Пожиратель Душ Орлов Антон
– Его ждет операция. Я у него из руки хвыщера достану.
– Это же больно! – Люссойг с сомнением поглядела на Ника. – Так больно, что никто не стерпит!
– Я сделаю так, что он ничего не почувствует, – Дэлги тоже посмотрел на Ника. – Не хотел пугать тебя раньше времени, живописуя подробности. Операция очень болезненная, причем использовать наркоз нельзя, ни общий, ни местный, потому что хвыщер тогда спрячется в грудной клетке или в животе, и его не достанешь. Это и есть та заморочка, о которой я говорил.
– Как-нибудь выдержу. Это ведь быстро?
– Обойдемся без подвигов. Вместо того чтобы чувствовать боль, ты ее увидишь. У меня есть снадобье, перепутывающее каналы восприятия, так что мы хвыщера обманем.
Назавтра он не пошел в Убивальню («взял выходной, там думают, что я со своей подружкой табру глушу») и Нику дал выспаться. Потом начал перебирать и раскладывать по сумкам свое имущество. Ник сидел на тюфяке и наблюдал за его действиями, испытывая нарастающее беспокойство, похожее на беспорядочные удары дождевых капель по стеклу. Рядом, на свернутом одеяле, заменявшем подушку, громко тикал облезлый посеребренный хронометр. Если бы не болтовня Люссойг, следившей за развитием ситуации с жадным любопытством, напряжение стало бы невыносимым.
– Пора! – объявил Дэлги. – Ник, молись Лунноглазой. Про себя, этого хватит. Попроси у нее помощи в нашей затее.
– Я не умею.
– Чего не умеешь?
– Молиться. Дома я был атеистом. И потом, сестра Миури говорила, что Лунноглазой надо молиться по-кошачьи.
– Атеист на службе у богини?.. Хм… Тут не надо уметь ничего особенного, просто мысленно обратись к ней и попроси помощи. Сестра Миури когда-нибудь призывала ее в твоем присутствии?
– Один раз, в храме, мы не могли расстегнуть браслет, а его надо было снять, и тогда она призвала Лунноглазую, – Ник рассказывал сумбурно и торопливо. – Я ее не видел, только почувствовал – это было как прикосновение пушистой шерсти к руке.
– Так я и думал. Мысленно воспроизведи момент, когда ты почувствовал прикосновение, и попроси, чтобы она помогла тебе благополучно отсюда выбраться. Она поймет, кошки ценят свободу.
Ник попытался выполнить эту инструкцию. Он волновался, как в детстве в очереди на прививку перед процедурным кабинетом.
– А ты – марш отсюда, – отдернув штору, Дэлги отпер замки, распахнул дверцу и повернулся к Люссойг. – Здесь ты будешь мешать.
– Я же хочу посмотреть! – захныкала девушка. – Интересное пропущу…
– Ты и оттуда все увидишь.
Люссойг насупилась, но подчинилась. Дэлги вытер руки чистой тряпкой, смоченной в табре, и взял из эмалированной миски заранее приготовленный шприц с зельем.
– Заверни рукав. Сколько ужаса в глазах… Было бы из-за чего! Уколы я ставлю почти безболезненно, а дальше тебе все станет до фонаря.
Ник выдавил слабую улыбку.
– Эй, повернитесь сюда, а то мне не видно! – окликнула их из-за решетки Люссойг.
Игла вонзилась под кожу. Ага, почти не больно.
– Поздравляю, самое страшное позади, – Дэлги ободряюще подмигнул. – Тебе придется согласиться на кляп. Твое тело в отличие от сознания все почувствует в полной мере, и кричать ты будешь так, что нам с Люссойг мало не покажется.
После этого он подвел Ника к решетке и привязал сначала правую руку, развернув ладонью к пространству пещеры, потом левую. Повесил на поперечную перекладину электрический фонарь. Консервную банку с цевтачахом освободил от тряпки и поставил на таком расстоянии, чтобы Ник не мог случайно толкнуть ее ногой.
Нику все это напоминало сцены из триллеров, которых он насмотрелся в видеосалоне: с завязанным ртом, распятый на решетке… Да еще Дэлги стоит напротив с закатанными по локоть рукавами, с кинжалом и щипцами наготове.
– Ник, я-то здесь! – Люссойг дернула его сзади за собранные в хвост волосы.
