Темная сторона Солнца Пратчетт Терри
Ее голос гудел на заднем плане, пока Дом расчехлял телескоп, чтобы снова всмотреться в поверхность планеты.
С расстояния в несколько тысяч миль «Пьяный» казался приплюснутым шаром на конце длинной тени, которая, Дом готов был поклясться, укорачивалась у него на глазах. Звездолет остановился в середине холмистой континентальной равнины, на полпути между горами и морем и всего в десяти с чем-то милях от одинокого озера. Тут и там вокруг корабля желтым поблескивал металл. Роботы.
– Как бы то ни было, ты на орбите уже много часов. Скоро тебе придется приземлиться, чтобы взять на борт воздух, а я случайно знаю, что на данный момент у тебя уже не хватит горючего, чтобы взлететь снова. Будь же благоразумным. Я тебе не враг. Пожалуйста, вернись на Противусолонь, ты не сознаешь, какая тебе грозит опасность.
Дом в сотый раз взглянул на датчик уровня горючего. Бабушка была совершенно права.
С отчаяния он включил путеводитель по планетам, который нашел в библиотеке «Одного прыжка» среди нескольких любопытных книг по экономике.
«Планета обладает лишь скудными ресурсами, хотя очень красива с воздуха, – прочел он. – Пояс был открыт и объявлен своей собственностью креапами, но сдан внаем солнцепсам для выращивания щенков. Несанкционированное приземление на Пояс запрещено, исключение составляют экстренные случаи. Но и тогда по причинам вполне очевидным посадка не должна происходить поздней орбитальной весной».
«По причинам вполне очевидным», – подумал Дом. Он был готов поспорить, что на поверхности сейчас поздняя весна. Но ведь там еще и Хрш-Хгн, а также мифическое существо, называемое Шатогастр.
– Вот что мы сделаем… – сказал он.
– Они садятся, мэм.
Проплыв по кабине, Джоан нетерпеливо махнула роботу, приказывая освободить кресло контроля.
На экране была видна тонкая линия, по косой проходившая над планетой. Линия выгнулась, и наконец на смотровом экране появился «Один прыжок», несущийся низко над равнинами, – эффектная фигура высшего пилотажа.
– Он бросает мне вызов! Сабалос до мозга костей, – сказала она с гордостью. – Нет ничего зазорного в том, чтобы сдаться, когда у тебя нет никакой альтернативы.
Развернувшись, маленький звездолет приземлился в миле от «Пьяного», распугав стадо гигантских щенков, которые, поскуливая, раскатились во все стороны.
– Восьмой, Третий, покиньте корабль и сопроводите Дома сюда.
Отлепившись от корабля, два робота, кренясь вперед, пошагали по высокой, до колена, траве.
– Итак, это улажено, – сказала Джоан.
Развернувшись вместе с креслом, она послала в буфетную за кувшином горького вина с Шишкогланды. Второй обитатель каюты глядел на Джоан с горечью.
На Фнобисе существует три пола, но помимо их среди фнобов есть еще различие: те, кто живет на Фнобисе, и те, кто там не живет. Эти разновидности не взаимозаменяемы. Обратного билета нет. Фнобская вера непреклонна в том, что Вселенная заканчивается у непрерывного слоя туч в среднем слое родного Фнобиса, а возвращающиеся фнобы эту догму опровергали – так и возникли большие, с искусственно хмурой погодой буруку на всех остальных планетах.
– Все идет к тому, что мне не придется посылать тебя домой.
– За это избавление моя вам благодарность. – Поморщившись, Хрш-Хгн потер узкую грудную клетку. – Ваши роботы не слишком обходительны, мэм.
– Уверена, они применили силы не больше, чем было необходимо. – Она подалась вперед. – Скажи – я спрашиваю из чистого любопытства, – что, собственно, случается с вернувшимися фнобами?
– Кораблям позволено приземляться только в священном месте. Говорят, сходящих с них фнобов закалывают кинжалами тшури. Но это неразумно. Как вам известно, всю мою зарплату я посылаю в священные сундуки. Да что там. Как говорит пословица: Фрсксс Шхс Гхс Гхннггхтгсс.
