Выкуп Стил Даниэла

Глава 8

В надежде найти работу или хотя бы пройти собеседование на случай появления вакансии Питер Морган обзвонил всех людей, с которыми когда-либо общался в Сан-Франциско. В бумажнике у него оставалось чуть больше трехсот долларов, и ему было необходимо убедить своего уполномоченного по условному освобождению, что он изо всех сил старается трудоустроиться. Он действительно старался. Но за первую неделю после возвращения в город ничего не подвернулось. Некоторые люди уехали, и на их месте теперь были незнакомые лица, а те, кто помнил его, либо отказывались общаться с ним, либо разговаривали, но сразу же «отшивали» его, потрясенные тем, что он снова возник на горизонте. В нормальной жизни четыре года – немалый отрезок времени. И почти все, кто был знаком с ним раньше, знали, что он попал в тюрьму. Никто не горел желанием встретиться с ним снова. И к концу первой недели Питеру стало ясно, что ему придется существенно снизить уровень своих претензий. Как бы ни был он полезен надзирателю в тюрьме, никто в Кремниевой долине, тем более в финансовых кругах, не хотел иметь с ним ничего общего. История его жизни изобиловала неожиданными зигзагами, и нетрудно было себе представить, что за четыре года пребывания в тюрьме он научился кое-чему похлестче, чем его прежние выходки. Не говоря уже о его предрасположенности к злоупотреблению наркотиками, из-за чего он в конечном счете и оказался на дне.

Он обращался за работой в рестораны, на мелкие предприятия, в магазинчик, торгующий грампластинками, и даже на фирму грузовых перевозок. Работы для него нигде не было: его считали квалифицированным, слишком образованным, а в одном месте даже, не стесняясь, назвали его всезнайкой и снобом. Но хуже всего было то, что он побывал в тюрьме. Он буквально не мог найти работу. В результате к концу второй недели у него осталось сорок долларов в бумажнике и никаких перспектив. В закусочной рядом с общежитием ему предложили мыть посуду за половину минимальной зарплаты наличными, но на такие деньги он не смог бы прожить, а платить ему больше хозяевам было незачем. В их распоряжении было сколько угодно нелегальных эмигрантов, готовых работать за гроши. А Питеру для того, чтобы выжить, требовалось больше. Совсем отчаявшись, он в десятый раз перелистал старенькую записную книжку с адресами и остановился на одной фамилии: Филипп Эдисон. До последнего момента он был твердо намерен не звонить ему. Это был тот еще негодяй. У Питера и раньше бывали из-за него неприятности. Питер до сих пор не был абсолютно уверен в том, что по его вине провалилась операция с наркотиками, из-за которой он и попал в тюрьму. Питер был должен ему целое состояние, но поскольку потреблял кокаин в огромном количестве, то не имел никакой возможности вернуть ему долг, который числился за ним до сих пор. По каким-то своим соображениям Эдисон предпочел помалкивать о долге, понимая, что нет никакой возможности взыскать его с Питера, пока он находится в тюрьме. Питер не без оснований относился к нему с подозрением, и ему не хотелось лишний раз напоминать Эдисону о непогашенном долге. У него не было возможности расплатиться с ним, и Эдисон это знал.

Филипп Эдисон на законных основаниях владел огромной компанией, акции которой были официально допущены к обращению на бирже, а также полдюжиной других, не вполне легализованных компаний, деятельность которых он не афишировал, и обладал широкими связями в криминальной среде. Человек, подобный Эдисону, всегда мог найти место для Питера в одной из своих теневых компаний, а это как-никак означало работу и приличные деньги. Но Питеру очень не хотелось ему звонить. Эдисон и раньше обманывал Питера, и тот знал, что как только человек по любой причине попадал ему в лапы, то выбраться из них уже не мог. Но сейчас Моргану было больше не к кому обратиться. Его не приняли на работу даже на заправочной станции. Их клиенты сами заправляли машины бензином и не хотели, чтобы их деньги проходили через руки человека, только что вышедшего из тюрьмы. Степень бакалавра Гарвардского университета была ему практически бесполезна. А над рекомендацией тюремного надзирателя большинство просто потешалось. Питер впал в отчаяние. У него не было ни друзей, ни семьи – никого, кто бы мог помочь ему. Чем дольше он будет оставаться без работы, тем пристальнее будут за ним наблюдать. Всем известно, какое давление оказывает на условно освобожденных лиц отсутствие денег и к деятельности какого рода они способны прибегнуть, если впадут в отчаяние. Питера охватила паника. Денег у него почти не осталось, а надо было хотя бы оплачивать жилье и питание.

Через две недели после того, как вышел за ворота Пеликан-Бей, он почти полчаса просидел, уставившись на номер телефона Филиппа Эдисона, потом все же поднял телефонную трубку и позвонил ему. Секретарша сказала, что мистера Эдисона нет в стране, и предложила оставить сообщение. Питер оставил свое имя и номер телефона. И через два часа ему позвонил Филипп. Когда Питер в самом мрачном настроении сидел в своей комнате, кто-то крикнул снизу, что его просит к телефону какой-то парень, назвавшийся Эдисоном. Питер побежал к телефону. Это могло быть началом его гибели. Или спасением. От Филиппа Эдисона можно было ожидать и того и другого.

– Вот это сюрприз, – произнес Эдисон неприятным тоном. Когда он говорил, всегда казалось, что он издевается над человеком. Но все-таки он позвонил. И быстро. – Давно ли тебя выбросило на берег? Сколько времени гуляешь на свободе?

– Около двух недель, – спокойно ответил Питер, жалея, что позвонил.

Но ему нужны были деньги, да и уполномоченный торопил его с устройством на работу. Он даже подумывал обратиться за социальным пособием. Но к тому времени как он его получит – если получит вообще, – он будет голодать или окажется бездомным. Теперь он понимал, как люди доходят до отчаяния. Сейчас его единственным шансом был Филипп Эдисон. Питер успокаивал себя тем, что, как только найдет что-нибудь получше, он всегда может уйти от Эдисона. Его тревожило одно: оковы, которые Эдисон надевал на тех, кому помогал, – самые бессовестные методы, которыми тот пользовался, чтобы держать людей в своей власти. Но у Питера не было выбора. Он не мог даже стать мойщиком посуды за приличную плату.

– Где еще ты пробовал устроиться, прежде чем позвонил мне? – спросил Эдисон, явно потешаясь над ним. Он знал эту проторенную дорожку. На него работали и другие бывшие заключенные. Все они нуждались, находились в отчаянии и были готовы продемонстрировать свою преданность, как и Питер Морган. Эдисону это нравилось. – Для парней вроде тебя работы не так уж много, – сказал он, не стесняясь в выражениях. – Только разве наняться мойщиком машин или чистильщиком обуви. Мне почему-то кажется, что тебе это не подойдет. Чем я могу тебе помочь? – почти вежливо спросил он.

– Мне нужна работа, – прямо сказал Питер. Не было смысла играть с ним в игры. Но он из осторожности сказал, что ему нужна работа, а не деньги.

– Должно быть, ты совсем без гроша, если позвонил мне. Насколько сильно тебе нужна работа?

– Очень нужна. Но не настолько, чтобы заниматься чем-нибудь незаконным. Я не собираюсь возвращаться в тюрьму ни ради тебя, ни ради кого-нибудь другого. Я поумнел. Четыре года – долгий срок. Мне нужна работа. Если бы ты смог предложить мне что-нибудь законное, я был бы тебе благодарен.

Питер никогда еще не чувствовал себя таким униженным, и Филипп знал это. Ему это нравилось. Питер не упомянул о своем долге, но они оба помнили о нем и о том, что Питер рисковал, позвонив ему. Видно, работа была нужна ему позарез.

– У меня весь бизнес законный, – заявил Эдисон оскорбленным тоном на тот случай, если его телефон прослушивается, хотя был уверен, что его разговор подслушать нельзя, потому что говорил он по сотовому телефону. – Кстати, ты все еще должен мне деньги. И немалые. Когда ты сам пошел на дно, ты оставил с носом множество людей. И я был вынужден расплачиваться с ними. Если бы я этого не сделал, они отыскали бы тебя даже в тюрьме и убили бы.

Питер понимал, что он, возможно, преувеличивает, но в его словах была доля правды. Он занял у Эдисона деньги на оплату последней партии, но так и не расплатился, потому что его арестовали и конфисковали большую часть товара до того, как он успел его продать. Он понимал, что в реальном выражении он, по всей видимости, должен Эдисону около двухсот тысяч долларов, и не отрицал этого. Какими бы соображениями ни руководствовался Эдисон, он не взыскал с него долг. Но оба они знали, что Питер ему должен.

– Если захочешь, ты сможешь вычитать у меня из зарплаты. Но если у меня не будет работы, я вообще не смогу расплатиться с тобой, – сказал Питер.

Это был разумный подход к проблеме, и Эдисон тоже знал, что это правда, хотя он больше не надеялся получить с Питера деньги. В подобном бизнесе такие потери случаются сплошь да рядом. Больше всего в этой ситуации ему нравилось то, что у Питера есть перед ним обязательство.

– Почему бы тебе не зайти ко мне для разговора? – задумчиво сказал он.

– Когда? – спросил Питер. Он надеялся, что это будет скоро, но не хотел форсировать события. Секретарша сказала, что его нет в стране, хотя, возможно, это было сделано для отвода глаз.

– Сегодня, в пять часов, – сказал Эдисон, даже не спросив, удобно ли это ему. Если Питер хотел на него работать, он должен научиться быть тут как тут по первому слову Эдисона. Эдисон раньше снабжал Питера деньгами, но тот фактически никогда на него не работал. Теперь было по-другому.

– Куда прийти? – безжизненным тоном спросил Питер.

Он еще мог отказаться, если Эдисон предложит ему что-нибудь оскорбительное. Но Питер был теперь полностью готов к тому, чтобы его оскорбляли, использовали или даже плохо обращались с ним. Лишь бы все было в рамках закона.

Эдисон назвал ему адрес, предупредил, чтобы не опаздывал, и повесил трубку. Адрес был в Сан-Матео. Питер знал, что там находится его легальная компания. Сначала эта компания имела колоссальный успех, но потом начались затруднения. За время своего существования она пережила несколько взлетов и падений и достигла наибольшего расцвета в период бума компаний, занимающихся высокими технологиями. После этого цена акций катастрофически упала, рухнуло и все остальное. Они выпускали высокотехнологичное хирургическое оборудование, и, насколько было известно Питеру, Эдисон также сделал крупные капиталовложения в генную инженерию. Сам Эдисон имел инженерное образование и кое-какую медицинскую подготовку, и в течение некоторого времени, пусть даже недолгого, его даже считали финансовым гением. Но в конечном счете он, как и все остальные, оказался колоссом на глиняных ногах и существенно перенапряг свои финансовые возможности. Чтобы укрепить свою материальную базу, он стал заниматься переброской через границу наркотиков из Мексики, и теперь большая часть собственного капитала находилась в виде кристаллического порошка в лабораториях Мексики, а его главная контора по эту сторону границы занималась сбытом героина в районе Миссии.

