Факультет рыболовной магии Константинов Евгений

Кто-то или что-то натужно поднималось из глубины. Наконец на поверхность всплыл и лопнул большой пузырь воздуха, затем еще один поменьше, и в метре от борта лодки плеснулся хвост.

Налим! – подумал профессор. – Нет, сом. Сомище!! Как я играю!!! Но почему хвост у него какой-то раздвоенный? Ну, прямо, как…

Рядом с хвостом из воды вдруг показалась рука, сжатая в кулак. В кулачок. А потом на поверхность всплыла… русалка.

– Ты что, обалдел совсем! – крикнула зеленоглазая и, мотнув роскошным хвостом, окатила Женуа фон дер Пропста водой.

Профессор непонимающе перевел взгляд с русалки на спиннинг, и в это время удилище дернулось так, что он чуть было не выпустил его из рук. Но удержал, потянул на себя и… проснулся.

За руку его тянул факультетский котяра по прозвищу Шермилло. Он смотрел на Пропста круглыми желтыми глазами и сердито шипел:

– Обалдел, что ли, совсем, профессорище? Вста-вай-й-й, давай-й-й. Проспиш-шь экзамены. Придут отроки, а экзамен принимать некому…

Женуа потряс головой, потер глаза и, убедившись, что перед ним не русалка, а всего лишь говорящий кот, спросил:

– Какой экзамен?

– Ну ты, братище, профессорище, даеш-шь. Сегодня же первый из основных экзаменов! И ты, кстати, его принимаеш-шь…

– Сегодня???

– Ну даеш-шь… Опять всю ночь напролет с Алесандро Б. Зетто опыты ставил? Все новые заклинания ищеш-шь. Ну-ну, ну-ну. – Шермилло протянул фон дер Пропсту чашку с дымящимся кофе. – На вот, кофейку испей-й и да глаза протри, что ли. Может, в себя быстрее придеш-шь.

Профессор отхлебнул ароматный сладкий кофе, присел на кровати, свесив босые ноги. Чтобы окончательно проснуться, он произнес про себя заклинание мгновенного умывания, а уже через пару секунд, почувствовав себя гораздо бодрее, стал наблюдать, как котяра возится со спиртовкой.

Факультетский кот Шермилло был ростом примерно с лекпина, абсолютно черного цвета, за исключением белоснежных кругов вокруг ярко-желтых глаз. Ходить кот предпочитал на задних лапах, носил короткий сюртук коричневой кожи, очень прилично разговаривал на человеческом языке, был хитер и умопомрачительно жаден до рыбы. Несколько лет назад фон дер Пропст отбил его у бродячих циркачей, которые заставляли Шермилло выступать перед рыночной публикой, при этом отвратительно кормили и не давали возможности ловить рыбу. С тех пор котяра прижился на факультете. Женуа фон дер Пропст был для него старшим товарищем, а кот стал у него своего рода адъютантом, первым и незаменимым помощником по хозяйству и, кроме того, полноценным партнером на рыбалке.

Котяра поставил на спиртовку чугунную сковороду и, помешивая серебряной вилкой яичницу-болтунью, возобновил нотации:

– Безответственный ты. Накануне экзамена мог бы и пораньш-ше лечь. Студиозы-то на тебя молятся, и ты марку факультетскую должен держать. Сейчас, давай, поеш-шь. – Шермилло поставил шипящую (и этим шипением чем-то подражающую его речи) сковородку на столик и протянул профессору ножик и вилку. – Еш-шь, а то весь день голодным будеш-шь. Когда еще эти экзамены закончатся…

– Что бы я без тебя делал? – улыбнулся профессор.

– Сдох бы, точно. Не от голода, так от разгильдяйства своего, – нагловато ответил котяра и, взяв вторую вилку, тоже стал ковыряться в яичнице. – Вообще-то, прежде чем эти яйца разбивать, не мешало бы сначала на сковородке штук пять плотвичек поджарить. Так тебе все некогда на обычную рыбалку сходить. Все опыты…

Женуа фон дер Пропст закончил трапезу, вытер рот полотенцем, после чего начал одеваться.

– Мантию, мантию парадную надень. – Устроившись в кресле, котяра придирчиво следил за хозяином.

