Всего одно злое дело Джордж Элизабет

Лукка, Тоскана

Барбара проснулась в половине пятого утра, оделась и села на край кровати. Она смотрела, как спит Хадия, которая ничего еще не знает о тех изменениях, которые скоро произойдут в ее жизни.

Никому не удастся организовать международное похищение ребенка и выйти при этом сухим из воды. Через несколько часов Ажара освободят, и он сможет уехать со своим ребенком в Лондон, но, когда раскроется вся эта история, тот ад, который последует вслед за этим, уничтожит его и как личность, и как профессионала, а кроме того, его финансовые потери будут огромны – Интерпол об этом позаботится. Итальянское обвинение тоже об этом позаботится. Экстрадиция тоже об этом позаботится. Следствие в Лондоне тоже об этом позаботится. И, конечно, семейка Упманов тоже внесет в это свою лепту.

Барбара понимала, что должна срочно заняться решением этой проблемы и постараться не наделать ошибок. У нее было очень мало времени, и ей необходима была помощь Альдо Греко.

Она позвонила ему поздно вечером накануне. Адвокат уже был в курсе ареста Лоренцо Муры и того, что с Ажара снимаются все обвинения в связи со смертью Анжелины Упман. Поэтому, когда Барбара сказала, что для психического здоровья Хадии – девочке пришлось пройти через эмоциональный ад – было необходимо, чтобы она встретилась с отцом как можно быстрее, он не стал спорить. К сожалению, объяснил Греко, с утра он должен быть в суде. Но сейчас же позвонит инспектору Ло Бьянко и все организует.

– Не могли бы вы попросить его… – сказала Хейверс. – Мне бы очень хотелось… Дело в том, что между мной и им пробежала кошка…

– Кошка? – не понял адвокат.

– Мы не сошлись во мнениях. Просто у нас языковой барьер. Я очень старалась, чтобы он меня понял. Дело в том, что я хотела бы переговорить с Ажаром до того, как он увидит Хадию. Все, что случилось за последнее время… Это сильно потрясло ее, и ему надо об этом знать, прежде чем они увидятся. Ну, просто чтобы он немного подготовился.

– А-а-а, capisco. Ну, это я тоже улажу.

Что Греко и сделал, очень быстро и эффективно – настоящий профессионал, у которого нет неважных моментов в работе. Все было организовано менее чем за тридцать минут.

Ажар будет готов к освобождению утром. Сальваторе сам поедет в тюрьму, чтобы забрать его. Он возьмет Барбару с собой и даст ей возможность переговорить с Ажаром, для того чтобы приготовить его к встрече с дочерью.

Естественно, что с Хадией все было в полном порядке. Многое из того, что происходило, она просто не понимала, и в будущем ей придется многое припоминать. Как большинство детей, она жила только настоящим. Мать Сальваторе опекала ее, как ангел. До тех пор, пока Хадия хотела учиться готовить итальянские блюда и быстро запоминала десятки католических святых, картинки которых показывала ей синьора Ло Бьянко, все было прекрасно.

Барбара вышла прогуляться. Она позвонила Митчеллу Корсико в надежде, что тот передумал. Она думала, что его может заинтересовать история о воссоединении – Отец и Похищенная Дочь Наконец Вместе, – как более интересная, чем та, которую он накропал, основываясь на информации Доути. Но даже когда Хейверс робко об этом подумала, она уже знала, что все напрасно. Скандалы, связанные с международным похищением детей, всегда будут иметь более высокий рейтинг, чем частные истории о воссоединении отцов и детей. А если в этот скандал добавить участие в преступлении самой Барбары… Нет, надежд не было никаких.

– Прости, Барб, – еще раз сказал Митчелл. – Что я мог сделать? Но послушай, тебе надо взглянуть на статью. Ты не сможешь купить бумажную копию здесь, в Лукке, если только не знаешь, где есть киоск с английскими газетами. Но если ты посмотришь в Сети…

И еще раз Барбара разъединилась, не дослушав. Она узнала все, что хотела. Теперь ей надо было переговорить с глазу на глаз с Ажаром.

Хейверс видела, что Сальваторе не доверяет ей, но, как отец девочки возраста Хадии, он был готов сделать все для благополучия ребенка. Барбара не знала, что именно Альдо Греко сказал старшему инспектору, но, что бы то ни было, оно сработало. Прежде чем они разошлись по своим спальням накануне вечером, Сальваторе назначил время поездки за Ажаром и точно выполнил свое обещание.

По дороге они молчали, да и как могло быть иначе, когда ни один из них не говорил на языке другого.

Барбара видела, что нанесла итальянцу тяжелый удар, и больше всего на свете она хотела бы, чтобы он понял, почему она сделала то, что сделала. Естественно, Сальваторе считает, что она получает деньги от «Сорс». Любой бы так считал. Полиция по всему миру была коррумпирована – не вся, конечно, но таких тоже хватало, – поэтому старший инспектор имел полное право считать, что Барбара была инсайдером на зарплате у самого грязного таблоида в Лондоне. То, что это было не так… А как она могла это объяснить? Действительно, кто бы поверил ей, говори она хоть на десятке языков?

– Мне чертовски жаль, что вы не говорите по-английски, Сальваторе, – опять сказала ему Барбара. – Вы думаете, что я вас предала, но это не было предательством, и я не хотела делать больно лично вам. Дело в том… Вы действительно мне нравитесь, приятель. А теперь… с тем, что должно произойти… Но опять это не будет удар лично по вам. Хотя это и будет похоже. Черт побери, это будет выглядеть так, как будто я использовала вас, чтобы опять предать. Но поверьте мне, это не так. Нет. Боже, я надеюсь, что когда-нибудь вы это поймете. Я хочу сказать, я вижу, что потеряла ваше доверие и те добрые чувства, которые вы ко мне испытывали; поверьте, я вижу это на вашем лице, когда вы на меня смотрите. Я об этом безумно сожалею, но выбора у меня нет. У меня его никогда и не было. По крайней мере, я его никогда не видела.

Ло Бьянко взглянул на Хейверс. Они ехали по autostrada, и движение было очень напряженным: легковые машины, грузовики и экскурсионные автобусы, несущие своих пассажиров к новым красотам Тосканы. Сальваторе произнес ее имя очень дружественным тоном, что на секунду дало ей надежду, что она прощена. Но потом он сказал:

– Mi dispiace ma non capisco. E comunque… parla inglese troppo velocemente[413].

Ее итальянского уже хватило, чтобы понять, что он хочет сказать. Она достаточно часто слышала от него эти слова. Барбара сказала:

– Mi тоже dispiace, партнер.

Она отвернулась к окну и стала наблюдать за проносящейся мимо панорамой: зеленые виноградники, прекрасные старые фермы, сады оливковых деревьев, взбирающиеся по склонам холмов, горные деревни в отдалении – и все это в обрамлении безоблачного лазурного неба. Рай, подумала она. А потом грустно добавила: потерянный.

В тюрьме, где содержали Ажара, все уже было оговорено заранее. Он был готов, когда они приехали: не узник в комбинезоне, но джентльмен-профессор, в белой крахмальной сорочке и брюках, которого отпускали с полицейским, расследовавшим его дело, и женщиной, которая была его самым верным другом. Ispettore Ло Бьянко держался на приличном расстоянии, когда Барбара и Ажар поздоровались друг с другом.

Она говорила с пакистанцем тихим голосом, когда они шли перед Сальваторе, держа его за руку в манере, демонстрировавшей их дружбу. Наклонившись к нему, Хейверс сказала:

– Послушайте, Ажар. Все совсем не так, как выглядит на первый взгляд. Я имею в виду ваше освобождение. Все не так просто.

Он быстро взглянул на нее глазами, полными недоумения.

– Все еще не закончено, – продолжила Барбара.

И она быстро рассказала ему о статье Корсико, которая появится в сегодняшнем утреннем выпуске «Сорс». Рассказала о том, что Доути все выдал Корсико, чтобы спасти собственную шкуру. Имена, адреса, места, передача денег, взломы Интернета – всю возможную информацию. Она, Барбара, пыталась остановить этого проклятого журналиста от написания статьи. Она просила. Она умоляла. И ей это не удалось.

– И что же это значит? – спросил Ажар.

– Вы знаете, Таймулла, вы хорошо знаете. Сегодня же днем эту информацию подхватят итальянцы. Когда это произойдет, здесь начнется жуткий шум и гам. Кто-то сравнит факты, и если это будет не Сальваторе, то кто-то другой, кому это поручат. Вас снова задержат. А я сожгла слишком много мостов между мной и Сальваторе, чтобы вам помочь.

– Но ведь, в конце концов… Барбара, в конце концов, они поймут, что у меня не было выхода, после того как Анжелина уехала из Лондона и спрятала от меня Хадию. Они все поймут и…

– Послушайте меня, – сказала женщина, сжимая его руку. – Упманы здесь, в Лукке. Вчера они приходили в questura, и могу поспорить, что сегодня они явятся туда же. Они хотят, чтобы Хадию передали им. Сальваторе слегка попридержал их, но как только станут известны подробности похищения… И это сценарий на тот случай, если Батшеба уже не позвонила им из Лондона и не пересказала им статью. В этом случае, поверьте мне, они потребуют Хадию немедленно, потому как что это за отец, который похищает свою собственную дочь и прячет ее у полусумасшедшей, которая считает себя монахиней?