– Отойди, – приказал Дэлги. – И когда я сделаю надрез, не лезь, а то инфекцию занесешь.
Она отступила в сторону и нетерпеливо спросила:
– Скоро? Чего ты ждешь?
– Жду, когда снадобье подействует.
Прутья решетки упираются в спину, и веревки на запястьях затянуты слишком туго – бежевые полосы крест-накрест. Дэлги и Люссойг продолжают о чем-то разговаривать; ни слова не понять, зато видно, что у девушки голос фиолетовый с желтыми просверками, а у Дэлги – древесно-коричневый, с массой переливов и оттенков; голоса переплетаются, словно две скользящие мимо ленты.
Справа от Ника ударил черный гейзер. Голоса исчезли, все исчезло, осталась только страшная, сверкающая, сокрушительная чернота, пронизанная багровыми молниями. Потом она стала бледнеть, распалась на постепенно уменьшающиеся кляксы. Он опять увидел голоса, фиолетовый с визгливыми желтыми вкраплениями и богатый оттенками благородный коричневый. На него накатывали ласковые цветные волны, он то ли уплывал, то ли медленно падал в радужную даль…
Очнувшись, Ник обнаружил себя на тюфяке, уже без кляпа. Правая ладонь побаливает, рука забинтована.
Дэлги сидел рядом, возле изголовья стояла знакомая консервная банка, сверху замотанная тряпкой.
– Получилось? – прошептал Ник.
Гладиатор удовлетворенно ухмыльнулся.
– Хочешь посмотреть на хвыщера?
– А где он?
– Здесь.
Сняв тряпку, Дэлги осветил содержимое банки лучом фонарика.
Влажный беловатый студень пронизан черными жилами с пульсирующими узелками. Выглядит зловеще.
– Черное – это и есть хвыщер. Нравится?
– И оно было во мне?..
Ник откинулся на тюфяк. Ему стало нехорошо.
– Если тошнит, вот тазик. Завтра утром отправляемся в путь.
– А где Люссойг?
– Рвалась сюда, потом убежала. Надеюсь, вернется живая. Донат Пеларчи охотится не на нее, но убить еще одного оборотня не откажется – это же его кусок хлеба с маслом.
– Мы можем ей помочь? – глядя, как Дэлги снова тщательно укутывает банку с цевтачахом и хвыщером, спросил Ник.
– Да не переживай за нее, нашего брата оборотня просто так не обидишь. Мы сами кого хочешь обидим.
– Я говорю серьезно.
У Ника не было настроения поддерживать эту игру и слушать байки. Он не влюбился в Люссойг, но… Все-таки она его первая женщина, их связывает больше, чем просто знакомство. Он не хотел, чтобы какой-то Донат Пеларчи ее убил.
– А я тоже серьезно, – с ухмылкой возразил гладиатор. – По-твоему, я не оборотень?
Ник заподозрил, что остатки иллихейского самогона были использованы не только для дезинфекции.
– По-моему, нет.
– Ладно, как скажешь… – Дэлги вздохнул с наигранным огорчением.
– Мы можем спасти ее, взять с собой? Забрать отсюда, чтобы она смогла жить нормальной человеческой жизнью?
– Ник, нормальной человеческой жизнью живут люди. А Люссойг – другое существо, она только притворяется человеком, – Дэлги говорил нарочито терпеливо, еще чуть-чуть – и это сошло бы за издевку. – От чего ты собрался ее спасать? У вас есть сказка о Золушке: часы пробили двенадцать, и карета превращается в тыкву, кучер – в крысу, и так далее. Здесь происходит то же самое. Когда время Люссойг закончится, она больше не сможет сохранять человеческий облик, и лучше бы ей находиться в этот момент на своей территории, иначе ее ждет незавидная участь. Такие уж у нас законы природы.
– Понятно… – он подавленно кивнул.
– Зато Люссойг умеет получать от жизни удовольствие, несмотря ни на какие неприятности и удары. То, чему должен научиться ты.
Ник так и не нашелся, что на это сказать. Только смотрел на Дэлги, угрюмо и немного растерянно.
Примчавшаяся к ужину, Люссойг потребовала, чтобы ей показали хвыщера. Когда Дэлги открыл банку, она заглянула внутрь и злорадно спросила:
– Попался, цевтяк? Так тебе и надо, будешь знать, как мое красивое платье есть, хоть оно и в повидле! Попался, бе-бе-бе!
Новое платье она уже успела помять и испачкать.
– Теперь я знаю настоящую тайну… – Ее влажные темные глаза сияли из-под нечесаных волос, как два болотных светляка, а голос звучал задумчиво. – Дэлги, ее надо хранить или можно кому-нибудь рассказать?
– Хочешь – храни, хочешь – рассказывай, мне не жалко. Только при мутильщиках не проболтайся, им не понравится, что кто-то посторонний об этом знает.
– Ну, я же не глупая! Ты не думай, я помню все-все, что ты говорил. А тайну буду хранить. Может, скажу по секрету кому-нибудь, кто мне очень-очень понравится. У меня еще никогда не было своей тайны, только драгоценности и монетки, и еще ржавый старинный нож с красивой рукояткой.
После ужина Дэлги развернул карту и начал расспрашивать Люссойг об окрестностях. Ник лежал на тюфяке, ладонь уже не болела – мивчалга ускоряет регенерацию тканей в несколько раз. Были бы на Земле такие лекарства… Здешняя техника отстает от земной, и развивать ее никто особенно не старается – на протяжении нескольких столетий одно и то же, иллихейцам этого хватает – зато медицина, если сравнивать, на заоблачном уровне.
– …Вот где лугурды ходят, – показывала Люссойг. – Потом смотри, в этих и этих местах никто не живет, но можно встретить людей из города, которые собирают всякое – то, что растет на болоте. А в топях есть народ. Мимо вот этой зыбучки не ходите, там сидит злющий грубиян, и щупальца у него длинные-предлинные, до гати достанут, если он близко подберется. Вот здесь, по краю этого озера, запросто пройдете, и никто не нападет – знаете, почему?
Она склонила голову набок и лукаво усмехнулась.
– Почему? – спросил Дэлги.
– А потому, что хозяйки нет дома! Я же здесь. Вы, когда мимо пойдете, киньте туда что-нибудь красивое, я потом вернусь и найду. Только не говори, что это будет. Хочу сюрприз.
– Хорошо, – серьезно пообещал Дэлги. – Когда вернешься домой, ищи на дне наш подарок.
– Дальше Луковичный лес, люди туда гать настелили, а чего после него, я не знаю. Говорят, человеческого жилья там нет.
Он что-то пометил на карте.
– Трахаться будем? – нетерпеливо спросила Люссойг.
– Подожди, сначала я у Ника шов сниму.
Разрез уже успел зарасти. В центре ладони остался двухсантиметровый шрам, пока еще розоватый, припухший.
– Жалко, что уходите. Ник симпатичный и ласковый, я таких люблю, а ты трахаешься лучше всех и много рассказываешь. Приходите когда-нибудь еще! Если что, я вам еще одного цевтяка поймаю, делов-то немного его изловить…
Ник промолчал, ему не терпелось отсюда вырваться. А Дэлги, как ни в чем не бывало, отозвался:
– Может, когда-нибудь и увидимся. Надеюсь, ты к тому времени станешь чуть поумнее.
– Да уж стану! – заверила Люссойг.
– У тебя еще не вылетело из головы, что в город приехал Донат Пеларчи, один из самых опасных в подлунном мире охотников? Его ученик тоже, говорят, отчаянный парень, особенно по части рукопашных драк. Если встретишь их, беги без оглядки. Они с тобой трахаться не будут, сразу убьют.
– У меня время скоро кончится.
– Тогда, может, пойдем отсюда вместе? Ты – к себе в озеро, а мы с Ником – дальше через болота.
– Не-е-ет! – она возмущенно замотала головой. – У меня же еще целых три дня времени! Чего захотел, чтобы я мало погуляла…
Ник смотрел на нее со смутным щемящим чувством. Ясно, что в город она все-таки пойдет. Если повезет, ее там не убьют, если не повезет – убьют. От него ничего не зависит.
Проводить их на следующий день Люссойг не пришла. Видно, у нее нашлись дела поинтересней в другом месте.
Погасив свечи, Дэлги отдернул штору, отпер дверцу в решетке. Спрятал ключи под циновками в углу пещеры. На запястье у него болтался на ременчатой петле электрический фонарь, к поясу были пристегнуты два внушительных ножа и меч.
