У принцессы век недолог Резанова Наталья

– Господин ландграф, среди здешних стригоев и... как их там... приколистов...

– Проколичей.

– Неважно. Среди них есть летающие?

– Разумеется, есть.

– А вы уверены, что все они на вашей стороне?

По лицу Ужоснаха я прочитала, что попала в болевую точку. И даже многоточие. Он даже перестал чесаться.

– Похоже, я был прав, обратившись к вам, – процедил он. – И как вы представляете свои дальнейшие действия?

– Я должна прогуляться по башням и произвести регонсцинтровку. Неплохо бы также ознакомиться с общей планировкой замка. Затем я составлю докладную записку, в которой изложу вам свои соображения. А вы внесете свои коррективы.

Ну кто сказал, что я не умею разговаривать с начальством? Главное – не дать понять, что рулите вы.

– Что ж, выполняйте.

– Но в замке есть секретные лаборатории, в которых нельзя допускать посторонних, – продолжал вредничать доктор Бланко.

– В вашем замке есть места, в которые я сама бы ни за что не хотела попасть. Например, в коллектор графа Дрэкулы. Надеюсь, у кого-нибудь есть план реконструкции замка, где обозначены помещения, куда не следует заходить?

– Думаю, у Дрэкулы есть нечто подобное, – сказал Ужоснах. – Идите к нему – полагаю, он уже в трапезной, сошлитесь на меня и затребуйте планы. После чего приступайте к своим обязанностям. А вы чего ждете, доктор?

И мы покинули кабинет Ужоснаха, провожаемые суровыми взглядами двух ландграфов – живого и на портрете. Ужоснахи могли сверкать очами сколь угодно. Доктор был доволен, что получил в свое распоряжение Мамбуру, а я – что нашла предлог лазать по башням.

Тут мы разошлись в разные стороны, и я проследовала в уже знакомый зал.

Ужоснах угадал. Дрэкула был там. И его кошмарный дворецкий – тоже. Граф вновь попытался отпотчевать меня продуктами из своей лаборатории, но, если я отказалась от них вчера, еще не зная, из чего они приготовлены, то сейчас – и подавно.

– И что это вы, домна, не едите совсем? – подозрительно спросил он. – Уж не принадлежите ли вы к секте голодарей, которые ради здоровья готовы умертвить себя?

– Знать не знаю про такую секту. Но не время предаваться чревоугодию, когда вашему родовому гнезду грозит опасность!

И я поведала ему про гипотетическую угрозу с воздуха, признаюсь, несколько сгустив краски. Но этого, оказывается, и не нужно было делать.

– Да, мы опасаемся нападения со стороны наиболее отсталой части стригоев и некуратов, которые, в силу узости своего мышления, считают нас оккупантами. Проколичи не зря отправились вчера, чтобы привести тех вражиторов, что поддерживают нас. – Поскольку я не видела, чтоб замок кто-то покидал, оставалось предполагать, что Мутяну и Популеску отправились через магический портал. – Но я не предполагал, что у наших врагов хватит смекалки устроить воздушный налет.

– Никогда не стоит недооценивать противника.

– Да, да... чертежи с планами хранятся у Трибунале. Сейчас он их принесет.

– Я лучше сама с ним схожу. – Дворецкий так хромал, что жалко было лишний раз гонять инвалида. – Чертежи секретных лабораторий показывать не надо, мне они без надобности.

– Ты слышал, Трибунале? Исполняй.

– И последний вопрос, граф – как у вас в Потке обстоят дела с темницами? Я к тому, что в случае серьезной опасности там можно было бы оборудовать убежище.

– Увы... это невозможно. Именно на нижнем ярусе, где были темницы, я расположил свою лабораторию. Там же находится Большой коллектор, – с застенчивой гордостью сообщил он. – Ну, и зомбихранилище там же...

– А узники как же?

– В силу специфики исследований доктора Бланко узники у нас не задерживаются. А тех, кого доктор не пускает в обработку, держат в башне.

– Ясно. Пошли, Трибунале.

Дворецкий, приволакивая ногу, двинулся вперед. На лестнице нам встретились Бланко, серьезный и деловитый, и Мамбуру, жизнерадостный и обдолбанный.

– Это тебе, наверное, соли кто-то в кормушку насыпал, – толковал он.

– А ты разве в порошок соль не добавляешь?

– Разрази меня Пятница! Нужно сперва положить в горшок жабу и морскую змею и держать там, пока они не умрут от ярости, Затем добавить туда толченых многоножек и тарантулов, смешанных с семенами ча-ча, листьями брессилет, трамбладор, десмембре и машаша...

– Этих я в своей практике не встречал.

– Они здесь не растут, но сойдет и крапива. Еще нужно добавить иглы кактусов, кожу белой древесной лягушки, стертой в порошок с четырьмя видами рыб-собак. И для полного эффекта – толченый человеческий череп.

– Эй, дедуля, это ничего, что ты во всеуслышанье рецепты разглашаешь? – окликнула я бокора.

– Так я ж пропорции, пропорции не назвал! – со смехом ответил он. – А от них все и зависит. Короче, добавляешь это в бататы с огурцами и кормишь клиента. Только соли ни крупицы! Они тогда все вспоминают и сразу в могилу укладываются.

К этому моменту некроманты достаточно удалились по лестнице, и следующего вопроса Бланко я не слыхала. Мы тем временем оказались в уже знакомом по ночным похождениям коридоре. Только портреты не говорили, призраки не витали, и гульливые красавицы не шастали.

– Вот, сейчас, – пробормотал Трибунале и направился к двери.

Я хорошо помнила эту дверь. Именно из-за нее ночью появлялись вольная гоноринская панна с инкубом Клопинелем.

– Позволь, ты ничего не перепутал? Мы же шли в твой апартамент.

– Мадам, – укоризненно произнес Трибунале. – В этом замке я ничего не могу перепутать. Я отвечаю за то, чтоб здесь был порядок. И свою комнату с чужой не перепутаю ни при каких обстоятельствах.

Он отцепил от пояса увесистую связку ключей и стал отпирать дверь.

Я отодвинулась в сторону. Встречаться с Клопинелем у меня не было ровно никакого желания. Для моих планов он бесполезен.

– Что же вы, мадам?

– Не хочу беспокоить вашего соседа.

Горбун вынырнул из-за двери.

– Какого соседа? Я живу один... совсем один.

– Точно?

– Уверяю вас, мадам.

Спорить было бессмысленно. Я проследовала за дворецким, готовясь влепить навязчивому демону, если он проявится, по чувствительным местам.

Однако Клопинеля в комнате не было. И все же многое свидетельствовало о том, что он здесь живет. В комнате стоял густой запах каких-то восточных благовоний. В отличие от масел, которыми пользовалась недоброй памяти маркиза де Каданс, здесь пользовались куреньями. Запах этот пропитал балдахин огромной кровати со смятыми простынями из черного шелка. Вместо столбиков, поддерживавших полог, расположились статуи, скопированные с иллюстраций к поэме Либертино «От 1 до 69». Картины и гравюры аналогичного содержания украшали стены. Все это напоминало изображения знаменитого Боди-Билдинга в Заморской Олигархии. Тем удивительнее было увиденное мною в глубине комнаты. А именно – конторка, обитая обшарпанной клеенкой, и фанерный шкаф со множеством ящиков, наподобие тех, где хранились документы в имперском архиве. К шкафу Трибунале и направился и принялся открывать ящики один за другим.

– Да где ж оно? Ведь тут же было!

Пока он рылся в бумагах и пергаментах, я оглядывалась с подозрением. Несомненно, в комнате обитало два жильца, и «деловая» половина принадлежала Трибунале. Но где же он ночует? На кровати могла поместиться целая рота, но вряд ли красотки Клопинеля стали бы терпеть в своей постели горбуна. Разве что те, которые знают толк в извращениях.

Может, Трибунале проводит ночи где-то в другом месте? А инкуб, который, по идее, должен днем отсыпаться от трудов неправедных, прячется где-то в темном подвале, между коллектором и зомбихранилищем? Короче, не мое это дело. Мое – совсем другое.

– А, вот, нашел! – дворецкий протянул мне пачку чертежей.

