Эльфийский подменыш

Глава первая

– Эй ты, рыжий, твоё место у двери, понял? – худощавый черноволосый парень глянул с вызовом.

Он был примерно на полголовы ниже Элмерика, поуже в плечах и такой смуглый, будто только и делал, что целыми днями валялся на солнцепёке. Но, несмотря на низкий рост, безобидным этот тип вовсе не выглядел: сбитые костяшки на кулаках намекали, что драться он умеет и любит.

– С чего бы это?

Элмерик пока больше удивился, чем разозлился. И, конечно, надеялся решить дело миром.

– А нечего было приезжать позже остальных! – задира с размаху уселся на кровать и закинул ноги на спинку, даже не сняв грязных сапог. – Кто опоздал, тот не выбирает.

– Не моя вина, что дороги размыло, – Элмерик пристроил арфу у входа, снял промокшую куртку, встряхнул её и повесил на гвоздь рядом с чьим то клетчатым пледом в зелёно-жёлтых клановых цветах. Похоже, кто-то из новобранцев был его земляком.

В комнате мальчиков, куда Элмерика направил мастер Дэррек, было на удивление тепло и сухо, несмотря на затяжные дожди. Похоже, тут не жалели дров и топили как следует. Судя по запаху, на кухне совсем недавно готовили варенье или сидр – весь первый этаж пропитался яблочным духом, мёдом, пряностями. От деревенской мельницы Элмерик не ждал особой роскоши. Тем приятнее было, что трёхэтажный каменный дом – почти особняк – оказался большим и добротным, а их комната могла похвастаться толстыми белёными стенами и окном, выходившим в сад. Здесь вполне хватало места для четырёх новобранцев, но кое-кому, похоже, оказалось тесно.

Больше всего на свете Элмерику сейчас хотелось снять мокрые вещи, забраться под одеяло и поспать пару часов после длинной дороги. Не то чтобы ему было важно заполучить место у окна, но сдаваться без боя он не собирался. Поэтому предложил самый простой выход:

– Нас четверо, кроватей тоже четыре – может быть, вытянем спички?

– От-тличная идея! – обрадовался другой парень – румяный широкоплечий здоровяк, едва умещающийся на шатком деревянном табурете. – Я с-согласен: так будет честно и н-никому не обидно. П-правда, Джерри?

Второй сосед был настоящим верзилой – футов восемь с гаком. Элмерик подумал, что если тот встанет, то упрётся головой в потолок. Странно было видеть, как тот смущается и заикается, комкая в руках край очень простой на вид, но пошитой из дорогой ткани рубахи.

– Меня зовут Джеримэйн, тупица! – огрызнулся задира. – Я не давал тебе разрешения называть меня коротким именем! Запомни: хоть ты и Глендауэр, здесь не поместье твоего папочки, и мы тебе не слуги, ясно?

Элмерик невольно присвистнул. Кто бы мог подумать! Единственный наследник самого Глендауэра, лорда Трёх Долин на деревенской мельнице. И как только его отпустили обучаться к Соколам? Или, может, он тоже сбежал, и теперь безутешный отец ищет непутёвого сыночка по всем окрестным лесам и болотам с егерями да гончими? Если так, то вскоре тут может разыграться та ещё семейная драма…

– Т-так разреши. – Глендауэр-младший обезоруживающе улыбнулся. – Боюсь, я не смогу запомнить… клянусь п-пеплом и в-вереском, это не потому, что я п-презираю низкорожденных или считаю себя выше д-других.

Элмерик знал, что никто не будет разбрасываться подобными словами. Пеплом и вереском в Объединённых Королевствах клялись с незапамятных времён. Поначалу это была нерушимая клятва чародеев, но потом её стали использовать и простые смертные. Считалось, что если давший такую клятву нарушит её, то тотчас же превратится в прах.

– Сложно ему, гляди-ка! – фыркнул Джеримэйн. – Не привык напрягаться и думать головой? Это потому, что вам, богатеям, с детства всё слишком легко достаётся.

– П-п-прости, если я чем-то задел т-тебя… – Сын лорда опустил взгляд и покраснел до кончиков ушей. От волнения он стал заикаться сильнее, а его глаза предательски заблестели. Элмерику показалось, что тот сейчас расплачется от обиды. Несмотря на свои внушительные размеры, этот Глендауэр выглядел совсем безобидным, простоватым и уж никак не заносчивым.

А барды, как известно, не должны оставаться в стороне, когда на их глазах творится несправедливость.

– Тебе бы самому поучиться манерам, Джерри, – процедил Элмерик сквозь зубы. – Слыхал, небось: даже гадюка – и та жалит, лишь когда на неё нападают. А ты, выходит, хуже гадюки.

Он подошёл к кровати, на которой развалился Джеримэйн, взял его холщовый мешок с пожитками и сбросил на пол. Задира от негодования аж побагровел. В следующий миг он спрыгнул с кровати и шагнул к Элмерику, сжимая кулаки.

– Кто это у нас тут растявкался!

– Выбирай выражения!

– А то что?

– А то получишь! – выдохнул Элмерик. Он не любил драться, но иногда иначе не получалось.

Джеримэйн замахнулся, но ударить не успел. Четвёртый новобранец, всё это время стоявший у окна, вдруг оказался совсем рядом и перехватил его кулак.

– Перестаньте. – Его голос прозвучал негромко, но веско. – Или хотите вылететь из отряда в первый день, даже не начав учиться?

Элмерик утёр вспотевшее лицо рукавом рубахи. Его щёки горели огнём, а на коже особенно ярко проступили веснушки. Это же надо было забыть о правилах? К счастью, он не только вспыхивал, как сухая щепа в камине, но столь же быстро остывал, поэтому первым протянул Джеримэйну ладонь:

– Давай не будем ссориться и начнём всё сначала? Я – Элмерик. Будем знакомы.

Джеримэйн насупился Длинная чёлка закрыла половину его лица.

– Ладно. Руку отпусти, – поморщившись, он помассировал покрасневшее запястье. – Но это не означает, что мы теперь друзья. Лучше не лезь ко мне без особой нужды. Все вы не лезьте.

После короткого небрежного рукопожатия, он поднял с пола холщовый мешок с пожитками и положил его на кровать у окна.

– Эй, а как же жребий? – возмутился Элмерик.

– Да ну его, – четвёртый сосед со вздохом перекинул через плечо медно-каштановую косу. – Ну втемяшилось человеку. Вытянем спички втроём. Только давайте поторопимся, а то скоро ужин. Опаздывать нельзя, иначе оставят голодными – тут с этим строго. Кстати, слыхали: сегодня девчонки приехали!

– А зачем на мельнице девчонки? – не понял Элмерик. – Прислуга?

– Ведьмы! – поправил его Джеримэйн.

Ишь, какой умник выискался. А Элмерик и впрямь забыл, что Королевские Соколы принимают не только мужчин, но и женщин.

– Не прислуга, а наши будущие боевые подруги, – с улыбкой подтвердил четвёртый сосед. – Но я бы не стал называть их ведьмами в лицо. Ещё заколдуют. Ну и это просто невежливо.

– А они красивые? – Элмерику не терпелось взглянуть на девчонок.

Но четвертый сосед погрозил пальцем.

– Осторожно, бард. Пока тебя не было, заходил мельник и строго наказал, чтобы никаких интрижек тут. В деревне – пожалуйста, сколько угодно. А если кто вздумает тронуть девицу из Соколят – тому он сразу голову открутит.

– Или не голову, – поддакнул Джеримэйн.

– Этот может. Кстати, я Мартин, – запоздало представился четвёртый сосед, протянув Элмерику узкую мозолистую ладонь.

Мартин был старше других новичков: на вид Элмерик дал бы ему лет двадцать пять. Он носил длинные волосы, по старомодному обычаю собранные в косу. И это ему принадлежал холмогорский плед, висевший рядом с курткой Элмерика.

– Прости, не узнаю твои семейные цвета. Ты с холмов или из долов? – бард был несказанно рад встретить земляка в такой глуши.

– Почти с самых гор. Мэй.