Ник стоял с факелом возле решетки, тоже с мечом и ножом на поясе. Непривычно. Меч, хотя и не такой длинный, как у Дэлги, оказался более тяжелой штуковиной, чем он себе представлял. Пока что этот аксессуар только мешал. Хотя, конечно, лезть в здешнее густонаселенное болото с оружием не так страшно, как без оного.
В одной из трех дорожных сумок находилась банка с цевтачахом и хвыщером. После операции Ник с ней не расставался; даже когда выходили из пещеры по нужде, брал с собой. Так велел Дэлги. Иначе хвыщер почувствует, что потерял прежнего носителя, и попытается вернуться обратно.
– Идем!
Дэлги захлопнул дверцу. Лязгнули автоматические замки. Просунув руку меж прутьев, он задернул штору, потом подхватил сразу две сумки и забрал у Ника факел. Ник забросил на плечо ту сумку, где лежала банка с паразитом.
Сырые каменные туннели вели то вверх, то вниз, то снова вверх. В темноте таинственно и привлекательно мерцали зеленоватые разводы, но когда их озарял свет факела, они превращались в неряшливые лохмы буйной плесени. Гладиатор, видимо, знал дорогу и уверенно ориентировался по незаметным для Ника признакам.
Продолжалось это странствие часа полтора, не меньше. Дэлги дважды менял факелы. На последнем участке сначала ему, а потом и Нику пришлось пригнуться. Потолок стал ниже, сквозняк сильнее. Впереди забрезжил тусклый серый свет.
– Осторожно, – предупредил Дэлги. – Не запнись.
Дверной проем с нависающей притолокой и высоким каменным порогом, зато без двери.
Они выбрались в помещение с дырявым потолком, заваленное битым камнем и гнилыми балками. В окошках и потолочных прорехах виднелось пасмурное небо. Сверху капало.
Дэлги опустил свою ношу на пол, отобрал у Ника сумку и протянул ему факел:
– Держи.
Достал обмотанную тряпками жестянку с хвыщером, потом большую металлическую бутыль, отвинтил пробку и начал поливать жестянку темной маслянистой жидкостью.
Консервная банка шевельнулась. Проколов ткань, наружу высунулась как будто черная проволока. Живая проволока – она медленно вытягивалась по направлению к Нику, заставляя жестянку подрагивать.
Бросив бутыль (масло продолжало вытекать, окружая банку вязкой лужицей), Дэлги выхватил факел, ткнул в сосуд с проснувшейся черной пакостью и сразу отскочил, заодно оттолкнув подальше Ника.
Вспыхнуло пламя, в нем извивалось и корчилось проволочное существо.
На секунду Ник почувствовал пронизывающую боль в правой ладони. Потом закашлялся от едкого дыма.
Валявшиеся вокруг отсыревшие балки так и не вспыхнули, и огонь сам собой угас. От промасленного тряпья и от хвыщера ничего не осталось, уцелела только почерневшая деформированная жестянка.
– Теперь ты свободен, – улыбнулся Дэлги.
Ник наконец-то разглядел, какого цвета у него глаза. Болотно-зеленые.
Снаружи моросил дождь. Серый слякотный день после пещерного полумрака показался Нику ошеломляюще ярким.
Развалина, из которой они вылезли – что-то вроде заброшенной усадьбы, так обвитой лианами, что не поймешь, то ли они душат несчастную постройку, то ли удерживают от окончательного обрушения – находилась недалеко от Ганжебды. За травяным лугом с раскисшей дорогой и лиловыми клубками кустарника виднелась сквозь сетку дождя длинная стена с неказистыми сторожевыми башенками. Из-за стены выглядывали крыши невысоких построек, над ними, в отдалении, одиноко торчала большая мрачная многоэтажка.
Ничего общего с тем миром, где Ник родился, кроме, пожалуй, дороги: совсем как в российской глубинке, не хватает только увязшего грузовика или трактора с прицепом.
Грязная полоса терялась в пестрых сквозистых зарослях: светлая и темная зелень, желтоватое, лиловое, бурое. Перспектива тонула в тумане. Было мокро, но тепло – наверное, плюс двадцать пять по Цельсию, не меньше.