Он сидел совсем по-человечески, скрестив задние лапы и держа в передней правой трубку, из которой поднимался сизый табачный дымок.

– Хватит тут курить! Ненавижу, когда курят. – Профессор запустил в котяру шелковым тапком и обязательно попал бы Шермилло в голову, если бы тот с присущей котам проворностью не пригнулся.

– Давай-й-й, давай-й-й, профессорище, до начала экзамена пятнадцать минут осталось. Ты хоть помниш-шь, какой экзамен принимаеш-шь? – спросил кот и увернулся от второго летевшего в голову тапка. Реакция у Шермилло была – дай бог любому рыболову.

Почти все время, то есть все три дня, оставшееся после отборов до начала экзаменов, лекпин Алеф по прозвищу Железяка посвятил чтению различной рыболовной литературы: журналов, книг, пособий для начинающих. Ему всегда нравилось читать про рыбалку. Он даже был подписчиком журнала Мормышечник (который выходил семь раз в год – с января по апрель и с октября по декабрь) и заботливо хранил все эти журналы у себя дома в отдельном шкафчике. Правда, кроме Мормышечника у него имелось всего лишь пособие по подледной ловле на мормышку и справочник Рыбалка в Среднешиманье – книги по рыбалке стоили недешево. Но зато на следующий день после отборочных соревнований Железяка вместе со своим Другом Тубузом Мораном заглянул в факультетскую библиотеку, куда беспрепятственно допускались все абитуриенты.

Увиденное там потрясло лекпинов. Такого многообразия рыболовной литературы они и представить себе не могли. Подшивки множества газет и журналов, красочно иллюстрированные энциклопедии, карты, атласы, каталоги рыболовных снастей, приспособлений и экипировки, целые фолианты, посвященные каждому виду рыб, рыболовно-спортивные справочники и – самое главное – полное собрание Вестника монахов-рыболовов, составителями которого были их будущие преподаватели Эразм Кшиштовицкий и Женуа фон дер Пропст.

Один из таких Вестников был первой в жизни книжкой, прочитанной Железякой. Прочитанной и неоднократно перечитанной. Вестники монахов-рыболовов были величайшим дефицитом. Та его книжка досталась лекпину в наследство от незабвенного деды Паааши, и внук очень берег ее. Вот только не уберег – пропала книжечка, украли из дома, пока был на рыбалке…

Между прочим, одной из причин, по которой Алеф мечтал поступить на факультет рыболовной магии, была гарантированная и с приличной скидкой возможность приобретать все новые рыболовные издания.

Отстояв очередь, лекпины взяли с собой столько книг и журналов, сколько могли донести до своих домиков, где и засели за чтение. Раньше для Железяки слово экзамен почему-то ассоциировалось с понятием соревнования. То есть он был вполне уверен, что сдать экзамены означало то же самое, что кого-то обыграть, обставить. А если экзамены сдавались на факультете рыболовной магии, следовательно, там надо было поймать рыбы больше других.

Но оказалось, что обловить или, другими словами, пройти отборочные соревнования было только первым этапом на пути к факультету. Вторым и главным были экзамены, на которых, по словам Тубуза Морана, строгие преподаватели будут мучить соискателей сотнями вопросов, потому что ловить-то всякий умеет, а, сколько та или другая рыба живет, чем, почему и как питается и тому подобное, рыболовы обычно не знают. Экзамены, – сказал Тубуз Моран, – это тоже, в некотором смысле, соревнования, но не контактные, а такие, в которых ты соревнуешься с другими в объеме имеющихся знаний. И даже не в объеме знаний, а… в общем, идя на экзамены, надо знать как можно больше. А говорить – еще больше.

Так сказал Тубуз Моран, а Железяка привык верить своему другу. Поэтому добросовестно стал набираться знаний из взятых в библиотеке книг…

И вот наступил день первого экзамена. Никто из соискателей не знал, что это будет за экзамен. Правда, накануне на главных дверях факультета появилось короткое объявление, содержание которого мигом стало известно всем абитуриентам.

Внимание, всем поступающим! На первом экзамене не рекомендуется иметь при себе никаких письменных принадлежностей. Форма одежды – рыбацкая. Рыболовные снасти не брать!