Да, не удивительно, что Элмерик не узнал цвета. Клан Мэев был совсем маленький, даже не имел своего представителя в совете танов.

– Г-говорят, холмогорцы называют нас равнинными кроликами? Это п-правда? – Глендауэр подошёл к ним.

Элмерик кивнул.

– Есть такое. Но ты на кролика не тянешь. Скорее, медведь.

– Ты угадал. М-меня зовут Орсон. Это и означает «м-медведь».

– Я так понял, что у тебя плохая память на имена? Можешь называть меня Рик, если хочешь, – великодушно предложил Элмерик.

При рукопожатии он разглядел на тыльной стороне ладони Орсона нечто необычное. Это были фэды огама – древнего магического алфавита, который чародеи использовали для составления разрешённых чар. Сперва Элмерик подумал, что это татуировки, но, приглядевшись, понял: нет, не татуировки – шрамы. Как странно… Но спрашивать о том, что это и зачем в первый день знакомства было как-то неловко.

Наконец они вытянули спички. Кровать у окна досталась Мартину, остальным пришлось довольствоваться местами у двери. Джеримэйн, следивший за их жеребьёвкой, показал Элмерику язык и уткнулся в книгу. Мартин предложил поменяться, если кто-то хочет, но Элмерик, вздёрнув нос, отказался, а Орсон заявил, что ему с самого начала было всё равно, где спать, и он не понял, почему все ссорились из-за такой ерунды.

Элмерик принялся раскладывать промокшие вещи. Орсон просиял, заметив его арфу.

– Ты нам п-потом сыграешь? Я так люблю музыку. И т-танцы.

– По медяку с человека за вечер, с девиц и детей – полмедяка, – привычно начал Элмерик, но потом мотнул головой. – Ой, чего это я? Для Соколов выступление бесплатное. Кстати, а здесь принято переодеваться к ужину?

– Было бы во что! – усмехнулся Мартин. – Мы всё-таки на мельнице, а не в столичном университете. Так что ни шапочек, ни новых башмаков нам не выдадут. Говорят, ещё совсем недавно у Соколов вообще никакой школы не было…

– А где же прежде обучали новобранцев?

– Да нигде! Потому что не было никаких новобранцев, – снова встрял Джеримэйн. – Любому дураку ясно, что к Соколам с улицы не попадёшь. По крайней мере, до недавнего времени.

– Я тоже об этом слышал, – закивал Мартин. – Говорят, мы с вами первые, кого Соколы взялись обучать. А раньше брали только опытных чародеев.

– Хотел бы я знать, п-почему? – нахмурился Орсон.

На этот вопрос не нашлось ответа даже у всезнайки Джерри. Мартин тоже пожал плечами.

– Мельник говорит, не нашего это ума дело. Ничего, рано или поздно всё тайное становится… – протяжный звон колокола не дал ему договорить.

– А в-вот и ужин! – Орсон вскочил, едва не опрокинув табурет.

– Рано радуешься. Вот увидишь: сперва нас накормят нудными наставлениями, – Джеримэйн отложил книгу и широко зевнул. – Скукота.

Элмерик был с ним не согласен. Он сам чуть ли не приплясывал на месте от предвкушения. Начиналась новая жизнь, и пока ему всё нравилось. За исключением вредного соседа. Но мало ли? Может, парню в жизни досталось, вот он и стал таким озлобленным. Когда нибудь оттает. Или нет – тут уж как повезёт… А сейчас Элмерика заботили вопросы поважнее. Например, что здесь подают на ужин? Будет ли эль? Ведь сегодня канун Лугнасада, большой праздник. Ну и самое главное: хороши ли собой девчонки, о которых говорил Мартин? Всё это нужно было выяснить – и как можно скорее!

К ужину новобранцы столпились в зале на втором этаже. Запах жареного мяса (неслыханная роскошь!) смешивался с запахом растопленного воска. В камине потрескивал огонь, на каменных стенах плясали причудливые тени.

Несмотря на то, что Элмерик так и не встретил в доме слуг, стол был уже накрыт, а пол – вычищен до блеска. Широкую каминную полку украшали склянки, похожие на алхимические. Только сейчас в них были не зелья, а ячменные и пшеничные колосья, перевязанные бумажными лентами с длинными огамическими надписями. На стене красовался огромный венок, сплетённый всё из тех же колосьев – символ грядущего Лугнасада. В противоположных концах залы висели две отчеканенные в меди картины. На первой хищно раскинул крылья огромный сокол, а на второй к небу взмывал ворон.

Признаться, Элмерик был немного разочарован, когда понял, что в кувшинах налит не эль или сидр, а обычный сливовый компот. Зато, помимо мяса, им предложили кучу всякой снеди: хлеб, яйца, кашу и свежие яблоки.

Ну, то есть, как «предложили»… вообще-то, их никто не встретил. В зале не было ни души.

– А м-можно уже есть или ещё нет? – Орсон сглотнул слюну.

Мартин, Джеримэйн и Элмерик, не сговариваясь, пожали плечами.

Девушки появились чуть позже. Их было трое. Они вошли, поклонились, чинно расселись и тоже замерли в нерешительности.

Повертевшись на скамье, Орсон выдохнул и потянулся за хлебом. Остальные только этого и ждали – разом накинулись на угощение. Некоторое время были слышны лишь стук ложек о тарелки и негромкие просьбы передать на другой конец стола что-нибудь вкусненькое. Утолив голод, новобранцы расслабились начали болтать.

– Б-болотные б-бесы, как же она хороша! – выдохнул Орсон на ухо Элмерику.

– Кто? Тыквенная каша?

– Да нет же, д-девушка.

– Которая? – немного обеспокоенно уточнил бард.

Несмотря на угрозу мельника (а, может, во многом благодаря ей), он рассмотрел девушек довольно внимательно. Нет, не чтобы нарушить запрет и с треском вылететь из отряда. Но никто не запрещал ему служить прекрасной даме и воспевать её?

В общем, ему тоже приглянулась одна красавица. И хотелось надеяться, что они с Орсоном не станут соперниками.

– Та, что с цепью на руках, – мечтательно улыбнулся Орсон.

– Ты хоть знаешь, что означают оковы, недотёпа? – Джеримэйну опять не давали покоя чужие разговоры.

Какой же он раздражающий! Пытается выставить себя умником, а сам ножом пользоваться не умеет: хватает мясо прямо руками, невежа!

– А м-мне всё равно! Что б-бы ни значили.

Мартин одобрительно хлопнул Орсона по плечу, а Элмерик с облегчением выдохнул: не та!

Девушка в оковах его, скорее, пугала: слишком мрачным и настороженным был взгляд её тёмных глаз. Тощая, с неровно подстриженными волосами, торчащими из-под капюшона (странно, даже за столом не сняла), она напоминала Джеримэйна в юбке, что напрочь отбивало всякую охоту с ней связываться. Да и в цепи жителей Объединённых Королевств просто так не заковывали. Особенно в такие: тяжёлые, сплошь исписанные фэдами, которые без помощи чародея не снять. Элмерик знал: они не для обычных воришек. Для смертников.

Справа от преступницы сидела и с аппетитом лопала кашу красотка в теле, которая подошла бы Орсону больше. По крайней мере, они неплохо бы смотрелись вместе. Рослая, голубоглазая, по-деревенски ширококостная, с внушительной грудью и крупноватыми, но вполне миловидными чертами лица. Её льняную копну вьющихся пушистых волос украшал венок из полевых цветов. Смех девушки был громким, если не сказать вызывающим, но манеры – дело наживное.

Третья девушка в голубом платье сидела немного поодаль, и Элмерик готов был поклясться, что в жизни не встречал никого милее. Узкие запястья, тонкие пальцы, сдержанная грация, изящный наклон головы, светлые волосы такого ровного цвета, что поневоле задумаешься о родстве с эльфами. И хоть красавица сидела в тени, но её ясные глаза, казалось, смотрели прямо в душу.

Элмерик любовался ею, как любуются картинами или облаками, подсвеченными закатным солнцем. Вот не бард он будет боле, если не напишет ей балладу!

Девушка, заметив его интерес, едва заметно улыбнулась. Вот он, подходящий момент для знакомства. Элмерик пихнул Мартина в бок, намекая, что им неплохо бы поменяться местами, но тут кто-то постучал тростью об пол.

– Попрошу внимания!

Элмерик не понял, когда в дверях залы возник этот сухопарый дядька, похожий на грифа. Схожести с птицей добавляла чёрная шапочка алхимика. Некогда красивое лицо избороздили глубокие морщины, кожа была покрыта старческими пятнами, а на заострившихся скулах казалась тонкой, как пергамент. Глубоко посаженные глаза цепко и оценивающе смотрели из-под седых бровей. От этого взгляда барду захотелось втянуть голову в плечи, а лучше и вовсе сделаться невидимым. На вид “грифу” было за шестьдесят, но, несмотря на солидный возраст, немощным он вовсе не выглядел.

– Меня зовут Патрик Мэй, но вы можете называть меня мастер Патрик. Я – хозяин этой мельницы. С сегодняшнего дня и до самого Самайна я буду одним из ваших наставников. Прошу прервать трапезу и выслушать меня очень внимательно. Дважды я повторять не буду, – он говорил с явным холмогорским акцентом.

– Хм… Мэй. Мартин, никак твой родич? – шепнул Элмерик.

Тот пожал плечами.

– Есть Мэи с гор, с холмов и из долов. Все холмогорцы так или иначе друг другу родня.

Мельник, шикнув на них, прошествовал к креслу у камина, опираясь на трость и припадая на левую ногу. Элмерик заметил, что башмаки у него были разными: один наверняка сделали на заказ.

– Это большая честь – быть принятыми здесь. Кто не будет выказывать должного прилежания, никогда не станет Соколом. Не прошедший Испытание, возможно, лишится жизни или того хуже – рассудка. Опасности будут угрожать вам каждый день. До конца могут дойти не все. Сейчас есть последняя возможность встать и уйти. Выход там, – мастер направил набалдашник своей трости в сторону двери и замер, выжидая. На его руке Элмерик приметил перстень с головой сокола, в точности такой же, как у мастера Дэррека.

Никто, конечно же, не ушёл. Джеримэйн с интересом изучал изрезанную ножами поверхность дубового стола, Мартин в привычном жесте сложил руки на груди, а Орсон ещё раньше успел запихать в рот ломоть хлеба и теперь, похоже, решал, прилично ли будет жевать его перед носом у мастера Патрика, или лучше поднатужиться и проглотить весь кусок целиком. Похожая на кошку девица звякнула своей цепью, намекая, что идти ей некуда. Прекрасная леди опустила взгляд, а деревенская красотка заявила:

– Не извольте сумневаться-та, господин мельник, среди нас трусов не водится! Как-никак знали, на что идём-та.

– Ценю твоё рвение, Розмари, однако впредь попрошу без моего разрешения не высказываться, – мельник вытянул больную ногу поближе к огню. – Что ж, тогда перейдём к распорядку. Подъём, отбой, время завтрака, обеда и ужина, равно как и время начала занятий, возвещает колокол. Опоздавшие к трапезе остаются голодными. Опоздавшие к занятиям строго наказываются. Наказание определяю я или другой наставник. После заката запрещено выходить за пределы защитного круга, спускаться с холма или ходить в деревню без спроса. Если же случилось так, что после заката вы оказались в деревне, проситесь переночевать там и возвращайтесь с рассветом. Ясно?

Все закивали, а Орсон громким шёпотом уточнил у Мартина:

– Это п-потому, что в округе п-полно зловредных фейри?

– Это потому, что в округе полно того, что находится за гранью вашего понимания! – прогремел мастер Патрик, привставая. – И по ночам оно становится особенно опасным.

– П-простите… – Орсон почесал голову, будто бы учитель отвесил ему подзатыльник.

– Помните, что вы пока ещё Соколята, а не Соколы. Вам предстоит научиться многим вещам, о которых вы раньше и помыслить не могли. После Испытания каждый из вас получит перстень. Но пока я наделю вас особым знаком. Подойди сюда, юноша. – Мельник указал тростью на Элмерика.

Колени задрожали. Под ложечкой засосало от волнения. Но показывать страх было нельзя – засмеют. Джерри первым же будет… Бард встал, сделал несколько шагов на ватных ногах, остановился прямо перед мастером Патриком и, запоздало вспомнив о вежливости, поклонился. Тот протянул руку, словно собираясь потрепать ученика по щеке, и в этот миг Элмерик почувствовал сильное жжение там, где пальцы мельника коснулись его кожи. Будто бы к щеке приложили тлеющий уголёк. Он крепко сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Когда слёзы уже готовы были брызнуть из глаз, боль вдруг стихла, как ни бывало. Он невольно схватился за щёку, но не ощутил ничего, кроме лёгкого тепла и покалывания.

– Добро пожаловать на мельницу, Элмерик Лаверн, – мастер Патрик улыбнулся впервые за этот вечер, но тут же посерьёзнел. – Следующий!

Орсон наклонился, чтобы мельник смог до него дотянуться, и выдержал боль, не дрогнув. Наверное, тоже не хотел показать слабину перед девчонками. На его правой скуле прямо под глазом проступило красноватое изображение сокола. Будто родимое пятно. Совсем небольшое, размером с серебряную монету.

Мастер Патрик, заметив озадаченные взгляды, пояснил:

– Этот знак будет охранять вас, когда меня не будет рядом, От всего на свете он не защитит, но поможет вам противостоять чарам младших фейри из Чёрного леса. Добро пожаловать, Орсон Глендауэр. Следующий!

Джеримэйн и Мартин также стоически перенесли обжигающее прикосновение. Последний лишь с усмешкой уточнил:

– А шрам не останется? Я не уверен, что такое украшение мне к лицу.

– Магические метки после снятия не оставляют следов. В отличие от зубов и когтей болотных бесов, которые любят лакомиться всякими глупцами, – отрезал мастер Патрик.

Элмерик отметил, что, приветствуя Джеримэйна и Мартина, мастер назвал лишь личные имена, не упомянув родовых. С задирой было всё понятно: он принадлежал к самому низшему сословию, им не положено. А вот Мартин… неужели из клана изгнали?

Низкорождённой оказалась и Розмари. Почувствовав боль, она охнула, из глаз брызнули слёзы вперемешку с угольной сажей, но Элмерик понимал: стоит кому нибудь сейчас посмеяться над этим – и Розмари устроит насмешнику суровую взбучку.

Келликейт – девушка в цепях – родового имени также удостоена не была, но тут дело было вовсе не в происхождении. Смертники отказывались ото всех родственных связей, чтобы не позорить семью ещё больше. Делить кров с преступницей было тревожно, но Элмерик рассудил, что, будь Келликейт предательницей короны или убийцей, Соколы вряд ли стали бы спасать её от правосудия. А ещё он слышал, что тем, кому посчастливилось стать королевскими ловчими, Его Величество мог даровать новое имя, рыцарство и даже титул.

Нежную красавицу, которой так восхищался Элмерик, звали Брендалин Блайт. Уже после ухода мастера Патрика он осмелился подсесть к ней и предложить свой платок, чтобы промокнуть слёзы.

– Пятно очень заметное, да? – всхлипнула девушка, не отнимая ладонь от щеки.

– Нет, что ты. Сокол совсем маленький. Почти как мушка. И очень тебе идёт. Кстати, ты сама откуда?

– Я родилась в Медовых Лугах, потом жила в Каэрлеоне. С дядей. Он известный алхимик и кое-чему меня научил. Думаю, поэтому меня и взяли к Соколам.

– А где же твои родители?

– Матушка покинула этот мир, когда я была совсем маленькой. А отец… я ничего про него не знаю. Наверное, он умер ещё раньше.

– Прости, – смутился Элмерик. – Я спросил, не подумав. Не хотел бередить твои раны.

Его бурная фантазия уже развернулась во всей красе. Наверное, его красавица была незаконнорожденной. А вдруг её отец – сам король? Это объяснило бы и царственную осанку, и удивительный белокурый цвет волос. Не нынешний, конечно. Артур Девятый и сам ещё был молод. Но, например, его отец…