Темная сторона Солнца Пратчетт Терри
А потом вдруг Дом как завороженный застыл в кресле.
Главным героем был козлоногий Председатель Пан с обязательными рогами и свирелью-сирингой.[19] Время действия – вскоре после сделки с Первым Сириусным Банком, раздутым серебряным шаром на тоненьких ножках.
Банк сказал:
– ЗНАЧИТ, НА ВАШ ВЗГЛЯД, ЧЕЛОВЕК СПОСОБЕН ПОМЕШАТЬ ТОМУ, ЧТО ЕГО ВЫТЕСНЯТ РОБОТЫ?
Пан заплясал по сцене.
– Ну конечно. Какой робот смог бы выполнять мою работу? Ниже первого класса им не опуститься, сами понимаете.
Хор: Брекекекекс, хитрый льстец, ах какой шельмец!
Пан: Но чу! Кто сей усталый путник?
Шатаясь, на сцену вышел новый актер. Он был ярко-зеленого цвета и сгибался под тяжестью сандалий с крыльями, за которыми тянулся след из выпавших перьев, большого резинового меча, гигантской бутыли с водой (которую нес, положив на изумрудное плечо) и кошмара таксидермиста: сплошь стеклянные глаза, перья, кустики волос и чрезмерно большие когти.
Пан: Ну и ну! Что делаешь ты с этой нелепой странной тварью?
Путник: Это не странная тварь, это мой домашний зверек.
Пан: Я говорил с твоим зверем. Чего ты ищешь, путник? Выкладывай, чтобы мы могли продолжить наш скетч.
Путник подслеповато оглядел сцену, потом пристально всмотрелся в аудиторию.
– Я ищу планету Шутников, – пробормотал он. Пан сказал:
– Как насчет Земли? Да и обитатели Терра-Новы любят пошутить. Ах, ты про тех Шутников. Прочь отсюда! Они не существуют. Ведь правда?
– И да, и нет. То есть и нет, и да.
Банк: ВСЕМ ИЗВЕСТНО, ЧТО ОНИ ПЕРЕЕХАЛИ ВО ВСЕЛЕННУЮ ПО СОСЕДСТВУ…
Пан:… тогда почему не поискать их на темной стороне солнца?
Путник: Вот те на! На темной стороне солнца, говорите! Я отправлюсь туда не медля!
И шаркая, убрел за кулисы.
На следующее утро Дом проснулся в комнате, почти подавляющей своим богатым убранством, помылся из золотого тазика и отправился в обеденный зал. К завтраку он опоздал. Большая часть ночи прошла за бесплодными разговорами с Джоан. Разгорелась ссора, когда Ежа унесли в лабораторию, где стали искать всевозможное оружие – к немалому расстройству зверька. Ничего не нашли, но Еж, свернувшийся на плечах Дома, сегодня был странно молчалив.
Подлунный улетел сразу после представления – его срочно вызвали на Землю.
В обеденном зале парил на гравитационной подушке буфет, заставленный большими блюдами с крышками. Неслышно ступая по ковру, Дом на пробу поднял несколько. Под одной оказалась копченая красная рыба, под другой руины кабаньей головы. Под третьей – только фрукты. Ради интереса подняв крышку с большой супницы, он тут же поспешил ее опустить: император позаботился и о гостях-дросках. Будучи проти-вусолоньцем, Дом в конечном итоге остановился на рыбе и сел с тарелкой на конце пустого стола.
Несколько минут спустя в дальнем конце зала открылась маленькая дверка, и на цыпочках вошла девочка. Она была невысокой и темноволосой, как Тарли. Дом улыбнулся. Девочка покраснела и, не спуская с него глаз, стала украдкой пробираться вдоль буфета.
Положив себе на маленькую тарелку немного рыбы, она села напротив Дома. Дом смотрел на нее во все глаза. Девочка, казалось, сияла в утреннем свете. В этом было что-то сверхъестественное. Сияние как будто следовало за ней, поэтому, поднимая руку, она оставляла бледный золотистый след. Электрофизический эффект, но все равно впечатляет.
Они ели в молчании, которое прерывалось только гудением больших антикварных часов, показывавших Стандартное время.
Наконец Дом собрался с духом:
– Ты говоришь на галанглийском? Линака Комеркс дивак? А как насчет дроскского?… упакадук, ух, лапи-дикуак туткукук квипадукуадикквиакак?
Налив себе крохотную чашечку кофе, девочка ему улыбнулась. Дом постарался не показать вида, насколько расстроен. Дроскский сам по себе ужасен, но с ним бы он справился. Он подготовил надгортанник и связки к высшему испытанию.
– Ффнбасшс сФФшс – фрс Сфгхт Гсс?
Ее вторая улыбка показалась ему излишне официальной. Она хлопнула в ладоши. Мгновение спустя он почувствовал, что рядом с ним кто-то появился.
За его стулом стоял великан.
С небольшой головки на вершине громадного тела, которое, казалось, было одинаковым что в ширину, что в высоту, на него бесстрастно смотрели глаза-щелочки. Великан был одет в кожаную куртку без рукавов, расписанную знакомыми красно-синими рисунками. За пояс была заткнута целая коллекция оружия. Это был дроск, причем старый, а значит, разумеется, женского пола. Будь во дворце какие-нибудь дроски мужского полу, они в настоящий момент находились бы скорее всего у нее в морозилке.
Девочка пропела глиссандо, прозвучавшее как звон серебряного колокольчика. Красные глазки моргнули.
– Императрица говорить, что ты говорить?
– Просто пытался вести светскую беседу, – сказал Дом. – Кто ты?
Обменявшись парой коротких фраз с девочкой, великанша ответила:
– Я ее телохранительница и фрейлина.
– Экономно, наверное.
– Леди Шарли говорить, ты с ней ехать?
Не дожидаясь его ответа, дроск одной рукой подняла его со стула. Проснувшийся Еж оскалился, а потом заскулил, когда великанша другой огромной лапищей взяла его и тихонько ему замурлыкала. Болотный еж моргнул, потом пробежал по железным мускулам на руке и устроился на голове дроска.
Шарли уже шла через просторный внутренний двор за окном обеденной залы. Она сочувственно взглянула на Дома, которого бесцеремонно встряхнули и поставили на ноги, к немалому удивлению противусолонь-ца, поскольку к такому не прибегала даже его мать в ее отточенных приступах раздражения, – и одним крохотным пальчиком погрозила великанше, которая склонилась перед ней.
Во дворе стоял робот, держа вожжи двух созданий. Дом никогда раньше не видел лошадей, кроме той, которую ему с сожалением пришлось отослать назад в свой день рождения. Но это были лаотские лошади, а следовательно, механические.
Шарли подсадили на кобылу со шкурой из анодированного алюминия. Увешанные драгоценностями и колокольчиками вожжи были сплетены из каких-то блестящих нитей.
Скакун Дома был цвета меди. Когда мальчик взобрался в седло, конь повернулся, поглядел на него фасетчатыми глазами и произнес:
– Ездить верхом умеешь, малый?
– Не знаю, никогда не пробовал.
– Ладно, тогда, может, предоставишь всю работу мне, а? – спросил, бия копытом землю, конь.
– Зачем вкладывать в голову лошади мозг пятого класса? – спросил Дом, пока они шагом выезжали из дворца. Дроск трусила следом.
– Меня держат для гостей. Чтобы гуманоидов возить, нужен ум, – любезно отозвался конь. – Так ты тот парень, который откроет великий Эль-Эй в небе?
– Да. Ты когда-нибудь встречал робота класса пять, регистрационный номер TR-3B4-5? – спросил Дом.
– Ах, его. Нас вместе программировали. Он отправился служить какому-то заштатному царьку, а я попал вот сюда.
– Я так и думал, что ты знаком с моим Исааком. У вас одна манера разговаривать, – сказал Дом.
– Быть лошадью не так плохо, – продолжал, встряхивая головой, конь. – Они вынуждены хорошо со мной обращаться, ведь официально мы, роботы пятого класса, считаемся гуманоидами. Регулярный техосмотр и три дозы в день… Ты что-то сказал?
– Так, ничего, – сказал Дом. Прикусив губу, он во все глаза рассматривал окружающий ландшафт.
На Лаоте ничего не росло. Планета была стерильной. Прилетающие корабли подвергались строжайшей санобработке, а посетителей принудительно лишали всех, кроме самых необходимых, желудочных, бактерий. Атмосферу на Лаот импортировали. Планета, чья экономика основывалась на производстве чудес электроники, не могла себе позволить, чтобы в неподходящее место проник даже крохотный вирус.
Но голый мир бесчеловечен. Поэтому император Птармиган, основатель династии, разбил вокруг своего дворца сад…
Уходя корнями в бесплодную пыль, работая от солнечной энергии, раскинувшаяся на десятки акров механическая растительность была мертвее трупа, но, как и труп, полнилась гудением крохотных существ.
Электронные люди были реальностью, пятая часть гуманоидного населения – металлической. Но механическая природа – другое дело.
Величественные медные деревья тем не менее оставались приземистыми и узловатыми, как дубы, чтобы поддерживать вес позвякивающих на легком ветерке селениево-фотоэлементных листьев. С электронным гудением колибри кружились на пропеллерах среди цветов из серебряной филиграни, где золотые пчелки собирали ток в крохотные батареи, а после летели в свои потайные темные хранилища-соты. В богатом минералами ручейке, петлявшем по саду, всасывали металлы и расцветали хрупкими серными цветами травы. На дне шевелилась цинковая форель. А в холодных заводях алюминиевой воды раскрывались лилии.
Лошади неспешной рысью бежали среди деревьев по гравиевым дорожкам, обсаженным кивающими головками цветами. Шарли привезла Дома на невысокий холм, где, стекая в голубое озерцо, из скалы бил родник. Между клумб с золотыми лилиями была построена небольшая пагода, в крыше которой посверкивали медные нити.
Сев, она похлопала по скамейке возле себя, потом обратилась к великанше.
– Леди Шарли говорить, ты о себе рассказать, – велела дроск. Она подбрасывала в воздух двухфутовый нож и ловила его за клинок.
Он рассказал. Его повествование перемежалось долгими паузами, в которые великанша переводила, поэтому у него хватало времени наблюдать, как выбежал из щелки у него над головой латунный паучок и, устроившись поудобнее на стальном сучке, решительно прыгнул вперед.
Шарли оказалась благодарной слушательницей, или, возможно, великанша была хорошей переводчицей. Слушая про полет с роботом к Банку, девочка охнула, а после смеялась и хлопала в ладоши, сплетая в воздухе золотистую дымку, пока он повествовал о бегстве на солнцещенке.
Приземлившись на другой сучок, паучок снова закачался на паутинке.
– Императрица говорить, ты не быть испуган?
Дом постарался объяснить пророчества, а паучок совершил еще несколько прыжков. Не успел он еще закончить, как паучок сплел тончайшую медную паутинку и, таща за собой два крохотных силовых провода, удалился на исходный сучок.
Мысленно Дом одернул себя, что слишком много говорит, слишком самоуверенно себя ведет. Но Шарли смотрела на него широко открытыми восхищенными глазами. Перед таким невозможно было устоять. К тому же ее духи ударили ему в голову. Он остро сознавал, что у него за спиной маячит гигантская фрейлина, да и конь пару раз подавился смешком.
Пока он, выписывая в воздухе восьмерки, демонстрировал, как работают гравитационные сандалии, в паутинку залетела механическая муха. Последовала крохотная синяя вспышка. Мастерство в ловле и управлении ветрораковиной было разъяснено, пока паук медленно разбирал протестующую муху двумя похожими на гаечные ключи ногами.
Между деревьев пронеслась галопом еще одна лошадь. В седле управления сидел Тарли, почти невидимый за броней из пластов кожи, накладывающихся друг на друга сложным узором. Сняв грозный с виду шлем, он отер лоб латной рукавицей и весело улыбнулся Дому.
– Приветствую тебя, дядя. Я так и думал, что найду вас здесь. Надеюсь, ты не слишком скучал?
– Вовсе нет, – беззаботно ответил Дом. – Э… твой костюм.
Тарли поднял бровь.
– Я сражался в учебном сим-поединке. Разве у вас на Противусолони таких нет?
Дом подумал про одну-две драки, которые видел на пристани и которые велись четырехфутовыми ножами для охоты на дагонов.
– На Противусолони обычно дерутся взаправду, – сказал он. – А что такое сим-поединок?
Отвязав от седла длинный сверток, Тарли достал меч с себя ростом. Рукоять была обмотана кожей, на клинке никаких излишних украшений. Сам клинок был виден лишь тогда, когда от него отражался свет, но и тогда глаз лишь улавливал на мгновение тонкий зеленый отблеск.
– Шамурайский меч, – объяснил он. – Клинок, разумеется, толщиной всего в несколько микронов, выкован как единая молекула в особых меч-лучах рассвета. К тому же прочный. Быть может, ты хороший фехтовальщик?
– Я умею пользоваться память-мечом, – сказал Дом и, достав, показал собственное оружие.
Тарли взял его осторожно.
– Как он работает?
– В кнопке небольшой проектор матричного поля, который может генерировать до десяти вариантов форм.
Тарли отдал меч назад.
– Такое оружие не для благородного воина, – печально сказал он. – А тебе случайно не хочется сразиться в сим-поединке?
Увидев выражение лица Дома, он рассмеялся и достал из своего свертка две узкие планки.
– Для тренировки, – объяснил он. – Чтобы новички, пока учатся, не потеряли лишних конечностей. Я – второй шамурай на Лаоте.
Дом почувствовал на себе взгляд Шарли.
– Ладно, – без особой радости согласился он. В конце концов, он же сражался на мечах, когда играл в тстейм, пусть даже там это была вторичная реальность и двухдюймовой шпилькой размахивала механическая козявка. Да и сейчас ему предлагают всего лишь деревянный шест.
Тарли расчехлил второй шлем и комплект кожаной брони, и Шарли помогла Дому их надеть.
– Тебе лучше объяснить мне правила. Тарли улыбнулся.
– Это же только учебный поединок на палках. Можно все, но только палкой. Шарли подаст сигнал.
Девочка, смотревшая на них с интересом, тряхнула головой и сказала что-то резкое брату.
– Она говорит, мы должны сражаться за награду. Мой меч против твоих гравитационных сандалий. По-моему, это нечестно.
– Не волнуйся, – сказал Дом.
Нагнувшись, он стал расстегивать сандалии. Тарли со вздохом положил рядом с ними на скамейку свой тренировочный шам-меч.
Шарли взмахнула платочком.
Стукнули один о другой шесты, и мальчики настороженно закружили вокруг друг друга.
Осмелев, Дом попытался пару раз напасть, но, не причиняя вреда, его удары соскальзывали по шесту противника. Улыбнувшись, Тарли прокрутил свой шест на пальце. Вращение продолжилось: шест сверкнул у него за спиной, вернулся и со стуком опустился на проложенный защитной подушкой шлем Дома. Сделав несколько взмахов, Тарли завершил движение новым несильным ударом по голове.
Отпрянув в сторону, Дом косо ударил под низ. Тарли перепрыгнул через шест, метнулся вперед, увернулся. Подхваченный инерцией, Дом проехал несколько ярдов на животе по гравию.
Закрыв рот рукой, Шарли отвернулась. Плечи у нее подрагивали.
Дом с силой опустил шест на незащищенную голень Тарли. Потом сам вскочил на ноги, и, со свистом описав дугу, его шест ударил лаотского мальчика по предплечью.
Пошатнувшись, Тарли сделал несколько шагов назад, отчаянно размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Дом ткнул его концом шеста в грудь.
Тарли исчез.
Дом успел подбежать как раз вовремя, чтобы увидеть, как его побелевшее лицо исчезает под водой озерца от водопада. Сбросив собственную броню, он нырнул следом, ударившись о воду под перезвон кувшинок.
Глубоко под ним опускалось на дно тело Тарли. Погрузившись следом, Дом схватил его за руку и заработал ногами, выбираясь на поверхность. Как только они поднялись, большое притяжение Лаота снова взяло свое, и сила тяжести опять потащила их на дно.
Дом снова стал выбираться на поверхность, одновременно стараясь нашарить застежки брони. Потом в кругах ряби к нему протянулась толстая рука, за которую он уцепился.
Едва великанша сумела схватить безвольно повисшее тело Тарли, она столкнула Дома назад в воду, перебросила мальчика через плечо и бросилась бежать среди деревьев.
Пристыженный Дом выбрался на камни на дальней стороне озерца, где стал выкашливать воду и ждать, когда уймется пульсирующая боль в голове.
И, услышав свист клинка, откинулся навзничь. Заплыв под водой в гущу толстых, как большой палец, кабелей, он снова вынырнул среди кувшинок. Удостоив его лишь пренебрежительным взглядом, Шарли срезала острием клинка второй двухфутовый ломоть с валуна, на котором только что лежали его пальцы.
– Он только играл, – прошипела она на отличном галанглийском. – Он – второй шамурай во всей Галактике, и он только играл. Но тебе обязательно надо было победить! А вот я не играю, – добавила она.
Меч опалил воздух вокруг ее головы и без особого усилия снес толстый медный сук с ближайшего дерева.
Нырнув, Дом выплыл по другую сторону озерца и поспешил выбраться на берег, пока она приближалась к нему. Сброшенная им броня еще лежала на гравии. Он стал лихорадочно ее нашаривать. Впрочем, она все равно не защитит его от шам-меча, способного прорезать камень. Прокладки рассчитаны только на то, чтобы смягчить удар, – должно же быть какое-то статическое поле, которое можно включить, чтобы невероятно острый режущий край…
Удара Дом не увидел, заметил лишь слабый зеленый отблеск. И вообще ничего не почувствовал, но нагрудная пластина, которую он держал в руках, распалась надвое – вот и все. А в том, чтобы смотреть, как капают на землю компоненты испорченного поля, ничего утешительного тоже не было.
– Я тебя на части разрежу, – пообещала она. – По кусочку. Начав с конечностей!
Острие меча провело тонкую линию по предплечью Дома лишь потому, что он с похвальной быстротой отдернулся.
– Ты говорил, твоя смерть еще далеко, – сказала она. – Нельзя же быть настолько в себе уверенным, а?
Поморщившись, Дом закрыл глаза. Меч прошелся у него по шее. Открыв глаза, он, осторожно тронув себя за шею, почувствовал презрительный взгляд девочки.
– Вот подожди, увидишь, что будет, когда попробуешь кивнуть. Я плашмя тебя ударила, кретин! – сказал она и, сделав несколько шагов, привстала на цыпочки, чтобы влепить ему звонкую пощечину. – Хвастливый мужлан, варвар, мальчишка!
Его ноги тщетно искали опоры на краю озерца, над которым он завис, а потом он в третий раз всем телом ударился о воду и снова всплыл, встряхивая головой и ловя ртом воздух. Дрожа, Шарли наставила на него меч.
– Если он умер, если он умер…
Схватив камень, она неумело бросила его в голову Дома. Когда Дом снова всплыл на поверхность, девочка и ее лошадь уже превратились в маленькие фигурки, исчезающие среди деревьев.
Давая воде стечь с одежды, Дом лежал и следил за муравьями. Они появились отовсюду и сразу набросились на срубленный Шарли сук. У него на глазах сук аккуратно распался надвое, Дом даже успел заметить крохотную голубую точку электронного резака. Меньший кусок быстро потащили по гравию к открывшемуся в стволе дерева люку.
Высоко на обрубке сука установили на положенное место крохотный подъемный кран, затем появились леса. Реставрационная команда уже взялась за работу. С большей высоты, среди пивших солнечный свет и позвякивавших на ветру листьев из кремниевых чипов, за ней наблюдало еще одно насекомое. У него были глаза-камеры, и произведено оно было не на Лаоте.
За ним в свою очередь наблюдал паучок и думал про электричество.
Подобрав гравитационные сандалии и шам-меч, Дом пошел назад к коню. Конь поглядел на него сочувственно, но промолчал. Во дворец Дом возвращался, погруженный в задумчивость.
ГЛАВА 11
Мы древняя раса. Мы испробовали все, что могла предложить нам галактика, – я лично видел черную пасть в центре Вселенной и яркие мертвые звезды в ее зеве, – и потому как раса мы, по всей видимости, обречены. Мы ищем новых ощущений, играя в гуманоидов; я изучаю рождение водорода в межзвездной бездне с расой под названием Стручки. Мы сублимируем свою креаповость, потому что она нас душит. Куда нам двигаться теперь?
Его Пушистости СРиаигЕ + 690°, перепечатано
в «Постшутниковской Антологии»
Личное письмо Его Пушистости СРабЕ + 687° к
– Войдите.
Дом толкнул дверь.
Лежа на животе, Тарли что-то читал. Подняв глаза, он усмехнулся.
– Входи же.
Дом застенчиво вошел и уронил на кровать гравитационные сандалии.
– Они твои.
Тарли задумчиво их потрогал.
– М-да, – с сомнением сказал он и выключил куб.
– У вас гравитация больше, чем на моей планете, и я бил не по доспеху, а значит, сжульничал, а еще… – с несчастным видом пробормотал Дом.
– Ты насквозь мокрый, – прервал его Тарли.
Он хлопнул в ладоши. Из одного угла комнаты подул резкий ветер, и появилась молодая дроска, которая, получив приказ принести одежду и полотенце, снова исчезла. Мгновение спустя она вернулась.
– У твоего народа м-м-м… строгие правила относительно обнажения тела? – спросил Тарли. – Если да, то комната для омовений за той дверью.
Хмыкнув, Дом стянул через голову промокшую рубашку.
– Понимаешь, у нас тут всякие правила есть. Ты свободна, Чаквадук.
Тарли снова хлопнул в ладоши, и склоненная фигура исчезла. Дом поднял глаза.
– Ловко. Перенос при помощи поля? Бабушка у нас в доме такого не позволяет. Она говорит, это злостная растрата энергии.
Лаотец поднял руку.
– Да, чип индукции поля у меня под кожей. У нас это традиция. Производит впечатление на гостей. Лови.
Дом поймал ремень из драконьей шкуры и подпоясал им свободную тунику, расшитую сложным желтым с серым узором шелковыми нитками. Открыв украшенную эмалями дверцу стенного шкафа, лаотец протянул ему уменьшенную версию шам-меча.
– Нет!
– Это всего лишь атана. Чисто церемониальный. Пожалуйста, прими его. Помимо всего прочего не принять его, по нашим обычаям, смертельное оскорбление. Мне снова придется с тобой сражаться – с мечом, но без брони. А до того мне придется научить тебя им биться. – Он бросил косой взгляд на шею Дома. – Насколько я слышал, пару уроков ты и так уже получил.
Невольно подняв руку к шее, Дом поморщился – и не только из-за синяков.
– Я думал, лаотские девочки больше увлекаются аранжировкой цветов, – пробормотал он.
Тарли усмехнулся.
– Вот как? Ближайшие цветы у нас на Бун-доке, на соседней планете. Самые большие там – подвижные розы: такую нужно, прежде чем срезать, поймать.
– Готов поспорить, она хорошо это умеет.
– Скорее всего, даже очень хорошо. Шарли – первая в списке мечников, а в нем – около пятисот настоящих шамураев. Чтобы в него попасть, нужно быть истинным мастером.
Проведя пальцем по лезвию катаны, Дом хмыкнул.
– А вот в стрельбе из лука я лучше. У нее терпения не хватает. Шарли в списке только тринадцатая.
– А хоть в чем-нибудь она других не превосходит?
– Ну, есть еще третье наше национальное хобби.
– И какое же? Охота с копьем на диких кабанов? Раздавливание булыжников пальцами?
– Нет. Конструирование микрочипов. Это, знаешь ли, искусство. Ладно, пошли. Пора обедать.
Пока они шли до главной залы, Дом не переставал удивляться. Он ведь на Лаоте, на планете, изготовлявшей лучшую электронику для звездолетов и роботов пятого класса, которые классифицировались как гуманоиды, а за исключением лошадей и механизмов в саду он никаких роботов не видел. По всей видимости, лаотцы не любили окружать себя собственными творениями.
Когда они шли по коридору, отделанному лакированными панелями, Тарли медленно сказал:
– Отец очень сердится.
– На меня?
– Опосредованно. Дело не в том, что ты к нам прилетел, – гостей он любит. А в том, что у нас появляются гости незваные. Сколько еще дней до того, как ты откроешь мир Шутников?
– Если не считать сегодняшний вечер, три.
– Какие-нибудь идеи есть?
– Кое-какие, – уклончиво ответил Дом.
– Хотелось бы надеяться, – отозвался Тарли. – В нашей системе сейчас обретаются пятьдесят кораблей, все ждут, когда ты сделаешь следующий шаг. Кое-кто явился при оружии. Терра-Нова прислала целую флотилию. На нашу орбиту даже вывели старую посудину с Единой Кельтики, наверное единственную, какая у них есть. Когда ты приведешь их к планете Шутников, завяжется настоящая перестрелка. И… э… вот что тревожит отца…
– Можешь его успокоить. Сомневаюсь, что Шутники как-то связаны с Лаотом, – поспешил сказать Дом.
Тарли вздохнул с облегчением.
– Но как же они нас донимают! – продолжал он. – Нам каждый час приходится посылать команды вычищать «жучков», которых «Объединенные Шпионы» вываливают вокруг дворца. «Жучки» заползают во все щели… Вот, ты только погляди!
По верхнему краю расписной панели ползло нечто, напоминающее изукрашенного драгоценными камнями богомола. При их приближении насекомое попыталось улизнуть, но Тарли поддел его острием меча и, сбросив на пол, раздавил.
– Похоже на стандартную земную модель, – сказал он. – Понимаешь, что я имел в виду?
– Смысл твоих слов сводится к тому, что вы мне рады, но еще больше обрадуетесь, когда я уеду, – сказал Дом.
– Пожалуйста, не пойми меня неправильно, – поспешил вставить Тарли. – Я кое-что тебе скажу: мы позаботимся о том, чтобы никто не помешал тебе выйти прямо на орбиту. Тем не менее это не единственный повод для беспокойства. Ты слышал про исчезновение Банка?
Дом помотал головой.
– Ничего подобного раньше не случалось.
Ливрейные слуги распахнули перед ними двери. За столом сегодня было только восемь человек. Круглый стол убрали в хранилище, вместо него раскинулась простая обеденная циновка. Помимо Тарли и Дома здесь были Джоан, Кеджа, император, Шарли, Хрш-Хгн и маленький щеголеватый лаотец. Дроск – служанка детей стояла позади их стульев, Исаак сделал несколько шагов, чтобы стать позади Дома. В руках он держал Ежа.
– Спасибо, – сказал Дом, забирая у него зверька. – Где он был? И ты тоже?
– Просто прогулялся по старым местам, босс. А наш Еж, кажется, стал неофициальным талисманом команд, собирающих подслушивающие устройства. Видел бы ты, как он этих «жуков» выискивает!
Шарли подняла глаза и, встретившись взглядом с Домом, покраснела.
Главное блюдо, ракообразную рыбу-кей, съели в тишине, нарушаемой только попытками фнобского трио в дальнем конце залы развеять уныние своими члонгами.
Прохладный вечерний ветерок доносил из сада по-звякивание металлических листьев.
С большой торжественностью император разлил по бокалам тягучую прозрачную жидкость, обманчиво мягкую на языке и горевшую в горле. По хлопку в ладоши слуги исчезли. Трио поспешно доиграло до конца фразы, сняло с инструментов струны и удалилось.
– А теперь, – сказал император, – давайте поговорим.
– Шпионы? – пробормотала в свой бокал Джоан. Император поднял брови.
– Ну, разумеется, моя дорогая, – сказал он. – Музыкант, игравший на инг, перед уходом оставил Ухо, дроск – служанка моего сына регулярно докладывает о его шагах своей планете с непроизносимым названием, а это помещение кишит подслушивающими устройствами и камерами. Более того, джентльмен слева от меня, – щеголеватый человечек улыбнулся, – квалифицированный шпион. Его зовут Магане. Одна из его многочисленных работ – следить за мной. Он регулярно докладывает мне в тех случаях, когда я поступаю опрометчиво. Где планета Шутников? – неожиданно закончил он.
Дом провел пальцем по ободку бокала.
– У тебя всего семьдесят два часа на то, чтобы ее открыть, – подстегнул Птармиган.
– Это нечестно! – воскликнула Кеджа.
– Он не обязан мне говорить.
– Кажется, я понимаю, что к чему, – мягко ответил Дом. – Я начинаю проникать в концепцию. Темная сторона солнца… Звучит невнятно, не правда ли? Быть может, речь идет вообще о другом измерении?
– Ты сам в это не веришь, – сказал император. – И я тоже не верю. Планета Шутников – факт нашего континуума. Вероятность подразумевает, что наша Вселенная единственная, в которой они существовали, хотя мы не можем установить их местонахождение при помощи математики. На мой взгляд, они – единственный на миллиард шанс, имевший место только в нашем конкретном пространстве-времени.
– Я тоже так думаю, – отозвался Дом. – Помимо рас, обитающих в «пузырьке», существует всего четыре-пять форм жизни, к тому же они велики и… ну, они не совсем жизнь в нашем понимании. Как, скажем, Банк или Шатогастр. Для них жизнь – всего лишь одна из характеристик, как, например, масса или возраст. Нет, я думаю, Шутники были первой формой жизни в нашем понимании, и я согласен с гипотезой, что они скорее всего и нас подтолкнули к развитию. Не спрашивайте меня почему. Просто она кажется верной.
– А я ничего про эту гипотезу не знаю, – вставила Кеджа.
Император улыбнулся.