Если написали, чтобы рыбацкую форму надевали, значит, наверное, ловить будем! – обрадовался Алеф. – А снасти там выдавать будут. Но какие? На что ловить-то придется? В любом случае надо с собой побольше рыбацких причиндалов прихватить – про них в объявлении ничего не сказано.

Экипировался Железяка всегда очень тщательно, зная, что в рыбалке важна каждая мелочь. Правда, касалось это исключительно рыбалки зимней. Летом лекпин и ловил-то не так часто, и брал с собой на озеро или реку лишь парочку простеньких удочек да несколько запасных крючков. Зимой – совсем другое дело. И хотя сейчас на дворе была макушка лета, Алеф решил экипироваться и по-летнему, и по-зимнему.

Поэтому, когда утром за час до экзамена он вышел из своего домика-норки на улицу, у поджидавших его Пуслана и Тубуза глаза на лоб полезли. Со стороны Железяка чем-то напоминал небольшую новогоднюю елку, разукрашенную множеством сверкающих игрушек. Только вместо шаров, звезд и других стеклянных украшений на лекпине висели разных размеров и форм кормушки, отцепы, глубомеры, зевники, экстракторы, ножницы… даже маленькая лопатка (вдруг придется червей накопать)…

– Ты что, сосед, так вырядился, словно одновременно на десять рыбалок собрался? – спросил Тубуз.

– А мало ли что, вдруг пригодится…

Магистр ордена монахов-рыболовов, профессор кафедры некрупной рыбы Женуа фон дер Пропст стремительно шел факультетским коридором, фалды парадной мантии вишневого цвета развевались сзади. Левой рукой он прижимал к груди профессорскую шапочку вишневого же цвета, в правой держал шкатулку с экзаменационными вопросами. Кот Шермилло то семенил сзади, то вырывался вперед и, не выпуская изо рта дымящейся трубки, талдычил:

– Опоздаем, точно говорю, опоздаем. Декан узнает – неприятностей-й не оберемся. И я же во всем виноват окажусь. Позор на мою кош-шачью голову…

– Да что ты все шипишь! Успели уже, – сказал фон дер Пропст, продираясь сквозь разношерстную толпу претендентов к массивной дубовой двери, украшенной бронзовым орнаментом в виде голов различных рыб.

Экзаменационная комната представляла собой огромное пятистенное помещение с очень высоким потолком. Вход в него был в углу, напротив была самая длинная стена, на которой висела грифельная доска, подле стоял овальный по форме мощный дубовый стол, заваленный разнообразным рыболовным снаряжением. И стол, и стоящие рядом с ним кресла с высокими спинками были украшены причудливой резьбой. Причем у каждого кресла был свой сюжет. На спинке одного можно было различить нахлыстовика, увлеченного вываживанием крупного лосося, на спинке другого – застывшего в ожидании поклевки над колокольчиком донки рыбачка-старичка, третий сюжет радовал взгляд фигурой поплавочника, держащего в одной руке вполовину согнутую удочку, в другой – подсачек с диаметром обода очень большого размера…

Свободное от грифельной доски пространство на стене было занято портретами преподавателей факультета рыболовной магии и выдающихся студентов, этот факультет закончивших. Кстати, среди этих портретов был портрет и самого Женуа фон дер Пропста.

Стены справа и слева от входа были даже не стенами, а огромными окнами, за которыми наблюдались пейзажи разных времен года, причем в каждом из них имелся водоем. За окном первой стены слева от двери было покрытое льдом озеро, окруженное темно-зелеными елями с белыми шапками снега на ветвях; за следующим окном можно было увидеть широченную, медленно текущую реку с заманчиво виднеющимися вдали островами; справа же от двери за стеклами двух окон – изумительного вида залив водохранилища, усеянный торчащими из воды коряжками, и стремительный форелевый ручей с огромными валунами, вокруг которых бурлила бирюзового цвета вода.

Со вчерашнего вечера и до момента, пока в ней не появились Женуа фон дер Пропст и его адъютант, кот Шермилло, экзаменационная комната пустовала. Теперь же ей предстояло принять несколько десятков существ самых разнообразных видов и обличий: эльфов и гномов, лекпинов и троллей, людей и гоблинов, вампиров и прочих обитателей Среднешиманья…

– Так, котяра, принимаем мы сегодня самый примитивный экзамен. А называется он Материальная часть рыболовных снастей. Навыки их использования и ухода. Скучнейший, скажу я тебе, из экзаменов. – Женуа фон дер Пропст откинулся в своем самом любимом кресле, на спинке которого было изображение спиннингиста, снимающего с крючка блесны растопырившего плавники окуня.

Женуа положил профессорскую шапочку на стол. Затем открыл шкатулку, достал из нее кипу пергаментов с экзаменационными вопросами. На обратной стороне каждого пергамента было изображение герба факультета рыболовной магии.

Рассыпав на столе перед собой билеты рубашкой кверху, профессор скомандовал:

– Давай первого!

Шермилло мгновенно схватил медный колокольчик на длинной ручке и энергично им потряс. Из-за двери послышалась какая-то возня, потом шум затих, но дверь так и не открылась. Кот потряс колокольчиком еще раз. Наконец дверь приоткрылась, и в комнату бочком протиснулся гном.

– В чем дело? Вы что там, приглаш-шения-ия не понимаете? – спросил уперевший в бока передние лапы Шермилло. – По сто раз, чтоль-ли, звонить?

– Нет, господин, господин… – Гном непонимающе переводил взгляд с кота на фон дер Пропста.

– Господин профессор, – рыкнул Шермилло, указывая лапой на фон дер Пропста.

– Да, господин профессор. – Гном уставился на фон дер Пропста. – То есть – нет! То есть да, все понимаем. Просто там… небольшая драка случилась. Это… все первыми хотели идти. А этот громила с клыками вообще всю дверь собой загородил. Но я-то, это, это, меня-то на этой не объедешь! Гы-гы!!! Он-то здоровый, а я тоже не рыжий! Это. Поэтому и первый прорвался!

– Представься профессору как положено, неуч! – оскалив белоснежные клыки, сказал Шермилло.

– Так, это… Четвеерг я… Четвеерг двести второй, – промямлил смущенный гном.

– Тяни билет, отрок. – Фон дер Пропст гораздо благодушней посмотрел на экзаменуемого. Вероятно, благодушным он стал потому, что Шермилло поставил перед ним на стол пивную кружку, доверху наполненную светлым факультетским пивом, и потому, что мог наслаждаться инкрустированным на этой кружке сюжетом, отождествляющим его – фон дер Пропста – успех во время Первых Глобальных соревнований по спиннингу, когда он сумел поймать рекордную Щуку…

Гном неуверенно начал перебирать пергаментные листы. Он морщил лоб, при этом, переминаясь с ноги на ногу, чуть ли не колдовал над билетами и, когда, казалось, терпение профессора готово было лопнуть, наконец выбрал приглянувшийся пергамент и протянул его фон дер Пропсту.

– Прекрасно, – сказал профессор, прочитав текст. – Ваш вопрос – Штекерное удилище. Дерзайте!

Гном, заметно побледнев, принял из рук профессора билет и пошел в глубь аудитории готовиться к ответу.

– Котяра мой, призывай следующего! – велел фон дер Пропст и сделал из кружки добрый глоток.

На этот раз после звонка колокольчика дверь открылась без промедления, но на ее пороге оказалось сразу три абитуриента. В центре стоял громила тролль, справа и слева от него – маленькие лекпины. Пропст даже поперхнулся, увидев немыслимое количество блестящих предметов на одном из них.

– Так вот почему тебя Железякой кличут, – сказал профессор, стряхивая с мантии пивные капли.

Лекпин смущенно потупился и промолчал.

– Я вновь повторяю – в чем дело? – нарушил паузу Шермилло. – Почему вас трое? Традиций-й не знаете?!

– Дык мы везде вместе, – выдавил громадный тролль. – Можно нам и тут? – Он сделал попытку улыбнуться.

– А… ладно, – кивнул профессор, – так даже быстрее будет.

Троица проследовала к столу и поочередно представилась:

– Лекпин Тубуз Моран. Успешно прошел отборы по владению спиннингом на озере Зуро. Первое место! – гордо отчеканил первый соискатель.