– Вон та достопримечательность – Убивальня, – Дэлги показал на горделивую многоэтажку. – Украшена барельефами. Отсюда их не видно, но потерял ты немного – кич несусветный. Был бы я заказчиком, башку бы свернул тому скульптору. Пошли, нам в противоположную сторону.
Ник словно опьянел от дневного света, открытого пространства, насыщенного травяными запахами свежего воздуха. Он шел за Дэлги, не задавая вопросов. Главное, что они уходят все дальше и дальше от Ганжебды, а куда – какая разница?
Держась в стороне от дороги, они добрались до редколесья. Группы корявых, перевитых лианами низкорослых деревьев. Хвощи и плауны, как на картинках. Оглушительный стрекот насекомых. В траве что-то шныряет. Мелкое создание, покрытое зеленоватой щетиной, подскочило к Нику, вцепилось беззубыми челюстями-плоскогубцами в носок сапога, но прокусить не смогло и, разочарованное результатом, юркнуло обратно.
Дэлги остановился.
– Впереди топи. Говорят, непроходимые.
– И мы туда пойдем?
– Не пойдем, а поедем. На местном общественном транспорте.
– А где этот транспорт?
– Рано или поздно появится. Сейчас мы с тобой вроде как стоим на остановке и ждем трамвая.
Похоже, Дэлги бессовестно развлекался. Ник больше не стал задавать вопросов, только оглядывал дождливую панораму: откуда на болоте возьмется трамвай, если здесь даже рельсов нет?
Глава 7
Как подставить Келхара цан Севегуста – этот вопрос преследовал Ксавата, словно прилипчивая песенка или нервный тик. Еще немного, и Келхар с Элизой начнут крутить любовь у него на глазах! Люди тогда скажут, что Ксават тупак, что молодой соперник у него из-под носа девку увел… Надо, как говорится, принять превентивные меры.
Пока он оставил Вилена и Элизу в Эвде, выдав им задание: грамотно подготовить перечень всех частных и казенных сооружений, в настоящее время заброшенных, с подробным описанием каждого объекта. Оно никому не нужно, эта информация есть в эвдийском муниципальном архиве, и ежели в министерстве узнают, чем Ксават цан Ревернух загружает своих помощников, точно будет какая-нибудь срань, но деваться некуда. Требуется, чтобы те были при деле и не спрашивали, почему да как.
Вместо того чтобы выполнять свои непосредственные служебные обязанности, Ксават отправился на охоту. В Ганжебду. Ворожба показала, что Король Сорегдийских гор находится там.
Ксават дал команду начинать операцию «Невод», и теперь Шанбарский тракт наглухо перекрыт: несколько застав, никого не выпускают, и в объезд не проедешь – места вокруг топкие да гиблые. Муха не пролетит, прыгунец не прошмыгнет. Все думают, что имперские власти, хвала Пятерым, наконец-то взялись за этот гадючник, а на самом деле старый хасетанский мошенник Клетчаб Луджереф обдурил тупаков и готовится нанести ответный удар заклятому врагу. Знай наших!
Охотники в Ганжебде уже шестерых уродов завалили, отрезанные головы законсервировали в банках, чтобы после властям предъявить. Черепа оборотней отличаются от человеческих, и ежели их выварить – доказательство налицо. Денежную премию дадут, а трофей можно продать или дома на стенку повесить.
Короля Сорегдийских гор среди убитых тварей не оказалось – все местные, болотные жители. Донат сказал, это можно определить с помощью ворожбы. Наблюдая за охотниками, Ксават пытался выведать их профессиональные секреты – никогда не знаешь, чего и где тебе пригодится – но Донат с Келхаром тоже не были тупаками, лишнего при нем не болтали.
Он окольными путями наводил справки о Нике, из чистого любопытства, но так ничего и не выяснил. На арену Ник ни разу не выходил. Пропал во чреве Убивальни – или, может, не совсем пропал, а чистит газовые рожки да таскает ведра с кухонными помоями, получая пинки от гладиаторов и мутильщиков. Не имеет значения. Если бы он вдруг выполз на белый свет, присмиревший, жалкий, сломленный, Ксават не стал бы на него время тратить. Ник уже получил по заслугам, теперь на очереди Келхар цан Севегуст.
Хмурого и надменного высокородного дегенерата спасало от смерти только то, что без него покамест не обойтись. Он охотник, мастер рукопашного боя, он должен убить Сорегдийскую тварь. Иначе Клетчаб давно бы уже кому-нибудь заплатил, чтобы его пырнули ножом. В Ганжебде это плевое дело. Полиции здесь нет, следствия не будет, а мутильщики вмешиваются в разборки только если затронуты ихние интересы.
Несколько суток кряду моросили дожди. И на улицах, и в домах пахло болотом. Промокший город под низким зеленовато-серым небом словно поместили в давно не чищеный аквариум: грязь, вонь и сырость, гниющая тина, мутные стекла скрывают перспективу, кишит расплодившаяся вредоносная дрянь… И все бы ничего, но где-то среди этой грязи и тины притаилась смертельная опасность – одно знание о том, что она есть, действовало на Ксавата, как ложка отравы.
Сначала зашуршала влажная трава, потом за пеленой дождя, среди низкорослых деревьев, что-то зашевелилось.
– Трамвай идет, – сообщил Дэлги будничным тоном. – И часа не прошло… Надеюсь, без пассажира.
К ним что-то приближалось. Не то ажурная беседка, сама собой скользящая среди мокрых зарослей, не то паук величиной со слона… Когда Ник разглядел, что это определенно здоровенный паучище, он стиснул зубы, но все-таки издал негромкий отчаянный стон.
– Эй, только без крика, – оглянувшись на него, дружелюбно посоветовал Дэлги. – Во-первых, он травоядный. Во-вторых, мы на нем поедем. Это называется лугурд, по топям ходит, как по асфальту.
Говоря, он вытащил из сумки свернутое лассо.
Ник рассматривал лугурда, стараясь подавить дрожь. Никакой это не паук, только туловище похожее, зато маленькая голова на длинной гибкой шее – как у диплодока. Сейчас бы в самый раз проснуться в холодном поту…
Когда Дэлги метнул лассо, и на шее захлестнулась петля, паукообразное вроде бы не удивилось и сбежать не попыталось – приняло свое пленение, как должное.
– Этот уже объезженный, смирный. Повезло! – Дэлги привязал конец веревки к корявому стволу. – Здешнее верховое животное, твари болотные на них катаются. Наша подружка Люссойг тоже не пешком в Ганжебду пришла.
Ник попытался сосчитать шипастые ноги-столбы, но сбился. Кажется, восемь или десять.
Внезапно лугурд встрепенулся и попятился – словно только сейчас понял, что его поймали.
Дэлги одним прыжком очутился у него на спине – и надо же так суметь! Животное суетилось на месте, издавая протяжные плачущие крики, но постепенно успокоилось. Ник заметил, что каждая из его ног словно обута в пухлый кожистый мешок, и они, когда ступают, почти не приминают травы.
Ноги синхронно сложились, брюхо лугурда коснулось земли. Дэлги слез. Покрытая серым пухом шея изогнулась, и голова размером с лошадиную, слишком маленькая для такой туши, требовательно толкнула его в плечо. Он достал из кармана кусок желтоватого сахара, протянул на ладони лугурду. Тот схрупал угощение.
– Иди сюда! – Дэлги оглянулся на Ника. – Ты тоже должен его покормить. Лучше, если он будет считать тебя еще одним наездником, а не багажом.
Когда Ник подошел, он вручил ему второй кусок. Ник протянул лакомство болотному кошмару. Теплые влажные губы ткнулись в дрожащую ладонь, и сахар исчез.
– Как его назовем?
– А его надо как-то назвать?
– Так будет удобней. Дай ему имя.
– Спиридон, – Ник произнес первое, что пришло на ум.
– Идет, Спиридон. Забирайся на него, у тебя полчаса, чтобы освоиться. Сейчас я сумки навьючу, и поедем.
После того как помесь исполинского паука и диплодока стала Спиридоном, страх пошел на убыль. Все-таки Дэлги хорошо придумал насчет имени.
Ник уселся верхом. Непонятно, за что держаться – за эти космы жесткой зеленовато-серой шерсти, растущие пучками из шершавой кожи?.. Пока он привыкал, Дэлги надел лугурду на основание шеи массивный ошейник с поводьями. Потом, выбрав пучки шерсти подлиннее и потолще, заплел их в петли и привязал поклажу. После согнал Ника и сплел еще одну длинную петлю поперек спины, перевив ремешками. Спиридон все эти издевательства безропотно стерпел, за что получил третий кусок сахара.
– За это будешь держаться, – проинструктировал Дэлги, – как пассажир на заднем сиденье мотоцикла. Для страховки продерни вот этот ремень через свой пояс и пристегнись. Если что, не с концом свалишься, а повиснешь. Теперь о здешних аттракционах… Ты знаешь о том, что некоторые из тварей способны создавать наваждения?
– Я такую тварь видел.
– Серьезно? И остался жив?
Ник рассказал о происшествии на озере Нельшби.
– Эк тебе повезло… На всякий случай запомни: ни твоим родителям, ни сестре Миури, ни кому угодно из твоих знакомых посреди этих топей неоткуда взяться. Многие твари также могут, не показываясь жертве на глаза, внушать беспричинный страх, раздражение, тоску. Если что-нибудь такое почувствуешь, сразу скажи мне, понял?
– Так вы, наверное, сами почувствуете.
– Я толстокожий, на меня их чары не действуют. Возможно, я и не замечу, что нас обрабатывают. Ты не думай, я не всегда был бродягой и алкашом… Кое-чему учился, у меня была перспектива стать жрецом! Пропил я свои перспективы… – Дэлги покаянно вздохнул. – Жрец-забулдыга – где ж это видано? Пагубные привычки до добра не доводят. Одна надежда, что меня возьмут обратно, если доставлю тебя в Макишту в целости и сохранности. Тогда я точно скажу пьянству «нет» и исправлюсь.
Ник смотрел на него с сочувствием: сильный человек – и так влип из-за алкогольной зависимости.
– Ну, поехали, – Дэлги подмигнул ему и неожиданно весело рассмеялся. – Ты меня не жалей, лучше постарайся остаться в живых. Если я привезу в Макишту твой остывший труп, сестра Миури вряд ли согласится взять меня на поруки.
Смотав лассо, подвесил справа от ошейника. Спиридон и это покорно стерпел.
– Ему не больно?
– Нет. Он такой же толстокожий, как я. Садись!
Проследив, чтобы Ник застегнул страховочный ремень, он уселся впереди и взялся за поводья. Туша лугурда содрогнулась, мощные паучьи ноги выпрямились, земля ушла на три метра вниз. Ник обеими руками вцепился в поперечную петлю.
Как в первый раз на двухколесном велосипеде! Лугурд двигался неспешно, сбросить седоков не пытался, иногда останавливался, чтобы пощипать листву с деревьев или желтые, серебристые, лиловые метелки колосящейся травы. Пока ничего, но неизвестно, что будет, вздумай он перейти на рысь…
Постепенно Ник освоился настолько, что начал озираться по сторонам.
Если судорожно хвататься за петлю и смотреть прямо перед собой, взгляд упирается в спину Дэлги, обтянутую вылинявшей курткой из грубой светло-коричневой ткани с заклепками. Ничего себе спина – треугольная, в плечах косая сажень; пристегнутый сбоку меч и длинные волосы делают Дэлги похожим на воина из сказочного фильма. Волосы на зависть чистые в отличие от засаленных прядей Ника: видимо, напоследок сходил в Ганжебде в баню, как белый человек.
А если чуть-чуть расслабиться и повернуть голову направо или налево, картины открываются такие, что можно смотреть и смотреть, как в кино. Покачиваются высоченные побеги плаунов, покрытые листиками-чешуйками. Из зарослей выпархивают потревоженные птицы, ругаются вслед лугурду с двумя всадниками. Пронзительно-зеленые островки осоки с острыми, как ножи, верхушками смахивают на яркие декорации. В отдалении грациозно скользит другой лугурд, покрупнее Спиридона. До чего красиво эти существа двигаются, если наблюдать за ними с приличного расстояния и не вздрагивать… В тусклых водяных зеркалах отражаются облака. Из одного такого зеркала высунулась корявая темная рука, тощая, как у мумии, погрозила кулаком – и снова исчезла, только круги по воде пошли.
– Вы видели?! – выдавил чуть не свалившийся от неожиданности Ник.
– Ага, – беззаботно отозвался Дэлги. – Мы едем наглым образом вдоль границы его территории, как же тут не возмутиться? Он принял нас за себе подобных, вот и не стал нападать, а если бы понял, что мы люди, нам бы худо пришлось.
Кое-где на поверхности затянутых ряской водоемов виднелись белые и бледно-розовые цветы, похожие на кувшинки. Попадались и болотные грибы метровой высоты – сплющенные и сморщенные серые шары, украшенные оборками гигантские подобия земных поганок, отливающие синевой купола, блестящие, будто смазанные маслом.
Промелькнула стайка прыгунцов – словно масса синхронно брошенных резиновых мячиков; шума они создавали намного больше, чем громадный Спиридон.
Озера, обрамленные высокой тихой травой. Косматые перелески. Омуты. Ник подумал, что здесь была бы в самый раз избушка на курьих ножках.
Немного позже, когда он более-менее приспособился к верховой езде и налюбовался природой, у него появились вопросы.
– Куда мы едем?
– Проснулся! – с удовольствием констатировал Дэлги. – Едем, куда тебе надо, в Макиштуанское княжество. Сейчас завернем к озеру Люссойг, подарок ей оставим, а потом – прямиком на юго-запад.
– У нас есть компас?
– А кому он нужен? Без него верней дорогу найдем, в этих краях компасы врут.
– Как мы найдем дорогу?!
Теперь Ник озирался уже не с любопытством, а с тревогой.
– Я знаю, где юг. Там, – Дэлги небрежно махнул рукой налево. – Просто чутье, надежней любых приборов.
– Вы уверены? – спросил Ник упавшим голосом.
– Хочешь жить? Это радует… Не бойся, сгинуть в болоте в компании неисправимого пессимиста – это последнее, о чем я мечтаю.
Ник постарался воспроизвести в памяти карту Иллихеи.
– Может, нам лучше повернуть в Эвду? Это намного ближе, чем по диагонали через болото на юго-запад.
– Лугурды в ту сторону не ходят. Почему – этого даже я не знаю, хотя я, надо тебе сказать, знаю довольно много. Поэтому едем в Слакшат, других вариантов нет.
– А если нам вернуться в Ганжебду и найти какую-нибудь машину? – Ник смотрел на мокрый болотный ландшафт почти с отчаянием. – Можно ведь?
– Нежелательно, – Дэлги отвечал спокойно, словно речь шла об отвлеченной проблеме, не имеющей отношения к текущей ситуации. – Видишь ли, я-то думал, что неприятности только у тебя, но оказалось, у меня тоже. Меня хотят убить. Ничего особенного, обычная история. Дурная голова ногам покоя не дает, и заинтересованные лица специально за этим прикатили в Ганжебду. При других обстоятельствах я бы их проучил, но сейчас неохота связываться. Один ты отсюда не выберешься, почти наверняка снова угодишь в Убивальню. А если будешь вместе со мной, можешь случайно пострадать – и как же тогда мое благое намерение завязать с пьянством и зажить правильной жизнью? Поэтому я решил, что мы потихоньку смоемся и уедем болотами. Пусть парни потерпят со своими разборками до следующего раза.
– Мы можем заблудиться.
– Не можем. Я ведь тебе сказал – я знаю, где юг. Я его найду хоть с завязанными глазами, хоть наполовину в отключке. У меня вроде как внутренний компас.
Ника это утверждение не успокоило.
– В нашем мире был один деятель вроде вас. Иван Сусанин его звали.
– Ваш Сусанин против меня щенок.
– Это я уже понял, – пробормотал Ник, беспомощно оглядывая болотную ширь.
– Поговори мне еще, – беззлобно бросил Дэлги.
Потом достал из висевшей на поясе кожаной сумки с бахромой истрепанную карту, с минуту ее рассматривал и заставил лугурда повернуть направо.
Скоро Ник увидел гать. По уходившему в заросли настилу тащилась группа всадников то ли на ишаках, то ли на пони, с большими корзинами, притороченными к седлам. Заметив лугурда с двумя наездниками, они забеспокоились, повытаскивали из ножен оружие.
– Они хотят на нас напасть?
– Они боятся, что мы нападем, готовятся к обороне. Надеюсь, бинокля у них нет… – Дэлги взлохматил свои отброшенные назад волосы так, чтобы они упали на лицо. – Я ведь чемпион, примелькавшаяся в Ганжебде личность!
Читать бесплатно другие книги:
