Дикое племя Батлер Октавия

12

Энинву никогда не видела раньше, что происходит, когда группа людей, подобная ее колонии, вдруг начинает распадаться. Она даже не знала, происходило ли такое раньше с другими группами людей. Конечно, раз Доро начал проводить время на плантации, забирая власть в свои руки, пока Энинву находилась рядом и молчала, характер этих людей стал изменяться. Затем Доро привез Джозефа Толера, чтобы сделать его мужем одной из дочерей Энинву, и этот молодой человек еще больше усугубил положение своим отказом от любой работы. Приемные родители его баловали, разрешали ему тратить время на пьянство, игры и на молодых женщин. Он был очень красив, высок и строен, голову его покрывали черные, слегка вьющиеся волосы. Маргарет Ннека, дочь Энинву, была от него без ума. Она очень быстро с ним сошлась. Еще несколько человек на плантации попали под его влияние. Хотя он и не выполнял своей доли работы, его нельзя было наказать и выселить. При этом он доставлял массу неприятностей. Он прожил на плантации всего лишь несколько недель, когда зашел в своей наглости слишком далеко, и произошла его первая стычка со Стивеном.

Энинву была одна, когда Стивен пришел рассказать ей о том, что случилось. Она только что закончила заниматься четырехлетним ребенком, которого поранила водяная змея, напавшая на него в заболоченном рукаве реки. Энинву могла очень легко произвести внутри собственного тела лекарство, которое нейтрализует действие яда. Как-то раз она и сама подвергалась укусу такой змеи. Нейтрализовать подобный яд было для нее сейчас секундным делом. По окончании процедуры лечения она любила поесть; именно в столовой и застал ее Стивен, весь взъерошенный и в синяках.

— Ты должна избавиться от этого ленивого бесполезного ублюдка, — сказал он.

Энинву лишь вздохнула. Не было нужды спрашивать, кого он имел в виду.

— Что еще он сделал?

— Он пытался изнасиловать Элен.

Энинву даже выронила кусок пшеничного хлеба, который только что намеревалась надкусить. Элен была ее самой младшей дочерью, ей было всего одиннадцать лет.

— Вот он каков!

— Я поймал его в бараке Дюран. Он пытался содрать с нее одежду.

— С ней все хорошо?

— Да. Она у себя в комнате.

Энинву встала из-за стола.

— Я зайду к ней немного позже. Где он сейчас?

— Лежит перед бараком Дюран.

Она вышла, еще не зная, что станет делать: то ли еще добавить молодому человеку, то ли помочь ему, если Стивен серьезно его покалечил. Но что же это было за животное, если он попытался изнасиловать ребенка? Как Энинву сможет терпеть его здесь после всего этого? Доро должен будет забрать его назад. Будь проклято это разведение уродов!

Молодой человек выглядел отнюдь не красавцем, когда Энинву его отыскала. Он был почти в полтора раза выше Стивена и достаточно силен, несмотря на свою кажущуюся праздность. Но Стивен унаследовал силу Энинву, и кроме того, он знал, как следует правильно наносить удары.

Лицо молодого человека напоминало сплошное месиво. Нос был перебит, из него текла кровь. Кожа вокруг глаз неестественно опухла, левое ухо было почти полностью оторвано. Он выглядел как один из рабов, которых продают на Юг в наказание за побег.

Увидев, как сильно досталось его телу, Энинву поняла, что у него наверняка сломаны ребра. Вдобавок во рту недоставало нескольких передних зубов. Теперь ему уже не удастся стать таким красавцем, как прежде. Он начал приходить в себя, когда Энинву решила проверить его ребра. Он мычал, сыпал проклятьями, кашлял, содрогаясь всем телом.

— Успокойся, — сказала Энинву. — Дыши неглубоко, и постарайся не кашлять.

Тогда он начал хныкать.

— Скажи спасибо, что это Стивен поймал тебя, — сказала она. — Если бы это была я, у тебя больше никогда не возникло бы интереса к женщинам, это я тебе гарантирую. На всю оставшуюся жизнь.

Несмотря на испытываемую боль, он испуганно съежился и постарался отползти от нее.

— Так какая же ценность, какая способность может быть в тебе, кроме умения причинять вред родственникам? — спросила она, не скрывая отвращения. Она заставила его встать, не обращая внимания на слабость и стоны. — А теперь иди в дом! — приказала она. — Или лежи в хлеву с остальными животными.

Он пошел в дом, почти не останавливаясь, пока не добрался до ступеней. Энинву помогла ему подняться в небольшую душную спальню на чердаке. Здесь она вымыла его, перевязала, чтобы срастались ребра, и оставила ему воду, хлеб и немного фруктов. Она могла дать ему что-нибудь, чтобы ослабить боль, но не стала этого делать.

Малышка Элен спала в своей постели, так и не сняв рваной одежды. Ее лицо опухло с одной стороны, как будто от тяжелого удара, и один лишь вид его вызвал у Энинву желание избить молодого человека еще раз. Но вместо этого она очень осторожно разбудила ребенка.

Несмотря на то, что она дотронулась до девочки очень мягко, Элен тут же проснулась, испуганно вскрикнув.

— Сейчас ты в безопасности, — сказала Энинву. — Я здесь.

Ребенок перестал плакать и вцепился в нее, стремясь как можно крепче обхватить своими руками.

— У тебя что-то болит? — спросила Энинву. — Он что-нибудь повредил тебе?

Девочка не реагировала на вопрос.

— Абигейл, что у тебя болит?

Но та лишь молча, очень медленно вновь легла на кровать и стала смотреть вверх, на Энинву.

— Он проник в мои мысли, — сказала она. — Я даже могла чувствовать, как он вошел.

— …в твои мысли?

— Да, я могла это чувствовать. Я узнала его. Он хотел, чтобы я пошла к дому Тины Дюран.

— Он заставил тебя пойти?

— Я не знаю. — Ребенок вновь расплакался. Девочка уткнула распухшее лицо в подушку, глухо рыдая. Энинву погладила ее по плечам, по шее, и позволила ей выплакаться. Она понимала, что девочка плакала отнюдь не только потому, что ее едва не изнасиловали.

— Абигейл, — прошептала она. Перед самым рождением девочки одна бездетная белая женщина по имени Элен Метью попросила Энинву дать своему ребенку ее имя. И хотя Энинву не любила это имя, она исполнила просьбу женщины, которая была ее хорошим другом. Она была из тех, кто пренебрег предрассудками и досужими сплетнями соседей и пришел жить на плантацию. Она не могла иметь детей. К тому же она встретилась с Энинву уже в таком возрасте, когда рожать детей поздно. В результате самая младшая дочь Энинву получила имя Элен. Но Энинву чаще всего называла ее по второму имени, Абигейл. По отношению к другим детям она уже давно этого не делала.

— Абигейл, расскажи мне, что он сделал.

Некоторое время спустя девочка всхлипнула, повернулась и вытерла лицо. Она лежала очень тихо, глядя в потолок, и только над переносицей у нее пролегла маленькая морщинка. Она раздумывала.

— Я собралась за водой, — сказала она. — Я хотела помочь Рите. — Ритой звали женщину-повара, которая вела свою родословную от негров, индейцев и появившихся здесь испанцев. — Ей была нужна вода, поэтому я отправилась к колодцу. Здесь он подошел ко мне и заговорил со мной. Он сказал, что я очень хорошенькая. Еще он сказал, что ему нравятся маленькие девочки, и что я очень давно ему нравлюсь.

— Мне следовало бы бросить его в свинарник, — пробормотала Энинву. — Пусть повалялся бы в дерьме, это самое подходящее место для его мозгов.

— Я хотела отнести воду Рите, — продолжала девочка. — Он сказал мне, чтобы я пошла с ним. И я пошла. Мне не хотелось идти, но я постоянно чувствовала его в своих мыслях. Затем я почувствовала, как отделяюсь от себя: будто я наблюдаю за собой со стороны и вижу, как иду вместе с ним. Я пыталась повернуть назад, но не могла. Мои ноги двигались без всякого моего участия. — Она замолчала и взглянула на Энинву.

— Я никогда не чувствовала этого раньше, если Стивен заглядывал в мои мысли.

— Но ведь Стивен только заглядывал, — сказала Энинву. — Он не мог заставить тебя что-то делать.

— Да, он этого не делал.

— Нет.

Опустив глаза, девочка продолжала.

— Мы вошли в дом, а он закрывал дверь в тот самый момент, когда я вновь ощутила свои ноги. Я успела выбежать через дверь, прежде чем он смог ее запереть. Но затем он вновь подчинил себе мои ноги, я вскрикнула и упала. Я думала, что он собирается заставить меня вернуться назад, но он вышел, схватил меня и сам потащил в дом. Наверное, в этот момент Стивен нас и увидел. — Она подняла глаза.

— Стивен убил его?

— Нет. — Энинву вздрогнула, не желая даже думать о том, что Доро мог бы сделать со Стивеном, если бы тот убил этого никчемного Джозефа. Если здесь и должно произойти убийство, то его должна совершить она. Вряд ли кто-нибудь из живущих на плантации ненавидел убийство сильнее, чем она, но ей необходимо защитить своих людей. От обоих злобных незнакомцев, которых прислал Доро, и от самого Доро. Но она все еще надеялась, что Джозеф будет хорошо вести себя до тех пор, когда вернется Доро и заберет его с собой.

— Стивен должен был убить его, — тихо сказала Элен. — Потому что теперь, может быть, он заставит мои ноги сделать что-нибудь еще более худшее.

Она покачала головой, а ее детское лицо выглядело усталым и постаревшим.

Энинву взяла ее за руку, вспоминая… вспоминая Лейла, недостойного и нелюбимого брата Исаака. До сих пор за все время, которое она провела рядом с Доро, среди ее людей не было никого столь явно порочного, каким был Лейл. Возможно, только до сих пор. Почему Доро привел к ней такого человека? И почему он даже не предупредил ее?

— Что ты сделаешь с ним? — спросила девочка.

— Доро должен забрать его назад.

— И Доро сделает это… просто потому, что ты так сказала?

Энинву вздрогнула. Просто потому, что ты так сказала … Сколько времени прошло с тех пор, когда все дела на плантации шли определенным образом просто потому, что она так сказала? Люди были всегда удовлетворены тем, что она говорила. Если у них возникали трудности, которые они сами не могли разрешить, они приходили к ней. Если они ссорились и не могли уладить спор самостоятельно, они опять же приходили к ней. Она никогда не принуждала их нести к ней все свои неприятности, но она никогда и не прогоняла их, если они приходили. В конце концов они сделали ее своей последней инстанцией. И вот теперь одиннадцатилетняя дочь хотела знать, изменится ли что-то от ее слов. Ее одиннадцатилетняя дочь! Требовалось много времени, терпения и хоть какой-то мудрости, чтобы создать у людей такое доверие к себе. И потребовалось всего несколько недель присутствия Доро, чтобы разрушить это доверие так основательно, что даже ее собственные дети начали в ней сомневаться.

— Так Доро заберет его отсюда? — настаивала девочка.

— Да, — тихо сказала Энинву. — Я прослежу за этим.

В эту ночь Стивен встал с постели, не просыпаясь. Никогда раньше у него не было приступов лунатизма. Он вышел на верхнюю галерею и упал или, может быть, прыгнул с нее.

Не было никакого шума, потому что он даже не вскрикнул. Внизу, где он лежал, распластавшись на земле, его нашла старая Луиза. У него была настолько свернута шея, что Луиза не удивилась, обнаружив, что его тело уже остыло.

Старая женщина побежала вверх по ступенькам, чтобы разбудить Энинву и увести ее в гостиную верхнего этажа, подальше от младшей дочери, рядом с которой та и уснула. Элен не проснулась, а только передвинулась влево на теплое место, которое осталось после Энинву.

В гостиной Луиза остановилась в молчаливой нерешительности перед Энинву, размышляя, как подготовить ее к этой ужасной новости. По убеждению Луизы, Энинву наверняка и не догадывалась, как все вокруг любили ее. Она собирала вокруг себя людей, заботилась о них и помогала им заботиться друг о друге. Луизу не покидало ощущение, что больше всего в жизни Энинву была озабочена воспитанием чувства близости и доверия между другими людьми. Сама она провела детство и юность на одной из плантаций, где жестокость рабовладельцев в отношении к рабам заставила ее совершить побег — выйти замуж, хотя она и не хотела этого делать. Многие полагали, что она была всего лишь очень доброй и по-женски непрактичной, раз с такой симпатией относилась к рабам. Они не понимали, что с давних пор она чувствовала все, что чувствуют и переживают рабы, разделяла с ними все их радости и печали. Она никогда не имела таких способностей к управлению, какие были у Стивена, никогда не переживала агонии переходного возраста, которую Стивен перенес два года назад. Призрак в облике мужчины по имени Доро сказал ей, что у нее были плохие предки. Он сказал еще, что она происходит от его людей. Это было его ошибкой, если она прожила жизнь, презирая мужа и с равнодушием относясь к своим детям. Ошибкой было и то, что только в шестьдесят лет она смогла найти людей, окружение которых могла переносить без всякой душевной боли — людей, которых она любила, и которые любили ее. Здесь она была «бабушкой» для всех детей. Некоторые из них действительно жили в ее бараке, потому что их родители не могли или не хотели о них заботиться. Луиза полагала, что некоторые родители слишком чувствительно относятся к разным отрицательным проступкам своих детей. Энинву же считала, что это связано с чем-то большим, что некоторые люди вообще не хотят иметь возле себя никаких детей независимо от того, послушно те себя ведут или нет. Она говорила, что некоторые люди Доро вели себя именно таким образом. Энинву частенько забирала сбившихся с пути детей к себе — и маленьких, и совершеннолетних. Ее сын мог бы стать таким же, как она. И вот теперь он был мертв.

— В чем дело? — спросила ее Энинву. — Что случилось?

— Несчастный случай, — сказала Луиза, стараясь пощадить ее чувства.

— Это Джозеф?

— Джозеф! — Этот сукин сын, которого Доро привел сюда, чтобы женить на одной из дочерей Эниву! — Да стала бы я так переживать, если бы это был Джозеф?

— А тогда кто? Скажи мне, Луиза.

Старуха глубоко вздохнула.

— Твой сын, — сказала она. — Стивен умер.

Наступила долгая ужасающая тишина. Энинву словно парализовало, и она стояла не шевелясь. Луиза подумала, что сейчас она разразится воплями материнского горя, и приготовилась утешить ее. Но Энинву никогда не рыдала.

— Как такое могло случиться, что он мог умереть? — прошептала Энинву. — Ему было лишь девятнадцать лет. Он был лекарь. Как же он мог умереть?

— Я не знаю. Он… упал.

— Откуда?

— С верхней галереи.

— Но как? Почему?

— Как я могу знать, Энинву? Это произошло ночью. Это… скорее всего произошло ночью. Я нашла его всего несколько минут назад.

— Покажи мне!

Она бросилась вниз прямо в ночной рубашке, но Луиза нашла в спальне какой-то халат и накинула ей на плечи. Находясь рядом с Энинву, она заметила, что девочка на кровати очень беспокойно мечется во сне и тихо стонет. Что ее мучило? Ночной кошмар?

Снаружи уже доносился шум — другие люди тоже обнаружили тело Стивена. В стороне стояли двое детей, глядя на него широко открытыми глазами, а рядом с телом опустилась на колени женщина, которая, в отличие от Энинву, не могла удержаться от рыданий.

Женщину звали Айе. Она была высокой и красивой, ее происхождение было довольно странным: среди ее предков были французы, африканцы, испанцы и даже индейцы. Вся эта смесь очень удачно в ней соединилась. Луиза знала, что ей было тридцать шесть, но выглядела она лет на десять моложе. Двое детей поодаль были ее сын и дочка, а ребенок, которого она сейчас носила, был ребенком Стивена. Когда-то она вышла замуж за человека, который любил вино гораздо больше, чем женщин, в конце концов это его и убило. Энинву нашла ее бедствовавшей с двумя детьми, ей приходилось даже торговать собой, чтобы их прокормить. Айе тогда уже подумывала о том, чтобы взять ржавый нож, оставшийся еще от мужа, перерезать обоим детям горло, а потом и себе.

Энинву дала ей дом и надежду. Стивен, став постарше, дал ей кое-что другое. Луиза могла еще припомнить, как Энинву, покачивая головой, говорила об этой связи:

— Она как пригревшаяся сука вьется возле него! По ее поведению не скажешь, что она относится к нему как мать.

Луиза тогда лишь рассмеялась.

— Ты должна прислушиваться к своим словам, Энинву. Лучше бы ты взглянула на себя, когда встречаешь понравившегося тебе мужчину.

— Но я никогда не веду себя подобным образом! — с негодованием отвечала Энинву.

— Конечно, нет. Потому что ты гораздо лучше и намного старше.

И нависшую было угрожающую тишину нарушил веселый смех Энинву.

— Нет сомнения, со временем он поймет, что является гораздо лучшим мужем, чем Айе того заслуживает, — заметила она.

— Или, что тоже возможно, он доставит тебе удивление и женится на ней, — заключила Луиза. — Несмотря на разницу в возрасте, между ними есть что-то гораздо большее, чем простое влечение. Ведь она в чем-то похожа на него. У нее, как и у него, есть определенная сила. Она не может ее использовать, но эта сила существует. Временами я даже могу ее чувствовать, особенно когда эта женщина бегает за твоим сыном.

Энинву старалась не обращать на это внимания, предпочитая думать, что со временем ее сын сможет жениться надлежащим образом. Даже сейчас Луиза не была уверена, что Энинву знает о еще не родившемся ребенке. Она не могла ниоткуда узнать, ведь Айе сама сказала об этом Луизе, но никогда не сказала бы Энинву.

И вот теперь Энинву подошла к телу и склонилась, чтобы дотронуться до холодной шеи. Айе, заметив ее, хотела было отойти в сторону, но Энинву ухватила женщину за руку. — Мы обе должны оплакивать его, — тихо сказала она.

Айе закрыла лицо и вновь зарыдала. В это время крики ее младшего сына, которому было всего восемь лет, остановили стоны обеих женщин.

Все повернулись на звуки его голоса, а затем взглянули вверх, на галерею, куда не отрываясь смотрел мальчик. Там через ограду медленно перелезала Элен.

В одно мгновение Энинву оказалась на ногах. Луиза еще ни разу в жизни не видела, чтобы женщина двигалась так быстро. Когда Элен прыгнула вниз, Энинву была уже прямо под ней. Она осторожно и так ловко поймала ребенка, что даже если бы девочка прыгнула с галереи вниз головой, ее голова все равно не ударилась бы об землю. Ее дочь нисколько не пострадала. К тому моменту, когда Луиза сообразила, что именно произошло, все было кончено: Энинву лишь успокаивала плачущую девочку.

— Почему она сделала это? — спросила Луиза. — Что произошло?

Энинву лишь покачала головой, испуганная и сбитая с толку.

— Это все Джозеф, — сказала наконец Элен. — Он опять вошел в мое сознание. Я все время думала, что это сон, пока… — Она взглянула вверх на галерею, затем на свою мать, которая продолжала держать ее, и вновь расплакалась.

— Абигейл, — сказала Энинву. — Оставайся здесь с Луизой. Оставайся здесь, а я поднимусь наверх и проверю его.

Но ребенок вцепился в Энинву и с криками сопротивлялся, когда Луиза попыталась высвободить ее. Энинву могла бы очень легко высвободиться из ее объятий, но она предпочла потратить еще несколько мгновений, чтобы дочь немного успокоилась. Когда плач утих, ее забрала Айе, а не Луиза.

— Побудь с ней, — сказала Энинву. — Только не пускай ее в дом, и вообще не пускай туда никого.

— Что ты собираешься делать? — спросила Айе.

Энинву ничего не ответила. Ее тело уже начало изменяться. Она сбросила с себя одежду, и в тот момент, когда одежда упала, Энинву уже потеряла человеческий облик. Она преобразилась в большую кошку. В огромную пятнистую кошку.

Когда превращение было полностью завершено, она подошла к двери. Луиза открыла ее перед ней и собралась идти следом, потому что там была по крайней мере еще одна дверь, которую следовало открыть. Но кошка повернулась и издала громкий хриплый крик, и преграждала Луизе путь, пока та не вернулась назад во двор.

— Боже мой, — прошептала Айе, когда Луиза вернулась. — Я никогда не боялась ее, пока она не сделала это прямо у меня на глазах.

Луиза пропустила ее слова мимо ушей, подошла к Стивену, поправила его шею и тело, а затем накрыла халатом, который сбросила Энинву.

— Что она собирается делать? — спросила Айе.

— Убить Джозефа, — спокойно сказала Элен.

— Убить? — Айе непонимающе уставилась в серьезное детское лицо.

— Да, — сказал ребенок. — И еще она должна убить Доро, пока он не прислал к нам кого-нибудь похуже.

В облике леопарда Энинву миновала холл, затем поднялась по главной лестнице, и наконец по узкой лесенке добралась до чердака. Она была голодна. Она слишком быстро совершила это превращение. Однако ей нужно следить за собой. Она не должна съесть ни кусочка этого отвратительного тела Джозефа. Лучше съесть тухлое мясо, покрытое червями! Как только мог Доро привести к ней подобного человеческого паразита?

Дверь в комнату Джозефа была закрыта, но Энинву открыла ее одним ударом своей лапы. И тут же внутри раздался хриплый крик удивления. Как только она вошла в комнату, что-то словно схватило ее за передние лапы. Она направилась вперед, припадая на грудь и подбородок, и уткнулась мордой в умывальник. Она могла не обращать внимания на боль. Но она не могла сейчас избавиться от страха. Она надеялась застать Джозефа врасплох, схватить его раньше, чем он сможет воспользоваться своими способностями. Она даже надеялась, что ему вообще не удастся ее остановить, поскольку она не имела человеческого облика. Она издала ужасное хриплое рычанье, но это скорее от страха перед возможной ошибкой.

На мгновение ее ноги освободились. Возможно, она его напугала, и он потерял над ней контроль. В конце концов, это не имеет значения. Она прыгнула, выпустив когти, словно на охоте за бегущим оленем.