Драгоценности Медичи Бенцони Жюльетта
– А что, если я тот человек, который хочет отомстить Риччи за смерть молодой женщины, которую он недавно убил в Англии? За ее смерть, за смерть Маддалены Брандини, Энн Лэнгдон и, возможно, других?
– Я бы сказал, что вы сумасшедший, но давайте-ка перейдем в другое место!
Схватив Альдо за руку, Тед повлек его через зал таверны и свой кабинет в заднюю комнату, где имелись два удобных кресла по обе стороны камина, диван с подушками и покрывалом из лоскутной ткани, книжный шкаф и коллекция трубок.
Показав на одно из кресел, Тед нагнулся к нижней полке книжного шкафа и извлек оттуда пузатую бутылку, в которой плескалась явно не вода. Наполнив до половины два стакана, он протянул один гостю:
– Это вам не канадское виски! – сказал он гордо, усаживаясь во второе кресло. – Это шотландское, его везут через Ньюфаундленд...
Янтарный спиртной напиток был тем, в чем Альдо нуждался больше всего, и он с превеликим удовольствием стал потягивать действительно отличное виски. Тед, прищелкнув языком от удовольствия, развалился со стаканом в руке в потертом кожаном кресле.
– И как же собираетесь приступить к делу? – спросил он. – У вас что, целая армия имеется?
– Вовсе нет. Я один, и это создает некоторые проблемы, тем более что я не могу ожидать никакой помощи со стороны вашего шерифа. Кажется, его зовут Моррис? Он по-прежнему занимает свой пост?
– Увы, да! Может быть, вы и сумасшедший, но сведения у вас точные. Кто вам их предоставил?
Неожиданный вопрос показывал, что Тед еще не вполне доверяет своему гостю. Поэтому Альдо решил не увиливать от ответа:
– Андерсон, шеф полиции Нью-Йорка, которому рекомендовал меня мой старый друг Уоррен, главный суперинтендант Скотленд-Ярда...
– Вы знакомы со стариной Филом? Тогда можете рассчитывать на меня. Он был здесь во время тех событий, о которых вы упомянули, и можете мне поверить, все это ему сильно не понравилось. Мне тоже. Я хорошо знал молодого Питера Баскомба. Он был красивый и славный парень, но с бандой Риччи тягаться не мог, и они с ним просто расправились: все улики указывали на него, и я почти уверен, что адвоката, желторотого мальчишку, либо купили, либо запугали! И беднягу Питера вздернули на виселице!
– А его мать? Ее не пытались притянуть к делу?
– На это они пойти не осмелились. Ее не тронули, и она по-прежнему живет в своем домишке в Джудит-Пойнт. Ловит рыбу, чтобы прокормиться, как это делал Питер, в общем, справляется. Здесь – я имею в виду старый город! – ее все знают и все жалеют. Она обожала сына и не покончила с собой только потому, что боится Господа и надеется отомстить врагам, но что она может сделать с Риччи и его бандой?
– Кстати говоря, отчего это в отсутствие патрона дворец кишит народом? Обычно на виллах есть охрана – и охрана надежная, если учесть, какие сокровища там хранятся! – но зачем там повара? Не многовато ли их, чтобы кормить прислугу?
– Сейчас объясню: никто никогда не знает, на месте Риччи или нет. Естественно, бывают заезды, которые я бы назвал торжественными, когда в порт прибывает «Медичи».
– Он дал своей яхте имя Медичи? В апломбе ему не откажешь!
– А кто скажет хоть слово поперек? В общем, иногда он появляется официально, и об этом знают все, однако мне известно, что иногда он приезжает чуть ли не тайком: темной ночью в бухту заходит неизвестное судно, высаживает его, а потом забирает тем же манером. Дом стоит запертый, и только по свету в окнах можно догадаться, что внутри кто-то есть.
– Как вам удалось выяснить это?
– Очень просто: однажды миссис Швоб пришла заказать пирог с устрицами моему повару Эдгару, который изумительно его готовит, и не совладала с языком – надо вам сказать, она не отказывается пропустить со мной стаканчик! Так вот, по ее словам выходило, что она только что разговаривала с Риччи. Понимая, что сглупила, она попыталась как-то выкрутиться, но по своему простодушию еще больше ухудшила дело. Я прогулялся в сторону Палаццо и на рассвете увидел, как из бухты выходит «Медичи»...
– Кто же эта миссис Швоб и откуда она столько знает?
– Это жена Нефтали Швоба, немецкого еврея, сколотившего состояние на железках. Ему принадлежит вилла «Оукс» на Оушен-Драйв. Оба они немолоды, детей у них нет, антипатии ни у кого не вызывают. Это единственные близкие друзья Риччи, которого они знают с давних пор. Благодаря им он и появился в здешних местах...
– И они же убедили представителей высшего общества принять приглашение на свадьбу?
– Некоторым образом. Миссис Швоб входит во все мыслимые и немыслимые благотворительные комитеты. Впрочем, она отличается большой щедростью, и, поскольку Риччи также сделал крупные взносы, одна из старых дам высшего света решилась пригласить его, за ней последовала другая, и в конце концов любопытство подвигло весь бомонд принять участие в свадебных торжествах. Во всяком случае, в первый раз. Во второй раз количество желающих поубавилось. А что такое вы говорили о женщине, убитой в Англии?
– ...накануне ее отъезда в Америку, где она должна выйти замуж за Риччи. Он сначала задурил ей голову, заботясь о ней как о приемной дочери, но, узнав, что ей предстоит стать его женой, она сбежала от него, тем более что была влюблена в другого человека. Какая-то машина сбила ее посреди Пиккадилли.
– И его не арестовали?
– В тот момент, когда она скончалась, он находился на борту «Левиафана».
Последовала пауза, которой Тед воспользовался, чтобы налить еще одну порцию виски. Отхлебнув добрую треть стакана, он тяжело вздохнул:
– В каком-то смысле ей повезло, особенно если она умерла сразу! Я спрашиваю себя, что случилось бы с ней, если бы она приехала сюда?!
– Я уже думал об этом. Но давайте поговорим об этих тайных приездах... Как вы их объясните? Зачем ему это нужно?
– Для контрабанды. Я убежден, что он занимается этим делом с большим размахом и наверняка предпочитает лично присмотреть за разгрузкой или же принять у себя поставщиков, что проще сделать здесь, чем в его офисах в Нью-Йорке, где с него глаз не спускает Фил Андерсон. А теперь скажите, что вы собираетесь делать?
– Мне нужно поразмыслить! Еще один вопрос... Он приезжает только во время сезона?
– Всегда! Остается здесь на три недели или на месяц и обязательно на День поминовения.
– Это означает, что он объявится в самое ближайшее время... Могли бы вы убедить миссис Баскомб поговорить со мной? Я чувствую нутром, что она знает об укладе этого дома гораздо больше, чем кто-либо.
– Попробовать можно. Я отвезу вас завтра на пикапе, но задержимся мы ненадолго: только чтобы завязать разговор. Потом, если получится, вы будете действовать самостоятельно.
Однако на следующий день отыскать Бетти Баскомб не удалось. Не было видно и лодки, обычно стоявшей на якоре недалеко от дома – в сущности, просто деревянной хибары, которую содержали, однако, в безупречной чистоте, а побеленные известью стены освежались не реже одного раза в год.
– Наверное, она в море, – заключил Тед, – но это неважно. Вы теперь знаете, где она живет, и я дам вам записочку для нее...
– Красивое место, – одобрительно сказал Морозини, разглядывая узкую и очень тихую бухточку с такими обрывистыми берегами, что места для песчаного пляжа нигде не было. – Как это здешние миллиардеры не позарились на этот чудесный уголок?
– Никто бы не посмел! Баскомбы здесь с семнадцатого века, как и моя таверна. Ведь когда Питера арестовали, здесь едва революция не произошла. Потому и Бетти не тронули. На нее просто не обращают внимания, а она большего и не просит.
– А что же сам Риччи? Насколько я его знаю, он бы избавился от нее без всяких угрызений совести...
– Нет, тут он бессилен! Попытка свести счеты с Бетти подтвердила бы его преступления, и ему бы устроили суд Линча. И он это знает!
– Странное все-таки это разделение между старым городом и вызолоченным Ньюпортом! В этом и есть источник процветания?
– Сейчас это уже не так заметно, как в прежние времена, ведь наш остров был землей контрастов всегда, с тех самых пор, как сюда пришли первые колонисты. В начале, если следовать Библии, были угнетенные меньшинства семнадцатого века, квакеры и евреи. Однако основой процветания стало рабство, на котором держалась вся торговля с южными штатами.
– Рабство?
– Именно! В такой же степени и даже больше, чем в Чарлстоне, Саванне или Новом Орлеане. Предки наши создали превосходно отлаженную систему: они строили корабли, отправляли их в Африку, набивали трюмы живым товаром и везли его в Вест-Индию, где обменивали на сахар, патоку и золото. Затем возвращались сюда и делали из патоки изумительный ром. Ничто не могло сокрушить этот замкнутый круг. Кроме того, мы были в прекрасных отношениях с богатыми плантаторами-аристократами Юга, а через них – с богатыми английскими плантаторами на Ямайке. К нам приезжали летом, спасаясь от жары. Но никто не строил подобия дворцов или замков. Все жили в простых колониальных домах Старого Ньюпорта, однако приемы здесь следовали за приемами. Так продолжалось в течение всего восемнадцатого века и даже после Войны за независимость, которая изгнала англичан. Что касается южных плантаторов, они исчезли после Гражданской войны.
– А у ваших плантаторов были рабы?
– И не только у них. Великий Вашингтон держал рабов в Маунт-Верноне, а Джефферсон – в Монтичелло. Это были виргинские вельможи. Кстати говоря, мы последними приняли Декларацию независимости, и на нас пришлось сильно нажать, чтобы мы согласились послать своих ребят на войну с южанами. Здесь всегда жили дружно, и деления никакого не было. Затем, уже после войны, явилась миссис Огастес Белмонт с Уордом Маккалистером, полным безумцем, который превратил наши невинные пикники в «сельские празднества» с золочеными лакеями. Шампанское текло рекой на лесных опушках или пляжах, кружевные скатерти расстилали прямо на земле, посуду подавали серебряную, строили беседки из цветов, в кустах играли спрятанные музыканты. Ужин на сто персон был обычным делом, а самый простенький бал обходился в сто тысяч долларов. Потом началось царствование «той самой» миссис Астор. Именно она постановила, что высшее общество должно состоять из четырехсот человек, поскольку именно такое количество народа вмещает бальная зала и в Нью-Йорке, и здесь. Полагаю, остальное вам известно, но мы, жители Старого города, никогда не принимали участия в развлечениях этой ярмарки тщеславия, большей частью довольно безвкусных. Вы знаете, что в прошлом году Гарри Лер устроил ужин для собак, на который пригласил сотню друзей с их домашними любимцами?
– Чем же их угощали? Костями?
– Вы попали пальцем в небо! Фрикасе из курятины, жареная говяжья печенка и прочие лакомства. Все расселись на земле, и пирушка завершилась скандалом, потому что люди умеют лицемерить, а собаки никогда не скрывают, кто им нравится, а кто нет! Это и видно, и слышно!
Морозини смеялся от всего сердца, но Моос не разделял его веселья. Скрестив руки, он подошел к тропинке, бегущей между скал и ведущей на деревянный причал. И стал вглядываться в ярко-синий океан, на волнах которого грациозно скользили яхты с белыми парусами.
– Вы скажете, – вздохнул он наконец, – что полтора месяца пролетят быстро. До и после сезона мы с радостью любуемся самыми прекрасными кораблями во вселенной, чьи владельцы – прежде всего моряки, а уж потом богатеи, с ними мы охотно имеем дело и счастливы видеть их здесь. Смотрите-ка! Да ведь это... Неужели?!
Тед прервал свою речь, нахмурился и, приложив ладонь козырьком к глазам, стал вглядываться в горизонт.
– Что такое? – спросил Морозини.
Вытянув левую руку, Тед ткнул пальцем в какую-то точку:
– Вон там! Дымок! Белый корпус яхты! Но ведь первой по традиции всегда бывает «Нурмахал», стимер Винсента Астора, а он никогда не прибывает в порт раньше или позже двенадцатого июля...
У Морозини было острое зрение, но Тед видел куда лучше, если сумел разглядеть яхту во всех деталях. Пока роскошное судно приближалось, хозяин таверны молчал, а затем воскликнул:
– Это же «Медичи»! И яхта идет прямо в порт, не заходя в свою берлогу! Надо посмотреть поближе! Пойдемте! Мы возвращаемся!
Альдо не стал возражать и быстро забрался в пикап, который тут же рванул с места и помчался на полной скорости. Он не понимал, отчего Теду так важно присутствовать при заходе яхты в порт, но не стал задавать вопросов, заметив свирепое выражение лица своего спутника, полностью сосредоточенного на дороге.
В Ньюпорт они влетели пулей, и через несколько секунд тормоза завизжали, когда машина остановилась у причала, где должна была пришвартоваться вновь прибывшая яхта. Тед выругался сквозь зубы при виде неимоверно роскошного черного «Роллс-Ройса» с надменным шофером и камердинером в белой ливрее с галунами.
– Так я и думал! У этого типа точно есть рация...
– Потому что его людей предупредили и они выехали навстречу? Но разве он не мог известить их обычной телеграммой? – осторожно спросил Альдо.
– Она приходит на почту, и ее доставили бы сегодня утром. Но никаких телеграмм не было...
– Откуда вы знаете?
– Я люблю быть в курсе событий, и у меня есть своя небольшая разведка... Это не вполне законно, согласен с вами, – добавил Тед, покосившись на своего пассажира, – но вы не представляете, как это полезно для моего бизнеса! Я всегда знаю заранее, что...
Он не договорил, и Альдо тактично промолчал, не настаивая на дальнейших объяснениях. Действительно, он уже начинал привыкать к мысли, что в этой занятной стране с драконовскими законами национальным спортом стало умение обходить их. Впрочем, предположение о частной радиостанции показалось ему притянутым за уши.
– Когда я осматривал Палаццо, не заметил ничего похожего на антенну ни на самом здании, ни на пристройках...
– Потому что вы ни о чем таком не думали и антенну не искали. Когда специально не присматриваешься, заметить что-либо трудно.
– Но в таком случае ее могли бы обнаружить вы? Полагаю, вам случалось бывать там?
– Я редко заглядываю в те места, но вы правы: я тоже ничего не заметил. Однако антенну могли спрятать.
Альдо не стал возражать. Тонкий нос белого стимера показался теперь между плоским островом Коут-Айленд, защищавшим самую старую часть порта, и мысом Кингз-парк. На набережной собралась небольшая толпа из тех, кто решил поглазеть на вновь прибывших. Альдо и Тед смешались с ней. Ждать пришлось недолго. Как только матросы подали трап, яхту покинули четверо человек: во-первых, Алоизий Ч. Риччи, затем две женщины, которым он подал руку, чтобы помочь спуститься, и, наконец, мужчина почтенного возраста, как и одна из дам, которая скорее всего была его женой. Так подумал Альдо, и его догадка тут же подтвердилась.
– Смотри-ка, – заметил Тед, – он взял с собой супругов Швоб! Обычно они добираются сами, на своей яхте. А вот девушку я не знаю... Это не их дочь, у них детей нет...
Действительно, вторая женщина выглядела намного моложе миссис Швоб, хотя обе были одеты, в соответствии с модой и сезоном, в светлые шелковые платья – голубое у первой, сиреневое у второй, а также в соломенные шляпки. Со своей стороны, мужчины были в белых брюках и морских блейзерах. Сорочки не были крахмальными, но зато наличествовали галстуки цветов яхт-клуба.
Все четверо, похоже, пребывали в прекрасном настроении. Риччи и чета Швоб оказывали усиленные знаки внимания своей младшей спутнице, которая отчасти походила на королеву в окружении придворных, но королеву очень изящную и грациозную.
– Восхитительное создание! – произнес Тед, внезапно воодушевившись. – Мне не терпится узнать, кто она такая...
Альдо не ответил: ему казалось, будто он видит кошмарный сон. Поверить в это было нельзя, и, пока группа направлялась к «Роллс-Ройсу», дверцу которого камердинер держал открытой, он буквально пожирал глазами молодую особу. Быстрым жестом она сняла шляпку и рассмеялась, когда морской ветер растрепал ее великолепные светлые волосы с рыжеватым венецианским отливом. И Альдо понял, что не ошибся, хотя этот опенок едва не сбил его с толку. Тонкий силуэт, длинные стройные ноги, танцующая походка, по-английски свежий цвет красивого лица с ямочками, голубые глаза – возможно, чуть более темные, чем помнилось ему, но, вероятно, это было следствием искусного макияжа! – могли принадлежать только одной женщине, которую он вряд ли сумел бы забыть, даже если бы прожил тысячу лет. Женщине, ворвавшейся в его жизнь в «Восточном экспрессе», из которого она на его глазах в одно прекрасное утро сошла в Стамбуле под руку с Адальбером. С той поры у него накопилась масса причин для ненависти к ней, но он хорошо знал, на что она способна, и испытывал чувство – чрезвычайно приятное! – что развитие ее отношений с Риччи сулит самые неожиданные сюрпризы.
Тем временем невероятно возбужденный Моос, проводив взглядом автомобиль, увозивший молодую женщину и ее спутников, вернулся к грузовичку. Заняв свое водительское место, он доверительно сказал Морозини:
– Сегодня же вечером я узнаю, как ее зовут. Мне достаточно послать миссис Швоб пирог с устрицами или парочку омаров по случаю возвращения.
– И часто это с вами случается? – спросил Альдо с искренним изумлением.
– Что именно?
– Удар молнии при виде совершенно незнакомой женщины? Она очаровательна, не спорю, но впадать в такой раж...
Тед пожал своими широкими плечами и свирепо нажал на педаль сцепления:
– Уж так я устроен! Если девушка мне нравится, я пойду на что угодно, чтобы ею овладеть. Вы понимаете теперь, почему я не женат, однако ради этой я бы отправился на край света вплавь. Она такая, такая...
В своем энтузиазме Моос не находил слов. Он сильно покраснел, глаза его метали молнии, и Альдо подумал, что недурно было бы устроить ему холодный душ, как это делается при тепловом ударе. Например, рассказать, что, когда он сам впервые повстречал прекрасную незнакомку, она называла себя Хилари Доусон, хотя полиция всей Европы знала эту виртуозную воровку международного класса под прозвищем Марго-Пирожок.
Не успев достаточно изучить характер хозяина таверны и не зная, как тот воспримет откровения такого сорта, Морозини посчитал более разумным оставить эту информацию при себе и спросил только:
– А вас не смущает, что она явилась сюда вместе с Риччи и приходится ему неизвестно кем? Быть может, она его любовница?
– Вы бредите? Такая девушка и с этим?! Вообразить подобное может только извращенный ум.
Тут он явно переборщил. Альдо перешел в наступление:
– Как выглядели погибшие невесты Риччи? Они были дурнушками?
– О нет! Но...
– Никаких «но»: этот человек достаточно богат, чтобы купить любую понравившуюся ему женщину.
– Только не эту! – возмущенно воскликнул Тед. – Я готов признать, что у него куча денег и этим он может прельстить многих, но женщина такого типа, с таким взглядом, с такой улыбкой никогда не отдастся подобному типу, пусть даже он купается в золоте. Она примет от него лишь знаки внимания и восхищения, не больше! Я готов руку положить в огонь!
Альдо хотел было сказать, что эдак можно запросто лишиться руки, но решил промолчать. Он знал, что Хилари – ведь ему она была известна именно под этим именем – умеет обольщать. Он помнил, какой вздор нес Адальбер в течение нескольких месяцев, однако этот американец бил все рекорды! Впрочем, кое-что все же нужно было сказать:
– Несмотря ни на что, вы правы, что привлекли мое внимание к этой теме! Бедняжка явно не знает, с каким подонком имеет дело! За ней нужно внимательно присматривать, чтобы вовремя прийти на помощь, если в том возникнет необходимость.
В это мгновение пикап подкатил к «Белой Лошади», и Тед врезал по тормозам с такой силой, что шины завизжали. Потом он с широкой улыбкой повернулся к своему пассажиру:
– Уверен, что сегодняшний день станет вехой в моей жизни, так что стоит отметить его белым камнем!
– Ну, раз вы так говорите! И что же вы намерены делать? Разжечь праздничный огонь?
Широкая лапа американца с грубоватой сердечностью хлопнула по аристократической спине гостя:
– Пока еще рановато! Посмотрим, что будет дальше. Я уже угощал вас старинным ромом, который гнали во времена работорговли? Ручаюсь, ничего подобного вы еще не пробовали!
Глава IX
БЕГЛЕЦ
Миссис Адела Швоб действительно очень любила пирог с устрицами, ибо Тед, вернувшись с виллы «Оукс», куда лично доставил фирменный пирог, излучал удовлетворение всеми порами кожи. Он не только узнал имя своей красавицы, но и видел ее! И она с ним заговорила. И даже улыбнулась ему, когда Адела представила их друг другу со словами, что он не только представитель здешнего старого дворянства и хранитель кулинарных традиций острова, но также владелец дома, обладающего двойным преимуществом: это исторический памятник и одновременно место для общения, которых в наше время почти уже и не осталось. Она добавила даже, что в некотором смысле его можно назвать живой памятью Ньюпорта.
– Ее зовут Мэри Форсайт, – блаженно выдохнул влюбленный. – Она англичанка из прекрасной семьи, которую Швобы знают с давних пор, и приехала в Нью-Йорк, чтобы принять наконец их приглашение провести здесь сезон. Уверен, она станет здесь королевой. Вы не представляете, насколько она хороша! Мужчины начнут драться из-за нее...
– Если это будет кулачный бой, у вас есть все шансы, – раздраженно бросил Морозини, – однако со шпагой и пистолетом вы не смотритесь. А какую роль играет Риччи?
– Он? Да никакой! Просто Мэри и ее друзья приняли его приглашение, иными словами, он предоставил свою яхту с целью прокатить их.
– Как и вас тоже, кстати говоря! Слушайте, Тед Моос, чего вы намерены добиться? Брака? После того, как уложите наповал всех предполагаемых конкурентов?
– Почему бы и нет? – обиженно сказал хозяин таверны. – Разве для нее это плохая партия? Я богат и, хоть не принадлежу к высшему обществу, зато являюсь частью истории, говоря словами миссис Швоб. Разве не мы, потомки первых колонистов, представляем собой истинную знать Соединенных Штатов?
– Это не подлежит сомнению, – примирительно сказал Альдо. – Что ж, мне остается пожелать вам удачи, друг мой! Я искренне желаю, чтобы ваши желания осуществились.
Завершив ужин и оставив Теда предаваться мечтам, Альдо вышел пройтись, прежде чем вернуться в свою приятную спальню, окна которой выходили в сад с цветущими ломоносами и штокрозами. Ночь не только согнала с неба солнце, но и принесла мелкий, едва осязаемый, но упорный и монотонный дождь, похожий на те, что идут в Венеции ранней весной. И стало почти холодно. Это не смутило любителя одиноких прогулок: зайдя к себе за непромокаемым плащом, он спустился в гавань, где все лавки уже закрылись, а зеваки и отдыхающие разошлись по домам. Порт словно бы обрел свою суть, и редкие светящиеся вывески не могли соперничать с маленьким маяком, чей луч скользил по черным водам бухты.
Подняв воротник и засунув руки в карманы, похожий на любого припозднившегося моряка, он неторопливо подошел к «Медичи», уселся на тумбу для канатов и стал всматриваться в яхту, словно надеялся получить от нее ответ на свои вопросы, первый из которых звучал так: с какой целью приехала в Нью-порт Марго-Пирожок под невинным и внушающим доверие обличьем юной подруги старой четы торговцев железом? Для тех, кто ее знал, ответ был очевиден: с целью заняться привычным ремеслом и собрать щедрую жатву дорогих драгоценностей. Возможно, не у тех, кто дал ей пристанище, но уж наверняка в роскошных виллах по соседству, где уже готовятся к балам, празднествам и прочим развлечениям, в которых она, несомненно, будет принимать участие. Когда соберется пресловутое «общество четырехсот», она сумеет утолить свой ненасытный аппетит. Остается выяснить, кто намечается в жертву.
Ответ предстал перед ним в названии яхты «Медичи», однако Хилари – он не мог называть ее иначе! – несомненно, составила список тех, кто коллекционирует ценные украшения, а Риччи к их числу не принадлежал. Следовательно, у нее не было никаких причин проявить к нему особый интерес...
Внезапно в голову ему пришла мысль, которая заставила его улыбнуться: не может быть настоящего сезона без Асторов – хотя бы двух-трех членов клана! – и если прекрасная Алиса заявится сюда со своим новым песиком, будет забавно понаблюдать за Адальбером, который окажется между новой и старой пассией! А если Хилари вдобавок пронюхала о знаменитом ожерелье Тутанхамона, ситуация сложится уникальная!
Из раздумий Альдо вывел целый залп итальянских ругательств. За его спиной одетый в черное человек, лицо которого нельзя было разглядеть, вышел – или его выкинули? – из портовой таверны, где некогда охотно взбадривались любители спиртного, а теперь подавали только кофе, чай, молоко, лимонад и другие безалкогольные напитки. Впрочем, незнакомец именно на это и жаловался:
– Подлая страна! Ик! Нельзя даже... Ик! глотнуть чуточку... Ик!.. чтобы поднять тонус!
Судя по речам незнакомца, он уже успел глотнуть свою «чуточку» и желал продолжения. Подойдя к нему, Альдо увидел, что он размахивает пустой бутылкой и едва держится на ногах. Поскольку изрыгаемые им проклятия были итальянскими, Морозини успел схватить его за руку в тот момент, когда он едва не проломил себе череп о стену дома.
– Эй, полегче! Куда это вы так торопитесь?
При свете одного из редких уличных фонарей Альдо разглядел смуглое и довольно красивое лицо, мокрое не столько от дождя, сколько от слез.
– Пить! – проревел пьяница. – Пить! И ничего другого не желаю!
– Вы уже достаточно набрались, и, если будете так буянить, вас арестуют. Где вы живете?
– ...А тебе какое дело?! И не живу я больше нигде! Подняв голову, он уставился на Морозини мутным, но отнюдь не злобным взглядом:
– Ты кто? Ты сицилиец, как я? Нет! Ты не сицилиец. У тебя выговор резкий!
Было ясно, что даже в таком состоянии он сохранял остатки здравомыслия, подобно многим выпивохам, которые теряют разум лишь после чрезмерных возлияний.
– И все же я итальянец, – сказал Альдо, отказавшись в данном случае от своего излюбленного противопоставления. Его очень заинтересовал тот факт, что пьяница был сицилийцем, и он спросил: – Тебя как зовут?
– Агостино! И мне надо выпить, а потом слинять отсюда прежде, чем это произойдет!
– Что?
– Свадьба!.. Я этого больше видеть не хочу!
Словно от удара молнии в черном небе, в голове Альдо все мгновенно прояснилось, едва он услышал это не слишком распространенное имя, которое назвала ему в «Ритце» Жаклин Оже. Это был камердинер Риччи – тот, что помог ей бежать и дал немного денег. А теперь сам готовился дать деру? Решение было принято мгновенно:
– Идем со мной! – сказал он, схватив за руку сицилийца, который попытался вырваться, однако особого рвения не проявил, поскольку был ниже ростом и далеко не так силен, как сухощавый, но мускулистый Альдо.
– Я не хочу никуда идти! Я хочу выпить!
– Ты получишь выпивку!
– Куда ты меня тащишь?
– В таверну! Там ты найдешь все, что тебе нужно! Я буду тебя поддерживать, но ты старайся идти сам.
Последнее замечание было излишним. Если бы Агостино отказался, Альдо просто оглушил бы его ударом кулака и унес на своих плечах. Этот сицилиец оказался подлинным даром небес, и его следовало укрыть в надежном месте, пока не спохватятся другие подручные Риччи. Через несколько минут оба были в таверне, причем Морозини предварительно осмотрелся. К счастью, последние посетители сегодня не задержались из-за плохой погоды, и в зале практически никого не было. Тед также отсутствовал, но Альдо, решив, что тот удалился в свое укрытие, поволок туда своего драгоценного пьянчугу, постучался и вошел, не дожидаясь разрешения. Действительно, Тед с задумчивым видом сидел в кресле и курил. Он тут же вскочил, намереваясь высказать все, что об этом думает, но Альдо опередил его:
– Я принесу извинения позже! Этот парень надрался, как настоящий поляк, хотя сам он сицилиец! И рассказывает удивительные вещи!
Без особых церемоний Альдо свалил свою ношу на диван, отчего пьяница блаженно засопел, а затем спросил Теда:
– У вас не найдется для него чего-нибудь покрепче?
– Вы же сами сказали, что он мертвецки пьян! Разве ему не хватит?
– Совсем немного алкоголя, чтобы я сдержал слово. Потом можно будет влить в него побольше кофе!
Пока Тед наливал в стакан свое драгоценное виски, Альдо рассказал о вырвавшихся у Агостино словах, о его очевидном страхе и намерении бежать. При слове «свадьба» хозяин таверны изменился в лице:
– Это означает, что Риччи намерен жениться в третий раз?
– А вы как думаете? И еще... По вашему мнению, кого он поведет к алтарю?
Загорелое лицо Теда посерело, а в глазах отразился ужас:
– О нет! Это не может быть она!
– Боюсь, что может. Конечно, поселилась она не в Палаццо, но означает ли это, что у нее нет желания там жить? Англичанка никогда не осталась бы в доме своего жениха до свадьбы. Впрочем, то же самое относится и к представительницам других наций.
– Но ведь предыдущие невесты жили там!
– Ну и что? Этой девушке необходимо демонстрировать добропорядочность, поскольку она далеко не такая невинная простушка, какой вы ее вообразили. Она твердо решила выйти замуж за Риччи...
– Почему вы в этом уверены?
– Из-за цвета волос. От природы ваша Мэри Форсайт блондинка прекрасного скандинавского типа, с серебряным отливом...
– Так вы ее знаете?
– О да! Простите, что не сразу открыл вам это, но прежде у меня не было причин откровенничать с вами. Я никак не ожидал, что Марго-Пирожок остановит свой выбор на Риччи, ведь в ближайшие дни Ньюпорт заполонят богатеи, увешанные драгоценностями.
– Марго-Пирожок?!
– Да. Или Марго-воровка. Такое прозвище дали ей полицейские разных европейских стран, которым никак не удается схватить ее. Она попалась лишь в Палестине, три года назад, но сумела-таки улизнуть, уж не знаю каким образом. Добавлю, что специализируется она по преимуществу на старинных и исторических украшениях, так что это не какая-нибудь заурядная мошенница: она очень образованна, очень ловка и холодна как лед во всем, что касается ее ремесла. И не зная того, что известно нам обоим, я мог бы даже пожалеть Риччи, угодившего в ее сети: она способна обобрать его до нитки!
Несчастный Тед внезапно оказался посреди осколков своей разбитой мечты. Однако он с таким подозрением уставился на своего странного гостя, что тот невольно поежился.
– Как вы ухитрились все это разузнать? – медленно проговорил хозяин таверны. – Это ведь имеет мало общего с Войной за независимость, французским отрядом и всем прочим, о чем вы мне столь живописно рассказывали.
– Все верно, отрицать не буду. Хотя по материнской линии я действительно происхожу от одного из офицеров Рошанбо, действительно люблю рисовать акварели и даже писать маслом, но у меня нет ни времени, ни желания сочинять книжку о вашей революции.
Моос выпрямился во весь рост и сжал кулаки:
– Полагаю, вы обязаны сказать мне всю правду! – отчеканил он. – Кто вы такой?
– Альдо Морозини. Это истинная правда. Венецианец, что тоже правда. Однако профессия моя – эксперт по историческим украшениям. Почти как у Марго, но только я покупаю, а не ворую. Именно занимаясь поиском двух тысячелетних изумрудов в Иерусалиме, я повстречал женщину, которая именовала себя достопочтенной Хилари Доусон, специалистом по древней керамике и сотрудником Британского музея.
Спокойствие Альдо, небрежная элегантность, с которой он закурил очередную сигарету, казалось, произвели впечатление на американца. Однако сдаваться Тед не собирался:
– Чем вы докажете, что сейчас говорите правду?
– Я покажу вам свой паспорт, который вы тактично не попросили предъявить. Кроме того...
– Где вы, Тед Моос? – раздался женский голос из зала. – Покажитесь! Мне нужно с вами поговорить...
Хозяин таверны, двинувшись на зов, открыл дверь, и перед ним предстала обладательница характерного контральто, которое Альдо узнал сразу: Полина! Действительно, это была она – в белом костюме, соответствующем сезону, но никак не погоде сегодняшнего вечера!
– А, вот и вы! – вскричала она, увидев Теда, лицо которого вновь осветилось улыбкой:
– Мисс Полина? В такой час? Чем могу служить?
– Я выбралась сюда, как только смогла, мой славный Тед, ведь решение об отъезде было несколько неожиданным!
– Но сейчас вы одна?
– Пока да. Завтра днем яхта отправится за моим братом и невесткой, которая отказалась ехать, чтобы не нарушить традиций, опередив «Нурмахал». Вот чем объясняется мое появление ночью.
– Для меня это большое удовольствие. Вы будете ужинать?
– Нет, спасибо! Я пришла взглянуть, что вы сделали с моим другом Морозини?
– Он ваш друг?
– Вам следовало бы знать: ведь это я направила его к вам. А, вот и он!
Действительно, услышав свое имя, Альдо вышел из задней комнаты и поцеловал протянутую ему руку. Впрочем, эти нежности не уменьшили подозрений Теда Мооса.
– Я вижу, что вы на самом деле его знаете, и поэтому хочу спросить, кто же он такой? Художник, писатель, антиквар или еще кто-то? Возможно, детектив? Он проявляет интерес к...
Баронесса осуждающе подняла брови:
– К чему вам задаваться такими вопросами, если он здесь по моей рекомендации?
– Я не сказал ему об этом, дорогая Полина. Я подумал, что так будет проще сохранить инкогнито. Явившись сюда в известном вам обличье, я развил преступную деятельность, в чем и был уличен...
– Да, но теперь эти игры можно прекратить! Вы вновь станете самим собой, да я и приехала, собственно, с тем, чтобы забрать вас... Вы будете жить у нас!
– Об этом не может быть и речи! Я вам бесконечно признателен, но вы уже знаете о моем желании не привлекать к себе внимания...
– Лучше всего удается не привлекать к себе внимания в толпе! Среди людей, устремившихся сюда в поисках развлечений, найдется несколько человек, которые вас все равно узнают. Начиная с вашего друга-археолога и Алисы Астор... а они появятся очень скоро. Сверх того, Фил Андерсон наверняка посоветовал бы вам принять мое приглашение.
Внезапно самолюбивый Тед Моос обнаружил еще один повод для обиды:
– Лучше, чем у меня, нигде быть не может, и старина Фил это знает!
Было очевидно, что начинается диалог глухих, и баронесса решила положить этому конец. Она возвысила голос, заполнив все помещение своим великолепным звучным контральто:
– Давайте проясним все до конца, иначе других встреч не будет. Во-первых, отвечая на ваш вопрос, дорогой Тед, скажу, что ваш клиент – не просто мистер Морозини, а князь Альдо Морозини, и он, конечно, антиквар, но при этом всемирно известный эксперт по старинным драгоценностям. Во-вторых, он приехал сюда по делу, в суть которого не посвятил даже меня, но связано оно с личностью одиозной...
– Алоизий Ч. Риччи, знаю, – проворчал Тед. – С которым у него будто бы какие-то счеты...
Услышав имя хозяина, Агостино, сладко спавший на диване, свернувшись клубком, словно сытый кот, в испуге открыл глаза и сделал трогательную попытку подняться. Он едва ворочал языком, но кое-что можно было понять:
– Ри... Риччи!.. Еще одна свадьба!.. Бежать!.. Бежать!
– Спокойно, – приказал Альдо, вновь укладывая его на диван. – Мы с этим разберемся.
– Кто это? – спросила Полина.
– Агостино, слуга Риччи, которому, похоже, претит мысль о еще одной свадьбе. Я бы сказал даже, что подобная перспектива приводит его в ужас. Кстати говоря, его патрон только что прибыл сюда с супругами Швоб, кажется? Так?
– Так! – подтвердил Тед.
– Иными словами, я опоздала. Шеф Андерсон просил передать вам, Альдо, что тот, за кем вы охотитесь, собирается покинуть Нью-Йорк вместе с молодой англичанкой, на которой хочет жениться. Стало быть, он уже здесь... Тем хуже! Андерсон полагает, что невесте грозит большая опасность. Зная, что мы с вами друзья, он решил хоть чем-то помочь вам. Вот почему ему пришло в голову, что у меня вы будете в большей безопасности... по крайней мере, хоть кто-нибудь обеспокоится в случае вашего исчезновения.
– Значит, – жалобно произнес Тед, – он собирается жениться на ней?
– Ну да! – сказал Альдо. – Надо вам сказать, дорогая баронесса, что наш друг Тед безумно влюбился в женщину, которая величает себя Мэри Форсайт...
– Это не настоящее ее имя? – спросила Полина. – А ведь Фил Андерсон...
– Не в курсе того, что происходит на старом континенте, иначе он бы слышал о Марго по прозвищу Пирожок, неуловимой воровке, питающей слабость к алмазам.
– Это она?
– Именно! Я, увы, знаю ее с давних пор.
– В таком случае, – произнесла баронесса, – если ей, как вы считаете, угрожает опасность в случае этого замужества, имеется очень простой способ ее спасения: пусть ее арестуют!
– Без доказательств? И где – здесь?! И кто ее арестует – шериф, абсолютно преданный Риччи?
– О-ла-ла! Как все это сложно! Дорогой Тед, не найдется ли у вас капельки того эликсира, который вам привозят из Ньюфаундленда вместе с соленой треской? Нам нужно прочистить мозги!
Читать бесплатно другие книги:
