Всего одно злое дело Джордж Элизабет

Лукка, Тоскана

Если бы они жили в сказке, подумала Барбара, Линли сумел бы остановить Упманов до того, как они добрались до аэропорта, или, на худой конец, не позволил бы им сесть в самолет. Но она знала, что живет не в сказке, поэтому полагала, что они уже летят, кто бы это ни был. На ее стороне было знание того, где они должны появиться в первую очередь, и немного времени, чтобы попытаться найти возможность спрятаться от них, когда они появятся в Лукке. Сначала Упманы направятся на фатторию ди Санта Зита, в дом Лоренцо Муры, где, как они полагают, все еще находится Хадия. Он скажет им, что ее увезла Барбара. Может быть, даже вспомнит, что Барбара живет в том же пансионе, что и Ажар. А может быть, и не вспомнит.

В любом случае у нее не так уж много времени, чтобы вывезти Хадию из Пенсионе Жардино и где-то спрятать. Но прежде чем сделать это, ей надо было увидеть, что Сальваторе смог раскопать в «ДАРБА Италия».

Они довольно быстро добрались до этой компании. Проехали четверть расстояния по бульвару, идущему с внешней стороны стены, а затем резко повернули направо и выехали из города. «ДАРБА Италия» находилась в трех милях от города, аккуратно спрятанная в конце заасфальтированой дороги и обозначенная яркой вывеской, помещенной над большими двойными стеклянными дверями. Здание окружала большая заасфальтированная стоянка практически без деревьев, поэтому жара здесь была неимоверная, и было видно, как волны разогретого воздуха поднимаются над асфальтом стоянки. Барбара спешила за Сальваторе, надеясь на то, что в здании их ждет кондиционер.

Естественно, она не поняла ни слова из того, что говорилось между Сальваторе и молодым человеком, сидящим на ресепшне. Он был очень красивым мальчиком, лет двадцати двух: оливковая кожа, густые вьющиеся волосы, губы как у Амура на картинах эпохи Ренессанса, и зубы настолько белые, что казались нарисованными. Сальваторе предъявил свое полицейское удостоверение, показал на англичанку и что-то долго говорил. Молодой человек выслушал, бросил быстрый взгляд на Барбару и тут же забыл про нее. Он долго кивал головой и говорил si, no, forse[371] и un attimo[372], хотя из всего сказанного она смогла узнать только si и no, как нечто отдаленно знакомое. Затем юноша взял телефон, набрал номер и, повернувшись к ним спиной, заговорил приглушенным голосом. По-видимому, он с кем-то о чем-то договорился, так как встал со стула и предложил им следовать за собой. То есть именно это Барбара смогла понять из его слов, так как Сальваторе направился за ним в глубь здания.

Все последующее, по мнению Хейверс, происходило слишком стремительно. Их провели в комнату для переговоров, в которой стоял большой стол из дерева, окруженный десятью кожаными креслами. Молодой человек сказал Сальваторе что-то про direttore, из чего сержант заключила, что с ними встретится управляющий директор «ДАРБА Италия». Этот человек появился после пяти минут ожидания. Он был великолепно одет, обладал отличными манерами – и, очевидно, удивился, что полиция появилась на пороге его компании. Барбара поняла только его имя: Антонио Бруно.

Она стала ждать, что будет дальше. Однако мало что происходило. Сальваторе заговорил. Хейверс напрягала слух, чтобы услышать в его словах E. coli. Но ничего в выражении лица итальянца не говорило о том, что он выслушивает историю о том, что некто умер от вещества, которое могло быть взято на «ДАРБА Италия». После семиминутного обмена мнениями управляющий директор кивнул и вышел из комнаты.

– Что? – спросила Барбара. – Куда он ушел? Что вы ему сказали? – Она понимала, что ждать ответа бесполезно, но желание знать подавляло ее способность к логическому мышлению. – У них есть кишечная палочка? Они знают Лоренцо Муру? Ведь это никак не связано с Ажаром, правда?

На это Сальваторе улыбнулся с сожалением и сказал:

– Non la capisco[373].

Барбара догадалась, что это значило.

Возвращение Антонио Бруно ничего не объяснило Барбаре. Он вернулся в комнату с конвертом в руках, который протянул Сальваторе. Тот поблагодарил и направился к двери, сказав: «Andiamo, Barbara». А затем, повернувшись к Антонио Бруно, с легким поклоном произнес: «Grazie mille, Signor Bruno».

Барбара подождала, пока они вышли из здания, и спросила:

– И что это такое? Что происходит? Почему мы уезжаем? Что он вам дал?

Из всего этого Ло Бьянко, казалось, понял только последний вопрос, потому что протянул ей конверт. Барбара открыла его. Внутри находился список сотрудников компании, разбитый по отделам: имена, адреса, номера телефонов. Их было несколько десятков. Ее сердце упало, когда она их увидела. В этот момент Хейверс поняла, что Сальваторе в своем расследовании пошел по самому длинному пути: он собирается проверить каждого человека, указанного в этих списках. Но это займет уйму времени, которого у нее не было, так как прибытие Упманов неотвратимо приближалось.

Барбаре был необходим результат, причем немедленно. Она стала размышлять, каким образом его можно получить.

Лукка, Тоскана

Впервые Сальваторе Ло Бьянко подумал, что, вполне вероятно, эта англичанка права. По ее пылкой речи он догадался, что она не понимает, почему они так быстро уезжают из «ДАРБА Италия», а его английского не хватало, чтобы объяснить это ей. Поэтому он сказал «pazienza, Barbara[374]», и было похоже, что она его поняла. Старший инспектор хотел объяснить ей, что в Италии ничего не делается быстро, кроме разговоров и езды на машине. Все остальное было piano, piano[375].

Она захлебывалась словами, которые он не понимал.

– У нас нет времени, Сальваторе. Семья Хадии… Упманы… Эти люди… Если бы вы только могли понять, что они собираются сделать. Они ненавидят Ажара. Они всегда его ненавидели. Понимаете, он не женился на ней, когда она забеременела. Но, в любом случае, обрюхатил ее, а ведь он пакистанец… Боже, они как будто сошли со страниц колониальной истории, если вы понимаете, о чем я. Я хочу сказать, что если мы, то есть вы, будем проверять каждого человека из этого списка, – она махнула рукой на конверт, – то к тому времени, как мы закончим, Ажар навсегда потеряет Хадию.

Естественно, что Сальваторе понял повторяющиеся имена: Хадия, Упманы, Ажар. Он также видел ее волнение. Но все, что мог сказать Ло Бьянко, было «andiamo, Barbara» и показать на машину, которая плавилась в горячих солнечных лучах.

Она пошла за ним, не прекращая говорить, хотя Сальваторе много раз повторял с видимым огорчением «non la capisco». Он очень хотел знать ее язык получше – хотя бы для того, чтобы посоветовать ей не волноваться, – но когда произнес «Non si deve preoccupare»[376], то понял, что она его не поняла. Они говорили друг с другом, как строители Вавилонской башни[377].

Сальваторе завел машину, и они направились в сторону questura, когда зазвонил мобильный Барбары. Когда она сказала: «Инспектор? Слава богу», – Сальваторе понял, что это был Линли. Он знал, что в предыдущем разговоре она просила лондонского детектива узнать о планах Упманов. Ло Бьянко надеялся, ради нее самой, что Томасу Линли удалось узнать нечто, что хоть немного ее успокоит.

Однако этого не случилось. Хейверс издала крик раненого животного и проговорила:

– Да нет же, черт побери! Нет! Флоренция? А как далеко это отсюда? Позвольте мне послать ее к вам. Пожалуйста, сэр. Я вас умоляю. Они найдут ее здесь. Я знаю. Мура скажет им, что я забрала Хадию; ну, а меня им будет несложно разыскать. Они заберут ее, а я не смогу их остановить, и это убьет Ажара. Это его убьет, а он и так уже прошел через все круги ада, вы же знаете, инспектор, вы это знаете.

Сальваторе посмотрел на нее. Непонятно, подумал он, почему она принимает это расследование так близко к сердцу. Старший инспектор никогда не видел, чтобы кто-нибудь из его коллег так отчаянно хотел доказать правду.

Барбара в это время говорила:

– Как я вам говорила, мы с Сальваторе ездили в «ДАРБА Италия». Но все, о чем он договорился, так это о том, что мы встретились с управляющим директором, и всё. Он забрал у него список этих долбаных сотрудников, но не задал ни одного вопроса об E. coli, а у нас нет времени, чтобы так его разбазаривать. Все висит на волоске. Вы это знаете, сэр. Хадия, Ажар – все здесь в зоне риска.

Барбара слушала, что говорил ей Томас. Сальваторе искоса посмотрел на нее. На ее ресницах висели слезы, она слегка постукивала кулаком по коленке. Наконец сержант передала мобильный Сальваторе, сказав ненужное: «Это инспектор Линли».

Первые слова Линли произнес на одном выдохе:

– Ciao, Salvatore. Che cosa succedе?

Но вместо того, чтобы рассказать англичанину об их поездке в «ДАРБА Италия», Ло Бьянко потребовал разъяснений. Он сказал:

– Внутренний голос шепчет мне, мой друг, что вы были не до конца откровенны со мной, когда рассказывали об этой женщине, Барбаре, и ее отношениях с девочкой и профессором. Почему, Томмазо?

Секунду Линли молчал. Сальваторе подумал, где англичанин сейчас находится: на работе, дома или с кем-то встречается? Наконец лондонский инспектор произнес:

– Mi dispiace, Salvatore.

Он продолжил, объяснив, что Таймулла Ажар и его дочь Хадия в Лондоне были соседями Барбары Хейверс. Сказал, что она сильно любит обоих.

Сальваторе прищурил глаза.

– Что имеется в виду под словом любит?

– Она очень к ним привязана.

– Они что, любовники? Она и этот профессор?

– О, Господи, ну, конечно, нет. Она здорово влипла, Сальваторе, и я должен был сказать вам об этом, как только она у вас появилась. Когда вы первый раз позвонили мне.

– А что она сделала? Чтобы так влипнуть, я имею в виду.

– Проще сказать, чего она не сделала, – ответил Линли. – Например, примчалась в Италию без разрешения на это полиции Метрополии. Намерена во что бы то ни стало спасти Ажара, чтобы спасти Хадию. Это если очень кратко.

Сальваторе еще раз взглянул на Барбару Хейверс. Она следила за ним, прижав руки ко рту, а ее глаза – такого красивого голубого цвета – смотрели на него, как глаза испуганного животного.

– Вы говорите, что ее больше интересует ребенок? – спросил он Линли.

– И да, и нет, – ответил Томас.

– Что вы имеете в виду, Томмазо?

– Я имею в виду, что она убедила себя, что для нее важнее ребенок. А в действительности… Я не знаю. Боюсь, что она полностью ослепла.

– Да? А мне кажется, что она слишком четко все видит.

– А именно?

– Мне показалось, что она настолько же прямолинейна, как Пьеро, когда речь идет о поисках истины. Я говорил с управляющим директором «ДАРБА Италия». Его зовут Антонио Бруно.

– Боже, неужели?

– Вот именно. Я собираюсь обсудить это с Оттавией Шварц. Сейчас я верну телефон Барбаре Хейверс, и, пожалуйста, объясните ей, что все находится под контролем.

– Хорошо. Но, Сальваторе, родители матери Хадии приземлились во Флоренции. Они приедут в Лукку, чтобы забрать девочку. Малышка их не знает, но она знает Барбару.

– А-а-а, – сказал Сальваторе. – Понятно.

Лукка, Тоскана

Все, что он сказал ей, было «Барбара вы должны верить Сальваторе», но она не была готова верить никому на свете. Ей необходимо было знать, сколько времени понадобится Упманам, чтобы добраться из Флоренции в Лукку. Приедут ли они на поезде? Возьмут ли машину напрокат? Наймут ли итальянского водителя? Неважно, что они сделают, она должна добраться до pensione на пьяцца Амфитеатро раньше них. Поэтому Барбара попросила Сальваторе отвезти ее прямо туда. Она попросила это по-английски, но было видно, что он понял слова pensione, piazza Anfiteatro и повторяющееся имя Хадии.

Войдя в пансионат, Хейверс несколько раз глубоко вздохнула. Она подумала, что самое главное – не испугать Хадию. Надо было также решить, где, черт возьми, они могут спрятаться. Лучше всего было выбраться из Лукки в какой-нибудь неприметный отель в пригородах города. Барбара видела массу таких по дороге в Лукку из Пизы и по дороге в «ДАРБА Италия». Ей придется еще раз обратиться к Митчу Корсико за помощью. Она не хотела этого, потому что не хотела, чтобы он приближался к Хадии, но выбора у нее не было.

Она взбежала по ступенькам. Синьора Валлера убирала одну из комнат. Барбара спросила у нее: «Хадия?», и женщина указала на дверь номера, который занимали они с девочкой. Хадия сидела в комнате за маленьким столиком у окна. Она выглядела абсолютно одинокой и брошенной. Намерения Барбары только укрепились. Она обязательно вытащит и Хадию, и ее отца обратно в Лондон.

– Привет, детка, – она постаралась произнести это как можно беззаботней. – Нам с тобой надо поменять окружение. Как ты к этому относишься?

– Тебя так долго не было, – сказала Хадия. – Я не знала, куда ты ушла. Почему ты не сказала мне, куда идешь? Барбара, где мой папа? Почему он не приходит? Мне кажется… – Ее губы задрожали; наконец, она смогла произнести: – Барбара, с моим папой что-то случилось?

– Боже, ну конечно, нет. Абсолютно ничего. Я же сказала, детка, и я тебе в этом клянусь, что он уехал из Лукки по поручению инспектора Ло Бьянко. А я прилетела из Лондона, потому что он попросил меня присмотреть за тобой. Просто чтобы ты не беспокоилась.

В принципе, это могло сойти и за правду.

– А мы с ним можем где-нибудь встретиться?

– Конечно. Но не сейчас. Сейчас нам надо собираться и переезжать.

– Почему? Ведь если мы переедем, то как нас папа найдет?

Барбара вытащила свой мобильный и показала его ребенку.

– Никаких проблем не будет.

Однако она не чувствовала себя такой уверенной, какой хотела казаться. Хейверс надеялась, что поездка в «ДАРБА Италия» завершится задержанием какого-то подозреваемого. Но этого не произошло, и теперь перед ней во весь рост стоял вопрос: что дальше? Надо как-то успокоить Корсико, и в то же время необходимо найти новое убежище для себя и Хадии. Это должно быть такое место, которое позволит ей следить за расследованием и в то же время надежно скроет их как от журналиста таблоида, так и от деда и бабки Хадии со стороны матери. Барбара обдумывала создавшуюся ситуацию, продолжая собирать свои вещи и запихивая их в сумку. Убедившись, что Хадия тоже собралась, она стала спускаться по лестнице, сопровождаемая девочкой.

У подножья лестницы Хейверс увидела ожидающего ее Сальваторе. Ее первая мысль была о том, что он хочет остановить ее. Но она поняла, что ошибалась. Вместо этого Ло Бьянко решил вопрос оплаты с синьорой Валлера, взял их вещи, кивнул на дверь, сказал: «Seguitemi, Barbara e Hadiyah»[378], – и вышел на улицу. Он не пошел к машине, а вместо этого пешком направился из амфитеатра и зашагал по узким средневековым улочкам. Эти улочки выходили на какие-то площади, украшенные вездесущими соборами, проходили мимо потрепанных старых зданий, где случайно открытые двери позволяли увидеть внутренние дворики и сады, и шли вдоль контор, которые открывались после обеденного перерыва.

