Всего одно злое дело Джордж Элизабет

Соллициано, Тоскана

Когда раздался звонок от старшего инспектора Сальваторе Ло Бьянко, Барбара и Митчелл прохлаждались за столиком уличного кафе на корсо Джузеппе Гарибальди, где в настоящий момент развернулся продуктовый рынок, на котором покупателям предлагалось впечатляющее разнообразие продуктов питания, продаваемых на сотнях красочно украшенных прилавков. Они потягивали национальный итальянский напиток – жгучую жидкость, которую здесь называли двойным кофе – или caffe, – и которую невозможно было проглотить без трех кусков сахара и большого количества молока. Митч настаивал, чтобы Барбара хотя бы попробовала этот продукт.

– Ради бога, ты же находишься в Италии. Так постарайся проникнуть в ее культуру, – именно так он ее уговаривал.

Сделав один маленький глоток, Барбара подумала, что теперь не будет спать в течение ближайших восьми дней.

Когда зазвонил ее мобильный и Ло Бьянко сообщил о том, что договорился о посещении Ажара, Барбара показала Корсико большой палец.

– Ну наконец-то! – закричал тот.

Но ему пришлось более чем огорчиться, узнав, что разрешение получено на одну Барбару. Митчелл стал обвинять ее в нечестной игре, и она не могла его в этом винить. Ему нужна была история для «Сорс», и нужна срочно. Ажар и был такой историей.

– Митчелл, – сказала она ему, – Ажар твой, как только мы вытащим его. Эксклюзивное интервью с фотографией, Хадия сидит у него на коленях, вся такая хорошенькая… Ну, в общем, все, что захочешь. Это все твое, но не раньше, чем мы вытащим его из тюрьмы.

– Послушай, ты вытащила меня сюда, рассказав сказку…

– Но ведь все, что я тебе рассказывала, оказалось правдой, разве нет? Ведь никто не охотится за тобой за распространение ложных сведений? Ну так потерпи еще немного. Мы вытащим его из тюрьмы, и он будет нам благодарен. А будучи благодарным, даст тебе твое интервью.

Ситуация Корсико не понравилась, но поделать он ничего не мог. Ведь, как офицер полиции, Барбара смогла устроить им встречу с Ло Бьянко. Митчелл это понимал, и ему приходилось с этим считаться. Так же как ей придется смириться с тем текстом, который он накропает в конце дня.

Ажара содержали в тюрьме, что было стандартной процедурой для обвиняемых в убийстве. Она находилась довольно далеко от Лукки, и Барбаре пришлось пережить еще одну ужасающую гонку по autostrada. Однако они смогли быстро добраться до места назначения, а Ло Бьянко заранее позвонил туда и отдал необходимые распоряжения. Это не был официальный день для посещений, но полиция могла получить доступ тогда, когда таковой был ей нужен. Через несколько минут после их прибытия Барбару провели в комнату для свиданий, которая, как она поняла, не использовалась во время посещения заключенных членами семей. Она оставила сумку со всеми вещами на проходной, была обыскана и ощупана с ног до головы. Ее тщательно опросили и сфотографировали.

Теперь Хейверс уселась за единственный стол, стоявший посредине комнаты. Его ножки были привинчены к полу, так же как и ножки двух стульев, стоящих по разные стороны стола. На стене висело большое и грязное распятие; Барбара подумала, не там ли спрятана аппаратура для наблюдения? В наши дни микрофоны и камеры стали такими крохотными, что их легко можно было спрятать в одном ногте Спасителя или в шипе на его венке. Она потерла пальцы друг о друга и подумала, что неплохо было бы закурить. Однако было похоже, что знак на стене напротив умирающего Иисуса запрещал курение. Она не могла прочитать, что на нем было написано, но изображение сигареты в красном круге, перечеркнутой красной полосой, было универсальным для всего мира.

Через пару минут Хейверс встала и стала мерить комнату шагами. Она грызла ногти и думала, почему все это происходит так долго. Когда, наконец, через пятнадцать минут дверь открылась, Барбара уже ожидала, что сейчас кто-то войдет и скажет ей, что шутка закончена и что ее присутствие в Италии не согласовано – не говоря уже о санкционировано, – к лондонской полицией. Но когда сержант повернулась к двери, она увидела Ажара, входящего перед охранником.

Барбара мгновенно поняла две вещи о своем лондонском соседе. Первое: она никогда не видела его небритым, а сейчас он был небрит. Второе: она никогда не видела его без накрахмаленной сорочки. С аккуратно закатанными рукавами летом, с опущенными и застегнутыми на запонки зимой, иногда с галстуком, иногда с пуловером, в джинсах или брюках… но он всегда был в сорочке. Она была так же характерна для него, как его собственная подпись.

Сейчас Ажар был одет в тюремные одежды – комбинезон какого-то непонятного зеленого цвета. Вкупе с небритым лицом, темными кругами под глазами и выражением поражения на лице, его вид заставил Барбару почти расплакаться. Она видела: Ажар был в ужасе от того, что увидел ее. Он остановился так резко, что охранник налетел на него и рявкнул «Avanti, avanti»[360], что, как Барбара догадалась, означало, что Ажар должен пошевеливаться и войти в камеру. Когда профессор прошел в дверь, охранник тоже вошел в комнату и запер дверь за собой. Барбара тихонько выругалась, когда увидела это, но все поняла. Она не была адвокатом, поэтому не могла ожидать никаких привилегий.

Ажар, оставшись стоять, заговорил первым.

– Вы не должны были приезжать, Барбара, – сказал он с отчаянием в голосе.

– Садитесь. – Сержант указала ему на стул и сообщила ложь, которую придумала заранее: – Дело не в вас. Мет прислала меня из-за Хадии.

Это, по крайней мере, заставило Ажара присесть. Он опустился на стул и сжал руки на столе перед собой. Это были тонкие руки, слишком красивые для мужчины. Барбара всегда так считала, но сейчас подумала, что вряд ли в тюрьме найдется достойное применение этим рукам.

– Как же я могла не приехать, Ажар, когда узнала обо всем этом, – сказала она ему совсем тихо, почти шепотом, и жестом показала на камеру.

Он ответил ей таким же тихим голосом:

– Вы и так уже достаточно сделали, чтобы помочь мне. В нынешней же ситуации мне помочь невозможно.

– Неужели? И что же делать? Вы что, действительно сделали то, в чем они вас подозревают? Вам что, удалось скормить Анжелине кишечную палочку? А как? Вы положили ее в утреннюю овсянку?

– Конечно, нет, – ответил Таймулла.

– Тогда надо бороться. Но пора рассказать мне всю правду, от А до Я. «А» – это похищение, поэтому начнем с него. Я должна знать все.

– Но я уже все рассказал.

Хейверс язвительно покачала головой:

– Вот здесь вы каждый раз ошибаетесь. Вы ошиблись в декабре и не перестаете ошибаться с того самого момента. Как вы не можете понять, что пока вы продолжаете лгать про похищение…

– Что вы имеете в виду? Я ничего…

– Вы написали ей открытку, Ажар. Вы сделали это для ее похитителя, чтобы она была точно уверена, что этот человек пришел от вас. Вы велели назвать ее Khushi, а потом передать ей открытку, и в этой открытке написали ей, чтобы она пошла с этим человеком, так как он приведет ее к вам. Это ничего не напоминает?.. – Не ожидая ответа, Барбара прошипела: – Так когда же, черт возьми, вы прекратите мне лгать? И как, черт вас побери, вы хотите, чтобы я вам помогла, если не желаете сказать мне всю правду? Обо всем. Кстати, копию этой открытки мне передал инспектор Линли. И вы можете смело поставить все, что у вас есть, на то, что полицейские из Лукки сравнят почерки, а может быть, уже делают это в этот самый момент… О чем вы думали, черт вас побери? К чему весь этот риск?

Его ответ был почти неслышен:

– Я должен был быть уверен, что она с ним пойдет. Я велел назвать ее Khushi, но откуда мне было знать, что этого будет достаточно? Барбара, я был в отчаянии. Как вы не можете это понять? Я пять месяцев не видел своего ребенка. А что, если бы она не пошла с тем, кто назвал бы ее Khushi? Что, если бы вместо этого она сказала Анжелине, что какой-то незнакомый дядя на рынке хотел увести ее за стену? Да после этого та не позволила бы никому приблизиться к ней на пушечный выстрел. Я потерял бы Хадию навсегда.

– Ну, с этим-то вы разобрались, не правда ли?

Таймулла в ужасе взглянул на нее:

– Я не…

– Вы понимаете, как это все выглядит сейчас? Вы нанимаете детектива, чтобы разыскать ее, затем похищаете ее, затем появляетесь здесь, разыгрывая Безутешного Отца, а на руках у вас уже есть билеты в Пакистан. Хадия находится, все счастливы, все смеются, и очень быстро после этого Анжелина умирает. И умирает она от микроорганизмов, а вы, черт возьми, микробиолог. Вы следите за моей мыслью? Вот на чем основываются обвинения против вас, Ажар. И если вы, наконец, не расскажете мне откровенно, что знаете, что делали, а чего не делали, то я ничем не смогу вам помочь. А самое главное, я ничем не смогу помочь Хадии. Точка.

– Это сделал не я, – пробормотал он, совершенно раздавленный.

– Правда? Ну, значит, это сделал кто-то другой, – свирепо прошептала Барбара. – Ло Бьянко вышел на парня, который передал вам кишечную палочку в Берлине. Или прислал ее вам позже. Его зовут фон Ломанн из Гейдельберга. А кроме того, «Сорс» раскопал даму из Глазго, которая изучает E. coli и которая тоже была на этой чертовой конференции. С парнем из Гейдельберга вы сидели на одном плановом заседании, ну а с дамочкой, скорее всего, вы улеглись вечером в койку, чтобы подготовить ее к тому, что ей придется передать вам ампулу с бактериями, когда это понадобится.

Ажар сморгнул. Он ничего не говорил. В глазах его плескалась боль.

Хейверс глубоко вздохнула и сказала:

– Простите меня. Простите. Но вы должны понимать, как выглядят улики – и как они будут выглядеть, когда все части головоломки сложат вместе. Поэтому, если есть хоть что-то – я действительно имею в виду любую мелочь, что вы еще не рассказали, – сейчас самое время рассказать.

Хорошо хоть, что сейчас Ажар уже не отвечает мгновенно, подумала Барбара. Это значит, он анализирует сказанное, а не просто реагирует на слова. Ей это было нужно. Пусть думает и запоминает. И, она это знала, он сообщит эту информацию своему адвокату, чтобы тот понимал, на чем Ло Бьянко будет строить свои обвинения. Так что еще не все потеряно, и ей надо держаться.

Наконец Таймулла сказал:

– Больше ничего нет. Вы знаете всё.

– Вы хотите что-нибудь передать Хадие? Отсюда я собираюсь проехать прямо к ней.

Ажар покачал головой.

– Она не должна ничего этого знать. – И усталым жестом показал, что имеет в виду свое местонахождение и душевное состояние.

– Я ничего ей не скажу, – пообещала Барбара. – Будем надеяться, что Мура с этим согласится.

Фаттория ди Санта Зита, Тоскана

У Митчелла Корсико имелась карта, по которой можно было легко найти фатторию ди Санта Зита. Он даже знал, кем была эта самая Санта Зита. Во время своего свободного времени в Лукке – а такового, по его рассказам, у него было хоть отбавляй, – журналист изучал достопримечательности города, а труп святой Зиты, уложенный в стеклянный саркофаг, был одной из них. Одетый в одежды служанки, этот труп хранится в алтаре собора Сан-Фредиано, сказал Корсико. Жуткое зрелище для любого ребенка. Одному богу известно, почему собственность Муры названа в ее честь.

Барбара заранее решила, что не сможет взять Корсико с собой в дом Муры. Во-первых, она не представляла, что может произойти, когда она покажется там, а во-вторых, ей совсем не хотелось, чтобы за развитием событий наблюдал журналист. Сначала Хейверс подумала, что будет сложно уговорить Корсико отпустить ее одну, но оказалось, что она ошибается. Митчелл должен был сделать статью из их посещения тюрьмы и послать ее редактору. На это у него было мало времени. Он останется в Лукке, пока сержант посещает фатторию, сказал он, но будет ждать от нее большого и подробного отчета.

«Хорошо, – согласилась Барбара, – как скажешь, Митч».

По пути из тюрьмы она с удовольствием делилась с Корсико теми деталями встречи с Ажаром, которые считала нужным рассказать, делая упор на атмосферу тюрьмы, на физическое и эмоциональное состояние пакистанца и на ту опасность, которой он подвергается из-за этого расследования. Обо всем остальном она старалась говорить вскользь, а о похищении вообще не упомянула.

Не будучи дураком, Корсико не согласился проглотить эти урезанные факты, как ребенок глотает ложку меда вместе с лекарством. Он делал заметки, он хотел знать, каковы косвенные улики, он задавал хорошие вопросы, и Барбаре приходилось изворачиваться. В конце он сказал, что она пожалеет, если обманывает его.

– Митчелл, мы же работаем вдвоем, – напомнила ему Хейверс.

– Не забывай об этом, – сказал он ей на прощанье.

Ажар рассказал Барбаре, где находится фаттория ди Санта Зита, и как только они с Корсико нашли это место на карте, Хейверс отправилась туда на арендованной машине, оставив Корсико на тротуаре виа Борго Джианотти, за периметром городской стены. Когда он скрылся из виду, она проехала до реки Серхио, а потом направилась из города.

Барбара поняла, что фаттория ди Санта Зита находится высоко в холмах, и ведет к ней опасная дорога, вся состоящая из шпилек и двойных поворотов. Ландшафт состоял наполовину из леса, наполовину из сельскохозяйственных угодий, которые в основном были виноградниками и оливковыми рощами. На фабрику указывал хорошо видимый знак. Барбара поняла, зачем нужен был этот знак, как только повернула налево и направилась в сторону места назначения: в нее чуть не врезался открытый MG[361], классический автомобиль, двигавшийся зигзагами под управлением молодого человека. Его спутница в это время покусывала его за мочку уха. Все дружно нажали на тормоза, и водитель MG прокричал:

– Упс-с-с, прошу прощения! Эй, попробуйте «Санджиовезе» 2007 года! Мы купили целый ящик. Не ошибетесь… Боже, Каролина, убери оттуда свою руку!

Под хохот – свой и своей спутницы – он смог объехать машину Барбары и устремился вниз по дороге.

Из всего этого Хейверс заключила, что на фаттории ди Санта Зита дегустируют вина, и очень скоро поняла, что не ошиблась. Примерно через четверть мили по грунтовой дороге она приехала к въезду на fattoria. Совсем недалеко от ворот Барбара увидела старинную каменную постройку, практически полностью скрытую зарослями цветущей глицинии. Перед ней в беспорядке стояли столы и стулья. Двери были открыты.

Барбара припарковалась рядом с дегустационным залом и прошла по галечной дорожке и каменной террасе, на которой, собственно, и стояли столы. В винокурне было темновато, поэтому она несколько минут постояла у входа, давая глазам возможность привыкнуть к полумраку.

Сержант ожидала увидеть Лоренцо Муру, но ошиблась. Она увидела грубо сработанный бар, заставленный стаканами и бутылками вина, произведенного на территории фаттории. Здесь же стояла корзинка с печеньем и лежало несколько головок сыра, прикрытых прозрачной полусферой. В воздухе так сильно пахло вином, что Барбара подумала, что сможет опьянеть, просто глубоко вдыхая этот воздух. Именно так она и сделала, и ее рот наполнился слюной. Неплохо было бы сейчас выпить стаканчик вина. Она не отказалась бы и от нескольких кусков сыра.

Из пещероподобного помещения за дегустационным залом, где Барбара различила три емкости из нержавеющей стали и целую батарею пустых зеленых бутылок, появился молодой человек, который спросил:

– Buongiorno. Vorrebbe assaggiare del vino?[362]

Барбара с непониманием уставилась на него. Видимо, молодой человек это понял, потому что перешел на английский, на котором он говорил с легким акцентом, похожим на датский.

– Англичанка? Хотите попробовать стаканчик «Кьянти»?

Барбара показала свое полицейское удостоверение и объяснила, что приехала, чтобы переговорить с Лоренцо Мурой.

– Он на вилле, – услышала она в ответ.

Молодой человек махнул в сторону внутренних помещений винокурни, как будто через них можно было попасть на виллу, и стал объяснять, как туда добраться. Можно поехать, а можно пойти пешком, сказал он, это недалеко. Идите по дороге, обойдите фермерский дом, пройдите в ворота – и вы ее увидите.

– Лоренцо будет на крыше, – сказал он в заключение.

– А вы, полагаю, на него работаете? – поинтересовалась Барбара.

Парню было около двадцати лет; возможно, студент из Европы, нашедший себе на лето работу-учебу-развлечение в Италии. Тот ответил утвердительно, а когда Хейверс спросила, есть ли здесь еще такие же, как он, ответил, что больше никого нет, кроме рабочих, работавших в фермерском доме и на вилле.

– И долго вы здесь работаете? – спросила Барбара.

Он рассказал, что всего неделю, и она мысленно исключила его из своего списка подозреваемых.

Сержант отправилась на виллу пешком, обратив внимание на размах и разнообразие деятельности, которая велась на фабрике. Это были не только виноградники, спускавшиеся по склонам холмов, на фоне других виноградников на противоположных склонах. Рощи оливковых деревьев говорили о доходах, получаемых от оливкового масла, а скот, пасущийся у ручья внизу, говорил о мясном производстве.

В старом фермерском доме вовсю шел ремонт, так же как и на вилле. Последняя располагалась на вершине травянистого холма, ее стены были покрыты лесами. На крыше толкалось около десятка мужчин. Они были заняты тем, что отдирали металлические листы с крыши и сбрасывали их на землю. Листы планировали с высоты третьего этажа; все это сопровождалось оглушительным шумом, тучами грязи и криками на итальянском языке. Над всем этим звучала музыка – так громко, что ее можно было услышать по всей Тоскане. Это был старый рок-н-ролл на английском языке: Чак Берри интересовался, почему Мэйбелин не хочет хранить ему верность.

Один из рабочих заметил Барбару, и за это она была ему благодарна. Перекричать Чака Берри у нее не было никаких шансов. Этот мужчина помахал рукой и исчез. Через минуту на его месте появился Лоренцо Мура.

Он стоял на фоне вечернего солнца, уперев руки в бока, и наблюдал, как Барбара приближается к вилле. Она подумала, узнает ли он ее после их единственной встречи в Лондоне месяц назад? По-видимому, узнал, потому что поспешно спустился по непрочным лесам, мало обращая внимания на собственную безопасность. К тому моменту, как Хейверс приблизилась к громадной веранде, он вышел из-за угла здания, и по выражению его лица она поняла, что почетного караула не будет.

Лоренцо заговорил первым, спросив:

– Что вы здесь делаете?

Барбара подождала секунду, прежде чем ответить. Он выглядит так же плохо, как и Ажар, подумала она. Бессонные ночи, слишком много физической работы днем, неправильное питание, усилия, которые он прикладывал, чтобы проживать день за днем, горе… Это прикончит любого. Но ведь кишечная палочка делает то же самое, пришло ей в голову. Он выглядел ослабевшим, и лицо его было мучнисто-белого цвета. Родимое пятно на его щеке стало темно-багровым.

– Вы болели, мистер Мура? – спросила сержант.

– Моя женщина и наш ребенок в кладбище пять дней, – ответил он. – Как мне выглядеть?

– Мне очень жаль, – сказала она. – Мне очень жаль, что это случилось.

– Это не надо жалеть, – ответил итальянец. – Что надо здесь?

– Я приехала за Хадией, – объяснила Барбара. – Ее отец хочет, чтобы…

Лоренцо сделал рубящее движение рукой, которое остановило ее.

– Нет. Есть вещи, которые мы не знать. И один из них отец Хадии. Анжелина говорить Ажар, но мне она говорить мог быть другой. – И посмотрев, как Барбара воспримет эту новость, он добавил: – Вы не знали. Это значит, много вещей вы не знали. Таймулла Ажар не…

– Я знаю, что Анжелина прыгала из кровати в кровать, как дешевая потаскушка, но мне кажется, что вы не это хотите обсуждать. Прошлое определяет будущее, если вы понимаете, о чем я, мистер Мура.

Он сильно побледнел.

– Так что это обоюдоострый нож, не так ли? – продолжила Барбара. – Вы связались с женщиной, у которой было неоднозначное прошлое, и, насколько мы знаем, до того как она умерла, у нее было не менее неоднозначное настоящее. Я полагаю, что вы хотели бы, чтобы Ажар засомневался в том, что Хадия его дочь. Того же самого хотела и Анжелина, потому что в этом случае девочка была бы только ее. Но мы оба знаем, каким будет результат анализа ДНК. И поверьте мне, я в состоянии организовать его еще быстрее, чем вы дозвонитесь до своего адвоката и попытаетесь меня остановить. Это понятно?

– Он хочет Хадию, он приезжает сам. Когда он может, certo. Пока…

– А пока у вас в доме находится подданная Соединенного Королевства, и я приехала забрать ее.

– Я звонил ее бабушке и дедушке приехать за ней.

– И что они собираются сделать? Прилететь, обнять и увезти ее домой, в спальню, которую заново отделали специально для нее? Очень маловероятно. Поверьте мне, Лоренцо, они никогда раньше не видели Хадию. Ни разу до того момента, когда умерла Анжелина. Они приезжали на похороны? Да? Наверное, для того, чтобы поплясать на могиле Анжелины, потому что она стала для них ничем, после того как сошлась с Ажаром. Для них эта смерть – именно то наказание, которое, наконец, настигло ее за то, что она посмела забеременеть от мусульманина из Пакистана. А теперь я хотела бы увидеть Хадию.

Пока Барбара говорила, лицо Муры стало почти таким же темным, как его родимое пятно. Но казалось, он больше не хочет спорить. В конце концов, ему надо было ремонтировать разваливающуюся виллу, а его нежелание отдать Хадию было лишь способом еще больнее уязвить Таймуллу Ажара. Именно поэтому он хотел передать ее родителям Анжелины.

– Итак, – обратилась к нему Барбара, – надеюсь, мы поняли друг друга, мистер Мура?

Выражение лица Лоренцо говорило, что он с удовольствием плюнул бы на Барбару, однако вместо этого итальянец повернулся и направился к вилле. Он не стал подниматься по извилистым ступенькам на террасу, а вместо этого прошел в старую дверь на нижнем этаже, почти полностью скрытую жимолостью. Барбара была удивлена, когда увидела, в каком состоянии находился дом, принимая во внимание то, что Анжелина жила здесь какое-то время. Вилла была почти развалившимся осколком далекого прошлого, а когда Хейверс увидела руины кухни – она была так плохо освещена, что вполне могла сойти за темницу, – то вспомнила, как Анжелина, вернувшись к Ажару в первый раз, сразу же занялась переделкой их квартиры в соответствии со своими стандартами. Здесь она этого не сделала. Ее, по-видимому, не хватило даже на то, чтобы отмыть дом от вековой грязи. Пыль, жир, паутина и плесень покрывали, казалось, все вокруг.

Барбара прошла вслед за Лоренцо по нескольким комнатам, которые мало чем отличались от кухни. Затем они взобрались по ступеням и оказались в помещении, похожем на приемную колоссальных размеров, с громадными стеклянными дверями, выходящими на веранду. В отличие от кухни внизу, эта комната была хорошо освещена. Ее стены и потолок были сплошь покрыты фресками, но их было трудно рассмотреть под слоями сажи от свечей, скопившейся за сотни лет.

В этой комнате Лоренцо позвал Хадию.

– Эй, детка, посмотри, кто приехал! – крикнула Барбара.

В ответ она услышала, как топочут по коридору детские ножки. Они мчались в направлении Барбары; наконец маленькое тело влетело в комнату и врезалось в нее.

Хадия сразу же перешла к делу:

– Где мой папа? Барбара, я хочу к папе!

Хейверс бросила на Лоренцо взгляд, который говорил: «И вы смеете утверждать, что он не ее отец?», и ответила Хадие:

– И папа хочет к тебе. Сейчас его здесь нет. Он не в Лукке, но он прислал меня. Хочешь поехать со мной, или тебе лучше будет с Лоренцо? Он говорит, что скоро за тобой приедут твои бабушка с дедушкой. Ты можешь подождать их здесь, если хочешь.

– Я хочу быть с папой. Я хочу поехать домой. Я хочу быть с тобой.

– Хорошо. Да. Мы можем это сделать. Сейчас твоему папе надо решить пару вопросов, а ты можешь побыть со мной, пока он этим занимается. Пойдем собираться. Хочешь, чтобы я помогла тебе?

– Да, – ответила девочка. – Да. Помоги мне. Хочу.

Она вцепилась в руку Барбары и потащила ее в том направлении, откуда прибежала. Хейверс пошла за ней, бросив взгляд на Муру. Тот следил за ними с ничего не выражающим лицом. Еще до того, как Барбара и Хадия вышли из комнаты, он развернулся на каблуках и исчез.

Наверху Барбара увидела, что спальня Хадии была чистой и вполне современной. В ней даже стоял маленький цветной телевизор, на экране которого Анжелина Упман и Таймулла Ажар говорили в камеру. На изображение был наложен итальянский текст, но Барбара узнала место съемки: они сидели под соцветиями глицинии перед винокурней, в компании самого уродливого мужчины, которого Барбара когда-нибудь видела в своей жизни. Все его лицо было покрыто бородавками, как будто ведьмы наслали на него порчу.

«Мамочку», – ответила Хадия на вопрос, что она смотрит по телевизору. Это единственное слово, произнесенное тихим голосом, хорошо показало всю ту боль и замешательство, которые девочка, без сомнения, переживала. Она подошла к телевизору, сделала что-то с плейером, стоящим под ним, достала из него диск и сказала:

– Мне нравится смотреть на мамочку. Она говорит обо мне. И она, и папочка. Мне этот диск дал Лоренцо. Я люблю смотреть на мамочку и папочку вместе.

Мечта любого ребенка, родители которого не в ладах друг с другом, подумала Барбара.

Боу, Лондон

Было уже довольно поздно, однако Линли решил рискнуть и попытаться застать Доути в его конторе. Пока он осматривал лабораторию Ажара, ему удалось найти одну деталь, которая могла оказаться решающей для Сальваторе, расследовавшего смерть Анжелины Упман. Поэтому Томас надеялся, что если он хорошенько надавит на частного детектива, то это приведет к тому, что тот будет более сговорчив во всем, что связано с похищением Хадии. Потому что Доути находился в серьезной опасности. Он заставил Брайана Смайта оставить множество ложных следов, чтобы завести в тупик итальянскую полицию. Однако другие, более ранние следы вели прямо к его порогу. Бороться в суде с экстрадицией в Италию – наряду с другими обвинениями – могло стать в копеечку. Томас готов был поспорить, что частный детектив не захочет с этим связываться.

Когда Линли пришел в офис Доути, то увидел там какую-то ученицу старших классов. Оказалось, что она племянница Дуэйна и набирается настоящего рабочего опыта, в соответствии с заданием, которое им дали в школе. Она могла бы провести рабочий день с одним из родителей, рассказала девочка Томасу – ее мать была медицинской сестрой, а отец – агентом по недвижимости, – но была уверена, что это невероятно ск-у-у-у-у-чно. Это было еще до того, как она поняла, что день, проведенный с дядей Дуэйном, еще хуже. Племянница думала, что у него есть пистолет и он постоянно участвует в перестрелках и драках с преступниками на улицах, засыпанных деревянными ящиками и мусорными урнами. А оказалось, что все это время он просидел перед одной из букмекерских контор в Уильям-Хилл, где старый и глупый муж еще более старой, глупой и ревнивой жены проводил дни и недели, делая идиотские ставки, вместо того чтобы завести себе любовницу, в чем жена его и подозревала и что, поверьте, было бы гораздо веселее и интереснее.

– Ага, – ответил Линли на этот поток слов. – А что, мистер Доути здесь?

– В соседней комнате, – мрачно ответила школьница. – Вместе с Эм.

«Эм, – подумал Линли. – Это имя еще не всплывало». Он кивком поблагодарил девочку, которая с тяжелым вздохом вернулась к печатанию, от которого он ее отвлек, и прошел в соседнюю комнату.

Доути беседовал с привлекательной женщиной, одетой в мужскую одежду. Беседа носила отвлеченный характер, так как детектив спокойно опирался на подоконник окна, смотрящего на Роман-роуд, а Эм сидела за столом, повернувшись к нему и положив одну ногу в мужской обуви на компьютерный стол. Она развернулась на стуле, когда Доути спросил у Линли: «Кто вы?»

Томас показал свое удостоверение и представился. Он заметил, что выражение лица Доути не изменилось, а взгляд Эм стал настороженным. Из этого инспектор заключил, что Брайан Смайт ничего не рассказал им о том, что у него недавно были посетители из Нового Скотланд-Ярда. «Это может серьезно упростить задачу», – подумал Линли.

Он начал с объяснения причины своего позднего визита. Он сказал, что пришел для того, чтобы поговорить с частным детективом о его контактах с женщиной по имени Барбара Хейверс.

– Дело в том, инспектор, что моя работа требует конфиденциальности, – ответил Доути.

– Но не тогда, когда в дело вступает служба собственной безопасности.

– Это что значит?

– Внутреннее полицейское расследование деятельности детектива сержанта Барбары Хейверс, – объяснил Томас. – Я предполагаю, вы знали, что она была офицером Мет, когда вы с ней встречались, но может быть, это и не так. В любом случае, вы можете или начать сотрудничать со мной прямо сейчас, или ждать решения суда, который затребует ваши архивы. Я бы предложил сотрудничество, так как это проще, но выбор за вами.

На лице Доути ничего не отражалось. Эм, чье полное имя оказалось Эмили Касс, посмотрела на свои ногти и потерла руки так, как будто смывала с них несуществующую грязь. Знали ли эти двое имя Барбары? Линли повторил вопрос и еще раз назвал имя: Барбара Хейверс.

Инспектор понял, что реакция у Доути практически мгновенная. Детектив сказал Эм Касс:

– Барбара Хейверс… Эмили, а не та ли это женщина, которая приходила к нам прошлой зимой? Она была здесь только два раза, но если ты проверишь…

На это Эм осторожно переспросила:

– А ты уверен в имени? Можешь вспомнить, приблизительно в какое время? Может быть, напомнишь… – Это тоже было вполне разумно и логично.

– К нам приходили два человека по поводу пропажи маленькой девочки, которая исчезла вместе с матерью, – ответил частный детектив. – Мусульманин, а с ним довольно неряшливо одетая женщина. Я припоминаю, что ее звали Кто-то Хейверс. Это было уже в конце года. Ноябрь? Декабрь? Это должно быть в наших файлах. – Он кивнул на ее компьютер.

Она подхватила его мысль на лету и после нескольких минут изучения компьютерного экрана сказала:

– Нашла. Ты прав, Дуэйн… Его звали Теймулла Ажар. Женщина по имени Барбара Хейверс приходила вместе с ним.

«Она неправильно произнесла имя Ажара. Очень тонкий ход», – подумал Линли.

Доути исправил ее произношение и продолжил представление:

– Они приходили по поводу его дочери, если не ошибаюсь. Девочку увезла собственная мать, правильно?

Дальнейшее изучение монитора. Линли не мешал. Было довольно любопытно наблюдать, как они разыгрывают свою сцену, заглатывая крюк все глубже и глубже. Через секунду женщина сказала:

– Точно. Мы проследили за ними до Италии – точнее, до Пизы, – но дальше не двинулись. Это было в конце декабря. Здесь написано, что ты посоветовал мужчине, мистеру Ажару, найти итальянского детектива, который мог бы ему помочь. Или английского детектива, говорящего по-итальянски. Что ему будет удобнее.

– Она приземлилась в аэропорту Пизы, эта мамаша, да?

– Здесь так написано.

Доути притворился, что глубоко задумался, пока Линли ждал продолжения, всем своим видом показывая, что не намерен отстать от них в ближайшее время. Наконец детектив произнес:

– Но разве мы… Эм, детка, посмотри, разве мы не нашли для них детектива? Мне сдается, что таки да.

Она прокрутила информацию в компьютере, еще почитала с экрана, посмотрела на Доути, как бы заручаясь его молчаливым согласием, и наконец кивнула:

– Здесь написано Масс. Это что, имя, Дуэйн? Или, может быть, какое-то сокращение?

– Я должен проверить, – сказал детектив, а затем обратился к Линли: – Вы не откажетесь пройти со мной?.. У меня есть еще документы в моем кабинете.

– Тогда пойдемте все вместе, – учтиво предложил Линли.

Эти двое переглянулись.

– Конечно, почему бы нет? – сказал Доути и прошел вперед.

Его племянница собиралась уходить. Данная процедура требовала наличия увеличивающего зеркала и большого количества косметики. Доути устроил целое шоу из прощания, поцелуев, объятий и пожелания ее родителям всего самого наилучшего. Когда она, наконец, удалилась, он улыбнулся и сказал: «Дети», – не ожидая ни ответа, ни комментариев. Затем он обратился к Линли:

– У меня хранятся бумажные копии некоторых из моих дел, поэтому, может быть, что-нибудь и удастся… Каждому хочется в какой-то момент написать мемуары… Всякие запоминающиеся случаи и все такое; ну, вы понимаете, что я имею в виду.

– Ну конечно, – ответил Томас. – Доктор Ватсон сделал это очень удачно, правда?

Казалось, Доути не понял иронии. Он открыл шкаф с файлами и порылся в них. Через какое-то время он сказал:

– Мне кажется, нам повезло. Вот. – И достал тонкую папку.

Детектив пролистал документы, находившиеся внутри папки, пожевал нижнюю губу и улыбнулся.

– Очень интересно, – произнес он наконец.

– Правда? – спросил Линли.

– Что-то мне явно не понравилось. Сейчас уже и не вспомню, что, но я взял эту женщину в разработку…

– Барбару Хейверс? – уточнил Линли.

– Оказалось, что в течение какого-то времени деньги со счета пакистанца поступали на ее счет и уходили дальше, в Италию, на счет некоего Микеланджело Ди Массимо.

– Мне кажется, именно так его и звали, Дуэйн, – подала голос Эм Касс. – Это итальянский детектив.

Глядя в бумаги, Доути сказал Линли:

– Выглядит так, как будто со счета Ажара ушло несколько переводов на счет Хейверс, а оттуда – уже на счет Ди Массимо. Поэтому я думаю, что она и пакистанец для чего-то его наняли.

– Потрясающе, что вы об этом знаете, мистер Доути, – заметил Линли.

– Ну, я просто делаю логические выводы из наличия проплат.

– Дело в том, что я сейчас не имею в виду работу Ди Массимо. Я говорю о самих банковских переводах. Деньги от Ажара на счет Хейверс и дальше, на счет Ди Массимо. Фантастическая работа, и я совсем не шучу. Могу я поинтересоваться, как вам удалось получить эту информацию?

Доути отмахнулся от вопроса:

– Простите. Секрет фирмы. Думаю, что для Скотланд-Ярда гораздо важнее сам факт перевода денег. Все, что я могу вам сказать об этих двух людях – и особенно об этой Барбаре Хейверс, так как она, как я понимаю, интересует вас больше всего, – так это то, что они пришли сюда зимой. Я сделал для них все, что смог, хотя это и было немного, и порекомендовал им найти итальянского детектива. Ну, а остальное… Вот как все произошло.

– И сколько раз вы видели этих людей – Таймуллу Ажара и Барбару Хейверс?

Доути посмотрел на Эм Касс.

– Раза два, Эм? Первый раз, когда они пришли с просьбой разыскать ребенка, и второй раз, когда я представил им свой отчет. Правильно?

– Да, насколько я знаю, – подтвердила женщина.

– Очевидно, вы не знаете того, – произнес Линли, – что за Барбарой Хейверс уже следили в течение долгого времени.

Полная тишина с их стороны. Было видно, что такая возможность не приходила им в голову. Линли ждал, сохраняя приятное выражение на лице. Они молчали. Поэтому он вынул из нагрудного кармана своего пиджака очки для чтения, а из внутреннего – набор сложенных документов, развернул их и начал вслух читать отчеты Стюарта частному детективу и его помощнице. Благодаря своей въедливой натуре и ненависти к Барбаре Джон очень аккуратно составлял свои отчеты. Поэтому у него были записаны все даты, места, время, и Линли все это зачитал.

Закончив, он посмотрел на Доути и Касс поверх своих очков, потом сказал:

– И опять все упирается в вопрос доверия, мистер Доути. Доверие всегда будет перевешивать деньги – какими бы большими они ни были, – особенно тогда, когда нарушается закон.

– Ну хорошо, согласен, – признал его правоту Доути. – Как здесь написано, мы встречались больше чем один раз. И именно поэтому я и решил проверить ее…

– Конечно. Но я говорю не о вашем доверии к Барбаре Хейверс. Я говорю о том, как кому-то могло прийти в голову довериться Ди Массимо. Если бы он не перепоручил похищение типу по имени Скуали, и если бы этого Скуали не сфотографировали на рынке, и если бы он не ездил на дорогих машинах слишком быстро для горных дорог, и если бы они с Ди Массимо не общались по телефону… И, конечно, если бы расследование в Италии не вел Сальваторе Ло Бьянко, который выглядит гораздо более профессионально, чем сам прокурор, который возглавляет это расследование, все могло бы случиться так, как вы и задумали. Но эти телефонные переговоры привлекли внимание Ло Бьянко, и он отработал их гораздо быстрее, чем вы здесь, в Лондоне, предполагали. Поэтому у него есть набор документов, значительно отличающийся от тех, которые прислали ему вы. И – забудем на секунду о Барбаре Хейверс, – на мой взгляд, это очень интересное развитие дела о похищении ребенка.

Тишина. Линли ждал. За окном на Роман-роуд ругались на каком-то иностранном языке двое мужчин, залаяла около ящика с мусором собака, потом раздался звук железа, скребущего по железу. Но в офисе стояла мертвая тишина.

Наконец Линли сказал:

– Я полагаю, что вы все, – как и большинство подонков, похожих на вас, – не раз и не два подставляли друг друга. Знаете, как это бывает, – сначала один берет верх, потом его сливают, его место занимает кто-то другой, и так далее, и так далее. И тут главное, кто начнет первым. Я сейчас не буду это обсуждать, так как время позднее, и мне хочется поскорее попасть домой – так же, как, я думаю, и вам. Но прежде чем мы расстанемся, я хочу, чтобы и вы, и мисс Касс, и Брайан Смайт все это очень хорошо обдумали. А пока вы это делаете, хочу сообщить вам, что инспектор Ло Бьянко прибегнет к помощи компьютерного эксперта, который проверит все ваши махинации с данными, которые вы проделали в Италии, а полиция Метрополии займется этим же самым здесь, в Лондоне. Я надеюсь, что вы знаете: где-то там, в глубинах наших компьютеров, живут куки[363], и они везде оставляют свои крохотные следы. Для обычных людей – как вы или я, например, – эти следы невозможно обнаружить. Но для эксперта по современным компьютерным технологиям и компьютерной безопасности это детская задачка.

На прощание Томас дал Доути прочитать те материалы, которые прислал Ло Бьянко, и было видно, что частный детектив прекрасно понял, что написано на стене[364].