– Я не планировал…

– А кого здесь интересует, что вы планировали, а что нет? Они вас ненавидят, и мы оба знаем, что им нужно опекунство над Хадией, потому что они вас, черт возьми, ненавидят. И они получат это долбаное опекунство. Кого волнует, что девочка для них ничего не значит? Они ведь охотятся на вас.

Ажар молчал. Барбара посмотрела на старшего инспектора, который говорил по мобильному телефону, продолжая держаться от них на приличном расстоянии. Она знала, как мало времени у них осталось. Они и так уже слишком долго разговаривали. Для того чтобы сообщить отцу о состоянии его обожаемого ребенка, столько времени было не нужно.

– Вы не можете вернуться в Лондон, – сказала Хейверс. – И здесь вы тоже не можете оставаться. Куда ни кинь, всюду клин.

Его губы почти не шевелились, когда он произнес:

– Что же мне делать?

– Опять-таки мне кажется, что вы знаете. Выбора у вас нет.

Барбара ждала, пока Таймулла привыкнет к этой мысли, и по выражению его лица она поняла, что это произошло. Он моргнул, и ей показалось, что на кончиках его ресниц она увидела блеск непролившихся слез. Хейверс сказала, хотя ей казалось, что боль от этих ее слов разрывает ей сердце:

– У вас все еще есть там родственники, Ажар. Они примут ее в семью. Она говорит на местном языке. Или, по крайней мере, училась на нем говорить. Ведь вы же сами с ней занимались.

– Она этого не поймет, – сказал он дрожащим голосом. – Как я могу так поступить с ней, после всего того, что она перенесла?

– У вас нет выбора. И потом, там у нее будете вы. И вы сделаете ее жизнь легче. Вы сделаете все, чтобы ее жизнь там была великолепна. И она, в конце концов, привыкнет, Ажар. У нее там будут тети и дяди. У нее будут двоюродные братья и сестры. Все будет хорошо.

– Как я…

Барбара прервала его, решив ответить на тот вопрос, который сейчас был самым важным.

– Ваши паспорта у Сальваторе – скорее всего, в сейфе в questura. Он вернет их вам, и мы все втроем поедем в аэропорт. Поцелуи на прощанье, и все такое. Не исключаю, что старший инспектор сам отвезет нас туда, но он не останется дожидаться отлета. Я полечу в Лондон. А вы… туда, откуда можно вылететь в Лахор. В какой-нибудь аэропорт за пределами Италии. Париж? Франкфурт? Стокгольм? Название не важно, до тех пор пока это не Лондон. Вы должны сделать то, что должны, потому что другого выхода у вас нет. И вы знаете это, Ажар. Вы знаете это, черт меня побери.

Таймулла взглянул на нее. Его темные глаза были полны слез.

– А вы, Барбара? Что же будет с вами? – спросил он.

– Со мной? – спросила Барбара как можно беззаботнее. – А я полечу в Лондон отвечать за свои грехи. Я это уже делала, и как-нибудь выкручусь. Лучше всего на свете я умею отвечать за свои грехи.

Лукка, Тоскана

Сначала они поехали в Торре Ло Бьянко, где Хадия бросилась в объятия своего отца и уткнулась лицом в его шею. Он крепко обнял ее.

– Барбара сказала, что ты помогал Сальваторе, – сказала Хадия. – Ты хорошо ему помог?

Ажар откашлялся, убрал пряди волос с ее лба и с улыбкой произнес:

– Я сделал очень много дел… А теперь нам пора ехать, Khushi. И теперь тебе надо поблагодарить синьору и инспектора Сальваторе Ло Бьянко за то, что они так хорошо за тобой ухаживали, пока меня не было.

Девочка так и сделала. Она обняла маму Сальваторе, которая поцеловала ее, расплакалась и назвала ее bella bambina; а потом Хадия обняла Сальваторе, который все время повторял: «Niente, niente», пока она благодарила его. Она попросила их сказать arrivederci Бьянке и Марко, а затем повернулась к Барбаре:

– Ты тоже едешь домой?

Хейверс сказала, что да. Они очень быстро отнесли свои вещи к тому месту, где Сальваторе оставил свою машину, и отправились в questura. Барбара искала признаки того, что первополосная статья Митча Корсико добралась до Италии. Она также искала Упманов на каждом углу и за каждым кустом, пока они ехали по viale за городскую стену.