Джоан подняла брови.
– Вот как? Хрскссгнг, мой дорогой друг, и побольше.
Хрш-Хгн покраснел, то есть стал серым.
– Прошу прощения, мэм, я не знал, что вы говорите на… – Он поглядел на нее с еще большим уважением.
– Не говорю. Но есть слова, которые учишь даже при поверхностном знакомстве с любым языком. Если уж на то пошло, для земной женщины это комплимент, хотя и слишком прямолинейный.
Она снова повернулась к экрану.
Роботы Восьмой и Третий тяжело дотащились до «Одного прыжка», с которого доносились звуки противусолоньской баллады «Ты считаешь меня дурачком?», неумело наигрываемой на большом пальце. С приближением роботов один щенок неуклюже отплыл подальше.
Откинулся люк. Третий ступил на борт.
Внутри на него дружелюбно посмотрел Исаак.
– По показаниям моих сенсоров, человека здесь нет, – сказал Третий.
– Верно, – согласился Исаак.
Третий рассматривал его настороженно, но наконец монотонно отчеканил:
– Я – робот третьего класса. Я прошу тебя оставаться здесь, пока я отправлюсь за инструкциями.
– А вот я – робот пятого класса с дополнительной подплатой Человек\Пятница,[16] – добродушно отозвался Исаак.
Крепящийся на шарнире левый глаз Третьего дернулся. Исаак взял гаечный ключ.
– Я предвижу возможность ближайшей хронологической последовательности событий, которая включает в себя насилие, – сказал Третий и сделал шаг назад. – Я выражаю предпочтение хронологической последовательности событий, которая исключает насилие.
В люк сунул голову Восьмой и вставил:
– Я тоже выражаю предпочтение хронологической последовательности событий, которая исключает насилие.
Исаак задумчиво взвесил в руке гаечный ключ.
– Вы смышленые парни. Тут только мы с вами, и из нас никто не является неметаллическим человеком. Вы намереваетесь на меня напасть?
– У нас приказ сопроводить содержимое этого звездолета к нашей хозяйке, – сказал Третий, не спускавший глаз с гаечного ключа.
– Вы могли бы ему не подчиниться.
– Роботы пятого класса могут не подчиниться. Роботы четвертого класса могут не подчиниться в особых обстоятельствах. Мы не принадлежим к классу пять. Мы не принадлежим к классу четыре. Это достойно сожаления.
– Тогда я временно выведу вас из строя, – твердо сказал Исаак.
– Хотя ты более разумен, чем я, я стану сопротивляться, – сказал Третий и неуверенно переступил с ноги на ногу.
– Я прибегну к насилию на счет три, – отозвался Исаак. – Один. Два.
Гаечный ключ лязгнул по кнопке отключения Третьего.
– Три, – сказал Исаак и повернулся к Восьмому, который с растерянным видом смотрел на своего павшего товарища.
– Я предчувствую нелогичную последовательность событий, которая включает в себя насилие, – сказал он.
Исаак его ударил.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы снять собственную лицевую маску и облегающую оболочку и перенести слишком большой по размеру пластик с цифрой три на свою обнаженную грудную пластину. Потом он отправился к большему звездолету с ликующим видом того, кто заслышал дальний горн.
Кают-компании «Пьяного» он достиг беспрепятственно. Джоан подняла глаза.
– Ты не торопился, – сказала она. – Где они? И где Восьмой?
– Имела место недавняя хронологическая последовательность событий, которая включала в себя насилие, – сказал Исаак. Потом одним движением подхватил Хрш-Хгна со стула, перебросил его себе через плечо и дал деру. Через шлюз он проскочил за мгновение до того, как с шипением закрылись створки.
Оказавшись на земле, он поставил фноба стоймя на ноги и указал на восток.
– Беги. Там озеро. Я вскоре к тебе присоединюсь, – и добавил: – В данный момент я предвижу неизбежные насильственные действия.
По усиленной динамиками команде Джоан двадцать роботов-охранников разом развернулись и побежали к Исааку.
Он же застыл на месте, что как будто их обеспокоило. Первому, кто к нему приблизился, он сказал:
– Вы все третьего класса?
Ответил робот, называемый Двенадцатый:
– Некоторые из нас второго, но большинство – роботы третьего класса. Я сам – робот третьего класса.
Исаак глянул на небо. Он чувствовал себя очень счастливым. Это было очень нехорошо с его стороны.
– Поправка, – сказал он. – С настоящего момента вы все водоплавающая дичь вида Scipidae, иными словами, Легкоподстрелятус.
Двенадцатый помедлил: он не понимал иносказаний.
– Я сам – робот класса три, – сказал он неуверенно.
– Поправка, – отозвался Исаак. – Повторяю, вы все легкая добыча. А теперь я сосчитаю до трех…
Он двинулся вперед, и его атомное сердце пело лирический гимн высшего разума.
Покинув не успевшую сбросить скорость яхту еще до того, как она вошла в поле видимости «Пьяного», Дом бешено закружился в ее воздушном потоке, пока сандалии не вернули ему равновесие. Плавно спустившись на несколько футов, он быстрым шагом двинулся на восток, едва касаясь коротко объеденной травы.
Минут десять он скользил по сладкой траве, которая была единственной растительностью планеты, если не считать разнообразных сорняков, нескольких видов лишайников и кое-каких водорослей. На Поясе природа придерживалась нескольких проверенных и испытанных видов.
Несколько раз ему встречались стайки щенков, крупных нескладных существ, которые, если глядеть на них из космоса, казалось, облаками плыли над континентом. Время от времени какой-нибудь щенок постарше хандрил: сидел на раздутом крупе и печальными глазами смотрел в небо, кожа у него была того нездорового цвета, какая бывает у солнцепса, который вскоре достигнет половой зрелости. Пахло от них обычно забродившей сладкотравой.
Когда Дом проходил мимо одного такого, щенок устало заскулил и протащился за ним несколько ярдов на коротких и толстых лапах, а потом снова принял свою «тоскующую» позу.
82-я Эрандини быстро поднималась к зениту.
Роботизированная станция находилась на дальнем берегу озера, вероятно потому, что озеро было единственным, что выделялось в ландшафте Пояса. Дом решил попытать счастья там. Должен же Шатогастр где-то обретаться?!
Он остановился, чтобы напиться холодной воды и съесть холодную вареную ножку какой-то нелетающей птицы – спасибо любезному автоповару. В теплом воздухе пахло весной. Бесконечное чавканье, с которым солнцещенки неумолимо пропахивали себе дорогу вокруг планеты, служило приятным фоном.
Внезапно воздух перед Домом замерцал. С жужжанием остановилась и зависла на антигравитационной подушке маленькая металлическая сфера. Уставившись на Дома, она выдвинула рупор.
– Я воспринимаю тебя как пеший разум типа Б, – сказала она. – Разлом в данной местности прогнозируется на отрезок времени, который наступит через десять минут. Облачись в защитную одежду скафандр и ищи хтоническое укрытие.
Затем она поднялась и унеслась на север с воплем:
– Разлом! Разлом! Берегись яиц!
– Эй, ты! – заорал Дом.
– Ну?
– Я не понял.
Сфера над этим задумалась.
– Я разум класса один, – сказала она наконец. – Я буду искать переинструктажа.
Она снова исчезла. Ее продвижение отмечал все удаляющийся вопль «Берегись яиц!».
Поглядев ей вслед, Дом пожал плечами. Потом настороженно осмотрелся, снимая с пояса меч. Большинство щенков – если уж на то пошло, все, кроме вперившихся в небо, – мирно лежали и жевали траву. Картина казалась идиллической.
На полпути к другому полушарию и над светящимися бурунами атмосферы начинался Разлом. Солнце-псы вышли на орбиту, где отложили яйца. Теперь инкубация вошла в конечную стадию.
Ведущее яйцо с воем пронеслось через сверхнагретый воздух, передняя жароскорлупа оставляла за собой огненный след. Наконец оно раскололось с острого конца, и раскрылся первый парашют. Небо вокруг яйца наполнилось гроздьями белых мембран.
Первое за десять лет яйцо ударилось о землю в ста милях к северу от Дома. Перенагретая скорлупа разлетелась на тысячи острых обломков, выкосивших траву на много ярдов вокруг…
Второе приземлилось к западу от озера. Скорлупа взорвалась, и докрасна раскаленные осколки засыпали стадо щенков, которые, повинуясь древнему инстинкту, лежали, прикрыв головы толстыми передними лапами.
Из-за одного щенка раздалось фнобское проклятие.
ГЛАВА 8
Дом скачками бежал по траве. Повсюду вокруг летала скорлупа. У него уже вздулся длинный ожог на плече и шее, там, куда попал осколок, едва не снесший ему голову.
Внезапно луг резко пошел под уклон, и перед ним открылось озеро. Оно было большое. А еще холодное и, вероятно, сулило безопасность. Щелкнув пяткой по клавише на сандалии, Дом прыгнул с места.
Прыгал он с большой высоты и потому ушел на не менее большую глубину. Повернувшись в стайке пузырьков, он начал выгребать к поверхности. В ушах у него звенело. Он все еще погружался.
Не веря своим ощущениям, он почувствовал, как касается подошвами дна. И, выпучив глаза, закачался на месте, вода у него под ногами начала нагреваться – это сандалии тщетно старались вытолкнуть его на поверхность. Он задыхался, у него кончался кислород, и он вдохнул полной грудью воду.
Он в нескольких морских саженях под поверхностью. Он дышит водой. Сделав еще один вдох, Дом постарался об этом не думать.
«Вода насыщена кислородом. Она не даст тебе умереть».
Поглядев на него с мгновение, огромная серебряная рыбина вильнула хвостом и уплыла. Под ногами у него копошилось нечто, похожее на десятиногого краба.
«Не надо бояться».
Это был звук. Что-то с ним разговаривало.
– Значит, ты Шатогастр. – Дом всмотрелся в мутную воду. – Ученые искали водное существо, но делали это в морях. Я тебя не вижу.
«Я здесь. Ты мыслишь не теми категориями».
Вода светилась от звезд. Они сверкали вверху, внизу, повсюду. Его все еще покачивало течение, но остальные чувства говорили ему, что он стоит и дышит в межзвездном пространстве. В глубоком космосе. В центре скопления звезд.
«Нет, в сердце Галактики».
– Иллюзия?
«Нет, это воспоминание. Смотри».
В сердце Галактики, где водили дружбу звезды, а расстояния между ними исчислялись световыми неделями, купалась в неистовом сиянии тысячи солнц планета. Она состояла из воды.
Ее ядро состояло из воды IV, третьего по странности вещества во Вселенной, а поверхность кипела. Дом смотрел, как с неумолимостью нарастающих кристаллов в его сознании накапливаются факты.
Несколько тысячелетий планета плюхала и хлюпала по своему водяному пути между звезд, волоча за собой по галактическому небу сверкающий всеми цветами радуги хвост пара, в котором под давлением фотонов рождались и разрушались гигантские призрачные статуи. А потом она взорвалась.
Дом поймал себя на том, что инстинктивно пригнулся. Капля, нет, целое море бурлящей воды, целое море покинуло место взрыва и, стремясь к краю Галактики, пронеслось мимо него в облаке пара.
С непреложной уверенностью, пусть и из вторых рук, он знал, что в кипящем море зародилась жизнь. Ее формы ведать не ведали про Шутников. В горячей воде невероятные смеси сложились в еще тем более невероятные молекулы, которые…
– Ты и есть озеро, – сказал он.
«Верно. Как поживает мой старый друг Банк?»
– Несколько дней назад у него все было отлично, – сказал Дом. – Э… ты чураешься огласки? Не хочешь, чтобы о тебе знали?
«Вовсе нет. Но я ценю уединение. Банк – единственная форма жизни, которая уже существовала здесь, когда появился я. Солнцепсы про меня знают. Но я им помогаю, забочусь об их щенках, и они обо мне молчат».
– Заботишься об их щенках? Ты, наверное, телепат.
«Не в твоем понимании этого слова. Но почти все существа по большей части состоят из воды, а я – целиком вода. Они меня пьют, и я становлюсь частью их – как стал частью тебя. Взаимопроникновение, понимаешь? Только не обижайся, пожалуйста».
– А на что? – чистосердечно переспросил Дом. Подняв со дна облачко ила, он попытался убедить в этом самого себя.
«Восемь наших дней назад Банк послал мне весточку. Банк – камень, я – вода. Мы друг друга понимаем».
Дом улыбнулся.
– А ведь, кажется, есть какая-то байка, будто где-то на севере Галактики есть разумное солнце? Это правда? – спросил он.
«Да, правда. Оно слегка не в себе. Сейчас мы организуем поиски разумного газового облака, чтобы завершить квартет стихий. Однако Банк сказал, что послал мне человека в помощь».
– Мне он этого не говорил… Мне он сказал, что ты поможешь мне найти планету Шутников, – сказал Дом.
«Возможно, мы сумеем помочь друг другу».
– Что тебе известно про Шутников? «Ничего. Знание не моя стезя. Моя стезя…» Точного термина для этого не существовало. Когда Шатогастр попытался объяснить, в сознании Дома чередой замелькали образы. Даже слово «интуиция» казалось обозначением слишком приблизительным. Знание представлялось ощущением, так лист знает, как растет дерево, это было нечто теплое, пришедшее из снов, сокровенное.
«Можно мне порыться в твоей памяти? Мне это понадобится. Спасибо. Ты, наверно, испытаешь что-то вроде сна наяву, но твой разум я оставлю в том состоянии, в каком мне бы хотелось видеть его снова».
Позже озеро сказало:
«Строго говоря, темной стороны солнца не существует. Давай начнем с башен Шутников. Они, или как минимум их оболочка, состоят из гигантской молекулы. Их назначение неизвестно, хотя они вбирают в себя энергию и как будто не испускают никакой. Должен сказать, я не вижу явной причины их существования, как, впрочем, не вижу таковой для существования, например, человека.
Создается впечатление, что твой убийца вознамерился помешать тебе открыть мир Шутников. С другой стороны, он как будто подталкивает тебя к открытию, принуждая идти теми путями, над которыми ты в противном случае даже не задумался бы.
Давай рассмотрим самих Шутников. В их существовании не может быть сомнений. Они оставили артефакты, величайший из которых – Ожерелье Звезд, что доказывает наличие огромных возможностей и, вероятно, бравады. Центр Вселенной они оставили на Волке, что наводит на мысль о том, что они знали толк в лежащих в основе Совокупности трюизмов. Страты Завтрашнего Дня они оставили на Третьем Глазе, что, на мой взгляд, означает, что они как минимум экспериментировали с путешествиями во времени. Однако существенной ошибкой было бы приравнять Шутников к сумме их творений. Эти творения могут быть игрушками, реликтами эпохи юности Шутников. Астрономические данные позволяют предположить, что, если их раса развилась на какой-то планете, то к настоящему моменту эта планета скорее всего мертва и разрушилась. Тот факт, что планета Шутников не была найдена в пределах «пузырька жизни», не дает основания заключить, что она спрятана. На мой взгляд, искать ее следует вообще не там. Вполне очевидно, что «темная сторона солнца» – это концепция, а не место».
– Мне это приходило в голову, – признал Дом. Он сидел в тине, наблюдая за игрой света на поверхности озера. – Это поэтический образ?
«Поэзия – искусство высшего порядка. Шутники не могли не достичь этого уровня». Дом вздохнул.
– Вначале я думал, что достаточно будет найти какое-нибудь симпатичное объяснение, как… ну, как у Хрш-Хгна.
«Если уж на то пошло, его объяснение весьма поэтично и, вполне возможно, соответствует действительности. Но оно…»
Снова провал в непередаваемое. Зуд, ощущение неверности, традиционно воплощаемое в почти физической боли, которую испытывают некоторые люди при виде перекосившейся картины, зная, что не могут ее поправить; ощущение диссонанса.
«Тогда они должны быть похожи на креапов. Окружающая среда определяет сознание, а Шутники мыслили не как креапы. Однако в настоящее время креапы бесспорно самая развитая раса. Я бы предложил тебе их изучить. В креапах таится ключ к Шутникам».
– Значит, их мир мне не найти.
«Я этого не говорил. Но концепция много важнее. Ты же не говоришь «мир осы обыкновенной» или «мир поэта»? И то и другое – отдельные миры, и только по случайности названия подразумевают отсылку к физической реальности, такой как планета.
– Кажется, я понял, – сказал, вставая, Дом. – Мир Шутников может быть просто точкой зрения на Вселенную.
«Именно».
– Я отправлюсь к креапам. – Он попытался вспомнить. – Кажется, креапы высшего порядка недавно установили над Ожерельем Звезд научный плот, да?
«Насколько я понял. Поскольку креапы высшего порядка представляют наиболее развитый подвид своей расы и специализируются на изучении других форм жизни, твой выбор цели вполне логичен».
Дом приготовился было всплыть на поверхность, но остановился.
– Ты ведь хотел, чтобы я что-то для тебя сделал?
«Речь идет об услуге. Ты – Председатель Правления Противусолони, водного мира?»
– На поверхности да. Учитывая болота и топи, воды у нас девяносто процентов.
«Мне бы хотелось эмигрировать».
Шатогастр объяснил. Пояс – планета приятная, но скучная. Он мог общаться с жидкой составляющей солнцепсов, которые щенками пили из озера, и благодаря их собственной телепатии – которая была всего лишь второстепенной функцией их грандиозных мозгов – получать новые сведения из мыслей путешественников. Но Шатогастру хотелось большего, ему хотелось распространиться. Если бы Дом одолжил свой питьевой контейнер и позволил налить в него воды, на Противусолонь попала бы достаточная часть Шатогастра, которая позволила бы стать Шатогастром и огромному морю Тетис.[17] Он был крайне убедителен.
«Я мог бы заботиться о вашей рыбе и поддерживать порядок на водных путях. Я мог бы снабжать прибрежную полосу моллюсками и служить музой для ваших поэтов. Тот, кто пьет из меня, испивает также от вселенной. Пожалуйста».
Дом помешкал, и озеро поняло почему.
«У меня нет ни рук, ни лап, ни желания что-либо захватить. Я могу помогать, но не могу сражаться. К чему мне завоевания? Я…»
Непередаваемое, но образы сознания, а не силы; мысль, образующаяся в воде, а не в существе; уверенность, что озеро говорит… – не правду, поскольку это предположило бы возможность лжи, а Шатогастр лгать не мог…
– Правление может заблокировать мое решение, но… – Дом открыл небольшую бутылку, которую достал из рюкзака. – Заходи. – Из бутылки выскользнул пузырек воздуха.
«Спасибо».
Одного толчка хватило, чтобы Дом легко всплыл на поверхность. Набрав в легкие настоящего воздуха, он погреб к берегу.
Разлом как будто завершился. Когда Дом взбирался по склону, спустились по спирали еще два-три яйца, но взорвались далеко к югу. Несколько влажных щенков, ростом не больше человека, совершали свои первые неуверенные шаги.
Тут и там щенки постарше лаяли на небо, устремив к облакам длинные, подрагивающие морды. Рыжеватая шерсть на их конических телах была прилизана. Один, сидевший поближе к озеру, дрожал.
– Эй!
Из травы выскочили Хрш-Хгн и робот с крупной цифрой три на грудной пластине. Даже не замедлив шага, они каждый схватили Дома за локти и вместе с ним кубарем покатились назад к озеру.
В воздухе запахло метаном, вонью испортившихся фруктов, от которой у Дома запершило в горле.
– Хрш! Значит, Исаак тебя вызволил? А что сталось с Исааком? Исаак, это ты? Что произошло?
Робот до половины был покрыт сажей, на одной руке виднелись поверхностные потеки оплавленного металла. Фноб рассеянно кивнул и осторожно выглянул на равнину. Ближайший щенок теперь трясся всем телом, из трех набухших гланд вокруг его широкого крупа поднимались облачка еле видного пара.
– Робота укусил пес, – пробормотал Хрш-Хгн. – Тут у нас было довольно беспокойно. Cave canem![18]
Они юркнули в траву. Перед ними разверзлась взрывная воронка. По сладкотраве пронесся порыв жаркого ветра, гоня перед собой клубящееся облако жирного черного дыма. Мгновение спустя пала лженочь.
А над ней на трех вспышках ослепительного синего пламени неуверенно взмыл солнцещенок. Медленно, следуя путем, по которому шли миллионы лет его предки, прежде чем покинули враждебный мир, он вознесся над равнинами.
Щенок набрал скорость и высоту, выпустил клуб дыма и продолжал ускоряться, пока Дом не потерял его из вида среди далеких перистых облаков.
Вычисления.
Хрш-Хгн передвигал по кубу небольшой шарик-ползунок.
– Могу с облегчением утверждать, что это не сработает, – сказал он.
– На «Одном прыжке» два скафандра, – возразил Дом. – Какой-нибудь должен тебе подойти.
В двух милях от них солнцещенок, лая, поднимался на все расширяющемся конусе дыма.
– Взгляни на это с такой стороны, – убедительно заговорил Исаак. – Если мы атакуем хозяйку вибрирующим память-мечом, она перестанет играть в игры и начнет по нам палить. Рискну сказать, она позаботится, чтобы Дому вреда не причинили… но как ты расценишь наши шансы?
– Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
– На «Одном прыжке» нет топлива, – напомнил Дом.
– Ни капли, – добавил Исаак.
– Это единственный способ.
Еще один щенок взлетел с громоиспусканием брюшных газов. Хрш-Хгн поглядел ему вслед, взгляд огромных слезящихся глаз выдавал целую бурю противоречивых эмоций.
– Но я не умею обращаться с животными! – заныл он.
Это было полное поражение. Дом и Исаак переглянулись и кивнули.
Четверть часа спустя «Пьяный» приземлился на траву позади пустой яхты. Джоан нетерпеливо оглядела свою охрану.
– Вас тут двадцать, а они все равно сбежали!
– Робот пятого класса спровоцировал нелогичную последовательность событий, – объяснил Двенадцатый.
– У него разум пятого класса. Он велел нам считать до трех, – услужливо добавил Девятый.
– А потом стал нас бить, – сказал Двенадцатый.
– Когда мы вернемся к цивилизации, я позабочусь о том, чтобы этому роботу сделали лоботомию, – мрачно изрекла Джоан. – И почему мы так и не начали делать гуманоидных роботов?
– Роботы класса пять были сконструированы ради их… – начал Двенадцатый, но ему хватило сообразительности под взглядом Джоан умолкнуть.
Прикатились еще четыре робота, неся обвисшие тела Третьего и Восьмого.
– Я чувствую грусть, – сказал Двенадцатый.
– Пусть они ржавеют в мире, – эхом отозвался Девятнадцатый.
– Когда их будут налаживать, позабочусь, чтобы их понизили классом, – пробормотала Джоан. – Ладно. Всем рассредоточиться. Пока не найдем их, не улетим.
В трех милях к востоку стартовали три солнцещенка. Они покачались немного, стараясь стабилизировать дополнительный вес, потом взмыли к звездам.
Хрш-Хгн стенал, что он, кажется, движется по быстро сокращающейся орбите, но переговоры с этой расой не ускоришь.
Над ними висел солнцепес по имени Триод-дробь-Предпочтительно-Залог-Гудзонов-Залив.
– Щенки благополучно вышли на орбиту, – терпеливо повторил Дом.
«Тем не менее это был низкий поступок, человек. Безопасность потомства для нас превыше всего».
Дом стал поспешно придумывать другой аргумент.
– Я несу с собой зародыш Шатогастра, – выдохнул он.
«Любой друг озера – мой друг, малый. Быть может, крупная сумма, переведенная на счет солнцепсов, загладит преступление, свидетелями которому стали только мы. Как твое имя?»
Читать бесплатно другие книги:
