Драгоценности Медичи Бенцони Жюльетта

– Каким образом вы узнали?

– От Болдини, разумеется!

– Ах этот! Мне надо было не скрываться от его проклятий, а подвергнуть строжайшему допросу! Он рассказал вам все или же мне следует выяснить у него какие-то подробности?

– Кроме того, что он получил тогда письмо с угрозами, вынудившее его вернуться во Францию и избавить вас от своего присутствия, я искренне полагаю, что вы знаете все. Естественно, у него не было никаких причин рисковать своей шкурой из-за прекрасной певицы, которую все равно было не воскресить. Однако у него возникла мысль украсить портрет покойной мадам д'Остель драгоценностями Венецианской колдуньи в надежде, что кто-нибудь вроде меня заинтересуется ими и попытается их разыскать. Кстати, должен сказать, что, перед тем как броситься на вокзал и устремиться к вам, я пообедал в «Ритце» вместе с Болдини, а за соседним столиком оказался Риччи с одной из своих пассий.

За этим последовал детально точный пересказ разговора Болдини и Альдо с миллиардером, который, впрочем, не слишком впечатлил Уоррена: тот вновь принялся изучать кончик своего карандаша.

– Не вижу здесь ничего, что подтверждало бы гипотезу о его виновности, – сказал он по завершении рассказа. – Болдини отказался писать портрет его девицы, а вы не пожелали провести расследование, важное для него как коллекционера. Только и всего.

– Тем не менее этот персонаж заслуживает некоторого внимания. Хотя бы в силу того, как он воспринимает отказ. Я обнаружил это сегодня утром на своем столике для завтрака, – добавил он, вынув из кармана телеграмму и бросив ее на письменный стол. – Мне сообщают, что позавчерашней ночью дом художника едва не сгорел, и лишь благодаря присутствию духа одного из соседей, любителя подышать свежим воздухом, пожар удалось быстро потушить. Это был явный поджог. Тоже совпадение?

Ничего не ответив, суперинтендант дважды перечитал подписанный Лизой текст телеграммы и, прервав молчание, взревел таким зычным голосом, что ему позавидовал бы командующий парадом гвардейцев:

– Пойнтер!

Боковая дверь тут же отворилась, и Альдо смог убедиться, что инспектор Джим Пойнтер также совсем не изменился: все та же гренадерская стать и длинная физиономия с выступающими вперед передними зубами, поразительно напоминающими заячьи резцы. Судя по всему, он был рад вновь встретиться с Альдо, однако суперинтендант не дал ему времени выразить это.

– Принесите мне досье Терезы Солари! Декабрь двадцать первого года! – распорядился Уоррен.

– О, я не забыл! Приятно видеть вас, сэр! – успел произнести инспектор и мгновенно исчез.

– Мне тоже! – сказал Морозини захлопнувшейся двери, тогда как через главный вход в кабинет прошествовал дежурный с подносом для чая. Действительно, » уже пробило пять часов, и священный напиток начал свою циркуляцию в здании Скотленд-Ярда, как и во всей остальной Англии. Альдо ненавидел чай и отдал бы все что угодно за чашку хорошего кофе, но в Соединенном Королевстве к этому божественному нектару относились с прискорбным небрежением и осмеливались подавать под этим названием – исключая отель «Ритц» с его швейцарскими корнями – отвратительную бурду, которая, как подозревал венецианец, происходила по прямой линии от древесных отваров, изготовленных друидами. Однако на подносе стояли две чашки – зримый знак уважения Скотленд-Ярда к посетителю, который был другом патрона. Поэтому Альдо покорно выпил предложенную ему сладенькую водичку с молоком.

Со своей стороны, инспектор Пойнтер обнаружил замечательное проворство: письменный стол Уоррена еще хранил тепло от горячей чашки, когда на него легла запрошенная папка, которую, впрочем, полицейский не стал открывать. Толщина ее указывала на изрядное количество бумаг, и, догадываясь, что Уоррен хочет просмотреть их в одиночестве, Морозини поднялся с кресла и откланялся, предварительно сообщив о своем намерении заглянуть завтра, если суперинтендант не возражает.

– А может быть, вы согласитесь отужинать со мной? – предложил он.

– Так ведь мы все равно увидимся сегодня вечером!

– Где?

– Разумеется, у Видаль-Пеликорна.

Он произносил Пеликорн очень забавным образом, но Морозини был настолько удивлен, что даже не улыбнулся:

– Адальбер? Он здесь?

– Кажется, уже неделю. О, так вы этого не знали! Боюсь, . я совершил промах.

– Нет. Я только что приехал, и ему это неизвестно. Сам же я считал, что он все еще в верховьях Нила, но вы сообщили мне приятную новость. Я бегу к нему прямо сейчас! И, разумеется, увидимся вечером!

Счастливый, словно школьник перед встречей с лучшим другом, Альдо с радостью покинул резиденцию полиции метрополии, поймал такси и назвал адрес Адальбера в Челси. Ибо после дела о Розе Иорков, которое надолго задержало их обоих в Лондоне, археолог снял в артистическом квартале очаровательный домик эпохи Стюартов, принадлежавший прежде художнику Данте Габриэлю Россетти. И так полюбил это жилище, что решил сохранить его за собой, что позволяло время от времени наезжать сюда с целью проследить, как идут дела у коллег-соперников из Британского музея. После того как была обнаружена могила Тутанхамона, он совершенно потерял покой и сгорал от желания каким-то образом обставить их. И Морозини, пока его автомобиль пробивался сквозь забитые в конце дня машинами улицы Сити, думал, что должно было произойти нечто чрезвычайное, раз Адальбер покинул Египет и прилетел в Лондон, минуя Париж. Главное, не прихватив по пути верного Теобальда – единственного человека, способного обеспечить ему комфорт и уют, которых он был лишен на раскопках.

Однако, когда Альдо позвонил в дверь из полированного дуба, сверкающую, как ее медные ручки, открыл ему все тот же Теобальд в широком белом фартуке. Несказанно удивились они оба.

– Ваше... хм... превосходительство? – заикаясь, пролепетал Теобальд.

– Вы? Но что вы тут делаете?

– Господин князь видит сам: я служу!

– Почему вы меня не предупредили о своем отъезде? Как давно вы здесь?

– Три дня, Ваше превосходительство, три дня! Мой господин вызвал меня телеграммой. Я уложил дорожную сумку, закрыл дом на улице Жоффруа и уехал.

– Так почему вы мне ничего не сказали? Вы же знали, что я разыскиваю вашего господина?

– Что там такое, Теобальд?

Появление Адальбера с трогательным букетом роз и ландышей избавило слугу от тягостной необходимости отвечать на этот непростой вопрос, однако господин его, вместо того чтобы просиять при виде друга, не выказал ни малейшей радости, напротив, взгляд его голубых глаз, на которые падала непокорная светлая прядь, странным образом омрачился.

– Ты? Но как ты сюда попал?

– А ты как думаешь? Уж, конечно, не пешком пришел! – выпалил Альдо, несколько ошарашенный подобным приемом.

Хотя они с Адальбером никогда не были склонны к пылким объятиям при встрече, у него впервые появилось неприятное ощущение, что он явился некстати.

– Прости меня! Я хотел сказать, каким образом ты оказался в Лондоне?

Теобальд скромно удалился на кухню, оставив Адальбера хозяином положения в тесном пространстве прихожей. Чувствительный к подобным тонкостям, Альдо начал закипать:

– Ты же в Лондоне, разве нет? И, насколько я знаю, мне никто не запрещал посещать Англию! В любом случае, ты мог бы пригласить меня войти и предложить мне стул и даже стаканчик вина! Так принято у друзей.

Очевидно смущенный, Видаль-Пеликорн слегка посторонился, и Морозини смог наконец покинуть пределы прихожей и войти в гостиную – как всегда, уютная, с бархатными гардинами бледно-желтого цвета, ковром в тон занавескам, чиппендейловской мебелью и большими честерфилдскими креслами, она гораздо больше напоминала «комнату для жизни»[12], чем гостиную. Как и при первом своем визите, Морозини увидел круглый стол, накрытый сейчас на три персоны и придвинутый к камину из белого мрамора, где горело несколько поленьев, источавших запах сосны, гораздо более приятный, чем обычный запах торфа. Во всех больших египетских вазах стояли цветы, а букет, который держал в руках Адальбер, явно предназначался для сосуда, расположенного в центре стола.

– Превосходно! – иронически произнес Альдо. – Похоже, ты ждал меня? Я всегда восхищался силой твоего предвидения...

– Почему ты так решил? – угрюмо осведомился Адальбер.

– Этот стол! Совсем как в первый мой приезд. Три прибора: для Уоррена, тебя и меня.

– С чего ты взял, что должен прийти Уоррен?

– Я только что от него. Он сказал мне об этом, простодушно предположив, будто мы собираемся поужинать вместе.

– А! Так ты виделся с ним? Визит дружеский или деловой?

Видаль-Пеликорн принялся тщательно обрезать стебли цветов, что позволило ему не смотреть на друга.

– И то и другое, – ответил Морозини, – но, судя по всему, тебе на это в высшей степени наплевать, поэтому я не стану досаждать тебе скучными подробностями. И мешать твоим артистическим порывам, которые меня несколько удивляют: тебе следовало бы предупредить, что ты сменил специальность и занимаешься теперь обрезкой цветов.

– Я имею право расставлять цветы в своем доме, – огрызнулся Адальбер, который вместо стебля откусил секатором кончик ногтя.

– Конечно же, у тебя есть все права, милейший! Даже право принимать меня подобным образом. Раньше ты отличался большей любезностью. И поскольку я явно тебе мешаю...

– Ты никогда мне не мешаешь! Точнее, очень редко! Признаю, что сегодня вечером... Ах, я не подумал! Наверное, ты хотел поселиться у меня?

– Полагая, что ты в Египте? Я не имею привычки оккупировать жилище, которое мне не принадлежит. Не беспокойся, вещи свои я оставил в «Ритце», а о том, что ты в Лондоне, мне сообщил Уоррен. Сверх того, он оплошал, бедняга. Предположил, что я буду ужинать у тебя вместе с ним.

– Но зачем ты все-таки приехал? У тебя неприятности?

– С чего ты взял, что у меня неприятности, требующие вмешательства полиции Ее Величества?

– Тогда что ты делаешь в Лондоне?

– А вот это тебя не касается, голубчик! У каждого есть свои маленькие тайны. Я мог бы спросить тебя о том же, так ведь ты не намерен отвечать, поэтому мне остается раскланяться и удалиться! Кстати говоря, я и представить не мог, что у Птеродактиля столь романтические вкусы, – добавил он, ткнув пальцем в букет. – Розы и ландыши! Какая* у него, в сущности, нежная душа...

Альдо издевался, но внутри у него все кипело. Столь холодный прием со стороны друга разочаровал его тем больше, что предшествовала ему радость, испытанная им при мысли, что удастся восстановить тандем для охоты за драгоценностями Колдуньи. Морозини не понимал, что происходит. До сегодняшнего дня их союз представлял собой отлаженный, хорошо смазанный механизм – впервые в него попало что-то, напоминающее песчинку и заставившее его скрипеть. Быть может, он даже сломался?

Не желая задерживаться на столь огорчительном выводе, Альдо двинулся в прихожую. Адальбер шел следом.

– Слушай, – сказал он, – мне очень жаль, что я вынужден был так тебя принять, но у меня чрезвычайно важное дело и совсем нет; времени для тебя. Ты должен понять! Мы увидимся позже, и тогда я все тебе объясню...

– Ты ничего мне не объяснишь, потому что тогда времени не будет уже у меня, – бросил Морозини, который почти задыхался, стараясь сдержать гнев. – Желаю тебе приятно провести вечер!

– Но скажи хоть, как поживают Лиза и дети?

– Превосходно! Всего хорошего!

Принимая шляпу и перчатки из рук Теобальда, Морозини встретился с ним взглядом, и взгляд этот, исполненный глубокой грусти, пытавшийся что-то передать ему, напомнил ему о не столь давних событиях. У Теобальда был точно такой же взгляд, когда во время обратного путешествия после изнурительной погони за изумрудами Пророка Адальбер обручился с фальшивой Хилари Доусон, и на улице Жоффруа заговорили о браке, который в глазах образцового слуги означал конец существования – конечно, полного всяческих неожиданностей, но очень гармоничного в деталях повседневной жизни. Один лишь факт, что ему придется готовить для англичанки с безнадежно испорченным вкусом, вызывал у него дрожь. И Альдо словно озарило: эту цветочную оргию, недовольный вид Адальбера и явное стремление избавиться от него можно было объяснить лишь одним – Адальбер ждал в гости женщину. Однако что-то здесь не сходилось: зачем в таком случае понадобился Уоррен? Срочных дел у Альдо не было, и он решил прояснить этот вопрос.

Вернувшись на набережную Чейн-Уок, он спокойным шагом двинулся вдоль Темзы словно бы в поисках такси, увидел впереди несколько деревьев, прошел мимо них, чтобы его уже не было видно из окон дома, повернул назад и спрятался за самым толстым стволом, чтобы оттуда наблюдать за происходящим. Уже стемнело, когда он заметил приближение Уоррена в смокинге под широким плащом. Затем, после некоторой паузы, которая показалась ему бесконечной, появился черный длинный «Роллс-Ройс» с шофером за рулем: из него вышла молодая женщина, закутанная в шиншилловое манто. Весной и в такую теплую погоду – экая мерзлячка! При свете фонаря Альдо сумел разглядеть ее великолепные темные волосы, над которыми вздымался белый султан, прикрепленный к узкой головной ленте с множеством мелких алмазов. Другими алмазами сверкали ее серьги, но она принадлежала к тому типу женщин, которые не нуждаются в украшениях, чтобы подчеркнуть свою красоту. В холодных лучах уличного светильника она показалась ему восхитительной – одновременно у него возникло впечатление, что он ее где-то видел. Несомненно, она походила на египетскую принцессу, но напоминала еще кого-то, чье имя он сейчас не мог вспомнить. .

Когда прекрасная незнакомка вошла в дом, Альдо с трудом одолел искушение переговорить с шофером. Хотя тот должен был дорожить службой у явно богатой дамы, к любому человеку можно найти подход, однако он плохо видел себя в этой роли и, подумав, что Уоррен, возможно, согласится удовлетворить его любопытство, он постоял еще несколько секунд, разглядывая освещенные окна, а затем стал высматривать такси, чтобы вернуться в отель. Чувствовал он себя еще хуже, чем когда выходил из дома Адальбера: ему было ясно, что тот влюбился в даму в шиншилловом манто, но разве это повод почти вышвырнуть вон своего лучшего друга?

Альдо сознавал, что означенный лучший друг в свое время не проявил большого энтузиазма в Стамбуле, когда увидел, как из «Восточного экспресса» выходит сияющий Адальбер, держа под руку белокурую англичанку, которую якобы звали Хилари Доусон. Он выказал любезность, поскольку это было его второй натурой, но не стал скрывать ни своего недовольства, ни даже подозрений[13], целиком оправдавшихся впоследствии, это верно, но ведь сейчас не было никаких оснований предполагать, что эта красивая женщина окажется столь же ядовитой, как лже-Хилари. Более того, совершенно очевидно, что в данном случае явно не возникнет денежных проблем...

Усевшись в пропахшее запахом остывшей трубки такси, он вопросил свою совесть и признал, что был не прав. С какой стати вздумалось ему управлять переживаниями Адальбера? А ведь тот вынужден был терпеть все перипетии его собственной личной жизни в то время, когда он поддался чарам Алельки Солманской[14], а позже Видаль-Пеликорн покорно принял известие о его свадьбе с Лизой, хотя сам испытывал к девушке нежные чувства. Незнакомка же была очень красива! С ее претензиями походить на египетскую принцессу она обладала всем, чтобы обольстить археолога. И цветочная оргия, устроенная Адальбером, безошибочно свидетельствовала об этом. Поразмыслив как следует, Альдо пришел к выводу, что больше всего ранит его в этой истории присутствие Уоррена. Какую роль играл Птеродактиль в любовных приключениях Видаль-Пеликорна? Дуэньи? Это смехотворно. Конфидента? Вот где оказалось больное место... Или же у дамы была проблема, требующая совета, быть может, даже тайной помощи полиции, и этим все объясняется гораздо лучше, нежели романом, порожденным его южным воображением?

Когда он дошел до этого пункта, такси остановилось перед отелем «Ритц», но, прежде чем швейцар в ливрее успел открыть дверцу, Морозини приказал шоферу:

– Едем обратно на Чейн-Уок!

– Если вы потом захотите вернуться сюда, вам лучше обратиться к одному из моих коллег, сэр. Я заканчиваю через полчаса.

– В таком случае...

Альдо расплатился и вышел из машины, едва не наступив на ногу швейцару, который услышал этот разговор:

– Вызвать другое такси, сэр?

– Не сейчас, спасибо!

Привыкнув к капризам клиентов, швейцар не настаивал. Альдо вошел в холл отеля и направился прямиком в бар. Только что он придумал более удобный способ реализовать свою идею, но для этого ему требовалась порция лучшего коньяка, чтобы взбодриться, и телефонный справочник... Обретя и то и другое, он отыскал номер «Уайт Хоре», паба на улице Стренд, куда любил заглядывать один из его старых знакомых. И попросил подозвать к телефону Гарри Финча[15]. К счастью, тот оказался на месте.

– Вы меня помните? Князь Морозини!

– Такого клиента, как вы, забыть нелегко, сэр. Я вам нужен?

– Прямо сейчас, если вы свободны. Приезжайте ко мне в «Ритц»!

Через несколько минут Гарри Финч остановил такси перед роскошным зданием отеля.

– Как приятно вновь увидеть Вашу светлость! – вскричал он с неподдельной радостью.

– Оставьте в покое Светлость! У меня нет прав на этот титул. С меня вполне хватит обращения «сэр».

– Как вам угодно. Ну, так куда мы отправимся сегодня вечером? Уайт-Чепл, Лайм-Хаус? – предложил Финч таким тоном, словно это были блюда из меню.

– В Челси, если вы не против. Точнее, на Чейн-Уок.

– Ого, ваши вкусы переменились!

– Что вы хотите, нельзя же все время посещать низкопробные заведения. В конце концов, это утомляет!

– Я не критикую ваш выбор. В аристократических кварталах тоже можно повеселиться...

Такси Финча лихо сорвалось с места, оставив у Морозини впечатление, будто даже мотор рокочет от радости. Он и сам был очень доволен тем, что вновь работает с Гарри Финчем, который в свое время оказался очень ценным и – что было еще важнее – неболтливым помощником. Завидев дом Адальбера, перед которым все так же стоял «Роллс-Ройс», он приказал остановиться на таком расстоянии, чтобы можно было разглядеть входную дверь.

– А теперь подождем! – сказал он, когда Финч нашел идеальное место для парковки.

– До каких пор?

– Пока машина не тронется с места. Мы поедем за ней. Я хочу знать, куда она направится.

– Не отвечайте, если вам неохота, 'но ведь именно здесь вы поселились на время процесса Фэррэлса, наделавшего столько шума? И с вами еще жил один француз... с невозможной фамилией, но очень симпатичный.

– Он и сейчас здесь живет, так что вопрос вполне уместный. Я опасаюсь, что он попал в довольно опасную историю.

– Но с деньгами у него полный порядок! Какая тачка! Я вас правильно понял: вы хотите защитить его?

– Именно так!

Ждать пришлось около часа. Часы на Биг-Бен пробили полночь, когда входная дверь открылась и на крыльцо вышел Адальбер, проводивший своих гостей до машины. При виде молодой женщины Финч восхищенно присвистнул и воскликнул:

– Понятно, отчего вы всполошились! Ничего не скажешь, красотка хоть куда! И все, что надо, у нее имеется! Послушайте, тот мужчина, что сел в машину рядом с ней, это случаем не лучшая ищейка Скотленд-Ярда? Суперинтендант Уоррен?

– Да, он!

– Ну, если уж следить за машиной, где находится он, нужно принять меры предосторожности. Ему эта музыка знакома!

– Принимайте ваши меры, дорогой Финч, принимайте! Все, что я хочу на сегодняшний вечер, это узнать, где дама живет и, если возможно, кто она такая.

– Ну, с этим проблем не будет.

Прежде чем тронуться с места, Финч отпустил «Роллс-Ройс» на некоторое расстояние и лишь потом двинулся следом. Через несколько минут он сказал:

– Похоже, она везет его в Ярд? Неужто Уоррен будет еще работать?

– Удивляться нечему! Сколько я его знаю, он живет совершенно не так, как все.

Действительно, Уоррен вернулся в свой кабинет. Оба наблюдателя увидели, как автомобиль замер перед постовым и суперинтендант вышел. «Роллс-Ройс» направился дальше. Невозмутимый Финн поехал за ним.

Так они добрались до Ридженс-Парк, где прекрасная машина остановилась перед одним из самых роскошных домов. Водитель Альдо тихо произнес:

– Скажите пожалуйста, она ни в чем себе не отказывает! Это особняк Гановер-Лодж, который совсем недавно принадлежал адмиралу Битти! Что будем делать теперь?

– Ничего. Вы просто отвезете меня в «Ритц». Но если сумеете выяснить, кто теперь живет в этом доме, окажете мне большую услугу.

– О, особых сложностей здесь нет. Имея такой адрес и номер «Роллса» в придачу, можно добиться всего.

– В таком случае полагаюсь на вас, дорогой Финч! Мне уже давно стало ясно, что вам цены нет.

Через несколько минут Морозини поднялся к себе в номер с намерением лечь спать, тогда как Гарри Финч, безмерно гордый собой и королевским образом вознагражденный за свои труды, вновь помчался по улицам ночного Лондона.

На следующий день на столе для завтрака Альдо обнаружил конверт с лежащей внутри карточкой, на которой было написано рукой его помощника:

«Это княгиня Оболенская, но не принимайте ее за русскую. Она самая настоящая американка, хоть и обзавелась титулом».

Глава IV

ЖАКЛИН

Через два часа Морозини, которого по пятам преследовал испуганный дежурный, ворвался в кабинет суперинтенданта Уоррена. Полицейский, поглощавший в этот момент один из тех пузырящихся напитков, которые будто бы помогают справиться с похмельем, поперхнулся, задохнулся, раскашлялся, побагровел и обрел естественный цвет лица только после того, как нежданный посетитель раза три сильно хлопнул его по спине.

– Я распорядился... чтобы... меня... не тревожили, – с бесконечной мукой проговорил Уоррен.

– Он ничего не хотел слушать, – пролепетал молодой инспектор. – Я сделал все, что мог!

– Знаю, Крофтон! Южный шторм непредсказуем! Возвращайтесь на свой пост! А вы, – добавил он гораздо менее добродушным тоном, – что вы здесь делаете? Обычно сюда не являются запросто, по первому побуждению!

– Тысяча извинений, но нынешней ночью я совсем не спал и сегодня утром хочу знать, кто такая княгиня Оболенская, с которой вы ужинали вчера вечером?

Как знаток, Уоррен искренне восхитился, отчего глаза его стали круглыми:

– Какая жалость, что вы итальянец!

– Прошу прощения, венецианец!

– А есть разница?

– Огромная! Так вы сказали? Если бы я не был...

– Я бы немедленно зачислил вас в свой штат!

– Это не ответ, и я должен напомнить вам, что ваше время бесценно. Итак, повторяю: кто...

– Чудовищно богатая американка...

– Это я уже знаю.

– Чего же вам еще нужно? – проворчал Уоррен, явно начинавший злиться.

– Какое отношение она имеет к Адальберу и что делала у него вчера вечером?

– Вы же не думаете, что я вам отвечу? Если ваш друг не соблаговолил сказать вам, я тем более этого не сделаю. Профессиональная тайна! Вы должны понять...

– Полностью с вами согласен, но раз вы играете роль конфидента в данном деле, я хочу знать, какое отношение эта женщина имеет к Адальберу?

Внезапно длинное лицо Уоррена скривилось в иронической ухмылке, и в глазах его под нависшими бровями зажегся огонек:

– Ей-богу, да у вас приступ ревности!

Этого говорить не следовало. Морозини зашелся от ярости:

– Выбирайте выражения! Я не ревную, я крайне раздражен тем, что от меня скрывают факты, быть может, представляющие опасность для моего лучшего друга. За последний год я столько натерпелся от русских аристократов, подлинных или фальшивых, что от них меня уже с души воротит!

– О, полагаю, эта аристократка не вызывает ни у кого сомнений. Даму принимают члены королевской семьи, а некоторые и сами бывают у нее. Среди ее родни имеются представители и нашей аристократии: барон Астор из Хивера и...

– Только не говорите мне, что это одна из Асторов!

– Так и есть! Вы против них что-то имеете?

Альдо ответил не сразу. Он понимал теперь, кого напоминает ему «египетская принцесса»: грозную Аву Астор, одну из самых красивых женщин своего времени, но также самое жестокосердое, властное, тщеславное и назойливое создание из всех человеческих существ. Иными словами, худшая из зануд! Размышляя вслух, он обронил:

– Должно быть, это ее дочь! У нее была склонность к египтологии...

– О ком вы говорите?

– О леди Рибблздейл! Об Аве Астор, если вам больше нравится, первый муж которой утонул на «Титанике».

– Да, это верно. Как вы догадались?

– Она внешне очень напоминает мать. Если она похожа на нее и в нравственном отношении и если, как я опасаюсь, в нее влюблен Видаль-Пеликорн, бедняга ступил на гибельный путь.

– С чего вы взяли, что он в нее влюблен?

– Цветочная оргия, которой он предавался вчера вечером, явно говорит об этом. Вдобавок меня приняли так, словно я булыжник, угодивший в лягушачье болото. Черт возьми! Вы должны это знать, коль скоро разделили ужин с влюбленными голубками?

На сей раз Уоррен не удержался от смеха:

– И вы спрашиваете себя, зачем я там понадобился? Признаю, что в один прекрасный момент задал себе тот же вопрос.

Адальбер подпал под власть ее чар, в этом сомневаться не приходится.

– Это дуэт или он вздыхает соло?

– Нет, это не дуэт, Пока нет. У меня такое впечатление. Как бы это сказать? В их отношениях есть нечто... средневековое... именно так: дама и ее рыцарь, который готов на все, чтобы завоевать ее.

– Понимаю! Нужно проползти несколько километров на брюхе, чтобы получить разрешение облобызать ее пальчики. И вы считаете это нормальным?

– Успокойтесь! Все это не так уж опасно. Скажу вам больше: у княгини Алисы...

– Ее зовут Алиса?

– Алиса-Ава-Мюриэль! Думаю, при крещении Ава шла первой, но мать решила остаться единственной в своем роде, поэтому дочь ее всегда называли только Алисой.

– В этом она вся! Простите, что перебил вас. Вы сказали, что у княгини...

– Неприятности, и Видаль-Пеликорн, желая помочь ей, обратился за советом ко мне. На этом я умолкаю, и не спрашивайте меня больше ни о чем: профессиональная тайна!

Морозини не настаивал. Ему пришла в голову мысль, что, если отловить и подвергнуть допросу Теобальда, можно будет узнать больше. Пришла пора заняться собственными проблемами.

– Понимаю. Теперь скажите мне, удалось ли вам что-нибудь обнаружить в досье Терезы?

– Ничего особенного. Убийца, как вы знаете, мертв, и нет никаких оснований связывать его с Риччи. Единственная вина этого американца состоит в том, что он присутствовал в зале на представлении, во время которого разбилась Солари. Мы же не можем инкриминировать ему любовь к «Тоске»?

– Наверное, он без ума от Скапья. Они очень похожи. У него в Англии есть какое-нибудь пристанище?

– Больше того: целое имение в окрестностях Оксфорда, но когда он приезжает в Лондон на день-два, то останавливается в отеле «Савой». Не стану скрывать, что этот тип мне не нравится и я хотел бы подловить его на чем-нибудь, но при нынешнем состоянии дел это невозможно.

– И все-таки, – вздохнул Морозини, – я готов сунуть руку в огонь, что он в этом деле завяз по уши. И возможно даже, именно у него хранится то, что я разыскиваю.

– Трудно доказать! Очевидно, его нельзя связать с преступлением в Багерии, иначе с той ночи драгоценности перешли бы к нему, и, следовательно, Солари не смогла бы появиться в них.

– Логично. Но он мог увидеть их в тот вечер, а потом заняться поисками. Известно, каким образом попали они в шкатулку дивы?

– Кто знает? Ее тогдашний покровитель, миланский банкир, поклялся, что видел их у нее в самом начале их связи. Ее костюмерша и горничная это подтвердили. Мол, речь идет о фамильных драгоценностях.

– Фамильные, да. Но что это за фамилия? Вот в чем вопрос.

– Я так не думаю. Понятно, что вы копаетесь в истории с целью выяснить, кто ими владел и кому передавал, но, по моему личному мнению, главный вопрос в том, у кого они оказались после представления в «Ковент-Гардене».

– Судя по всему, так. Однако, поверьте мне, проделанный ими из Флоренции путь также весьма важен. И одному Господу ведомо, как трудно восстановить их маршрут. Я уверен, что они находились в собственности Марии Медичи, когда та приехала во Францию, чтобы выйти замуж за Генриха IV. Тем не менее их никогда не было среди драгоценностей французской Короны. Это означает, что королева рассталась с ними. Ради кого и по какой причине? Возможно, это произошло в конце ее жизни, когда она испытывала серьезные финансовые затруднения.

– Но их могли и украсть?

– Почему нет? Однако у меня нет возможности выяснить это.

– Еще раз повторю, это не так уж важно!

– Напротив, поскольку потомки временных владельцев, считая их частью наследства, бросаются на поиски, не особенно заботясь о средствах заполучить назад свое достояние. Я могу привести вам пример, имеющий прямое отношение ко мне: покойный сэр Эрик Фэррэлс решил вернуть то, что называл «Голубой звездой», поскольку в семнадцатом веке его протестантский предок расплатился за нее каторжными галерами. А моя мать была убита человеком, который хотел продать драгоценность ему. Конечно, сэр Эрик не сам подсыпал яд, но он был косвенным виновником преступления. Вы сказали, что убийцу Солари нашли в Темзе, куда он угодил не по собственной воле: это обстоятельство указывает на заказчика, и пусть даже вы не нашли ни единого следа, ведущего к Риччи, я почти убежден, что приказ отдал он. Вы говорите, у него есть имение в окрестностях Оксфорда? Где именно?

Уоррен сдвинул брови и стал выравнивать пачку бумаг из досье, постукивая ею о письменный стол.

– Если я вам скажу, вы туда ринетесь и, не исключено, попадете в западню, из которой я буду не в состоянии вас вытащить. Особенно если вас схватят в доме! Вы угодите в тюрьму, потому что перед лицом закона дружба вынуждена отступить...

– Вы считаете меня таким неловким?

– Нет. Я считаю скорее, что вы идете по ложному следу, поскольку Риччи американец. Он живет по ту сторону океана, бывает там чаще, чем у нас, и, если драгоценности у него, он наверняка не стал бы хранить их в Британии.

– Почему нет? Ведь такие ценности довольно трудно вывезти за пределы страны?

Суперинтендант скривил губы в злобной улыбке:

– У него есть связи, а у нас аналог вашего дипломатического чемодана! Сверх того, должен напомнить вам, что он возвел копию вашего дворца Питти, который, как мне кажется, просто создан для драгоценностей великой герцогини Тосканской.

Морозини не ответил. Это выглядело довольно правдоподобно, и в рассуждениях суперинтенданта Уоррена наличествовал здравый смысл, но он не мог избавиться от ощущения, что полицейский хотел таким элегантным способом избавиться от него. Особенно если Адальбер со своей американкой уже задали ему какую-нибудь задачу. Альдо решил сменить тему:

– Вы действительно не хотите сказать мне, что происходит между Видаль-Пеликорном, его княгиней и вами?

– Нет. Весьма сожалею. Если вы ласково попросите его, он вам, наверное, скажет.

– Ласково? Видели бы его вчера вечером: с таким же успехом вы могли бы ласково попросить любимую косточку у бульдога! Что ж, я уже достаточно надоедаю вам! Пора дать вам возможность заняться своими делами.

– Вы уезжаете?

В голосе полицейского прозвучала надежда. Альдо неопределенно пожал плечами. Это всегда помогало ему уклониться от прямого ответа.

– Не то чтобы прямо сейчас, но надолго здесь не задержусь. Моя жена ждет меня в Париже, и ей не терпится вернуться домой.

Лицо Уоррена озарилось широкой улыбкой, выдававшей облегчение.

– Поскольку указанный дом представляет собой дворец на берегу Большого Канала, ее можно понять. Передайте ей, пожалуйста, мой восхищенный привет, вам же я пожелаю счастливого пути!

Выпровоженный – едва ли это слово было преувеличением! – таким образом, Альдо покинул Скотленд-Ярд без намерения возвращаться туда. Он ощущал горечь: вслед за Адальбером Уоррен также дал ему от ворот поворот. Он оказался в одиночестве, и это было очень неприятное ощущение! Даже тягостное – настолько тягостное, что у него возникло сильнейшее желание увидеть Лизу, ее любящую улыбку и фиалковые глаза. Пускай все летит к чертям! Если он не мог больше рассчитывать на Адальбера, ослепленного своей американкой, несомненно, такой же сумасшедшей, как ее мамаша, если Уоррен любезно, но твердо отказал ему в помощи, значит, остается только сесть на пароход до Кале, затем заехать во французскую столицу за женой и отправиться на «Восточном экспрессе» в Венецию. Так называемое «интересное» положение Лизы требовало, чтобы он все свое внимание посвятил ей – нужно отогнать подальше трогательный образ Виолен Достель, которая, разумеется, вскоре лишится скромных драгоценностей, завещанных ей бывшей певицей. Неясное ощущение провала быстро улетучится. Что ж, пожалуй!

Нервной походкой он вошел в холл «Ритца» и сразу направился к стойке для почты, за которой сидел служащий, помогавший клиентам в организации путешествий. Именно в этот момент молодая женщина, сидевшая в глубине холла, в кресле под сенью пальмы, быстро встала, подошла к нему и притронулась к его руке:

– Господин князь, прошу вас...

Круто обернувшись, он с удивлением узнал красивую молодую женщину, которую видел за обедом в парижском «Ритце» в обществе Алоизия Риччи. Но сейчас она выглядела не такой веселой, а в глазах ее застыло тревожное выражение. Было очевидно, что она вот-вот расплачется.

– Вы узнаете меня? – тихо спросила она.

– Увидев один раз, вас забыть трудно, – любезно ответил он. – Это было в Париже, и вы сидели недалеко от столика, где я обедал вместе с Джованни Болдини. А вашим спутником был американец с манерами не слишком приятными, если я не ошибаюсь.

– Вы не ошибаетесь. Умоляю вас, уделите мне немного времени! Мне, мне очень нужна помощь! – добавила она неуверенно. – Я очень долго ждала вас!

– Как долго?

– Со вчерашнего дня. Я только что приехала в Лондон, намереваясь обратиться за помощью к другу... По крайней мере, я считала этого человека другом. Проходя мимо этого отеля, я увидела, как вы вошли сюда. Тогда я вошла следом, сняла номер с целью убедиться, действительно ли вы остановились здесь, и с утра заняла наблюдательный пост в холле.

– Откуда вы приехали?

– Из замка недалеко от Оксфорда, где мне удалось сесть на лондонский поезд. Я почти не говорю по-английски, и это было нелегко, но мне нужно было уехать как можно дальше!

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Роман американского писателя-фантаста Майкла Энтони Фостера «Воины рассвета» является первой частью ...
«…Сосновый бор. Он всегда поражал Романа единством и монолитностью. Как сильно разнится он с простым...
Время действия – 1913 год. Это захватывающая, полная загадочных и неожиданных ситуаций история очаро...
Вместе с героями Андрэ Нортон читателю предстоит совершить увлекательное путешествие в глубины Космо...