В questura все произошло очень быстро, и Барбара была за это очень благодарна Сальваторе. Паспорта вернули Ажару, Хадию оставили в компании Оттавии Шварц и пригласили переводчицу с большим бюстом, с тем чтобы Ажар смог понять рассказ Сальваторе о том, как Анжелина Упман могла умереть, выпив смертельный штамм кишечной палочки. Таймулла прикрыл рот рукой, и было видно, что в глазах его стояла боль. Ажар заметил, что если бы он выпил отравленное питье, то, скорее всего, выжил бы, хотя и серьезно заболел. Но поскольку питье выпила Анжелина, здоровье которой уже было подорвано тяжелой беременностью, врачи лечили ее не от того, от чего нужно. А потом было уже поздно.

– Я не хотел ей зла, – закончил Ажар. – Хочу, чтобы вы знали это, инспектор.

– Однако многие хотели зла вам, Ажар, – вставила Барбара. – Кстати, я уверена, что если бы вы заболели, то не стали бы обращаться в больницу. Вы подумали бы, что подхватили какую-то инфекцию: в самолете, с водой или как-то еще. Вы пережили бы первый приступ, но второй был бы гораздо сильнее. Вы могли потерять почки, а может быть, и умереть. Лоренцо мог всего этого и не знать, но для него это было не важно. Он хотел заставить вас страдать, в надежде, что страдания оттолкнут вас от Анжелины.

Сальваторе выслушал перевод. Барбара бросила взгляд в его направлении, еще раз увидела серьезность его лица, но в то же время заметила доброту в его глазах. Она знала, что должна сказать еще одну вещь, прежде чем гребаная статья Корсико о похищении появится в итальянских газетах, и обратилась к Ажару:

– Не могли бы вы оставить меня на минутку наедине с… – Сержант кивнула в сторону Сальваторе.

Профессор сказал, что конечно, что он пойдет к Хадие, и они будут ждать ее, и оставил ее с Сальваторе и переводчицей, которой Барбара сказала:

– Пожалуйста, объясните ему. Скажите ему, пожалуйста, что в моих поступках не было ничего личного. Я не хотела предавать его или как-то использовать, хотя сейчас понимаю, что именно так все и выглядит. Скажите ему… Понимаете, у меня на шее повис этот лондонский журналист – тот ковбой, которого видел Сальваторе, – и он приехал сюда, чтобы помочь мне помочь Ажару. Понимаете, Ажар и я, мы соседи в Лондоне, и когда Анжелина увезла от него Хадию, он… Сальваторе, он был просто раздавлен. Хадия действительно все, что у него есть в Англии, вся его семья, поэтому я должна была помочь ему. И все вот это… Все, что произошло… Вы можете сказать ему, что все это делалось, чтобы помочь Ажару? Ну вот, наверное, и все. Потому что, понимаете, у этого журналиста есть еще одна статья, которую он опубликует… И это, наверное, все, что я должна сказать, правда. А еще я очень надеюсь, что он меня поймет.

Сальваторе слушал перевод, практически синхронный, однако не смотрел на переводчицу. Он не отводил своего взгляда от лица Барбары.

Потом повисла тишина. Хейверс чувствовала, что не может обижаться на него за то, что он не отвечает. Да ей, в общем-то, и не хотелось услышать ответ. Потому что, когда он увидит всю картину происходящего, ему захочется поймать и удушить ее. Поэтому что значило его теперешнее прощение по сравнению с тем, что ждало ее в будущем? Она все равно не представляла, как сможет с этим жить.

– Поэтому я говорю «спасибо» и «прощайте», – сказала Барбара. – Мы возьмем такси до аэропорта и…

Сальваторе прервал ее. Он заговорил тихо, и его голос был полон доброты и сожаления. Барбара подождала, пока инспектор закончит, а затем обратилась к переводчице:

– Что он сказал?

– Ispettore сказал, что для него честь познакомиться с вами, – ответила переводчица.

– Нет, он сказал что-то еще. Он долго говорил. Что он еще сказал?

– Он сказал, что организует, чтобы вас отвезли в аэропорт.

Хейверс кивнула, а затем, как по наитию, спросила:

– И это всё?

Переводчица посмотрела на Сальваторе, а затем опять на Барбару.

– Нет. Ispettore Ло Бьянко сказал, что любой мужчина на земле будет счастлив иметь такого друга, как вы.

К этому Барбара была не готова. Эмоции сжали ее горло. Наконец она смогла произнести:

– Да, спасибо. Grazie, Сальваторе. Grazie и ciao.

– Niente, – ответил Сальваторе. – Arrivederci, Barbara Havers.

Лукка, Тоскана

Сальваторе, как всегда терпеливо, дожидался в приемной Пьеро Фануччи. На этот раз не потому, что Пьеро специально заставлял себя ждать, и не потому, что il Pubblico Ministero снимал с кого-то стружку в своем кабинете. Это было связано с тем, что Пьеро еще не вернулся с ленча. Как выяснил Сальваторе, у него состоялась долгая встреча с тремя avvocati, которые представляли семью Каспариа. Они явились с обвинениями в незаконном аресте, незаконном содержании под стражей, допросе в отсутствие адвоката, выбивании показаний и причинении ущерба чести семьи. Все это было очень серьезно. В случае если все эти вопросы не будут решены к удовлетворению la familia Casparia, il Pubblico Мinistero придется предстать перед расследованием его расследования, и он может в этом не сомневаться.

Видимо, услышав эти неприкрытые угрозы, il Drago повел себя обычным образом. Он обдал мирных адвокатов пламенем истории про segreto investigato. Он не должен им вообще ничего рассказывать, объявил он. Миром правила судебная тайна, а не их жалкие просьбы от имени семьи Каспариа.

Однако это не произвело впечатления на avvocati. Если он хочет и дальше вести себя таким образом, сообщили они magistratо, это его право. Остальные их замечания остались висеть в воздухе. Он скоро о них услышит.

Все это Сальваторе узнал от секретарши Пьеро. Она присутствовала как стенографистка и с радостью поделилась с ним этой информацией. Ее задачей было пересидеть Пьеро в этом офисе. И она уже давно надеялась, что это произойдет, когда его, наконец, вышвырнут с работы. Сейчас эти шансы выглядели очень реально.

Пока Сальваторе ждал, у него была возможность оценить полученную информацию. Он поместил ее на свои внутренние весы, на которых тщательно взвешивал свой следующий ход, после того как Барбара и ее лондонские соседи уехали. Ему почему-то было очень грустно от того, что эта неухоженная англичанка уехала. Он понимал, что должен испытывать чувство ярости по отношению к ней, но с удивлением обнаружил, что ярости он как раз и не испытывает. Вместо этого Сальваторе почему-то хотел встать на ее сторону. Поэтому, когда позже в questura появились Упманы, он предпочел разобраться с ними безо всяких околичностей. «Их внучка находится со своим отцом, – сказал он им через переводчицу. – Насколько он знает, они покинули Италию. Поэтому он ничем не может помочь синьоре и синьору. Он не может помочь им отобрать девочку у ее собственного отца. Он только говорит им «ma dispiace e ciao». Если они хотят узнать еще что-то – особенно о смерти своей дочери Анжелины, – то могут обратиться к Альдо Греко, который блестяще говорит по-английски. Если же смерть собственной дочери их не интересует, то они могут вернуться в Лондон. Именно там, а не здесь, они могут вновь поднять вопрос об опекунстве над Хадией».

Ругань синьора Упмана, последовавшая за его словами, не произвела на Сальваторе никакого впечатления. Инспектор оставил его с женой стоящими на проходной, там же, где и встретил их.

Затем раздался звонок от telegiornalista, который раздобыл для Барбары и Корсико копию фильма, снятого в тот день, когда Лоренцо Мура поставил стакан с отравой перед Таймуллой Ажаром. Этот мужчина говорил о статье, которая была напечатана в сегодняшнем номере лондонского таблоида. Он первым узнал о ней от репортера, который работал в этом таблоиде, называвшемся «Сорс». Статья была о тщательно разработанном ее отцом плане похищения Хадии. Имена, даты, переводы денег, созданные алиби, нанятые исполнители… Будет ли инспектор Ло Бьянко все это расследовать, хотел знать журналист.

Purtroppo no[414], был ответ Сальваторе. Несомненно, журналисту известно, что дело о похищении было передано несколько недель назад Никодемо Трилье? Посему эта новая информация совершенно не интересовала инспектора.

В таком случае, не знает ли инспектор, где сейчас находятся Ажар и его дочь? Стало известно, что пакистанца выпустили из тюрьмы, в которой он содержался, и забрали его именно инспектор Ло Бьянко с английской полицейской, которая при этом присутствовала. Англичанку звали Барбара Хейверс. Куда инспектор Ло Бьянко их отвез?

«Конечно, сюда, – ответил Сальваторе. – Professore забрал свой паспорт и уехал».

Уехал? А куда?

«Non lo so», – ответил Сальваторе. С этим он был особенно осторожен. Куда бы они ни направлялись, он не хотел ничего об этом знать. Их судьба ему уже не принадлежала, и он хотел, чтобы все оставалось как есть.

Когда, наконец, Пьеро Фануччи вернулся с pranzo, он выглядел так, будто полностью восстановился после стычки с avvocati семьи Каспариа. Сальваторе лениво подумал, что, наверное, здесь не обошлось без пол-литра вина, которое и залило все проблемы прокурора. Несмотря на это, старший инспектор ответил на бурное приветствие Пьеро и прошел вслед за magistratо в его кабинет.

Он говорил только о смерти Анжелины Упман и о вине Лоренцо Муры. В комнате для допросов в questura Мура во всем признался. С его признаниями и с готовностью Даниэле Бруно предстать перед судом с рассказом об их встрече в Парке Флувиале Сальваторе считал, что расследование закончено. Он объяснил magistratо, что Мура не хотел убивать свою любовницу. Вино, в котором содержалась бактерия, предназначалось совсем не ей. Оно предназначалось пакистанцу, который приехал, чтобы помочь в розысках своей дочери. Мура просто не знал, что Таймулла Ажар, как правоверный мусульманин, не пьет спиртное.

В заключение рассказа Сальваторе Пьеро произнес:

– Все, что ты мне сейчас рассказал, выглядит как цепь совпадений, не так ли?

– Конечно, да, – согласился Ло Бьянко. – Но эти совпадения невозможно оспорить. Я полагаюсь на вашу мудрость, magistratо. Вам решать, какое обвинение вы выдвинете против Муры. Вы так часто оказывались правы за последнее время, что я соглашусь с любым вашим решением, после того как вы ознакомитесь с деталями дела.

Все детали дела хранились в папках, которые старший инспектор принес с собой. Он передал их шефу, и Пьеро Фануччи положил их поверх большой пачки дел, ожидающих его заключения.

– Семья Мура… – добавил Сальваторе.

– А что с ней?

– Они наняли avvocato из Рима. Мне кажется, что они будут пытаться заключить с вами соглашение.

– Да уж, – презрительно фыркнул Фануччи. – Эти римляне…

Ло Бьянко слегка наклонил голову, достаточно для того, чтобы показать Пьеро, что он полностью согласен с его мнением о любом адвокате, приезжающем из Рима, этого средоточия политических скандалов. Затем он попрощался и повернулся, чтобы уйти.

– Сальваторе, – остановил его Пьеро. Инспектор вежливо ждал, пока Фануччи соберется с мыслями. Его не удивило, когда прокурор сказал: – Эта наша небольшая стычка в Ботаническом саду… Я очень сожалею, что потерял над собой контроль, Торо.

– Такие вещи случаются, – ответил Сальваторе, – когда люди на взводе. Уверяю вас, что со своей стороны я все забыл.

– Я тоже. До встречи?

– Конечно, до встречи, – согласился Сальваторе.

Он покинул кабинет с мыслью, что неплохо было бы прогуляться. Поэтому старший инспектор не пошел прямо в questura, а направился в противоположную сторону. Он убеждал себя, что в такой прекрасный день немного физической активности не помешает. То, что эта прогулка привела его на пьяцца деи Кокомери, было не важно. А то, что на этой площади стоял газетный киоск, было простым совпадением. Ло Бьянко был удивлен, когда обнаружил, что в этом giornalaio продавались газеты не только на итальянском, но и на английском, французском и немецком языках. Однако сегодняшнего номера «Сорс» там еще не было. «Английские газеты появляются ближе к вечеру, – сказал продавец. – Их доставляют самолетом в Пизу, а затем на машине везут сюда. Если Ispettore хочет, чтобы ему отложили экземпляр, то это можно легко организовать».

Сальваторе сказал, что да, ему нужен экземпляр именно этой газеты. Он протянул деньги, кивнул киоскеру и отправился дальше. Certo, он мог бы прочитать этот номер в Интернете. Но он всегда любил листать настоящую газету. А если его английского не хватит для того, чтобы понять, что там написано, то что из этого? Он всегда сможет найти кого-то, кто переведет ему статью. Ло Бьянко решил, что именно так и сделает.

Виктория, Лондон

Третья встреча Изабеллы Ардери с помощником комиссара состоялась в три часа дня. Информация об этом дошла до Линли обычным путем. До этой встречи Доротея Гарриман рассказала ему таинственным голосом, что сначала было множество звонков из ССБ-1, а затем состоялась длительная встреча с одним из посланцев помощника комиссара в офисе Изабеллы. На вопрос Линли, кто это был, Доротея, еще больше понизив голос, сообщила: один из сотрудников Управления кадров. Она пыталась выяснить, что происходит, но знала только, что вчера днем суперинтендант Ардери попросила ее принести ей копию Полицейского акта[415].

Когда Томас все это услышал, сердце его ушло в пятки. Увольнение полицейского было очень непростым делом. Недостаточно было просто сказать: «Вы уволены, освободите свое рабочее место», потому что после такого выступления немедленно последует обращение в суд. Поэтому Изабелле надо было все очень тщательно подготовить. И хотя это причиняло ему боль, Линли хорошо понимал ее.

Он позвонил Барбаре на мобильный. Если уж он ничем не может помочь, то хотя бы предупредит ее о том, что свалится на нее, как только она вернется в Лондон. Но на его звонок никто не ответил, и Томас оставил на автоответчике короткую просьбу перезвонить ему. Подождав пять минут, он перезвонил Ло Бьянко. Он пытается связаться с сержантом Хейверс, объяснил он итальянцу. Она все еще у него? Не знает ли старший инспектор, где Барбара? Она не отвечает на мобильный, и…

– Думаю, что синьора Хейверс уже в самолете, – ответил Сальваторе. – В полдень она уехала из Лукки с professore и маленькой Хадией.

– Она возвращается в Лондон?

– А куда же еще, друг мой? – ответил Сальваторе. – Мы здесь все уже закончили. Я представил сегодня свой отчет magistratо.

– И каково будет обвинение?

– Должен признаться – не знаю. Смерть синьоры Упман – вина синьора Муры. Что же касается похищения малышки Хадии… Как мы оба знаем, я уже давно не занимаюсь этим делом. Оно тоже в руках magistratо. А Пьеро… Он всегда идет своим путем. Я хорошо понял, что лучше не пытаться им управлять.

Это было все, что мог сообщить Сальваторе. У Линли было настойчивое ощущение, что оставалось еще что-то, о чем итальянец не хотел говорить по телефону. Но что бы это ни было, оно так и останется в Италии до тех пор, пока Линли опять туда не поедет.

Звонок от Доротеи Гарриман прервал его беседу с Сальваторе Ло Бьянко. Сейчас детектив суперинтендант встречается с детективом инспектором Джоном Стюартом. На встречу последний захватил с собой копию сегодняшнего номера таблоида. Гарриман думает, что это «Сорс», но не уверена в этом на все сто.

Линли еще раз позвонил Барбаре Хейверс. И опять услышал ее голос на автоответчике. Короткое «Это Хейверс. Оставьте сообщение». Томас попросил немедленно перезвонить ему. Он оставил сообщение: «Сальваторе сказал мне, что вы летите в Лондон. Нам необходимо переговорить до того, как вы появитесь в Мет, Барбара». Больше он ничего не сказал, но надеялся, что она все поймет по его тону.

В течение часа после этого у Линли болел живот. Это было совершенно не характерно для него и показывало, как мало он мог сейчас сделать для того, чтобы остановить этот бетонный шар, катящийся по ледяному склону. Когда, наконец, зазвонил его телефон, он схватил трубку:

– Барбара?

– Это я, – ответила Доротея. – Горизонт чист. Детектив инспектор Стюарт только что вышел из кабинета. Вид у него достаточно угрюмый.

– Он выглядит триумфатором?

– Я бы так не сказала, детектив инспектор Линли. Пару раз они переходили на повышенные тона, но не более того. Сейчас она одна. Думала, что вы захотите об этом знать.

Томас немедленно направился в кабинет Изабеллы. В коридоре ему встретился Джон Стюарт. Как и говорила Гарриман, в руках у него был номер таблоида. Он держал его скатанным в трубку и, когда Линли проходил мимо, остановил коллегу. Это было резкое движение, которым он хлопнул скатанной газетой по груди Линли. Джон придвинулся очень близко, и, когда наконец заговорил, Линли почувствовал дурной запах его дыхания. Он ощутил, как в нем растет желание отбросить Стюарта к стене, схватив его за горло, но поборол его и спросил:

– Какие-то проблемы, Джон?

– Думаешь, что никто ничего не знает про вас двоих? – прошипел Стюарт. – Думаешь, никто не догадывается, что ты ее трахаешь? Мы еще к этому вернемся. Еще ничего не закончилось, Томми.

Линли почувствовал, как напряглись его мышцы. Единственное, что могло бы принести ему облегчение, это бросок Стюарта на пол, где Томас мог бы спокойно придушить его. Но слишком многое было поставлено сейчас на карту, и самым главным было то, что он не имел ни малейшего представления, что же все-таки происходит. Поэтому он произнес:

– Простите?..

– Давай, давай, приятель, – глумливо улыбнулся Стюарт. – Давай, демонстрируй мне свое образование. Ничего другого я от тебя и не ожидал. А теперь убирайся с моей дороги!

– Боюсь, Джон, что это ты стоишь у меня на пути, – спокойно произнес Линли и взял газету, которая все еще упиралась ему в грудь. – И спасибо тебе за это. Немного легкого чтения за обедом сегодня вечером.

– Дерьмо. И ты, и она. Все трое. Все вы снизу доверху. – Сказав это, Стюарт пролетел мимо.

Линли пошел своей дорогой, развернув на ходу газету. Фамилия Митчелла Корсико на первой странице его не удивила. Так же как и заголовок статьи «Отец спланировал похищение собственного ребенка». Томасу не надо было дочитывать статью до конца, чтобы понять, что Дуэйн Доути переиграл его. Он понял, что частный детектив был настоящим мастером интриги, той мышью, которая может съесть сыр прямо из мышеловки, даже не дотронувшись до пружины.

Войдя в приемную, он вопросительно посмотрел на Доротею Гарриман. Она сказала, что сейчас проверит, и подняла телефонную трубку. «Может ли детектив суперинтендант принять детектива инспектора Линли?» – спросила она. С минуту слушала ответ, а затем сказала Линли, что командир примет его через пять минут. Но пять минут растянулись до десяти, а потом и до пятнадцати, прежде чем Изабелла открыла дверь своего кабинета.

– Заходи, Томми, и закрой дверь за собой, – сказала она.

Когда он это сделал, Ардери вздохнула с видимым облегчением и, показав на свой мобильный, сказала:

– Планирование отпуска в Шотландии не должно забирать столько сил и времени. Боб пытается уверить меня, что это «за пределами страны», а он является опекуном, и так далее, и так далее, и так далее. Неудивительно, что мне пришлось выпить, чтобы расслабиться. – А когда он бросил на нее подозрительный взгляд, добавила: – Шутка, Томми.

Изабелла прошла за стол, уселась в свое кресло, неожиданно сняла свое простое ожерелье, положила его на стол и стала массировать себе шею.

– Защемление нерва, – пожаловалась она. – Слишком много стресса, я думаю. Да, эти дни выдались непростыми.

– Я видел в коридоре Джона.

– Что ж. Он был слегка ошарашен. А кто не был бы на его месте? Он и предположить не мог, что за ним следят, но, честно говоря, чего другого он ожидал?

Линли внимательно наблюдал за ней. Лицо Ардери абсолютно ничего не выражало.

– По-моему, я тебя не совсем понимаю, – сказал он.

Она продолжила массаж.

– Я не была уверена, что это сработает. Ну, когда я сначала прикрепила Барбару к нему, а затем дала ей другое задание. Но и предположить не могла, до чего доведет его ненависть к нам обоим. Сначала она следила за ним по всему Лондону, а потом он стал гоняться за ней. Наверняка в охоте на лис есть какой-то специальный термин для этого, который человек твоего круга и воспитания должен обязательно знать…

– Я не охочусь, – ответил он. – Попробовал однажды, и мне хватило на всю жизнь.

– Да-да-да. Что ж, это на тебя похоже. Я всегда говорила, что ты предатель своего класса… – Изабелла улыбнулась. – Как поживаешь, Томми? Нынче ты выглядишь как-то… более умиротворенно, что ли? Ты что, нашел себе кого-то?

– Изабелла, объясни, наконец, что происходит? Хильер, ССБ-1, помощник по вопросам персонала, Управление кадров…

– Джона Стюарта переводят, Томми, – ответила она. – Я думала, что ты понял, о чем я говорю. – Она надела ожерелье и застегнула блузку. – У Барбары было задание выманить его. Она должна была нарушать все возможные инструкции на каждом шагу, а мы – проследить, будет ли он использовать свое служебное положение, начав против нее собственное, не согласованное ни с кем расследование. И именно это он и сделал, что мне ясно показали уже первые его отчеты. Но ты понимаешь, что полностью избавиться от этого типа практически невозможно. Однако ССБ-1, Хильер и Управление кадров решили, что перевод в Шеффилд – это именно то, что ему надо. Чтобы он набрался опыта эффективного управления людьми в рамках существующей иерархии.

Облегчение, которое почувствовал Томас, было невероятным. Так же как и благодарность.

– Изабелла… – сказал он.

– В любом случае, Барбара хорошо справилась со своей ролью, – заметила Ардери. – Можно было подумать, что она действительно слетела с катушек, правда?

– Почему? – тихо спросил он. – Почему, Изабелла? Ты настолько многим рисковала…

Ардери вопросительно посмотрела на него.

– Ты меня совсем запутал, Томми. Я совсем не понимаю, о чем ты говоришь. Но, наверное, это не так уж и важно. Главное, что с Джоном мы разобрались. И теперь, как говорится, горизонт чист и Барбара может вернуться. И мы все отметим успешное завершение полученного задания.

Линли понял, что Изабелла не остановится. Она получит свое тем или иным способом.

– Изабелла, я просто не знаю… Спасибо тебе большое. Хотел бы сказать, что ты об этом не пожалеешь, но это будет, видит бог, неправдой.

Ардери очень долго рассматривала его лицо. На какую-то минуту Томас опять увидел ту женщину, чьим телом долго наслаждался в постели. А потом эта женщина исчезла, и, как он понял, уже навсегда. Ее следующие слова, произнесенные спокойным голосом, подтвердили его догадку:

– Теперь я командир, Томми. Или мадам. Или суперинтендант. Но никак не Изабелла. Думаю, что нам обоим это понятно.