайте, как знаете, - махнул рукой врач. - Я не могу силой заставить вас лежать в постели. Но я предупреждаю, что это самоубийство. Неужели вы не можете подождать несколько недель, а потом улететь отсюда на самолете?

- Нет, я не могу ждать, - сказал Отт.

- Вы - полный идиот, - заявил врач. - Все, что я могу для вас сделать - попытаться забронировать место на авиарейс из Хартума в Бейрут. Там довольно оживленное сообщение, так что, возможно, вы улетите через день или два.

- Я вам очень благодарен, док, - сказал Отт.

- Не за что, - с горечью произнес врач. - Вы, конечно, понимаете, что броня пропадет, если вы приедете в Хартум в виде покойника. Вас просто закопают - и все. Надеюсь, у вас при себе достаточно денег, чтобы оплатить расходы на похороны.

- Что за страсти вы рассказываете, - поежился Отт.

- Я пытаюсь вколотить в вашу тупую башку простейшую мысль: вам нужен покой. Сейчас, немедленно, здесь, в Эль-Обейде. Вы же молодой человек. Потерянный месяц даст вам еще лет тридцать жизни. Ну что за гонка? Что такого важного в этом Бейруте?

- Это важно, - сказал Отт. - Я извиняюсь, но это действительно очень важно. Сколько я вам должен, доктор?

- Ничего вы мне не должны, - ответил врач. - Может, вы полежите здесь хотя бы до поезда? Или вы предпочтете пойти осматривать достопримечательности и убить себя прямо сейчас?

- Я побуду здесь, - сказал Отт. - Спасибо вам еще раз.

- Я останусь с ним, - предложил Прокопулос. - Джентльмены, вы потом вернетесь, чтобы помочь мне доставить мистера Отта к поезду?

Эберхардт и Эчеверрья кивнули.

- Я пойду поищу, чего тут можно выпить. Эберхардт, вы как?

- Да, мне тоже кажется, что выпить нам не помешает, - согласился ученый. Они ушли. Врач бросил на Отта еще один неодобрительный взгляд и тоже вышел из комнаты.

***

Отт прикрыл глаза. Он чувствовал сильную слабость, головокружение и боль в желудке, но это его не смущало. Гепатит, конечно, дрянь, но оставаться в Эль-Обейде нельзя. Если он проваляется здесь целый месяц, то к тому моменту, когда он встанет, под дверью его уже будут ждать детективы из Южной Африки. А на руках у них будут документы о его выдаче. И как только он сможет ходить, детективы тут же нацепят на него наручники и засунут его в самолет на Йоханнесбург.

Но нет худа без добра. Зато теперь в Хартуме ему обеспечено забронированное место на самолет до Бейрута. Возможно, таможенники не станут усердно копаться в его багаже, а на него самого и вовсе не обратят внимания. В Бейруте он будет в безопасности. И он будет богатым человеком. Все, что от него требуется - выдержать эти три дня пути до Хартума.

Отт почувствовал какое-то движение и открыл глаза. Рядом с ним стоял Прокопулос с большой подушкой в руках.

- Я подумал, что так вам будет удобнее лежать, - сообщил грек.

- Да, спасибо. Не знаю даже, зачем вы так себя утруждаете.

- В таких глухих углах мы, европейцы, должны держаться вместе. Вот и все.

- Спасибо. Я вам очень признателен.

- Я рад, что могу чем-то помочь, - сказал Прокопулос и посмотрел на часы. - До поезда еще пять часов. Может, снимете туфли, чтобы удобнее было лежать?

Они посмотрели друг на друга. Мгновение спустя Прокопулос отвернулся и закурил.

- Мне достаточно удобно и так, - сказал Отт.

- Как хотите.

- Доктор еще здесь, не знаете? - спросил Отт.

- Думаю, да. Ладно, вы бы подремали.

Отт закрыл глаза. "Так вот в чем дело, - подумал он. - Интересно, как этот пронырливый ублюдок узнал про алмазы? Заботится он обо мне, как же. Еще одна проблема на время поездки в поезде".

Тело родезийца налилось свинцовой тяжестью. Это чертово тело пыталось убить его или засадить в тюрьму. Но до Хартума было всего три дня пути и еще несколько часов лета до Бейрута. Отт скрестил руки на груди, так чтобы правая рука касалась рукояти "беретты", лежавшей в наплечной кобуре. В другом углу комнаты Прокопулос листал старый журнал.

Глава 5.

Полковник Рибейра решил, что все кофейни Эль-Обейда одинаково грязны, а потому вошел в большое, битком набитое заведение, расположенное в центре города. Он подумал, что в кофейне, где травят посетителей, не было бы столько народу. Зайдя внутрь, полковник отыскал свободный столик и попросил официанта принести стакан вина. Официант недоуменно посмотрел на него. Рибейра понял, что сказал это по-испански. Он повторил заказ по-английски.

Официант по-прежнему смотрел на него с недоумением. Посетители-арабы начали с любопытством рассматривать Рибейру и обсуждать, чего может хотеть этот иностранец. Официант громко и внятно спросил Рибейру по-арабски, чего ему нужно. Рибейра ответил по-английски, потом по-испански. Посетители придвинулись поближе к его столику, пытаясь придумать, чем тут можно помочь.

Рибейра порылся в карманах и обнаружил там англо-арабский разговорник. Арабского слова "вино" там не было, но зато полковник нашел фразу типа "Что у вас есть выпить?" и решил попытаться.

- Шу фи хаун лишширб? - спросил он. По утверждению разговорника, так это звучало на сирийском диалекте. Эта же фраза была приведена еще и на египетском диалекте. Не получив ответа, Рибейра зачитал и второй вариант:

- Э хене лишшурб?

Похоже, его опять никто не понял. Несколько секунд официант и посетители молчали, потом начали оживленно спорить, что же сказал иностранец. Некоторые утверждали, что он ищет место, где можно купить кувшин воды, другие же инстинктивно чувствовали, что он просит чего-нибудь выпить. Исходя из этого официант перечислил странному посетителю все напитки, имеющиеся в заведении, а также сообщил, где можно купить кувшин воды. Иностранец на это ничего не ответил.

Полистав разговорник, Рибейра обнаружил раздел, называющийся "В кофейне". Там он нашел следующие выражения: "Как пройти в кафе?", "Хозяин! Мне очень жарко, и я хочу чего-нибудь освежающего", "Мальчик! Принеси мне две чашки кофе", "Я бы выпил лимонада", "Я хочу бутылку ячменного отвара", "Стакан воды!" и "Есть у вас английское пиво?"

И ни малейшего упоминания о вине или виски. Рибейра решил заказать хотя бы пива.

- Джиблина каннинит бира инглизи'йи.

Не получив ответа и на этот раз, Рибейра жестом изобразил, что что-то пьет, потом похлопал себя по животу и закатил глаза. Официант энергично закивал и поспешил прочь. Завсегдатаи продолжали толпиться вокруг столика Рибейры, обсуждать его странные ужимки и спорить, на каком языке написана маленькая книжечка, которую иностранец пытался читать вслух.

Официант вернулся и принес чашечку кофе.

Рибейра холодно посмотрел на эту чашечку, потом кивнул, выпил кофе и жестом попросил еще. Официант ушел. Завсегдатаи тем временем наблюдали за движениями иностранца и обсуждали его одежду и его манеру пить кофе. Некоторое время Рибейра сидел молча и медленно багровел от такого количества любопытных зрителей. Потом он обратился к собравшимся по-испански:

- Говорит ли здесь кто-нибудь по-испански?

Никто не ответил. Рибейра улыбнулся и продолжил:

- В таком случае, господа, я имею полную возможность сообщить вам, что вы - банда паршивых ублюдков с манерами стада свиней, с которыми вы состоите в близком родстве.

Увидев дружескую улыбку Рибейры, завсегдатаи кофейни заулыбались в ответ.

- Более того, - тепло и дружелюбно заявил Рибейра, - у всех у вас в бородах вши, у ваших жен сифилис, а сами вы - шлюхины дети.

Завсегдатаи поняли по его тону, что иностранец их хвалит. Они заулыбались еще шире, покивали друг другу и решили, что иностранцы в общем-то не такие уж плохие люди. Вторую чашку кофе Рибейра смог выпить спокойно.

Глава 6.

Мак-Кью медленно прошел через многолюдный рынок. К нему со всех сторон тянулись скрюченные смуглые руки, размахивали, указывали, умоляли, требовали. Нищие срывали свое тряпье и показывали гноящиеся раны. Безногая нищенка подтолкнула к Мак-Кью своего слепого ребенка. Ребенок протягивал перед собой деревянную плошку. Мак-Кью отступил в сторону и прибавил шагу. Он не посмел дать денег этому ребенку: если дать одному, как ты откажешь другим? Он не смел поверить в окружившую его нищету; если бы он поверил, это бы слишком многого от него потребовало.

Мак-Кью повернул к железнодорожной станции, подальше от новой группы нищих. Дорога к станции пролегала через ряд лотков. На лотках торговали неизвестными американцу овощами и мясом, над которым кружились тучи мух. Мак-Кью свернул в узкую улочку. Впереди уже виднелась станция. Шум базара затих.

Мак-Кью услышал позади звук шагов и обернулся. В его сторону быстро шел высокий негр. Негр выглядел как один из тех нубийских борцов, на которых путешественникам указывал майор Харкнесс. На негре была лишь набедренная повязка; сложен он был великолепно. Кожа негра была покрыта серой золой, а на правом запястье у него было надето какое-то странное украшение. Когда негр подошел поближе, Мак-Кью увидел, что это деревянный браслет, на котором закреплены две полоски меди, довольно толстые и, похоже, очень острые. Мак-Кью подумал, что это, должно быть, и есть тот самый боевой браслет, о котором говорил Харкнесс.

Инженер отступил к стене, чтобы пропустить негра. Боец подошел поближе, распространяя вокруг себя запах просяного пива. Потом он с улыбкой повернулся, его правая рука с тяжелым браслетом взлетела и обрушилась на голову Мак-Кью.

Мак-Кью как-то ухитрился уклониться от удара. Он быстро огляделся, но, похоже, на помощь рассчитывать не приходилось. Оба конца улочки манили к себе, но перед Мак-Кью пританцовывал здоровенный негр, стараясь прижать инженера к грязной стене. Мак-Кью с силой ударил негра в живот, но нубиец выдержал удар и сам в свою очередь ударил правой. Мак-Кью заблокировал удар, но ему показалось, что ручищи у этого негра словно из дуба. Атлет ударил снова. Мак-Кью попытался перехватить правую руку негра, и на мгновение ему даже удалось ее удержать. Потом нубиец вырвался и быстро рубанул противника. Браслет просвистел над ухом Мак-Кью и ударил его в правое плечо, оставив глубокую рану.

Негр двинулся вперед. Мак-Кью прижался к стене и попытался пнуть негра в пах. Нубиец уклонился и принял удар на бедро. Его правая рука уже снова была занесена для удара, а левая тянулась к противнику. Мак-Кью проклял тесную улочку и скользнул вдоль стены. Ему нужно было совсем немного - прорваться мимо чертова негра к безопасному многолюдью базара или железнодорожной станции. Но нубиец повторил его движение и снова хлестнул правой рукой, задев американца по голове.

Тут у Мак-Кью гнев взял верх над благоразумием. Кровь стала заливать ему глаза, а нубиец снова протянул левую руку, пытаясь вцепиться в противника. Мак-Кью попятился, потом внезапно метнулся вперед. Он обеими руками схватил левую руку негра, поймал его за указательный палец и резко рванул в сторону. Палец хрустнул. Нубиец, судя по виду, почувствовал скорее удивление, чем боль. Он рванулся в сторону и оставил глубокую ссадину на шее американца. Мак-Кью отступил на шар и снова приподнял ногу. Негр повернулся, защищая пах, но Мак-Кью ударил его в коленную чашечку. Нубиец оступился. Следующий удар Мак-Кью нанес вытянутыми пальцами правой руки в горло негра.

Нубиец, задыхаясь, упал. Мак-Кью дернулся было нанести удар в пах - он стал бы смертельным - но все же сдержался. Негр был совершенно беспомощен; он корчился на земле и не мог даже встать. Теперь с обоих концов улочки бежали люди. Мак-Кью услышал отдаленный полицейский свисток. Улочка заполнилась народом. Все что-то гневно кричали, а некоторые начали придвигаться поближе. Мак-Кью заметил в толпе блеск металла. Он запустил руку за пазуху и взялся за рукоятку пистолета, но не стал его извлекать. Это наверняка спровоцировало бы беспорядки. Он вытащит оружие, только если ему действительно придется стрелять. Но Мак-Кью очень надеялся, что полиция подоспеет раньше.

Глава 7.

Поезд на Хартум отправился из Эль-Обейда в начале первого ночи 12 августа, во второй день Дха'л-Хиджа. Европейцы ехали в вагоне, по здешним меркам считавшемся первым классом. Паломникам отвели отдельный вагон, в который они и набились, как селедки в бочку. У Харита было отдельное купе. Он пригласил эль-Тикхейми разделить с ним это купе, исходя из убеждения, что лучше уж присматривать за врагом лично. Эль-Тикхейми, придерживавшийся того же мнения, проводил у Харита большую часть времени. Оба противника старались превзойти друг друга в любезности и сплетничали, словно две старухи.

Ненависть связала их крепче, чем могла бы связать дружба. Но если не считать этого, у них было очень много общего. Они происходили из одной страны, говорили на одном языке и занимались одним делом. У них имелись общие знакомые, обоим им доводилось жить в Мекке, Медине, Джидде и Сане. У них был сходный жизненный опыт и сходные взгляды на жизнь. Они одинаково не любили христиан, евреев, европейцев в целом, Израиль, Россию, Америку, Египет, Ирак, друзов, туарегов, исмаилитов и шиитов. Общие предрассудки создавали некое ощущение товарищества; Харит и эль-Тикхейми интуитивно понимали друг друга. Осторожное соперничество заставляло их относиться друг к другу внимательнейшим образом. Так они стали друзьями, отнесясь к этому с грустной иронией. Эта мимолетная дружба, возникшая из ненависти, должна была окончиться кровью. Оба знали об этом и считали это восхитительным парадоксом. Поезд катил по пустыне к городу Кости, а друзья-враги продолжали свою бесконечную беседу.

***

Путем огромных усилий и значительных расходов европейцам удалось найти для больного мистера Отта отдельное купе. Они не жалели сил: возня с Оттом помогала им скрасить скучное путешествие в поезде. Они постарались отыскать подходящую для больного еду. Они напомнили больному, что ему нужен полный покой и необходимо побольше спать.

Но Отт принялся капризничать. Он настаивал, чтобы европейцы остались с ним. Хотя ему и было трудно разговаривать, он все-таки сказал, что не желает оставаться один. Он хочет видеть других людей и слышать их разговоры. Исходя из этой просьбы двое-трое путешественников постоянно находились в купе Отта, читали или о чем-нибудь беседовали. Когда они оттуда выходили, Прокопулос постоянно отзывал их в сторонку и объяснял, что все это не пойдет мистеру Отту на пользу. Больной нуждается в покое, согласен он с этим или нет. Прокопулос просил, чтобы они пореже приходили к мистеру Отту в его же интересах.

Европейцам казалось, что Прокопулос прав. Но потом они вспоминали, как Отт шепотом просил составить ему компанию, и решали, что в его состоянии они бы тоже не захотели валяться в одиночестве. И, кроме того, ехать в отдельном купе было куда приятнее, чем в забитом вагоне первого класса. Потому они продолжали посещать Отта, несмотря на все просьбы и увещевания Прокопулоса.

Когда больного первый раз навестил Мак-Кью, Отт увидел, что голова и шея инженера перевязаны. Родезиец захотел узнать, что случилось.

- Какой-то пьяный придурок из местных попытался убить меня, - объяснил Мак-Кью. - Но на этот раз полиция подоспела вовремя. Вот, собственно, и все.

Кроме инженера, в купе в тот момент находился майор Харкнесс. В полицейском участке он узнал об этом происшествии чуть больше, чем счел нужным сказать американец, и майора заинтересовали некоторые моменты. За годы, проведенные в Судане, Харкнессу крайне редко приходилось слышать, чтобы опытный боец с браслетом ввязался в драку. То, что он был пьян, это еще не повод. Видимо, бойца подкупили. Но кому могла понадобиться смерть Мак-Кью?

Особый интерес у Харкнесса вызвали отдельные подробности драки. Мак-Кью сумел уклониться буквально от всех ударов или заблокировать и смягчить их. Нападающий смог нанести американцу лишь поверхностные травмы, а ведь это был мастер своего дела. Мак-Кью почти сразу перешел в наступление, сломал нубийцу указательный палец, раздробил ему коленную чашечку и едва не убил его колющим ударом в горло. Что это было? Дзюдо? Саватэ? Эти подробности затронули солдатский инстинкт Харкнесса. Вполне возможно, что Мак-Кью когда-то служил в рейнджерах. Во всяком случае, американец был превосходно натренирован.

Харкнесс попытался узнать побольше, но Мак-Кью упорно продолжал хранить молчание. Похоже, эта нелепая мистификация доставляла ему удовольствие. В конце концов Мак-Кью ушел, а вскоре за ним последовал и Харкнесс.

***

Дождавшись, когда Отт останется один, Прокопулос вошел и осторожно закрыл за собой дверь. Потом он повернулся к постели. Отт лежал с закрытыми глазами. Он был одет и вдобавок укрыт тремя одеялами. Грек посмотрел на желтое, восковое лицо больного. Отт дышал, но грудь едва-едва приподнималась. Прокопулос тихо приблизился к постели.

Отт мгновенно открыл глаза. Под одеялами что-то шелохнулось, и Прокопулос увидел, что ему в грудь смотрит иссиня-черное револьверное дуло.

- Что тебе здесь нужно, ворюга вшивый? - поинтересовался Отт.

- Возможно, я и вправду вор, - невозмутимо ответил Прокопулос. - Но в таком случае мы с вами коллеги.

- Возможно, - не стал спорить Отт. - Но у меня в руках оружие, и ты можешь вынудить меня пустить его в ход. Так что лучше проваливай и держись от меня подальше.

- Раз уж вы начали говорить так откровенно, - сказал Прокопулос, - то и я позволю себе эту роскошь. Мое внимание, мистер Отт, привлек тот факт, что вы носите в полом каблуке вашей туфли около десятка необработанных алмазов. Такой способ транспортировки навел меня на мысль, что вы приобрели их не совсем законным способом. Я также предположил, что в вашем нынешнем состоянии вам просто необходим надежный помощник.

- Убирайся, - прохрипел Отт.

- Могу вас заверить, - продолжал Прокопулос, - что мои условия достаточно разумны. Я прошу всего лишь равной доли в камнях. Взамен я могу гарантировать безбоязненное прохождение таможни, перелет в любой город мира и лучшую больницу, которой только может потребовать ваше заболевание.

- Вот в это я могу поверить, - хмыкнул Отт. - Ты охотно сдал бы меня в больницу. Для опытов. Пятьдесят на пятьдесят? Прокопулос, до тех пор, пока я способен хотя бы выпустить в тебя пулю, я не стану тебе доверять.

- Но вам придется мне довериться, - настаивал на своем Прокопулос. - Я знаю вашу тайну. А что, если я выдам вас полиции? Что, если я отправлю анонимное письмо таможенникам на египетской границе?

Мгновение Отт молча смотрел на Прокопулоса. Глаза его лихорадочно блестели, но на лице застыло холодное выражение.

- Конечно, ты можешь это сделать, и тогда полиция арестует меня. Я не могу тебе помешать. Но зато и я могу выдать полиции тебя.

- Выдать меня? - вежливо удивился Прокопулос. - А за какое преступление?

- За убийство ван Хаарнина в Эль-Фашере.

- Вы, должно быть, бредите, - сказал Прокопулос. - Во-первых, я его не убивал. Во-вторых, у меня есть алиби.

- Ну и что? - спросил Отт. - Неважно, убивал ты ван Хаарнина или нет. Важно то, что полиции нужен убийца. Смотри, что получится. Полиция арестует меня за контрабанду алмазов, а я сдам им тебя как моего соучастника. Копы потянут тебя на допрос раньше, чем ты успеешь выбраться из Судана. Если ты все-таки каким-то образом ускользнешь от них, они примутся искать тебя в Европе и на Ближнем Востоке. И они тебя найдут, потому что их очень заинтересует моя история.

- Они могут допросить меня, - сказал Прокопулос, - но им не за что меня арестовывать.

- Да ну? Я признаюсь, что украл камни, и скажу, что ты мой сообщник. Я скажу, что мы заранее договорились встретиться в Форт-Лами. Ты должен был позаботиться о транспорте и следить, чтобы детективы компании "Де Бирс" нам не помешали. За это я дал тебе четыре алмаза. Но ты выполнил свою часть работы слишком хорошо - ты убил детектива Дитца. Я его точно не убивал: это могут подтвердить управляющий отеля и майор Харкнесс. Я играл с ним в бильярд. А кто может подтвердить твое алиби? Кто твой свидетель - Харит? Человек с репутацией работорговца? Да он вообще не захочет ради тебя являться в суд.

- Очень остроумно, - признал Прокопулос. - Но здесь есть недочеты. Ничто не подтверждает, что я получил четыре алмаза, а ведь в "Де Бирс" знают точное их число. И все алмазы будут найдены у вас.

- Опять неверно, - сказал Отт, приподнимаясь на локте. - Ты думаешь, что я держу все камни при себе? Ну уж нет! Именно на случай ареста я спрятал четыре камня отдельно. Я рассчитывал, что, если меня поймают, я подкуплю кого-нибудь и увернусь от тюрьмы. А если не выгорит, заберу эти камни, когда отсижу свой срок. Эти четыре камня не в Южной Африке. Они достаточно близко от Форт-Лами, чтобы полицейские поверили, что это ты их там спрятал.

Отт откинулся на подушку и усмехнулся.

- Согласен, дело очень запутанное, и в нем куча натяжек. Ну и что с того? И суданцы, и южноафриканцы очень хотят заполучить убийцу ван Хаарнина. Они пошлют запрос в Интерпол и поинтересуются, не числится ли за тобой каких-нибудь грехов вЕвропе. Я уверен, что-нибудь числится. Я думаю, что они с радостью повесят это убийство на тебя.

- Что за чушь! - воскликнул Прокопулос. - Ни суд, ни полиция не действуют подобным образом!

- Что, правда?

- Ну... Бывают, конечно, судебные ошибки...

- Брось! - сказал Отт. - Ты - мошенник, а значит, ты наверняка числишься где-нибудь в полицейских досье. Когда полиция получит мое подробное признание, почему бы ей не осудить за это убийство тебя?

- В принципе это возможно, - признал Прокопулос. Голос грека дрогнул. - Но зачем нам угрожать друг другу, мистер Отт? Возможно, я поступил неразумно, запросив половину. Хорошо, пусть будет треть. Мы просто обязаны прийти к соглашению - мы слишком много знаем друг о друге.

- Никаких соглашений, - отрезал Отт.

- Давайте будем благоразумны, - попросил Прокопулос. - Не забывайте - я могу отправить вас в тюрьму.

- А я могу повесить на тебя обвинение в убийстве. Так что твоя карта бита. А теперь выметайся отсюда.

- Ну что ж, - пожал плечами Прокопулос. - Возможно, вы согласитесь обговорить этот вопрос попозже. До Хартума далеко. Вы тяжело больны. Доктор предупреждал, что вам опасно отправляться в путь.

- Убирайся!

- Я навещу вас позже. Вам действительно следует поспать, мистер Отт. Постоянное бодрствование может плохо отразиться на вашем здоровье.

Прокопулос поклонился и вышел из купе. Некоторое время Отт смотрел на закрытую дверь. Разговор с Прокопулосом истощил его силы. Отт мысленно проклял хитрого ублюдка. На этот раз его удалось запугать, но ведь такая тварь не смирится с тем, что алмазы ускользнули у него из-под носа. Чертова крыса примется поджидать удобного момента, чтобы закончить работу, которую начал гепатит.

Отт спрятал револьвер в кобуру и заставил себя подняться с постели. Он был страшно слаб. На мгновение ему показалось, что сейчас он потеряет сознание. Но кое-как Отт все-таки доковылял до двери. В замке торчал ключ. Отт повернул этот ключ, потом потрогал дверь. Дверь приоткрылась. Замок не работал.

Отт ухитрился вернуться обратно, укрыться и вытащить револьвер из кобуры. У него слипались глаза. Ему нужен был план, нужен был способ защитить себя. Прокопулос непременно вернется.

Глава 8.

Утром тринадцатого августа, на третий день Дха'л-Хиджа, поезд добрался до Кости, города на берегу Белого Нила, и двинулся на восток. Вокруг простирались хлопковые поля Гезиры. В полдень поезд миновал Сеннар на Голубом Ниле и повернул на север, к Вад-Медани и Хартуму.

От свирепого сухого жара пустыни у европейцев не осталось сил даже для разговора. Один лишь Прокопулос, которому довелось попутешествовать по пустыням больше иного араба, чувствовал себя нормально. Он сновал из вагона первого класса в купе Харита, потом обратно в первый класс, а оттуда - в купе Отта, посмотреть, что делает больной. Прокопулос сообщил европейцам, что Отту стало хуже и что он почти не приходит в себя. Им сразу вспомнилось предсказание врача, что Отт не доедет живым даже до Вад-Медани. В этой выжженной солнцем стране слова врача приобрели оттенок проклятия. Брошенная в сердцах фраза начала казаться знаком судьбы, а смерть посреди бесплодной пустыни - чем-то естественным.

Вечером поезд достиг Вад-Медани и остановился на полчаса. Европейцы, как и большинство других пассажиров, обрадовались возможности немного размяться. Когда все вышли, Прокопулос поспешил в купе Отта.

Грек подошел к постели и внимательно всмотрелся в желтое, заросшее светлой щетиной лицо спящего. С величайшей осторожностью Прокопулос откинул край одеяла и увидел в руке Отта револьвер. Прокопулос забрал револьвер. Отт не проснулся. Грек положил револьвер на столик, так чтобы Отт не могло него дотянуться, вздохнул и потер руки.

Прокопулос не был убийцей. Во всяком случае, он не убивал людей собственноручно. Он только разрабатывал схему, а действовать предпочитал через исполнителей. Но данное убийство нельзя было доверить никому. Прокопулос желал получить алмазы, и он не мог допустить, чтобы Отт обратился в полицию. Следовательно, Отт должен умереть. Лучше всего здесь подойдет удушение. Нужно осторожно удушить Отта его же собственной подушкой. Если сделать это аккуратно, смерть будет выглядеть естественной. Разве врач не сказал, что Отт не доживет до Вад-Медани?

Прокопулос приподнял голову больного и вытащил из-под нее подушку. Рядом с головой Отта грек увидел маленький мешочек. На мгновение Прокопулос заколебался, потом положил подушку и взял в руки мешочек.

Внутри оказалось два алмаза и клочок бумаги. А на бумажке была нацарапана записка:

"Прокопулос, ты ничего не найдешь в моих туфлях. Перепрятано. На обыск понадобится час, а то и больше. Здесь два, без риска, что тебя застукают. Поговорим позже".

Прокопулос прикусил губу. Он понял, что сделал Отт. Поскольку он не мог больше защищаться, то потратил последние силы на то, чтобы спрятать все камни, кроме этих двух, и написать записку. Родезиец рассчитал, что Прокопулос предпочтет забрать эти два алмаза в надежде позже получить еще, вместо того чтобы убить больного и попытаться отыскать спрятанные камни.

Грек взвесил камни на ладони. Он хотел большего. Но уловка Отта и так уже отняла у Прокопулоса много времени. Некоторые пассажиры начали возвращаться на свои места. Что, если его застанут за обыском? Или вдруг он оставит какие-то следы, по которым хартумская полиция сможет его выследить?

Наконец Прокопулос решился. Он взял револьвер Отта, разрядил его и положил обратно на постель. Алмазы, записку и мешочек грек сунул себе в карман. Потом он приложил руку к груди Отта, обнаружил, что сердце еще бьется, и вышел из купе. Два алмаза лучше, чем ничего. Кроме того, еще оставался шанс, что по дороге от Вад-Медани до Хартума остальные камни тоже сменят владельца.

В коридоре Прокопулос столкнулся с Эберхардтом.

- Доктор, - сказал грек, - мне кажется, мистеру Отту стало хуже.

- Ему следовало остаться в Эль-Обейде, - проворчал Эберхардт.

- Конечно. Но я думаю, сейчас ему совсем плохо. Может, вы взглянете на него, и мы подумаем, что можно сделать?

Эберхардт пробурчал, что он не медик, но все-таки пошел следом за Прокопулосом. Войдя в купе, немец откинул одеяло и увидел револьвер.

- Револьвер от гепатита не поможет, - так же ворчливо проговорил Эберхардт, взял больного за руку и стал нащупывать пульс. В купе вошли Эчеверрья и Харкнесс.

- Он еще жив, - сообщил им Эберхардт. - Без сознания, но пульс сильный и ровный. Я плохо разбираюсь в этой болезни и не знаю, каковы шансы мистера Отта.

- По крайней мере, он все еще жив, - сказал Прокопулос.

Все европейцы, и Прокопулос с ними, вернулись в вагон первого класса. Грек был чрезвычайно доволен собой. Если бы он задушил Отта и стал обыскивать купе, либо Эберхардт, либо те двое застали бы его за этим занятием. А так он без всякого риска получил два алмаза. А главное, теперь все могут подтвердить, что, когда Прокопулос ушел из купе Отта, тот еще жил. Нет, он будет действовать умнее. Время пока терпит. Возможно, он точно так же, без риска и особых усилий, завладеет и остальными камнями.

В вагон первого класса вплыло облако черного дыма. Поезд тронулся и медленно принялся набирать скорость. Вад-Медани остался позади. Следующей остановкой был Хартум. До него оставалось около ста миль.

Поезд ехал сквозь ночь. Европейцы забылись беспокойным сном. В тусклом свете их лица казались сделанными из мягкого обветренного камня. Прокопулос проснулся и некоторое время наблюдал за своими спутниками. Потом он встал и отправился еще раз навестить мистера Отта, источник алмазов.

Похоже, за всю ночь Отт даже не пошевелился. Но когда Прокопулос убрал одеяла, он не нашел никаких алмазов.

Встало солнце. Его лучи, пробивающиеся сквозь окна поезда, уже несли с собой первый намек на дневную жару. В коридоре послышались шаги. Через окно Прокопулосу были видны фермы, протянувшиеся вдоль плодородного берега Голубого Нила.

Прокопулос укрыл больного и вышел из купе. Он упустил свою возможность. Следовало убить Отта вчера ночью, убить и обыскать купе. Теперь же было поздно что-либо предпринимать - поезд подъезжал к Хартуму.

15 августа 1952 года, Хартум; пятый день Дха'л-Хиджа.

Глава 1.

Когда поезд прибыл в Хартум, Отта уже поджидала санитарная машина. Прокопулос напросился сопровождать больного. Врач заговорил было о Хартумской больнице, но Отт отказался туда ехать. Потом он на некоторое время потерял сознание. Придя в себя, Отт обнаружил, что его заносят в самолет. Больного отнесли в конец салона и уложили на кушетку. Подошла стюардесса, застегнула ремни безопасности и укрыла Отта одеялом.

- Куда мы летим? - спросил Отт.

- В Каир, - ответила стюардесса. - А оттуда в Бейрут.

- А что с моим багажом?

- Его погрузили вместе с багажом других пассажиров.

Отту не верилось, что это происходит на самом деле, но вскоре он услышал звук работающих моторов, почувствовал, как самолет тронулся с места и через несколько секунд взмыл в небо. Через иллюминатор Отт видел раскинувшуюся внизу коричневато-желтую пустыню, рассеченную надвое темной лентой Нила. Они летели над Северной пустыней, направляясь в Египет. Удалось! Он свободен!

- Вам надо попытаться заснуть, - обратилась к Отту стюардесса.

- Да, я действительно посплю, - согласился родезиец.

- Давайте я помогу вам разуться.

- Не беспокойтесь, мне и так неплохо, - попытался возразить Отт, но стюардесса уже шагнула к другому краю кушетки, откинула одеяло, потом недоуменно посмотрела на больного.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Настоящий спецназовец в воде не тонет и в огне не горит. И в жарких пустынях, и на заснеженных горны...
Бенчмаркинг – это исследование и внедрение лучшего из опыта конкурентов и предприятий других сфер де...
Предопределенный ход исторических событий меняется – медленно, незаметно, но неотвратимо. Да, Третий...
1189 год на дворе. Европа взбудоражена и находится в состоянии сладкого ожидания – христианские коро...
Ричард Львиное Сердце – самый доблестный воитель эпохи. Тогда почему у него постоянно нет денег?...
Жил счастливый разносторонне одаренный человек. У него хорошая семья и масса друзей. Неожиданно он р...