Помощники Ночи Кук Глен
Герцога, королеву Наваи и остальных делегатов пригласила семья Колони. Она предоставила в их распоряжение свою цитадель-спутник, Палаццо Бракко. Здесь жил Флорецено Колони, принципат этого семейства. Однако как только пираты атаковали Брос, он переместился в покои, расположенные во Дворце Хиаро. Когда появились враги Бога, большинство принципатов наслаждались роскошью в безопасности.
Флорецено Колони обожал пускать пыль в глаза. Именно поэтому он и принял в своем доме конекийскую делегацию. Впрочем, сам из себя принципат ничего не представлял, и если его когда-нибудь вспомнят, а его имя мелькнет на страницах истории, то лишь потому, что он приютил герцога Тормонда во время неудачного визита в город-метрополь.
Члены делегации постепенно собирались в центральном дворе Палаццо Бракко. Герцог подождал, пока придут все. К его чести, он накормил каждого гостя. А все из-за Великого.
– Ешьте. Теперь мы друзья Патриарха.
Брат Светоч воспользовался пиршеством. Еда лежала на столах вдоль стен, и каждый мог взять все, что ему хотелось. Пиршество продолжалось несколько часов. В течение которых епископ ЛеКруа припер мэйзеланина к стене. ЛеКруа, выпив огромное количество фиралдийского вина, разразился бурными потоками отчаяния, поскольку считал, что герцог отрекся от Чистого.
– Мы этого не знаем, – запротестовал брат Светоч. – Тормонд – человек принципов. Герцог Хорэна никогда не забудет, что Достойный VI был законно избранным Патриархом епископской Церкви.
– Конечно, он помнит об этом. Но Тормонд не позволит принципам помешать ему сделать то, что он намерен осуществить.
Тормонд подал знак пажу. Тот попросил тишины.
Герцог и сам выпил изрядную порцию вина.
– Поставленная перед нами задача успешно выполнена. Сегодня между Церковью и Конеком установлен мир, – осторожно объявил он.
Ликования не последовало. Раздались возгласы недоверия.
– Изабет и я провели четыре часа, беседуя с Патриархом, – Тормонд остановился. – То есть претендентом на мантию Патриарха Церкви, основанной святыми Айсом, Домино и Арктью. Мы обсудили обязанности Конека перед Церковью и ее обязанности перед жителями Конека. Мои друзья, новости хорошие.
Герцог хотел сказать еще что-то, но вино стукнуло ему в голову, и он замолчал.
Несмотря на неспособность Тормонда говорить, соглашения, достигнутые во время конференции, приняли форму и содержание. Форма эта оказалась непривлекательная. А содержание имело неприятный запашок.
Любому событию найдутся свидетели. Безымянные, незаметные слуги, которые всегда готовы все подробно описать.
Шестьдесят мужчин и одна женщина слушали слюнявую, невнятную речь Тормонда, в которой он оправдывал соглашения, заключенные с Великим. Герцог смог произнести ее, когда провел некоторое время без выпивки.
Конек признает броского Патриарха. Священники и епископы, отказавшиеся сделать это, будут переданы в руки нового епископа Антекса. Через пять лет он гарантировано станет членом Коллегиума. Его преемника, следующего конекийского принципата, изберет правящий герцог.
– И вы поступились собственной верой? Ради обещания мира, которое вам дал этот бесполезный шакал Бенедокто? Вы ничего не добились, милорд! Ничего! Он не сможет ничего предпринять, если отвергнуть его. Великий – слабак. Он ополчится на вас сразу же, когда возникнет такая возможность. Конекийский принципат не получит место в Коллегиуме, – взорвался епископ ЛеКруа.
Тормонд позволил духовнику излить свою ярость до конца.
– Во-вторых, мы обязаны истребить все еретические культы и веры.
Это требование Штриарха, исполнения которого он жаждал больше всего, неизменно вызывало бурю гнева. Даже проброские епископы были взбешены: Великий не имел права так беспардонно и беспринципно вмешиваться в дела, которые касаются исключительно Конека.
Брат Светоч угрюмо молчал: его предал друг.
Речь Тормонда стала более ясной. Впрочем его слова от этого не стали пользоваться большим одобрением.
– Конек обязан предоставить две тысячи восемьсот вооруженных солдат, дабы помочь покарать Кальцир за тот вред, что он нанес епископскому миру.
– Вы хотите сказать – семье Бенедокто, не так ли? – крикнул кто-то.
– Иначе говоря, племянник, вы согласились выполнить все те требования, которым мы сопротивлялись, когда он вторгся на наши родные земли, – сказал ЛеКруа. – И теперь в качестве премии вы дарите ему жизни наших юношей. Чтобы Великий смог излить свою злобу на ком-нибудь другом. Поистине дипломатическая победа, племянник. Во всех уголках Конека люди возрадуются. Они затанцуют на улицах, когда новости достигнут Хорэна.
Герцог был не настолько пьян, чтобы не понять, о чем говорил епископ. Эти плясуны, наверняка, вооружаться факелами и вилами и вознамерятся переделать историю своими собственным руками, посчитав за необходимое обзавестись новым герцогом.
Слезы наполнили глаза Тормонда. До сих пор он был уверен, что сделал удачный дипломатический ход. Зачем же эта ожесточенная злоба со стороны его друзей и советников?
– Позвольте мне дать вам совет, племянник, – рявкнул епископ Ле Круа. – Оставайтесь в Бросе до тех пор, пока солдаты, которых вы преподнесли Великому, не вернутся домой. В противном случае жители Конека могут причинить вам вред, воодушевившись миром, которого вы добились.
Даже пьяный герцог уловил угрозу и задумался. Как отреагирует Рэймон Гэрэт, когда вести дойдут до него? Да как захочет! Его поддержит большинство конекийцев.
Герцог Тормонд был одурманен. Брат Светоч хотел знать, почему этот человек так упрямо и настойчиво не замечает действительности. Не сделали ли в Кроисе что-нибудь с его рассудком?
Герцог Тормонд понуро покинул то, что, по его мнению, должно было стать грандиозным празднованием. Все прекрасно видели, что он разочарован и смущен.
Его сестра поборола врожденную скромность и выступила с разъяснениями ряда достигнутых соглашений. Всесторонние соглашения могли привести к значительным последствиям. Они касались Наваи, остальной Диреции, Кальцира, империи, не считая Конека, папских областей, Фиралдии и Церкви. Великий не установил никаких четких сроков выполнения его требований, за исключением пункта, который касался вооруженных людей: они должны быть собраны и отосланы в Брос к началу осенней кампании против Кальцира.
Изабет сказала, что ее муж обеспечит независимость Конека. Он отправит корабли и специалистов по ведению обороны, дабы помочь войне.
Брат Светоч не смог не отметить, что карательная экспедиция чудесным образом трансформировалась в войну. Последняя, вероятно, превратится в поход, поддерживаемый королем, который не принимал участия в подписании соглашения.
Изабет оказалась куда более прозорливым дипломатом, чем ее брат. В обмен за содействие короля Питера в покорении Кальцира Великий отпишет во владения Наваи остров Шиппен. И близлежащие острова. Шиппен имел достаточно большие размеры, и временами становился самостоятельным королевством. Его площадь намного превышала общую площадь всех дирецийских территорий Питера. Правда, земли Шиппена были куда беднее.
Изабет также сообщила о договоре Великого с императором Грааля.
Континент Кальцир с его прибрежными островками передадут империи и Аламеддину. Различные города и замки отойдут тем, кто оказывал помощь в завоевании. Однако они останутся вассальными территориями императора и короля Аламеддина.
Великий щедро одаривал своих подданных еще не завоеванными землями.
Победа в войне обогатит Питера. Ослабит мощь фиралдийских врагов Великого. И усилит могущество Иоанна.
Брат Светоч начал подозревать, что за слабостью, проявленной Тормондом, стоял более серьезный план.
Если Шиппен окажется под властью Наваи, Платадура немедленно станет оказывать влияние на востоке моря Прародительницы – на Сонсу, Датеон и Апарион. Особенно на Сонсу. В основном, торговля ее осуществлялась через узкий, опасный пролив Райп, который отделял Шиппен от материка Кальцир.
Брат Светоч подошел к Изабет.
– Я чувствую тайну. Куда клонит Иоанн? Что изменилось? С чего вдруг император Грааля становится другом Патриарха? Они враги от природы, как кошки и собаки.
Теперь уже все потеряли интерес к случившемуся.