Барбара знала, что спрашивать, куда они идут, бесполезно. Только через какое-то время ей пришло в голову, что знаний Хадии может быть достаточно для этого. Она уже хотела попросить девочку задать Сальваторе вопрос, но в этот момент он остановился перед узким высоким зданием, поставил вещи на тротуар, сказал: «Торре Ло Бьянко» и достал из кармана ключи. Барбара поняла «Ло Бьянко», но только когда Сальваторе открыл дверь и с порога закричал: «Mamma, mamma, ci sei?»[379], она догадалась, что это был дом его матери. Прежде чем она смогла спросить об этом, или запротестовать, или сказать хоть слово, из глубины дома появилась пожилая женщина с тщательно уложенными седыми волосами. На ней, поверх льняного черного платья, был одет плотный передник, и она вытирала руки о полотенце. В знак приветствия женщина сказала:

– Salvatore, chi sono? [380]

Ее темные внимательные глаза сразу приметили Барбару и Хадию, которая пряталась за ней. Женщина улыбнулась Хадии, что показалось Барбаре хорошим знаком.

– Che bambina carina, – сказала она, нагнувшись и упираясь руками в колени. – Dimmi, cоme ti chiami?[381]

– Хадия, – ответила девочка. А когда женщина спросила: «Ah! Parli Italiano?»[382] – она кивнула в ответ. Это вызвало у женщины еще одну улыбку.

– Ma la donna, no, – сказал Сальваторе. – Parla solo inglese[383].

– Hadiyah pu tradurre, no? [384] – ответила мать итальянца. Тут она заметила сумку и чемодан, которые Сальваторе оставил на пороге. – Allora, sono ospitti? [385] – спросила она у сына. А когда он кивнул, протянула руку Хадие и сказала: – Vieni, Hadiyah. Faremo della pasta insieme. D’accordo? [386]– и повела девочку за руку в глубь дома.

Тут вмешалась Барбара:

– Подождите. Что происходит, Хадия?

– Мы будем жить здесь с мамой Сальваторе, – ответила девочка.

– Понятно. А что дальше?

– Она покажет мне, как готовить пасту.

Барбара повернулась к Сальваторе:

– Спасибо. То есть я хотела сказать, grazie. Хоть это я могу произнести по-итальянски.

– Niente, – ответил он и прошел вперед, показывая на внутреннюю каменную лестницу, взбиравшуюся по стене здания, которое было и башней, и семейным гнездом одновременно.

– Что он говорит, детка? – спросила Хейверс.

– Он тоже здесь живет, – ответила девочка через плечо.

Лукка, Тоскана

В соответствии с итальянскими традициями, прежде всего они должны были поесть. Барбара сразу хотела перейти к списку сотрудников «ДАРБА Италия», который Сальваторе захватил с собой, однако оказалось, он так же хочет есть, как и его мать хочет их накормить. Однако сначала итальянец позвонил кому-то по имени Оттавия. Барбара услышала, как он назвал «ДАРБА Италия», а затем несколько раз упомянул имя Антонио Бруно. Из этого Хейверс заключила, что questura начала каку-то проверку. Это еще больше усилило ее желание покинуть Торре Ло Бьянко, но она быстро поняла, что ничто не сможет оторвать Сальваторе и его маму от еды. Еда была достаточно простой: жареные красные и желтые перцы, несколько вариантов мяса, хлеб и оливки вместе с красным вином. За этим последовали итальянский кофе и печенье.

После этого мама Сальваторе стала расставлять на столе ингредиенты для приготовления домашней пасты, а Барбара и Сальваторе покинули башню. Выйдя наружу, сержант убедилась, что это действительно подлинная старинная башня. В городе были и другие, на которые она автоматически обращала внимание, хотя все они уже давно были переделаны в магазины и конторы, которые сильно изменили их изначальный внешний вид. Эта же сохранилась как идеальное квадратное сооружение, устремленное в небо, с какой-то растительностью на крыше. Сальваторе довел их до машины, и очень скоро они оказались у questura. Он припарковался и сказал: «Venga, Barbara». Барбара поздравила себя с тем, что начинает понимать язык, и пошла за ним.

Однако далеко им уйти не удалось. Митчелл Корсико подпирал стену прямо напротив questura, и выглядел он довольно угрожающе. Барбара увидела его в тот самый момент, когда он увидел ее. Журналист направился к ним. Она ускорила шаг, как будто хотела проскользнуть в здание до того, как он поравняется с ними, но Корсико не был настроен, чтобы его еще раз обдурили. Он отрезал ее от здания и этим же движением отрезал от здания и Сальваторе.

– Просто скажи, что, черт возьми, происходит? – злобно потребовал он. – Ты хоть понимаешь, сколько времени я уже жду тебя? И почему ты не отвечаешь на звонки? Я звонил тебе уже четыре раза.

Сальваторе переводил взгляд с нее на Митчелла Корсико и обратно, серьезным взглядом рассматривая стетсон журналиста, его ковбойскую рубашку, кожаный галстук, джинсы и сапоги. Казалось, он в недоумении, что было абсолютно понятно. Этот парень или готовился к карнавалу, или был переброшен машиной времени с американского Дикого Запада прямехонько в современную Италию. На лице Ло Бьянко появилась гримаса.

– Chi , Barbara?[387] – спросил он.

На секунду Хейверс забыла об инспекторе, пытаясь ответить Корсико самым любезным тоном, на который была способна:

– Ты сейчас все пустишь прахом, если немедленно не уберешься.

– Не думаю, – ответил Митч. – Особенно насчет убраться. Не думаю, что я уберусь, тем более без своей истории.

– Я ее тебе уже дала. И фотография Хадии у тебя тоже есть.

Барбара быстро взглянула на Сальваторе. Первый раз за все время она благодарила Бога, что он почти не говорит по-английски. Никто бы не смог догадаться – судя по одежде Митча, – что тот журналист. И ей надо, чтобы никто об этом не узнал.

– К сожалению, ваши не пляшут, – продолжил Корсико. – Фото не произвело на Рода никакого впечатления. Он напечатает статью, но только потому, что нам повезло и вчера вечером ни одного политика не засекли в Лондоне на чем-то предосудительном.

– Но больше ничего нет. Я имею в виду, сейчас нет. А может и вообще никогда не быть, если мой коллега, – Барбара не решилась использовать имя Сальваторе, чтобы тот не понял, что речь идет и о нем, – узнает о том, кто ты и чем зарабатываешь на жизнь.

Митч схватил ее за руку.

– Ты что, смеешь мне угрожать? Я тут с тобой не в бирюльки играю.

– Ha bisogno d’aiuto, Barbara? – быстро спросил Сальваторе и крепко схватил Корсико за руку. – Chi quest’uomo? Il suo amante? [388]

– Какого черта?.. – сказал Корсико, скривившись от неожиданно сильного захвата Сальваторе.

– Я не знаю, что он говорит, – сказала Барбара. – Но думаю, что он посадит тебя в участок, если ты не перестанешь хулиганить.

– А я ведь тебе помог, – сказал Корсико в отчаянии. – Я достал тебе этот чертов телефильм. Мне нужна от тебя только информация, и ничего больше, а ты меня постоянно кидаешь, и нет никакой возможности…

Сальваторе резко вывернул руку англичанина и заставил его выпустить руку Барбары. Затем он продолжил выкручивать пальцы Митчелла, пока тот не заорал: «Боже! Да останови же ты своего Спартака!» – отступил на шаг и стал массировать пальцы, уставившись на нее.

– Послушай, Митч, – тихо сказала она. – Все, что я знаю, это то, что мы были на фирме, где они выпускают лабораторное оборудование. Сальваторе говорил с управляющим директором не более пяти минут, и после этого нам выдали список работников этой компании. Сейчас этот список находится у него. Вот и вся моя информация.

– И что я могу из этого высосать?

– Боже… Я просто рассказываю тебе, что знаю. Когда будет история, ты узнаешь о ней первым, но сейчас ее просто нет. А теперь тебе надо уйти, а мне придется придумать какое-то правдоподобное объяснение тому, что произошло и кто ты такой. Потому что, поверь мне, как только мы, я и он, войдем в участок, он немедленно потребует переводчика и хорошенько расспросит меня; ну, а если он выяснит, кто ты есть на самом деле, нам конец. Нам обоим. Ты можешь себе представить, что тогда произойдет? Тогда уже не будет никакой статьи для первой страницы. И как, ты думаешь, твой Родни на это прореагирует?

Наконец Митчелл Корсико заколебался. Он посмотрел на Сальваторе, изучавшего его глазами, в которых ясно читалось недоверие. Барбара не знала, о чем сейчас думает итальянец, но, что бы он сейчас ни думал, на его лице была написана готовность выполнить то, чем она угрожала Корсико.

– Барбара, давай лучше безо всякой ерунды на этот раз, – сказал Барбаре журналист уже другим тоном.

– Я что, похожа на дуру?

– А что, разве нет? – Митчелл отошел, подняв пустые руки и показывая их Сальваторе. – И, пожалуйста, отвечай на звонки, когда я звоню тебе, партнер.

– Отвечу, если смогу.

Корсико развернулся на каблуках и направился к кафе рядом с железнодорожной станцией. Барбара знала, что он будет сидеть там и ждать новостей. Журналист был должен своему редактору Большую Историю в обмен на эту увеселительную прогулку в Италию, и он не успокоится, пока не получит своего.

Лукка, Тоскана

Сальваторе наблюдал, как ковбой уходил. Его длинные шаги казались еще длиннее из-за высоких каблуков его сапог. «Они очень странная пара, – подумал Сальваторе, – этот мужчина и Барбара Хейверс». Однако причины, по которым люди притягивались друг к другу, всегда оставались для него загадкой. Он мог понять, что в Барбаре могло привлечь ковбоя: прекрасные голубые глаза и очень выразительное лицо. Однако для него было загадкой, что она могла найти в нем. Видимо, это тот англичанин, который приходил с ней к Альдо Греко. Avvocato упоминал его, назвав его «ее английский компаньон», или что-то в этом роде. Сальваторе было интересно, что же он действительно имел в виду.

«Ну да бог с ним», – подумал он. У него не было времени на такие рассуждения, да и какое значение они имели? Ему надо было выполнять свою работу, а не размышлять над поведением этих двоих на улице. Достаточно того, что ковбой куда-то умотал, так что теперь он сможет объяснить Барбаре, что происходит.

Сальваторе знал, что она была в недоумении. Все, что произошло в «ДАРБА Италия», могло ее только удивить и озадачить. Хейверс думала, что он сразу же сделает то, что она считала единственно верным: арестует кого-то вместо Ажара. И старший инспектор действительно двигался в этом направлении, однако ему не хватало английских слов, чтобы все ей объяснить.

Оттавия Шварц делала свою работу. Пока Сальваторе перевозил Барбару и Хадию к себе домой и пока они с его мамой наслаждались едой, она вместе с Джорджио Симионе, на полицейской машине, как он и велел ей, съездила в «ДАРБА Италия». Оттуда Оттавия привезла в questura директора по маркетингу. Он ждал их в комнате для допросов уже – Сальваторе сверился со своими часами – сто последних минут. Подождет и еще немного.

Ло Бьянко провел Барбару в свой кабинет, предложил ей стул за своим столом и, взяв ебе другой, сел с ней рядом. Затем сдвинул несколько бумаг в сторону и разложил на столе список сотрудников «ДАРБА Италия», который ему вручил управляющий директор компании.

– Очень хорошо, – сказала Барбара. – Но как это поможет нам отсортировать…

– Aspetti[389], – ответил инспектор и достал из держателя для карандашей и ручек маркер. Он использовал его для того, чтобы привлечь ее внимание к имени каждого руководителя каждого отдела компании.

Бернардо, Роберто, Даниэле, Алессандро, Антонио… Хейверс посмотрела на имена, состроила гримасу и сказала:

– Ну и что? То есть я вижу, что эти ребята здесь самые главные и, ну да, о’кей, у них одна и та же фамилия, потому что они, наверное, родственники, но я не понимаю, почему мы…

Красным карандашом Ло Бьянко нарисовал квадратик вокруг каждой заглавной буквы, с которой начинались эти имена. Потом он выписал буквы на клеящиеся листки. Потом составил из них название ДАРБА.

– Fratelli, – сказал он.

– Братья, – перевела Хейверс.

Это слово Сальваторе знал и поднял палец, чтобы подчеркнуть то, что он говорил:

– Si, sono fratelli. Con i nomi del padre e dei nonni e zii. Ma aspetti un attimo, Barbara…[390]

Старший инспектор подошел к другому краю стола, на котором лежала стопка папок, в которых содержался собранный им материал о смерти Анжелины Упман. Из этой стопы он достал фотографии похорон англичанки, быстро их перебрал и нашел две, которые хотел. Эти фотографии он положил на список сотрудников фирмы и сказал, указывая на изображенного на них человека:

– Даниэле Бруно.

Голубые глаза англичанки расширились, когда она увидела изображения. На одном из них Даниэле Бруно серьезно говорил с Лоренцо Мурой, положив ему руку на плечо и приблизив свою голову к его. На другой он был просто одним из членов футбольной команды, которые пришли на похороны, чтобы поддержать своего коллегу в трудный момент. Хейверс долго рассматривала эти фотографии, затем отложила их в сторону. Как и предполагал Сальваторе, она опять взяла в руки список сотрудников и нашла имя Даниэле Бруно. Он был директором по маркетингу. Как и братья, он мог приходить и уходить тогда, когда ему вздумается, и выносить из помещения все, что захочет, не вызывая при этом никаких вопросов.

– Да! Да! Да! – закричала Барбара и вскочила на ноги. – Вы просто гений, Сальваторе, черт возьми! Вы смогли найти связь! Вот она! И вот как это было сделано!

Она схватила его лицо в свои руки и взасос поцеловала его в губы, но тут же – видимо, так же как и он сам, – обалдела от того, что сделала, потому что резко отстранилась и сказала:

– Боже. Прости, напарник… Простите, Сальваторе. Но спасибо, спасибо вам. Что мы делаем теперь?

Ло Бьянко понял только «простите», и больше ничего. Показав на дверь, он сказал:

– Venga.

Лукка, Тоскана

Даниэле находился в комнате для допросов, которая была ближайшей к кабинету Сальваторе. Пока он ожидал, Бруно умудрился так накурить в комнате, что задохнулась бы и корова.

Сальваторе сказал «basta», когда они с Барбарой вошли. Он подошел к столу, убрал с него пачку сигарет и переполненную пепельницу и убрал их за дверь. Затем он открыл крошечное окошко под потолком. Дыма через него выходило мало, но это была хоть какая-то гарантия, что они смогут подышать еще несколько минут, прежде чем окончательно задохнуться.

Бруно стоял в углу комнаты. По-видимому, он ходил по комнате, ожидая развития событий. Как только Барбара и Сальваторе вошли, он сразу же стал требовать адвоката. По лицу англичанки Ло Бьянко понял, что она не имеет ни малейшего понятия, о чем говорит Бруно.

Он обдумал требование вызвать avvocato. Присутствие оного может им, в конечном счете, помочь, подумал он. Но сначала клиента надо довести до кондиции.

– «ДАРБА Италия», синьор, – сказал он Бруно, показал ему на стул и уселся сам. Барбара Хейверс тоже уселась и переводила взгляд с инспектора на Бруно и опять на инспектора. Он услышал, как она сглотнула, и ему захотелось успокоить ее. Все под контролем, друг мой, хотел бы он сказать ей.

Бруно еще раз потребовал адвоката. Он заявил, что его не имеют права задерживать, и потребовал, чтобы его немедленно выпустили. Сальваторе сказал, что так скоро и случится. Ведь, в конце концов, он не был под арестом. По крайней мере, пока.

Глаза Бруно забегали. Он посмотрел на Барбару Хейверс, и было видно, что он не понимает, кто она такая и что здесь делает. Англичанка удачно усилила его паранойю, достав из своей обширной сумки блокнот и карандаш, поудобнее уселась на стуле и положила правую ногу на левое колено жестом, который заставил бы любую итальянку молиться о надежности швов своей одежды. После этого она, с совершенно непроницаемым лицом, стала делать какие-то заметки. Бруно потребовал, чтобы ему объяснили, кто эта женщина.

– Неважно, – ответил итальянский полицейский. – Хотя… Дело в том… В общем, она здесь по поводу убийства.

Бруно ничего не сказал, хотя его взгляд перебегал от Сальваторе на Барбару и назад на Сальваторе. Интересно, что он ничего не спросил о том, кто жертва, подумал Ло Бьянко.

– Расскажите мне о вашей работе в «ДАРБА Италия», – обратился инспектор к Бруно дружеским тоном. – Это ведь ваша фамильная компания? – А когда Бруно кивнул в знак согласия, спросил: – И в ней вы, Даниэле, директор по маркетингу?

Жест плечами как знак согласия. По движениям пальцев Бруно было понятно, что он очень хочет закурить. Это хорошо, подумал Сальваторе. Всегда хорошо, когда клиент нервничает.

– Если я правильно информирован, ваша компания выпускает оборудование, используемое в медицине и для научных исследований.

Еще один кивок. Взгляд на Барбару. Она продолжала что-то прилежно записывать, хотя один бог знал что, ведь она не понимала ни одного слова из тех, что говорились.

– А я так думаю, что все, что производится, должно быть проверено перед продажей, чтобы убедиться в качестве прибора.

Бруно облизал губы.

– Ведь все происходит именно так? – настаивал инспектор. – Ведь существует какая-то проверка, не так ли? Потому что вот из этого списка сотрудников – его дал нам ваш брат Антонио, – я вижу, что ваш брат Алессандро, – тут Сальваторе важно посмотрел на часы, – возглавляет отдел контроля качества. Ведь Алессандро подтвердит мне, что в его задачу входит проверка оборудования, выпускаемого компанией «ДАРБА Италия»? Мне что, позвонить ему, чтобы он ответил на этот вопрос, или вы сами знаете ответ?

Казалось, Бруно пытается оценить все возможные последствия своего устного ответа. Его выдающиеся уши стали красными, как лепестки розы-переростка, приклеенные к его черепу. Наконец он подтвердил, что качество оборудования, выпускаемого компанией «ДАРБА Италия», проверяется в отделе, который возглавляет его брат Алессандро Бруно. Но когда Сальваторе поинтересовался, как это происходит, он ответил, что не имеет ни малейшего понятия.

– Тогда воспользуемся нашим воображением, – предложил ему старший инспектор. – Давайте начнем с ваших инкубаторов. Ведь «ДАРБА Италия» выпускает инкубаторы, да? Я имею в виду оборудование, которое используется для того, чтобы в нем что-то выращивать. Ну, всякие вещи, которые требуют постоянной температуры и стерильности. «ДАРБА» такие выпускает, да?

Здесь Бруно еще раз потребовал вызвать avvocato.

– А зачем он вам нужен, друг мой? – поинтересовался Сальваторе. – Давайте я лучше принесу вам кофе. Или, может быть, воду? «Сан-Пелегрино» подойдет? Или кока-колу? Или стакан молока? Вы уже ели ленч сегодня? Может быть, вы захотите съесть бутерброд? Вам ничего не надо? Даже caffe?

Барбара пошевелилась на стуле рядом с ним. Ло Бьянко услышал, как она пробормотала: «Venga, venga». Сальваторе с трудом сдержал улыбку, услышав, как она использует его язык, хотя одному богу было известно, что она этим хочет сказать.

– Нет? – обратился он к Бруно. – Ну, тогда продолжим. Ведь нам от вас нужна только информация, синьор. Я же вам уже сказал, что у нас возникла небольшая проблема в связи с убийством.

– Non ho fatto niente[391], – заявил Даниэле.

– Certo, – заверил его Сальваторе. – Ведь никто его ни в чем не обвиняет. Они просто хотят, чтобы он ответил на их вопросы… Он ведь может ответить на вопросы, связанные с «ДАРБА Италия», правда?

Даниэле не стал спрашивать, почему именно его – из всех братьев Бруно – привезли в questura и просят ответить на вопросы. Всегда они попадаются вот на таких мелочах, подумал Сальваторе, и проигрывают игру вчистую.

