Комплекс Синей Бороды Александрова Наталья

– Это еще следует доказать… пока суд не признал его виновным… – пробормотал капитан, покосившись на украшавший стену плакат. На этом плакате бравый молодой человек с густым чубом и голубыми честными глазами героически отказывался от протянутой ему рюмки с холодной, прозрачной водкой… наверняка не паленой, как та, которую они с Гудроновым пили накануне…

Капитану стало совсем худо.

– Значит, вы его встретили на лестнице, когда возвращались из универсама? – проговорил он, сжав зубы и мобилизовав последние ресурсы своей железной воли.

– Да что вы прямо какой непонятливый! – тетка всплеснула руками. – Я же вам битый час объясняю, что не ходила ни в какой универсам, там ничего не купишь! Чего туда и ходить-то? Картошка гнилая, а морковка и вовсе никуда не годная! А ларек овощной возле остановки закрыли! Так что мне пришлось до самой «Десятки» тащиться! Там хоть чего-то купить можно…

Она перевела дыхание, покрутила головой и добавила значительно тише:

– И ничего я его не тогда встретила! Я его встретила, когда еще в магазин шла, у меня и сумки-то еще пустые были! А когда возвращалась, так, наоборот, ее увидала…

– Ее? – переспросил Ананасов, ухватившись за край стола. – Кого это ее? Соседку, что ли, свою?

– Да господь с вами! – свидетельница перекрестилась. – Как это я могла соседку встретить, когда она уже зарезанная была? Разве же мертвые могут по лестнице ходить? Что это вы такие, прости Господи, ужасы говорите?

– Я? – Ананасов скрипнул зубами. – Это же вы только что сказали, что встретили ее, когда возвращались из магазина!

– Так ее же, а не соседку! Она возле двери соседней копошилась, вроде как в гости пришла! Так она сказала, а только к кому же она пришла в гости, когда Анна уже зарезанная была, а он, почитай, уж сколько времени здесь не живет?

– Так… – капитан стукнул кулаком по столу и мучительно поморщился: – Теперь повторите снова и в два раза медленнее… кто такая она! Кого вы встретили перед дверью соседей? И не спешите, мне это в протокол занести надо!

– Натуральная профурсетка! – понизив голос, доверительно сообщила свидетельница.

– Профур… – проговорил Ананасов, склонившись над протоколом, – через «о» или через «а»?

Тут он в сердцах бросил ручку на стол и воскликнул страдальческим голосом:

– Да что вы такое говорите? Какая такая профурсетка? Вы нормальными выражениями не можете пользоваться?

– А чем же вам профурсетка-то не нравится? – удивилась свидетельница.

– Потому что такого слова в словаре нету! – И Ананасов с гордостью показал свидетельнице на украшавший его рабочий стол орфографический словарь.

Словарь этот подарил капитану на последний день милиции его непосредственный начальник, полковник Кузьма Остапович Хохленко, в целях повышения культурного уровня, и велел каждую неделю прочитывать не менее десяти страниц.

– Так что потрудитесь пользоваться словами литературного языка! – потребовал несгибаемый капитан.

, – Тогда записывайте – женщина легкого поведения! – отчеканила свидетельница.

– Легкого поведения… – начал записывать капитан и снова уставился на свидетельницу:

– По каким признакам вы это определили? На ней что, ценник был прикреплен: «сто долларов в час»?

– Зачем ценник? – удивилась тетка. – Что она – морковка, что ли? Ценника никакого не было, а только разве приличная женщина может быть во все импортное одета?

– Может… – возразил Ананасов. – Сейчас, кроме импортного, разве можно во что-то одеться?

Свидетельница поджала губы, выразительно взглянула на плакат и недовольно проговорила:

– Сами требуют, чтобы я рассказывала, а сами к каждому слову придираются! То им в словаре нету, то им ценника не хватает… ежели так, я вам больше ничего не скажу!

– Свидетельница, – страдальческим голосом вскричал Ананасов, – не препятствуйте следствию!

– И ничего я не препятствую! – насупилась тетка. – Я вам всю правду говорю!

– Свидетельница! – рявкнул измученный капитан, и на глазах у него выступили слезы. – Говорите только то, чем интересуется следствие! Без всяких этих… домыслов и собственных рассуждений! Вот, например, во что была одета эта…

– Профурсетка? – радостно подсказала тетка.

– Тьфу… неизвестная!

– Шубка норковая короткая итальянского производства, – зачастила свидетельница, загибая пальцы, – цвет «орех». Это раз. Сапожки замшевые темно-коричневые, бельгийские, на высоком каблуке. Это два. Брюки узкие, велюровые, производство Англии, цвет темный беж. Это три. Свитер тонкий, черного цвета, кашемир…

– Свитер-то вы, интересно, как разглядели? – удивленно уточнил Ананасов.

– Молча! – отрезала свидетельница, и продолжила:

– На шее цепочка золотая, отечественная, сложного плетения, семьсот пятидесятой пробы, крученая… это пять. Перчатки лайка, производство Испании, цвет тоже темный беж, тисненый узор… это шесть. Еще что интересует?

– Давно бы так! – капитан Ананасов облегченно вздохнул и поднял глаза на свидетельницу:

– Свидетельница, вы раньше случайно в следственных органах не работали?

– Не довелось! – пригорюнилась тетка.

– Откуда же тогда такая наблюдательность?

– Развлечений мало, живу уединенно, по причине чего за соседями наблюдаю, вот и развила в себе природные способности! Теперь перейдем к внешности…

Лола захлопнула дверцу машины и процокала каблучками к дверям отделения милиции. Вслед ей дружно поворачивались головы прохожих мужского пола.

– Где здесь комната двести девятнадцать? – осведомилась она у коротко стриженного молодого человека в штатском, торопливо пробегавшего мимо по коридору.

Тот застыл на месте, как громом пораженный, окинул Лолу с ног до головы восхищенным взглядом, громко сглотнул и только после этого проговорил, сильно заикаясь:

– На-а второй этаж, та-ам напра-аво по коридору… если хотите, я вас провожу!

– Нет, спасибо, не нужно! – Лола одарила юношу лучезарной улыбкой приблизительно тридцать восьмого калибра и направилась к лестнице. При этом она думала:

«Вот что значит – не пожалеть времени на макияж и прилично одеться! Все сразу становятся вежливыми, даже милиционеры! Все-таки норковая шубка играет в жизни каждой женщины огромную роль! Не зря же говорят: встречают по одежке!»

Она взбежала на второй этаж, повернула направо… и замерла на лестничной площадке, как будто превратилась в экспонат музея восковых фигур.

В каких-то двадцати шагах от нее распахнулась дверь, и из кабинета вышла, печатая шаг, коренастая тетка пенсионного возраста с маленькими, удивительно неприятными и чрезвычайно зоркими глазками. Та самая тетка, которую Лола встретила на лестнице возле квартиры покойной Аньки Ветровой. Для полноты картины не хватало только двух тяжелых, набитых продуктами сумок.

Лола опомнилась, крутанулась волчком и помчалась в обратном направлении. При этом она думала:

«Черт меня дернул напялить ту самую норковую шубку, в которой я была в тот день! Проклятая тетка точно меня признает! Нет бы одеться попроще! В простенькую спортивную курточку, например… ведь не в театр собралась, не в ресторан, не на дипломатический прием, в конце концов! Подумаешь – в милицию!»

Справа от нее мелькнула дверь с характерным изображением женского силуэта. Недолго раздумывая, Лола дернула эту дверь и влетела внутрь.

Внутри, перед криво повешенным треснутым зеркалом стояла дама гренадерского роста и могучего, можно даже сказать богатырского телосложения. В довершение образа, эта особа была облачена в брючный костюм патриотичного темно-бордового цвета. Костюм этот был такого размера, что в него вполне могли бы поместиться два, а то и три упитанных старшины сверхсрочной службы. На бордовый воротник костюма был аккуратно выправлен воротничок официальной белой блузки. В данный момент дама была занята тем, что подправляла темно-фиолетовой помадой очертания своих губ. Надо отметить, что она придавала им не слишком солидную форму – ту, которую в народе называют «губки бантиком».

Услышав за спиной Долины шаги, монументальная дама недовольно покосилась на девушку, презрительно фыркнула и продолжила свое увлекательное занятие.

Лола метнулась было к свободной кабинке, но в это время за дверью туалета раздались торопливые шаги, и возбужденный женский голос закричал:

– Здесь она! Я видела, как она сюда нырнула!

Лола завертелась волчком в поисках укрытия. Обычная кабинка не показалась ей достаточно надежной. Если уж настырная соседка Ветровых заметила, как она скрылась в туалете, она пойдет за ней до конца и не остановится перед хлипкой дверкой кабинки…

Внезапно ей на глаза попался выкрашенный немаркой масляной краской дощатый шкаф, в котором, судя по всему, местная уборщица держала свой немудреный инвентарь. Под воздействием мгновенного неосознанного порыва Лола оглянулась на прихорашивающуюся даму, убедилась, что та не смотрит на нее, и юркнула в шкаф, плотно закрыв за собой дверцу.

В шкафу было довольно темно и пыльно, так что у Лолы тут же зачесался нос. Под ногами у нее, как она и предполагала, стояло оцинкованное ведро, в котором кисла грязная половая тряпка. Рядом красовалась швабра, явно сохранившаяся еще со времен развитого социализма.

Все это санитарное оборудование совместными усилиями создавало такой неповторимый аромат, что Лола поняла – долго она в этом укрытии не выдержит. Этот аромат по своим поражающим факторам вполне мог сравниться с такими известными отравляющими веществами, как зарин, заман, иприт или газ «черемуха». Выбраться обратно она побоялась и чисто машинально ткнулась в заднюю стенку шкафа. На ее счастье, фанерная стенка легко сдвинулась в сторону, и Лола выглянула в образовавшийся просвет.

За стенкой шкафа оказалось еще одно облицованное кафелем помещение. Видимо, две эти комнаты были разделены временной перегородкой, часть которой отсутствовала, и сохранившийся проход был попросту задвинут шкафом. Лола, не раздумывая, выскочила в открывшееся перед ней помещение.

Зинаида Антоновна Свищ, соседка покойной Анны Ветровой, металась перед дверью туалета и издавала вопли, весьма напоминающие завывания сирены, которую включает милицейская машина, направляющаяся на срочное задание. Например, за водкой утром в понедельник. Только вопли Зинаиды Антоновны были гораздо громче.

Зинаида Антоновна разрывалась между двумя очень сильными чувствами. С одной стороны, она хотела задержать опасную преступницу, которая только что, буквально на ее глазах скрылась в этом туалете. С другой стороны, почтенная пенсионерка опасалась за свою единственную жизнь, так как не сомневалась, что преступница вооружена до зубов и чрезвычайно опасна. И что она караулит ее за дверью туалета и собирается застрелить, зарезать или, в самом крайнем случае, задушить голыми руками.

А в том, что девица, стремительно юркнувшая в туалет, – та самая преступница, которая крутилась перед дверью покойной Анны, Зинаида Антоновна нисколько не сомневалась. Она узнала и короткую норковую шубку итальянского производства, цвет «орех», и бельгийские замшевые темно-коричневые сапожки на высоком каблуке, и восхитительные испанские лайковые перчатки. Тонкий кашемировый свитер черного цвета и отечественную золотую цепочку свидетельница не разглядела, но была совершенно уверена, что они тоже имеют место. Правда, на злодейке не было сейчас узких велюровых брюк темно-бежевого цвета, производства Англии, но это ровным счетом ничего не доказывало, или доказывало только то, что у злодейки достаточно обширный гардероб. Скорее, это было то самое исключение, которое, как известно, только подтверждает правило.

Так что Зинаида Антоновна разрывалась между гражданским долгом, призывавшим ее последовать за подозрительной девицей, и вполне естественным в ее возрасте чувством самосохранения.

В этот трагический момент в коридоре показались капитан Ананасов и его старинный друг и коллега Гудронов. Они шли в буфет, ведя по дороге увлекательный разговор о сравнительных характеристиках местной буфетчицы Алены и барменши из «Выпей – закуси» Анжелики.

– Алена, она, конечно, себе на уме, – со знанием дела говорил Гудронов, – но, однако, с пониманием. И в понедельник всегда нальет сто грамм, даже если денег нету. Анжелика – та, конечно, из себя более видная, размер так на шестьдесят второй, но без денег никогда не нальет, а самое главное – водка у нее почти всегда паленая…

– Ты, Гудронов, один факт упускаешь из виду, – перебил приятеля Ананасов, – ты позавчера Алене обещал жениться! Причем в присутствии приблизительно восемнадцати свидетелей!

– Ты че, Питиримыч, серьезно? – Гудронов встал на месте и схватился за голову. – Ты че, не шутишь?

– Разве такими вещами можно шутить? – отозвался капитан. – Спроси кого хочешь, хоть Кузьму Остапыча! И сколько раз я тебя просил – не называй ты меня этим церковно-славянским отчеством! Знаешь ведь, что я его терпеть ненавижу!

– Ой! – Гудронов побледнел. – Это какой же я был, мать честная! Ну все, в буфет мне ходу нет! Придется до самой пенсии сухомяткой перебиваться!

– Это точно, – согласился Ананасов, и тут он услышал завывания Зинаиды Антоновны.

Свидетельница, – окликнул он истошно вопящую пенсионерку, – вы почему нарушаете общественный порядок? Я вам выписал пропуск, значит, вы должны незамедлительно покинуть помещение и направиться по месту прописки! То есть регистрации! А вы вместо этого издаете тут такие нецензурные вопли! А подача звуковых сигналов, между прочим, запрещена, особенно в помещении…

Увидев до боли знакомое лицо капитана Ананасова, свидетельница прекратила вопить и радостно сообщила:

– Она здесь! На моих глазах скрылась за этой дверью!

– Кто? – недоуменно переспросил капитан.

– Профурсетка! – рапортовала Зинаида Антоновна. – Которая на лестнице!

– На какой лестнице? Какая профурсетка? Я же вас просил, свидетельница, не употреблять таких выражений! Которых в словаре нету!

Капитан Ананасов и вообще был тугодум, а в это время суток соображал особенно медленно.

– Ну, эта… женщина легкого поведения в норковой шубке с бельгийскими сапогами!

– Ах эта? То есть подозреваемая? Так чего же мы тут стоим, вместо того чтобы принимать меры по задержанию? – И он схватился за ручку двери.

– Питиримыч, ты куда? – Гудронов показал ему на украшавший эту дверь женский силуэт.

– Ах ты! – капитан Ананасов попятился и хлопнул себя по бокам. – Что же делать-то? Уйдет ведь!

– Да куда она уйдет? Куда денется?

– Что же нам – так и торчать здесь перед дверью? – застонал Ананасов. – Лучше уж решить этот вопрос раз и навсегда! Свидетельница, – он повернулся к Зинаиде Антоновне, – вы уверены, что подозреваемая скрылась именно за этой дверью?

– Уверена! – тетка почему-то перекрестилась.

– Ну так с богом! – И капитан Ананасов решительно распахнул злополучную дверь.

Через секунду он выкатился в коридор, прикрывая голову руками. За ним мчалась красная и злобная особа в бордовом брючном костюме, осыпая незадачливого капитана ударами увесистого кожаного портфеля и еще более увесистыми ругательствами.

– Извращенец! Урод! Дебил! Моральный разложенец! Кретин! Импотент!

Переведя дыхание, особа в бордовом еще раз приложила Ананасова портфелем, громко выкрикнула:

– Козел! Ты у меня это еще припомнишь! – и, печатая шаг, удалилась по коридору.

– Что же вы со мной сделали, свидетельница? – простонал капитан, повернувшись к растерянной пенсионерке: – Вы меня убили! Зарезали без ножа! Вы знаете, кто это такая?

– Кто? – испуганно переспросила Зинаида Антоновна.

– Федеральный судья Стукалина! Страшная женщина! Натуральный людоед! Она же меня теперь живьем съест, под соусом «Тысяча островов»!

В том помещении, куда попала Лола через заднюю стенку шкафа, перед треснутой раковиной стоял мрачного вида субъект лет сорока с помятым и изможденным лицом. Субъект наклонился над раковиной, сунул голову под струю воды, громко фыркнул, выпрямился и увидел Лолу.

– Э-э… девушка… а вы чего тут…

– Тс-с! – Лола прижала палец к губам, покосилась на дверь и вполголоса проговорила:

– Понимаете, очень понадобилось…

– А… ну тогда ладно! – и субъект сунул мокрую голову под струю горячего воздуха из электросушилки.

Лола юркнула в свободную кабинку и заперлась там.

Снаружи некоторое время раздавалось глухое бормотание и попеременные звуки льющейся воды и работающего вентилятора. Наконец хлопнула дверь, и все затихло.

Лола осторожно выглянула из кабинки, убедилась, что, кроме нее, в помещении никого нет, и тихонько прокралась к двери туалета. Немного приоткрыв ее, она выглянула в коридор и тотчас же скрылась обратно.

Злополучная бабка торчала на прежнем месте и зыркала во все стороны.

– Что же мне, весь день тут просидеть! – пробормотала Лола и подобралась к окну.

Окошко было до половины замазано белой масляной краской и заперто на самый обычный шпингалет. Правда, этот шпингалет, судя по всему, очень давно не открывали, и он здорово заржавел, так что Лоле пришлось помучиться несколько минут, прежде чем она с ним справилась и открыла окно.

До тротуара было очень далеко. Хотя окно находилось всего лишь на втором этаже, но спрыгнуть вниз Лола не решилась бы за все норковые шубки мира. Правда, совсем рядом росло большое раскидистое дерево, и одна ветка протянулась к самому окну, но Лола не была уверена, что эта ветка ее выдержит.

За дверью послышались приближающиеся шаги. Еще совсем немного – и в туалет войдут люди… неизвестно, как они воспримут ее присутствие!

У Лолы остались только два пути – вернуться обратно в кабинку и просидеть там, запершись, до самого вечера или рискнуть и перебраться на дерево.

Она глубоко вздохнула и вскочила на подоконник.

Ветка предательски скрипела и трещала, каждую секунду угрожая подломиться.

«Немедленно сажусь на диету! – думала Лола, сползая к стволу. – Никаких пирожных с завтрашнего дня! Ну в крайнем случае с послезавтрашнего! А это все Пу И! Он постоянно выпрашивает ореховое печенье, а там же продают такие вкусные пирожные, и у меня не хватает силы отказаться… И одеваться надо проще! В спортивной курточке было бы гораздо удобнее».

Действительно, норковая шубка, пусть даже коротенькая – не самая удобная форма одежды для того, чтобы лазить по деревьям.

Лола встала ногами на прочный короткий сук, перевела дыхание и подумала, что с диетой можно еще немного подождать. Перебравшись на следующий сук, пониже, она уцепилась за верхнюю ветку и ловко спрыгнула вниз.

– Это что это мы делаем? – раздался вдруг за ее спиной подозрительный скрипучий голос.

Лола в ужасе оглянулась, ожидая увидеть все ту же наблюдательную тетку… и облегченно вздохнула: тетка была совсем другая, повыше ростом и похудее, хотя с таким же неприязненным и подозрительным выражением лица.

– Кошка на дерево залезла, – сообщила Лола, сделав честные глаза, – никак не могла спуститься, ну я и забралась за ней…

– И где же эта кошка? – осведомилась доблестная представительница общественности.

– Сбежала! – Лола пожала плечами.

Добравшись до дома в самых растрепанных чувствах, Лола порадовалась тому, что Маркиз отсутствовал. Звери встретили ее в прихожей и как могли выразили хозяйке свое сочувствие. Аскольд дружелюбно потерся о ее ноги, оставив при этом на сапогах примерно полкило густой шерсти, Пу И приветливо тявкнул. Правда, грубый Перришон откуда-то сверху хрипло проорал:

– Пр-ровал! – что можно было расценить не как сочувствие, а как злорадство.

Лола была очень расстроена и утомлена, однако она не могла сделать то, чего ей в этот момент хотелось больше всего – расслабиться, поиграть с Пу И, выпить чашечку хорошо заваренного кофе, принять горячую ванну. Она не завершила начатого дела, не встретилась с адвокатом, а значит – рано отдыхать. Нужно доказать всем, в частности Леньке, но в первую очередь – самой себе, что она способна на самостоятельные и решительные действия.

Значит, чего бы это ни стоило, придется вернуться в злополучное отделение милиции!

Только на этот раз она все тщательно продумает.

Никакой шубы! Никаких дорогих шмоток! Нужно одеться как можно проще, даже больше того, как можно безобразнее! И ехать на улицу Скоропортящихся придется общественным транспортом, потому что ее собственная машина уже засвечена!

Однако одно дело принять решение и совсем другое – это решение выполнить.

Лола распахнула свой шкаф, чтобы подобрать что-нибудь соответствующее, что-нибудь подходящее… и печально вздохнула. Все ее вещи никуда не годились.

То есть напротив, все они были отличного, первоклассного качества, замечательно модные, купленные в лучших бутиках Европы, вышедшие из рук превосходных итальянских, французских и бельгийских дизайнеров, но именно поэтому они совершенно не подходили для ее сегодняшней задачи.

Среди них не было ничего хоть сколько-нибудь уродливого, безобразного или хотя бы простенького. Самым скромным предметом в ее обширном гардеробе было, пожалуй, маленькое черное платье – «шанель», купленное весной в Париже.

Однако Лола не собиралась сдаваться.

Она немного подумала… и решение само всплыло в голове!

Лола покинула квартиру и спустилась на первый этаж, в маленькую комнатку, где перед экраном телевизора скучала консьержка Валентина Романовна.

– Валечка, душечка, – сахарным голосом проговорила Лола, – мне нужна ваша помощь!

– Слушаю, – консьержка неохотно оторвалась от экрана, на котором известный ведущий ток-шоу пытался внести оживление в затухающий скандал стареющей певицы и ее мужа.

– Я тут собралась на маскарад, – зачастила Лола, – сунулась в шкаф – а надеть-то совершенно нечего! А я, понимаете, хотела нарядиться этим… челноком. В смысле челночницей. Ну, вы меня понимаете. Это те, которые с огромными клетчатыми сумками ездят на польские и турецкие рынки за дешевыми вещами и потом продают их здесь по заоблачным ценам.

– Не поняла! – прервала ее Валентина Романовна. – Какие клетчатые сумки? При чем здесь Польша и Турция?..

Большую часть своей сознательной жизни консьержка проработала в отделе технической документации крупного НИИ, где принимала у несчастных инженеров законченные чертежи и схемы. Причем сдать ей работу с первого раза не удавалось почти никому. Это непростое занятие выработало у нее лаконичную строгость и начальственные интонации, от которых она не могла избавиться даже на нынешнем более чем скромном посту.

– Вам ведь приносят какие-то вещички для Таточки, так можно я что-нибудь из них подберу? С отдачей, само собой!

Таточка была Валентинина племянница, в которой бездетная консьержка не чаяла души. Все жители подъезда знали об этом глубоком чувстве и приносили ей ненужные вещи – вышедшие из моды или случайно испорченные. Практичная консьержка ни от чего не отказывалась, а мелкие дефекты устраняла собственными силами.

Консьержка взглянула на Лолу с природной недоверчивостью, однако возражать не стала и допустила ее к своим сокровищам. Так или иначе от Лолы ей частенько перепадали чаевые и мелкие подарки, и она могла в свою очередь рассчитывать на взаимопонимание.

Лола склонилась над мешком с «секонд хэндом» и за несколько минут подобрала себе замечательный гардеробчик, который должен был сделать ее совершенно неузнаваемой.

Поблагодарив консьержку и премировав ее за сговорчивость приятно шуршащей купюрой, Лола поднялась с добычей к себе в квартиру и занялась перевоплощением.

Ни одна уважающая себя женщина достаточно высокого благосостояния ни за что не надела бы все эти вещи. Однако Лола отличалась от большинства тем, что была прирожденной актрисой, и она всегда воспринимала происходящее как возможность сыграть новую роль. А какая же роль без сценического костюма и соответствующего грима!

Для начала она смыла всю косметику и нанесла на лицо старящий землистый грим. Навела под глазами более глубокие тени, а в ноздри вложила ватные тампоны, чтобы испортить форму своего аккуратного носика. Затем натянула бесформенную трикотажную юбку нежно-крысиного цвета, которая, ко всему прочему, была велика ей по меньшей мере на два размера, так что пришлось в поясе заколоть ее огромной английской булавкой. В этот момент Лола очень кстати вспомнила, что такие булавки замечательно помогают от сглаза. Сверху напялила грязно-бурый свитер домашней вязки. Оглядев себя в зеркале, вздохнула и решила добавить яркую деталь, повязав на шею зеленый шелковый платочек. Затем всунула ноги в белые синтетические сапоги-снегоступы, а поверх трикотажного комплекта надела темно-зеленое стеганое старушечье пальто на синтепоне. Зеленый цвет пальто как нельзя больше подходил к мертвенно-бледному цвету лица, делая Лолу похожей на жизнерадостную обитательницу морга.

Пу И, который как раз в этот момент случайно выглянул в коридор, испуганно взвизгнул и попятился.

– Пуишечка, детка! – ласково проговорила Лола. – Это же я! Ты меня не узнал?

Но песик смотрел на нее недоверчиво и на всякий случай ретировался в комнату, по дороге опрокинув стойку с зонтиками.

Лола подумала, что ради успеха своей роли она рискует самым дорогим – привязанностью собственной собаки.

На шум вылетел Перришон. Он сделал круг под потолком, всплеснул крыльями и завопил:

– Кошмар-р! Ур-родство!

– Если уж меня испугалась собственная собака, – проговорила Лола, поворачиваясь перед зеркалом, – значит, маскировка удалась! Одного не понимаю – как это консьержкина племянница соглашается донашивать такие ужасные шмотки? Скорее всего, она и не думает их надевать, а вежливо благодарит заботливую тетушку и тут же отправляет все это в мусоропровод!

Еще раз осмотрев себя в зеркале, она добавила к образу завершающий штрих в виде малинового мохерового берета, заправила под него волосы и снова отправилась на встречу с адвокатом, велев зверям вести себя хорошо и назначив Аскольда старшим по квартире в отсутствие хозяев.

Войдя в здание отделения милиции, Лола снова наткнулась на того же, что и прошлый раз, коротко стриженного молодого милиционера. Сердце ее испуганно забилось: вдруг милиционер узнает ее? Однако она взяла себя в руки и, стараясь изменить голос, спросила:

– Молодой человек, вы не подскажете, где здесь двести девятнадцатая комната?

Милиционер скользнул по ней равнодушным взглядом и промчался мимо, неприязненно бросив:

– Тетка, я тебе не справочное бюро! Сама ищи!

– Вот что значит правильно подобранный костюм! – пробормотала Лола с тяжелым вздохом.

По крайней мере, теперь она чувствовала себя гораздо спокойнее: даже если она опять наткнется на соседку Ветровых, та вряд ли узнает ее в таком виде.

Поднявшись на второй этаж, Лола свернула направо и, никого не встретив, благополучно добралась до нужной комнаты. Предварительно постучав, она толкнула дверь и заглянула внутрь.

В комнате за огромным письменным столом восседал человек с густой седоватой бородой и большими оттопыренными ушами. Он изучал содержимое розовой картонной папки с завязками и казался полностью поглощенным своим занятием. Однако когда дверь кабинета скрипнула, поднял глаза и проговорил:

– В чем дело? Гражданка, вы разве не видите – я работаю с материалами суда…

– С материалами сюда или с материалами туда… – пробормотала Лола. – Вы – Роальд Оскарович?

– Допустим, – бородач смерил ее удивленным взглядом. – Чем могу быть полезен?

– Я вам звонила, – проговорила Лола вполголоса, – я от Розы Тиграновны…

– А-а! – адвокат скатился со стола и выбежал навстречу Лоле.

Он оказался таким маленьким, что едва доставал ей до пояса. Со своей большой головой и окладистой бородищей он больше всего напоминал сказочного гнома – такого, каких владельцы загородных домов ставят в саду для украшения.

Гном пробежал к двери, плотно закрыл ее и вернулся на середину комнаты, где остановился и всплеснул маленькими ручками:

– Однако что вы себе позволяете? Роза Тиграновна рекомендовала вас как весьма достойную молодую особу, а вы в первую же встречу заставляете себя ждать! Это несолидно, понимаете ли! Так не принято поступать…

– Извините, – пробормотала Лола, – я пришла вовремя, но столкнулась тут… с одной знакомой, и мне пришлось вернуться… в целях конспирации.

И кстати, – адвокат окинул Лолу профессиональным оценивающим взглядом, – Роза Тиграновна не говорила вам, что мои услуги… гм… достаточно дороги?

– Вас смущает мой внешний вид? – Лола усмехнулась. – Не бойтесь, я вполне кредитоспособна! А это, – она обвела широким жестом свой более чем скромный наряд, – это вроде маскировки… тоже, знаете ли, для конспирации…

– Разумно, – неожиданно одобрил ее адвокат, – весьма разумно! Ну что ж, приступим к делу. Для начала расскажите мне, что у вас произошло и кого я должен защищать.

Он вернулся к столу, вскочил в кресло и развернулся к Лоле лицом. Его короткие ножки не доставали до пола, и он болтал ими в воздухе, как расшалившийся школьник.

– Одного моего знакомого обвиняют в убийстве жены.

– Очень хорошо! – гном удовлетворенно потер маленькие ручки. – Убийство жены – это моя узкая специализация. Я на этой теме, можно сказать, собаку съел… причем не какую-нибудь мелкую, вроде… чихуахуа, извините за выражение, а…

– Бывшей жены, – уточнила Лола, немного обидевшись за чихуахуа.

Это хуже, – адвокат немного помрачнел, но вскоре снова оживился: – Бывшая, но все-таки жена! Жена, она, знаете ли, любого может довести… будем напирать на состояние аффекта… надо будет постараться найти судью-мужчину, тогда сочувствие нам обеспечено… а что из себя представляет этот ваш знакомый? И каковы ваши интересы в этом деле? Вы случайно не собираетесь стать его следующей женой? Должен вас предупредить, это может быть опасно. Некоторые женоубийцы входят во вкус… одного клиента мне пришлось защищать семь раз подряд! Судья от меня уже шарахался!

– Упаси боже! – отмахнулась Лола. – Он никогда не интересовал меня в этом плане. И вообще он человек со странностями…

– Это очень хорошо, – адвокат от возбуждения подпрыгнул в кресле. – Странности – это просто замечательно! Можно будет доказать невменяемость!

– Ну уж не настолько, – обиделась Лола за Ветрова, – все же он не совсем сумасшедший…

– Но если мы докажем невменяемость – тогда можно будет вообще избежать тюремного срока, ограничимся принудительным психиатрическим лечением…

– Ой, только не это! – Лола зябко передернула плечами. – Слышала я, что сейчас творится в психиатрических лечебницах… лучше поищите другой вариант… .

Ну как хотите, – адвокат обиженно скривился. – По-моему, это очень хороший выход… особенно для человека со странностями. Если вы против невменяемости – будем рассматривать другие подходы. Вот, кстати, может быть, попробовать доказать, что это был несчастный случай? С одним моим клиентом это прошло просто прекрасно! У него жена утонула в ванне. Правда, на шее у нее были обнаружены отпечатки пальцев мужа, но мне удалось доказать, что мой подзащитный оставил эти следы, когда делал ей искусственное дыхание.

– И что – поверили?

– Конечно! Правда, соседи заявили, что слышали из их квартиры женские крики, мольбы о помощи… но мне удалось доказать, что в это самое время мой подзащитный смотрел по видео фильм ужасов. Поэтому он несколько опоздал с оказанием помощи жене. Мы даже видеокассету предъявили в качестве доказательства.

– И что – оправдали?

– Полностью! За отсутствием состава преступления! Так что несчастный случай – это просто идеальный вариант! Как, вы говорите, она погибла?

– От ножевых ранений.

Так, может быть, она поскользнулась на разлитом масле и упала на нож? В истории были такие случаи. Царевич Дмитрий, например. .. некоторые, правда, обвиняли в его смерти Бориса Годунова, но прошел вариант несчастного случая. И в моей практике такое тоже случалось. Один мой подзащитный пилил дрова на даче, мимо проходила его жена и споткнулась…

– Ну, в нашем случае такое объяснение вряд ли пройдет. Видите ли, ей нанесли пятнадцать ножевых ударов. Вряд ли суд поверит, что она пятнадцать раз подряд упала на нож!

– Ну, не знаю… всякое бывает… впрочем, действительно трудно будет убедить… но тогда – в чистом виде состояние аффекта! Пятнадцать ударов – это ясно доказывает, что ваш знакомый был просто вне себя! Ни о каком предварительном умысле не может быть и речи! А за убийство в состоянии аффекта дадут самое большее пять лет. Если еще найдем смягчающие обстоятельства…

– Какие? – поинтересовалась Лола.

Ну, допустим, предъявим суду плохо выглаженную рубашку… или найдем образец ее готовки и дадим судье попробовать… иногда это приносит замечательные результаты! Помню, защищал я одного очень интеллигентного мужчину, который задушил свою жену, затолкав ей в глотку целый противень домашнего печенья, которое она сама только что испекла. Мне удалось достать немножко оставшегося печенья и дать попробовать судье. Подсудимого едва не оправдали! В итоге, под давлением общественности и прессы, ему дали полтора года условно! – Глаза адвоката заблестели от приятных воспоминаний. – Ну, такое везение случается редко, но все же в случае убийства в состоянии аффекта больше пяти лет не дают. При условии хорошего поведения и положительных характеристик ваш знакомый выйдет на свободу самое большее через три года! А если еще будет амнистия…

– Простите, – перебила Лола адвоката, – но почему вы рассматриваете только варианты сокращения срока? Почему не хотите добиваться оправдания? Ведь на самом деле мой знакомый невиновен! Он никого не убивал!

– Что – вы серьезно? – адвокат недоверчиво посмотрел на Лолу. – Так-таки и невиновен?

– Абсолютно! – повторила Лола. – Я в этом совершенно уверена! Игорь на убийство просто не способен!

– Ну, знаете ли, вашу уверенность суду не предъявишь! Это не вещественное доказательство! И скажу вам как адвокат – нет такого человека, который не способен на убийство! В моей практике был такой случай… судили активиста партии «зеленых». Кристальной души человек, кроткий, незлобивый, почти святой! Содержал приют для бездомных животных, тратил на помощь братьям нашим меньшим все свободное время и все деньги. И что вы думаете? Убил свою собственную жену. Правда, она сама была виновата. С утра до ночи играла на рояле этюды Дебюсси. Кто же это выдержит?

Адвокат сделал небольшую паузу и проговорил, взмахнув рукой, чтобы подчеркнуть свои слова:

– И вообще, знаете, что я вам скажу? Невиновного защищать гораздо труднее! Он считает, что правда и так на его стороне и совершенно не утруждает себя поисками аргументов и доказательств, не оказывает никакой помощи защите!

Он громко побарабанил пальцами по столу и добавил:

– Прямо даже не знаю, что вам сказать… честно говоря, вы меня огорчили…

– Но, может быть, все же стоит попытаться доказать его невиновность? Поискать настоящего убийцу?