Я не специалист в строительных науках, но жизнь научила несколько разбираться в фортификации. Похоже, это было то, что надо.

– Отлично, Трибунале! Кстати, кто производил реконструкцию замка? Ведь не сам же граф?

– Граф Дрэкула вносил руководящие указания. Но вообще-то перестройкой занимался я.

– Вот как? Дворецкий? – я вспомнила, что при первой встрече Трибунале намекнул, что раньше занимал какую-то иную должность. – Или у тебя есть опыт строительства?

– Да, мадам. Я был архитектором в Парлеве.

– К сожалению, никогда не приходилось бывать в этом городе.

– Непременно побывайте! Мне довелось там строить дворец Фон-Трепло, отделение банка Голдмана, здание Опера-Гиньоль...

– Однако... Почему же архитектор высокого класса прозябает в этой забытой богами стране, не на самой престижной должности?

– Согласно обычаям Шерамура, дворецким у принца крови, к коим приравнен граф Дрэкула, может служить только титулованный дворянин. Так что граф оказал мне честь, пригласив на эту должность.

Ох уж мне эти вечные сословные предрассудки шерамурцев!

– Положим, Дрэкула – принц не крови, а...

– Умоляю вас, мадам, не продолжайте! Я сам выбрал свою судьбу. – Он гордо склонил голову, насколько позволяли горбы.

– Ладно. – Я забрала чертежи и покинула жилище инкуба и дворецкого. У меня были более насущные заботы.

Вернувшись к себе, я поначалу обыскала комнату и удостоверилась, что на сей раз неприятных сюрпризов не подложено. Подкрепилась остатками жаркого (непременно надо в ближайшие сутки еще кого-нибудь подстрелить). И принялась изучать чертежи. Естественно, интересовало меня одно – как с наименьшими затратами сил и времени попасть в узилище отца Батискафа. Было у меня подозрение, что только квадратист способен прояснить ситуацию. Поскольку замок недавно перестроили, надеяться на то, что решетки окажутся такими же трухлявыми, как в крепости Бобоану, не следовало. И пилить их пришлось бы слишком долго и слишком шумно. На чертеже нужной мне башни, ярусом выше узилища и с противоположной стороны, я обнаружила симпатичное окошечко. То ли для вентиляции, то ли – в свете оборонительной теории – для вывода труб с зажигательными смесями типа «чай Вылезария» либо обычной горячей смолы.

Оставалось проверить, не зарешечено ли, с большого ума, и это окошко и мой ли это размерчик. Но прежде нужно было достаточно примелькаться в глазах охраны, дабы никто в решающий момент не стал поднимать тревогу. Пусть попривыкнут, что я лазаю по стенам и крышам.

И верно – пару раз ко мне обращались с вопросом: «А что это вы здесь делаете?» – но довольствовались объяснениями насчет возможного налета с воздуха. Я убедилась, что стражники, в отличие от доктора Бланко, в горных драконов верят, хотя никто их не видел.

– Местные их прячут, – заявили мне Белый и Рыжий, вновь несущие стражу у восточной башни. – Местные, они знаете какие сволочи, гнедиге фрау? И неизвестно, кто хуже, – те, кто на вражьей стороне, или кто на нашей.

– А кто у нас враг? – полюбопытствовала я. – Наверное, боярин Бобоану?

– Этому тоже веры нет... а только все они хором несут про какую-то Авеститу, хозяйку всей горной нечисти.

– Ну, вам-то к нечисти не привыкать.

– Да уж, то, что у нас творится, похуже всякой нечисти будет. Ночью, хорошо, что не в нашу смену это было, один из уродов доктора взбесился...

– Который?

– Из новых... – Рыжий доверительно понизил голос. – Человекосвин. Он, говорят, прежде сильным колдуном был, да в немилость попал, и кишка у него тонка оказалась против здешних. Забил двух соседей по вольеру, а остальные его сами порвали.

– А дальше что?

– А дальше, – сообщил Белый, – приперся шаман черномазый, посмотрел, плюнул, сказал, что он с такими огрызками не работает, и ушел.

– И куда огрызки дели? На корм прочим «воспитанникам»?

– Доктор так и хотел. Но черномазый сказал – нельзя, еще отравятся. И снесли это графу в подвал...

И стражники, как обычно, дружно заржали.

Итак, поговорить с братом Удо, даже в таком облике, никак не удастся. Не оттого ли он взбесился, что увидел меня и вспомнил, кем был? И никакой соли не понадобилось.

Лапуту Мамбуру я тоже увидела – уже после полудня, когда пробиралась по крыше того перехода, где накануне мы шли с доктором Бланко. Старый мерзавец не вернулся на пост у портала. Он отдыхал в тени. Сидел, привалившись к стене. И не один, что характерно. Рядом примостился экс-волхв Подколодный. Один дымил трубкой, другой бережно баюкал бутылку.

– Этот Вепшепепшем, сволочь гонорийская, – повествовал беженец из Поволчья, – одна только слава, что магнат. Распорядился в погреб меня не пускать, понимаешь ты, морда твоя хунганская? Типа там меды у него столетние, их баклагами не пьют... Канал пророчеств перекрыл! И всякие-разные набежали, в уши начали ему вливать – мол, планеты у меня не в тех домах сидят, натальными картами я не пользуюсь... Астролухи! Я без всяких этих... анальных карт все, что надо, предскажу, когда у меня в мозгах просветление! Мне тогда сам Траханеот Рыдалец не брат! Бот слушай! – заорал он по-поволчански.

– Душевный приход, le Pigeon.

– Какой я пижон! Я честный волхв! Все меня в этом замке обижают, один граф, добрый человек, уделил деталей, чтоб перегонный аппарат построить. А дальше я сам, без медов ваших поганых гонорийских обойдусь! Мы, поволчане, знаешь какие? У нас главное – руки золотые, и воображение немерянное. Нам горсточку запчастей дай да пару досок – мы такое соберем, что Заморской Олигархии и во сне не приснится! Оружие совершенной мощности... корабли, чтоб к звездам летать... или вон установку, чтоб всем магическим порталам пути-дороги перебить...

– Так почему, если вы такие умные, вы такие бедные?

– А вот как раз поэтому! От большого ума! И еще потому, что каждый раз, как начинаешь, скажем, приспособление для сбивания вражеских драконов собирать или вот корабль воздушный, все равно получается перегонный аппарат. Да тут еще и выпить по-человечески не с кем! Не с имперцами же! Каждый раз норовят бражку спереть, а душевно поговорить не желают! Бабы шастают каждую ночь, все беды от них. Но те хоть ночью, а теперь и днем какая-то зараза объявилась, вот говорят мне звезды, шепчут прямо, большие от нее будут неприятности!

– Насчет нее не беспокойся. Я ей такое гри-гри подложил, это высший класс! – Мамбуру поцеловал кончики пальцев. – Если проймет, умрет в три дня.

– А если не проймет?

– Тогда станет Мамбой. Самой главной, по-вашему.

– Как ты – Мамбуру?

– Как я, только главнее. Но только до сих пор всех пронимала. Это сильная порча, не чета потугам бледнозадых. И вообще, белой мамбы в природе не бывает, бывает только черная!

Разговор получился весьма познавательный, но после этих слов Мамбуру снова впал в ступор, и лишь Подколодный продолжал бормотать что-то под нос, поминая карты, в которые он не играет, грядущие беды и пресловутую звезду.

А я устремилась на поиски заветного окна. Хорошо хоть, что я не оставила в комнате ничего из своих вещей. Кто знает, что еще взбредет в обкуренную голову бокора? Способен ли он заколдовать сумку, чтоб задушила меня ремнем, или нож, чтоб меня прирезал? Я не склонна была проверять.

Сумку я утащила не из осторожности, а потому что там находился весь походный полевой набор. Пока что мне не нужны были веревка и крюк, каковыми я пользуюсь крайне редко. Но, действуя по обстоятельствам, – почему бы и нет?

Исследования показали, что искомое окно не было зарешечено и протиснуться в него было можно. Кроме того, данная стена выходила не на реку, а на ров. Но выгодно ли это мне, я еще не решила.

Возвращаться к себе я не стала, стрельба по птицам также было отложена. Остаток времени до вечера я провела в изучении крыши. Пения из темницы не доносилось, зато слышно было, как хором воют наемники.

