Комплекс Синей Бороды Александрова Наталья

– И кто, с вашего позволения, будет этим заниматься? – адвокат еще быстрее заболтал под столом короткими ножками. – Я, как вы знаете, адвокат, причем адвокат очень квалифицированный, очень востребованный, а не частный детектив и не добровольный помощник следствия. Или, может быть, вы думаете, что милиция будет заниматься этой ерундой?

– Какой ерундой? – опешила Лола.

– Поисками настоящего преступника!

– Но должны же они проводить какую-то работу по расследованию преступления!

Ох, душечка, как вы меня насмешили! У них уже есть подозреваемый, чего еще надо? Соберут каких-нибудь улик, свидетельских показаний – и выведут вашего знакомого на суд! Как вы не понимаете – им нужно закрыть дело, и сделать это как можно быстрее! И все, что мы можем сделать со своей стороны, – это сократить его наказание! Так что выбирайте, что вам больше подходит – невменяемость или состояние аффекта!

– Ну знаете ли… – Лола отступила к двери, – тогда я сама займусь этим делом! Попытаюсь найти настоящего убийцу…

– Не советую, – адвокат огляделся по сторонам, как будто боялся, что их кто-то подслушивает, – знаете, как это называется?

– Как?

– Препятствие работе следствия. И вообще – любым делом должны заниматься профессионалы. Вот вы, например, кто по профессии?

– Я? Актриса… – проговорила Лола, заметно смутившись.

– Ну так играйте на сцене! – припечатал адвокат и склонился над своими бумагами, добавив напоследок:

– Розе Тиграновне пламенный привет!

После разговора с Лолой Леня Маркиз очень огорчился. Он и сам не ожидал, что слова, брошенные его подругой в сердцах, произведут на него такое впечатление. В пылу разговора вся ревность его к незнакомому Игорю, которого Лолка так рвалась спасать, куда-то улетучилась, и теперь он думал только о том, какая Лола грубая и вредная. Только подумать, он столько для нее сделал, а она вместо благодарности норовит оскорбить, унизить, да еще и ударить по самому больному месту! И слова-то какие находит, лицедейка несчастная! Он, Леня Маркиз, мошенник экстра-класса, каких в России и странах СНГ можно пересчитать по пальцам, причем по пальцам одной руки – реликтовое создание! Вымирающий вид! А сама-то она кто? Актриса с погорелого театра! Тоже мне талант! Ермолова с Комиссаржевской в одном флаконе! То-то ее из театра поперли!

Но Леня – человек хорошо воспитанный и благородный, он никогда не опустится до грубых оскорблений. Хотя ему, несомненно, было что сказать в ответ Лолке, он гордо ушел. В соседнюю комнату. И даже дверью не хлопнул. Он ожидал, что Лола моментально опомнится и прибежит просить прощения, но она и не подумала. Она долго звонила куда-то по телефону, потом расфуфырилась и умотала из дома, наверное на свидание с адвокатом.

На следующий день Леня решил принять самые строгие меры. Он отказался готовить завтрак. В самом деле, нанялся он, что ли? Лентяйка Лолка свалила на него всю домашнюю работу, включая прогулки со своим карманным волкодавом, а сама оскорбляет его и обижает.

Да еще так больно и жестоко! Можно сказать, с особым цинизмом! Нет, он немедленно уходит из дома, чтобы не столкнуться с Лолой на кухне! Это выше его сил!

«В самом деле, – думал несчастный Леня, зашнуровывая ботинки, – я столько для нее сделал, всем своим благополучием она обязана именно мне, и никому больше! Ведь это представить страшно, из какой грязи я ее вытащил! С вокзала!»

Как всякий оскорбленный мужчина, Леня слегка преувеличивал. Лолу он заприметил и правда в кафе возле вокзала. Но кафе не было забегаловкой, это было чистое, вполне приличное заведение, и подавали там именно кофе и сладкое. Никакого пива, никаких подозрительных неряшливо одетых личностей с бегающими глазами. Лола, разумеется, не была представительницей древнейшей профессии, она мошенничала по мелочи – завлекала своим невинным видом пожилых похотливых козлов, а дальше дело техники – несколько капель клофелина в кофе – и бумажник уже у нее в кармане. Совесть ее нисколько не мучила, поскольку приличные старички не станут клеиться к розовощекой дурехе, приехавшей якобы из глубокой провинции.

Наблюдая за работой мошенницы, Леня отметил ее ловкость и артистизм. И решил взять к себе напарницей.

И вот теперь в голове вертелась мысль: не зря ли он это сделал? По крайней мере сейчас никто не бросал бы ему в лицо несправедливых и совершенно незаслуженных оскорблений!

Леня взял со столика ключи от машины, и тут в прихожую выбежал радостный Пу И и уселся возле двери, склонив голову набок.

– Иди спать, Пу И! – строго сказал Маркиз. – Или разбуди свою хозяйку!

Пу И мигом погрустнел и опустил голову. У Лени кольнуло сердце. В конце концов, животное ни в чем не виновато. А Лолка может проспать до полудня!

– Ладно уж, – сказал он, взяв песика на руки и кладя ключи от машины обратно на столик, – пойдем прогуляемся…

Теплый маленький язычок лизнул его щеку, и Леня невольно подумал, что в жизни все не так плохо – есть и любовь, и преданность, только ему в последнее время не везет…

Они наскоро прогулялись, потому что было холодно, и завернули в кафе на углу, где по утреннему времени предлагался фирменный завтрак – два блинчика с мясом, круассан и большая чашка кофе. Леня честно разделил с песиком блинчики и попросил у девушки за стойкой стаканчик воды, потому что кофе Пу И не любил.

Завтрак настроения не улучшил.

– Вот так, Пу И, – горько сказал Леня, почесав песика за ушами, – твоя хозяйка меня очень обидела. И вообще она совершенно отбилась от рук в последнее время.

Пу И поглядел Лене в глаза и дал понять, что он Лолино поведение тоже не одобряет.

Тут Маркиз поймал веселый взгляд девушки за стойкой и слегка устыдился. В самом деле, сидит взрослый, вполне приличный мужчина и разговаривает с собакой. Да еще жалуется ей на судьбу. Это уже симптом!

Леня заказал еще чашку кофе, а для Пу И – его любимую ореховую трубочку, правда вытащил из нее сбитые сливки, потому что ветеринар велел строго ограничивать собаку в мучном и сладком.

Пока песик, радостно урча, расправлялся с трубочкой, Леня думал невеселые думы. За последний месяц он не получил ни одного заказа, никто не звонил ему по специальному телефону, никто не ссылался на верного человека и не спешил поручить Лене важное конфиденциальное дело, требующее специфических навыков. Значит ли это, что противная Лолка права, и что он, Леня Маркиз, более не востребован? Неужели никому не нужен ловкий, умелый и удачливый мошенник, способный провернуть щекотливое дело без всякого насилия и огласки? Чем иначе можно объяснить молчащий телефон? Конкуренцией?

Леня рассмеялся вслух, за что был удостоен еще одним понимающим взглядом девушки за стойкой – она давно уже поняла, что с посетителем не все в порядке, раз он разговаривает с собакой. Леня не обратил на девицу никакого внимания. Насчет конкуренции он мог быть спокоен, в его профессии он самый лучший.

Людям жалко денег? Действительно, гонорары Леня берет огромные, но ни за что не станет снижать планку – это подорвет его профессиональную репутацию.

– Ладно, Пу И, – сказал он песику, который доел трубочку и умильно поглядывал теперь на симпатичную йоркширскую терьерицу, появившуюся за окном, – нужно набраться терпения и ждать. Все у нас будет хорошо!

Песик поглядел с удивлением – у него-то и так все было хорошо, только ждать как раз не следовало, нужно скорее бежать за прелестной незнакомкой! Но пока Леня копался, терьерица уже ушла. Пу И с упреком поглядел на Маркиза, но тот ничего не заметил, потому что как раз в это время зазвонил наконец тот самый мобильник, который соединял Леню только с потенциальными заказчиками.

Леня так обрадовался, что едва удержался от немедленного ответа, следовало выдержать небольшую паузу.

Звонил человек, которого Леня хотел бы слышать не в самую первую очередь. Было у него несколько старинных проверенных знакомых, сославшись на которых, заказчик мог рассчитывать на Ленину помощь и понимание. В основном они все достались Маркизу по наследству от его старого друга и учителя Аскольда. Все они знали Ленино кредо: никакого насилия, и по возможности как можно меньше криминала. Этот же человек был совершенно из другой оперы. Фамилию он имел незамысловатую – Бугаев, звали его по паспорту Терентий. Когда-то он работал в цирке, но не борцом или гимнастом, как подсказывала фамилия, а всего лишь администратором, потом во времена перестройки вдруг сделался депутатом (фамилия помогла), потом – директором какого-то благотворительного фонда. Фонд просуществовал меньше года и благополучно лопнул, причем поговаривали, что денежки куда-то испарились. Леня Маркиз не слишком вникал в подробности дела. Потом он надолго потерял своего знакомого из вида, и вот года два назад столкнулся совершенно случайно во время выполнения одного весьма щекотливого поручения. Выяснилось, что Бугаев теперь подвизается в чиновничьих кругах, человек там далеко не последний, и даже имеет выход на самого губернатора. Собственно, Леню Маркиза этот человек мало интересовал. Но зато Бугаев очень заинтересовался Лениной нынешней профессией. Кое-что он знал еще со времен работы в цирке, кое-что выяснил через общих знакомых. Одним словом, пару-тройку раз он присылал Маркизу клиентов, имея, надо полагать, с этого неплохой навар – не деньгами, нет, просто те люди, которых он направлял к Маркизу, расплачивались потом с Бугаевым ответной услугой. Связи решают многое, если не все…

– Привет, дорогой! – проговорил Бугаев в трубку, и Леня невольно отметил, что даже голос у него изменился. Раньше он говорил быстро, торопясь и проглатывая слова, иногда пуская петуха. Теперь в голосе Бугаева появились начальственные рокочущие нотки, говорил он медленно, значительно и весомо, нарочно растягивая слова. – Как жизнь молодая? Играет?

– Ты звонишь, чтобы меня об этом спросить? – Маркиз не хотел говорить резко, но уж очень неприятен был ему тон Бугаева.

– Нет, конечно, – тот нисколько не смутился, – я порядки знаю, по этому номеру звонят тебе только по делу. Вот и я тоже по делу.

– Слушаю… – Леня проговорил это сухо, чтобы Бугаев, не дай бог, не услышал в его голосе радости.

– Хочу подослать к тебе одну дамочку…

– Кто такая? – мгновенно спросил Леня, уловив в голосе Бугаева некоторую заминку.

– Она просила сохранить инкогнито! – рассмеялся тот. – Скажу только, что штучка непростая.

– Ты предупредил, чтобы не было криминала? – забеспокоился Маркиз.

– Все в ажуре, ей главное, чтобы конфиденциальность соблюсти… Что-то у нее там стряслось, она тебе сама расскажет. Так берешься?

– Поговорить можно… – протянул Леня, – я конечно занят, но для тебя по старой дружбе так и быть, расстараюсь…

– Ну вот и лады! – обрадовался Бугаев. – Только ей, понимаешь, срочно… Бабам всегда все срочно – вынь да положь немедленно!

– Это точно, – согласился Маркиз.

В душе у него все пело. Стало быть, все у него в порядке, никто его не забыл, он по-прежнему востребован, а Лолка просто злопыхает и вредничает. Он хандрит, только когда нет работы, а сейчас заказ есть, и все наладится.

Выйдя на улицу, он вздохнул полной грудью сырой холодный воздух и несколько опомнился. Вряд ли с этим заказом все будет просто и приятно, поскольку, во-первых: ко всему, что исходило от Бугаева, Леня относился с большой и совершенно оправданной осторожностью. И вторым сомнительным моментом было то, что заказчик – женщина. Все же гораздо проще иметь дело с мужчинами, они не так эмоциональны и четче ставят задачу.

Условились встретиться вечером в «Кофе-холле», что на Садовой, Леня должен сесть за третий по счету столик у окна, заказчица же будет держать на виду последний номер журнала «Вог». Такой способ показался Лене слишком примитивным, лишенным изящества, но условия пока ставил не он.

В назначенный час, то есть без десяти пять он сидел за столиком, читая газету и исподтишка поглядывая по сторонам. Кофе в этом заведении варили отвратительно, так что Леня заказал стакан простой воды и зеленый жасминовый чай. Время шло, никто не появлялся. Официантка, похоже, заснула в подсобке. Народу в большом зале было мало, все на виду. Если заказчица хотела конфиденциальности, то зря она выбрала это место. С другой стороны, если дама из чиновничьих кругов, то ее знакомые сюда не ходят.

«Надо бы подстраховаться, – думал Леня, аккуратно складывая газету, – посадить тут Лолку, что ли. Пускай бы за дамочкой понаблюдала… Но Лолка занята своим бывшим хахалем, пытается отмазать его от убийства… Как бы не попала она в историю… Хотя мне недвусмысленно дали понять, чтобы не лез не в свое дело, так что пускай сама разбирается!»

Приятель же и помощник Маркиза по кличке Ухо в данной ситуации был совершенно бесполезен. Если бы дело касалось машин, тут он был как рыба в воде – мигом вычислил бы даму. Но усаживать его за столик в кафе было бы неразумно, Ухо выглядел незаметно только за рулем автомобиля.

Леня взглянул на часы, было двенадцать минут шестого. И тут появилась официантка. Чай так сильно пахнул жасмином, что невольно закрадывалась мысль – не налили ли в него духов. Когда-то давно у Лениной мамы были такие простые картонные коробочки, а в них – стеклянные флаконы с плохо притертой пробкой. Назывались духи «Ландыш серебристый», «Жасмин» и почему-то «Манон»…

Наконец, когда Леня уже собрался встать и отправиться восвояси, в дальнем конце зала появилась рослая молодая женщина с журналом «Вог» в левой руке. Уверенно лавируя между столиками, она пересекла зал, приблизилась к Лене и села рядом с ним.

Маркиз демонстративно посмотрел на часы, но женщина не обратила на это внимания или сделала вид, что не обратила. Вместо приветствия она окинула Леню изучающим взглядом и проговорила:

– Мне сказали, что вы – самый лучший!

– А мне сказали, что вам очень нужна помощь.

Женщина подозрительно прищурилась, но ничего не сказала. Она достала из сумочки пачку легких сигарет, дождалась, когда Леня поднесет ей огонек зажигалки, и неторопливо затянулась.

Леня откинулся на спинку стула и внимательно оглядел свою потенциальную клиентку.

Это была женщина лет тридцати или чуть больше, высокого роста, довольно плотная. Впрочем, она не была толстой, скорее ширококостной. Несмотря на ухоженный вид и дорогую одежду, трудно было назвать ее привлекательной. Особенно портило ее выражение лица – самоуверенное, надменное, неприязненное и одновременно подозрительное. Казалось, она постоянно прикидывает в уме, не обсчитали ли ее?

Затянувшись еще раз и стряхнув пепел на блюдечко, она наконец проговорила:

– Надеюсь, вы умеете держать язык за зубами?

– Сдержанность – мое главное правило! – ответил Маркиз, продолжая исподволь изучать ее. – По крайней мере, одно из моих главных правил.

Женщина продолжала разглядывать его, и в конце концов Леня почувствовал себя шубой, которую выбирает придирчивая покупательница, или даже банкой консервированных ананасов на прилавке супермаркета.

– Что же вам от меня нужно? – проговорил он, чтобы прервать затянувшуюся паузу. – Вы же хотели меня срочно видеть?

– Закажите мне чашку кофе, – вместо ответа потребовала она голосом избалованной красавицы.

Леня не стал отговаривать свою визави от кофе, потому что, как выяснилось, чай в этом заведении заваривать тоже не умели.

– Эспрессо? Капуччино? – любезно осведомился он, надеясь, что официантка снова удалится надолго и до кофе дело не дойдет.

– Американо с лимоном.

Леня сделал знак официантке, а заказчица тем временем полезла в свою сумку. Как только девушка приняла заказ и удалилась, заказчица вынула из сумки прямоугольный бархатный футляр и положила его на стол перед Маркизом.

– Взгляните и скажите, что вы об этом думаете.

Леня осторожно открыл футляр. Ему в глаза ударило ослепительное голубоватое сияние.

– Предупреждать надо, – проговорил он, прикрывая коробку и опасливо оглядываясь по сторонам. – И вообще, разве можно носить по улицам такие дорогие вещи! А впрочем…

Он нагнулся над футляром, прикрывая его от посторонних глаз, и снова открыл.

На черном бархате лежало старинное колье удивительно тонкой работы. Веточки из белого золота были унизаны бриллиантовыми цветами и ягодами. Камни рассыпали вокруг искры холодного света.

Однако, присмотревшись к украшению, Маркиз почувствовал в нем явную фальшь.

Камни сверкали несколько неестественным светом, их прозрачность была не столь безупречной, как это свойственно настоящим бриллиантам чистой воды…

Чистой воды?

Леня придвинул к себе стаканчик с холодной водой и осторожно опустил в него краешек колье.

Последние сомнения отпали: камни в воде оставались видны, они не исчезли в ней, как настоящие бриллианты.

Леня положил колье обратно в бархатный футляр и поднял глаза на заказчицу.

– И что же вы об этом думаете? – повторила она.

– Это имитация, – ответил Леня уверенно, – довольно искусная, но имитация.

– Именно, – кивнула женщина, – вы быстро это поняли.

– Надеюсь, вы пригласили меня не только для того, чтобы это услышать?

– Конечно, – она опустила глаза и заговорила тихим голосом, лишенным прежней самоуверенности:

– У меня было настоящее колье… это семейная реликвия, украшение принадлежало моим предкам… у этого колье удивительная история, уходящая в глубину веков, я получила его от своей бабушки… а она – от своей…

«Не рассказывай сказок! – подумал Леня, глядя на руки своей собеседницы. – Такие широкие руки с толстыми короткими пальцами вряд ли свидетельствуют об аристократических корнях! Твоя бабушка, скорее всего, простояла многие годы за прилавком, там и заработала это колье! А теперь, когда стало модно иметь дворянских предков, ты решила шагать в ногу со временем».

Однако вслух он ничего подобного не сказал. Он продолжал внимательно слушать заказчицу.

– Естественно, я хранила колье в банковском сейфе, только время от времени забирая его оттуда, чтобы надеть в особенно торжественных случаях.

– Вы не заказывали имитацию? – на всякий случай уточнил Леня.

Нет, не заказывала, хотя, наверное, и стоило бы это сделать… – она вздохнула, и на лице снова появилось такое выражение, будто ее только что крупно обсчитали. – В общем, неважно… и не перебивайте меня! Это раздражает! Итак, я на днях снова забрала колье из банка, и собиралась надеть его на прием. Но когда я надела колье, то поняла, что с ним что-то не то. Понимаете, когда долго носишь вещь, то чувствуешь ее кожей. Я с закрытыми глазами могла узнать это колье – по тому, как оно лежит на шее и ключицах, и замочек там слегка царапал кожу, если его не повернуть…

«Ну да, – подумал Леня, – оказывается, моя клиентка не слишком толстокожа, раз понимает такие вещи…»

– В общем, я проверила бриллианты вот как вы сейчас и убедилась, что это подделка, – продолжала заказчица. – В банковскую ячейку имею доступ только я, никто не мог взять колье оттуда, его могли подменить только дома. В прошлый раз полдня оно лежало у меня в ящике туалетного столика. Сначала я подумала на прислугу, но потом перебрала в голове все детали и поняла… в общем, все это вас не касается. Я хочу, чтобы вы нашли настоящее колье!

– Нет уж, позвольте! – перебил ее Маркиз. – Если вы хотите, чтобы я занялся вашим делом – расскажите мне все! Иначе я не согласен работать, ищите другого… специалиста. Если хотите, могу предложить вам справочник «Желтые страницы», там десятки адресов частных детективных агентств!

Принесли кофе. С необъяснимым злорадством Леня наблюдал, как женщина размешала сахар и отхлебнула кофе. Она тут же сморщилась и закусила губу. Леня едва успел отвести взгляд, чтобы она не заметила его ехидного взора.

Женщина закашлялась, прижала к крупному носу бумажный носовой платок и наконец проговорила:

– Дело в том, что вопрос касается моего мужа, и я очень не хотела бы…

– Нет-нет, – Леня замахал руками, – вас, наверное, ввели в заблуждение! Я не занимаюсь бракоразводными делами! Ни в коем случае! Это не мой профиль!

Леня всегда с сочувствием думал о тех несчастных, которые, официально называясь частными детективами, занимаются слежкой за неверными мужьями и женами, заглядывают в окна спален, чтобы сделать компрометирующие снимки. На его взгляд, трудно придумать более унизительное занятие! Кроме того, он считал это непозволительным вторжением в частную жизнь.

– Вы меня неправильно поняли, – прервала его собеседница, – мне не нужен развод, и во всяком случае мне не нужны доказательства неверности мужа.

Она сделала драматическую паузу, вздохнула и проговорила гораздо тише:

– У меня этих доказательств и без того более чем достаточно. Окружающие, знаете ли, постарались открыть мне глаза. Вопрос заключается совсем в другом. Я хочу, чтобы вы отыскали это колье и вернули его мне. Оно дорого мне как… как семейная реликвия!

«Да, к тому же бриллиантов в этой реликвии не меньше чем на сотню каратов, – подумал Леня, – не говоря уже о старинном золоте и превосходной работе!»

– Причем я хотела бы, чтобы вы проделали все это достаточно деликатно! Чтобы никто ничего не узнал…

Маркиза так и подмывало отказаться от заказа. Все в этом деле ему не нравилось: личность заказчицы, то, что в деле замешаны семейные отношения… Однако у него уже давно не было работы, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Лене казалось, что еще немного – и он утратит профессиональные навыки, а там – полностью выйдет из игры… работа была нужна ему просто для того, чтобы вернуть самоуважение! Она была нужна ему как воздух!

И он, для вида немного поломавшись, согласился вернуть заказчице ее колье или хотя бы выяснить, куда оно делось.

– Но вы знаете, сколько я беру за работу? – уточнил он на всякий случай.

– Деньги не имеют значения! – отмахнулась заказчица. – Для меня главное – вернуть семейную реликвию!

– И еще… я на какое-то время попрошу у вас эту имитацию. Мне нужно показать ее специалисту.

– Делайте с ней все, что пожелаете, – разрешила женщина, – это ведь все равно подделка!

«Подделка-то она подделка, – подумал Леня, – но достаточно качественная. Сразу видно, что над ней поработал первоклассный ювелир!»

После разговора с заказчицей Леня нуждался в консультации специалиста. И он недолго раздумывал, к кому обратиться. Он набрал телефон Ивана Францевича Миллера.

Иван Францевич всю свою сознательную жизнь занимался драгоценными камнями. Изумрудами, рубинами, сапфирами, но в первую очередь, конечно же, бриллиантами. Он знал о них все, что только можно. И то, что нельзя – тем более.

Миллер был ювелиром от бога. Хотя приобрел свою специальность благодаря случайному стечению обстоятельств.

В начале двадцатого века в Петербурге, а затем в Петрограде было удивительно много немцев. Немецкая речь звучала на каждом шагу, немецкие булочные славились качеством выпечки, немецкие мастеровые – трудолюбием и старанием. После Первой мировой войны количество их несколько сократилось, но только в сороковом и особенно сорок первом году всех немцев из Ленинграда отправили в ссылку. Среди прочих был и маленький Ваня Миллер с матерью.

Они оказались в Каракалпакии, где летом от жары трескались камни, а зимой ледяной ветер обжигал кожу на лице. И соленый песок, отвратительный соленый песок, который постоянно скрипел на зубах и попадал всюду – в еду, в воду, в постель…

Мать Ивана – худая и строгая Эльза – не выдержала этой жизни и умерла. Маленького Ваню взял к себе сосед, старый ювелир.

Он-то и научил, мальчика всем премудростям этого древнего и благородного мастерства.

– Здорово, Парфеныч, – проговорил Леня, услышав в трубке низкий хрипловатый голос старика, выполнявшего при ювелире сложные и многообразные функции, от телохранителя до повара и няньки, – хозяин дома?

– Ты, что ли, Леонид? – осведомился Парфеныч и хмыкнул: – Шутишь, да? Знаешь ведь, что он уж сколько лет из дома не выходит!

Иван Францевич действительно много лет не покидал свою квартиру, принимая на дому всех своих немногочисленных клиентов. И клиенты, даже самые важные, мирились с такими правилами, потому что Иван Францевич был один, единственный и неповторимый.

– Иван Францевич, – начал Леня, как только Парфеныч передал телефонную трубку хозяину, – надеюсь, ваше здоровье, как всегда, в абсолютном порядке?

Что мне сделается, Ленечка, – хмыкнул ювелир, – живу я спокойно, волнений избегаю, в еде и питье умерен. Даже пагубное воздействие отвратительного петербургского климата свел до минимума. Так что – спасибо, я здоров. Но ведь вы позвонили мне не только для того, чтобы узнать эти волнующие подробности?

– Нет, конечно, – усмехнулся Маркиз, – Иван Францевич, как обычно, мне нужна ваша консультация!

– Вы ведь знаете, дорогой мой, что я не могу вам отказать! Хотя бы в память нашего общего покойного друга Аскольда… я уж не, говорю о том, что вы мне тоже симпатичны.

Когда-то Миллер дружил с неким Аскольдом, другом и учителем Маркиза, в честь которого Леня дал имя своему коту.

– Так я приеду к вам примерно через час!

– Сделайте одолжение!

Дверь квартиры Ивана Францевича напоминала сейф в солидном банковском хранилище. Массивная, из сплошной стальной плиты, оснащенная специальным сейфовым замком, изготовленным на заказ в известной швейцарской фирме, она должна была отпугнуть любого грабителя. Леня остановился перед глазком телекамеры и нажал на кнопку звонка.

– Вижу, вижу! – раздался из динамика голос Парфеныча.

Негромко загудел электромотор, и дверь медленно открылась.

Телохранитель ювелира окинул Леню пристальным профессиональным взглядом. Никто не знал, сколько Парфенычу лет – может быть, шестьдесят, а может быть, больше семидесяти. Но его грубо вылепленное, изрезанное шрамами и морщинами лицо, длинные, как у гориллы, руки и вся фигура, массивная и мощная, производили на свежего человека неизгладимое впечатление. Вряд ли бы нашелся смельчак, который рискнул вступить с Парфенычем в единоборство.

Кроме того, рядом с телохранителем молча и неподвижно стоял огромный пес – кавказская овчарка по имени Шторм.

– Портфель открой, – потребовал Парфеныч.

– Да вы же меня знаете как облупленного… – начал Леня, но Шторм, не издав ни звука, слегка обнажил огромные желтоватые клыки.

Леня не решился продолжить дискуссию и послушно расстегнул застежки портфеля.

– Проходи, Леонид, – разрешил Парфеныч, ознакомившись с содержимым и закрывая за Маркизом дверь, – хозяин в кабинете, дорогу ты знаешь!

Леня кивнул и под внимательными взглядами телохранителя и его собаки двинулся вперед по длинному полутемному коридору.

На его взгляд, квартира Миллера была чересчур заставлена старой массивной мебелью, чересчур захламлена и совершенно несовременна. Но Иван Францевич и сам был человеком несовременным, так что обстановка вполне ему соответствовала.

Леня вошел в кабинет ювелира, стены которого были увешаны старыми потемневшими от времени картинами и гравюрами в массивных рамах. За широким письменным столом сидел хозяин – старик с благородной сединой и не по возрасту ясными наблюдательными глазами.

– Здравствуйте, Ленечка, – Иван Францевич приветливо улыбнулся и указал гостю на глубокое удобное кресло. – Может быть, рюмку коньяка? Или попросить Парфеныча сварить кофе? Он его, между прочим, отменно варит!

– Таланты вашего адъютанта неисчислимы! – усмехнулся Леня, удобно устраиваясь в кресле и пристраивая на коленях портфель. – Не удивлюсь, если долгими зимними вечерами он пишет маслом портреты или играет на клавесине!

– Чего нет, того нет! Ну так как насчет коньяка или кофе?

– Спасибо, может быть, позднее! – поблагодарил Леня.

– Тогда перейдем к делу. Что там у вас? Доставайте.

– Иногда мне кажется, что вы видите сквозь стены! И людей видите насквозь!

– Но это же ясно! Вы просили о консультации и так бережно держите свой портфель…

– Вы правы, – Леня открыл портфель, достал из него бархатный футляр и положил его перед ювелиром. – Вам знакома эта вещь?

Иван Францевич открыл футляр, склонил голову на бок и внимательно осмотрел колье.

– Допустим, знакома, – ответил он после небольшой паузы. – Только это, как вы понимаете, имитация, а я видел оригинал. А в чем, собственно, дело?

– Я в вас не сомневался, – кивнул Маркиз, – ни одно сколько-нибудь интересное ювелирное изделие в нашем городе не пройдет мимо этого кабинета… а теперь… я, конечно, знаю, что конфиденциальность – первая заповедь вашей профессии, но все же… не могли бы вы сказать мне, кто показывал вам это колье?

– Ну, Леня, вы же сами все понимаете! – ювелир поморщился. – Вы же знаете, как бережно мы относимся к секретам наших клиентов! Кто из них захочет, чтобы стали известны его маленькие тайны? Это даже как-то некрасиво! Вот вы, например, разве называете посторонним людям своих заказчиков?

Вот как раз одному из моих заказчиков и понадобилась эта информация, – признался Леня. – Причем вопрос достаточно серьезный… пропал тот самый оригинал, который вы видели, и подозрения падают на мужа… Иван Францевич, мы с вами давно знакомы, и я редко обращался к вам с просьбами! Скажите хотя бы – это мужчина?

– Нет, – ювелир помотал головой. – На мужа, вы говорите? Ах она мошенница…

– Она? Значит, это была женщина?

– Да… обычная история, знаете ли! Владелица колье хотела иметь копию, чтобы носить ее на людях и не рисковать оригиналом, который хранила в банковском сейфе. Я объяснил ей, что не занимаюсь имитациями, работаю только с настоящими камнями, и посоветовал обратиться к Толе Липскому. Вы его наверняка знаете, способный молодой человек…

– Владелица, говорите? – переспросил Маркиз. – Это была приземистая широколицая брюнетка лет тридцати?

– Насчет цвета волос не поручусь, – отозвался ювелир, – она могла их перекрасить, да и вообще надеть парик. Цвет волос для женщины – величина переменная. Но вот насчет всего остального… все как раз наоборот. Женщина была высокая, стройная, я бы даже сказал – чересчур худая, но сейчас это модно…

– Вот как! – Леня откинулся на спинку кресла. – Значит, у мужа была сообщница!

Что вы говорите? – Иван Францевич развел руками. – Значит, это было не ее колье? То-то она так нервничала! Это тогда еще показалось мне подозрительным! Все-таки ювелир – это не стоматолог, визит к нему обычно не доставляет ничего кроме удовольствия!

– Нервничала, говорите? – переспросил Леня. – А в чем это выражалось?

– Ну, всегда ясно, когда человек спокоен, уверен в себе и когда он нервничает! Это проявляется в сотне мелких деталей – в том, как он разговаривает, как держится, как смотрит… жесты, реплики… кстати, о жестах… она постоянно заламывала пальцы! Знаете, это не характерно для молодой женщины! Длинные тонкие пальцы… согласитесь, очень неприятная привычка!

– Заламывала пальцы? – задумчиво повторил Леня. – Действительно странная привычка. И довольно неприятная… Ну что же, Иван Францевич, спасибо, вы мне очень помогли!

– Сомневаюсь, – ювелир пожал плечами, – но больше ничего действительно не помню. Может быть, вам стоит поговорить с Толей Липским? Наверное, он больше запомнил…

– А что, это вариант… – согласился Маркиз. – Где он живет?

– Записывайте, – и Иван Францевич продиктовал Лене адрес.

– А теперь, – Маркиз убрал блокнот в портфель, – Иван Францевич, ну расскажите что-нибудь про это колье! Откуда оно взялось? Вы ведь все знаете! Хозяйка колье сказала, что это фамильная вещь их семьи, но я не поверил.

– Хм… – ювелир подевал губами, – ну, если она так сказала, стало быть, она должна происходить из семьи князей Щербатовых, в чем я лично сомневаюсь.

«А я так не сомневаюсь, – подумал Леня, – какие там князья…»

– Колье изготовлено в начале восемнадцатого века в Германии придворным ювелиром герцога Висбаденского, – заговорил старик, – в конце столетия князь Щербатов купил его у обедневшего немецкого дворянина в качестве свадебного подарка своей невестке. Колье очень ценное, бриллианты индийские. Так оно и находилось в семье Щербатовых до начала двадцатого века. А потом, сами понимаете, пропало из вида. Всплыло относительно недавно. Когда молодая женщина принесла его мне, я, конечно, сразу его узнал. И очень удивился. Сверился с каталогом – ба! Оно, колье князей Щербатовых! Я не мог отказать себе в удовольствии проделать маленькое расследование – для себя.

Маркиз тут же подумал, что старик – хитрая бестия и очень много знает. Впрочем, в этом он никогда не сомневался.

– Я, как вы знаете, давно уже не выхожу из дома, – продолжал Иван Францевич, – так что не бываю на светских раутах и приемах. И вот знакомые ювелиры рассказали, что колье носит некая дама, которая всем говорит, что это – фамильная драгоценность, и что дама эта – дочь господина Нехорошева. Вам известно, кто это такой?

– Слышал краем уха, – признался Маркиз, – знаю, что человек очень влиятельный… но не более того. Ничего конкретного мне о нем неизвестно…

И не только вам, – усмехнулся старик, – Нехорошев – личность загадочная, а влияние у него такое, что дух захватывает! К нему прислушиваются в самых верхах, – Иван Францевич выразительно поднял глаза к потолку. – И его слово не только в нашем городе, но и в Москве очень много значит. Я уж не говорю про его подпись. Но это – сейчас, а дедушка этого влиятельного господина был чекистом. Не очень крупным, но во времена военного коммунизма участвовал в обысках и конфискациях. То, что тогда называлось «красный террор». Среди тогдашних чекистов попадались самые разные люди: и с чистыми руками, и с не очень чистыми. И даже с такими грязными, что за пятьдесят лет безгрешной жизни не отмоешь. Во всяком случае, очень многие фамильные ценности представителей дворянства и буржуазии в те лихие времена поменяли своих хозяев и осели в закромах господ в кожанках. Как говорится, кто был ничем, тот станет всем. Так что именно в то время колье князей Щербатовых поменяло хозяев и стало «фамильной ценностью» семейства Нехорошевых.

Иван Францевич откинулся на спинку стула и посмотрел в глаза Маркизу долгим внимательным взглядом.

– Вот такая занимательная история, – закончил он свой рассказ.

Капитан Ананасов выдвинул нижний ящик стола. Там находилась бутылка с напитком ядовито-зеленого цвета с устрашающим названием «Тархун». Ананасов отвинтил крышечку и сделал большой глоток. Едкая жидкость влилась в измученный желудок капитана, и, как ни странно, ему стало немного легче.

– Введите, – крикнул он в сторону двери.

– Кого? – удивленно спросил замерший возле двери сержант.

– Как – кого? – переспросил капитан. – Этого… подследственного. В смысле подозреваемого.

– Да вот же он! – сержант показал на унылого мужчину, скрючившегося на стуле перед письменным столом капитана.

– И правда… – капитан встряхнул головой и сконцентрировал взгляд на подследственном. – Он, понимаешь, так тихо сидит, что я и не заметил… фамилия!

– Моя? – переспросил тот, вздрогнув от неожиданности.

– Свою я вроде знаю, – не совсем уверенно проговорил Ананасов.

– Ветров. Игорь Андреевич.

– Что же вы, Игорь Андреевич, натворили? – произнес Ананасов, листая папку с делом и мучительно вспоминая, где он видел это унылое вытянутое лицо.

– Я?

– Ну, не я же… если бы я натворил, то я бы и сидел по ту сторону стола, а вы, Игорь Андреевич, были бы на моем месте.

– Но я тоже ничего не натворил! – заспешил Игорь. – Это ошибка! Это чудовищное стечение обстоятельств!

– Все так говорят! – пробормотал Ананасов, и наконец «Тархун» сделал свое дело. Точнее, капитан нашел нужную страницу, и все сразу встало на свои места. Капитан вспомнил, откуда он знает этого унылого типа. Он вспомнил многочасовую засаду, стремительную погоню и героическое задержание в круглосуточном магазине. Задержание, сопряженное с нешуточным риском для жизни и здоровья самого Ананасова и его напарника, поскольку присутствовавшая при этом задержании старушенция вмешалась в самый неподходящий момент, а вооружена она была палкой…

– Как же вы, Игорь Андреевич, утверждаете, что ничего не натворили, когда в материалах дела четко сказано, что вы убили собственную жену? Причем, как здесь отмечено, с особой жестокостью? Пятнадцатью ударами ножа?

– Нет! Я не убивал Анну! – горячо воскликнул Ветров. – Почему вы мне не верите?

– Нехорошо, Игорь Андреевич, нехорошо! – укоризненно проговорил Ананасов, причем неясно было, что он имеет в виду: то ли нехорошо убивать жену пятнадцатью ударами, то ли нехорошо возражать следственным органам. – Нехорошо! Кстати, Игорь Андреевич, сообщите следствию – куда вы дели орудие преступления?

– Ка… какое орудие? – испуганно переспросил Ветров.

– Нож! – сообщил ему Ананасов. – Широкий цельнометаллический нож английского производства!