Ультиматум Борна Ладлэм Роберт

Глава 15

— Господи, как я люблю тебя! — сказал Дэвид Вебб, склонившись к телефону в кабинке зала ожидания частного аэродрома в Рестоне, штат Виргиния. — Самое страшное было ждать, ждать возможности с тобой поговорить, услышать от тебя , что с вами все в порядке.

— А ты думаешь, мне самой было легко, дорогой? Алекс сказал, что телефонную линию перерезали, и он послал к тебе полицейских, а я хотела, чтобы это была целая армия.

— Мы не можем допустить присутствия полиции, и сейчас не будет никаких официальных заявлений. Конклин обещал мне еще, по крайней мере, тридцать шесть часов… Может быть, теперь они нам и не понадобятся. Во всяком случае, сейчас, когда Шакал сам появится на Монтсеррате.

— Дэвид, что произошло? Алекс упомянул «Медузу»…

— Он прав, все зашло слишком далеко, ему пора поставить в известность начальство. Ему , а не нам. Мы будем от этого в стороне. Далеко в стороне.

— Но что случилось? — настаивала Мари. — При чем тут старая «Медуза»?

— Появилась новая «Медуза», которая на самом деле есть продолжение старой. Она огромная и страшная, и она убивает, то есть они убивают. Я был этому свидетелем сегодня вечером; один из их стрелков пытался шлепнуть меня, думая, что застрелил Кактуса и двух ни в чем не повинных людей.

– Боже мой! Алекс сказал мне, что Кактус с тобой, но он не говорил ничего такого. Что с твоим дядей Римусом?

— Он будет жить. Приехал доктор из Управления и забрал его вместе с последним братом.

— Братом?

— Объясню, когда встретимся… Сейчас там хозяйничает Конклин. Он все приберет и восстановит телефонную связь. Я позвоню ему с Транквилити.

— Ты совсем измучился…

— Я устал, хотя и не понимаю, с чего бы это. Кактус настоял, чтобы я немного поспал, и я спал целых двенадцать минут.

— Бедненький.

— Мне нравится тон твоего голоса, — сказал Дэвид. — А еще больше слова, но только я не бедный. Ты позаботилась об этом в Париже тринадцать лет назад. — Неожиданно на другом конце линии его жена замолчала, и Вебб насторожился. — Что такое? Ты в порядке?

— Не знаю, — тихим, но твердым голосом ответила Мари, чувствовалось, что она о многом успела подумать, это не было проявлением эмоций. — Ты говоришь, что эта новая «Медуза» большая и страшная, и она пыталась тебя убить — они пытались тебя убить.

— Но не убили.

— Но все равно они, или она, хотят, чтобы ты умер. Почему?

— Потому что я был там.

— Никто не станет убивать человека только потому, что он был в чьем-то доме…

— Сегодня в этом доме многое произошло. Мы с Алексом проникли в его тайны, и нас видели. Идея заключалась в том, чтобы использовать нескольких богатых и известных бандитов из старого сайгонского отряда как наживку для Шакала, которого они бы наняли меня убрать. Это был отличный план, но он не сработал.

— Господи, Дэвид, ты что, ничего не понимаешь? Тебя засекли! Они сами за тобой придут!

— Каким образом? Подосланный «Медузой» киллер не мог разглядеть моего лица, потому что я держался в тени, так что они понятия не имеют, кто я такой. Я — неизвестный, который просто исчезнет… Нет, Мари, если Карлос объявится на Монтсеррат, и я смогу сделать то, что я точно смогу сделать, мы будем свободны. «Наконец-то свободны», извини за избитое выражение.

— У тебя меняется голос, тебе не кажется?

— Что у кого делается?

— Он на самом деле меняется. Я чувствую.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — заметил Джейсон Борн. — Меня зовут. Подали самолет. Скажи Джонни, чтобы глаз не спускал с тех двоих стариков!

По острову Монтсеррат, словно клочья тумана, поползли слухи. Что-то ужасное произошло на Транквилити.

— Плохие времена, mon …

— Злой дух пришел по Антильским островам с Ямайки, и там была смерть, и всех охватило безумие…

— И кровь на стенах смерти, mon , проклятие семьи зверя…

– Тс-с-с! Там была кошка с двумя котятами!..

Звучали и другие голоса…

— Господи, сделай так, чтобы никто ничего не узнал! Весь туристический бизнес, который мы построили, может рухнуть!..

— Никогда еще такого не было — чтобы к нам с другого острова приезжали на разборки из-за наркотиков!

— Так и есть, mon! Я слышал, это все какой-то придурок, наглотавшийся дури…

— А мне сказали, что быстрая лодка как дикий ураган умчала его в море. Он исчез!

— Молчи об этом, говорю тебе! Помнишь, что случилось на Виргинских островах? Резню на Фаунтенхэд? Они только через несколько лет оправились. Молчи!

Наконец, был еще один голос.

— Это ловушка, сэр, и если все пройдет удачно, как мы рассчитываем, о нас будут говорить по всей Вест-Индии, мы станем героями Карибского моря! Это будет замешательно для нашего имиджа. Закон и порядок, и все такое.

— Благодарение небесам! Но кого-нибудь все-таки убили?

— Одну женщину, но она как раз собиралась прикончить другого человека.

— Женщина? Силы небесные, не хочу больше ничего об этом слушать, пока все не кончится.

— Будет лучше, если к вам нельзя будет обратиться за комментариями.

— Отличная мысль. Я выйду на яхте в море; после шторма рыба хорошо клюет.

— Замечательно, сэр. А я буду поддерживать с вами связь по радио.

— Может, не стоит? Нас могут подслушать.

— Я сказал это только для того, чтобы сообщить вам, когда следует возвращаться — чтобы это было наиболее эффектное появление. А пока я буду вашим заместителем.

— Да, конечно. Вы отличный человек, Генри.

— Благодарю вас, господин королевский губернатор.

Было десять часов утра, они крепко обнялись, но времени на разговоры не было, только на недолгую радость оттого, что все теперь вместе и в безопасности. Спокойствия прибавляло знание того, чего не знает Шакал; это обстоятельство давало им огромное преимущество. Однако это было всего лишь преимущество, а не гарантия — там, где замешан Карлос, ее быть не могло. Оба, и Джейсон, и Джон Сен-Жак твердо решили: Мари с детьми должна улететь в Гваделупу на остров Бас-Тер. Там они побудут под присмотром миссис Купер, дородной горничной семейства Вебб, плюс охраны, до тех пор, пока их не вызовут обратно на Монтсеррат. Мари стала возражать, но ее протест был встречен молчанием; ее муж отдавал распоряжения быстро и холодно.

— Ты должна улететь, потому что у меня работа. И хватит это обсуждать

— Опять, как в Швейцарии… Как в Цюрихе, да? Джейсон?

— Это уж как хочешь, — ответил Борн, уже занятый другими мыслями; все трое стояли в начале пирса, а в нескольких ярдах от его края два гидросамолета покачивались на воде. Один из них доставил Джейсона с Антигуа прямо на Транквилити; другой заправляли перед полетом в Гваделупу, миссис Купер с детьми уже находились на его борту.

— Побыстрее, Мари, — поторопил Борн. — Я хочу все обсудить с Джонни, а потом вздуть этих двух старых мерзавцев.

— Дэвид, они не мерзавцы. Благодаря им мы живы.

— С чего ты это взяла? Только потому, что они провалили свое задание и теперь спасают задницы?

— Это несправедливо.

— Это справедливо, пока я так считаю, и они будут мерзавцами, пока не смогут убедить меня в обратном. Ты не знаешь стариков Шакала, а я их знаю. Они могут сказать и сделать все, что угодно, обмануть и пустить слезу, а чуть что не так — воткнут нож тебе в спину. Он владеет ими — телом, разумом и душой, если от нее еще что-то осталось… А теперь давай в самолет, не заставляй пилота ждать.

— Неужели ты не хочешь увидеться с детьми, сказать Джеми, что…

– Нет, на это нет времени. Веди ее к самолету, Джонни. Я хочу проверить пляж.

— Дэвид, я проверил абсолютно все, — произнес Сен-Жак тоном на грани вызова.

— Я сам скажу тебе, все ты проверил или нет, — отрезал Борн, сердито оглядывая песчаный берег, и, не оборачиваясь, громко добавил: — У меня к тебе много вопросов, и моли Бога, чтобы ты смог на них ответить!

Сен-Жак напрягся, шагнул вперед, но его остановила сестра.

— Братишка, не обращай внимания, — она положила свою руку на его. — Он боится.

— Он что? Да он просто злобный сукин сын, вот он что такое!

— Да, я знаю.

Брат посмотрел на сестру.

— Это про того чужака ты говорила вчера?

— Да, только теперь все стало сложнее. Поэтому он боится.

— Ничего не понимаю.

— Он постарел, Джонни. Ему уже пятьдесят, и он не знает, сможет ли делать все то, что делал когда-то давно — во время войны, в Париже, в Гонконге. Это его терзает и гложет, потому что он знает, что придется выкладываться больше, чем когда-либо раньше.

— Думаю, он справится.

— Я знаю, что он справится, потому что у него есть на это очень веские причины. У него уже однажды отняли жену и двоих детей. Он почти ничего не помнит, но именно в этом причина его страданий; Мо Панов тоже так думает, да и я сама… А теперь, спустя столько лет, новая жена и дети под угрозой. Естественно, что у него нервы на взводе.

Неожиданно, с пляжа с расстояния в три сотни футов донесся голос Борна, перекрывая шум морского ветра.

— Черт побери, я же тебе сказал — быстрее!.. Ну а ты, мистер Эксперт! Это что такое — риф, который по цвету сливается с отмелью. Ты об этом подумал?

— Джонни, успокойся. Пойдем к самолету.

— Какая отмель? О чем он?.. О, дьявол, кажется, понимаю!

— А я нет, — заметила Мари, когда они быстро зашагали по пирсу.

— Восемьдесят процентов берега острова окружены рифами, из которых девяносто пять процентов сосредоточены около пляжа. Они разбивают волны, поэтому остров и зовется Транквилити; здесь совсем нет прибоя.

— И что же?

— А то, что любой пловец с аквалангом не рискует разбиться о рифы, он может лечь на отмель перед рифом. Тогда он сможет наблюдать за пляжем и охраной, и подползти ближе, когда все будет чисто, оставаясь в воде в нескольких футах от берега, пока не появится возможность снять охранника. Я никогда об этом не думал.

— Зато он подумал, братишка.

Борн сидел на углу стола, перед ним на диване расположились два старика, его шурин стоял у окна, выходившего на пляж нежилой виллы.

— Мсье, зачем мне — то есть, зачем нам — вас обманывать? — спросил герой Франции.

— Потому что все это звучит как французский фарс. Похожие, но разные фамилии; когда одна дверь открывается, другая закрывается, двойник появляется, произносит свою реплику и исчезает. Здесь что-то не чисто.

— Быть может, вы поклонник Мольера или Россини?..

— Я поклонник необычных совпадений, особенно когда в этом замешан Шакал.

— Мне кажется, между нами нет ни малейшей сходства, — заметил судья из Бостона. — Кроме, пожалуй, нашего возраста.

Зазвонил телефон. Джейсон быстро спрыгнул со стола и снял трубку.

— Да?

— В Бостоне все сходится, — произнес голос Конклина. — Его зовут Префонтейн, Брендан Префонтейн. Он был федеральным судьей первого округа, которого поймали на жульничестве в государственном масштабе и обвинили в злостном нарушении служебных обязанностей — проще говоря, он брал большие взятки. Ему дали двадцать один год, из которых он отсидел десять, чего, впрочем, оказалось достаточно, чтобы его не брали на работу. Сейчас он, что называется, алкоголик со стажем, этакий персонаж грязных районов Бин-тауна, но вполне безобиден — его там по-своему любят. Также считается, что в трезвом виде он хорошо соображает, и, как мне сказали, многие шалопаи не получили бы оправдания или более короткого срока заключения, не дай он дельный совет их адвокатам. Можно сказать, что он закулисный «серый юрист», кулисами в его случае являются салуны, бильярдные и, по-видимому, ночлежки… А так как я был в той местности, где он балуется выпивкой, он кажется мне сильной личностью. Он справляется с этим гораздо лучше меня.

— Но ты же бросил пить.

— Если бы я лучше показал себя в этой стране вечных сумерек, может быть, и не пришлось бы. Выпивка часто помогает.

— Что с его клиентом?

— Ужасно, наш бывший судья был помощником профессора права в Гарварде, где Гейтс у него прослушал два курса лекций. Никаких сомнений, Префонтейн его знает… Верь ему, Джейсон. Ему незачем врать. Он просто хотел подзаработать.

— Ты следишь за клиентом?

— Использую все штучки, которые есть в моей шкатулке. Он приведет нас к Карлосу… Связь с «Медузой» вывела нас на ложный след. Это была глупая попытка глупого генерала из Пентагона внедрить кого-нибудь во внутренние дела Гейтса.

— Ты в этом уверен?

— Теперь уверен. Гейтс работает высокооплачиваемым консультантом юридической конторы, защищающей интересы компании, производящей системы глобальной обороны, за которой следит антимонопольный комитет. Он даже не отвечал на звонки Свайна, потому что, если бы отвечал, оказался бы еще глупее, чем Свайн, а это не так.

— Ну, дружище, это уже твои проблемы. Если здесь все пройдет по-моему, о «Снейк Леди» я больше и слышать не хочу. На самом деле, я даже не припоминаю, слышал ли я о ней вообще.

— Спасибо, что сваливаешь все на меня — я тебе даже немного благодарен. Кстати, в школьной записной книжке, которую ты вырвал у того гробовщика в Манассасе, есть интересные вещи.

— Неужели?

— Помнишь тех троих частых посетителей из регистрационной книги отеля «Мэйфлауэр», которые прилетали в Филадельфию восемь месяцев назад, и снова остановились в отеле в то же время восемь месяцев спустя?

— Конечно.

— Их имена записаны в блокноте Свайна с Микки Маусом на обложке. Они не имеют к Карлосу никакого отношения, они из «Медузы». В этой книжице целые залежи не имеющей отношения к нашему делу информации.

— Мне это не интересно, так что пользуйся на здоровье.

— Так и сделаем, причем очень осторожно. Через несколько дней за этим блокнотом будут охотиться буквально все.

— Рад за тебя, но мне нужно делать свое дело.

— И ты не хочешь помощи?

— Абсолютно. Я ждал этого момента тринадцать лет. Как я уже говорил, это встреча один на один.

— Сцена из фильма «Жаркий полдень»?

— Нет, логическое продолжение одной очень интеллектуальной шахматной партии. Выигрывает игрок, у которого ловушка хитрее, а самая хитрая ловушка у меня, потому что я использую его собственную. Но малейшая ошибка, и он все поймет.

— Профессор, мы слишком хорошо тебя обучили.

— За что вам спасибо.

— Удачной охоты, Дельта.

— Пока.

Борн положил трубку и перевел взгляд на двух стариков, которые с умильным любопытством смотрели на него с дивана.

— Судья, вы прошли проверку на вшивость, — обратился Джейсон к Префонтейну. — А что же делать с вами, господин «Жан-Пьер»? Моя собственная жена, которая признает, что вы убили бы ее без малейшего зазрения совести, говорит мне, что я должен вам верить. И что мне думать после этого?

— Я это я, и я сделал то, что сделал, — с достоинством произнес отставной адвокат. — Но мой клиент зашел слишком далеко. Его самонадеянную персону надо изничтожить, а пепел пустить по ветру.

— Я выражаюсь не так цветисто, как мой новообретенный ученый родственник, — заметил престарелый герой Франции. — Но я знаю, что эти убийства надо прекратить; это же пыталась внушить мне жена. Это, конечно, лицемерие с моей стороны, потому что к убийствам я имею некоторое отношение, скажу только, что такие убийства пора прекратить. Это не бизнес, убийство не принесет никакого дохода, это просто месть окончательно спятившего сумасшедшего, совершенно не нужное убийство матери и ее детей. Какая от этого выгода?.. Нет, Шакал зашел слишком далеко. Теперь его обязательно нужно остановить.

— Черт, более хладнокровного рассуждения на такие темы я в жизни не слышал! — вскричал Джон Сен-Жак у окна.

— Я считаю, вы нашли нужные слова, — одобрительно заметил бывший судья, обращаясь к преступнику из Парижа. — Tres bien.[30]

— D’accord. [31]

— А я пока не знаю, что с вами обоими делать, — вмешался Джейсон Борн. — Но сейчас у меня небольшой выбор… Джентльмены, уже без двадцати пяти двенадцать. Время бежит.

— Что-что? — не понял Префонтейн.

— Если что-то и произойдет, то произойдет в ближайшие два, пять, десять или двадцать четыре часа. Я отправлюсь обратно в аэропорт Блэкбурна, где устрою сцену — понесший тяжелую утрату муж и отец, обезумевший от убийства жены и детей. Уверяю вас, для меня это будет не сложно; я там организую настоящее представление… Потребую, чтобы мне тут же предоставили самолет на Транквилити, а когда я сюда прибуду, на набережной будут стоять три сосновых гроба, предположительно с моей женой и детьми.

— Замечательная мысль, — перебил француз. — Bien.

— Очень bien, — подтвердил Борн. — Я буду настаивать, чтобы один открыли, а потом закричу или упаду или сделаю и то, и другое, смотря что придет в голову, чтобы те, кто будут смотреть, надолго запомнили увиденное. Сен-Жак будет меня опекать — Джонни, погрубее и поубедительнее — и, в конце концов, меня отведут на другую виллу, ближайшую к лестнице, ведущей на пляж в восточной части острова… останется подождать.

— Этого Шакала? — спросил бостонец. — Он будет знать, где вы?

— Естественно. Многие, в том числе и прислуга, увидят, куда меня поселят. Он все узнает, для него это детская задачка.

— И вы будете ждать его, мсье? Вы считаете, что мсье попадется на такую уловку? Это смешно!

— Совсем нет, мсье, — спокойно ответил Джейсон. — Начнем с того, что меня там не будет, а к тому времени, когда он это поймет, я уже найду его.

— Бог ты мой, почему ты так в этом уверен? — почти прокричал Сен-Жак.

— Потому что я лучше него, — объяснил Джейсон Борн. — И всегда был.

Все прошло по плану, и работники аэропорта Блэкбурн на острове Монтсеррат долго не могли прийти в себя от оскорблений рослого истеричного американца, который их всех обвинил в убийстве, в том, что позволили террористам убить его жену и детей — что они, черномазые, с радостью помогли подлым убийцам. Жителей острова не только охватила тихая ярость, были оскорблены их лучшие чувства. Ярость была тихая, потому что все сочувствовали его горю, а оскорбленными островитяне себя ощущали потому, что не могли понять, как он мог обвинять их, да еще такими обидными словами, которых никогда до этого не употреблял. Разве может такое быть, mon , что этот богатый брат веселого Джонни Сен-Джея, этот богатый-богатый друг, который вложил столько денег в остров Транквилити, на самом деле вовсе и не друг, а совсем наоборот, белокожий мусор, обвинивший их в ужасных вещах, к которым они не имеют никакого отношения, только потому, что у них черная кожа. Это ужасная загадка, mon. Это часть того безумия, того злого духа, что пришел через море с гор Ямайки и наслал проклятие на их остров. Следите за ним , братья. Следите за каждым его движением. Возможно, он тоже шторм, только не тот, что рождается на юге или востоке, а еще более опасный. Следите за ним, mon. В гневе он страшен.

И за ним стали следить. Все — от простых жителей, до чиновников, потому что нервный Генри Сайкс держал слово. Официальное расследование находилось под его личным контролем. Оно было скрытым, тщательным — и несуществующим.

На пристани «Транквилити Инн» Борн повел себя даже еще хуже, он колотил собственного шурина, дружелюбного Сен-Джея, пока молодой человек его не успокоил и не отвел по лестнице к ближайшей вилле. Прислуга бегала взад-вперед, принося к воротам подносы с едой и напитками. Избранным посетителям разрешили принести свои соболезнования, включая главного помощника королевского губернатора при полном параде и орденах, символах королевской заботы. Еще был старик, прошедший войну и не понаслышке знакомый со смертью; он настоял на своем посещении убитого горем мужа и отца — его сопровождала одетая в форму сиделки женщина, в соответствии с моментом в шляпе с темной траурной вуалью. Пришли два постояльца отеля из Канады, близкие друзья владельца, которые оба встречались с Джейсоном, когда под канонаду грандиозного фейерверка «Транквилити Инн» открывали несколько лет назад — они попросили позволить им выразить сочувствие и утешить несчастного. Джон Сен-Жак согласился, но с условием, что их посещение будет по возможности недолгим, и что они с пониманием отнесутся к тому, что его зятю лучше оставаться в углу затемненной гостиной с зашторенными окнами.

— Все это так ужасно, так бессмысленно! — тихо сказал гость из Торонто, обращаясь к неясной фигуре в кресле в другом конце комнаты. — Я надеюсь, что вы верующий человек, Дэвид. Я — верующий. В такие моменты вера очень помогает. Ваши родные сейчас в руках Господа.

— Благодарю вас. — Короткий порыв ветра с моря поколебал занавески, позволив прямому солнечному лучу проникнуть в комнату. Этого оказалось достаточно.

— Постойте, — произнес второй канадец. — Вы не… Бог ты мой, вы не Дэйв Вебб! У Дэйва…

— Тихо, — произнес Сен-Жак, стоя у дверей позади двоих посетителей.

— Джонни, я несколько часов провел в рыбачьей лодке вместе с Дэйвом, и я сразу его узнаю, когда увижу!

— Заткнитесь! — сказал владелец «Транквилити Инн».

— О, Боже! — тихо вскрикнул помощник королевского губернатора рубленым британским акцентом.

— Слушайте меня, вы оба, — сказал Сен-Жак, бросаясь между двумя канадцами и закрывая собой кресло. — Я жалею, что вообще вас сюда пустил, но с этим ничего не поделаешь… Я думал, вы придадите событию вес, как еще два свидетеля, на случай, если кто-нибудь будет задавать вопросы. А так и будет, и вот что вы скажете . Вы разговаривали с Дэвидом Веббом, утешали Дэвида Вебба. Понятно?

— Я ни черта не понимаю, — возразил сбитый с толку посетитель, который искал утешения в вере. — Кто это?

— Он старший помощник королевского губернатора, — пояснил Сен-Жак. — Я вам об этом говорю и надеюсь, что вы понимаете…

— Ты имеешь в виду эту армейскую шишку, который прибыл при полном параде со взводом черномазых солдат? — спросил гость, который рыбачил с Дэвидом Веббом.

— Кроме всего прочего он еще и старший военный помощник. Он бригадный генерал…

— Но мы видели, как этот метис уходил, — запротестовал рыбак. — Из гостиной, мы все видели, как он уходил! Вместе со старым французом и сиделкой…

— Вы видели другого человека. Он был в черных очках.

— Это был Вебб?

– Джентльмены! — помощник губернатора поднялся со стула, облаченный в скверно сидящую на нем куртку, в которой Джейсон Борн прилетел на Транквилити из аэропорта Блэкбурн. — Вы дорогие гости на нашем острове, но, как гости, вы будете выполнять чрезвычайные постановления Короны. И либо вы будете им следовать, либо мы будем вынуждены поместить вас под охрану, как мы обычно делаем в плохую погоду.

— Эй, Генри, перестань. Это друзья…

— Друзья не называют бригадиров «метисами»…

— Господин генерал, вы бы сделали то же самое, если бы вас понизили в звании до капрала, — вставил человек веры. — Мой друг не хотел вас обидеть. Задолго до того, как вся чертова канадская армия стала нуждаться в услугах инженеров его компании, он служил в пехоте. Кстати, о его компании. Ведь он не очень хорошо зарекомендовал себя в Корее.

— Хватит молоть чушь всякую, — перебил приятель Вебба по рыбалке. — То есть, мы были здесь и говорили с Дэвидом, так?

— Да. И это все, что я могу вам сказать.

— Этого достаточно, Джонни. У Дэвида проблемы, чем мы можем помочь?

— Ничем — абсолютно ничем, просто следуйте расписанию мероприятий гостиницы. Час назад на ваши виллы принесли по копии.