Когда стемнело, я спустилась по стене и пролезла в окошко. Предположение насчет горючих материалов оказалось близко к истине. В помещении, куда я попала, стояли закупоренные жестяные бочки, судя по запаху и по потекам на жести – со смолой. Похоже, они здесь действительно готовы к нападению. Но – откуда? Назрел вооруженный конфликт с Бобоану? Или всерьез относятся к Авестите?

Дверь была заперта изнутри, но я открыла ее стилетом-отмычкой. Этот этаж не был охраняем – бочки со смолой не представляли особой ценности, замка на двери оказалось достаточно. Но когда я спустилась по узкой и крутой лестнице, цепляя обгорелой безрукавкой свежую побелку, выяснилось, что этажом ниже по коридору ходит часовой.

Хорошо, что он был не в доспехах. А то при падении было бы слишком много шума. Бердыш, вывалившийся из его руки, я успела подхватить.

Направляясь в Потку, я намеревалась всех поубивать. Но это ж был наемник – не совсем свой брат контрактнику, но все ж таки нечто вроде родственника. Поэтому я капитально оглушила его, связала портупеей, заткнула рот портянкой, забрала оружие. Ключей у него не было, наверняка они хранились у начальника стражи. Однако оставлять стражника валяться на всеобщем обозрении было нельзя. Оглянувшись, я заметила, что одна из дверей в коридоре приоткрыта. Проверила. Это была пустующая камера. Местное руководство не лгало – замок Потка не перегружал себя узниками. Я втащила стражника в камеру и закрыла дверь поплотнее. Затем снова извлекла отмычку и отперла другую дверь. За ней должен был обитать интересующий меня узник.

Он поднялся мне навстречу и произнес без всякого удивления:

– Я давно вас ждал, дитя мое.

Заждалась меня эта Злая Судьба! Всем личным составом!

Я развернула бердыш и приперла им дверь.

– Отец Батискаф! Я не двинусь отсюда, пока вы не ответите на мои вопросы. Ночь только началась, и время у нас есть. Где Гверн? Во что вы нас втянули? Что связывает квадратистов и Сомелье с еретиками Края? И причем здесь, дракона мать, Магический банк Голдмана?

– Гверн? Но разве он не с вами?

– Мы не в Нездесе, святой отец, чтоб отвечать вопросом на вопрос. Будь он со мной, демона с два бы я сюда явилась!

– Увы, в последний раз я видел вашего супруга именно в Нездесе – в тот вечер, когда мы расстались. Что же до прочего... Боюсь, рассказ займет много времени.

– А вы не бойтесь. Излагайте самое существенное.

Он тяжко вздохнул.

– Хорошо. Я многого не открыл вам... но, уверяю, не по злобе, а потому, что надеялся справиться сам. Монсеньор Сомелье давно уже обратил внимание на то, что еретики Края собирают вокруг себя недовольных из магических и научных кругов. Мне было поручено расследовать дело Трибунале, бывшего архитектора, таинственно исчезнувшего из Парлевы вместе с группой подозрительных иностранцев. Поступали сведения, что он был замечен в Токай-Гуляше и Гонории...

– Не отвлекайтесь. Я видела Трибунале.

– Да, но в какой ипостаси?

– В каком смысле?

– Так вы еще не поняли? Я считал вас более проницательной. Хотя... я занимался этим делом много месяцев, и то мне понадобились изрядные усилия, чтобы вникнуть в суть. Итак, сей Трибунале сделал в Парлеве недурную карьеру, был в милости у его величества Мезанфана, получал выгодные заказы. Но ничто из этого не могло отменить его природного уродства, а Парлева – город, где более всего в Ойойкумене ценится красота и изящество. Придворные смеялись над ним, дамы отказывали ему во внимании. Как показало следствие, возводя свои строения, обиженный богами архитектор оснащал их множеством тайных ходов, известных лишь ему одному. Благодаря им, он мог раздобывать сведения, компрометирующие его врагов, и следить за ничего не подозревающими красавицами в самые интимные моменты. Но этого женолюбивому зодчему было мало. Он сблизился с кружком диссидентствующих магов при университете Парлевы, изменил своему королю, перейдя на службу к графу Дрэкуле, и отдал свое тело на волю хирурга-изувера Бланко...

– Не тратьте лишних слов. Доктор сам об этом рассказал.

– Так вы уже знаете, что Бланко превратил Трибунале в инкуба?

Я присвистнула. Квадратист прав. Я – тупица.

– Так Трибунале и Клопинель – одно и то же лицо?

– Лицо, тело и все прочее. Желание Трибунале стать красавцем и обладать прекрасными женщинами затмило его чувство долга перед королем и обществом. Хуже всего, что преступная операция была совершена над ним не только в научных интересах. Сектантам – а именно они стояли за спиной Бланко – нужно было орудие, дабы распространять свое влияние.

– Ясно. Инкуб соблазняет дамочек из высшей аристократии, а те берут к ногтю своих мужей и родственников.

– Вы грубо, но четко сформулировали то, что я выяснил во время расследования в Токай-Гуляше и Гонории.

– Все понятно с Трибунале. Не отвлекайтесь.

– Оценив опасность, исходящую от еретиков Края, Старший Брат велел мне вновь отправиться в Сильватрансу, где я побывал незадолго до того. Но одновременно нужно было бороться и с внутренними врагами – заговорщиками в Моветоне, поэтому перед броском на восток закатных стран я заехал в Волкодавль, чтобы завербовать вас.

– Меня сдал Голдман?

– Вы угадали. Магический банк Голдмана – деловой партнер Сомелье в Шерамуре. Вынужден заметить, что бывший ваш шеф – человек жадный и в то же время трусоватый. Стоило немного припугнуть его – а нет банкира, который не замешан в чем-либо подозрительном – и в то же время поманить налоговыми льготами, и он передал нам ваше досье.

– А как обо мне узнал фон Ужоснах?

– А он о вас знал? – отец Батискаф покачал головой. – Как неприятно... Подозреваю, что здесь замешан все тот же Трибунале. Насколько я помню, он строил шерамурское отделение банка Голдмана и благодаря своим тайным ходам мог выкрасть какие-либо документы либо их копии.

– Похоже на то. Господин Голдман – все же не полный идиот, чтобы связываться со здешней компанией. Итак, с этим мы разобрались. Но как вас угораздило попасть сюда?

Непроницаемое лицо монаха помрачнело.

– Как вам уже известно, после нашего расставания в процессе следствия я нашел подтверждение худшим своим предположениям.

– Да, гонорийская королевна стала агентом этой кодлы.

– В Токай-Гуляш они тоже успели запустить свои грязные щупальца. Я отправил сообщение премьеру Сомелье и в ответ получил от него тот самый приказ отправляться в Сильватрансу. Но, увы, здесь меня опознали и схватили до того, как я успел вступить в контакт с кем-либо из связных.

– Как сообщение передавали? Через хрустальный шар?

– Да.

– Тогда понятно... – увы, и здесь Баба-Яга оказалась фатальным образом права.

– Они схватили меня, но не убили. Даже не пытали... то есть физически. Я видел омерзительных чудовищ, коих рождает больной разум пособников еретического архиерарха. Зная об их способности подчинять чужую волю путем подмешивания крови в пищу и питье, я соблюдал строгие посты и прибегал к духовным упражнениям, пребывая в глубокой медитации над символом нашего ордена. – Он указал на стену, где по побелке углем был нарисован черный квадрат. – Ужоснаху не удалось меня сломить, и я вправе ждать смерти – или участи, что гораздо страшнее Того-еще-Света. Однако, вероятно, я ему нужен как заложник...

– На случай вторжения?

– Что вам об этом известно?

– Ничего. Но нетрудно догадаться, что Ужоснах и присные его опасаются нападения. Вот какого – военного или магического – мне еще не удалось установить.

– Не имея связи с внешним миром, я и сам не вполне представляю грядущую ситуацию. Могу лишь предполагать, что Старший Брат направит сюда десант... а большего я не могу вам сказать.

– А мне и не надо. Поскольку вы не ответили на главный мой вопрос. Где Гверн?

– Но что с ним случилось?

– Его утащил из Моветона брат Удо. Тамошний резидент еретиков, если вам это имя ничего не говорит.

– Теперь говорит, увы. Примерно месяц назад, вскоре после того, как я сюда попал, мне устроили с ним очную ставку. Тогда я и узнал, что он работал в Моветоне и вынужден был срочно скрыться. Но, как я понял, появился он здесь один. Что я заметил определенно – фон Ужоснах был в ярости, и не из-за меня.

У меня пропала всякая охота слушать дальше. Стало быть, все мои розыски никуда не привели, «сильватранский след» оказался ложным. Надо срочно сваливать и начинать расследование сызнова.

При этом нет никаких доказательств, что отец Батискаф мне не соврал. Хотя – к чему бы? А вот оставлять его так не следует. Если бросить его в темнице, он может повысить свой статус узника, направив все здешнюю свору по моим следам. Убивать его – тоже ровно никакой пользы...

Я вытащила бердыш из двери.

– Как вы думаете, сумеете вы, отец Батискаф, спуститься по стене?

– Устав нашего ордена этого не запрещает, – смиренно ответил квадратист.

Выглянув в коридор, я убедилась, что он пуст. Если покинуть башню через то же окошко, в которое я сюда проникла, можно попрощаться с Поткой. Ров как-нибудь форсируем. А проблему с чуждыми магическими элементами жители Сильватрансы пусть решают сами. Отец Батискаф что-то брякал насчет своих связных... стало быть, у Шерамура есть здесь, как я и раньше предполагала, своя разведывательная сеть. Так пусть квадратист меня на эту сеть и выведет. Может, узнаю что-нибудь полезное.

Мы двинулись по коридору к лестнице. К чести квадратиста, он передвигался тихо и не задавал лишних вопросов. С пониманием, однако, человек.

Увы, мы преодолели только полпути к лестнице, когда в глубине коридора послышались шум и топот.

– Бежим! – бросила я квадратисту.

– Вот они! – раздался пронзительный женский визг. Голос был мне знаком. Но он, ей-право, не принадлежал ни одной из здравствующих ныне женщин.

По коридору, ворвавшись с нижнего яруса, неслись Ужоснах с телохранителями и Дрэкула. Замыкали шествие Мамбуру и Подколодный. А над головами у них витал призрак домны Фистулы.

Сама виновата. Меньше надо было болтать. И еще меньше – слушать болтовню других.

– Что вы стоите?! – верещал призрак. – Зря, что ли, я вас привела?

Ну и сволочь была эта домна Фистула. Никакой женской солидарности. Правда, я в оную никогда и не верила.

Одна из боковых дверей (несомненно, за ней располагалась караульня) распахнулась, и в коридор высыпали кемарившие до того стражники. Образовалась небольшая толчея. Так даже лучше – они не смогут стрелять.

– Взять их! – коротко приказал Ужоснах.

Наш великий маг решил не тратить волшебных сил, а обойтись силой оружия. Что ж, я – за. Обеими руками. Вместе с бердышом.

Первыми в атаку пошли как раз стражники, вооруженные точно такими же дурами на длинных древках. Но их не учили, что бердышом можно не только рубить, но и работать как шестом и с двух рук. Спасибо Финалгону – кое-что из этого умения преподал он, а остальное я изучила на Ближнедальнем Востоке. Поэтому всю шайку я поначалу оттеснила, а потом принялась обрабатывать поодиночке, в порядке очереди, ибо, спотыкаясь и падая, они не могли меня окружить. Один, мерзавец, все-таки изловчился и перерубил древко. Пришлось сломать ему челюсть образовавшейся дубинкой.

Квадратист все еще обретался у меня за спиной.

Я швырнула ему загодя заготовленную для отступления веревку.

– Выбирайтесь через окно!

– А вы?

Удивительно глупые вопросы задают порой умные люди. Да и некогда было мне на них отвечать.

В бой пошли телохранители Ужоснаха. О местных жителях в качестве бойцов доселе я слышала только пренебрежительные отзывы. Но этих, видно, отбирали и обучали тщательно – если б я не успела взяться за меч, пришлось бы побеспокоиться. Фехтовальщики эти, Гуляй, Пуляй и как их там – Будулай? – были не то, чтоб очень изощренные, но весьма напористые.

– А вы что разлеглись? – напустился Ужоснах на уцелевших стражников. Это было несправедливое замечание – не все они лежали, кто-то даже выволок в коридор прежде оглушенного мною, а теперь очухавшегося часового. – На лестницу, за монахом!

– Не стоит беспокоиться, – вмешался Дрэкула. – Сейчас поднимут тревогу, и его возьмут у стен замка... А вот и она!

Несомненно, он имел в виду тревогу. Ибо в самом деле ударил колокол. Причем бил очень активно. Нервно, я бы сказала.

– Набат на сторожевой башне! – воскликнул Дрэкула. – Это нападение!

– Всем сохранять спокойствие! – объявил фон Ужоснах. – Я этого ждал.

Неужто обещанный отцом Батискафом десант? Это было бы забавно.

Почти что из-под лестницы выскочил запыхавшийся стражник, а именно Белый (там у них еще одна дверь? Как интересно... видимо, в этом и заключается творческая манера Трибунале).

– Герр ландграф! Ахтунг! К нам приближаются два отряда. С востока – конница султана Учкудука, а с гор спускаются какие-то... железные... в общем, нечеловеки.

А вот такого совпадения быть не могло. И не было. Наверняка Учкудук и Старший Брат Сомелье действовали в союзе, о чем отец Батискаф умолчал. «Ох уж мне эти спецслужбы, думала я», – отражая очередной удар. Отвлекаться, конечно, было не полезно, но уж больно увлекательно разворачивались события.

Прислушиваясь к сообщению гонца и ставя блоки, я пропустила явление в коридоре еще одной фигуры. Это был Трибунале, то бишь уже Клопинель – в рабочем костюме из полотенца. Он, видимо, поднялся той же лестницей, что и черные маги.

– В чем дело? – капризно вопросил он. – Почему никто не приходит? Десятки дам ожидают своей очереди, томящиеся нежно, а врата не открываются!

– Уйди, Клопуля, не до тебя теперь! – разумно возразил Подколодный.

Но для инкуба это был не довод.

– Я не могу находиться в простое! Я так устроен! Мне нужна женщина, или я все здесь разнесу! О! – он заметил витавший над компанией призрак. – Вот вы, мадам, не хотите? Обещаю незабываемые ощущения.

Домна Фистула испустила сдавленный стон, близкий к рыданию.

– Хотеть-то я хочу, а как? Нечем же!

– Но попробовать-то можно! – он хмыкнул. – С привидением – это будет даже пикантно.

– А почему бы и нет? – Домна Фистула захихикала. – Эх, где наша не пропадала!

И она полетела за инкубом, можно сказать, на крыльях любви – если б у нее были крылья.

– Совершенно не дают работать! – рявкнул фон Ужоснах. – Прекратить трезвон и панику! Мамбуру, поднимай своих зомби! Поведешь их против големов. Доктор, ваших воспитанников направьте на всадников султана. Дрэкула, навести порядок в гарнизоне! Передайте людям, что скоро с гор подойдут наши союзники – я послал за ними Популеску и Мутяну – и ударят нашим врагам в спину.

– Но я не отправлял их через портал! – прохрипел Подколодный.

– Им не нужен портал, проклятый пьяница! Они – проколичи, вампиры-оборотни. Вот они и обернулись, один – перепелом, другой – совой. И улетели!

Мне поплохело. В ночь, когда исчезли Популеску и Мутяну, я подстрелила как раз перепела и сову. Говорят же умные люди, что птицы – не то, чем они кажутся. А я их съела, да еще после того, как нас друг другу представили!

Демон Псякрев! Сухари надо было сушить, прежде чем сюда отправляться.

Ну, что съедено, то съедено. Или кто... Некогда предаваться сожалению. Тем более что ни один источник не сообщает, что оборотничеством или вампиризмом можно было заразиться через поедание, да еще после термической обработки. Пожалуй, самое время в общей заварухе унести ноги. Тем более что про меня, кажется, забыли, а дверь, ведущая на стену, оставалась открытой.

Но напрасно я обольщалась.