Ланселот, мой рыцарь Елисеева Оксана

– Я люблю ее, – сказал Ланселот, с жалостью глядя на Гвиниверу, некогда прекрасную, а сейчас изуродованную злобой и ненавистью.

– Нет! Не любишь! Ты всегда любил только меня! Только меня!

Артур поднял руку, и Гвинивера умолкла. Взор ее безумно блуждал, останавливаясь то на Артуре, то на Ланселоте.

– Значит, все, что говорила леди Хелен о тебе, правда, – сказал Артур. – И как же ты собиралась избавиться от меня?

Гвинивера застыла, не в силах заставить себя признаться. Но тут заговорил Мордред:

– Она подговорила Мелеганта устроить похищение. Она знала, что Ланселот тут же помчится ей на выручку. Она велела мне, чтобы я шел к тебе и сказал, что они провели эту ночь вместе. Ты бы приехал туда, сразился с Ланселотом, и Ланселот бы убил тебя! А ей достались бы трон и рыцарь, – скороговоркой проговорил он, словно боялся, что его остановят.

Но Артур внимательно слушал его.

– А когда Ланселот отказался от нее, она велела мне похитить леди Хелен, – продолжил Мордред. – Она сказала, что сама разберется. Она думала, что, когда Ланселот увидит ее рядом с леди Хелен, он поймет, что она красивее, и выберет ее! Ты глупа! – вдруг крикнул он Гвинивере. – Неужели ты думала, что хоть один мужчина на свете выберет такую злобную и лживую гадюку, как ты!

Гвинивера рванулась было к нему, но ее остановили стражники.

– Зачем же ты тогда женился на мне? – прошипела она.

– Чтобы получить трон, конечно. Но ты же не надеялась, что я дам тебе управлять страной вместо меня? – засмеялся Мордред, отчего Гвинивера бешено закричала и едва не вырвалась из рук державших ее рыцарей. – А когда Ланселот вновь отказался от нее, она привела меня к тебе и сказала, что я искусный полководец и могу повести твоих воинов на битву. А ты поверил ей, старый дурак! Да, я искусный воин, ты даже представить не можешь какой. Я привел к тебе всех воинов живыми и невредимыми после боя у Дунланга, скажи, какой военачальник может этим похвастать?

Артур недоуменно обернулся к Дунлангу.

– Что он имеет в виду?

– Он не потерял ни одного воина в стычке с саксами, когда я просил у тебя помощи несколько дней назад, – объяснил Дунланг. – Но не потому, что он искусный полководец, а потому, что не пустил своих людей в бой. На поле сражались лишь мои воины и воины Ланселота.

Мордред рассмеялся.

– Глупцы! Зачем тратить свои силы, когда можно использовать чужие? Вы же выиграли сражение!

Артур побагровел.

– Я доверил тебе войско, чтобы ты прославлял Британию как могучего и надежного союзника, а ты вздумал порочить мое доброе имя?

– Твое доброе имя! – вновь рассмеялся Мордред. – Если бы все прошло, как я задумал, о тебе бы никто и не вспомнил. Я уже договорился с саксами, что они оставят за мной твой трон. Я стал бы следующим королем Британии! Гораздо более могущественным, чем ты! Я объединил бы все земли этого несчастного острова, я захватил бы земли саксов на континенте, я захватил бы Ирландию и земли викингов! Обо мне осталась бы слава в веках!

Артур махнул рукой.

– Твои планы не удались, так зачем сотрясать воздух пустыми словами? – сказал он. – С кем из сакских вождей ты договорился?

Мордред важно насупился.

– Со всеми! Они так же глупы, как и ты! Поверили, будто я удовлетворюсь одним троном, когда мне нужен весь остров! И не только!

– И как же ты собирался возвращать британские земли, если бы сдал их саксам? – спросил Артур.

Мордерд кивнул в сторону Ланселота.

– Я не рассчитывал, что он придет к тебе на выручку. У него осталось бы войско. Неужели он не захотел бы помочь бритту отвоевать обратно родные земли?

– А ты не думал, что первым делом я выкину с трона Британии тебя? – не выдержал Ланселот.

Гавейн рядом с ним покачал головой.

– Ну и кашу заварили эти двое сумасшедших, а ты еще называл сумасшедшей леди Хелен.

Артур молчал, и Гавейн вышел вперед. Как бы эти двое снова не настроили Артура против Ланселота.

– Ты не права, Гвинивера, говоря, что Артур слабый король и его могущество держится лишь на военном искусстве Ланселота, – начал он. – Артур удерживал саксов, когда мы были еще малыми детьми, тебе следовало бы вспомнить это, прежде чем бросать обвинения. И он делает как раз то, что ты видела в своих мечтах, – объединяет британские земли. Но не мечом и войной, а миром и дружбой. И этот союз гораздо крепче, чем построенный на крови.

А что касается твоей любви к Ланселоту – ты сама отказалась от него, и тебе давно следовало забыть о нем. У тебя своя жизнь, у него своя. Ты должна была смириться с тем, что когда-нибудь он найдет себе пару, как смирился он, когда ты вышла за Артура.

Теперь ты, Мордред. Если бы ты пришел к Артуру с чистым сердцем и стал бы ему хорошим воином и племянником, он бы никогда не обидел тебя. Но ты решил предать его, поддавшись на уговоры Гвиниверы, и сейчас тебе некого винить за то положение, в котором ты очутился. А по поводу того, что Ланселот пришел бы к тебе на помощь, чтобы отвоевать земли бриттов у саксов, ты, конечно, прав. Ланселот предан родной земле всей душой. Но если бы он узнал, что ты захватил трон Артура при помощи предательства, то ты и дня не просидел бы на нем.

Все молча слушали Гавейна, и, когда он закончил говорить, Артур встал.

– Я рад, что у меня есть такие верные соратники, как вы, – сказал он, обращаясь к Гавейну и Ланселоту, а также ко всем вождям. – Гавейн, Ланселот, прошу у вас прощения, я слишком долго не верил вам. Вы доказали, что вы настоящие друзья.

Он склонил голову в знак признательности, и Гавейн с Ланселотом ответили ему тем же. Затем Артур повернулся к площади, где народ с нетерпением ждал его решения.

– Я объявляю предателям смертный приговор! – крикнул он.

Ланселот сидел на своем обычном месте – по правую руку от Артура, а слева вместо прекрасной королевы сидел Гавейн.

– Думаю, теперь на наших землях воцарится долгожданный мир, – сказал Артур. – Пора тебе, Ланселот, объявить дату свадьбы. Леди Хелен, наверное, не будет возражать, если мы устроим торжество в Камелоте.

Ланселот, погруженный в свои думы, не сразу услышал слова Артура, но за него ответил Гавейн, радостный оттого, что его жена прибыла в Камелот.

– А я думаю, Артур, что вряд ли леди Хелен согласится с твоим предложением. Она очень своенравная особа, не так ли, Ланселот?

– Когда же вы наконец познакомите меня с вашей таинственной леди Хелен? – вмешалась леди Рагнелл. – Весь Камелот только о ней и говорит. А ты, дорогой муженек, обещал, что она приедет погостить у нас.

– Ну, теперь у нее не будет времени, дорогая леди Рагнелл. Скоро свадьба, если только Ланселот очнется и объявит нам дату свадьбы, – повторил Артур, внимательно глядя на притихшего Ланселота, затем покачал головой и грустно улыбнулся. – У него от счастья немного помутился разум, – сказал он, затем вдруг встал и поднял кубок. – Друзья! Вожди земель Британии! Вот уже который год вы просите меня назначить преемника. Все вы знаете, что я мечтал о сыне, чтобы он сохранял наш Союз и наши традиции и ратовал за процветание Британии. Но боги были суровы ко мне. У меня нет сыновей, теперь же нет и жены, что могла бы произвести их на свет. Я уже не так молод, как раньше, и, хоть надеюсь прослужить моему народу еще долгое время, сегодня решил объявить вам, кого избрал своим преемником.

Все вы знаете его. Никто больше него не трудится на благо сохранения Союза, на благо сохранения неприкосновенности наших земель от посягательств чужеземцев. Этот человек мне как брат, как сын, которого у меня никогда не было!

Гавейн посмотрел на Ланселота. Догадывается ли его друг, о ком идет речь? Но лицо первого рыцаря было сурово и, как всегда, не выражало ничего, кроме мрачной решимости. Понимает ли он, какой властью наделяет его Артур? Ведь сколько ни говори о том, что союзные королевства независимы, в действительности они все ничто без государства Артура.

Глядя на вождей, внимательно слушавших короля, Гавейн понял, что они тоже догадались, о ком ведет речь Артур, и не были разочарованы. После сегодняшней казни вожди союзных земель не могли не думать о том, кто станет править Логрией после Артура. Каждый из них имел какое-то право на трон, в том числе и сам Гавейн. После смерти столь могущественного короля, как Артур, неизменно разгорелась бы битва за его страну, которая привела бы к ослаблению всего Союза. Конечно, об этой проблеме вожди тоже не могли не знать. И сейчас Артур нашел, как всегда, самое мудрое и верное решение. Против Ланселота не будет возражать ни один участник Союза. Ланселот для них воплощает честь, благородство и, самое главное, безопасность. Для их народа и для их трона.

– Этот человек верный товарищ, он никогда не бросит в беде, он честен и справедлив, бесстрашен в бою и мудр в жизни. Он будет достойным правителем моего народа и достойным вождем союза! Ланселот! Встань! – закончил Артур, простирая руку к рыцарю.

Все воины и вожди встали, приветствуя Ланселота, который медленно поднялся. Овации постепенно стихли, все ждали от него речи. Ланселот обвел глазами зал и сказал лишь одно слово:

– Хорошо.

Его голос потонул в овациях.

Артур обнял его, а за ним Гавейн. Его поздравляли вожди союзных земель, рыцари, леди Рагнелл. Словно во сне, он услышал, как Артур говорит кому-то:

– От Ланселота-то мы дождемся наследников. Ведь у него скоро свадьба. А леди Хелен – это не такая женщина, чтобы в чем-то подвести. Верно я говорю, леди Рагнелл?

Ланселот не понял, при чем тут жена Гавейна, но в этот момент вдруг ясно ощутил, как сердце сковывает необъяснимый холод и какая-то сила тянет его куда-то. Ему захотелось выйти из-за стола и уехать. Но куда? Ответ пришел сам собой. Он должен ехать за Хелен. С ней что-то произошло.

Гавейн первый заметил, что с другом что-то не так.

– Что случилось, Ланселот? Слишком тяжела участь преемника? – с улыбкой спросил он, но на душе было тревожно.

– Я должен ехать в Солсбери, – ответил тот. – Передай извинения Артуру. Вернусь, как только смогу.

Он встал и вышел из-за стола. Артур сосредоточенно посмотрел ему вслед, но Гавейн уже склонился к нему.

– Леди Хелен? – понимающе спросил король.

– Она.

– Поезжай и ты вместе с ним, – сказал Артур. – Он с утра сам не свой. За жену не беспокойся, я о ней позабочусь, к тому же мы с ней давно не сплетничали.

Гавейн криво усмехнулся.

– Боюсь, она больше любит махать мечом, чем сплетничать.

– И где вы находите таких жен? – притворно пробурчал Артур, но в глазах его отразилась грусть. – Леди Хелен спасает Ланселота, леди Рагнелл спасает тебя. А кто спасет меня?

– Ты великий вождь. Ты сам должен спасать, – сказал Гавейн и, поцеловав жену на прощание, вышел вслед за другом.

Хелен очнулась на чердаке с жуткой головной болью, и несколько минут ей понадобилось, чтобы выяснить, что она действительно находится в двадцатом веке. Затем она прошла в свою комнату и переоделась. После бархатных платьев и хлопковых сорочек тянущийся трикотаж казался чем-то фантастическим, а плотные джинсы – изобретением мучителя. Лишь спортивные тапочки принесли ей удовлетворение после ненадежных тряпичных туфель с тонкими кожаными подошвами, сквозь которые чувствовался каждый камешек под ногами.

Судя по тому, что ее вещи все еще находились здесь, новый владелец не вступал в свои права. Если верно то, что сказала бабушка по поводу времени, то сделка должна была состояться как минимум две недели назад. И кто, интересно, сейчас находится в замке? Неужели дедушка все еще живет здесь? Ведь если бы он съехал, Рита забрала бы и ее вещи тоже.

Хелен спустилась в гостиную и увидела подругу, читающую книгу. Как объяснить свое отсутствие и, что еще сложнее, свое внезапное появление здесь?

– Хелен, когда ты приехала? Я не слышала машины и не слышала, как ты зашла в дом. – Удивленная Рита подняла голову от книги, увидев Хелен.

– Э-э-э, я… – только и смогла пролепетать та.

– Хорошо, что ты здесь! – перебила ее попытки оправдаться Рита. – Кредиторы дали дедушке отсрочку, и он отложил сделку до твоего возвращения. А где ты пропадала? Мы все волновались за тебя. Ну говори же, ты ездила к Дэвиду?

Ездила к Дэвиду? Зачем? Хелен как в тумане вспомнила, что Дэвид когда-то был ее женихом и даже бросил ее. Могла ли она ездить к нему? Нет. Она помотала головой.

– Я ездила в Лондон, по делам, – промямлила она. – Зашла с черного входа. А машину отпустила, не доезжая до поместья. Захотелось прогуляться, знаешь ли.

После этого нагромождения лжи, которую, она была уверена, Рита разгадает в два счета, Хелен приготовилась отражать атаку, но подруга, казалось, решила не устраивать ей допрос, а просто приняла ее версию.

– Дедушка здесь? – спросила Хелен после минуты замешательства.

– Да, отдыхает после обеда. Скажи, тебе удалось найти что-нибудь?

– Что? – удивилась Хелен, все еще не придя в себя.

– Что-то, что может спасти Сент-Невилл от продажи.

Значит, Рита считает, будто она уезжала в Лондон, чтобы собрать какую-нибудь информацию, связанную с замком. Хелен все еще неважно себя чувствовала, и тошнота прошла не полностью, поэтому она извинилась и пошла обратно в свою комнату.

Кажется, ее беззастенчивое вмешательство в историю ничего не изменило в современном мире. Все достижения цивилизации: электричество, телефон и так далее были такими же, как и до ее попадания в пятый век. Хелен все же вернулась и взяла с журнального столика газету.

– Это сегодняшняя?

Рита кивнула.

Сегодня было двадцать первое сентября. Значит, она пробыла в том мире месяц. Хелен пробежалась глазами по страницам. Политические деятели были те же самые. Обстановка в мире была та же самая. Хелен молча прошла в библиотеку и подошла к карте мира. Изумленная Рита последовала за ней.

Все государства были на своих местах. И язык, на котором она разговаривала, был обычным английским. Неужели та победа бриттов над саксами не оставила никаких изменений в истории? Но, с другой стороны – ей все это могло присниться. Она могла уехать из Сент-Невилла после ссоры с дедушкой, заболеть чем-нибудь и проваляться в больнице в Лондоне или где-нибудь еще. Но как тогда она оказалась здесь? Приехала в бреду и выздоровела сразу же, как только оказалась на чердаке? Полная чушь. Легче поверить в путешествия во времени.

– Тебя что-то беспокоит? Или ты собираешься, как всегда, искать сенсации в других странах? – спросила Рита, наблюдавшая за ней. – Неужели ты не можешь использовать свой талант на благо собственного дома?

Хелен сосредоточенно искала на карте Великобритании новые географические названия и не находила. Возможно, стоит просмотреть книги. Не обратив внимания на слова Риты, она начала листать тома по истории Англии.

Внезапно она вспомнила счастливое лицо бабушки, когда та отправила их обратно в двадцатый век, и свой отчаянный крик. Как леди Кассандра могла так поступить? Неужели она не знала, что Хелен полюбила Ланселота? Она положила книги и вышла из библиотеки. Наверное, Ланселот еще не знает, что она исчезла, а когда узнает… Что он о ней подумает? Что она бросила его? Или что говорила правду и вернулась в свое время?

Хелен не помнила, как добрела до своей комнаты и упала на кровать. Очнулась она оттого, что плакала. Плакала так сильно, что тряслось все тело. Она уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания. Она не хотела, чтобы кто-нибудь на земле, на этой земле, узнал, что ее сердце разорвано на части. Всесильная Хелен. Где она теперь?

Весь остаток дня она пролежала в кровати, глядя в потолок и не думая ни о чем. Думать было очень больно, потому что с каждой мыслью приходили воспоминания: вот Ланселот спасает ее, вынося из горящего замка, вот они с Ланселотом гонятся наперегонки на лошадях, вот он сидит у костра, и отблески огня играют на его безумно красивом и мужественном лице. Как он тогда посмотрел на нее! Сердце в груди перевернулось. С тяжким вздохом Хелен уткнулась в подушки и приказала себе не думать.

А когда она увидела его в первый раз без его ужасной бороды? Ей показалось, что всю свою жизнь она ждала только его, и сейчас она была уверена, что это было именно так. Ее руки сами собой потянулись к нему. Все ее тело само собой потянулось к нему.

А как он попросил ее руки в первый раз! В его кабинете, когда впервые поцеловал. А во второй – сам же за нее ответил. Как она тогда злилась на него! И как он стягивал с нее платье, чтобы переодеть к ужину в честь их помолвки, как смотрел на нее восхищенными глазами.

Как они целовались на старых развалинах среди цветущего иван-чая, среди золотых пшеничных полей, и как Гавейн чуть не застал их полураздетыми.

Как она застукала его с Гвиниверой в беседке в Камелоте. Она не признавалась себе тогда, но безумно ревновала его к королеве.

Хелен вспомнила, как они гуляли в поле после приезда из Камелота, и над ними было пронзительно голубое небо, а вокруг – золотые леса. Именно тогда она в первый раз признала, что он ей тоже дорог.

А как она подсматривала за ним, когда он тренировался!

И как они любили друг друга перед тем, как он уехал на Каммлан.

И в последний раз она видела его там. Она перевязывала кому-то из рыцарей рану, а он стоял на пригорке, разговаривал с Артуром и другими вождями и все время смотрел на нее, будто знал, что не увидит ее больше. А она… а она даже не заметила, когда он уехал. Даже не успела проститься с ним.

Ну почему бабушка оказалась такой жестокой? Разве она сама не любила? Как засветились ее глаза, когда она узнала, что дедушка все еще ждет ее! И кстати, где она сейчас?

Хелен вытерла слезы, нахлынувшие от воспоминаний. Ей все равно, где сейчас эта бессердечная женщина. Она никогда в жизни не примет ее как свою бабушку.

Она снова вспомнила, как Ланселот целовал ее после битвы на Каммлане, как она ощупывала его тело в поисках ран, как радовалась, что он жив и невредим. Ведь это она спасла его! Они должны быть вместе! Для чего еще она должна была спасти его, если не для того, чтобы быть вместе? Не может провидение быть таким жестоким. Ну почему их разлучили, почему? Хелен уткнулась в насквозь мокрую подушку и снова разревелась от горького отчаяния. Неужели она никогда больше не увидит его? Невыносимая боль пронзила ее сердце. Какое страшное слово – никогда…

Хелен знала, пройдет время, может быть, много времени – о, да, очень много времени – и все произошедшее станет казаться ей сном, и поэтому ей нужно… ей нужно все записать. Но она пролежала в постели до вечера, пока к ней не поднялась Рита и не потрогала лоб.

– Ты не заболела? Ты какая-то не такая, – сказала она. – Ты плакала? Потому что не можешь спасти Сент-Невилл?

Рита присела рядом с ней на кровать, и Хелен захотелось рассказать ей все. Как она попала в пятый век и жутко испугалась, потому что думала, что ее похитили убийцы, и как потом обнаружила, что находится в настоящем пятом веке, и как потом влюбилась в Ланселота… Но Рите такое нельзя было рассказывать. Любой нормальный человек посчитал бы, что она сошла с ума. Да она и сама бы так посчитала. Раньше. Хелен отвернулась и укрылась одеялом с головой, желая только одного – заснуть и забыть все-все-все…

Ланселот гнал своего коня так, словно снова спешил на Каммлан, пока Гавейн не остановил друга, указав тому на взмыленного скакуна под ним.

– Я понимаю твое нетерпение, Ланселот, – сказал он с улыбкой. – Но леди Хелен никуда не исчезнет.

Ланселот соскочил с коня и принялся ожесточенно вытирать его.

– Ты говоришь так, будто не знаешь ее.

– А ты говоришь так, будто боишься, что она убежит от тебя, – парировал Гавейн, но, увидев, что друг по-прежнему хмурится, удивленно добавил: – Ты в самом деле считаешь, что она может так поступить?

Ланселот промолчал. Как он мог объяснить Гавейну, что его невеста явилась из другого времени и когда-нибудь туда вернется? И щемящее сердце подсказывало ему, что расставание очень, очень близко. Вот почему он загнал своего любимого коня до полусмерти.

– Гилфорд! Подай мне свежего коня. – Ланселот передал своего скакуна подошедшему рыцарю. – Думаю, мне лучше поторопиться, – сказал он, мрачно глядя вперед.

Гавейну стоило лишь коротко кивнуть, как он пришпорил коня.

С каждой минутой, приближавшей его к дому, Ланселот чувствовал, как неясная тревога, охватившая его сердце еще в Камелоте, становится все сильнее. Даже перед битвой на Каммлане, да и никогда прежде, он так не тревожился. Прошло уже пять дней с того времени, как он видел Хелен в последний раз. Она давно должна быть в Солсбери, но что-то подсказывало ему, что это не так. Ланселот не остановился на ночлег, лишь дал коню немного отдыха и снова поехал дальше. При свете луны дорога через луга была видна так же ясно, как и днем.

После полудня Ланселот въехал в деревню около своего замка. Жители приветствовали его, на стенах замка привычно поднялись флаги, затрубили трубы. Из ворот навстречу ему выехал отряд во главе с Персивалем. Стяги с его фамильным гербом развевались на ветру, крестьяне радостно выкрикивали его имя, но Ланселоту все веселье казалось каким-то ненастоящим.

– Приветствую, Ланселот, – сказал Персиваль, подъехав к нему, и протянул руку.

Ланселот сжал руку друга и по одним его глазам понял, что произошло.

– Где она? – услышал он свой голос будто со стороны.

– Лучше тебе проехать в замок. Галахад и Тристан тоже ждут тебя, – уклонился от ответа Персиваль.

По дороге ни одна мысль не посетила Ланселота. Он ехал, будто во сне, и как во сне вошел в родной замок и увидел брата и друга. Они сидели за столом, уставленным едой. Но более за столом не было никого.

– Сядь, дорогой брат, – сказал Галахад.

Ланселот опустился на скамью у нижних столов, не в силах двинуться дальше. Персиваль сел напротив него.

– Мы возвращались с Каммлана. Выехали на следующий день после тебя, после полудня. Раненых нельзя было тревожить, и мы ехали довольно медленно, – начал рассказывать Персиваль, не глядя на потемневшее от тревоги лицо Ланселота. – Лишь на следующий вечер мы добрались до замка леди Кассандры. Не нужно было ехать туда, я знаю. Но путь там ровнее, чем по лесу, и леди Хелен сказала, что раненым будет лучше, если мы поедем той дорогой. Когда мы туда прибыли, я не хотел, чтобы она заходила туда. Никто из нас не хотел. Я не знаю почему. Было такое чувство, что… что случится что-то плохое. Но вы же знаете леди Хелен. Она не послушалась нас, взяла и прямиком направилась туда. И когда вошла, то увидала леди Кассандру и упала в обморок. Так нам потом рассказали люди леди Кассандры. Старушка отвела ее в свои покои и уложила спать. Мы встали лагерем около замка, но леди Хелен утром не вышла к нам. Я поехал туда с парой рыцарей, но в замке уже никого не было – ни леди Кассандры, ни леди Хелен. Слуги сказали, что они не выходили из замка. И никто не видел их после того, как леди Кассандра утром отнесла к леди Хелен чай.

– Мы обыскали весь замок, искали следы лошадей на дорогах из замка, послали людей в лес. Но никого не нашли. Нам очень жаль, Ланселот, – добавил Тристан.

– Я никогда не доверял этой леди Кассандре, – проворчал Галахад. – Не зря говорят, что она водила дружбу с Мерлином.

– Мерлина не существует, – машинально сказал Ланселот. Затем встал и отправился в свои покои.

Хелен нигде нет. Неужели это означает, что она вернулась в свое время? Даже не простившись с ним? Что заставило ее так поступить? Не она ли говорила ему, что не хочет, чтобы он снова остался один? Не она ли говорила, что любит его?

Тяжелые мысли разрывали голову, и Ланселот без сил сел на кровать.

Гавейн приехал вечером и тоже узнал печальную новость. Ланселот не выходил из своих покоев и никого не пускал к себе.

В замке было тихо, как на похоронах. Все слуги и рыцари переговаривались шепотом, и, если кто-нибудь вдруг забывался и начинал шутить, его тут же одергивали. Ужин прошел в тяжелом настроении, и даже новость о казни предателей не принесла радости воинам Ланселота.

– Так вы считаете, что бесполезно посылать разыскные отряды? – в который уже раз спросил Гавейн своих друзей.

– Мы искали ее два дня. Никаких следов, – снова объяснил Тристан.

– Леди Хелен – умная женщина, она могла не оставить следов, – возразил Гавейн.

– Если она убежала так, что не оставила следов, значит, не хотела, чтобы ее нашли, – вдруг раздалось над ними, и друзья обернулись.

На лестнице стоял Ланселот, в полном вооружении, будто собрался на очередную битву.

– Куда ты идешь? – выпалил Галахад, прежде чем старшие товарищи успели его одернуть.

Ланселот оглядел своих друзей, с искренней тревогой смотревших на него.

– Не знаю, – сказал он. – Не знаю.

После ухода Ланселота Галахад, как любящий брат хотел отправить вслед за ним людей, чтобы те незаметно охраняли его, но Персиваль положил ему на плечо тяжелую руку, удержав от ненужного поступка.

– Ему надо побыть одному, – добавил Гавейн. – Он вернется.

Ланселот не знал, куда едет на ночь глядя, но знал, что ему нужно было покинуть замок. Он не мог больше оставаться там, где каждая вещь напоминала ему о Хелен. Медвежья шкура, заботливо постеленная на каменный пол у кровати, простыни из ткани для его рубашек, пуховые подушки. Он горько улыбнулся, вспомнив, как ссорился с ней из-за этих пустяков. Но ни разу она не испугалась и не уступила ему.

Он снова вспоминал тот единственный раз, когда они были вместе, и ему казалось, что постель все еще пахнет ею, хотя с той чудесной ночи прошло уже бог знает сколько времени. Все это сейчас представлялось таким далеким, словно он увидел прекрасный сон и никак не мог забыть его. И он мог бы считать все произошедшее сном, если бы окружающие его люди не помнили Хелен. Но они искали ее для него, а сейчас грустили вместе с ним.

Ланселот очнулся, когда понял, что приехал на те самые развалины, где они с Хелен чуть не занялись любовью, и лишь приезд Гавейна с письмом от Артура удержал их. Он спешился и отпустил коня пастись, а сам сел на ту самую стену, откуда показывал Хелен свой край.

Он не знал, что умеет плакать. Даже в самых страшных боях, когда он раз за разом терял верных друзей, слезы не приходили к нему. Тогда с ним были лишь ярость и ненависть, и решимость сокрушить врага становилась все сильнее. В последний раз он плакал, когда умерла его мать, но сейчас Ланселот не смог сдержать слез. Они падали ему на руки и, казалось, обжигали их. Он постарался сморгнуть их и посмотрел вверх. Наверное, небо и через полторы тысячи лет будет таким же, и звезды так же будут смотреть вниз на тех, чье сердце разбито в последний раз.

На следующий же день после возвращения из пятого века Хелен прочла заново легенды об Артуре и рыцарях Круглого стола. Сначала все было как обычно – король Артур, в юном возрасте вытащивший меч из камня, Ланселот, спасший Гвиниверу, Мордред, то ли племянник, то ли сын Артура от его собственной сестры. Но о «великой» любви между знаменитым рыцарем и прекрасной королевой не было сказано ни слова. Наоборот, во всей легенде рассказывалось о величайшей любви между Артуром и его женой. А Ланселот был помолвлен с некой леди Элейной. По версии, которую Хелен читала до своего попадания в пятый век, именно эта прекрасная леди затуманила разум Ланселота, опоив рыцаря зельем и заставив того поверить, что она и есть Гвинивера, и сначала завлекла его в постель, а потом связала узами брака.

Читая дальше, Хелен не сдержала удивленного восклицания. В легенде упоминалась битва на Каммланском поле, но не та, где Артур сражался против Мордреда, а настоящая историческая битва, где бритты сражались против саксов. В легенде также было описано, как Мордред предал своего короля и отвел войска, за что и был впоследствии казнен. О связи предателя с королевой не было сказано ни слова, и Хелен оставалось только догадываться об этом, ведь никаких подтверждений их связи в пятом веке она не добыла. У нее были лишь предположения.

В конце история вновь разветвлялась на разные версии, по одной из которых Ланселот стал королем Британии после смерти Артура на Каммланском поле. Хелен вновь удивленно подняла брови: ведь Артур остался жив после этой битвы. По другой версии Артур и Гвинивера жили долго и счастливо, а о Ланселоте более не было сказано ни слова.

Хелен закрыла книгу. Нельзя отрицать очевидное – она действительно побывала в прошлом и изменила историю. Но поскольку настоящее не изменилось, то ее вмешательство не принесло человечеству ничего дурного, и осознание этого факта немного успокоило Хелен. Спустя некоторое время до нее дошла еще одна мысль: и Ланселот, и Артур – реальные исторические личности, так же, как Камелот – реально существовавший город. Она мгновенно соскочила с кровати. Она первый историк в мире, который докажет, что рыцари Круглого стола не легенда!

Именно с этой благородной целью Хелен каждый день ходила на холмы вокруг Солсбери и искала замок Ланселота. Сначала ей никак не удавалось сосредоточиться, за каждым холмом ей чудилось, что навстречу скачет отряд рыцарей, а убедившись, что это не так, она долго приходила в себя или просто сидела и вспоминала те прекрасные дни. Но потом, очнувшись от воспоминаний, она снова пристально вглядывалась в местность. В холмах Британии и в самом деле скрывалось много всего: древние города, захоронения вождей вместе со всем золотом, лошадьми и слугами и так далее, но ее интересовало не это. Разложив карту Солсбери и сопоставив примерное расстояние от Стоунхенджа до древних развалин, которые она осматривала во времени Ланселота, она пришла к выводу, что эти развалины были заново заселены, поскольку именно они и были остатками старого Сарема, лежащего неподалеку от современного Солсбери.

Но где же тогда деревня и замок Ланселота? Она вертела карту и так и эдак, прикидывала расстояние от рек, что текли в городе, от развалин и от Стоунхенджа, и по всему выходило, что имение Ланселота и деревня находятся…

Тогда Хелен смотрела на свой замок и вспоминала текст первого документа в истории Сент-Невилла: первый граф Роберт Лоуренс Невилл отдал приказ застроить пустырь. А если на месте Сент-Невилла стоял замок, то где же его остатки? Никак не может быть, чтобы от такого огромного замка, как Солсбери Ланселота, от всей его деревни не осталось ничего к тому времени, как первый граф Невилл решил заложить здесь свой новый дом.

На следующий день ее ждало очередное тяжкое испытание. Им позвонили полицейские и сказали, что нашли пропавшую сорок девять лет назад бабушку Хелен. Дедушке снова стало плохо, и пришлось снова вызывать врача, но Хелен знала, что раз бабушка вернулась вместе с ней в это время, то должна была объявиться со дня на день. Она пропала на раскопках древнего Карфагена и наверняка должна была появиться там же, как Хелен – на чердаке.

Леди Кассандра приехала, немного постаревшая, но такая же прекрасная, как на фотографиях полувековой давности, и было очень трогательно видеть, как они с дедушкой вновь встретились. Но это было все, чему радовалась Хелен. Вместо того чтобы ахать около новообретенной бабушки, на глазах у изумленных Риты, дедушки и доктора Хелен бесцеремонно схватила ее за руку и повела в библиотеку, решительно закрыв за собой двери.

– Как ты могла? – яростно прошептала Хелен, когда осталась наедине с бабушкой. – Ты даже не спросила меня, хочу ли я вернуться? Ты не дала мне ни единой минуты на размышление. Не дала мне проститься с друзьями, людьми, которые стали дороги мне. Не дала мне проститься с… – Горло сдавило от воспоминаний, и она едва сдержала готовые пролиться слезы.

Бабушка стояла рядом, не зная, что сказать.

– Я понимаю, – шептала Хелен, не в силах заговорить в полный голос, – ты прожила там почти всю жизнь, я понимаю, ты любишь дедушку и очень хотела вернуться домой. Но как можно было поступать так со мной? Со всеми людьми, которые любили меня там? Ведь они думают сейчас, что я их бессовестно бросила. Ты должна была спросить меня, прежде чем переносить нас обратно!

Леди Кассандра села рядом с ней и взяла руку внучки в свою.

– Прости меня, дорогая. Все эти годы там я мечтала вернуться и думала, что ты мечтаешь о том же. К тому же ты бы все равно не смогла там остаться.

– Я не говорю, что могла бы там остаться! – крикнула Хелен, вырывая руку у леди Кассандры. – Я говорю, что ты не дала мне даже проститься с ним! Разве ты не знала, что я полюбила? – добавила она горьким отчаянным шепотом. – Полюбила в первый раз в жизни и, поверь, в последний…

С этими словами, не в силах сдержать слезы, Хелен вышла из библиотеки и, как была в одной рубашке, пошла в сад. Она еще долго стояла там, обнимая старую яблоню, пока не вышла Рита и не отвела ее в дом.

– Я не знаю, что произошло с тобой за этот месяц, – сказала она, заботливо укрывая Хелен одеялом. – Но с тобой явно что-то случилось, и, думаю, тебе нужно просто выговориться. Если помнишь, я все еще твоя лучшая подруга. Когда захочешь рассказать мне все, я буду готова тебя выслушать.

Рита поправила на ней одеяло и вышла, оставив ее наедине со своими воспоминаниями.

– Мы уезжаем, Хелен. Нам с твоей бабушкой нужно многое сказать друг другу, и, я думаю, лучше всего это можно сделать во время второго медового месяца, – вот что сообщил ей дедушка наутро после этого замечательного события.

Лицо его сияло от счастья, впрочем, как и у бабушки. Та немного виновато смотрела на нахмурившуюся внучку, но все равно светилась от радости. Хелен понимала, каково им сейчас, и не собиралась омрачать им этот день, поэтому просто кивнула. Но на бурные эмоции ее бы сейчас не хватило. А последние слова деда совершенно ей не понравились.

– Покупатель будет здесь на следующей неделе, все бумаги у моих адвокатов. Они свяжутся со мной, когда он приедет. И тогда мы с Кассандрой сделаем маленький крюк в эту сторону.

По выражению лица деда Хелен поняла, что тому совершенно не жаль продавать свой дом, ведь у него сейчас было то, о чем он мечтал всю жизнь, – его Кассандра. Хелен снова хмуро кивнула. Она не собиралась рассказывать им, что, возможно, нашла самую настоящую сенсацию, при помощи которой можно спасти замок от продажи. У нее еще не было ни одного доказательства. К тому же будет гораздо лучше проводить раскопки, когда все уедут. Никто не станет мешаться под ногами и следить за ней, злорадно приговаривая: «Ага, я же говорил, что стоит заняться раскопками Сент-Невилла, и сразу найдется что-то стоящее». Этот камешек был, конечно, в огород Риты, которая тоже уезжала. Начиналась какая-то новая канитель с показами, и ей нужно было заканчивать работу над моделями.

Вскоре дом опустел, и Хелен наконец почувствовала себя свободной. Прошла почти неделя после ее возвращения, а она еще толком ничего не сделала. Пора приниматься за работу. Но сначала ей нужно немного подышать свежим воздухом.

Она поднялась на башню и вышла на балкон. Вдали красными огоньками горели фары уезжавшей машины, воздух был наполнен готовым вот-вот пролиться дождем, и невыразимая грусть уже в который раз охватила Хелен. Точно так же она стояла в тот день, когда провожала Ланселота на Каммлан. И вдруг видение словно пронзило ее. Да это же тот самый ландшафт! Вон там маленький холм, за которым начинался лес. Сейчас его нет, но ведь был пятнадцать столетий назад. А там другой холм, побольше. Он и тогда был голым так же, как и сейчас. И даже дорога извивалась почти так же, как тогда, только сейчас она, конечно, покрыта асфальтом.

Хелен быстро прикинула расстояние отсюда до Стоунхенджа и до старых развалин, хотя могла и не делать этого. Как раз перед приездом бабушки она вычислила это по карте, но сама себе не поверила. Ведь в документе говорилось… Хелен оборвала себя и побежала вниз. Мало ли что написано в этом старом документе? Возможно, здесь и был пустырь, может, камни замка за такое количество времени растащили на строительство местные жители или другие бароны. Подобное воровство в то время было обычным делом. Да и кто стал бы защищать старый бесхозный замок? Хелен взяла инструменты и спустилась в подвал.

Гавейн смотрел с балкона, как Ланселот таскает под дождем тяжелые бревна вместе с крестьянами. Прошла уже неделя, как леди Хелен исчезла, а Ланселот по-прежнему был угрюм и мрачен. Он не закрывался более в своих покоях и не сидел один в темном кабинете вечерами, но он также не шутил и не смеялся, как раньше. Гавейн вспомнил, сколько времени его другу понадобилось, чтобы прийти в себя после предательства Гвиниверы три года назад. И сейчас ситуация повторяется. Не важно, почему Хелен решила уехать и бросить Ланселота, даже не попрощавшись с ним, важно, что его сердце снова разбито. И сейчас не было нападений саксов, чтобы его друг мог отвести душу в битвах. Вместо этого он решил построить очередную конюшню.

Увидев, как бревно упало в грязь, а Ланселот наклонился за ним, Гавейн внутренне содрогнулся. Сам он был закутан в теплую накидку, подбитую мехом, а его упрямый друг работал лишь в одной рубашке под пронизывающим осенним дождем. Климат у них и так не подарок, а он еще больше усугубляет свое состояние. И Гавейн, и все остальные обратили внимание, что Ланселот немного простужен, когда друг вернулся наутро после того, как узнал об исчезновении Хелен. В строительстве не было никакой нужды, но хозяин Солсбери, не привыкший сидеть без дела, после дня бесцельного блуждания по замку придумал, что ему нужна новая конюшня.

– Все еще не отказался от своей затеи? – услышал Гавейн за спиной голос Галахада.

– Мне кажется, с каждым часом, проведенным на этом проклятом дожде, его решимость построить эту конюшню становится все больше, – ответил он.

– А мне кажется, с каждым часом, проведенным на этом проклятом дожде, он заболевает все больше, – вмешался Тристан.

– Это точно, – пробурчал Персиваль.

Гавейн оглянулся. Все его друзья и друзья Ланселота были здесь.

– Думаю, от своей затеи он не откажется, даже если мы все выйдем туда и попросим, – заметил он.

– А я считаю, нам нужно не просто выйти туда, а выйти и помочь ему, – сказал Тристан. – Тогда это строительство быстрее закончится, и он быстрее сможет зайти в дом.

– Полагаешь, он не возьмется за новую, еще более сумасбродную идею, чем строительство под дождем? – снова проворчал Персиваль. – А ведь я могу просто взять и унести его оттуда.

Тристан и Гавейн улыбнулись, представив эту сцену. Конечно, их могучий друг может это сделать, но вряд ли Ланселот позволит Персивалю взгромоздить его на плечо.

– Сейчас нам нужно, чтобы он не разболелся еще больше, – сказал Галахад. – Думаю, окончание конюшни загонит его в дом, по крайней мере, на один день.

Согласившись с ним, все четверо вышли на улицу. Строительство продолжалось уже четыре дня. Стены из массивных камней были подняты, и оставалась только крыша, поэтому за этот день им действительно удалось закончить начатое и загнать отчаянно кашляющего Ланселота в замок. Усадив его перед горящим камином и сунув в руки кружку с горячим элем, друзья расселись вокруг него.

– Чем собираешься заняться теперь, Тристан, когда саксов больше не осталось? Наймешься к какому-нибудь королю? Ведь тебе жизнь не мила без войн, – поддел друга Персиваль, старательно не глядя на Ланселота. Они договорились не вовлекать Ланселота в разговоры о будущем, чтобы не бередить раны.

– А я думал, это ты жить не можешь без того, чтобы не убивать в день по дюжине грязных саксов, – улыбнулся в ответ Тристан.

Гавейна они не спрашивали, ибо все знали, что он скоро отправится домой, к жене и сыновьям, а упоминание о них могло вновь напомнить Ланселоту о несостоявшейся женитьбе. Ведь наверняка он, будучи так сильно влюблен в леди Хелен, что было видно невооруженным глазом, мечтал о семейной жизни со всеми ее радостями.

Они не винили Хелен, хотя никто из них не знал, куда она пропала, но она не могла исчезнуть просто так, не могла бросить Ланселота. Все они прекрасно видели, что она тоже любит их друга, хотя сначала и казалось, что эти двое готовы оторвать друг другу головы.

– А ты, Галахад, снова поедешь к монахам? – спросил Тристан, уже зная, что его друг, пользуясь затишьем в борьбе с саксами, собрался отправиться в монастыри Ирландии.

– Смотри, как бы тебя там не заставили принять постриг, иначе все девочки Британии пойдут на твоих монахов войной, – поддразнил Галахада Персиваль. – Да и что ты находишь в этих изъеденных мышами древних манускриптах? Они ведь написаны варварами, да еще и не на нашем языке.

– Это труды древнейших философов, Персиваль! – возмутился Галахад, принявший слова друга за чистую монету. – К тому же не вижу ничего зазорного в том, чтобы быть грамотным. Ты-то вообще не умеешь даже писать.

Персиваль хлопнул по плечу Тристана, и они покатились со смеху. Гавейн, глядя на них, тоже улыбнулся. Галахад, поняв, что друзья шутят, заулыбался в ответ. Ланселот, глядя на веселящихся друзей, криво усмехнулся и встал. Чувствовал он себя неважно, но старался скрыть это от своих друзей, которые вдруг ни с того ни с сего начали хлопотать вокруг него.

– Я иду спать, – объявил он. – А вы можете продолжать веселиться.

Он сказал это как обычно, но друзья вскочили.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – забеспокоился Тристан.

– Может, позвать знахарку? – добавил Галахад.

– Тут пришел какой-то старик, пока ты пытался построить очередную конюшню. Он говорит, что умеет лечить травами, – вмешался Персиваль.

Друзья, услышав эти слова, разом поддержали его.

– Позовите врачевателя, – приказал слугам Гавейн.

– Чего вы все расквохтались? – недоуменно бросил Ланселот, стараясь скрыть кашель и опускаясь обратно в кресло. – Я в жизни ни дня не болел.

– А сейчас заболел. – Галахад заботливо укрыл его плечи плащом.

Ланселот недовольно посмотрел на друзей. Но, увидев их решительные лица, понял, что быстрее отвяжется от них, если согласится.

– Хорошо, пусть придет в мои покои, я поговорю с ним, – кивнул он.

Ланселот с подозрением посмотрел на вошедшего. Тот был высок и держался прямо, как человек благородного происхождения. Серый плащ укутывал его, а лицо скрывала длинная седая борода. В руке он держал посох. И он вовсе не выглядел старым и изможденным, как полагается выглядеть пилигриму, бродящему от замка к замку, из одной страны в другую и полагающемуся на милость людей.

– Твои друзья говорят, что тебе нужна моя помощь, – сказал старик, подходя к Ланселоту, сидевшему у камина в своих покоях.