– Давайте представим, что для проверки качества инкубаторов используются бактерии. Такое ведь возможно? – Бруно кивнул. – И в этом случае эти бактерии будут находиться именно в отделе Алессандро?

Даниэле опять посмотрел на Барбару.

– Понятно, – сказал Сальваторе.

Он показал, что якобы долго и напряженно размышляет об услышанном. Встал и прошелся по комнате, затем открыл дверь и позвал Оттавию Шварц. Не могла бы она, попросил старший инспектор, принести все материалы, которые он, кажется, оставил на столе в кабинете, per favore? Закрыв дверь и вернувшись к столу, инспектор опять сел, еще поразмышлял, а затем кивнул, как будто пришел к окончательному заключению, и спросил:

– Так, значит, семейный бизнес? Я имею в виду «ДАРБА Италия».

– Si, – ответил Бруно, ведь он уже один раз подтвердил это. – Да, это семейный бизнес. Наш прадед Антонио Бруно начал его тогда, когда все лабораторное оборудование ограничивалось центрифугами и микроскопами. Наш дед Алессандро Бруно расширил его. Наш отец, Роберто, сделал из него жемчужину, которую передал по наследству братьям Бруно.

– Этот бизнес дает вам всем работу, – сказал Сальваторе. – Va bene, Daniele. Это, наверное, очень здорово – работать с членами своей семьи. Ежедневно видеться с ними. Иногда приглашать их на обед. Болтать о племянницах и племянниках. Это, должно быть, очень приятная работа.

Даниэле согласился. Действительно, семья – это все, что есть у человека.

– У меня у самого две сестры. Я-то вас прекрасно понимаю, – продолжил Сальваторе. – La famiglia tutto[392]. А вы часто общаетесь со своими братьями? Дома или на работе, за чашечкой кофе или стаканчиком вина? – Когда Даниэле опять с ним согласился, старший инспектор продолжил: – И в работе, и на отдыхе. Братья Бруно – вас ведь все знают в «ДАРБА Италия». Все зовут вас по имени, когда видят.

Даниэле снова согласился и отметил, что компания не очень большая, поэтому все друг друга хорошо знают.

– Сerto, certo, – гнул свою линию Сальваторе. – Приходишь, уходишь, а они тебе кричат: «Привет, Даниэле! Как твои жена и дети?» И вы отвечаете им тем же. Они к вам привыкли, а вы привыкли к ним. Вы ведь… можно сказать, что вы уже неотъемлемая часть компании. В один день вы заскакиваете к Антонио, в другой – заглядываете к Бернардо, на третий встречаетесь с Алессандро. А иногда заглядываете ко всем братьям в один и тот же день.

Даниэле подтвердил, что любит своих братьев. Правда, он не думает, что это преступление.

– Нет, нет, – согласился инспектор. – Любовь к братьям – это… особый дар.

Все они обернулись, когда открылась дверь и вошла Оттавия Шварц. Она передала требуемые папки Сальваторе, кивнула, бросила быстрый взгляд на Бруно, второй – на Барбару (или, скорее, на ее обувь) и вышла. Ло Бьянко тщательно разложил папки по столу, но ни одну не открыл. Взгляд Бруно постоянно к ним возвращался.

– Allora, – важно произнес Сальваторе Ло Бьянко. – Еще один вопрос, если позволите. Хочу вернуться к проверкам, о которых мы уже говорили. Полагаю, что опасные вещества – ну, такие, которые могут вызвать болезнь или смерть, – хранятся в «ДАРБА Италия» под надежной охраной? Наверное, под замком? И, уж конечно, они надежно защищены от тех, кто мог бы использовать их не по назначению. Ведь это правда, друг мой?

Бруно опять кивнул в знак согласия.

– А для того, чтобы испытывать это ваше оборудование? Сдается мне, не одно опасное вещество используется, а? Потому что инкубаторы… они ведь все разные, нет? Одни предназначены для одного, другие – для другого, а в «ДАРБА Италия» вы делаете их все.

Взгляд Бруно опять упал на папки. Он не мог контролировать свой взгляд, нервы были слишком взвинчены. Ведь он, в общем-то, не такой уж и плохой парень. Конечно, сделал глупость, но глупость – это еще не преступление.

– А Алессандро, наверное, наизусть знает все эти бактерии, которые используются для проверки оборудования, vero? Вы можете не отвечать, синьор Бруно, потому что моя коллега уже убедилась в этом. Алессандро перечислил для нее все бактерии. Естественно, его удивили наши вопросы. Но он рассказал, что на фирме существует несколько степеней контроля, которые не позволяют использовать эти вещества не по назначению. Вы не знаете, что он имел этим в виду? Я вот, например, думаю, что сотрудники не имеют возможности завладеть ими. Хотя им, наверное, не очень-то этого хочется. Эти вещества, в отделе контроля качества, они же очень опасны, верно? Человек может заболеть, если соприкоснется с ними, а иногда и умереть.

На лбу Бруно появился пот, а губы высохли. Сальваторе представил, как ему сейчас хочется пить. Он еще раз предложил Даниэле прохладительные напитки. Тот покачал головой, причем ему казалось, что с каждым движением на его голове все крепче и крепче затягивается обруч.