– Долго удерживать это в тайне не удастся. Полагаю, я могу вам сказать, – зашептала Изабет. – У Иоанна только один сын. Лотару двенадцать. Он болезненный ребенок и потому не переживет своего отца. Иоанн хочет, чтобы право наследования осталось за семьей Игов. Великий как Патриарх, дал слово, что Церковь разрешит всем детям императора наследовать его место.
Интересно.
– Даже его дочерям?
– Именно. Кэтрин и Элспет, как никто другой, могут претендовать на трон. Цена? Иоанн должен помочь завоевать Кальцир. Вы же слышали о дележе земель.
Брат Светоч полагал, что за этим стоит еще что-то. Великий ничего так просто не отдаст заклятому врагу. Да и Хансел не покорится столь легко.
– А произойдет ли все это на самом деле? – поинтересовался чуть позже Майкл Кархарт. – Тормонд может пообещать Великому что угодно. Какие будут последствия, если он попытается подавить мэйзелан, деведийцев, дайншау, праман побережья Терлаги или свободомыслящих епископцев Конека?
– Он окажется в холодном и пустынном месте, – заметил редко говоривший Тембер Вирт.
– Действительно, многие жители повернутся к Тормонду спиной, если он все-таки попробует это сделать. Ему потребуется помощь, чтобы все шло как по маслу, – сказал епископ ЛеКруа.
– Никто из вас, да и вообще никто со дня избрания на пост Патриарха Гонарио Бенедокто, не обратил внимание на то, что в мире бы поубавилось проблем, не занимай Великий эту должность, – заметил Майкл Кархарт.
Не намекаете ли вы на то, что кому-то стоит этим заняться? – спросил брат Светоч.
– О нет. Нет! Я просто констатировал факт. Избрание великого привело к огромному количеству смертей и ужасным бедам. А он только начал.
– А в этом есть смысл, – изрек брат Непорочность, – мы примем на душу еще один грех, если позволим Конеку втянуть себя в эту войну с Кальциром. Я знаком с некоторыми праманами. Многие все еще живут в окрестностях Терлаги и вдоль побережья. Они по большей части – хорошие люди. Как и большинство конекийцев. Или этих кальциран, которых Великий жаждет распнуть.
– Не упоминайте терлагийцев, – сказал Майкл Кархарт. – Если Великий пронюхает, что Волсрад не уничтожил праман во время войны с меридианцами, то внесет их в свой список по подавлению. Вероятно, они будут стоять в нем на первой строчке.
– Может, мы слишком сильно волнуемся, – заметил брат Светоч. – Вспомните, каков наш герцог. Мне кажется, он никогда не сможет многого сделать. Только поставит графа Рэймона во главе экспедиции в Кальцир, чтобы Гэрэт и его горячие головы не натворили еще чего-нибудь дома. Если Кальцир проявит такое же упрямство, какое проявлял всегда, у Великого не останется времени обратить внимание на Конек.
– Да, но Патриарх молод. Он проживет еще тридцать, а то и сорок лет, – прохныкал епископ ЛеКруа.
– В таком случае свяжитесь с великим Богом. Попросите его аннулировать последние выборы Патриарха, – фыркнул Тембер Зирт.
Его попытка пошутить провалилась.
Конекийская делегация оставалась в Бросе на протяжении девяти дней. В течение восьми Тормонд и Изабет пробовали добиться еще одной аудиенции с Великим. Они хотели пересмотреть несколько пунктов, вызвавших бурю эмоций. Патриарх откладывал встречу, пока не стало ясно, что никаких обсуждений больше не будет.
Герцог рассерженно объявил делегатам о возвращении домой после того, как из Кроиса пришли вести, что Брос посетит император Иоанн. Как некоторые полагали, это означало, что Хансел преклонит колени перед Великим в обмен на папское постановление о закреплении имперского права наследования за семьей Игов. Великий воспользовался всеми возможностями. Казалось, он намеревался подстроить будущее под свои собственные планы. Патриарх не собирался растрачивать свое бесценное время на хныкающих мужланов, которые отказывались понимать их роль в очередном пробуждении епископских земель. Он не боялся противодействий со стороны Помощников Ночи.
Когда конекийцы пересекали Тераги, брат Светоч обернулся. Он знал, что никогда больше не увидит нечего, похожего на Брос. Мэйзеланин унесет с собой лишь воспоминания.
Так мало сделано. Так мало достигнуто. Они вернутся домой и постараются жить, словно ничего не изменилось.
Войны с Церковью удалось избежать. Пока.
Разногласия между конекийцами так и не прекратились. Брату Светочу захотелось продолжить путь домой в одиночестве, чтобы избежать споров. Но он все же шел вместе с остальными. Пока его присутствие еще было допустимо среди обычных халдар, мэйзеланин мог призывать к спокойствию и благоразумию. Ему удалось оказать кое-какое влияние, но он не сумел изменить уже принятых решений.
Погода почти не отличалась от той, которая стояла во время их путешествия на восток. Шел дождь до тех пор, пока герцог не решил передохнуть денек. После этого погода наладилась.
Тормонд не собирался тратить время. В Конеке обещанные Великому войска собирал раздраженный Рэймон Гэрэт. Все опасались, что опрометчивый граф использует отряды, дабы направить жителей Конека в русло, какое ему вздумается.
Эти опасения не были беспочвенны. Друзья Рэймона действительно надеялись, что граф взбунтуется. Они старались задержать возвращающихся послов. Герцог Тормонд не поддавался воздействию. Тех, кто пытался затормозить его, он оставлял позади. Эти люди всегда догоняли Тормонда.
Герцог нанял дюжину гонцов для поддержки связи с сэром Эрдалом Данном и графом Рэймоном. Данн докладывал, что в Хорэне нет затруднений. Но он всегда сообщал одно и то же.
Граф Рэймон направился из Антекса в Кастрерсон. Этот город располагался почти в центре Конека. Все его послания говорили об уважении и повиновении. В них отсутствовали обвинения, которые обычно мелькали в посланиях других подданных. Казалось, Рэймон всецело поглощен трудностями, которые встретил, пытаясь собрать две тысячи восемьсот солдат в области, незнакомой с войной.
Волна национального сознания, разбуженная бойней при Черной горе, спала, оставив лишь разочарование и отчаяние, когда герцог Тормонд решил посетить город-метрополь.
Жители Конека знали герцога как облупленного. Он позволит Лжепатриарху одурачить себя и преподнесет ему на блюдечке их права и имущество. Их предсказания сбылись. Но даже сейчас они не ополчатся на Тормонда.
Или нет?
Брат Светоч боялся, что ответ на этот вопрос, очевидно, зависел от выбора тех, кем двигали гордость и себялюбие, а не забота о стране.
Глава 26
Брос. Бездушные
Шэгот проспал шесть дней. Свэйвар – четыре. Когда он очнулся, то был настолько слаб, что ему едва хватило сил доползти до кухни дома, который обрушился.
Истинное несчастье постигло их, когда они попытались заполучить того, кого боги хотели уничтожить. Им помешали два могущественных колдуна. Не один, а два. Произошедшая перепалка могла завершиться их смертью. Впрочем, пока Шэгот все-таки не проснулся, немой и обезумевший от жажды и голода Свэйвар подозревал, что эта встреча, на самом деле оказалась смертельной.
Свэйвар при помощи влажной тряпки напоил Шэгота. Ему пришлось часами откармливать брата, проталкивая крошечные комочки размоченного хлеба через потрескавшиеся губы Шэгота.
Свэйвар и сам находился в плачевном состоянии. Ему нанесли больше ран и увечий, чем Шэготу. Но на сей раз он поправлялся быстрее брата.
В те мгновения, когда Асгрим не размышлял над тем, как им удалось выжить, он ломал голову, что стало с теми колдунами.
Андорэйцы не обладали могуществом, способным уничтожить их. Древние не проявили такую щедрость.
Что-то было не в порядке. Что-то шло не так. С того самого момента, когда братья ворвались в дом. Эта миссия не должна была оказаться настолько сложной.
У Свэйвара ко всему прочему возникли проблемы с памятью. Он не знал, какие из его воспоминаний – правда. В его голове всплывали разные, но одинаково убедительные реминисценции того, что случилось, когда он и Грим очутились в доме, в котором, по уверению древних, скрывался убийца богов. Произошла непредвиденная схватка с колдунами и кальцирскими пиратами. Призрак, тень, нечто витало над кровопролитием, определяя его исход. Оно присутствовало в каждой версии случившегося. Но Свэйвар не смог придать ему форму.
Свэйвар волновался. И боялся. Вероятно, древние – не единственные помощники, замешанные в этом деле. Ночь не была одним целым. Другие силы могли заинтересоваться убийцей богов. Хотя Асгрим верил в то, что колдуны только защищались, а убийца богов оказался в доме совершенно случайно.
А выжил ли он? Большинство посетителей дома – нет.
Грим объяснит, когда проснется. Если проснется.
Шэгот висел на волоске от смерти, цепляясь за него тремя искалеченными пальцами.
Свэйвар заподозрил, что именно той таинственной тени он и Шэгот обязаны своими жизнями. Как им удалось найти убежище, если они находились без сознания?
Асгрим беспокоился о том, что их могут отыскать прежде, чем он достаточно окрепнет, дабы оказать сопротивление. Эти южане хоть и слабаки, но отнюдь не глупцы. Они знали, что в Бросе затевается нечто ужасное. Люди разыскивали двух светловолосых чужаков и до этой последней кутерьмы.
На сей раз преследование примет куда более серьезный оборот.
Свэйвар не ведал, что Брос по-прежнему наполнен пиратами. Великий ничего не прощал. Он пригрозил отлучить от церкви любого, кто поможет сбежать из Броса хотя бы одному искалеченному старцу или перепуганному мальчишке. Патриарх, находясь в безопасности за стенами Кроиса, был жестоким и мстительным, таким же, как и древнее Божество, до тех пор, пока святые основатели не подстроили его сущность под новый век. Итак, пираты продолжали сражаться.
Свэйвар нашел бы поведение Великого знакомым. Почти так же действовали Мрачный Странник и его родня.
Когда Шэгот, наконец, пришел в себя, Свэйвар не увидел в его глазах ни проблеска здравомыслия. Асгрим не знал точно что он узрел. Вероятно, рассудок безумного Бога. Если это конечно, было возможно. Сознание постепенно возвращалось к Шэготу. Свэйвар увидел, как угас гнев, отметил момент, когда Грим Гримсон очнулся. Впрочем, когда Шэгот встал, он все еще не производил впечатления нормального человека.
– Помолчи, – просипел Свэйвар. Он и сам едва мог говорить. – Я не знаю, сколько времени прошло. Много. Я на протяжении двух дней то просыпался, то засыпал. – Отрывисто он сообщил те сведения, которые стали ему известны.
Шэгот сознавал всю серьезность своего состояния. Он восстанавливался не с той бешеной скоростью, с какой раньше. Грим выпил воды и поел хлеба, насколько у него хватило сил, а затем вновь погрузился в сон. Не проронив ни единого слова.
Шэгот проспал еще двое суток.
Свэйвар и сам много спал. Он чувствовал себя гораздо лучше, когда Шэгот очнулся во второй раз. Правда, сил у него было все еще недостаточно. Раны Свэйвара по-прежнему причиняли ему ужасную боль. Ныли все суставы. И душа.
На этот раз Шэгот не молчал. Ему пришлось делать перерывы между несколькими произносимыми словами.
– Прошло уже восемь дней. Ситуация в городе изменилась. Нам надо уходить. Вскоре нас начнут искать. Основательно искать. Они будут обыскивать дом за домом. Используют силу Коллегиума. Мы не сможем оказать им сопротивление. Поэтому нужно исчезнуть и нанести удар, когда о нас забудут.
– Убийца богов выжил?
– Естественно. А ты сомневался?
– Нет, я был уверен в этом.
Хочешь по-настоящему ошеломляющую новость? Мы спасли жизнь этому придурку, когда ворвались в дом. Мрачный подозревает, что случившееся – дело рук Обманщика. Но мне кажется, Обманщик не обладает такой властью.
И все-таки, Грим, произошло нечто странное. В том доме ощущалось присутствие иной силы, возможно, какой-то тени. Там, кроме нас и колдунов, находилось еще что-то. Что-то большее, чем мы и они вместе взятые. Полагаю, это нечто не позволило бы нам уничтожить убийцу богов, если бы мы попытались. Впрочем, оно и нам жизни спасло. Даже колдунов оберегало. Однако как бы я ни старался, все равно не могу понять, что или кто это был.
– Вот почему Мрачный считает, что за этим стоит его племянник. И если не прямо, то через посредника, которого он обязал выполнить грязную работу.
– Прародитель не знает, что происходит?
– Некоторые вещи неизвестны даже богам. Особенно, когда в деле замешаны другие небожители.
– Что?
– Тот, присутствие кого ты ощутил, скорее всего, спустился из крепости Великих Небес во время сражения. Полагаю, кто-то воспользовался энергией жертвенной крови как раз в тот момент, когда некоторые Избранные собирались помочь нам прикончить убийцу богов.
Свэйвар не понимал.
– Мы бы выполнили задание?
– Да. Мы были так близко от цели. Но кто-то, вероятно из крепости Великих Небес, помешал нам. Кто-то не дал мне вызвать Героев.
Свэйвар все равно не понимал. Асгрим постоянно ощущал присутствие незнакомой силы. Он считал, что этот кто-то сопровождает их с того момента, как братья очутились на поле древнего сражения в Арнхандо. Но предположение Шэгота о божественном вмешательстве сомнений не вызывало.
– Этот кто-то по-прежнему здесь, братишка. За пределами Ночи. Среди смертных. Где-то рядом. Нам стоит проявлять большую осторожность, по крайней мере, до тех пор, пока не выясним, что происходит.
Владельцы дома, очевидно, погибли в сражении. Никто не претендовал на жилище. Никто не попытался его разграбить. Жители обходили это место стороной.
Свэйвар нашел лезвие. Он сбрил бороду и волосы на голове. То же самое Асгрим сделал с Шэготом. Свэйвар подыскал себе одежду. Она не была ему впору, но Асгрим и не собирался изображать из себя щеголя.
– Грим, теперь я могу отправиться на разведку. Узнаю, что смогу.
– Будь осторожен, братишка. Я все еще слишком слаб, чтобы прийти к тебе на помощь.
– Хорошо, Грим. – Он всегда проявлял осторожность.
Куда большую, чем мог предположить Грим. Брат Свэйвара не сомневался, что благословение богов защитит его от всяких бед. Все должно получаться, если тебе оказывали содействие Помощники Ночи.
Свэйвар, однако, сознавал, что они с братом находятся в стране, населяемой чуждыми им богами. В Бросе древние были не чем иным, как крысами, снующими между загадочными стенами. Шумными, вонючими, отвратительными и ненавистными сверхъестественными паразитами.
Свэйвар увидел, что Брос почти не изменился. Однако теперь горожане стали по-другому относиться к остальному миру. И особенно к Кальциру. Теперь каждый житель точил зуб на эту страну. А те, кто принимали решения, намеревались нанести сокрушительный ответный удар по родине пиратов.
Сражения продолжались в шести районах. Попавшие в ловушку кальциране отчаянно сопротивлялись. Броская стратегия основывалась на терпении. Пиратов загнали в угол, а затем предоставили их самим себе. В конце концов голод вынудит их сдаться.
Циркулировали тысячи различных слухов. Патриарх объявит о походе в Кальцир. Император Грааля предоставит свое вассальное королевство Аламеддин в качестве плацдарма. Он сам примет участие в войне.
Но основной интерес вызывали известия об охоте на двух светловолосых колдунов. Объявления были разосланы во все уголки Броса и прикреплены к дверям церквей. Свэйвар выведал их содержание от грамотных прохожих.
Свэйвар мог спокойно задавать вопросы, покуда притворялся одним из иноземных наемников, сражающихся с пиратами. Он вернулся к Шэготу с таким же багажом знаний, каким обладал любой житель Броса.
Нам действительно надо уходить, Грим. Собирают отряд, чтобы найти нас. Двести человек. Они сейчас тренируются. К ним присоединится группа колдунов. Из какой-то Особой Канцелярии штаба воинствующего братства.
– Нам потребуется повозка. Или телега. Что-нибудь, на чем я смогу передвигаться. Я еще не исцелился полностью.
– Но ведь ты всегда так быстро поправлялся.
– Ничего не изменилось. Но в этот раз мне пришлось пережить смерть.
– Что?
«Неужели Грим так шутит? » – подумал Свэйвар.
– Я не должен был выжить, братишка. Слишком много увечий получил. Древним пришлось приложить совместные усилия, дабы ослепить смерть, пока моя плоть восстановится.
По голосу Шэгота стало ясно, что он глубоко взволнован. Может, Грим не понимал: так или иначе, братья наполовину мертвы. Но смерть не страшила Шэгота. Никогда. Ах, вот оно что! Брат Свэйвара боялся стать калекой.
Пока существует благословление богов, у него нет другого выбора. Он вечно будет гоняться за убийцей богов, продолжая путь хоть при помощи одного пальца на единственной оставшейся руке.
– Я постараюсь что-нибудь найти. Мне придется сделать кое-какие покупки.
– Делай, как считаешь нужным. Быстро. Нам необходимо убраться прежде, чем сюда нагрянут колдуны из Особой Канцелярии.
– Тебе что-нибудь о них известно?
– Они преследуют и убивают таких, как мы. Тех, кого коснулось то, что они называют Помощниками Ночи. Члены этой Канцелярии хотят уничтожить самих богов. Каждого небожителя, каждое таинственное существо, даже самого ничтожного халдара, за исключением собственного Божества.
Когда Свэйвар вернулся из города, Шэгот не спал. Он выглядел лучше.
– Что случилось, братишка? Выглядишь так, словно муху проглотил.
Огромную, вонючую муху, Грим. У нас больше нет денег.
– Ха?
Этот придурок Талаб, которого ты нанял позаботиться о них… Он надул нас, Грим. Он понял, кто мы такие. И доложил Коллегиуму. Они забрали наши деньги. За исключением двенадцати процентов, которые Талаб получил в награду.
– И?
– Я убил его. После того как выудил из него информацию. Я забрал все деньги, какие у него были. Этот идиот пытался заплатить мне, чтобы я его не трогал.
Шэгот нахмурился, заволновался.
– И тебе все сошло с рук?
– Я ушел от погони прежде, чем пересек реку.
Это оказалось не так легко. Ему помогли. Там была женщина, одетая в платье северных жителей. Женщина, которую Свэйвар точно уже где-то видел, только не мог вспомнить, где именно. Здесь он не общался ни с одной представительницей прекрасной половины. За время пребывания в Бросе Свэйвар оказался куда благочестивее священников, давших обет безбрачия.
Женщина наложила на гнавшихся за ним девов чары. Сперва они тупо смотрели по сторонам, затем смутились и начали изливать свой гнев друг на друге.
Женщина околдовала и Свэйвара, когда тот попытался к ней приблизиться. Казалось, она удивилась, что Асгрим заметил ее.
Была ли эта женщина его ангелом-хранителем?
Свэйвар не рассказал об этом брату. Он не знал, почему. Но Асгрим был уверен, что Грим начнет издеваться, если узнает.
– У меня все еще есть кое-какие деньги в сумке, – сказал Шэгот.
– Хорошо. У нас мало времени. Из-за того, что я убил этого деведийского придурка, они опять раскочегарятся.
– Ты прав. Принес что-нибудь поесть? Я чертовски проголодался.
– Отлично. А то я начал уже беспокоиться.
Андорэйцы покинули Брос спустя четыре дня после того, как Свэйвар воздал деведийскому ростовщику по заслугам.
Они вышли через ворота, через которые входили в город. Стражникам не было дела до покидающих Брос людей. Если они не походили на кальциран. Часовые не обратили внимания на трех человек, собаку и паршивого мула, тянувшего некое подобие повозки.
Третий человек вскоре перестал быть частью процессии.
– Забери деньги, – раздался из повозки голос Шэгота.
– Как только эта мерзкая собачонка… Черт. Дай мне меч. Я отрежу скотине голову. – Свэйвар не опасался дворняги, не смотря на то, что она была здоровой и сохранила почти все зубы. После пребывания в крепости Великих Небес Свэйвару ни разу не приходило в голову бояться какой-то обычной псины.
Он находился в отвратительном расположении духа.
– Черт! Наверно, он оставил деньги у жены. – Свэйвар не проявил к собаке снисхождения.
– Не переживай. Мы всегда сумеем заполучить несколько монет. Спрячь тела, пока никто их не увидел.
Свэйвар успел вовремя. Братья не прошли и двухсот ярдов, как встретили авангард кавалерийских войск. Свэйвар согнал мула с дороги, чтобы не оказаться у них на пути.
– Узнаешь, откуда они? – спросил. Шэгот.
– Нет. Но тот, что с ключами, должно быть, имеет какое-то отношение к Патриарху.
Солдаты шли из Малетеры, где им следовало удерживать дорогу на случай, если император решит атаковать земли Великого.
Свэйвару было интересно, кто кого имел в любовной истории между Иоанном и Патриархом.
Поскольку солдаты преградили путь, андорэйцы продвигались вперед медленно.
Затем браться свернули на восток и вышли к дороге, пересекавшей Фиралдийский полуостров. Позже они отправились на юг, к тропе, ведущей вдоль восточного побережья. Вондера Котерба все еще нанимал в Аламеддине солдат. В его войске братья смогут скрыться.
Шэгот по-прежнему был одержим. Грим не сомневался в том, что они вновь повстречают убийцу богов, но уже в Кальцире. Свэйвар больше не мог контролировать себя и впал в отчаяние.
Асгрим начал прозревать. Он видел то, что, вероятно, неотступно следовало за ним по пятам, или то, что было сокрыто в его разуме. То, что человек, ни разу не побывавший в крепости Великих Небес, просто не в состоянии увидеть.
Женщина была выше солдат. Она оказалась привлекательной, но не по тем пышным меркам, которые царили в Фиралдии. Она была крепко сложенной, мускулистой, без единого грамма жира. Золотистые волосы были заплетены в косы, уложенные в ракушки по обеим сторонам головы. Женщина медленно и деловито вышагивала по дороге. Отряды не обратили на нее особого внимания, что было весьма странно со стороны таких, как они.
Незнакомка сошла на обочину. Раздвинула ветви кустарника. Туча мух взлетела в воздух. Они сердито жужжали из-за того, что кто-то отвлек их от дела. Женщина осмотрела тела старика и обезглавленной собаки.
Она нахмурилась. Испытала отвращение, несмотря на то, что раньше ей десять тысяч раз приходилось видеть куда более омерзительные зрелища.
Поскольку за ней не наблюдали, никто и не заметил, что женщины в каком-то смысле уже не было у дороги.
Глава 27
Брос. Подготовка к войне с Кальциром
– Это место куда суматошнее собаки, сдохшей неделю назад, – сказал Поло Элсу.
Элс заворчал. Слуга был прав. Цитадель Бруглиони оживилась. Дивино Бруглиони вынудил членов семьи, живущих за городом, предоставить деньги, которые пойдут на выплаты работникам. К тому же многие Бруглиони, кои обосновались в сельских местностях, возвращались в Брос, хотя им и не хотелось покидать дорогие их сердцу поместья.
Угрозы принципата Бруглиони, идущие от имени Палудана, были поистине драконовскими.
Элс дважды отправлялся за город, возглавляя сражавшихся с пиратами солдат. Он разогнал паразитирующих родственников Бруглиони, которых внимательно отбирал дядя Дивино. Это взволновало остальных членов семьи. Это, а также новые богатства и земли, которые должны были отойти к Бруглиони во время предприятия, задуманного Великим.
Под нажимом большинства членов Коллегиума Патриарх провозгласил поход.
Элс чувствовал, что примет в нем участие. Палудан приказал ему собрать пехотные войска за счет Бруглиони.
Элс не разделял уверенности Патриарха. Казалось, она основывается исключительно на вере в Бога.
В истории можно найти огромное количество примеров, когда империи, уверенные в стремительной и вселяющей страх силе Бога, стирались с лица земли. Но чаши весов никогда не ускользали от человеческого взора. Люди всегда полагались на ненадежных Помощников Ночи.
Элс посещал собрания, на которых строились планы. Его вопросы вызывали хмурые взгляды, но не пошатнули уверенности ни одного человека.
В основном, подобного рода встречи посвящались разделению земель Кальцира, вплоть до приходских районов, и только потом собравшиеся уделяли немного времени планированию кампании.
Элс обратился за инструкциями в ал-Кварн. Сначала через Гледия Стьюпо, который отсылал сообщения при помощи деведийских каналов, затем через посольства Кайфаэта. Ответа не было. Ему следовало сделать самостоятельный выбор. Значит, он в любом случае окажется не прав. Если Гордимер предпочтет увидеть все именно в таком свете.
Счетовод, нанятый Элсом, без труда разобрался в дебрях цифр господина Грации. Элс предоставил изобличающие его улики дяде Дивино. Принципат выдал свое злобное ликование. Он использовал полученные сведения для шантажа и битья дубиной, тех, *кто хотел остаться на службе у Бруглиони.
Когда бы Элс ни выходил из цитадели, он всегда натыкался на того, кого не радовало возрождение Бруглиони.
Принципат Донето вообще жаловался, что Пайпер Хэхт недостаточно времени уделяет осуществлению плана, задуманного Бронте Донето.
Пинкуса Горта недовольство Донето забавляло.
Читать бесплатно другие книги:
