Прыжок в конфликт. Правдивая история Дональдсон Стивен

Глава 8

Неожиданно он понял, что его влечение к ее плоти необъяснимым образом ослабло. Так или иначе, но воспоминания о соседях по комнате в исправительной школе заставили его крепко задуматься о опасностях его теперешнего положения. Слишком уж многим он рисковал. Допуская, что забавы с Морн и вправду доставляли ему так много удовольствия, как он сказал, все равно они не стоили того, чтобы понапрасну рисковать собой, оставаясь в стационарном укрытии, безо всякого ремонта. В настоящее время он не мог достаточно полно оценить объем повреждений, которые получил его корабль. Сам по себе имеющийся износ металлических частей плюс последствия столкновения с астероидом могли дать непредсказуемый эффект. В отсеках «Красотки», имеющих слабину в разных местах, могли неожиданно открыться течи, если не сквозные трещины. Кроме того, Морн была его: он мог обладать ею в любое время. Следовательно, оставаться там, где он был, рискуя собой и ничего при этом не приобретая, было просто глупо.

Пока она принимала свой бесконечный душ, пытаясь, как он злобно предположил, смыть с себя следы его прикосновений, он начал шаг за шагом возвращать к жизни некоторые системы «Красотки».

Первым делом, из соображений собственной безопасности, он ввел в компьютер новую серию паролей и кодов личного доступа, ограничивая область возможных действий Морн в будущем, когда она получит доступ к консоли управления. Кроме того, он организовал охранную сигнализацию на случай, если девушка будет пытаться проникнуть в запретные области корабля. Покончив с этим, Ангус занялся проверкой скана и вьюеров.

Проверка подтвердила его предположения: «Смертельная Красотка» ослепла там, где были разбиты ее антенны и наружные датчики. Это означало, что в полете ему придется вращать корабль вокруг продольной оси для того, чтобы перемещение работающих сканеров и вьюеров компенсировало отсутствие вышедших из строя. Возникшая проблема вдвое усложняла жизнь: пилотирование корабля в таком состоянии требовало от пилота особой ловкости, а обработка входной информации требовала дополнительного анализа. Но при этом одно преимущество все-таки было. Морн Хайланд не сможет свободно передвигаться по вращающемуся кораблю, она будет вынуждена сидеть пристегнутой в своем кресле. Хотя бы об этом беспокоиться не придется.

Когда на дисплее замигал крошечный тревожный огонек, он как раз собирался звать Морн для того чтобы начать первый урок.

Сердце Ангуса сделало перебой. Инстинктивное состояние боевой тревоги колючей волной пронеслось по его телу, такое же, как бывало при нападениях на «Красотку». Но никакого нападения не было, конечно, он знал это, знал это, но все равно, когда он начал вводить в компьютер команду, опознавая источник тревожного сигнала, его руки тряслись.

Медблок.

Морн Хайланд не была новичком. Ее отлично натаскали в Академии. В течение тех считанных секунд, которые ушли у него на идентификацию источника тревоги, она успела перепрограммировать компьютер медблока.

Команды, введенные Морн, высветились на экране консоли управления. Она дала медблоку приказ сделать ей укол смертельной дозы болеутоляющего наркотика.

Морн.

Ангус Фермопил был трусом: лучше и быстрее всего он действовал именно тогда, когда им овладевал страх. Даже особенно не раздумывая об этом, не имея на это времени, он отказался от блокировки действий медблока со своей консоли – это было слишком медленно. Слишком много уровней требовалось пройти, укол мог быть сделан прежде, чем он закончит эту процедуру. Когда-то давно он стер из памяти медблока предохранительную программу. Эта программа следила за состоянием пациентов и пресекала действия медблока в том случае, если возникала угроза жизни людей. Однако, так как скальпели и наркотики были необходимым и очень удобным средством для ликвидации случайных и нежелательных членов экипажа, Ангус, немного поработав с компьютером, усовершенствовал его программное обеспечение необходимым образом.

Используя преимущества слабой гравитации, он пробкой вылетел из кресла пилота, мощным толчком придав своему телу поступательное движение в сторону медблока.

Одновременно он нащупал в кармане пульт шизо-имплантата.

В течение последних дней ему довелось вволю попрактиковаться с имплантатом, поэтому определить нужную кнопку на ощупь не составило для него особого труда. Менее чем через три секунды после того, как он нашел источник тревожного сигнала и понял опасность, нажатие кнопки на пульте шизо-имплантата парализовало тело Морн.

Но этого было мало. Она перехитрила его. Перед тем, как ее программа начала управлять компьютером, Морн легла на хирургическое ложе и закрепилась ремнями. То, что она была сейчас так же безжизненна, как отсоединенный участок электронной схемы, не могло уберечь ее от щупальца кибернетического зонда, выдвинувшегося со стороны рабочей панели медблока и нацелившего иглу прямо в вену на шее Морн.

Быстрый, как страх, Ангус метнулся от двери к хирургическому ложу, поймал зонд на полпути, ухватил двумя пальцами иглу и торопливо и не очень аккуратно отломил ее.

Зонд остановился. На рабочей панели медблока замигал красный аварийный сигнал.

Но Ангус не обратил на него внимания. Забыв о том, что Морн парализована, он схватил ее за плечи и встряхнул:

– Что с тобой? В чем дело? – грубо орал он в ее равнодушное лицо. – Ты сошла с ума?

То, что она никак не реагировала на его вопросы, сделало его желание ударить ее невыносимым. Но он взял себя в руки и отпустил ее. На плече Морн его рука оставила небольшое пятно крови.

– О, черт!

Он рывком поднял руку к глазам и осмотрел ее.

Ломая иглу, он сильно процарапал себе палец.

Ему показалось, что он видит, как прозрачная жидкость разносится кровью прочь от ранки по всему телу.

О, черт. Наркотический препарат представлял собой чистую жидкость, без цвета, вкуса и запаха, напрямую действовавшую на нервную систему и при повышенной концентрации способную убить человека даже небольшой дозой.

С огромным трудом Ангус подавил в себе безумное желание засунуть палец в рот и отсосать яд из ранки.

Он знал, что ему следует делать. Ситуация могла быть взята под контроль.

Быстрыми и резкими движениями он отвязал Морн от ложа. Не обращая внимания на ее состояние, он спихнул девушку на пол и забрался на ее место. После этого повернулся к панели управления медблока и ввел в компьютер последовательность команд.

Экстремальная ситуация.

Отмена инъекции болеутоляющего наркотика.

Замена иглы и ликвидация аварии.

Терапия наркотического отравления.

Источник отравления: правая рука.

Стараясь не торопиться и не шевелиться, чтобы не способствовать ускорению распространения наркотика по телу, он лег на спину, закатал рукав комбинезона и приготовил правую руку для зонда.

С механической точностью зонд очистил ранку и залил заживляющим раствором. Установив новую иглу, механическая рука сделала ему инъекцию, как было сказано на дисплее, дозы необходимого наркоблокатора, который должен был вывести наркотик из тела вместе со шлаками и воспрепятствовать его усвоению.

Кроме того, инъекция содержала в себе успокоительное средство, так как компьютер отметил у Ангуса чрезмерное учащение ритма дыхания и сердцебиения.

Вся процедура заняла не более минуты. Ощущая небольшое головокружение и легкую лихорадку, Ангус сел и посмотрел на неловко раскинувшуюся на полу фигуру Морн.

Она успела надеть комбинезон. Даже решившись убить себя, она сначала оделась. Возможно, она не могла больше переносить вид своего тела – физической оболочки, принесшей заключенному внутри нее духу столько горя. Несмотря на забавную позу, которую заняло ее тело из-за слабой гравитации, и спешку, она показалась ему такой желанной, мучительно привлекательной и потерянной, какой не была никогда.

Успокоительное средство подействовало на него очень странно. Ощущение сверхъестественной благодати снизошло на него. Он достал из кармана пульт и освободил ее.

Судорога прошла по ее телу, лицо дернулось, глаза распахнулись. Несколько секунд она не могла собраться с мыслями и сообразить, что произошло. Затем она ощутила на себе взгляд Ангуса, и лицо ее отразило отчаяние.

– Вставай, – сказал он грубо, но беззлобно.

Она напряглась, но осталась на месте, как будто то, что она поняла, потрясло ее и лишило способности двигаться. Постепенно, однако, ее спазм прошел. Она пошевелила руками, встала на колени и, наконец, поднялась перед ним во весь рост. Но взгляд она по-прежнему прятала, избегая смотреть ему в глаза.

Мысленно он представил себе, как ударит ее. Он видел, как тяжело поднимается его рука, ощущал сотрясение своего тела от удара кулака о ее лицо. Она заслужила это. Но он не ударил ее. В душе Ангуса царила благодать.

Может быть, он был растроган отчаянием Морн, толкнувшим ее к самоубийству.

– Ты мне нужна живая, – негромко сказал он. – Если ты еще хоть раз попробуешь сделать это, то я устрою тебе такую жизнь, что все то, что было раньше, покажется тебе безобидной романтикой. Не думай, что хуже того, что было, быть ничего уже не может. Может, и даже очень. Стоит мне только захотеть, и я отвезу тебя на ближайшую станцию контрабандистов, продам там тебя в шлюхи, чтобы ты могла познакомиться со всеми сифилитиками всего этого чертова Пояса.

Сказав это, он спрыгнул с ложа на пол. Великодушно сменив гнев на милость и как будто бы простив ее, он сказал:

– Пошли. Я хочу, чтобы ты начала отрабатывать свой хлеб.

После этого он повернулся и зашагал по коридору в сторону командного модуля «Красотки».

Он все еще не мог взять в толк, почему он так и не ударил ее. Может быть, это было следствие действия успокоительного. А может быть потому, что считал, будто отчаяние и безнадежность положения девушки вскоре смогут заставить ее полюбить его.

Глава 9

Ангус и в самом деле собирался посетить ближайшую станцию контрабандистов вместе с Морн. Но при этом он готов был кастрировать любого, кто попытался бы прикоснуться к ней хоть пальцем. Вскоре он понял, что подобная приятная возможность ему не представится.

Действительное состояние дел открылось ему двумя днями позже, как раз тогда, когда Морн занималась прогревом систем «Красотки» и подготовкой ее двигателей к отлету из их убежища. Морн оказалась отличной ученицей и схватывала все буквально на лету, гораздо быстрее, чем он ожидал. Самым главным было то, что она научилась подчиняться ему, подчиняться так, что у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что командование «Красоткой» по-прежнему полностью находится в его руках.

Она стала покорной, сдержанной в своих эмоциях и высказываниях.

По всей видимости, невыносимость его притязаний лишили ее сил сопротивляться ему. Но в то же время она стала выглядеть более уверенной и спокойной благодаря тому, что у нее появилось работа по кораблю и обслуживанию оборудования. Она была благодарна ему за предоставленную возможность занять себя чем-то и отвлечься, исполняла приказы мгновенно и точно, просто излучала исполнительность и произвела этим впечатление на Ангуса. Быстрота, аккуратность и компетентность девушки укрепили его доверие к ней настолько, что он отключил ряд гидроусилителей и обводов, переведя контроль за этими несколькими вторичными системами корабля на ее консоль управления.

Как только он сделал это, то сразу же пожалел об этом. Небольшая и остроумная программа, однако, позволила ему организовать параллельную систему управления имплантатом со своей консоли, после чего стало возможно манипулировать девушкой, не опуская руку в карман, что могло оказаться затруднительным в полете при вращении корабля и большой перегрузке.

Став после этого еще более благодушным, он практически прекратил следить за ее действиями, предоставив ей возможность заниматься подготовкой «Смертельной Красотки» к отлету самостоятельно. Озадачив таким образом свой экипаж, Ангус некоторое время внимательно изучал состояние своих финансов.

После этого он еще некоторое время крыл себя последними словами, но поскольку не желал вводить в курс дела Морн, то делал это молча, про себя.

Лететь туда, куда он собирался, он не мог по причине отсутствия у него достаточного количества денег. Независимо от того как хорошо эти люди его знали, а может быть, как раз поэтому, они не стали бы делать ему никаких скидок. Взаимообратная торговля с Ангусом – скупка награбленного с одной стороны и приобретение необходимого оборудования и прочего с другой – приносила хозяевам станции в Диком космосе немалый доход, но тем не менее не могла вдохновить их на открытие ему кредита.

Если он не мог заплатить за ремонт «Красотки» вперед наличными, то ни о каком ремонте не могло быть и речи. Если бы он попытался их обмануть, то расплата была бы скора и жестока: смерть или хуже того – потеря собственного корабля.

Естественно, цены на ремонтные работы на Альфа-Дельте были намного ниже. Тем более, некоторые люди там могли бы устроить ему кредит. Но пойти на это он все равно не мог. Начав ремонт в ангарах Станции, он должен был бы предоставить мастерам возможность разделить с ним секреты «Красотки». А в том, что они после этого не будут держать язык за зубами, сомнений не было. Они немедленно начнут болтать, слухи дойдут до службы безопасности, в результате чего он может уже и не отчалить от доков Станции.

Он не сможет отремонтировать «Красотку» до тех пор пока не раздобудет еще денег.

Посмаковав свое положение в течение некоторого времени, он ощутил себя загнанным в угол и готовым на убийство – чувство, знакомое и привычное по старым временам, ослабшее несколько в последние дни. Ободрившись таким образом, он повернулся к Морн и рявкнул ей в самое ухо:

– Полный останов!

Ему понравилась ее реакция, и он с удовольствием, как палач за молоденькой жертвой, следил за ней в течение двух-трех минут. Девушка повиновалась очень быстро и без колебаний, прекратила прогрев, перевела двигатели «Красотки» в режим охлаждения и отключила большую часть систем. Только после этого она посмела повернуться и виновато посмотреть в его сторону.

– Прошу прощения, – осторожно сказала она. – Вероятно, я где-то ошиблась?

Не смотря на бушующую в нем злость, подобная неприкрытая самокритичность девушки польстила ему. Немного поворчав, он успокоил ее. Затем неожиданно, стараясь застать ее врасплох и выбить правду, он спросил:

– Как много людей на Станции знали о том, что вы сели мне на хвост?

По некоторым причинам ему не хотелось прибегать к помощи имплантата, хотя это устройство заставило бы рассказать Морн правду наверняка.

Он застал ее врасплох, и она испугалась, это было видно. Прежде чем она начала говорить, ее лицо напряглось, по всей видимости она обдумывала различные варианты ответов. Тени их, одна за другой, проносились в ее глазах.

– Мы не следили за тобой, если ты это имеешь в виду.

– Но вы нашли меня, так ведь? – продолжал давить Ангус. При этом он с испугом ощутил, что готов поверить всему, что она скажет. – Только не говори мне, будто вы присматривали за этими богом забытыми старателями. Блядский капитан Дэвис Хайланд знал мое имя. Выходит, вы подготовились ко встрече со мной?

– Да.

Она говорила медленно, как будто воспоминания из этого отрезка прошлого давались ей с трудом.

– Можно сказать и так. Но когда мы улетали с Земли, мы ничего о тебе не знали. Я имею в виду, о тебе лично. Твое имя нам дали в Дельта-секторе. В числе других, в списке подозреваемых в криминальных наклонностях людей и кораблей, на которые стоит обратить особое внимание. Но там не знали, что мы из полиции Объединенных Компаний. Это была стандартная процедура – подобные списки предоставлялись всем желающим, имеющим определенные официальные бумаги. Кроме того, там очень много говорили о тебе. Ходили слухи и прочее. Мы сопоставили все это с тем фактом, что ты вышел из доков вскоре после нашего прибытия. Создавалось впечатление, что ты знаешь о том, кто мы такие. Поэтому мы заинтересовались тобой. Очень заинтересовались. Откуда ты узнал, кто мы были на самом деле? – Но мы не собирались отправляться в рейд именно за тобой. У нас был обычный патрульный поход, ничего заранее спланированного. Мы искали пиратов. Джамперов. Контрабандистов. И совершенно случайно наткнулись на тебя.

Возвращение в прошлое причинило ей боль: ей снова пришлось пройти сквозь ужас случившегося. Похоже было на то, что она говорит правду.

– Просто случайно, – криво усмехнулся он. – Не пытайся водить меня за нос, сука. Я находился в давно заброшенной и выработанной части Пояса. Единственно, кого там можно было охранять, это мусорщиков. Вроде тех старателей. Но вы не патрулируете места вроде этих. Обычно вы сидите где-нибудь поближе к деньгам.

И снова отражение внутреннего ужаса и работы мысли пронеслось по ее лицу. Она уничтожила всю свою семью.

– Ты упускаешь одну вещь. Мы работали под маской, выдавая себя за новую группу старателей. И, разыгрывая эту карту до конца и стараясь заманить кого-нибудь за собой, необходимо было сделать что-то для всех неожиданное, то, что удивило бы здешних знатоков Пояса.

В этом и состояла наша основная задача. Спровоцировать кого-нибудь и увлечь его за собой.

Так что некоторым образом мы действительно шли за тобой. Учитывая даже то, что мы действовали под прикрытием, во время патрульных рейдов «Повелителя» часто практиковалось появление в тех местах, где его совсем не ждали. Для того, чтобы немного встряхнуть людей. И то, как ты поспешил убраться из дока при появлении «Повелителя», говорило о том, что ты как раз подходишь для такой встряски. Но мы не знали, где тебя искать, и поэтому решили продвигаться последовательно, начав с ближайшей к нам заброшенной части Пояса, просто для того, чтобы познакомиться с обстановкой. К тому же, это место отлично подходило для укрытия, и ты вполне мог сидеть именно там.

Так что происшедшее можно назвать преднамеренной случайностью. Это произошло потому, что мы действовали так, чтобы это произошло. Мы искали тебя. Но при этом не совершали никаких нестандартных действий.

Голос девушки утратил всякую окраску и выражение, она изо всех сил сдерживала подступающую к горлу боль.

– И до тех пор, пока ты не расстрелял старателей, мы допускали возможность того, что ты чист.

– Хорошо. Отлично.

Глаза Ангуса горели желтым огнем, он был переполнен злобой и яростью, но продолжал сидеть спокойно, не звал Морн к себе и не нажимал кнопок на пульте имплантата.

– Если бы вы, ублюдки, оставили меня в покое, ничего бы не случилось. Но ты не ответила на мой вопрос. Кому на Станции ты говорила про это? Кто знал о том чем вы занимаетесь?

Секунду или две она молчала, глядя на консоль прямо перед собой. Затем коротко вздохнула.

– Никто. Мы были под маской, и для этого были причины. Отправляясь с Земли в рейд, мы не знали, кому здесь можно доверять. И поэтому никому ничего не сказали. Мы занимались своими делами и помалкивали.

Во время последнего рейда па… капитан Хайланд узнал, что кто-то, работающий в Центре Станции, начал продавать информацию полудюжине пиратов. Поэтому, решили мы, будет лучше, если никто ничего не будет знать.

Ангус поверил ей. В действительности единственным, что делало его таким подозрительным, было неудержимое желание верить Морн, для чего ему хотелось снова и снова ее допрашивать. Фактически, все его дальнейшие действия зависели от того, что она скажет. В данный момент он не мог думать ни о чем другом, так как был в тупике. Он не мог вести «Красотку» на дело. Без ремонта, рано или поздно, его корабль его погубит. Но если Морн говорит правду…

Если она говорит правду, то это многое меняет. На этом можно сыграть. Это может оказаться самой рискованной его проделкой за последние годы, но он должен попробовать сыграть на этом.

Но только если она говорит правду. И если он сможет удерживать ее под контролем.

Если он сможет разбить ее дух на множество маленьких кусков.

Он решительно поднялся из кресла.

– Пошли.

Не обращая внимания на непроизвольную гримасу отвращения и боли, исказившую ее черты, он направился в сторону медблока.

– Ты умеешь хранить секреты, если это нужно для копов. Посмотрим, сможешь ли ты сделать то же самое для меня.

В медблоке он вытянул из нее всю информацию, которая была ему нужна, неотрывно изучая выражение ее лица сверлящим насквозь взглядом, и после этого раздвинул ей ноги и вошел в нее в конвульсивном порыве надежды и страха. Настойчиво и жадно он искал в ней хоть малейший намек на появление чувства к нему, возможно, любви, – означающего, что она становится зависимой от своей безнадежности.

Глава 10

Он всеми силами старался, чтобы это произошло, и верил в то, что это возможно. Странно, но чем дольше он жил с ней, тем больше он к ней привязывался. Однако при этом его безопасность зависела от нее: по настоящему в безопасности он мог быть только тогда, когда убьет ее и избавится от ее тела. Но эта возможность была им отвергнута навсегда. Теперь убийство Морн для него было равносильно уничтожению «Красотки». И ошибочных шагов он позволить себе не мог. Он должен сломать ее и быть уверенным в достигнутом результате. Повредить ее душу настолько, чтобы оставшемуся можно было доверять.

И так как он постоянно испытывал страх, то возможность ошибки была невелика.

В конце концов он преуспел в своем стремлении. Кроме того, другого выхода у нее все равно не было. Он стал ее миром, и наружным и внутренним, всем, что она видела и ощущала. Он знал, к чему приводит подобная обработка, он и сам не раз испытывал такое на себе. Его власть над ее физическим бытием, так же, как и над бытием духовным, была абсолютна. Нажатием кнопки он мог превратить ее сознание в клубок животной боли. Когда же она удовлетворяла его, он поощрял ее, но не ощущением удовольствия – по некоторым причинам он не желал видеть выражение удовольствия на ее лице, – но облегчением мук, сном, возможностью самостоятельно управлять движениями своего тела, занять себя тем, чем она хотела.

Шаг за шагом он низвел ее до состояния ребенка: зависимого, постоянно ждущего поощрения. Он приучал ее к мысли о том, что ее жизнь целиком связана с его жизнью и любая его неприятность поразит и ее, и поразит сильнее, чем его. Он играл на ее причудливой этике полицейского, которую она выдумала для себя, поступая в Академию. Снова и снова он вдалбливал ей, что она заслужила то, что с ней происходит. Она уничтожила свою семью, разве не так? Она предала их всех. И это даже не было сознательным актом. Это было хуже: она поступила так потому, что такова была ее природа, врожденное повреждение мозга, сделавшее ее предрасположенной к прыжковой болезни.

Переходя от одной уловки к другой, он старался лишить ее способности думать в выражениях, отличных от тех, которые внушил ей он.

Он постоянно следил за результатами своего труда, изучая их с интуитивной предубежденностью труса. Он видел, как ее глаза наполняются тьмой, постепенно расслабляется тело, изменяется манера движений, они становятся неуверенными, болезненными.

Он начал ощущать ее ответную реакцию, стремление удовлетворить его, загоняя при этом внутрь отвращение к самой себе. Когда она спала, он слушал ее стоны и призывы о помощи, которая не придет никогда.

Но наконец даже его подозрительная натура поверила в то, что душа девушки исковеркана достаточно для того, чтобы рискнуть и сделать то, что он собирался сделать.

По-прежнему сохраняя осторожность, он подготовил сеть систем защит и блокировок на случай диверсии с ее стороны.

И только после этого решился поднять свой корабль из укрытия, имея на борту в качестве экипажа полицейского Объединенных Компаний.

Шесть дней спустя «Смертельная Красотка» появилась в подконтрольном пространстве Альфа-Дельты и запросила разрешение на вход в доки.

Поначалу все шло гладко и без вопросов. В тот момент никто еще не знал о том, что «Повелителя Звезд» больше нет. «Красотке» было выдано разрешение на вход и велено было дожидаться обычной официальной инспекции.

Инспекторы осмотрели судно Ангуса Фермопила и сочли его находящимся в полном порядке с точки зрения законности. Однако даже если бы вся Инспекция поголовно была пьяна или накачана наркотиками, она все равно не могла не обратить внимания на то обстоятельство, что Ангус покинул Станцию, заявив о себе как о единственном лице, находящемся на борту «Красотки». Возвратившись, он представил в качестве экипажа женщину.

Но инспекторы не стали требовать от Ангуса немедленных объяснений по этому поводу, так как не хотели выставлять себя дураками. Вместо этого они тщательно записали имя Морн и ввели его в компьютер Станции.

После этого ситуация запуталась совершенно.

«Красотка» была посажена на карантин и через нее прошествовал целый парад инспекций, задавая вопросы, выпуская директивы и отдавая распоряжения. Череда инспекторов повышалась в ранге, в соответствии с ростом проблемы, и при этом их вопросы и директивы становились все более агрессивными и личными. В фокусе всего этого находилась Морн Хайланд.

Что случилось с «Повелителем Звезд»?

Почему вы уцелели?

Почему вы оказались на его корабле?

К своему глубокому сожалению, авторитетные органы обнаружили себя в тупиковом положении. Центр Станции был удручен, более того, обеспокоен ситуацией с «Повелителем Звезд». Службе безопасности ужасно хотелось наложить свою лапу на Ангуса. Но опереться им было не на что, точные сведения о судьбе «Повелителя» отсутствовали, в их распоряжении имелись только предположения. Отвечать на вопросы Морн отказывалась. Она была полицейским – но все равно отказывалась.

Время от времени совершались попытки добраться до бортового журнала «Красотки». Ангус отклонял все такие попытки, требуя законных оснований – предъявления состава преступления.

Время от времени инстанции инспекторов пытались забрать у него Морн. И каждый раз она предъявляла свой полицейский ид-значок и отвергала любые правовые органы. Кроме того, она вообще отказывалась говорить, своим молчанием и авторитетом полиции Объединенных Компаний прикрывая Ангуса.

Наиболее догадливые служащие администрации Станции обратили внимание на то, сколько боли было в глазах Морн, неизменно стоящей позади Ангуса. Для полицейского она казалась странно уязвимой, почти испуганной. Повстречав Морн в коридорах Дельсека, ее можно было бы принять за бродяжку или опустившуюся женщину. Имей официальные лица хоть каплю доброты, они могли бы попытаться помочь ей.

Но сделать что-либо было не в их силах. Ид-значок Морн ставил ее выше присутствующих на Станции следственных органов. И Ангус твердо стоял на пути к ней, как скала, держа руку в кармане, сверкая на всех приближающихся к нему глазами и умело отбивая нападки.

Что произошло с «Повелителем Звезд»?

– Взорвался, – ответил он за Морн. – Без видимых причин. Похоже на саботаж. Мы можем дать вам координаты, если вы хотите исследовать останки.

Почему уцелела она?

– Счастливая случайность. Отсек, в котором находилась она – вспомогательный мостик, – выдержал взрыв. Но если бы я не спас ее, она, наверное, сейчас была бы мертва.

Ангус видел ужасный огонек ненависти, разгорающийся в глазах Морн, но надеялся, что имплантат удержит ее от неуместных высказываний. Пользуясь ее молчанием и ее ид-значком, он вовсю пудрил инспекторам мозги.

Как получилось, что вы оказались с ним? Он известный пират. Мы знаем это, просто не имеем достаточно улик. Вы сотрудник полиции Объединенных Компаний. Чем он удерживает вас? Неужели вы думаете, что мы верим в то, что он говорит?

– Мне плевать, верите вы мне или нет, – смеялся над ними Ангус. – Я сказал свое слово. «Повелитель Звезд» взорвался. На нем был саботажник. То же самое могло случиться и здесь. До того, как этот корабль покинул Альфа-Дельта станцию.

Морн тупо кивнула. Ангус обвел присутствующих горящими глазами, продолжая держать руку в кармане.

– Она не знает, кому может доверять, но на все сто уверена, что вам она доверять не может.

Инспекторы спрашивали и приказывали, но так и не сумели заставить Морн открыть рот.

Единственный вопрос, ответ на который они хотели получить от Ангуса, звучал так: «Что произошло с вашим кораблем? Впечатление такое, будто вы поучаствовали в сражении?»

– Посмотрите внимательнее. Используйте скан. Следы на корпусе моего корабля оставлены не лучевым огнем. Я столкнулся с астероидом.

Неужели? Такой опытный капитан, как вы? Это, должно быть, был очень юркий астероид.

– Я находился внутри Пояса. И вел «Красотку» в одиночку. И немного просчитался. Разве это преступление?

Инспекторы не были настроены сдаваться. Они попробовали устроить Ангусу ловушку.

«Повелитель Звезд» гнался за вами. И вы потерпели аварию, стараясь избежать преследования? Это так?

– Нет.

Почему же тогда так получилось, что именно вы первым подоспели к нему на выручку? Причем на поврежденном корабле?

– Случайность. Я оказался достаточно близко к ним. От взрыва на их корабле мой скан сошел с ума. В радиоэфире прокатилась волна помех. Излучение. Подобное могло иметь место только в одном случае – если с ними случилось что-то непоправимое. Я направился обратно и нашел их.

Не без усилий Ангус удержался от того, чтобы отметить насколько чистыми и добродетельными были его порывы.

В манифесте на «Красотку» перед отлетом говорилось, что вы покинули Станцию, не закупая припасов. Ваши воздушные скрубберы давным-давно должны были отказать. Почему же вы все еще дышите?

– Преимущественное право спасателя. Я забрал фильтры с потерпевшего бедствие корабля.

История Ангуса сработала. До тех пор, пока Морн держалась и молчала, он находился в безопасности.

Почему она работает на вас? Чем вы ее удерживаете?

– Она собирается нанять кого-нибудь для доставки отчета о случившемся на Землю. Мы могли бы сделать это сами. Но «Смертельная Красотка» не имеет прыжкового двигателя. Как только Управление полиции вышлет инструкции обратно, мисс Хайланд будет знать, что ей делать. До этого она доверяет мне больше, чем вам.

В конце концов все возможности инспекторов были исчерпаны. Само собой разумеется, Ангусу они не верили. При данных обстоятельствах они могли бы притянуть за уши какую-нибудь статью закона и посадить «Красотку» в карантин, по крайней мере до тех пор, пока техническая команда не изыщет возможности посетить и исследовать останки «Повелителя Звезд». Но Морн Хайланд была полицейской Объединенных Компаний и не попадала под юрисдикцию Станции. В результате чего был сделан вывод о том, что она знает, что делает, поступки ее имеют какие-то основания, и вмешиваться в них не следует.

«Красотку» допустили к швартовке.

Ангус Фермопил взял Морн за руку и прямиком отправился к Маллорису.

Его история сработала.

Особого желания идти к Маллорису у него не было. Все, чего ему хотелось в тот момент, это задраить люки и трахать Морн до тех пор, пока она не завопит. Вполне возможно, что узда, на которой он держал ее, могла ослабнуть и порваться в любой момент, поэтому рисковать ею на публике ему не хотелось. Но он знал, что с этого момента и в течение долгого времени он будет находиться под наблюдением, самое меньшее до тех пор, пока инспекторы не вернутся с «Повелителя Звезд». Поэтому важно было вести себя абсолютно естественно. В данный момент «естественное поведение» означало Маллориса, где он мог бы попытаться купить информацию, которая была нужна ему для того, чтобы сделать деньги.

Некоторое время Ангус шел по дорожке к своему краху. Теперь же его крах стремительно бросился к нему навстречу.

Несмотря на то, что Морн не была знакома с планировкой Дельсека, он не спускал с нее глаз и не отходил ни на шаг. Он замечал, какими взглядами провожают ее все встречные мужчины, и ненавидел их, ощущая одновременно ликование и страх, удовлетворение от обладания и ярость. С точно такой же невероятной детальностью, с которой он когда-то строил планы мести «Повелителю Звезд» за то, что тот заставил его покинуть Альфа-Дельта станцию, Ангус принялся теперь изобретать способы, при помощи которых он будет учить этих встречных сволочей бояться его. Вполне возможно, что он был вправе затребовать вознаграждение за спасение члена экипажа «Повелителя». Ид-значок полицейского Морн являлся веским доказательством. С полученными в этом случае деньгами он смог бы перестроить «Красотку», сделав ее еще лучше, чем прежде. И стать неуязвимым. И заняться всем, чем захочет.

Подобные мысли помогали ему переносить окружающие его в Дельсеке и у Маллориса презренные толпы.

Заведение Маллориса не вызвало у него ничего, кроме раздражения. Но это место было лучше любой другой альтернативы. В целом, пьяньчуги, отбросы общества и уголовники, ошивающиеся у Маллориса, знали о нем больше других и донимали его меньше других людей, населяющих Дельсек. Все, чем они могли напакостить ему, Ангусу было близко и понятно. И поэтому все эти люди были для него даже менее опасны, чем они сами думали.

Станционная гравитация, примерно 0.9g, налила его тело свинцом, он еле таскал ноги, и, естественно, в таком состоянии ему было не до выпивки. Его история сработала! Но вся Станция следила за ним, ждала его неверного шага и была готова схватить его: инспекторы, служба безопасности, старатели и разведчики руды, хоть раз побывавшие в районе Пояса, и все у Маллориса, кто был знаком с его репутацией и не доверял ему. А Морн шла так, будто гравитация для нее ничего не значила, и тело ее, несмотря на то, что он причинял ему боль столь многочисленными способами, тело ее несло свою красоту с легкостью. И все мужчины желали ее. Все они хотели отнять ее у Ангуса.

К тому моменту, как Ангус заметил сквозь испарения и грохот Маллориса Ника Саккорсо, он уже был испуган до чертиков и страстно желал пролить чью-либо кровь.

Ангусу показалось, что в грудь ему врезался стальной таран, частью потому, что он не мог выразить своих чувств, не мог свободно реагировать перед этими людьми, показав тем самым им свою слабость.

Он немедленно опознал бы в Нике врага в любой ситуации: он знал, как нужно понимать эту безмятежную улыбку, полную откровенной насмешки и превосходства. Он знал, что презрение Ника к нему было безусловным и всеобъемлющим. Он был уродлив, неудачлив, не очень чист и являл собой благодатный объект для насмешек Ника.

При любых обстоятельствах Ангус не преминул бы уделить ощутимую толику жизни для того, чтобы разобраться с Ником Саккорсо. Даже во вред всему остальному. Это стремление было таким же инстинктивным и фундаментальным, как и чувство, охватившее его при виде входящего в доки «Повелителя Звезд».

Но сейчас ситуация была хуже, много хуже, и напоминала ту, когда вам направляют ружье прямо в лицо и спускают курок. Он видел, как Ник посмотрел на него, не посчитал заслуживающим особого внимания и перевел взгляд на Морн. Он видел, как шрамы, индикаторы состояния Ника, почернели, будто он уже задумал что-то связанное с предметом, на который был направлен его взгляд. И Ангус видел реакцию Морн.

Ее лицо не отразило ничего. Она ничего не сказала. К этому времени он успел изучить ее нутро, понимал каждый удар ее сердца и каждое движение кожи, все малейшие тени ужаса и боли в зеленой глубине ее глаз. Немедленно, прямо на месте, перед всеми этими людьми, не потратив ни одной секунды на сомнения и раздумья, он понял, что Ник отныне имеет над Морн больше власти, чем он.

Своей властью Ник смог заставить ее желать его.

И даже это было только началом, потому что вся правда была еще хуже. До того времени, пока он не увидел и не понял, а может быть, ему только показалось, что он понял, как Морн и Ник глядят друг на друга, – Ангус даже не знал, до чего же слаб и уязвим он был на самом деле. Он не знал, до чего же много власти ему еще не хватает и до чего же сильно он стремится к этой власти и горюет о ее отсутствии. Он мог заставить и заставлял уже Морн делать все, что желали его похоть и ненависть. И, подобно пьянице или наркоману, он полагал, что этого хватит с избытком. Но этого было мало, о да, очень мало, слишком мало. Он обманывал себя, ослеплял себя и одурачивал.

Он добился от нее того, чтобы она помогала ему в ее собственном унижении. Он добился от нее того, что она поверила в то, что он необходим ей. Но, что бы он ни делал, заставить ее хотеть его он был не в силах. Кнопки шизо-имплантата, способные принудить любой нерв ее тела повиноваться ему, были ничем по сравнению с самоуверенным и наглым блеском глаз Ника.

Это было несправедливо. Она принадлежала Ангусу. Она была его.

Но он даже не представлял себе, как сильно ошибался.

Глава 11

В действительности Морн Хайланд не видела в Нике Саккорсо ничего сексуально привлекательного. Таким образом, все, кто пытался рассуждать в этом направлении, объяснять положение, в котором она находилась, или ее реакцию, делали совершенно неправильные выводы. Она вряд ли заметила даже то, что Ник был особью мужского пола. Если бы это дошло до ее рассудка, она моментально бы отвернулась от него, движимая теми же природными инстинктами выживания, которые чуть раньше разрушали надежды, предъявляемые различными уровнями станционных инспекторов.