Русская готика Тихомиров Артем

– А что, нет? Я согласился на эту работу – вот и все. Я еще вчера сказал, что согласен.

– Но почему?

– Что?

– Мог бы не делать этого. Или дело в деньгах?

– Для меня-то деньги имеют значение, – сказал Олег. – Может, для вас и не…

Наталья махнула рукой, словно давая понять, что разговор идет вовсе не туда. И правда: она никак не могла обуздать свои мысли.

– Я хотела поговорить про дом. Ты… на тебя он как-то странно действует. Я вижу и чувствую. Потому что сама испытываю нечто непонятное. Уверена, что и Барышев – да только он не скажет и под страхом смерти, что боится. Дом… – Она вдохнула побольше воздуха. – Нехорошее место, да?

– Откуда мне знать? – спросил Олег.

Наталья запрокинула голову и издала стон досады.

– Ну не отворачивайся. Я знаю, что тебе что-то известно.

– Например?

– Почему ты такой упрямый?

– Тут не о чем говорить…

Наталья шагнула вперед, взяла его голову в свои руки и поцеловала в губы. Он не откликнулся. Его тело было напряженным.

– Когда мы с мужем обследовали особняк вдвоем, я постоянно чувствовала какое-то потустороннее влияние… будто нам на плечи что-то давило. И еще – как будто кто-то смотрит в спину и посмеивается. Это словно детские страхи, глупые страхи, но я не вру. Мне нет нужды ничего сочинять.

– Может, тебе не нравится ваше семейное дело, – сказал Олег, – поэтому ты фантазируешь, чтобы иметь веский повод отказаться ото всего…

– Что?

Неужели я правда это делаю? Да что он там себе придумал? Он считает, что я ненормальная?

Наталья ощутила возбуждение. Тоска и похоть почти задушили ее.

– Тебе не нравится здесь, – сказал Олег.

– Нравится. Но я про особняк говорю!

Она взяла его руки в свои, чувствуя жилы и кости в своих пальцах. Олег повернулся и пошел по тропинке, Наталья, в распоряжении которой осталась только левая его рука, потащилась за ним. Все для нее было точно в тумане.

– Когда ты стоишь рядом с домом, такое чувство, что тебя что-то придавливается к земле. Не отрицай, я вижу, – сказала Наталья на ходу. Олег сжал ее пальцы. Через десять шагов он свернул влево, и они очутились в густых зарослях. Под ногами захрустели ветки. Олег подумал, что раньше не позволял себе так грубо вторгаться во владения скрытых сил, владеющих этой землей. В нос ударил запах сырости.

Я не могу молчать, но и рассказывать… это все только ухудшит положение. Но… если что-то должно случиться, то оно случится без меня. Если бы знать, что именно.

Он шел, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ответа не последовало.

– Так что ты чувствуешь? – спросила Наталья.

Он остановился, избегая смотреть ей в глаза.

– Чувствую, что схожу с ума.

– Из-за чего? Из-за меня?

– Вы приезжаете и делаете нечто, что грозит перевернуть жизнь всех, кто здесь обитает. Это и меня касается. Это ваше проклятое семейное дело!

– Ты прав, я его ненавижу. С тех пор, как Виктор вбил себе в голову этот бред, у меня все идет наперекосяк.

– Особняк – плохое место. Все верно. Те женщина и девочки были найдены повешенными.

– Почему ты мне не сказал вчера?

– Что бы это изменило?

– Не знаю, но…

– Их нашли висящими на балке над лестницей. Я видел их. Год назад… Это был мираж.

– А мне они явились во сне. – Наталья поежилась, оглянулась по сторонам. Они стояли посреди густого подлеска, возле ствола высоченной сосны. Здесь было темно и влажно.

– Особняк любит злые шуточки. Разные. Иногда как будто исчезает со своего места. Но, наверное, это только обман зрения. Так что имей в виду… Особняк может доставить вам неприятности.

– То есть, поэтому с ним так много странного связано?

– Например?

– Ну, то, что о нем забыли и не использовали при советской власти, будто и не было этого дома. И столько белых пятен в его истории…

Да, для тебя много, подумал Олег. Он не мог рассказать всего. Сейчас, по крайней мере. Может, быть, все и обойдется. Нет никаких указаний, что особняк ополчился против своих новых хозяев. Если дом обладает неким скрытым разумом, этой густой атмосферой страха, которую подпитывали в течение долгого времени, то он должен радоваться своему возрождению. Особняк не хочет умирать. Окончательно умирать.

– Будь внимательна. Это все, что я могу сказать. Видения видениями, но надо полагаться на свою волю и разум.

– И больше ты ничего не знаешь?

– Нет. – Олег схватил ее за плечи. Наталье захотелось, чтобы он применил побольше силы. – Не жди от меня совета. Будь осторожна…

– Ты говорил… Про Шведову. Что она знает?

– Спроси у нее.

– У вас же довольно близкие отношения.

– Это ничего не значит. – Он расстегнул ее джинсы и ремень.

Наталья вдохнула сырой тяжелый воздух, чувствуя головокружение. Ком возбуждения разросся, горячая волна добралась до самых отдаленных уголков тела. Муж близко, каких-то сто метров… Наталья вонзила ногти Олегу в спину. Если Виктор узнает? Но как? Сейчас он занят, ему некогда думать ни о чем ином…

– Олег, я не хочу забеременеть, – прошептала Наталья.

– Понял. – Его руки забрались под джинсы и мяли ягодицы; Наталья ощутила его средний палец. Она выдохнула только через три секунды. – Я тебя видел, – сказал Олег.

– Когда?

– Ты обливалась водой, утром.

– Где же ты был?

– Я смотрел сквозь доски забора со стороны своего участка. – Его шепот обжигал ей щеку. – Там заросли, поэтому ты меня не заметила.

– И что же? – спросила Наталья. От мысли, что за ней подсматривал Олег, возбуждение только увеличилось.

– Ничего… Что сделает твой муж, если узнает?..

– Понятия не имею.

Тут она окончательно поняла, что ей все равно…

Их секс был потным и быстрым.

Наталья вернулась к особняку через час. Муж позвонил ей, когда она была уже в доме, и ей пришлось соврать. «Переоденусь и умоюсь. И приду». Виктор, конечно, ничего не заподозрил.

А что можно сказать про Шведову? Про ее этот странный лукавый взгляд, в котором было поровну намешано разных эмоций? Неужели она в курсе, что происходит между ней и Олегом? Способна ли ее хозяйка все рассказать Барышеву?

Это подозрение засело в голове Натальи, глубоко, так просто не вытащишь. Запершись в своей комнате, Наталья выкурила три сигареты подряд. Ей надо было немного придти в себя, подумать. Тело еще помнило смелые и злые прикосновения Олега. Когда он занимался любовью, он менялся. Стеснительность – точнее, отстраненность – пропадала.

Я ненормальная, подумала Наталья, совершенно сошла с ума…

Она позвонила Лиде и поинтересовалась, как дела. Дочь была довольна. Все в порядке. Она уверена в том, что экзамен уже у нее в кармане.

Хоть у кого-то все идет по плану и нет никаких сомнений, подумала Наталья. Они попрощались. Лида сказала, что скоро приедет к ней. Папа нанял шофера, первого, после двухгодичного перерыва. Теперь не экономил.

Выйдя из дома, Наталья направилась к особняку. Казалось, теперь за ней следит весь поселок. То и дело Наталья ловила взгляды соседей; те высматривали ее из-за заборов, улыбались, махали, но в этой вежливости не были ничего вежливого. Только стремление знать, чем она занимается.

С ними со всеми надо быть осторожней. Тут полно глаз и ушей.

Олег лежал на кровати и смотрел в потолок. Ветер за окном играл листвой молодой яблони.

Наталья начинает узнавать о доме все больше. В этом нет ничего хорошего. В их сексе тоже не было ничего хорошего, но тягу преодолеть они, кажется, не могли. Обоим хотелось чего-то иного. Опасного. Виноват ли в этом дом? Если да, то чего он добивается? Чего добиваются кости?

Олег закрыл глаза и увидел груду черепов, берцовых костей, грудных клеток. Где они лежат, он не знал, однако начал подозревать, что не так уж и далеко. А может, дело в том, что он гнал от себя правду, считая, что кости не хотели своего разоблачения… Кости связаны с особняком. Почему это не может быть правдой?

Кот Бакс впрыгнул на кровать, обнюхал рубашку Олега, чувствуя посторонний запах. Запах женщины. Потом забрался хозяину на грудь. Олег увидел на усах Бакса две микроскопические капли крови. Опять мышь сожрал.

– Иди отсюда, – сказал Олег, сбрасывая кота на пол. Тот с яростью взглянул на него через плечо и ушел.

Олег встал. Настроение у него было скверным. Он старался представить себе, как пойдет ночью осматривать стройку, в темноте, один на один с лесом и мертвым домом. Надо было быть полнейшим идиотом, чтобы на такое согласиться! Что же будет? Он боялся? Да, более чем когда бы то ни было. В груди поселилось какое-то зубастое существо, грызущее его плоть. Олег встал с кровати. Никогда еще его дом, в котором он прожил пять лет, уже и больше, не казался ему чужим и холодным, неприветливым. Невидимая преграда, отделявшая этот обустроенный мирок от иррационального и темного, начинала поддаваться под давлением извне. Скоро барьер рухнет. Это уже не просто шорох костей и их неслышимые голоса – Олег принес их с собой, свой привычный груз, – это другое. Еще более жуткое, тяжелое, не знающее жалости…

Олег доплелся до холодильника, открыл его и увидел три бутылки пива, к которым еще не прикасался. Взял одну и сорвал пробку. Если кости связаны с особняком, то это могут быть останки тех людей, которые когда-то пропадали из окрестностей. Правда может быть проще, подумал Олег, делая глоток. Газы ударили в нос, он поморщился. Кости звали. Говорили что-то.

Но это может быть только совпадением. Кости он видел и слышал задолго до того, как приехал сюда. Еще до смерти отца – прямо перед ней. Олег сел в комнате перед телевизором и включил какую-то программу. Так или иначе, строительство в особняке – большая ошибка.

Останки людей, пропадавших в те времена, когда здесь жили Тарашевские…

Невероятная мысль, но не такая уж и невозможная в положении, в котором оказался Олег. Не хуже того факта, что из земли вышел череп, который лежит сейчас на пустом чердаке. Словно я специально освободил там место. Под склеп. Олег ощутил бегущие по спине мурашки. Пиво толкнулось в желудке, но он удержал его. Спиртное, пусть и в такой небольшой дозе, поможет ему расслабиться.

Голова отказывалась думать. Олег чувствовал свою полную растерянность. До сих пор никто ничего не знал о костях. Может быть, пришло время нарушить обет молчания. Если кто-то и узнает, то первой будет тетя Ирина.

Олег выпил оставшееся в бутылке пиво в три глотка, рыгнул. Он решил сходить на чердак и посмотреть.

Рабочие сделали небольшой перерыв и уселись на выщербленных ступеньках особняка, чтобы перекусить. Виктор отошел к своему джипу, стоящему в отдалении, открыл дверцу и влез на водительское место. Включил кондиционер, снял куртку, бросил рядом. Увидел, что до сих пор держит в руке сотовый, и положил его на приборную доску.

Славное начало. В целом, можно сказать, что дело пошло. Виктор вздохнул, чувствуя благородную усталость. И гордость от того, что его воля смогла совершить так много. На выгрузку стройматериалов ушло сорок минут. Пока это были мешки с цементом (их сложили справа от лестницы) и плитка (слева). На подходе, брус, краска, утеплитель, профнастил. Еще много всего будет. Новые внутренности давно умершего (хотя не до конца) дома. Их дома. Виктор чувствовал, как между ним и особняком начинает устанавливаться связь, крепнувшая с каждым днем; он спал и видел себя в новых комнатах, светлых, чистых, достойных потомков знатной фамилии, покоях для свободных людей. Ну что, если когда-то об этом месте бродили не очень хорошие слухи? Какое ему до этого дело? Прошло больше ста лет – все быльем поросло и не имеет уже никакого значения. Оставлять на произвол судьбы, обрекать на полное разрушение такой дом было бы преступлением. Виктор знал, что никогда не простил бы себе, отказавшись от первоначальной идеи. И никакой скепсис коллег и их подшучивания по поводу того, что его предки были из благородных, ничего не изменят. Виктору лучше знать, что нужно для его семьи. Деньги деньгами, карьера карьерой, но после себя он оставит действительно нечто значительное. Пройдет время – и все тут изменится. Конечно, Наталья является серьезной помехой в осуществлении плана, с ее вечным нытьем и обиженно-гневным выражением лица, с этой выпяченной нижней губой, слезливым тоном, которые только будили в Викторе ярость. Даже ей не удастся помешать строительству. С тех пор, как жена ушла в свой выдуманный мир и заперлась в нем, Виктор не раз подумывал о разводе. Его останавливало соображение, что развод ничего хорошего не принесет ни ему, ни его карьере. Пусть Наталья и не участвует в поддержании того уровня, который требуется для такого человека, пусть кое-кто покручивает пальцем у виска, втихаря обсуждая Наталью, Виктор знал, что развод – не выход. Это не рационально. Он останется без жены (к которой питает определенные чувства, невзирая ни на что), дочь останется без матери (хотя, разумеется, никто не запретит им общаться), и от семьи, таким образом, ничего не останется. Нужна семья. В этом доме будет жить семья. Если Наталья пока этого не понимает, то поймет. Этот дом для детей Лиды, его внуков, и все последующих поколений, сколько бы их ни было. Вот во имя чего Виктор работает. На будущее. Кто скажет, что он не поступает так, как положено мужчине? У жены эмоциональные проблемы, она переживает уход молодости, но ведь и он не двадцатилетний юнец; для него последние годы тоже не были сахарно-счастливыми. Все проходят через определенные периоды неуверенности и страха. Жизнь показывает, что они недолговечны. Наталья все поймет позже. Виктор просил ее пойти ему навстречу, она согласилась, и это все, что он от нее требует. Что ж, посмотрим, умеет ли она держать слово…

Виктор открыл бутылку минеральной воды, отпил, разглядывая особняк. Ему показалось, что его обшарпанные стены излучают энергию, расходящуюся концентрическими кругами от центра здания. Кладка гудит от напряжения. Кирпичи вибрируют, и это движение можно уловить взглядом. Дом преображался на глазах, несмотря на то, что работы ремонтные только начались. Мусор убран наполовину со второго этажа, к первому даже не притрагивались.

Особняк жил, это ясно. Ждал момента, когда можно будет расправить плечи и вдохнуть полной грудью.

Когда-то сыщики, занимавшиеся подробным расследованием, рассказывали Виктору об истории с его предками и этим домом. Якобы здесь пропадали люди. Некоторых находили убитыми, но большинство исчезло без следа. Власти так и не докопались до правды. Вывод был таков: возможно, исчезновение крестьян связано с особняком и его владельцами, но доказательств тому нет. А раз нет, то и говорить не о чем… Сейчас во всяком случае ничего подобного не происходит. Наталья ничего не знает об этом, Виктор рассказывал ей не все, что узнавал от своих доверенных лиц, перекопавших все доступные архивы. С ее-то впечатлительностью и склонностью к фантазиям! – нет, она не должна знать. Это может спровоцировать новый взрыв раздражения и депрессии – тогда конца и края не будет упрекам, стонам и заламываниям рук… Наталья обязательно что-нибудь вобьет себе в голову.

Виктор сделал еще один глоток из бутылки и потянулся за сигаретой.

Но ведь что-то же он чувствовал, когда позавчера они обследовали дом. Ощущения были вполне конкретными – Виктор испугался. Он не показывал этого и, кажется, Наталья ничего не заметила. Она тоже была, что называется, не в своей тарелке…

Особняк словно проверял их… на соответствие. Но почему надо было пугать? Или это лишь плод их фантазии? Однозначного ответа у Виктора не было. Сумеет ли он признать существование потустороннего? Пусть Виктор не верит в эти страшные истории, но допускает ли он, что особняк может быть населен призраками?

Призраками…

Это наконец прозвучало в его сознании. В старых домах и замках живут привидения – так принято считать. И сам он видел что-то на втором этаже и чувствовал… запахи, движение. Это нельзя сбрасывать со счетов. Виктор привык доверять объективным ощущениям. Вероятно, призраки могут там быть. Пока не доказано иное, будем придерживаться этой версии. Вопрос в том, как себя с ними вести. Осторожно… прежде всего. (Да-да, знаю, что это очень похоже на то, что думает Наталья, когда мается от безделья; но я не фантазер! Окончательные выводы подождут!)

Он вполне способен справиться со страхом. В конце концов ему не впервой попадать в сложные ситуации. Ему удалось пережить дикие девяностые, не только пережить, но и пойти в гору.

Виктор посмотрел в сторону и увидел, что к машине приближается жена. Наталья шла, сунув руки в карманы. Прогуливалась. Виктор ощутил раздражение. Ей кажется, что это всего-навсего отдых…

Да, но я сам ей об этом сказал. Ладно, пусть думает как хочет. Мне важен результат. Виктор сделал еще глоток минералки, выбросил сигарету, прополоскал рот. Наталья приблизилась к джипу.

– Ты звал?

– Конечно, – сказал Виктор. Казалось, он был удивлен вопросом. – Хочу тебе показать, что и как. Вроде бы пока накладок не ожидается. Эта бригада будет работать пять дней. Если я тут не появлюсь в течение этого времени и если возникнут вопросы, сообщишь. У меня найдутся еще дела. Завтра привезут новые материалы, в десять часов утра. – Виктор протянул Наталье листок бумаги, на котором его минималистическим почерком были расписаны ближайшие события. Прогноз на будущее. По пунктам. С цифрами. Наталья сдержала ухмылку. Педантом родился, педантом и умрет.

Прихватив телефон, Виктор повел жену к особняку. Рабочие закончили обедать и принялись за работу, не так резво, как сначала.

– Если начнут отлынивать, подгоняй, – сказал Виктор жене. Она кивнула. – Если что, говори просто… За несоблюдение условий договора, я его расторгаю и приглашаю других. Плюс к этому, они выплачивают неустойку. Я составил документы как положено, им не отвертеться. В споры не вступай, просто говори: так, мол, итак. Твое дело – доводить до их сведения факты реальной жизни, а в реальной жизни всем правят деньги. Если они им нужны, работа пойдет. Нет – на нет и суда нет.

– Короче, спуска не давать.

– Правильно. Если машина не приезжает завтра в десять, ждешь полчаса и звонишь мне. На бумаге все телефоны указаны.

Наталья посмотрела на обороте. Подробная справка: кого спрашивать, что говорить, куда обращаться. Предельно ясно.

Он мне отомстил, подумала Наталья. За то, что я отстранилась от официальной части его жизни и предпочла заниматься собой. Он свалил на меня всю административную работу. Ну ладно, поиграем по правилам.

Вместе с бригадиром Барышевы еще почти час расхаживали по дому, заглядывая во все углы. Говорили, в основном мужчины, а Наталья занималась другим делом: искала следы пребывания прошлого покупателя. Их не было. Куда делись все те материалы, которые он успел сюда привезти? Наверное, увез обратно после того случая… Концы в воду. Почему вообще умерли те женщины? Какой в этом был смысл? Они покончили с собой – такова официальная версия, ничего не попишешь. Дело закрыто. Но ответа на главный вопрос все равно нет, впрочем, на все остальные тоже. Олег сказал, что особняк плохое место и любит злые шуточки. Значит ли это, что тройная смерть относится к разряду этих самых проказ? Наталья размышляла над этим все время, пока таскалась за мужем и бригадиром по пустым комнатам. Запустение и разруха и вправду были ужасными, а этот затхлый запах… Немудрено, что тут поселились призраки.

Наталья осмотрела место, о котором говорил Олег. Где повесились девочки и женщина. До обнажившейся балки было не меньше трех метров высоты. Чтобы осуществить самоубийство таким способом, понадобится лестница. Наверное, она и была, кто знает.

Многое в этой истории есть абсурдного и нелогичного. И лучше не застопориваться на этих мыслях.

До кухни они так и не дошли – и Наталья этому только порадовалась. Ей не хотелось повторять прошлый опыт. Она слышала, правда, как в кухне раздаются голоса рабочих и стук. На ее глазах два человека вынесли полные носилки осыпавшейся штукатурки и прогнившего дерева. Звуки ремонтных работ при свете дня разрушали тягостную атмосферу в особняке. Пока ничего страшного.

Каково будет Олегу ночью, подумала Наталья, ведь он все знает… многое скрывает – то ли чтобы не травмировать мою психику, то ли еще по какой-то причине. Придется нажать на него. Мне нужно знать, в каком доме нам с Лидой предстоит жить. Я имею право.

– …Ну хорошо, – сказал Виктор, пожимая бригадиру руку. – Тогда я сейчас уезжаю. По всем вопросам к Наталье Николаевне…

– Понятно.

Наталья включилась в разговор только сейчас. Виктор собрался уезжать. Она подумала: все, он бросает меня одну.

Бригадир, пузатый мужчина в бейсболке и с бородой, поглядел на нее. На его щеках были пятна от солнечного ожога, толстые губы лоснились. И ни малейшей эмоции на лице.

Еще три минуты прощания – и Виктор направился к машине, ведя жену за собой. Барышев поцеловал Наталью в губы, легко, и сел в джип.

– У меня еще сегодня дела, надо успеть в город до шести вечера. – Он глянул на часы, которые показывали без пятнадцати пять. Наталья удивилась, как много прошло времени.

Она оглянулась через плечо. В мертвых провалах-окнах можно было видеть фигурки рабочих. Что-то упало, эхо разнеслось под сводами высоких потолков.

– Ну, пока, – сказал Виктор, захлопнул дверцу и завел двигатель. Наталья отступила на несколько шагов назад.

Барышев помахал и стал разворачиваться. Через минуту машина скрылась за поворотом. Наталья вытащила сигарету. Острая тоска сжала ей сердце. Что-то готовится.

8. Сумасшествие

у нее такое лицо, словно я предлагаю ей съесть дохлую крысу. Как так можно

Джип как раз свернул с проселка на трассу, Виктор поглядел по сторонам, надавил на газ, закладывая вираж.

То, что происходит вокруг особняка, ему совсем не нравится. Он даже не знал, что именно его беспокоит. Механизм закрутился, заработал, так о чем волноваться?

Но лицо жены, ее странное озабоченное выражение. Словно… Словно она хочет свыкнуться с неприятной мыслью, но никак не может себя перебороть. Сражается со своими эмоциями – отрицательными – но получается только притворяться. Она же ненавидит мою идею, подумал Виктор. Никакого компромисса внутри нее нет, и не может быть…

Виктор ударил правым кулаком по рулевому колесу. Эта чертова идиотка, писательница бедовая! Воображает о себе невесть что! Виктор ощутил, как его обжигает гнев. Вспомнил ее взгляд, которым она наградила его в последний момент, перед тем, как машина развернулась в сторону подъездной дорожки.

Ох, это снисхождение! Осознание того, что она выше всей этой возни!

Виктор почувствовал сильной сердцебиение, вынул платок, обтер шею и лоб. Впереди, над городом, собирались тучи; джип гнал прямо в эпицентр грозы.

Наверное, я просто устал. Ничего, это нормально. Отменю все дела на сегодня, никуда они не денутся. Внезапно эта мысль (приехать домой, отключить все каналы связи с внешним миром и лечь спать) показалась такой соблазнительной – спасительной! – что Виктор заулыбался. Это помогло ему на время отключиться от мыслей о жене. Он устал, и его заносит. Надо отдохнуть.

Решено: он поспит часов восемь-девять, а завтра поедет на работу. Наталья справится.

Да или нет? Пожалуй, да. В конце концов у нее нет другого выхода. Между ними давно назревает новый долгий и серьезный разговор, но время для него не пришло. Надо еще чуть-чуть подождать. Пока работы в доме не войдут в нужный ритм и им ничего не будет угрожать.

Виктор зевнул. Как же он устал! До этой минуты он и не подозревал, сколько сил ему пришлось потратить по-настоящему на их семейное дело… И еще этот сторож, подумал Барышев. Странноватый тип, но вроде бы ему можно довериться (рекомендации, хотя и основанные на чистых эмоциях). Всего-то и надо, что обходить территорию; уж с этим-то любой справится. Некому тащить стройматериалы?.. Отлично. Однако подстраховаться не мешает.

Олег. Чисто по-человечески он Виктору не очень понравился. Слишком в себе, словно вынашивает какие-то планы, живет в своем мире… и очень похож на его жену… Вот что именно показалось Барышеву подозрительным. Они похожи; об этом мог судить только тот, кто хорошо знал Наталью, а Виктор, естественно, успел изучить ее за годы брака. Наталья и этот Олег словно два отражения одного и того же предмета.

И имя этому предмету – сумасшествие.

Виктор почесал левый глаз, ощущая, как пульсирует в глазных яблоках кровь. Было чувство, что в его голову вплывает волна теплого воздуха, череп заполняло что-то мягкое, некая субстанция, которую можно было сравнить только с неостывшим киселем. Виктор понял, что перед глазами у него все начинает расплываться. Машина шла на скорости девяносто семь километров в час, и Барышеву пришлось сбросить ее до шестидесяти. Его стали объезжать другие машины. Он прижался к обочине. Руки ослабли, а через секунду то же самое чувство передалось и ногам. Виктор в испуге надавил на тормоза. Колеса с шипением заскользили по мелкому гравию на краю трассы.

Джип замер. На мгновенье его окружило облачко сухой пыли. Небо над дорогой разделилось надвое. Со стороны города надвигались тучи, а позади машины светило солнце и на фоне пронзительной лазури резвились белые облачка. Виктор этого не видел.

Он сидел и смотрел перед собой, открыв рот.

Бригадир долго и нудно рассказывал ей о своих планах на завтра. Что они собираются делать и с чего начнут и чем закончат. Показывал какие-то схемы. Наталья кивала, даже вопросы задавала какие-то, но не могла понять ни слова из услышанного.

Пора было кончать с этим. На сегодня хватит. Как я хочу домой… домой, но не в город… В баню и спать…

Бригада заканчивала сегодняшнюю смену. Напоследок бригадир указал на стройматериалы. Цемент, плитка, брус, накрытый пластиком, чтобы не замочил дождь.

– Скажите тому типу, сторожу, чтобы держал ухо востро. Потом здесь будут станки и прочее. Привезут кран. Если что-то сопрут, пусть пеняет на себя, – сказал толстяк, почесывая лоб под козырьком.

– Вам-то какое дело? – спросила Наталья. – Вам положено расчищать, вот и расчищайте.

– Оно так, конечно, да только дерьма здесь многовато. А внизу вообще воняет как в мусорке.

– Внизу?

– Кухня и погреб.

– И подвал.

– Да.

– Что в нем? – спросила Наталья.

– Пусто. Сырость, паутина, поганки по углам. Ни хрена. Но воняет жутко. На кой черт он был нужен, не знаю.

Наталья сама пыталась ответить на этот вопрос. Если там ничего нет, что для чего он? Впрочем, сегодняшнее состояние подземелья ни о чем не говорит. В 1918 году большевики могли вывезти все и оттуда. Старую мебель, сундуки с вещами, кухонную утварь, непригодную для использования, картины, даже спрятанные последним хозяином ценности, да мало ли что еще? Но если подвал был всего лишь местом хранения для разного барахла, почему оттуда веет таким страхом? «Просто воображение… Дом простоял очень долго без хозяев, а старые дома имеют свой свойство пугать, каждому известно. Дом с привидениями – это настоящий архетип, – подумала Наталья. Ей вспомнился черный зев туннеля, уходящего во тьму. И запах. Бригадир прав. Что-то было не так. – Пройдет время – и все, надеюсь, забудется». Она мечтала, чтобы все это, наконец, ушло в прошлое… И странные сны, и тревога, и страх, и душевное неспокойствие. Если уж ничего изменить нельзя, то пусть их жизнь в особняке будет нормальной.

По-моему, я слишком много требую. Мне так не повезет.

– Ладно, всего хорошего, – сказал бригадир, глянул на Наталью искоса и забрался в «Газель».

Она не успела спросить, провели его люди свет в подземелье или нет, как машина тронулась с места. Грузовики уехали еще раньше.

Какой кошмар, подумала Наталья. Она вынула сигарету и закурила. Постояла, глядя в ту сторону, где за деревьями скрылась «Газель», а потом повернулась к особняку. Она смотрела прямо ему в «лицо».

три тела, висящие на балке, словно куклы, одеты в нижнее белье… и записка, написанная женщиной… о чем она была? Что получил дом от этой смерти…

– Ну и что ты от меня хочешь? – спросила Наталья вслух.

Налетел ветер, покачнул деревья вокруг дома, зашумел в листве, забесновался. С северо-запада наползали тучи. Жди грозы.

– Ублюдок, – сказала Наталья, вглядываясь в пустые окна. – Ну, что скажешь? Я приду сюда и ночью. Я могу. Не веришь? Что ты мне сделаешь?

Она обернулась, но позади никого не было. По спине побежали мурашки.

Олег стоял на коленях перед ямой, которую выкопал позади своего дома. Вокруг его головы вились тучи комаров. Мерзкие твари лезли в нос, в уши и глаза. Олег провел рукавом по своему взмокшему лбу, понимая, что его мучения только начинаются, и сплюнул в заросли полыни.

(Мама, мне страшно спать…)

Олегу хотелось разрыдаться. Он не понимал, что с ним происходит. Нечто навалилось на него, погнало с чердака, куда он пошел посмотреть на череп; удар в сознание пришел в тот момент, когда Олег прикоснулся в шершавой поверхности лобной кости. Он понял, что все повторяется, эта страшная тяга, зов, вперемежку со злобным постукиванием костей. Надо было срочно принимать меры – и Олег, схватив саперную лопатку, стоявшую вместе с другими инструментами в кладовке, побежал на улицу. Он начал копать рядом с тем местом, где нашел мертвую голову. Олег знал только, что нужно вытащить кости из земли, а там… неважно… Надо копать! Копай и ни о чем не думай! Олег чувствовал свое одиночество и подползающее безумие. С остервенением вонзая лопату в сырую черную землю, выворачивая с корнем сорняки, он вспоминал об отце, вспоминал его большие грубые руки, приносившие столько удовольствия и внушающие такой благоговейный страх; на ум приходили картины из детства, лицо матери, злое и ревнивое, напитанное ненавистью к человеку, который был отцом ее единственного ребенка. Откидывая куски земли в сторону, Олег сжимал зубы, чтобы не закричать (он не мог сказать им, что любит обоих и не желает этого… он не мог, потому что был маленьким, у него не было смелости…) И эти проклятые кости! Будь они прокляты, навсегда! Почему именно он?

(Мама не уходи, я хочу, чтобы ты сидела рядом до утра. Мне страшно!)

Это никогда не помогало. Если начинаешь просить ее о чем-то, умолять, добиваешься обратного результата; она была безжалостна, истинная снежная королева, собственник. Копай и ни о чем не думай! Когда умер отец, мать радовалась – Олег видел это в ее глазах. Он видел и решил, что когда она умрет, он не поедет на ее похороны. Олег ей отомстит. Он не смог радоваться ее смерти, но обещание насчет похорон исполнил… Олег вонзил лопату в землю рядом с ямой и стал рыть руками. Слезы застилали ему глаза, но он работал. Он видел, что лежит перед ним. Остановившись и переведя дух, Олег взялся за один конец кости и потянул ее на себя; она вышла легко, Олег потерял равновесие и прислонился плечом к стене дома. Это нога. Олег уставился на свою находку. Берцовая кость взрослого человека. Неповрежденная. Олег опустил глаза в выкопанную яму, чувствуя, что шум в голове стихает.

Сглотнул слюну, он снова взялся за лопату; кость положил слева от себя. Так будет продолжаться, пока не соберется весь скелет – а что дальше? Олегу было все равно, он хотел закончить с этим, хотя бы на сегодня…

Еще двадцать минут суматошной работы (Олег боялся, что кто-нибудь застанет его здесь), но всего скелета он не получил. В итоге добыча его составила две берцовых кости и то, что было лодыжкой и пальцы. Маленькие белые костяшки.

Олег сел возле стены, ожидая, когда восстановится дыхание, а потом встал на слабых ногах и, словно вор, прошмыгнул к себе домой. Точно так же, как было с черепом, он отнес кости в ванную, бросил в раковину и начал мыть, прислушиваясь, не пришел ли кто. Если бы знать, чьи это останки?

Только чем ему это поможет?

Олег посмотрел на себя в зеркало и увидел человека с изможденным вытянутым лицом, впалыми щеками и нездорово блестевшими глазками. Кто это такой?

«Я… это я. Я схожу с ума и постепенно превращаюсь в чудовище. Сколько я еще могу это выдерживать?»

Олег зажмурился. Бесполезно. Отражение не изменилось.

9. Тропинка через лес

Виктор слышал, как мимо проезжают машины, но ему было все равно. То, что он видел, поглотило его личность и окутало сознание тьмой.

Он шел по особняку, слыша, как под ногами похрустывает кирпичная крошка. Эхо от его шагов разносилось под сводами потолков. Дому было далеко до настоящего воскрешения. Еще много работы впереди и рано успокаиваться. Но Виктор и не собирался сидеть сложа руки. Он понимал, что надо делать; ведь он всегда и везде добивался поставленных целей, не так ли? Нет никаких сомнений, что вместе они преодолеют любые преграды. Не таков Виктор Барышев, чтобы сдаться… Никакой форс-мажор не заставит его отступить. Нет!

Виктор поднялся на второй этаж. Что он ожидал здесь увидеть? Здесь пусто. Зачем вообще сюда пришел? Не у кого было спросить – одни мысли, направленные в пространство.

Тут он ощутил порыв холодного ветра и обернулся. Он стоял неподалеку от входа в бальный зал, возле стены (по центру ходить опасно, там кругом ненадежный пол и можно провалиться). Со своего места он видел дверной проем, выходящий на площадку, с которой сбегали вниз две лестницы. Над площадкой что-то висело. Виктор не мог разглядеть толком, потому что этот странный предмет не попадал целиком в поле его зрения. «Мне надо посмотреть!» Не ради этого ли я пришел сюда? Его обуял дикий страх, он почувствовал, как внутренности скручивает в узел. С трудом удержался от крика. От вопля, в котором уже готов был выразить все свое отчаяние, скорбь, ужас… Кажется, он знал, что там висит. Вернее, кто…

Виктор делает шаг к выходу, медленно-медленно поворачивается, словно во сне (а разве это не сон?) и хочет идти быстрее, но не в состоянии. На ногах словно висят тяжеленные гири. Пожалуйста, быстрее!

Ему было холодно, мороз щипал щеки, от дыхания шел пар. Выезжая из особняка, Виктор был уверен, что сейчас лето, июнь месяц…

Через сто долгих мучительных лет Виктор, наконец, достиг порога… Это невозможно – он только что проходил здесь и не видел, чтобы над головой что-то висело. Он боялся смотреть вверх, но ему пришлось. На трех веревках, привязанных к балке, висели раздетые до нижнего белья женщина и две девочки-подростка. Их голые ноги с посиневшими от кровоизлияния ногтями были на уровне его лица. Сжатые руки посинели. Трупы покачивались на сквозняке. Язык женщины высунулся изо рта и успел покрыться грязью и подмерзнуть… На дворе почти зима, конец ноября месяца. Виктор попятился, остановился, уперевшись крестцом в обветшалые перила. Он открыл рот, чтобы закричать, но вопль застрял где-то в нижней части горла, давил разрастающимся комом, грозя разорвать трахею и сосуды. Лучше бы это случилось… Виктор положил руку на перила, и пальцы наткнулись на кусок бумаги. Он схватил его и поднес к глазам, видя какие-то буквы, но не понимая их смысла… Потом догадался перевернуть записку. «Мы совершили это потому, что больше не можем делать ошибки! Мы осознали, что все не так, как мы думали… Никто не виноват в том, что мы это делаем, поэтому ответственность лежит целиком на нас. Прости нас все!» Виктор три раза прочитал записку, написанную знакомым почерком, в авторстве которого он не сомневался. Тут крик, наконец, прорвался наружу. Виктор побежал вниз по лестнице, споткнулся и рухнул на неровные старые ступеньки. Те затрещали. Виктор перекувыркнулся через голову, ощутив боль в основании шеи, и при это не переставая кричать. Через пару секунд он выскочил через парадный вход и понесся в сторону леса. Начался снегопад, хлопья снега ударялись о лицо Виктора, но он ничего не замечал. Он бежал, понимая, что это не может быть он… Такой кошмар не мог произойти с ним. Только не с ним!

Мимо джипа проехала длинная грохочущая фура. Виктор поднял обе руки и провел ими по лицу. Видение исчезло. В груди у него все еще клокотал ужас, с ним ничего нельзя было поделать. Пальцы дрожали, словно через них проходил электроток.

Барышев посмотрел по сторонам, вспомнив, откуда и куда он ехал. Гроза надвинулась вплотную. Вдали гремел гром. Надо возвращаться в город. «Что мне снилось? Три трупа, висящие на балке. Я их видел, но, кажется, это был не совсем я… Будто мое сознание подключилось к кому-то другому, который переживал это в прошлом…» Виктор вспомнил человека, который пытался завладеть его домом в прошлом. Он потерял семью в результате несчастного случая… Хорош несчастный случай. Они повесились. Разве он этого не знал? Но откуда? Не ври! Твоя память похожа на решето!

Нет!

Виктор стукнул обоими кулаками по рулю.

– Поеду домой спать. Я устал. Со всем этим (дерьмом) устал… Ну померещилось. Это еще ни о чем не говорит, – сказал он.

Очень может быть, что тот человек поплатился за свою дерзость. Дерзость. Он хотел присвоить себе то, что ему не принадлежит.

особняк имеет свой разум? Разве это вызывает сомнения

Виктор завел двигатель, включил кондиционер и рассмеялся.

На поселок наползла гроза. Раскат грома разорвал небо пополам. Тут же, после вспышки молнии, последовал второй. Наталья вздрогнула и встала из-за стола, за которым сидела минут двадцать, пытаясь написать хотя бы одно нормальное предложение. Бешеный порыв ветра ударился о деревья. Сосны зашумели в негодовании. Наталье почудилось, что она слышит треск. Испугавшись, что сквозняк ударил створками окна о раму, она закрыла их на шпингалет.

Стало темно. Женщина облокотилась на подоконник и стала смотреть на огород и лес. В этой картине было столько мрачного очарования, что Наталья долго не могла оторвать глаза от раскачивающихся сосен. Дождь хлынул через минуту, тугие косые струи протянулись от туч к земле. Воздух напитался влагой, трудно было дышать.

Все есть для письма – и атмосфера, и странные события, и загадки, достойные готического романа, но… Страшная Книга не шла. Но это, в общем, объяснимо: пока Наталья не попадет в ритм, пока работа в особняке не войдет в спокойное русло, ее будет лихорадить. В конце концов, прошло слишком мало времени, она даже не успела привыкнуть к этому дому. Так что ее попытки писать похвальны и внушают надежду, что все получится. Наталья больше, чем когда-либо хотела закончить этот роман. Пусть он никогда не будет опубликован. Ей это нужно.

Наталья подумала об Олеге. Ей хотелось к нему. Иногда она тешила себя иллюзиями, что могла бы рискнуть и пойти ва-банк, оставшись с ним, но на это у нее не хватит ни сил, ни мужества. Слишком глубоко она сидит в той почве, в которой прижилась. В ее возрасте уходить от мужа – безумие. Чем она станет заниматься? Олег – не лучшая партия с финансовой точки зрения, а секс – не основание для брака. Скорее всего, это просто увлечение. Такого никогда не было в ее жизни, поэтому интрижка кажется ей привлекательной. Олег не прочь заниматься любовью вот так, наскоками. Похоже, на большее они рассчитывать не могут. Жаль. Наталья отошла от окна. Новый раскат грома заставил ее инстинктивно пригнуть голову. Центр грозы был совсем близко.

Наталья вернулась за стол и уставилась в экран ноутбука. Мысли, ворочавшиеся в ее сознании, все-таки сформировались в нечто определенное. Она стала складывать буквы в слова, а их в предложения. Фразы складывались в стройную цепочку. Похоже, начало получаться. Несмотря на усталость, Наталья была довольна. Через полчаса ее отвлек звонок. Это была старая подруга, которая решила вдруг поинтересоваться, как дела. Наталья попотчевала ее порцией превосходной художественной лжи. Она же все-таки писательница.

Виктор остановился на пороге пустой квартиры, держа в одной руке ключ, а в другой папку с бумагами. Он походил на человека, который только что очнулся от солнечного удара. Бледное лицо, губы щелью без единой кровинки, впавшие глаза. С трудом вспоминалась дорога до города и в самом городе. Но как-то же он доехал… И, видимо, невзирая ни на что, обошлось без происшествий.

Дочери не было дома. Он поискал записку. Обычно Лида оставляла сообщение на трюмо.

Но не в этот раз. Конечно. Когда дома проблемы, трудно дождаться от кого-либо поддержки и понимания.

Мне ничего не нужно, пусть занимаются своими делами, а я займусь своими… Эта мысль выползла из мрака, словно какая-то фантастическая тварь, покрытая ядовитой слизью. Виктор отметил ее появление и поморщился. Он добрался до телефона в гостиной и прослушал автоответчик. Пришло три сообщения, не особенно важных. От Лиды ни слова. Чем она занимается? Виктор взял сотовый и хотел позвонить дочери, но тут же спросил себя: зачем? У девчонки много дел… И у него не меньше – и первое из них состоит в том, что он собирается как следует выспаться. Может быть, его видения объясняются микроскопическим нервным срывом, совсем незначительным; и причина – в переутомлении. У каждого есть свой способ расслабиться – или несколько. Виктор не выпивал, чтобы почувствовать легкость и прилив сил, этот метод был не для него. Лучше всего спать. Самая естественная вещь. Завтра он возьмется за свои дела с новыми силами – и тогда уж… Виктор снял рубашку, бросил ее на диван, чего никогда не делал, и пошел в ванную комнату, улыбаясь во весь рот.

Как все-таки хорошо одному. Никто не смотрит в спину и не корчит недовольные гримасы.

Никто!

Наталья вошла в комнату и увидела включенный телевизор, бросающий в сумерках по углам живые тени. Снаружи бушевала гроза, а Олегу будто было все равно, что происходит. Хотя, может быть, и так. Кто знает, какие мысли бродят у него в голове… Наталье сделалось жутко, она спросила себя: зачем ты пришла? Воспользовалась грозой, во время которой тебя никто не увидит, и пробралась в его дом…

Где же Олег? Она звала его из сеней, но он не откликнулся. Поэтому Наталья вошла. Позвала снова, по имени. Никакой реакции. Наверное, его не было дома.

«Куда можно уйти в такую грозу?»

– Олег?..

Снаружи грохотал гром. Интенсивная смена цветов и кадров в рекламном блоке вызывала резь в глазах. По комнате носились тени, порожденные телевизионным безумием.

Наталья подошла к креслу, стоящему спинкой к двери, и увидела руку, которая свешивалась с левой стороны. Под рукой, на полу, стояла бутылка из-под пива.

Наталья прокралась к самому креслу, не зная, как привлечь его внимание. Олег спал, склонил голову к правому плечу.

– Олег!