Инсайдер. Биржевой триллер Ильин Виктор
– Ну-с! Предлагаю вам всем переключить свои пламенные взоры с меня на котировки. Да! Учитывая проявленную вами в нашей ознакомительной беседе стеснительность, отвечаю на невысказанные вопросы: туалеты расположены в конце коридора вашего крыла, в правое от лифтов крыло офиса вход вам запрещен. Наша компания и я лично не поощряем курение, поэтому курить в помещениях офиса, включая туалет, – нельзя! Но! – Лягушонок взмахнул папкой, останавливая поднявшийся ропот. – Вам, как стажерам, будет сделана поблажка. В конце коридора вы наверняка видели дверь, она ведет на запасную лестницу. Электронные ключи, которые, напоминаю, лежат в ваших персональных пакетах, подходят и для ее замка. Эта лестница уже не является территорией нашей компании, поэтому там курить можно, хотя, повторяю, не рекомендуется. Выход с этой лестницы во двор забит, так что для ухода с работы и прихода на работу пользуйтесь, пожалуйста, уже пройденным вами сегодня маршрутом. Тем более что время появления в офисе и исчезновения оттуда будет фиксироваться при открытии вами именно замка, стоящего на основном входе в крыло. Не пугайтесь. Для тех, кто будет в плюсе, режим работы щадящий. На опоздания в пределах часа я могу закрыть глаза. Нужно отлучиться – предупредите меня или мою помощницу Евгению Михайловну. Но, повторяю, поблажки только тем, кто в плюсе! В конце концов, и ваш заработок, и ваша карьера в ваших руках.
– Что-то я слишком добр сегодня. Чем бы вас постращать?… – с этими словами он подошел вплотную к тут же вспотевшему Абрамову и произнес тоном немецкого офицера на допросе: – Передача личной карточки кому бы то ни было, равно, как и провод на территорию офиса посторонних лиц карается немедленным увольнением все на тех же условиях возмещения наших издержек. Это ясно?
Толстяк усиленно закивал.
– Хорошо. В соседнем здании есть недорогое кафе, у метро – «Макдоналдс». Пользоваться стоящими тут кулером, кофеваркой и микроволновкой можно, если вы обещаете не заливать жидкостью клавиатуру, а в микроволновку не совать яйца. Впрочем, раз вы решили пободаться с фондовым рынком, они у вас должны быть железными. Сорри за мужской трейдерский юмор, мисс, – Кермит крутнулся на каблуках и одними губами улыбнулся Инне. – Честно говоря, не ожидал встретить среди победителей нашего конкурса девушку. Надеюсь, вас не затруднит следовать не слишком суровому уставу нашего монастыря, и вы сможете доказать мне, что наше знакомство не было случайным. Ну все! Let’s go! Помните, время, которое у нас есть, – это деньги, которых у нас нет, так что заработайте-ка уже к вечеру кучу бабок, и мы подружимся, о'кей?! Если что, дверь моего кабинета вторая направо по коридору.
Одарив присутствующих очередной лучезарной улыбкой, Кермит вышел из зала. Дверь медленно закрылась.
– Ко-зел! – Футболист, оказавшийся Шиловым, показал закрытой двери непристойную комбинацию пальцев.
Дверь приоткрылась и в образовавшемся проеме снова возникла голова Шефа.
– Чуть не забыл предупредить! Большой Брат смотрит на вас. – Он указал пальцем куда-то прямо над головой Пети. – Не то чтобы мы вам не доверяли, просто в ваших интересах заранее привыкнуть к обстановке, в которой работают настоящие трейдеры. Разговоры по телефону тоже записываются. Вот теперь все. За работу!
В углу зала, сразу за Петиным отсеком, под высоким потолком, метрах в трех от пола висела видеокамера, направленная на отсеки, расположенные у правой стены. Точно такая же камера висела в противоположном по диагонали углу, над отсеком Абрамова, и держала в поле своего зрения отсеки левой стороны.
Камеры вызвали живой интерес у Технаря и Антона, которые тут же отправились их рассматривать, перебрасываясь при этом техническими терминами. Довольно быстро они пришли к выводу, что камеры передают видеоизображение, но не звук. Тем временем Футболисты двинулись к двери, громогласно сообщая, что после общения с «этим идиотом» им необходимо перекурить. За ними последовали еще несколько человек. Встал со своего места и Петя. Проходя мимо, он заглянул в отсек Инны. Девушка надела очки в тонкой оправе и ощущение простоватости ее лица сразу улетучилось.
– С новосельем! – он изобразил свою самую чарующую улыбку. – Как устроились?
– Спасибо, Петр, неплохо. Кстати, вы не заметили, похоже, тут уже все называют друг друга на «ты». – Она подарила ему ответную улыбку.
– Что ж, придется и нам последовать суровому уставу этого монастыря. Только тогда зови меня Пит, о'кей?
– Тогда и ты называй меня Мелиссой… Шучу! – засмеялась она.
«Ты прав, она вовсе не средненькая», – сообщил Петя своему внутреннему голосу.
– Инна, вы… ты куришь?
– Только когда выпью, – она успешно поддерживала веселую тональность разговора. – Иди уже, травись, я обещаю не умереть за это время от скуки.
К приходу задержавшегося Пети его коллеги уже облюбовали для курения площадку между пятым и шестым этажом, где почти всю стену занимало высокое зарешеченное и давным-давно не мытое окно («нейтральная территория», – вспомнил Петя слова менеджера). В качестве пепельницы использовалась невесть откуда появившаяся пустая банка из-под кофе.
Лестница, которую менеджер обозвал запасной, была достаточно массивна и широка. Несомненно, раньше именно она служила главной магистралью этого дома, начинаясь от ныне заколоченного парадного входа, выходившего во двор. Еще не видевшему его Пете этот вход представился монументально массивной противоположностью тем невзрачным дверям подъездов этого же дома, которые были обращены на проспект и в одни из которых Петя вошел два часа назад. «Вот уж действительно правы питерцы, делая различие между словами "парадное" и "подъезд"», – подумал он.
Прислушавшись, можно было различить голоса, долетавшие сюда с нижних этажей. Видимо, там тоже курили сотрудники различных квартирующих в доме контор. Мелькнула мысль: «Надо будет как-нибудь сходить на разведку».
Курение – безусловно, вредная привычка, но вот чего у него не отнять, так это объединяющей функции. Не счесть полезных знакомств, которые никогда бы не состоялись, если б не потребность покурить и использование для этой цели специально отведенных мест. Даже в купе поезда дальнего следования можно так и не завести беседу с попутчиком, но, выйдя вместе с ним покурить в тамбур и попросив для затравки огоньку у собрата по вредной привычке, вы многократно увеличиваете шансы вернуться в купе уже хорошими приятелями.
Вместе с Петей курящих оказалось шестеро. Футболисты, объединившись с атлетичным Гожиным, оккупировали один из углов площадки и банку-пепельницу. Ближе к другому углу разместился Старик, который курил, задумчиво взирая в окно, но был вынужден периодически перемещаться по площадке, чтобы сбросить и банку пепел со своей сигареты. Где-то между ними топтался Якимов. Он прислушивался к разговору компании, явно выжидая подходящего момента, чтобы поучаствовать. Ему удалось это сделать как раз в тот момент, когда на площадку спустился Петя:
– Ну, что, мужики, как думаете, отберут «ЮКОС» у Ходора? – Якимов выбрал беспроигрышную для объединения незнакомых людей тему. Дело Ходорковского все еще не сходило с экранов и газетных полос. Кроме того, оно самым непосредственным образом оказывало влияние на фондовый рынок, а потому затрагивало за живое каждого из присутствующих. Даже Старик заинтересованно приблизился к молодой компании.
– Блин! Не напоминай, я столько бабок потерял, когда его арестовали, – тут же отозвался Шилов. – Прикиньте, только влез в бумаги «с плечами» и тут вечером его берут, вот это был попадос, блин!
– Я примерно так же попал, когда в Нью-Йорке «близнецов» замочили, – внес свою лепту Гожин. – Тоже только с утра 11-го закупился на все, а вечером как понеслось! И рад бы продать, да не берет никто. Надо было, конечно, сразу по рынку скидывать, да жаба душила. Заявку ставлю по лучшей продаже, а покупка как дно из-под ног – все ниже и ниже уходит.
– Я думаю, что отберут, а самого посадят, правда, ненадолго, – постарался вернуть разговор к начатой теме Якимов. Было видно, что ему есть чем поделиться с собеседниками.
– Да нет, вряд ли, – решился вступить в разговор Петя. – Нерезы разбегутся. Инвестиционный климат и все такое.
«Все такое, – передразнил его внутренний голос. – Ты как электронный переводчик, в зависимости от собеседников включаешь подходящий словарь, чтобы, не дай Бог, не выделиться лексиконом из общей массы».
– Точно, – поддержал Петю Шипилов, – Путину сейчас не резон с америкосами ссориться.
– Да ладно, – неожиданно не согласился с приятелем Шилов, – кто испугался, все уже слиняли, а тем, кто остался, уже по фигу эта национализация. Новые, конечно, не придут, пока все не утихнет, ну и хрен с ними. Из-за их пугливых грошей уйти «ЮКОСу» на Запад никто не даст.
– Разрешите вас поддержать, Алексей, – подал голос Старик. – Объединенная с «Сибнефтью» «ЮкСи» – это четвертая в мире нефтяная компания. Думаю, что это объединение с целью дальнейшей продажи активов на Запад и стало причиной ареста Ходорковского. В данном случае «подписка о невыезде» его акций была важна гораздо более, чем лишение свободы передвижения их владельца.
– А мне кажется, что Ходора посадили из-за того, что он в политику полез. Но силенки не рассчитал. Ну, тут винить ему некого. Как говорили у нас в армии, кто куда хотел, тот туда пошел.
– Ты что, в армии служил? – удивился Шипилов.
– А чего ты удивляешься? Не все ж такие косари, как ты с Шилом.
– А я вообще думаю, что по поводу «ЮКОСа» у правительства очень серьезные планы, – вновь включился в собственную тему Якимов. – Может, я не прав, конечно, но можно же крутую идею реализовать под девизом «Вернем награбленное народу!».
– Типа снова социализм?
– Не социализм, а социальный капитализм! Просто нужно вложить в «ЮКОС» государственный пенсионный фонд!
– Как вы себе это представляете? – Старик явно проявлял к разговору все больше интереса.
– Да очень просто. Сейчас правительство прокачивает свою идею сделать пенсию персонально накопительной, правильно? А вкладывать пенсионные деньги в России некуда. На Западе есть куда, но это вопрос национальной безопасности. Прироста пенсионного капитала нету, плюс еще, – а точнее, «минус», – инфляция. В итоге денег не хватает даже для того чтобы просто пенсии платить. А вот если отдать под это дело ЮКОС, то у каждого, кто перечисляет деньги в пенсионный фонд, будет появляться соответствующее размерам взносов количество акции, которые нельзя продавать. На эти акции начисляются дивиденды, десять процентов, а то и двадцать ради такого дела каждый год можно сделать легко. Эти деньги тоже инвестируются в акции. Плюс они сами по себе в цене растут за счет производства. Выходит человек на пенсию, его накопленные акции автоматически начинают продаваться долями по текущей цене, а деньги выплачиваются в виде нехилой пенсии.
– Ну, ты замутил, – Гожин по-приятельски похлопал распалившегося Якимова по плечу. – Это уже какой-то государственный «МММ» получается.
– А разве сейчас пенсионная система работает по-другому? – усмехнулся Старик. – Новые поколения финансируют пенсионное обеспечение предыдущих.
– Никакой не «МММ»! – Якимов был явно рад высказать свою революционную идею. – «МММ» питался деньгами новых вкладчиков, а «ЮКОС» – это производство, он будет работать, получать прибыль и дорожать, независимо от того, сколько у него акционеров. Это как бы кусок государственной экономики, работающий на социальную сферу, обеспечивающий покрытие всех затрат в этом направлении, да еще и продолжающий при этом приносить государству налоги.
– И кроме того, тогда можно будет действительно убедить стариков в том, что российские недра снова принадлежат народу. А то они сейчас только плюются, когда видят по телевизору этот ролик про «Газпром – национальное достояние», – внес Петя свою лепту в общий разговор.
– Точно! – пуще прежнего расцвел Якимов. – Социальная справедливость без нарушения капиталистических принципов. Ведь на Западе пенсионные фонды – это основные игроки на фондовых биржах. Про Fidelity, который объединяет триста сорок паевых фондов, слышали, небось? У них денег в управлении восемьсот миллиардов долларов. Их доля операций на американском фондовом рынке – десять процентов от общего оборота. Если б у нас пенсионные деньги запулить на рынок, тоже не меньше было бы. А индекс тут же улетел бы за тысячу пунктов и уже ниже не опускался бы, потому что пенсионные взносы – это стабильный источник новых денег. Ну, может же правительство такую штуку забацать?
– Может, конечно! Но только если ты, Серега, станешь нашим премьер-министром, или хотя бы Зурабова в Пенсионном фонде заменишь. – Шилов положил руку на плечо Якимова, как бы посвящая его в рыцари. – Я буду звать тебя Зурабом, что б ты заранее привыкал, ладно?
– Угу, а я тебя – «Шило в заднице».
Вся компания весело засмеялась и начала выяснять, кого как следует называть. Контакт был налажен.
Вернувшись в зал, Петя ощутил укол ревности. Проходя мимо отсека Инны, он увидел за компьютером не только ее саму, но еще и Антона, который что-то увлеченно ей объяснял. Ревность была необоснованной ввиду отсутствия между Петей и Инной каких-либо особенных отношений, но все же… Возвращения соседа с перекура Инна и Антон даже не заметили, поэтому Пете ничего не оставалась, как пройти на рабочее место и включить, наконец, торговый терминал.
Фактически он ничем не отличался от того, с помощью которого Пит торговал на виртуальных торгах, особенно после установки ставших привычными настроек. Самым существенным отличием были цифры, стоящие в нижней строке его пока пустого «портфеля». Они сообщали, что Питу предстояло управлять счетом, составлявшим три миллиона рублей живых денег! А с учетом возможности использовать двойное маржинальное «плечо» – все шесть миллионов! По сравнению со ста тысячами виртуальных рублей, «выдаваемых» участникам первого этапа конкурса, да и по сравнению с любой суммой, доселе находившейся в Петином распоряжении, степень доверия брокеров внушала трепет. «Интересно, всем ли дали одинаковые суммы?», – подумал Петя, но проверять не побежал.
Торги были уже в полном разгаре. Пит настроил обновление котировок на пять секунд и теперь изучал рыночную обстановку. Рынок осторожно рос, основные фишки с утра поднялись в пределах одного процента, акции «ЮКОСа» Пит даже не стал открывать в настройках, несмотря на то, что они стали лидерами роста в пятницу (на которую, между прочим, выпало в этом месяце 13-е число), прибавив за день больше двенадцати процентов. Пит все никак не мог привыкнуть к тому, что дневной рост акций, превышавший годовую доходность по банковским депозитам, для фондового рынка не являлся чем-то из ряда вон выходящим. Возможно, это неприятие удерживало его от рискованных операций с теми бумагами, которые были склонны к подобным взлетам и падениям, то есть, говоря биржевым языком, имели высокую волатильность. Вообще в прошедшую пятницу, то есть на предыдущих торгах, вверх подскочил весь рынок. Индекс РТС вырос более чем на три процента. «А всего и причин-то – для оценки подлежащей конфискации у "ЮКОСа" компании "Юганскнефтегаз" привлекли независимых западных аудиторов, – усмехнулся Пит. – Рынок, уставший от обилия негатива, принимает на ура любую положительную новость. Надо бы это учесть».
Слабее рынка выглядел «Ростелеком». Пит уже собрался было купить какое-то количество этих акций в надежде, что они предпримут попытку догнать остальные фишки, но, снова увидев перед собой ждущие его распоряжений три миллиона, остановился и решил для начала сделать обзор результатов торгов на иностранных биржах. Американские индексы Dow-Jones, S&Р и Nasdaq выросли соответственно на 0,11, 0,15 и 0,27%. Европейские, напротив, упали в пределах процента, а вот открывающийся задолго до российского рынка японский Nikkei к настоящему моменту потерял уже почти полтора процента. «Какого ж черта наш рынок начал сегодня с роста? Может быть, дело в нефти? – Пит открыл нефтяные котировки. – Точно, нефть выросла и в Лондоне, и в Нью-Йорке. Значит, нефтяные фишки пытаются тянуть рынок вверх. Вопрос в том, хватит ли у них на это сил? Так, а что там с новостным фоном?» Новости выглядели безрадостно. Заголовки кричали о том, что министр обороны США предупредил нашего министра иностранных дел о решении своей страны провести глобальное перемещение военных баз с целью учета новых мировых угроз. При этом данное перемещение, направленное на борьбу с терроризмом, приводило в итоге к приближению войск НАТО к российским границам. «Продавать! И чем быстрее, тем больше, – решился Пит. – Нефтянку трогать не буду, а вот остальной рынок ей в одиночку не вытянуть. Кого же продать?… «Ростелеком»!»
Он заполнил на экране и, глубоко вздохнув, отправил на исполнение заявку на продажу «в шорт» двух тысяч акций «Ростелекома», то есть акций, которые всего пять-десять минут назад он собирался покупать. Удалось продать по 54,6, сумма сделки составила около ста десяти тысяч рублей. На фоне трех миллионов она смотрелась более чем скромно. «Придется тебе привыкать к новым масштабам сделок», – сказал себе Пит и послал на продажу еще две тысячи акций. Покупать по 54,6 желающих уже не нашлось, цена ушла ниже. Отдал по 54,56. В итоге первое торговое решение на реальном рынке оказалось «медвежьим», несмотря на то, что обычно Пит, как, наверное, каждый нормальный человек, мыслил, опираясь на принцип: «Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное». Он открыл короткую позицию, то есть продал «в шорт», или в долг, четыре тысячи акций по средней цене 54,58 руб. за штуку. При этом образовавшийся долг в акциях компенсировался увеличением суммы денег на его счете на двести восемнадцать тысяч двести девяносто восемь рублей. Теперь в интересах Пита было бы падение цены акций «Ростелекома», ведь взятые в долг бумаги рано или поздно придется отдавать, а значит, совершить для закрытия позиции обратную операцию, то есть выкупить назад все те же четыре тысячи акций. В результате итоговая прибыль может быть получена только в том случае, если откупить их удастся по цене ниже 54,58 руб. Желательно – значительно ниже.
В «стакане» «Ростелекома» наблюдалось примерное равновесие сил. Объемы, выставленные на продажу по десяти лучшим ценам, примерно соответствовали объему спроса, естественно, до более низким ценам. В центре «стакана», цены спроса и предложения вели окопную перестрелку на расстоянии трех-пяти копеек друг от друга. Сейчас лучшие цены покупки и продажи составляли соответственно 54,53 и 54,58 руб. Таким образом, цена продажи уже опустилась до того уровня, на котором Пит мог бы закрыть свою позицию почти без убытка, ведь средняя цена его продажи была как раз 54,58. Оговорка «почти» образовывалось потому, что приходилось учитывать хотя и мизерную (одна сотая процента от объема каждой сделки), но все же имеющую место быть биржевую комиссию. «Хорошо, что брокер с меня ничего не берет, – подумал Петя, – все-таки отдавать ему десять рублей с каждой тысячи объема не так уж безболезненно, как кажется на первый взгляд».
В этот момент по «стакану» пробежала более заметная, чем раньше, волна числовых изменений – результат крупной сделки. Кто-то разом «слил по рынку» порядка семидесяти тысяч акций, выполнив, таким образом, заявки покупателей сразу по нескольким убывающим ценам. Лучшая цена продажи пока осталась на прежнем уровне – 54,58, а вот строки с заявками на покупку по цене выше 54,50 исчезли. «Это действительно похоже на "Тетрис", – подумал Пит. – Ну, давайте же! Продавайте дальше!» Неизвестный продавец не заставил себя долго ждать. Очередной удар по позициям покупателей оказался мощнее предыдущего и удовлетворил всех, кто хотел купить эти акции по цене выше 54,40. Всего минуту назад уровень 54,50 был лучшей ценой спроса, и вот уже есть желающие продать десять тысяч акций по 54,48, но никто не предлагает за них больше 54,40 руб. Даже купив прямо сейчас четыре тысячи акций по рынку, то есть по цене 54,48, Пит мог бы получить по десять копеек прибыли с каждой акции. Но, во-первых, он верил в дальнейшее падение, а во-вторых, что такое четыреста рублей дохода на активы в три миллиона? Доходность – чуть больше одной сотой процента. «Черт! Ну почему я не продал хотя бы на миллион?!»
Уровень 54,40 выглядел весьма крепко – по этой цене имелись желающие купить более ста двадцати тысяч акций. «Такую стену разом не прошибить…»
– Эй, Пит, ты-то себе будешь «аську» ставить? – раздался за спиной голос Антона. – Инне я уже поставил, так что сможете общаться, не вставая со стульев.
– Что? Да… То есть нет… позже, Антон.
– О! Я вижу, у тебя процесс пошел. Продаешь? Покупаешь? – Антон подошел ближе и заглянул через плечо Пита в монитор.
– Продал «Ростелеком».
– Ну, тогда с почином тебя!
Антон повернулся к выходу из отсека и прокричал в зал.
– Господа, сушите весла! Пит продает «Ростелеком»!
– Правильно делает, – тут же откликнулся чей-то голос, – сейчас если 54,40 пробьют, покупка уйдет на 54 ровно, а там начнут крыть стопы, и 53 увидим!
– Хрен они его пробьют, – отозвались из другого отсека, – сейчас отскок будет.
– Дался вам этот «Телеком», лучше на «Татку»[3] мою посмотрите! – Пит узнал голос Гожина, с которым он сидел в противоположных отсеках, спиной к спине.
– А сам-то чего не торгуешь? – обращаясь к Антону, Пит продолжал смотреть на монитор.
– Вообще-то мы пообедать собрались сходить. Времени третий час. Ты пойдешь?
– Не, я пока не проголодался.
– Ну, как знаешь, – как то слишком быстро согласился Антон.
«Какой к черту обед?! Ну почему я не продал на миллион?!» От ста двадцати тысяч акций «Ростелекома», составлявших ценовой барьер перед предполагаемой пропастью, осталось уже только двадцать пять тысяч. Появились продажи по 54,43. «А может еще не поздно? Я ведь использовал только одну четырнадцатую данных мне возможностей». Пит просмотрел данные по другим бумагам. Рынок рос! Хваленая Гожиным «Татнефть» поднялась уже почти на два процента. «Фигня, это только нефтянка растет, потому что нефть дорожает. Что там с энергами? РАО ЕЭС – плюс процент, «Мосэнерго» – плюс три с половиной процента! А вот это уже странно, надо бы почитать новости». Он открыл quote.ru и пробежался взглядом по заголовкам свежих деловых новостей. Верхние строчки по Прежнему были посвящены «ЮКОСу»:
«В интервью газете The Financial Times финансовый директор "ЮКОСа" Брюс Мизамор заявил, что компания может объявить о банкротстве уже в течение ближайших нескольких дней…»
«Если рынок посчитал это хорошей новостью, значит, я – непроходимый тупица», – подумал Пит. Внутренний голос лишь выразительно фыркнул.
Снова вернув на экран окно терминала, Пит с ужасом заметил, что за то время, пока он читал новости, цена покупки поднялась до 54,60. Количество желающих продавать стремительно сокращалось. Полностью закрыть свою позицию он мог уже только по 54,70. «Ты, кажется, убивался, что не продал на миллион по 54,58? У тебя есть шанс исправить это упущение. Смотри-ка, уже по 54,80 с руками отрывают!» – внутренний голос был прав, акции «Ростелекома» активно кинулись догонять рынок. И хотя убыток составлял сейчас чуть больше тысячи рублей, было очень обидно потерпеть поражение в своей первой реальной сделке. Она казалась Питу очень символичной, и потому он решил не закрывать позицию. «Во-первых, какой смысл откупать по 54,80-54,90, когда на пятидесяти пяти ровно наверняка стоит хорошее сопротивление? Во-вторых, под ударом оказалась лишь одна четырнадцатая часть моих активов. Даже если цена уйдет еще на два процента выше, я потеряю в общей доходности всего около двух десятых процента. Господи, спасибо, что не дал мне продать на миллион!»
– Зря не пошел с нами обедать, у тебя уже усталый вид, – на входе Петиного отсека стояла улыбающаяся Инна.
– Ты совершенна права, лучше бы я пошел обедать, – кивнул Петя.
Час назад он все-таки не удержался и удвоил свою позицию, когда цена «Ростелекома», не сумев преодолеть отметку в пятьдесят пять рублей ровно, начала откатываться вниз. Наряду с произошедшей в этот момент общей остановкой роста это указывало на возможность разворота. Теперь Петя должен был откупить уже восемь тысяч акций, проданных им по средней цене 54,75. Но разворота не случилось. Уже через полчаса цена, со второй попытки легко пробив сопротивление продавцов на отметке пятьдесят пять рублей, без существенных остановок дошла до 55,70.
К концу дня бесстрастный терминал показывал, что лучшая цена, по которой Пит может откупить проданные им за день акции и закрыть позицию, составляет 56 рублей 48 копеек. Акции «Ростелекома», начиная с первой Петиной сделки, выросли на 3,52 % – больше, чем «Татнефть», которую весь день нахваливал Гожин! Закрыв позицию по такой цене, Пит потеряет на ней около четырнадцати тысяч рублей. Оставить позицию открытой, перенести ее на новый день означало бы дополнительные расходы (проданные без покрытия бумаги взяты в долг, а за любой кредит надо платить. Бесплатное кредитование бумагами и деньгами допускается только внутри дня – от открытия до закрытия одной торговой сессии). К тому же происшедшее во второй половине дня сильное ценовое движение повышало риск того, что на утреннем открытии котировки могут стартовать с более высокого уровня.
Потери Пита составляли всего-то полпроцента от активов, но ведь это на первой же сделке! Да еще и при значительном росте всего рынка, во время которого он просидел «в деньгах» с одной-разъединственной открытой позицией, мелкой, но убыточной и приковавшей к себе все его внимание. «Что ж, по крайней мере, урок ясен – нельзя эмоционально привязываться к своим открытым позициям, приписывая им большее значение, чем они заслуживают. Наверняка это написано в одной из тех книжек о рынке, что я прочитал совсем недавно и, по идее, еще не должен был забыть».
Гожин стучал вилкой по краю рюмки с текилой, привлекая к себе внимание уже несколько разомлевшей компании.
– Наш вечер знакомств и праздник первой получки продолжается! И очередной тост я хочу, чтоб мы выпили за тех, кого с нами нет.
– За Абрамовича, что ли? – заржал Шилов.
Ближе к закрытию торгов в Зеленом зале созрела и быстро распространилась идея отпраздновать первый день совместной работы. Антон предложил пойти в ту самую кафешку, где они с Инной сегодня уже побывали и отведали бизнес-ланч. Меню обещало, что вечером это кафе превратится в мексиканский ресторанчик. От коллектива сразу откололись Старик с Якимовым, оказавшиеся единственными в команде семейными людьми, Технарь, краснея, «отпросился» на лекции в институт, вечернее отделение которого он еще не окончил, что, впрочем, вполне соответствовало его юному возрасту. Абрамов тоже не пошел, ссылаясь то на больную бабушку, с которой они вдвоем проживают, то на неприспособленность своего организма к употреблению крепких спиртных напитков.
– Пока никто из нас еще не продулся, – выдал свою версию тоста Шипилов. – Хотя не факт. Беликов вон весь день «Ростелеком» продавал, а он под четыре процента вымахал, так что, может, завтра скажут, что у нас уже первые потери. А, Пит? Неприбыльным делом оказалось «телом» торговать? Колись, сколько хозяйских денег спустил?
– Полпроцента, – нехотя отозвался Петя. Привлеченное внимание коллег, да еще и по такому поводу его тяготило, но скрывать свой результат не имело смысла, завтра он все равно появится на Доске почета.
– Всего-то? Да ты, похоже, еще тот перестраховщик. Теперь понятно, почему ты ПИТ!
– Почему? – опешил Петя.
– Потому, что это расшифровывается как Паевой Инвестиционный Трейдер. – Все сидящие за столом, включая самого Петю, засмеялись удачной шутке. Как ни странно, даже часто страдающий ипохондрией внутренний голос не усмотрел в данном случае повода для обиды. – Хочешь, значит, как паевой фонд, по зернышку капитал собрать? А вот мы с Шилом чистые спекули, правда, брат? Давайте за спекулянтов выпьем!
Вечер удался уже потому, что упрочил приятельские взаимоотношения не только среди курящих членов нового коллектива. Впрочем, в этот раз, дабы не быть пассивными потребителями никотина, курили уже все, в том числе и Инна. Она сидела далеко от Пети, как и все, пила текилу, хотя и в меньших дозах, много смеялась и с улыбкой отзывалась на выражение внимания к ней со стороны каждого из присутствующих парней. Петя понял, что так удачно доставшуюся ему утром фору в завязывании более близких отношений с единственной в их команде представительницей прекрасного пола к вечеру того же дня он столь же легко потерял. И вполне возможно, что эта потеря была гораздо более серьезной, нежели так напрягшие его сегодня полпроцента инвестиционного убытка. Он еще более убедился в этом, когда, выйдя из спертой атмосферы маленького ресторанного зала покурить на воздух, услышал вопрос увязавшегося за ним Шилова, которого уже изрядно штормило от выпитого.
– Слушай, че-то я не въехал, Инна твоя телка?
Несмотря на грубый эпитет, Петя поймал себя на том, что ему хотелось бы ответить на этот вопрос утвердительно. Это прибавило бы ему очков в глазах, по крайней мере, части их мужского коллектива, но приходилось признать, что ни схитрить, ни пойти против истины в данном случае не удастся. Однако придать своему ответу некоторую иносказательность у него все-таки получилось:
– Нет пока. Мы в лифте познакомились.
Вот так, без уточнения, когда и в каком лифте, да еще и с этим загадочным «пока».
– Понятно. А мы-то с Шипой думаем: «Во дает чувак, сам в десятку пролез и телку с собой протащил». Че я раньше не додумался?! Надо было мне не Шипу с собой тащить, а девочку посимпатишнее, а?
– Тебе что, в клубах девочек мало? Кермит… ну, в смысле, шеф же сказал, что за привод посторонних того… расстрел.
– Да я не про посторонних! Ты думаешь, Шипа как сюда подал? Я его протащил, понял? Я ему как другу все сделки диктовал, какие сам делал. Как в школе – списать дал по-дружески, – с последним словом заплетающийся язык Шилова справился лишь с третьей попытки. – Я прикинул, слышь, если я попаду, то и он со мной будет, результаты-то одинаковые должны быть, раз сделки одни и те же, прально? Ну, там, плюс-минус за счет проскальзывания по времени. И все сработало как часы – я первый, он второй. Вместе ж веселее, прально?…Не, ну ты молодец, Инку привел – тоже прально, уважаю! Без баб тоже скучно, скажи?
Петя, дабы уклониться от скользкой тематики и норовившего обнять его пьяного Шилова, предпочел вернуться в зал. При этом он нес с собой не только нового приятеля, но и план восстановления утраченных во взаимоотношениях с Инной позиций. Принятию этого решения, несомненно, способствовала текила, горячащая кровь.
Но, успешно сдав набравшегося коллегу со своего плеча на руки его приятеля, избавиться от некомфортного поворота теперь уже в общей беседе он не сумел. Дело в том, что в его отсутствие за столом началось обсуждение перипетий виртуального конкурса, что, по понятным причинам, было для Пети довольно скользкой темой.
– Пит, а ты под каким ником в конкурсе был? – прокричал ему Антон, сидевший рядом с Инной.
– Bankir, – нехотя отозвался Петя.
– Помню такой, – кивнул Гожин, – только, по-моему, ты даже в сотне только в последнюю неделю появился, нет? А в десятку вообще в последний момент впрыгнул.
«Дает же Бог наблюдательность некоторым, а?» – зло подумал Петя.
– Да, повезло просто. Вовремя «Сибнефть» купил перед объявлением о промежуточных «дивах».
– Серьезно? На одной «Сибнефти» так поднялся? Сколько ж ты ее купил и почем? – профессиональный интерес заставил протрезветь даже Шилова. Да и остальные были не прочь произвести в уме расчеты доходности по условиям подвернувшегося примера, дабы блеснуть перед новыми знакомыми своими математическими способностями, несомненно ценными для профессии трейдера.
Не столько носом, сколько сразу всем нутром Петя почувствовал запах «подгоревшего на кухне» буррито. «Сейчас тебя спалят, – грустно подтвердил его опасения внутренний голос, – как пить дать вычислят». Конечно, Серега сделал все так, чтобы даже при тщательной проверке всех биржевых операций, якобы совершенных Петей во время виртуального конкурса, ни у кого не возникло бы подозрений в закономерности получившегося в итоге результата. Все его столь прибыльные операции могли бы быть совершены, но для этого потребовалась бы чертова уйма везения. Фокус заключался в том, что выгодные сделки приписывались участнику под ником Bankir задним числом, то есть тогда, когда их выгодность уже не вызывала сомнений. Таким образом, в его распоряжении было не только «знание прикупа», но и мечта трейдера – своеобразная «машина времени», позволявшая совершать сделки после заглядывания в будущие котировки. Грубо говоря, Серегин знакомый, имевший доступ к реестру сделок всех участников конкурса, просто дописывал к Петиным сделкам прошедших дней покупки тех бумаг, которые к настоящему времени уже существенно выросли. В такой «игре наверняка» он был обречен стать одним из победителей.
Конечно, Серега описал ему всю технологию работы этой «фабрики одной звезды», и Петя мог бы «припомнить» «свои» самые удачные сделки, но он прекрасно понимал, что не сможет сделать это достаточно достоверно для тех людей, которые в течение месяца жили в настоящей атмосфере этого конкурса. В отличие от описания реальной ситуации, он не смог бы упомянуть обо всех тонкостях и нюансах, сопровождавших процесс его успешного трейдинга, как это с легкостью сделал бы любой «настоящий» трейдер. Поэтому он предпочел незаметно замять скользкую тему. Маневр удался, но чувство неловкости и ощущение потенциальной опасности остались. Выйти курить на улицу второй раз подряд показалось подозрительным, да и не факт, что подобное желание не проявит на этот раз вся компания. Сославшись на некие неотложные дела, он попрощался.
«В понедельник торги проходили не слишком активно. К концу торгового дня индекс РТС вырос, по сравнению с предыдущим закрытием, на 0,57 % и составил 558,55 пункта. Разброс прироста в стоимости акций различных компаний составил от 0,46% (для («Норильского никеля») и до 5% («Мосэнерго»). Среди остальных участников можно выделить «Ростелеком», акции которого подорожали на 3,52%…»
При упоминании диктором «Ростелекома» Петя уткнулся в подушку и застонал: «Если я не закрою сегодня эту позицию, она будет преследовать меня всю жизнь. Ну сколько можно расти?!»
Войдя в Зеленый зал, Петя не обнаружил никого из тех, кто был с ним вчера в кафе. На месте оказались только Старик («Доброе утро, Пит! Кажется так вы просили себя называть? Как вчера посидели?» – «Отлично, Михаил Викторович, жаль, вас с нами не было» – «Ай, бросьте!») и Абрамов, старательно переписывающий в свой блокнот информацию с Доски почета.
Эту информацию, сверяясь с бумагами из папки, зажатой в левой руке, на экран переносила незнакомая женщина. Она повернула голову в сторону вошедшего Пети, в результате чего тут же выронила из папки красный маркер. Петя успел к нему первым.
– Здравствуйте.
– Доброе утро… – она посмотрела на его бэйджик, – господин Беликов, спасибо.
Женщине было около тридцати, причем, скорее всего, «с хвостиком», но умело нанесенный макияж, короткая стрижка покрашенных в радикально черный цвет волос и тонкие черты лица умело этот «хвостик» маскировали, а заодно и вызывали в памяти заезженный, но подходящий к случаю эпитет «женщина-вамп». Надетый, несмотря на жару, короткий приталенный пиджак и узкая юбка, заканчивающаяся не то чтобы намного, но заметно выше колен, подчеркивали стройность ее фигуры.
– Не за что, – улыбнулся Петя.
Несмотря на то, что женщина превосходила его по росту (даже если бы сняла свои туфли на высокой шпильке), он, как ни странно, не испытывал, стоя рядом с ней, какой-либо неловкости или стеснения – возможно, потому, что подсознательно считал говорящую в его пользу разницу в возрасте достаточным психологическим противовесом. Петя задержал взгляд на груди незнакомки, якобы внимательно вчитываясь в текст прикрепленного рядом бэйджа.
– Может быть, я вам подиктую, Евгения Михайловна, вам же неудобно так писать.
– Лучше просто подержите папку.
Она приняла его помощь, как нечто само собой разумеющееся. «Не эмансипатка, – подумал Петя, – скорее даже эта дамочка избалована мужским вниманием». «Ты второй день подряд ведешь себя как завзятый ловелас, – откликнулся внутренний голос. – Жениться тебе пора, барин!»
– Так вы, значит, и есть наш риск-менеджер?
– Я представлюсь, как только все соберутся. А сейчас мне нужно закончить с этой таблицей.
После столь конкретного отшива Пете оставалось лишь служить молчаливой подставкой под папку с бумагами и вознаграждать себя осторожным заглядыванием за изгибающийся волной при поднятии руки лацкан ее пиджака.
В этой роли его и застали пришедшие друг за другом Антон и Инна. Первый отреагировал на увиденное озорным подмигиванием, Инна же сначала удивленно подняла брови, потом, прыснув в кулак, быстро скрылась в своем «кабинете». «И все-таки она простовата», – подумал Петя.
Футболисты, явившиеся последними, увидев женщину-вамп, переглянулись и присвистнули. После чего, выкатившись на своих креслах в центральный проход, стали откровенно разглядывать со спины ее фигуру.
Тем временем незаполненной в таблице осталась лишь последняя строчка. Евгения Михайловна, заглянув в бумаги, посмотрела затем на Петю с ироничной, но без тени насмешки улыбкой. Он ответил ей пантомимой из грустной улыбки и виноватого пожатия плечами, после чего со вздохом протянул тот самый, поднятый с пола, красный маркер. Она улыбнулась уже без всякой иронии и вписала в оставшуюся строчку его фамилию. Итоговая таблица первого дня выглядела следующим образом.
Результат Пети был в этом списке единственным красным пятном. Не менее красным, чем щеки молодого человека в тот момент, когда его столь эффектная начальница зафиксировала этот позор.
– Прошу внимания! Меня зовут Евгения Михайловна и, возможно, вы уже в курсе, что именно я буду следить за всеми вашими сделками и исполнять здесь функции вашего риск-менеджера, или бэк-офиса, кому как больше нравится, – оповестила она собравшихся трейдеров, не сочтя нужным даже поблагодарить Петю за помощь.
– Ради такого «бэка»[4] можно согласиться и на риск, – отпустил сальную шутку Шипилов.
– Серьезно? А, по-моему, вам, молодой человек, больше нравится «бэк» Шилова, за которым вы упрямо следуете в своих сделках. Настоятельно рекомендую вам отказаться от подобной практики. Нам не нужны трейдеры-близнецы. Если по итогам сегодняшних торгов я не увижу в ваших сделках признаков индивидуальности, вы получите первое предупреждение, независимо от показанной доходности. Это ясно?
Было заметно, как Шипилов покраснел. «Да она просто солдат Джейн!» – восторженно подумал Петя.
– Что ж, давайте знакомиться дальше. Насколько я знаю, правила игры вам вчера объяснили вполне доходчиво. Господин Шипилов любезно предоставил мне возможность на примере показать, что я имею полномочия давать вам рекомендации и даже ставить некоторые условия… Господин Уваров, где вы? Подайте знак, пожалуйста… – Технарь робко поднял руку. – А к вам у меня будет скорее просьба. За вчерашний день вы совершили сделок больше, чем все остальные ваши коллеги, вместе взятые. Надеюсь, вы поверите на слово, что мне есть чем заняться по вечерам, кроме как разбираться в мешанине ваших переменчивых рыночных настроений. К тому же, как мы видим, – она указала на экран, – итоговый результат не оправдывает ваших титанических усилий поймать прибыль на каждом колебании цены. Попробуйте стрелять реже, но точнее.
– Я ж по системе… – начал было Технарь, но дама уже повернулась к нему спиной, давая понять, что ответное слово ее регламентом не предусмотрено.
– Надеюсь, именно этим принципом руководствовались господа Абрамов, Илющенко и Сауляк, которые, напротив, очень облегчили мне работу с их счетами, не совершив за вчерашний день ни одной сделки. («Чем же они занимались?» – ревниво подумал Петя). Также надеюсь, это не означает, что указанные господа решили, будто таким вот способом они смогут избежать минусовых результатов. На всякий случай сообщаю, что нулевой результат у нас приравнивается к отрицательному, поэтому с завтрашнего дня я буду писать нули красным маркером. К остальным у меня пока нет претензий. Жду ваших вопросов.
– Позвольте поинтересоваться, какой метод вы используете для оценки стоимости бумаг, находящихся в портфеле? – в свойственной ему манере спросил Старик.
Кстати, Петю этот вопрос тоже интересовал. С имеющимися на счете деньгами все понятно, они берутся, как есть, а вот по какой стоимости при расчете результатов работы учитывать имеющиеся, или, наоборот, проданные в долг бумаги? Например, для расчета налогов брокерами обычно используется цена приобретения бумаг. То есть, если вы купили бумаги по пять рублей и не продавали их до конца года, при этом на 31 декабря их цена поднялась уже до десяти рублей, налог вам все равно не насчитают, потому что вы еще не превратили бумажную прибыль в реальные деньги. Да, у вас при таком раскладе вроде бы имеется стопроцентная прибыль, но пока вы не продадите свои подорожавшие акции, эта прибыль остается нереализованной, потому и называется «бумажной». И в целях налогообложения считается, что каждая купленная вами акция по-прежнему стоит столько, сколько вы за нее заплатили, то есть – пять рублей.
Джейн с искренней благодарностью кивнула Старику.
– Спасибо за то, что не позволили мне упустить из виду этот действительно важный вопрос. Для оценки «голубых фишек» в ваших портфелях мы пользуемся их последней биржевой ценой. Для остальных акций мы определяем цену, по которой в данный момент возможна полная ликвидация вашей позиции. Так что будьте осторожны с неликвидами. Цена вашей личной сделки с этими бумагами не имеет значения. Ваши активы – это остаток денег на счете плюс стоимость имеющихся бумаг по только что описанной мной расчетной цене и минус стоимость бумаг, проданных вами «в шорт», которые вы должны брокеру на момент закрытия, – с этими словами она выразительно посмотрела в сторону Пети. – Напомню, что стоимость овернайта, то есть размера комиссии за маржинальный кредит, взятый вами деньгами или бумагами, составляет одну сотую процента от общего объема кредита за каждый перенос долга на новый день.
– Дороговато за ночь-то берете, – видимо, решив отомстить за приятеля, отпустил двусмысленную реплику Шилов.
– Зато это действенный метод для избавления от назойливых, но мелочных желаний, – тут же отреагировала Джейн, вызвав многочисленные усмешки.
– Урыла обоих, – восхищенно прокомментировал Антон.
– Если появятся еще какие-нибудь вопросы по теме, меня иногда можно застать в первом от входа кабинете.
Стрелки часов, висящих высоко над входной дверью, приближались к 10:30 – времени открытия торгов на площадке ММВБ. Пит, готовый вступить в бой за свои потерянные полпроцента, решительно включил компьютер. Для начала он просмотрел свежие сводки с зарубежных рынков.
Роль продавца – «медведя», а не «быка», – была для него непривычна. В таком положении Пете приходилось желать поступления плохих финансовых новостей. Но, к его сожалению, сайт РБК жизнерадостно сообщал, что все американские индексы заметно повысились: Dow-Jones увеличился на 1,31%, S&P – на 1,37%, Nasdaq – на 1,46%. Петя досадливо поморщился. Закрытие американцев при отсутствии собственных значимых новостей нередко определяло утренние настроения российских трейдеров. Он с надеждой перевел взгляд на Европу, но и тут его ждало разочарование. Английский «футси» (FTSE) тоже вырос – на 1,13%; французы поднялись на 0,91%; немецкий DAX, наиболее значимый из европейских индексов для российского рынка, тоже поднялся на 1,43%. Даже японцы с момента своего раннего открытия уже успели подрасти на 0,56%.
Единственной отдушиной для его «медвежьей» позиции было то, что цены на нефть и в Америке, и в Европе несколько снизились – примерно до сорока пяти и сорока трех долларов соответственно.
Судя по результатам на Доске почета, никто из трейдеров Зеленого зала не рискнул пока всей предоставленной им суммой. Отсюда даже неплохая в обычном понимании прибыль в рублях превращалась в несерьезные цифры доходности по отношению ко всему капиталу. Необходимо было подумать в этом направлении.
Пораскинув своими аналитическими мозгами, Пит решил подойти к диверсификации своего инвестиционного портфеля с позиций срочности вложений. Разделив счет на три части, благо, получалось как раз по миллиону, он выделил первую из них для долгосрочных вложений в «крепкие» акции, типа «Сбербанка» и «Транснефти». В группу этих бумаг, характеризующихся высокой долей государственного участия (что и определяло их «крепость», или делало их, как говорят западные инвесторы, «тихой гаванью»), напрашивались еще и акции «Газпрома», но, по непонятным причинам, финансовые инструменты здесь были ограничены лишь котировальным списком ММВБ, в который бумаги газового гиганта не входили[5]. Не был открыт и доступ на рынки производных инструментов, типа фьючерсов и опционов, чему Пит, не успевший освоить более сложную технологию торговли ими, не очень-то и огорчился. «Придется пока ограничить консервативную часть портфеля двумя пакетами, – решил Пит, – воистину, узок рынок российских ценных бумаг».
Второй миллион он решил вкладывать, не ограничиваясь «голубыми фишками», а исключительно исходя из соображений долговременности этой части инвестиций. «Здесь у меня будут лежать бумаги с хорошей "фундаменталкой", которые я не буду продавать, по крайней мере, несколько дней». Для выбора таких бумаг требовалось провести некоторый анализ, который Пит решил отложить на потом.
Третий миллион, точнее говоря, то, что от него осталось в результате неудачной сделки с «Ростелекомом», был выделен для краткосрочных спекулятивных операций. Кстати, с «шортом» по «Телекому» надо было что-то делать. «Переворачиваться», то есть менять позицию на полностью противоположную, не только закрывая имеющиеся в короткой позиции восемь тысяч бумаг, но и покупая по крайней мере еще столько же для открытия лонга, по мнению Пита, на достигнутом ценовом уровне было уже поздновато. Отсюда напрашивался вывод о том, что надо продолжать продавать. С учетом того, что Пит уже удваивал свою позицию по более высокой цене, очередное удвоение означало бы, что, говоря языком трейдеров, он начал «пирамидиться», то есть увеличивать объем имеющихся бумаг при каждом ухудшении цены. Этот метод позволял в Петином случае повысить среднюю цену продажи на одну акцию, но одновременно каждое удвоение позиции вело к соответствующему приросту степени риска.
В итоге Петя решил посоветоваться с Серегой, вспомнив, как настоятельно тот рекомендовал обращаться к нему при возникновении любых сложностей.
Взяв сигареты, молодой человек заглянул в отсеки и убедился, что все его коллеги находятся на рабочих метах, после чего прошмыгнул на лестницу. Миновав «свою» площадку для курения, он направился вниз по лестнице – ему не хотелось, чтобы высказанный по мобильному телефону призыв о помощи услышал кто-либо из коллег-трейдеров. Заодно можно было провести намеченную экскурсию по зданию.
Пятый этаж был похож на их шестой. Такие же электронные замки на двери без опознавательных знаков. Похоже, что сотрудники этого офиса даже не выходили курить на лестницу. По крайней мере, ни пепельницы, ни бычков на полу площадки между пятым и четвертым этажом Петя не обнаружил.
Зато лестничная клетка четвертого этажа мало чем отличалась от того, что он каждый день наблюдал в подъезде своей «хрущевки». Не хватало разве что рисунков на стенах. На двери, ведущей в офисные глубины, имелась даже потертая табличка, видимо, контора существовала здесь так давно, что еще помнила времена, вход с лестницы был центральным. «Страховая компания "Батут"», – прочел Петя. В этот момент за дверью послышались мужские голоса, замок (на этой двери он был обычным кодовым с затертыми до неузнаваемости цифрами на кнопках) щелкнул, и навстречу не успевшему отойти Пете вышли два молодых человека в светлых сорочках и при галстуках.
– Вы к нам? – удивился вышедший первым.
– Да нет, я так… мимо проходил, – промямлил Петя.
– А-а-а, понятно… Ну так вот, Сань… – потеряв интерес к незнакомцу, они двинулись мимо него на площадку между этажами.
– Черт! Сигареты-то я забыл, – хлопнул себя по лбу Саня и устремился назад.
Сложив пальцы в нужную комбинацию, он не глядя ткнул ими в кодовый замок – видимо, сказались годы тренировок. Дверь открылась, и Петя получил возможность на несколько секунд заглянуть в нутро четвертого этажа. По планировке он существенно отличался от их офиса. Коридор обрывался сразу после туалетов. Дальше стен уже не было. Все пространство, которое на их этаже занимал Зеленый зал, два начальственных кабинета и коридор, здесь представляло собой одно огромное помещение, изрезанное невысокими переборками на разной величины закутки, на манер западных офисов в голливудских фильмах. В этом пространстве сновало множество людей обоего пола. «Веселенькая контора, – подумал Петя. – И название у них соответствующее».
Пройдя мимо увлеченно общающихся курящих страховщиков, он двинулся вниз по лестнице. Перед площадкой третьего этажа его поджидал сюрприз – железная решетка с огромным навесным замком с внутренней стороны. Было похоже, что руководство расположенных ниже компаний всерьез озабочено вопросами безопасности (но не пожарной). Заглянув меж прутьев, Петя не увидел такой же решетки, отделявшей третий этаж от доступа снизу. Из этого он сделал вывод, что либо здесь находится серьезная контора, которая занимает все три этажа, либо решетка была предназначена исключительно для отгораживания от веселых соседей сверху. Выходит, даже при условии, что парадный вход внизу будет открыт, подняться с улицы выше, чем на третий этаж, будет невозможно. «Забавный запасный выход, – подумал Петя. – Интересно, открывают ли они эту решетку, когда приходит пожарник с проверкой?»
– Не пустили? – весело поинтересовался один из страховщиков, когда Петя, возвращаясь наверх, снова прошел мимо соседей по зданию.
– У них учет, – буркнул в ответ Пит.
Выходило, что лучшим местом для тайного звонка Сереге является лестница, ведущая на пятый этаж. Все-таки близость незнакомых, да к тому же беседующих между собой людей пугала его куда меньше возможности быть услышанным коллегами.
Серега откликнулся сразу. Петя поведал ему о своих «успехах» и поделился сомнениями по поводу наращивания убыточной позиции.
– Тут ты прав, – хохотнул Серега, – усреднение цены бумаг погубило евреев больше, чем Холокост. Но в данном случае, я думаю, можно попробовать выскочить с наименьшими потерями. Сильно увязнуть ты еще не успел, позиция у тебя незначительная, так что будем усредняться и вытаскивать тебя из этого болота. Насколько я понимаю, сегодня взлета уже не будет. Когда народ это поймет, все кинутся фиксировать прибыль последних дней, и на рынке начнется откат. Так что советую тебе даже не удвоиться, а сразу учетвериться. Но обязательно закрывайся, как только цена снова пойдет вверх, слышишь? Даже если не успеешь отбить весь убыток, все равно выпрыгивай из позиции. Не питай иллюзий, позиция у тебя – говно, рынок настроен на рост, так что о прибыли на своем шорте даже не думай. Молодец, что позвонил. Кстати, ты чем на выходных планируешь заняться? Может, закатимся куда-нибудь, давно не виделись.
– Договорились и спасибо за совет! – Петя, шагая через ступеньку, поспешил вернуться в зал.
Если верить классикам и жизненному опыту, события никогда не развиваются по намеченному плану, но действовать по формированному алгоритму всегда легче – даже если результат оказывается еще плачевнее, чем при спонтанно принятом решении. Вернувшись на рабочее место, Пит изучил котировки. Пока он совершал свою экскурсию, рынок успешно открылся и цены большинства бумаг уже успели снова подрасти. Акции «Ростелекома» покупали сейчас по 56,60, а значит, убытки по его шорт-позиции еще более увеличились. Но сейчас Пита это не расстраивало, поскольку он собирался продавать, и продавать много. В полном соответствии с тем парадоксом, что озвучил Серега в первый день посвящения Пети в трейдеры, в нынешней «медвежьей» позиции ему был выгоден этот рост, ведь, продав дополнительное количество акций как можно дороже, он получал больше шансов на последующее извлечение прибыли. Эти акции росли уже слишком долго, покупателям просто необходима передышка. По законам физики любое импульсное движение имеет период максимального ускорения и период, когда уже после окончания действия главной движущей силы тело (Пит усмехнулся получившемуся каламбуру[6]) еще продолжает двигаться по инерции в заданном направлении. «Вот на излете и будем бить», – Пит кровожадно потер руки.
Для начала он выставил фиксированную заявку на продажу восьми тысяч акций по 56,69. Однако продать по этой цене не удалось, более того, с нижней строчки продаж в «стакане» его заявку тут же оттеснили другие, менее жадные предложения. Он снизил цену до 56,64. Кто-то «откусил» от его заявки две тысячи акций, но на оставшиеся шесть тысяч желающих не находилось. Подождав еще немного, Пит решил начать продавать по рынку, то есть по лучшей на данный момент цене покупки – 56,60 рубля. По закону подлости, стоило ему решиться на этот шаг, как бид, на который он нацелился, был удовлетворен другими продавцами. Ближайший покупатель готов был платить за акции «Ростелекома» уже 56,55. Чертыхнувшись, Пит начал продавать по новой цене, но успел отдать лишь две тысячи акций. Цена ускользала. Несколько минут назад он имел возможность продать весь объем по 56,60, но стал выгадывать, и вот теперь уже рад был зацепить более низкую цену. Еще четыре тысячи акций он распродал частями по 56,51-56,50. Таким образом, первые восемь из намеченных к продаже шестнадцати тысяч акций были реализованы по средней цене 56,55. Средняя цена акции для всей позиции, включавшей и те бумаги, что были проданы вчера, составила 55,65 рубля, то есть, доведя объем позиции до шестнадцати тысяч акций, Петя смог поднять среднюю стоимость своих продаж почти на рубль, но на величину убытка это пока никак не влияло.
Пит вписал в форму заявки еще восемь тысяч акций, цену продажи – 56,50 и… отдернул руку от «мышки», указывающей своим курсором на кнопку «Продать». Он увидел, что цена покупки одним прыжком снова вернулась на уровень 56,60. Какой-то хитрый покупатель дал цене припасть, скупил те объемы, что ему поднесли на блюдечке Пит и другие продавцы, и теперь снова вернулся на исходную позицию. Похоже, этот покупатель, как и Пит, еще не выполнил свой торговый план. Питу надо продать еще восемь тысяч бумаг, но кто знает, сколько еще акций собирается купить его противник? И главное, по какой цене? Пойдет ли он выше, если желающих продавать на этом уровне больше не будет? Совершенно ясно и то, что пока этот покупатель не будет «накормлен», цена не уйдет вниз на сколько-нибудь значительную величину. Налицо обычная для периода бокового движения рынка позиционная война нервов.
Вот таков он, фондовый рынок. Еще не прошло и часа, а Пит уже успел: пожадничать, отказываясь отдавать бумаги по 56,60 и предлагая цену 56,69; затем погоняться за уходящей вниз ценой, проклиная свою жадность и радуясь, что урвал из пасти конкурентов сделку по 56,51; и, наконец, разрываться между жадностью и страхом перед вновь обретенной возможностью продать по 56,60. «К черту эти копейки», – он решительно щелкнул по кнопке «Продать». Объем чужой заявки на покупку по 56,60 уменьшился на восемь тысяч акций и стал равен двадцати двум тысячам. «Покупатель благодарно проглотил брошенный ему кусок и снова распахнул свою жадную пасть», – образно прокомментировал ситуацию внутренний голос.
На данный момент Пит имел долг в двадцать четыре тысячи акций «Ростелекома», проданных по средней цене 55,97. Если бы ему теперь представилась возможность купить по близкой к этому уровню цене такое же количество бумаг, он смог бы закрыть позицию с нулевым итоговым результатом. Но пока об этом можно было только мечтать. Цена покупки по-прежнему твердо стояла на 56,60 («зияя открытой пастью голодного покупателя»), а купить эти акции прямо сейчас можно было лишь по цене 56,65, да и то на этой отметке стояло предложение только из трех тысяч бумаг, поэтому, чтобы закрыть все двадцать четыре тысячи, Питу пришлось бы последовательно осчастливить всех продавцов, выстроившихся до уровня 56,80 руб.
Оценив свои сегодняшние итоги, Пит увидел, что незаметно переступил очерченную им с утра границу доли капитала, предназначенного для спекулятивных сделок. Его открытая позиция в денежном выражении составляла уже почти миллион триста шестьдесят тысяч рублей! «А кто-то собирался посвятить сегодняшний день покупке таких надежных бумаг, как "Сбербанк" и "Транснефть"», – в тоне внутреннего голоса звучала укоризна.
Пит решил, что на этот раз он не будет безотрывно пялиться на экран, – «так и до психушки недалеко. Будь что будет». Поставив условную заявку «тэйк-профит» – купить двадцать четыре тысячи акций «Ростелекома» по цене не выше 56,00 рублей, – и решив не выставлять «стоп-лосс» («ну не может сегодня «тело» опять взлететь на два процента, а фиксировать убыток на более низком уровне уже не имеет смысла»), он заставил себя встать и отправиться на обед. Идя к выходу, отметил, что ни Антона, ни Инны в их отсеках нет, а составить им компанию сегодня они ему не предложили.
Вернувшись через час и сев за компьютер, Пит ввел в терминале пароль, но, не дожидаясь появления на мониторе котировок, перешел в окно сайта деловых новостей. Как игрок в покер смотрит сданные ему карты постепенно, медленно открывая их одну за другой, так и он решил узнать о результатах своих сделок сначала по косвенным признакам.
Главная «горячая новость» вышла под заголовком:
«"ЮКОСу" вновь отказали».
– Отлично! – сказал Петя вслух и открыл свежий обзор текущих биржевых событий.
«Как мы и предполагали утром, российский фондовый рынок продолжал слабый рост…»
«Ох уж эти "как мы и предполагали"», – вздохнул Петя. Редкий комментарий биржевых аналитиков не содержал подобной ссылки на то, что все события, о которых идет речь, ранее были успешно предсказаны автором данной статьи. Оставалось только гадать, почему столь проницательные аналитики зарабатывают себе на жизнь не практической переплавкой своих чудо-прогнозов в реальные деньги путем биржевых операций, а написанием скучных однообразных обзоров.
«…К обеду рынок сумел подрасти на 0,6% (по индексу РТС). Максимальная волатилъностъ зафиксирована в бумагах "ЛУКОЙЛА" и "Сургутнефтегаза", наибольший прирост среди "голубых фишек" продемонстрировали акции "Мосэнерго" (+1,50%). Продолжают радовать своих инвесторов бумаги "Татнефти"…»
«Интересно, продал уже Гожин свою "татку"?»
«…с фундаментальной точки зрения несмотря на то, что добыча нефти для этой компании обходится довольно дорого по сравнению с конкурентами, у нее есть неплохие перспективы. С технической точки зрения можно заметить, что цена этих акций рисует фигуру разворота "перевернутая голова и плечи", что еще более подогревает интерес игроков к данным бумагам…»
«Это он, типа, одарил читателей сразу и фундаментальным и техническим анализом», – хмыкнул Петя.
«…Акции "ЛУКОЙЛА" и "Ростелекома", достигнув своих многонедельных максимумов, приостановили свой рост, предполагаем, что после частичной фиксации прибыли тенденция роста данных бумаг продолжит свое развитие».
«Приостановили! – возликовал Петя. – К черту чего вы там полагаете! Главное, что цена уж точно не пошла выше, а значит, не продолжила увеличивать мои убытки теперь уже в четыре раза быстрее, чем прежде». Он решительно перешел в окно терминала.
Первым, что он увидел, было то, что его позиция все еще оставалось открытой, то есть продавать «Ростелеком» по 56 рублей желающих за время его отсутствия не нашлось. И все же цена упала. На данный момент эти бумаги торговались в диапазоне 56,25-56,30. «Почему бы акциям, которые за последние несколько дней поднялись почти на семь процентов, не припасть всего на процент? Это ведь так логично!» – Пит попытался то ли подбодрить самого себя, то ли уговорить «Ростелеком» опуститься еще чуть ниже. – «Пятьдесят шесть копеек – это всего лишь один процент от текущей цены. Бог с ними, пусть хотя бы еще тридцать копеек, – это ведь всего полпроцентика!».
Его мольбы оказались услышаны. Цена продажи медленно сползла до 56,12. Заявки на продажу в «стакане» явно превалировали над покупкой, которая отошла в район 56,05. Это было похоже на зарождение цунами, когда с одной стороны образуется растущая волна из объемных заявок, а с другой ей противостоит не такой же мощный, подкрепленный встречными объемами заслон, а лишь обмелевший берег. Волна заявок на продажу как бы нависает над опустевшей прибрежной частью, где остались лишь единичные покупатели со своими заявками, в сотни раз уступающими по объему приготовившейся к атаке волне. «Цунами в биржевом "стакане"», – сострил Пит.
Ситуация требовала разрядки. Волна вот-вот должна была обрушиться, сметая на своем пути все оставшиеся преграды. Чуть помявшись, Пит снял свою заявку на покупку по 56 ровно, решив, что дальнейшее развитие событий позволит ему извлечь больше пользы, нежели закрытие позиции с минимальным убытком.
Первый удар удовлетворил все заявки покупателей выше 55,95, разом сметя, таким образом, линию обороны на круглой отметке в 56 рублей. Второй удар загнал покупателей на уровень 55,80. Резкое движение отчетливо фиксировалось на графике «Ростелекома», где в это время ценовые бары устремились вниз, навстречу не менее активно растущей гистограмме объема торгов. Однако вследствие того, что продавец (или продавцы) в данный момент предпочли совершать свои сделки «по рынку», цена продажи, образуя широкий спрэд, все еще оставалась высокой – 56,00.
Это была та самая цена, по которой терминал Пита, не убери он чуть раньше свою заявку, сейчас бы закрыл его короткую позицию по «Ростелекому» с итоговым результатом (56,00 – 55,97) х 24000 – всего каких-то минус семьсот двадцать рублей. Впрочем, Пит прямо сейчас может сделать это вручную. Но спрэд не может оставаться таким огромным. Он должен сократиться. Пусть несколько подрастет цена покупки, но должны же появиться и заявки на продажу по более низкой цене. А значит, у него есть прекрасная возможность закрыться в плюсе.
Вот появилась продажа по 55,95… 55,90… 55,85. Уже двенадцать копеек прибыли на каждую акцию. Пора закрываться. Но предложение меньше нужного ему объема. Брать по частям? Серега говорил закрывать позицию, как только цена начнет расти. Но ведь она не растет, она лишь остановила свое падение, возможно, не надолго. Прошла сделка по 55,80… еще одна. Цена покупки опустилась до 55,75 – падение продолжается.
«Надо отвлечься. Кстати! Ценовой отлив затронул практически весь рынок. Я же собирался сформировать консервативную часть своего портфеля, лучшего момента может долго не представиться». Пит открыл котировки «Сбербанка» и «Транснефти». Каждая из этих акций-тяжеловесов стоила в районе двадцати тысяч рублей. Разделив один из своих миллионов пополам, Петя купил по паре десятков акций каждого из выбранных эмитентов.
Продажа «по рынку», равно как и скупка, напоминает быструю танковую атаку, когда передовые части, подавляя точечное сопротивление, прорываются вглубь обороны противника, не заботясь при этом ни о полной «зачистке» захваченной территории, ни об организации тыловой поддержки, ни о создании оборонительных позиций на вновь достигнутых рубежах. В результате образуется разрыв между мощным боевым авангардом и степенным размеренным снабжением. Такая тактика приносит наступающим несомненные временные преимущества, но далеко не всегда полную победу. Ее применение оправдало себя во время американской «Бури в пустыне», но сломало чересчур вытянутую в пылу атаки шею и Наполеону, и Гитлеру.
Это сравнение пришло в голову Пита, когда он понял, что эпитет с цунами себя не оправдал. Этой огромной волне не надо думать о подкреплении и поддержке, за ней стоит вся сила океана. Как гигантская амфибия, несущаяся по океану с проворством самолета, она, вылетая на берег, замедляет свой бег до скорости автомобиля, но не теряет при этом мощи. Она движется размеренно и поступательно, сметая все на своем пути.
В данном случае котировки говорили Питу о том, что пока он покупал себе место в «тихой гавани», покупатели «Ростелекома» перешли в контратаку и отбросили оказавшийся без должной поддержки с тыла авангард продавцов на отметку в 56 рублей ровно. Полностью выкупить двадцать четыре тысячи акций Питу удалось лишь по 56,15.
Если не считать того, что чуть раньше он имел возможность закрыться как минимум вообще без потерь, а как максимум – в своем первом реальном плюсе, итоги второго дня оказались не так уж плохи. В портфеле Пита лежали неповоротливые, но стабильные акции «Сбербанка» и «Транснефти» на общую сумму миллион рублей, а также почти два миллиона рублей «кэша». Это недостающее «почти» составляло его итоговый убыток и выражалось суммой в четыре с половиной тысячи рублей. Таким образом, общий результат двухдневного трейдинга был равен минус 0,15%.
Остальные трейдеры, видимо, тоже трудились сегодня не покладая ни мозгов, ни нервов. Одни покидали зал явно расстроенными, другие жутко уставшими, как будто весь день занимались рытьем траншей. Все сошлись во мнении, что денек выдался тяжелый.
Среда началась с изменений на Доске почета. К приходу Пети на работу они были уже внесены, и увидеть Джейн на этот раз не удалось. В отличие от Кермита, который изредка все же заглядывал в зал и совершал инспекторский обход, она предпочитала не покидать своего кабинета, если вообще находилась в нем в течение рабочего дня трейдеров. По крайней мере, тайные ожидания Пети встретить ее хотя бы в коридоре во время выхода на перекур успехом ни разу не увенчались.
Зато в их коридоре часто встречались незнакомые люди обоих полов и различных возрастов, которые с деловым видом направлялись в кабинет Кермита или выходили оттуда. Было понятно, что они приходили из правого крыла, где располагались основные офисные помещения компании. Видимо, должностные обязанности Лягушонка простирались далеко за границы надзора над трейдерами Зеленого зала. Иногда проходящие по коридору «аборигены» бросали заинтересованные или насмешливые взгляды в сторону новоявленных трейдеров, как старшекурсники на абитуриентов.
Впрочем, именно так оно и было. Команда Зеленого зала усиленно сдавала вступительные экзамены, и на сегодняшний день сводная таблица их результатов выглядела следующим образом.
Вчерашнее неоднозначное поведение рынка, когда котировки, словно двигаясь по острым зубьям пилы, сначала росли, потом падали, потом снова стремились вернуть утраченные позиции, «распилило» команду трейдеров на две равные части.
«Похоже, продал-таки Гожин свою "татку", причем невовремя», – мысленно прокомментировал Петя ухудшение результатов коллеги. А вот взлет Технаря-Уварова был неожиданным, похоже, парню удалось либо удачно «заняться серфингом», поймав рыночную волну, либо найти бумагу, которая двигалась целенаправленно, не реагируя на нестабильное поведение остального рынка.
Постояв толпой перед Доской почета и отбив своими похлопываниями худые плечи зардевшегося от многочисленных поправлений Технаря, трейдеры разошлись было по местам. Но ненадолго. От отсека к отсеку медленно прокатились заговорщицкий шепот и смешки, после которых народ снова потянулся в угол, где сидел Абрамов. На этот раз все двигались как-то по-партизански, стараясь не создавать лишнего шума.
– Пит, пошли посмеемся, – над левой стенкой отсека показалась голова Антона. – Шило с Шипом корку отмочили – поменяли «мышки» у Женатика с Абрамовичем.