– Гр, тролль тут. Пуслан, первое, гр, место на мормышке отборы тут, – не менее гордо вторил великан.

– Лекпин Алеф, – сказал третий соискатель. – Четвертое место на отборочных соревнованиях по мормышке на озере Зуро. Но господин декан своим высочайшим повелением дозволил мне сдавать основные экзамены…

– Помню, помню вас, отроки. – Пропст в очередной раз отхлебнул из кружки. – Что ж, берите билеты.

Тубуз Моран, не раздумывая, схватил первый попавшийся под руку билет и протянул его профессору.

– Катушка спиннинговая обыкновенная, – сказал Пропст и отдал юноше пергамент. Тот довольно улыбнулся и отошел к правому краю стола, где лежали спиннинговые снасти.

Тролль неловко подцепил толстенным пальцем свой билет и умудрился значительно помять его, прежде чем передать профессору.

– Зимняя удочка для ловли на мормышку, – прочитал фон дер Пропст. – Везет тебе, громила.

– Гр, тролль всегда лучший!

Железяка выбирал билет менее уверенно. Вот если бы ему достался вопрос, который задали троллю… А сейчас рука его, протянутая к билетам, заметно дрожала. Но сделать выбор было необходимо.

– Спиннинг, – объявил Женуа фон дер Пропст, прочитав единственное слово на выбранном Алефом пергаменте. – Что ж, отроки, готовьтесь. И да не помогут вам в этом никакие шпаргалки, но лишь приобретенные знания и неиссякаемая любовь к рыбалке.

Пока отроки готовились, Женуа допил пиво. Теперь, расстегнув воротник мантии, он смаковал содержимое второй кружки, благодушно поглядывая на тех, чья судьба была в его руках. В душе он уважал и любил всех, кто искренне стремился приобщиться к такому великому делу, как рыбалка. Поэтому на экзаменах к абитуриентам обычно был снисходителен и старался скорее помочь неуверенным отрокам, чем завалить их. Пора первого слуш-шать, – напомнил Пропсту бдительный котяра, и, когда профессор одобрительно кивнул, Шермилло провозгласил: – Четвеерг по счету номер двести два, хватит над ответом корпеть. Пора рассказать профессору, что ты знаеш-шь о такой замеч-чательной и уловистой снасти, как штекер.

– Давай, отрок, поведай нам все свои знания, да и продемонстрируй кое-что, – сказал фон дер Пропст, отметив при этом, что на гноме буквально лица нет.

Побледневший гном, держа в руках так и не разложенное штекерное удилище, приблизился к столу.

– Ну, штекер – это такая удочка, удилище, длинное удилище, которой… которым ловят мирную, то есть не хищную рыбешку… Только, только… – Гном замялся.

– Что только? – спросил Пропст, сделав очередной глоток.

– Да только нашему гордому горному племени все эти штекеры ни к чему! – вдруг выпалил Четвеерг. – В наших пещерах и на пятиметровку-то не по ловишь! А где нашему брату четырнадцатиметровую громадину раскатать? А?! Имеются, конечно, большие пещеры, но все они под парадные залы предназначены либо под торговые площади. А вы видели идиотов, ловящих рыбу на ярмарочной площади? Во-о-от, про что и речь! Поэтому мы, гномы, ловить на все эти штекеры не умели, не умеем и учиться на них ловить не собираемся.

Глубоко вздохнув, гном сделал паузу и, видя, что все молчат, продолжил:

– Ну, мормышечка маленькая, ну, блесенка, ну, в крайнем случае, подземный спиннинг, которому один из ваших верхних людей наше племя обучать пытался – все это более-менее приемлемо. Кстати, интересная ловля на этот подземный спиннинг оказалась. Мы ее Новой назвали. Но штекер – увольте. Не для нас, гномов, это!

– От, как завернул. Внуш-шает! – подлез к уху профессора Шермилло. – Что делать-то будем?

– Слушай-ка сюда, гномий отрок, – строго молвил фон дер Пропст, – ты поступаешь на факультет рыболовной магии, а не нанимаешься в подземные рудокопы! И мне, грубо говоря, чихать, где ты жил и каких размеров твои пещеры. А подземный спиннинг – это… это… – Пропст щелкнул пальцами. – Это к делу не относится, такого вопроса в билетах нет. А в факультетских правилах о поступлении в наше особенное учебное заведение четко сказано: И не важно, какого ты роду-племени, и не важно, где ты жил и какую рыбу прежде ловил, но знать должен все разрешенные законом снасти и доказать должен, что умеешь владеть ими или мечтаешь научиться в совершенстве владеть ими!

– Я на отделение зимней мормышки поступаю! – набычился Четвеерг. – Не по нраву мне эта палка-жердина…

Фон дер Пропст поморщился. На самом деле и ему не очень-то нравились штекеры и прочие поплавочные снасти. Ему тоже очень сильно была не по душе ловля рыбы, подразумевающая применение естественной насадки и прикормки. И даже один из девизов фон дер Пропста звучал так: Рыбу надо не кормить, а ловить! У профессора даже был написан объемный труд на эту тему, вот только он не нашел поддержки у большинства факультетских профессоров, не говоря уже о самом декане факультета рыболовной магии – Эразме Кшиштовицком…

Котяра вплотную приблизился к Пропсту, обнял его за шею и принялся нашептывать:

– Указ об отказе помниш-шь? Я об изменении в Правилах говорю. Там четко говорится: Если кандидат имеет предубеждение к какому-либо виду снастей-й и не хочет (или не имеет права) брать их в руки по религиозной-й али какой другой убедительной-й причине, он должен теоретически отвечать на вопросы по этой теме, но за такой ответ имеет право получить лишь минимально необходимую отметку.

– Да помню я все, не хуже, чем ваше кошачье высочество, – профессор плавно отодвинул от себя кота и обратился к гному: – Отрок, если у тебя есть какие-либо предубеждения, то ты имеешь право поведать нам теоретический аспект вопроса. Ну, не нравится тебе штекер, так отложи его в сторону. Но рассказать о том, как на него ловят, ты обязан. Готов?

– Да, господин профессор. – Голос гнома стал тверд, и Четвеерг не мешкая начал монотонно, пускаясь в мелкие детали, излагать теорию ловли штекерным удилищем.

Видно было, что в теории гном был подкован основательно. Он без запинки выдавал названия всех кланов, артелей и имена известных ремесленников, изготавливающих штекерные удилища. Он помнил количество колен этих удилищ, длину каждого из этих колен и длину так называемых китов, к ним прилагающихся. Рассказал, как пользоваться откатными роликами, каких оптимальных размеров должна быть платформа, на которой рыболов будет чувствовать себя, как король…

Под этот зазубренно-монотонный рассказ у фон дер Пропста даже глаза начали слипаться, а Шермилло и вовсе захрапел. Обоих экзаменующих вернул в действительность твердый голос гнома:

– Я закончил, господин профессор!

Очнувшийся Пропст взял у гнома экзаменационный лист и молча черканул отметку о минимально успешном ответе, скрепив подпись индивидуальной магической печатью.

– Прочь с глаз моих, отрок, – молвил профессор, – первый экзамен ты не завалил. А это дорогого стоит!

В отношении последней фразы Пропст тут же засомневался – уместно ли было ее произносить. Но, во-первых, сказанного не воротишь, а, во-вторых, каждое с умыслом произнесенное слово на факультете рыболовной магии и впрямь стоило немало. За все эти слова приходилось отвечать, в самом прямом смысле этого слова…

Но сейчас было не время разбираться в казуистике. Главное – проэкзаменовать всех отроков, мечтающих поступить на факультет. Поэтому фон дер Пропст подставил опустевшую кружку своему адъютанту и, когда тот наполнил ее пенистым пивом, обратил взор к другим абитуриентам.

– Эй, троица, кто-нибудь из вас уже готов?

– Я готов! – подал голос Тубуз Моран.

– Вперед! – скомандовал профессор.

Тубуз, держа в руках обычную безынерционную катушку, вальяжно приблизился к овальному столу:

– Катушка спиннинговая обыкновенная – это все очень просто. Здесь даже не надо к доктору, или в лавку, или даже на гномий рынок ходить. Да и вообще не надо никуда ходить! Ведь это же катушка обыкновенная, спиннинговая. Мы же с вами не ведем разговор про катушки спиннинговые необыкновенные, изобретенные нашим непревзойденным деканом Эразмом Кшиштовицким…

– Стоп! – прервал фон дер Пропст. – Если вы такой уж знаток катушек спиннинговых обыкновенных и такой уж почитатель нашего непревзойденного декана, не могли бы вы процитировать одно из его произведений, касаемых исключительно спиннинговой катушки?

Тубуз, как говорится, чего-то не понял. Нет, понял-то он все прекрасно, вот только мнение кого-то там, кто высказал что-то в отношении катушки либо какой другой снасти, у него всегда вызывало очень настороженную реакцию. Работая в рыболовной лавке, он сам привык выдавать эталоны пригодности или непригодности тех или иных снастей. Поэтому цитировать в отношении этого чье-то мнение ему было невдомек…

– Я говорю об известнейшем стихотворении, которое называется Как себе катушку выбрать… Неужели вы его не знаете?

– Конечно, знаю, – замялся Тубуз, – слышал… но…

– А можно мне, – прозвучал вдруг тихий голос.

– Какие проблемы? – Фон дер Пропст посмотрел на сказавшего это Железяку. – Выручай товарища, отрок, – распорядился он.

Алеф никогда не учил стихи. Но он неплохо запоминал все прочитанное, что касалось рыбалки. А в том самом Вестнике монахов-рыболовов (позже кем-то украденным) как раз было стихотворение Эразма Кшиштовицкого, посвященное спиннинговой катушке, и лекпин прекрасно помнил в нем каждую строчку.

– Как себе катушку выбрать, вы спросить меня хотите? – начал читать стихотворение Железяка, и…

– Я отвечу вам – все просто, только следует подумать, – неожиданно встрял фон дер Пропст.

– Кто соперником по ловле станет вашим, – сказал лекпин.

– Может, щука? – выпалил фон дер Пропст.

– Весом в десять килограммов! – продолжил за него кот Шермилло.

– Ну, тогда вам силовую нужно подобрать катушку, – вновь сказал Алеф.

– Или же мультипликатор – он еще в сто раз надежней! – Профессор даже привстал из-за стола, потрясая пенящейся пивом кружкой…

– Обратить вниманье нужно на подшипников наличье.

– Чем их больше, тем вам лучше: ход плавней, надежность выше…

– Ну, а если ваш соперник – окунь граммов этак в двести?

– То тогда катушку можно выбрать поминиатюрней.

И внимательно читайте, что написано на шпуле.

– Там, как правило, все ясно – сколько метров лески входит…

– Повнимательнее будьте к фрикциону; он…

– Важнейшая деталька в этом сложном механизме!

– От его регулировки очень многое зависит…

– И подсечки, и обрывы, и вываживанье рыбы…

Тубуз и Пуслан, пораскрывав рты, переводили взгляд с фон дер Пропста на Шермиллу, с кота – на Железяку и вновь на профессора, до тех пор пока необычное трио, словно сговорившись, в один голос не процитировало последние строчки стихотворения:

– Браво! – прервал Тубуз Моран возникшую паузу. И зааплодировал. Тролль немедленно поддержал его, оглушительно замолотив своими лапищами. Фон Дер Пропст, кот и Алеф, опять же, словно сговорившись, принялись раскланиваться, и только когда Дверь в аудиторию открылась и в нее на разном расстоянии от пола заглянуло сразу несколько голов, профессор вдруг вспомнил, что он вообще-то принимает экзамены.

– Так, лекпин Алеф по прозвищу Железяка, – возвращая ему экзаменационный лист, фон дер Пропст напустил на себя строгость, – этот экзамен вы сдали на отлично.

Железяка не поверил своим ушам. Пошутил профессор или ему вновь, как и на отборах, крупно повезло? И даже когда увидел на экзаменационном листе отметку ОТЛ., лекпин подумал, что написаны они какими-нибудь магическими быстроисчезающими чернилами. В смятении он отошел от стола и стал ждать, когда надпись и в самом деле исчезнет.

– Ну а мы продолжим, – сказал тем временем фон дер Пропст и обратил взор на Тубуза. – Вам слово.

– Извините, профессор, – Тубуз вдруг закашлялся, потом, облизнув губы, смущенно попросил: – А можно на донышко вашей кружечки посмотреть? – Это был явный намек на глоток факультетского светлого.

– Да ты наглец, братец, – резко одернул лекпина котяра и отпустил тому ощутимую затрещину.

Тубуз даже катушку из рук выронил, но среагировал и сумел-таки ее поймать у самого пола.

– Ловко, – похвалил фон дер Пропст. – Но пивчанского вы пока еще не заслужили. Так что прошу выдать свою версию в отношении того, что вы держите в руках.

Тубуз Моран принялся деловито рассказывать о возможностях спиннинговой катушки, ее технических данных, способах использования, одновременно наглядно демонстрируя порядок ее разборки и сборки. После первой сборки на столе осталось несколько лишних деталей, что, впрочем, не помешало катушке исправно работать. Лекпин снова разобрал ее, немного подумал и собрал, теперь уже используя все части.

Тараторил он без умолку. С описания катушки кривая занесла его на рассказы о своих рыболовных подвигах, о чудо-трофеях и досадных сходах. С каждой все более распалялся. Он схватил первый попавшийся под руки спиннинг, прикрепил к нему катушку и стал яростно размахивать снастью, демонстрируя разнообразные способы забросов, включая сложнейший заброс, название которого было Шабаш фон дер Пропста.

Профессор, сначала обалдевше смотревший на лекпина, теперь сам выскочил из-за стола, отобрал у него спиннинг и начал демонстрировать правильный Шабаш фон дер Пропста, убеждая отрока, что тот недостаточно четко проводит заключительную стадию заброса…

Всю эту мельтешню прекратил Шермилло. Со словами: Немедленно прекратите вакханалию – он немилосердно ткнул Тубуза лапой в бок. Тот, словно очнувшись от наваждения, замер. Немного запыхавшийся фон дер Пропст вернулся за стол, торжественно водрузил на голову профессорскую шапочку и объявил:

– Показав обширные знания и умения, вы заслужили высшей оценки на этом экзамене. Давайте зачетный лист. Надеюсь, что на остальных экзаменах вы выступите не хуже.

– Спасибо, господин профессор, – поблагодарил раскрасневшийся Тубуз. – А как насчет пивчан…

– Исчезни! – взвизгнул Шермилло и сделал вид, что готовится отвесить лекпину очередную затрещину, получить которую Тубузу совсем не улыбалось…

– А ты-то что здесь делаеш-шь? – удивленно сказал кот, обратив внимание на стоявшего в сторонке Железяку, который озабоченно скреб ногтем свой экзаменационный лист. – Свободны оба!!!

– Ну что ж, теперь я готов выслушать нашего недавнего победителя, – профессор улыбнулся Пуслану. – Только прошу не горячиться, как только что отвечавший. А то всю залу экзаменационную на кусочки разнесешь.

– Гр, тролль всегда спокоен, – сказал Пуслан, приближаясь к столу.

Котяра с немалым удивлением стал наблюдать за действиями великана: как его с виду неуклюжие лапы рылись в россыпи рыболовных снастей на столе, как наконец он нашел среди них удочку с зимней мормышкой и как та затерялась в тролльей ладони. Шермилло был наслышан про удачное выступление Пуслана, – сам он пропустил отборы, поскольку слегка приболел после купания в озере Зуро холодным росистым утром. Теперь ему кое-что стало ясно. Еще несколько минут назад тролль с трудом вытаскивал экзаменационный билет, теперь же крохотная удочка вдруг повела себя в его руках как живая. Пуслан отпускал и укорачивал леску, снимал и надевал сторожок, неуловимыми движениями привязывал к леске мормышку. Тролль почти ничего не говорил, но этого было и не надо. Достаточно было видеть…

– Что же, отрок, – сказал фон дер Пропст, глядя на Пуслана снизу вверх, – отлично! Давай свой лист.

– Гр, тролль лучший, – сверкнул клыками Пуслан.

– Ступай, – велел профессор и недвусмысленно посмотрел сначала на кота, а потом на свою опустевшую кружку…