Самыми лучшими его клиентами были яппи. Конечно, ни они, ни кто-нибудь другой не знали, что покупают у него. Даже члены его семьи полагали, что он занимается респектабельным бизнесом. У него был дом в Россе, дети его учились в частных школах, он был членом всех уважаемых благотворительных комитетов и самых престижных клубов Сан-Франциско. Его считали столпом общества. Но Питеру было известно, что это за человек. Они встретились, когда Питер попал в беду, и Филипп Эдисон спокойно предложил ему помочь. Сначала он даже снабжал его наркотиками по пониженной цене и научил Питера сбывать их. Если бы Питер не утратил контроль над собственным потреблением, а с ним и способность трезво оценивать ситуацию, он бы, возможно, никогда не попал в тюрьму.

Эдисон не допускал такой глупости и никогда не прикасался к наркотикам, которыми торговал. Он был умен и с большой изобретательностью управлял своей подпольной империей. Обычно он хорошо разбирался в людях, которые на него работали. В Питере он ошибся, решив, что тот более честолюбив и хитер, чем оказалось. Иметь дело с парнем, у которого инстинкты работали неправильно, для Филиппа Эдисона было слишком рискованно. Питер в то время был мелким правонарушителем, которого вынудили нарушить закон обстоятельства и неспособность правильно оценивать ситуацию и который в конечном счете пристрастился к наркотикам. Эдисон же был настоящим преступником, для которого нарушение закона стало стилем жизни. Тогда как для Питера это было всего лишь эпизодом. Но несмотря на это, Эдисону казалось, что его можно использовать. Он был умен, хорошо образован и рос среди правильных людей в правильных местах. Он учился в престижных школах, был хорош собой и весьма презентабелен. Он удачно женился, хотя по его вине брак распался. Гарвардскую степень бакалавра тоже не следовало сбрасывать со счетов.

Когда Питер и Филипп Эдисон встретились, у Питера даже имелись нужные связи. Сейчас он их растерял, но, если ему с помощью Филиппа удастся снова встать на ноги, он, по мнению Эдисона, мог бы оказаться полезным. Тем более теперь, когда он многому научился за четыре года пребывания в тюрьме. Раньше он выступал на любительском уровне в роли наивного парня, сбившегося с пути, но если сейчас стал профессионалом, то он тем более нужен Эдисону. Теперь ему предстояло выяснить, чему за это время научился Питер, чем готов был заниматься и насколько безвыходным было его положение.

Филипп пропустил мимо ушей его заявление о том, что он, мол, желает заниматься только легальной работой. Ему было безразлично все, что говорит Питер. По мнению Филиппа, главным было то, что он будет делать, и тот факт, что Питер был ему должен, тоже совпадал с интересами Эдисона. Это ставило Питера в зависимость от него, что очень импонировало Филиппу и гораздо меньше – Питеру. Эдисон не мог также не обратить внимания на то, что когда Питера арестовали, он ни разу не назвал его имени и не подставил под удар, а это означало, что парню можно доверять. Эдисону это в Питере нравилось. Утопая, он не потащил за собой никого. Этим главным образом и объяснялось то, что Эдисон не приказал его убить. В некоторых отношениях Питер был человеком чести. Пусть даже это было понятие чести, принятое в воровской среде.

Питер доехал на автобусе до Сан-Матео. На нем был тот единственный комплект одежды, который ему выдали в тюрьме. У него даже не было пиджака, и он не мог позволить себе купить костюм для беседы в связи с трудоустройством. Добравшись пешком до дома по указанному адресу, он почувствовал волнение.

А Филипп Эдисон сидел за письменным столом в своем офисе и перелистывал страницы толстого досье. Это досье хранилось в запертом ящике стола уже более года и было для него мечтой всей жизни. Он вынашивал эту мечту более трех лет. Это был единственный проект, для осуществления которого ему нужна была помощь Питера. Хотел ли он или не хотел заниматься этим, Филиппа не интересовало. Важно было одно: способен ли он осуществить эту операцию. В этом Филипп не желал рисковать и не мог допустить, чтобы дело было выполнено кое-как. Все должно быть сделано с точностью балета Большого театра или хирургических инструментов, которые он изготавливал, с абсолютной безупречностью лазера. Нельзя было допустить никакой пробуксовки. По мнению Эдисона, Питер идеально подходил для этой цели. Именно поэтому Эдисон ему перезвонил. Он подумал об этом, как только получил оставленное Питером сообщение. И когда секретарша доложила, что пришел Питер, он положил досье в ящик стола и встал, чтобы поздороваться с ним.

Войдя в комнату, Питер увидел высокого холеного мужчину лет шестидесяти. На нем были сшитый на заказ английский костюм, великолепный галстук и сорочка, сделанные специально для него в Париже. Когда он вышел из-за стола, чтобы обменяться рукопожатием с Питером, стало видно, что даже его штиблеты начищены безупречно. Казалось, он не обратил внимания на одежду Питера, которую побрезговал бы использовать даже в качестве тряпки для мытья машины, и Питер это понимал. Филипп Эдисон был очень скользким типом. Он был подобен смазанному жиром мраморному яйцу, скользящему по полу. Его было невозможно схватить за руку или поймать с поличным. Никому этого не удавалось. Он был выше подозрений. Поэтому Питера, не ожидавшего такого дружелюбного приема, это насторожило. Казалось, были забыты даже легкие угрозы относительно денег, которые ему должен Питер, прозвучавшие в разговоре, когда он позвонил.

Они немного поболтали о всяких пустяках, потом Филипп снисходительным тоном спросил, что он имел в виду. Питер назвал ему области, представляющие для него интерес: маркетинг, финансы, новые капиталовложения, новые филиалы, новые виды бизнеса, любая предпринимательская деятельность, которая, по мнению Филиппа, подойдет ему. Потом он вздохнул и взглянул на Филиппа. Настало время для чистосердечного признания.

– Послушай, мне нужна работа. Если я ее не найду, то окажусь на улице с тележкой и оловянной кружкой для подаяний, а возможно, даже без тележки, с одной кружкой. Я буду делать все, что тебе потребуется, – в разумных пределах. Я не хочу возвратиться в тюрьму. Я с удовольствием стал бы работать на тебя, но в твоем легальном бизнесе. Нелегальный для меня слишком рискован, я не могу им заниматься. И не хочу.

– Ишь каким благородным ты заделался за последние четыре года. Пять лет назад, когда я тебя встретил, у тебя не замечалось таких угрызений совести.

– Я был глупее, намного моложе и почти свихнулся. Пятьдесят один месяц, проведенный в Пеликан-Бей, здорово отрезвляет и вправляет мозги на место. Это была хорошая встряска. Я не хочу туда возвращаться. В следующий раз им придется убить меня. – Он говорил это не для красного словца.

– Тебе повезло, что тебя не убили в прошлый раз, – откровенно заявил Эдисон. – Ты многих людей оставил с носом, когда попал в тюрьму. Как насчет твоего долга мне? – спросил Эдисон, причем не потому, что ему нужны были деньги, а для того, чтобы напомнить Питеру, что он перед ним в долгу. На всякий случай.

– Я уже говорил, что с радостью отработал бы долг. Ты мог бы вычитать его постепенно из моей зарплаты. Ничего большего я сейчас сделать не могу. Мне нечем отдавать долг.

Эдисон знал, что он говорит правду. Они оба это знали. Питер был с ним честен. Насколько можно быть честным с таким человеком, как Эдисон. Честность не относилась к числу тех качеств, которые тот ценил. По его понятиям, ангелочки из хора мальчиков были людьми бесполезными. Но даже Филипп понимал, что нельзя выжать кровь из камня. У Питера не было денег, чтобы отдать ему. У него были лишь мозги и побудительный мотив. И пока этого было достаточно.

– Я и сейчас могу сделать так, что тебя убьют, – спокойно сказал Эдисон. – Некоторые из наших общих друзей в Мексике были бы счастливы сделать это. А если конкретнее, то есть один человек в Колумбии, который хотел разделаться с тобой в тюрьме. Я попросил его не делать этого. Ты мне всегда нравился, Морган, – сказал Эдисон, словно обсуждая только что сыгранную партию в гольф.

В гольф он играл регулярно – то с главами промышленных корпораций, то с крупными государственными деятелями. У него были ценные политические связи. Он был мошенником такого крупного калибра, что, насколько понимал Питер, если бы что-нибудь пошло не так, он оказался бы полностью в его власти. Он был могущественным человеком, воплощением зла, не имеющим ни чести, ни моральных устоев. Абсолютно никаких.

И Питер знал это. По сравнению с Эдисоном он был мелкой сошкой. Если он будет работать на Эдисона, то станет пешкой в одной из его шахматных партий. Но если он откажется, то рано или поздно просто с отчаяния может снова оказаться в Пеликан-Бей и работать на тюремного надзирателя.

– Если то, что ты сказал о парне из Колумбии, правда, то спасибо тебе, – вежливо сказал Питер.

Он не хотел лгать ему, а поэтому в ответ на заявление Эдисона о том, что Питер, мол, всегда ему нравился, он просто промолчал. Ему Эдисон никогда не нравился. Питер слишком много знал, чтобы любить его. Тот только прикидывался хорошим, а на самом деле был законченным негодяем. У него была жена, пользовавшаяся большим успехом в обществе, и четверо очаровательных детишек. Те немногие, кто достаточно хорошо его знал как человека, умеющего скрывать свое подлинное лицо под многочисленными масками, сравнивали Филиппа Эдисона со Сталиным. Всем остальным он казался респектабельным преуспевающим бизнесменом. Но Питер на этот счет не заблуждался.

– Я решил, что живой ты мне когда-нибудь сможешь пригодиться, – задумчиво сказал Эдисон, как будто уже имел кое-что на примете для Питера. Так оно и было на самом деле. – И такое время, возможно, настало. Позволить тебе умереть в тюрьме мне показалось пустым расточительством. После нашего сегодняшнего разговора по телефону я подумал, и мне кое-что пришло в голову относительно того, как тебя использовать. Речь идет о проекте в области тонких технологий, о хорошо организованном синхронизированном объединенном усилии высококвалифицированных специалистов. – Он говорил это так, словно речь шла о хирургических операциях на открытом сердце, и из того, что он говорил, Питер никак не мог понять, о проекте какого рода идет речь.

– В какой области? – спросил Питер, с облегчением заметив, что не последовало ни угрозы убить его, ни требования возврата долга. Наконец-то они заговорили о деле.

– Я пока не готов объяснить это тебе. Объясню потом. А сейчас я хочу провести кое-какие дополнительные исследования. Вернее, исследовательской работой должен будешь заняться ты. А я буду заниматься осуществлением проекта в целом. Это моя часть работы. Но сначала я хочу получить твое согласие. Я хочу нанять тебя в качестве координатора проекта. Не думаю, чтобы у тебя была достаточная техническая подготовка для выполнения этой работы. Но я хочу, чтобы ты подобрал экспертов, которые выполнят эту работу для нас. И все мы будем иметь свою долю в прибылях. Я не просто найму тебя на работу – я хочу, чтобы ты участвовал в деле. Если выполнишь как следует эту работу, ты будешь этого заслуживать.

Питер был заинтригован сказанным. То, о чем говорил Эдисон, было интересно, вызывало уважение и сулило доход. Именно это было ему нужно, чтобы снова встать на ноги, сделать кое-какие капиталовложения и, возможно, основать собственную компанию. В области инвестиций у него было острое чутье, и он многому успел научиться, пока не пошел по плохой дорожке. Это был столь необходимый ему шанс начать все заново. О таком он и мечтать не смел. Может быть, ему снова улыбнется удача? Наконец-то Эдисон предлагает ему что-то приличное, и Питер был ему благодарен.

– Это долгосрочный проект, рассчитанный на несколько лет? – спросил он.

Это означало бы стабильную работу, хотя и привязало бы его к Эдисону на более длительное время, чем хотелось бы. Но это дало бы ему достаточно времени, и, возможно даже, он смог бы снова получить право посещения дочерей, о чем Питер иногда позволял себе помечтать. Он уже пять лет не видел своих девочек, и, когда думал об этом, у него щемило сердце. В прошлом он изгадил все в своей жизни, даже отношения с собственными детьми, когда они были в младенческом возрасте. Он надеялся, что когда-нибудь сумеет познакомиться с ними заново. К тому же, вновь имея твердую финансовую основу, он сможет более разумно разговаривать с Джанет, пусть даже она снова вышла замуж.

– По правде говоря, – ответил ему Эдисон, – проект сравнительно краткосрочный. Я думаю, мы могли бы завершить его за несколько месяцев, а возможно, даже за несколько недель. Разумеется, предварительные исследования и распределение этапов проекта по времени, а также приведение в порядок всяких недоделок после завершения проекта займут еще месяц или два. Но я полагаю, что речь идет не о долгосрочном проекте. Однако доли в прибыли могут оказаться большим сюрпризом, – продолжал Эдисон.

Трудно было догадаться, что это за проект. Возможно, он планировал выпустить на рынок какое-нибудь новое изобретение в области высоких технологий и хотел, чтобы Питер организовал его появление на рынке с точки зрения маркетинга и популяризации. Ничего другого Питеру не приходило в голову. Или, может быть, это какое-нибудь рискованное коммерческое предприятие, работу которого надо отрегулировать на первых порах, чтобы потом, когда все пойдет как по маслу, передать его в руки других людей. Эдисон, говоря о нем, напускал таинственности, так что Питеру оставалось лишь гадать.

– Речь идет о внедрении или разработке какого-нибудь продукта или об исследовании конъюнктуры рынка? – пытался понять Питер.

– В некотором роде, – кивнул Эдисон и немного помедлил. Придется что-то сказать Питеру еще до того, как он полностью ему доверится. – Мысль об этом проекте я вынашивал очень давно, а теперь, мне кажется, настало самое подходящее время для его осуществления. Мне также кажется, что твой утренний звонок был ниспослан самой судьбой, – сказал он с гнусной ухмылкой. Питер никогда еще не видел таких холодных, вселяющих ужас глаз, как у него.

– Когда прикажешь приступить? – спросил Питер, думая о пятнадцати долларах в своем бумажнике, на которые ему с трудом удастся поужинать вечером и позавтракать утром, да и то только в «Макдоналдсе». А если поужинать в другом месте, то этих денег хватит только на сегодняшний ужин. После этого он будет вынужден просить милостыню на улице, и его могут схватить за нарушение общественного порядка.

Эдисон посмотрел ему прямо в глаза.

– Сегодня, если тебя это устроит. Я думаю, мы готовы начать. Этот проект будет осуществляться поэтапно. Я хочу, чтобы в течение последующих четырех недель ты занимался исследованиями и разработками. По правде говоря, я хотел бы, чтобы ты сам занялся наймом людей для работы над проектом.

У Питера от радости замерло сердце. На такое он не смел даже надеяться. Видно, судьба сжалилась над ним.

– Какого рода людей потребуется нанять? – спросил Питер. Он все еще не понял ни масштаба, ни даже основной цели проекта. Но судя по всему, это что-нибудь очень секретное из области высоких технологий.

– Кого ты наймешь, решать тебе. Конечно, я хочу, чтобы ты со мной советовался, но думаю, что твои связи в этой области гораздо лучше, чем мои, – проявляя щедрость, заявил Эдисон, и с этими словами отпер ящик стола, достал тяжелое досье, которое собирал годами, и протянул Питеру.

В досье содержались вырезки и сообщения практически о каждом проекте, который за последние четыре года предпринимал Аллан Барнс. Питер взял досье, открыл его, потом взглянул на Филиппа. Он был потрясен. Он знал, кем был Аллан. В мире финансов и высоких технологий не было человека, который не знал бы его. Он был гением среди предпринимателей, самым крупным из всех. В материалах было даже несколько фотографий, где Барнс запечатлен со своим семейством. Досье было необычайно полным.

– Ты подумываешь о том, чтобы организовать с ним совместное предприятие?

– Подумывал. Но больше не думаю. Ты, очевидно, несколько отстал от жизни. Он умер в январе, оставив вдову и троих детей.

– Очень жаль, – с сочувствием сказал Питер.

Как это он мог пропустить сообщение об этом? Правда, в Пеликан-Бей у него иногда не было настроения читать газеты. Реальный мир казался слишком далеким.

– Конечно, проект был бы значительно интереснее, если бы осуществлялся при его жизни, но, учитывая обстоятельства, я готов работать с его вдовой, – великодушно заявил Филипп.

– Над чем? – растерянно спросил Питер. – Разве теперь она управляет его империей? – Как видно, он действительно очень отстал от жизни. Он об этом ничего не читал.

– Полагаю, он оставил ей все состояние или большую его часть, а остальное – детям, – объяснил Филипп. – От одного приятеля я слышал, что она является единственным бенефициаром. И еще я могу с полной уверенностью сказать, что на момент смерти его состояние составляло полмиллиарда долларов. Он умер в Мексике, куда уехал на рыбалку. Он упал за борт и утонул в море. О своих планах насчет его компаний они не распространяются, но я предполагаю, что большинство решений – или некоторые из них – будет принимать она сама.

– Ты говорил с ней лично о совместном инвестировании капитала? – спросил Питер.

Ему и в голову не приходило, что интересы Аллана Барнса лежат в тех же областях, что и интересы Эдисона, но концепция получалась любопытная, потому что любые финансовые проблемы, которые все еще имелись у Эдисона, могли бы быть решены путем объединения с такой кредитоспособной империей, как та, которую оставил Аллан, – по крайней мере так думал Питер.

И ни тому ни другому из них не пришло в голову, что та империя обанкротилась и жила за чужой счет, еще когда он был жив, не говоря уже о том, что именно это и послужило причиной его смерти. Барнс с таким мастерством прятал компании за другими компаниями и скрывал безумные азартные игры на бирже, что на какое-то время даже человек, обладающий связями Эдисона, не мог представить себе, какие страшные развалины оставил после себя Аллан Барнс.

Фернанде, адвокатам и главам прекративших существование компаний Аллана путем неимоверных усилий удалось избежать огласки, хотя это не могло продолжаться вечно. Но в течение четырех месяцев после его гибели им это удавалось, и память о легендарном Аллане Барнсе продолжала оставаться незапятнанной. Фернанда хотела, чтобы все так и продолжалось как можно дольше из уважения к памяти мужай ради детей.

Насколько понимал Питер, для Эдисона выгода от союза с Барнсом заключалась в том, что мир, построенный Барнсом, был настолько респектабелен, что позолотил бы его сомнительные предприятия той же золотой краской. Короче говоря, любой их совместный проект был гениальным ходом, и Питер отнесся к этому с одобрением. Имя Аллана Барнса и его репутация вызывали чрезвычайное уважение и восхищение. Само собой, проект, охватывающий обе группы компаний, был именно тем, что нужно Питеру, чтобы вновь занять видное положение. Навсегда. Это была сбывшаяся мечта, и Питер, держа в руках досье, которое дал ему Филипп, улыбнулся, неожиданно почувствовав к нему уважение.

– Я еще не говорил с миссис Барнс лично, – продолжал объяснение Эдисон. – Мы пока еще не готовы к этому. Сначала ты должен нанять людей.

– Наверное, мне следует сначала прочесть досье, чтобы до конца понять характер проекта.

– Я так не думаю, – сказал Филипп, протягивая руку через стол и забирая у него досье. – Это всего лишь изложенная в хронологической последовательности история его свершений. Она, конечно, имеет отношение к делу, но ты, наверное, все равно почти все об этом знаешь, – несколько туманно сказал он, снова сбив с толку Питера.

Проект был окружен тайной: его просили нанять людей для выполнения безымянного проекта в области, которую ему не назвали, а характер работы не объяснили. Все это не могло не сбивать с толку, но Эдисон, видимо, на то и рассчитывал. Он снова улыбнулся Питеру и запер досье в ящик стола.

– Кого мне следует нанимать, если я сам не имею отчетливого представления о том, что предстоит делать? – озадаченно произнес Питер.

– Думаю, ты хорошо это понимаешь, Питер. Разве не так? Неужели тебе надо объяснять? Я хочу, чтобы ты нанял кого-нибудь из дружков, появившихся у тебя за последние четыре года.

– Каких дружков? – переспросил в полном замешательстве Питер.

– Полагаю, что ты познакомился с очень интересными и предприимчивыми людьми, которые не прочь заработать очень большую сумму денег и потом без шума скрыться? Я хочу, чтобы ты как следует покопался в памяти и мы тщательно отобрали бы людей для одной очень важной работы. Я не жду, что ты сам будешь делать эту работу, но хочу, чтобы ты наблюдал за ней и руководил проектом.

– И в чем заключается проект? – спросил Питер хмурясь. Ему вдруг перестало нравиться то, что он слышит. С точки зрения бизнеса последние четыре года его жизни были потеряны. В Пеликан-Бей он познакомился только с преступниками: убийцами, насильниками и ворами. Он вдруг взглянул на Эдисона, и кровь застыла у него в жилах. – Какое отношение к этому имеет жена Аллана Барнса?

– Все очень просто. После того как подготовка проекта будет закончена, мы кое-что ей предложим. А для того чтобы она приняла наше предложение, мы создадим небольшой стимул. И она щедро заплатит нам. Учитывая размер ее состояния и налоги на недвижимость, которые ей, наверное, требуется заплатить, я готов даже ограничить сумму разумными пределами. Предположим, на момент его смерти его состояние составляло полмиллиарда долларов. Более пятидесяти процентов этой суммы потребует правительство. По самым скромным подсчетам, после соблюдения всех формальностей у нее останется двести миллионов долларов. А мы просим у нее всего половину этой суммы. По крайней мере я так предполагаю.

– Чем ее предполагается стимулировать? – небрежно поинтересовался Питер, хотя уже догадался сам.

– Жизнь и благополучное возвращение одного или всех ее детей – разве это не стимул? За это, ей-богу, не жаль заплатить и вдвое большую цену. Ведь мы, по сути дела, всего лишь просим поделить с нами состояние, а это, по-моему, справедливое требование, и она будет рада заплатить эту сумму. Ты согласен? – с недоброй ухмылкой сказал Эдисон.

Питер Морган поднялся с кресла.

– Ты хочешь сказать, что я должен похитить ее детей, чтобы получить с нее выкуп в размере ста миллионов долларов? – спросил Питер, уставившись на человека, сидевшего за письменным столом. Видимо, Филипп Эдисон был не в своем уме.

– Ничего подобного, – спокойно заявил Филипп и откинулся на спинку кресла. – Я прошу тебя найти и нанять людей, которые это сделают. Надо, чтобы это сделали профессионалы, а не любители вроде нас с тобой. Когда ты попал в тюрьму, ты был мелким правонарушителем и неумелым сбытчиком наркотиков. Ты не похититель людей. Я тоже. Я даже похищением это не назвал бы. Это сделка. Аллану Барнсу достался выигрышный лотерейный билет. И только. Признаю, ему очень повезло. Так почему же все должно достаться его вдове? Этот счастливый лотерейный билет мог попасться тебе или мне. Почему бы ей не поделиться с нами выигрышем после смерти? Мы не собираемся причинить вред его детям. Мы лишь подержим их у себя недолго, а потом возвратим ей целыми и невредимыми в обмен на кусочек пирога, который оставил ей Аллан. Почему бы не поделиться этим пирогом? Он не заработал его тяжким трудом. Ему просто повезло. А теперь пусть повезет нам. – В глазах Филиппа вспыхнули недобрые огоньки. Он усмехнулся.

– Ты с ума сошел? – спросил Питер, пристально глядя на него. – Тебе известно, чем карается похищение людей? Если нас поймают, то приговорят к смерти независимо от того, причиним мы им вред или не причиним. По правде говоря, даже сговор с целью похищения может стоить нам приговора к смертной казни. И ты хочешь, чтобы я это организовал? Я не стану этого делать. Найди себе кого-нибудь другого, – сказал Питер, направляясь к двери.

Эдисон не обратил на его слова никакого внимания.

– На твоем месте, Морган, я не стал бы так поступать. У тебя тоже кое-что поставлено на карту в этом деле, – сказал он.

Питер оглянулся, посмотрев на него непонимающим взглядом. Не имеет значения, что он должен Эдисону. Лучше уж пусть убьет его, чем заставит рисковать получить смертный приговор. А кроме того, по его мнению, было гнусно спекулировать на горе других людей и ставить на карту жизни детишек. Сама мысль об этом его возмущала.

– А какова была бы моя доля, если б я согласился участвовать в этом деле? – цедя сквозь зубы, спросил он Филиппа.

Эдисон был ему омерзителен. Он был даже хуже, чем опасался Питер. Гораздо хуже. Он был бесчеловечен и жаден до безумия. Но Питер не мог знать, что империя Эдисона сильно пошатнулась и что без мощного финансового впрыскивания подобного размера его собственный карточный домик готов был рухнуть. Довольно продолжительное время он отмывал деньги для своих колумбийских партнеров и вкладывал их в очень рискованные высокотехнологичные предприятия, сулившие огромные прибыли. Некоторое время результаты превосходили ожидания, но потом ситуация стала меняться. В конце концов обстоятельства не только изменились, но, меняясь, чуть не потопили его. И он знал, что, как только колумбийцы обнаружат, что он потерял их деньги, ему несдобровать. Надо было что-то делать, причем как можно скорее. Звонок Питера был для него подарком судьбы.

Поэтому в ответ на вопрос Питера он сказал с гаденькой ухмылкой:

– А ставка твоя в этом деле – это спасение жизней твоих собственных детишек.

– Спасение жизней моих детей? Как это прикажешь понимать? – неожиданно занервничав, спросил Питер.

– Насколько мне известно, у тебя есть две маленькие дочери, которых ты не видел несколько лет. Я когда-то знавал твоего бывшего тестя. Хороший человек. И детишки у тебя, я уверен, хорошие. – Филипп Эдисон смотрел ему прямо в глаза, и от его ледяного, вселяющего ужас взгляда у Питера по спине пробежал холодок.

– Какое отношение ко всему остальному это имеет? – спросил Питер, у которого сердце сжалось от страха. На сей раз он боялся не за себя, а за своих детишек. Сам того не желая, он своим разговором с Эдисоном поставил их под угрозу. При этой мысли ему стало не по себе.

– Их будет не очень трудно найти. Уверен, что ты, если бы захотел, мог бы и сам это сделать. Если ты вздумаешь нам мешать или выдашь нас, мы займемся твоими двумя дочерьми. И тут уж ни о каком выкупе речь не пойдет. Они просто тихо исчезнут, и их никто никогда больше не увидит, – объяснил Эдисон.

Питер побледнел.

– Значит, ты хочешь сказать, что если я не похищу детей Барнсов или не организую их похищение, то ты убьешь моих детей? – У Питера сорвался и задрожал голос, когда он задавал этот вопрос. Ответ на него он уже знал.

– Именно это я и хочу тебе сказать. Насколько я понимаю, у тебя нет выбора. Но если сделаешь то, о чем я тебя прошу, то не прогадаешь. У Барнсов трое детей, с меня будет довольно одного из них. Если сможешь заполучить всех – отлично, если нет, то и одного будет достаточно. Я хочу, чтобы ты нанял для выполнения этой работы троих хороших парней. Профессионалов. Я хочу, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Ты их найдешь и наймешь. Я заплачу каждому из них пять миллионов долларов, которые будут положены на счет либо в швейцарском, либо в южноамериканском банке. Я заплачу им по сто тысяч долларов в виде аванса, остальное они получат после того, как выкуп будет в наших руках. Тебе я заплачу десять миллионов долларов за руководство всей операцией: двести тысяч долларов в виде аванса, остальное – на счет в швейцарском банке. Я даже аннулирую твой долг. Остальное пойдет мне.

Питер быстро подсчитал в уме и понял, что из выкупа в сто миллионов долларов, о котором идет речь, Эдисон оставляет себе семьдесят пять процентов. Предполагалось, что остальное, как пирог, будет поделено между ним и тремя парнями, которых ему предстоит нанять. Но Эдисон очень четко объяснил ему правила игры. Если он откажется это сделать, то убьют его дочерей. Это уже была не грубая игра на поле. Это была ядерная война. Положение было безвыходным. Он подумал, что хорошо бы предупредить Джанет относительно опасности, нависшей над девочками, пока Эдисон до них не добрался, но на это нельзя было рассчитывать. Он знал теперь, что Эдисон способен на что угодно. А Питер не хотел, чтобы пострадали дети – будь то его дети или дети Барнсов.

– Ты маньяк, – сказал Питер, снова усаживаясь в кресло. Он не видел выхода и боялся, что его нет вовсе.

– Пусть маньяк, но умный, – усмехнулся Эдисон. – Я думаю, что план составлен весьма разумно. Теперь тебе остается найти людей. Аванс тебе потребуется, чтобы купить приличную одежду и снять жилье. Тебе также придется подыскать место, где можно будет держать детей, пока будем ждать уплаты выкупа. Я думаю, что миссис Барнс, только что потеряв мужа, не будет медлить с уплатой денег за возвращение детей. Она едва ли захочет и их потерять.

Он все правильно рассчитал, нашел ее самое уязвимое место и теперь торопился ковать железо, пока горячо. В том, что Питер ему позвонил, был поистине промысел Божий. Это было то самое доброе предзнаменование, которого он ждал, и тот самый человек, который был ему нужен для осуществления проекта. Он был уверен, что Питер, пробыв четыре года в Пеликан-Бей, познакомился с нужными людьми. Питер, разумеется, с такими людьми познакомился, но это была не та работа, которую он рассчитывал получить. По правде говоря, он подумывал о том, чтобы просто уйти. Но что будет тогда с его девочками? Эдисон держал его за горло. Жизни его детей были поставлены на кон, поэтому у него не было выбора. Разве мог он рисковать ими? Джанет, наверное, не пожелает даже разговаривать с ним, если он позвонит по телефону, а пока он найдет ее, чтобы предупредить об опасности, угрожающей ее детям, их, возможно, уже не будет в живых. Нет, имея дело с таким опасным человеком, он не мог рисковать. Эдисон не задумываясь убьет их.

– А что, если что-нибудь пойдет не так с ребятишками Барнсов? Что, если один из них будет убит? – спросил Питер.

– Твоя забота сделать так, чтобы этого не случилось. Родители обычно не жаждут платить выкуп за мертвого ребенка. И копов это расстраивает.

– Черте ними, с копами. Как только исчезнут дети, за нами будет охотиться ФБР!

– Да, за вами. Или за тобой. Или за кем-то еще, – спокойно сказал Эдисон. – Что касается меня, то я этим летом решил отдохнуть в Европе. Мы едем на юг Франции, а это дело я оставляю в твоих умелых руках. – «Разумеется, чтобы исключить любые подозрения его причастности к этому делу». – Кстати, если одного из твоих людей схватят в ходе операции, я готов заплатить половину обещанной суммы. Этого хватит на оплату гонораров адвоката и даже на организацию побега. – «Он подумал обо всем». – А ты, дружище, сможешь потом либо начисто отрицать свою причастность, либо спокойно перебраться в Южную Америку, где десять миллионов долларов позволят тебе жить в свое удовольствие. Возможно, впоследствии мы с тобой могли бы организовать какой-нибудь совместный бизнес. Чем черт не шутит? – «И Эдисон, конечно, будет всю жизнь шантажировать меня, угрожая выдать ФБР, если я откажусь сделать это».

Но для Питера страшнее всего была смертельная угроза его девочкам. Пусть даже он не видел их с тех пор, как они были совсем малышками, он их любил и предпочел бы умереть сам, чем поставить под угрозу их жизни. Он рискнул бы попасть в тюрьму или даже получить смертный приговор, лишь бы защитить их. Сейчас он думал об одном: он обязан позаботиться о том, чтобы дети Барнсов не были убиты в ходе похищения. Этого он хотел даже больше, чем получить десять миллионов долларов.

– Где гарантии, что ты мне заплатишь?

Когда Питер задал этот вопрос, Филипп понял, что он согласился. Дело сделано.

– Ты получаешь двести тысяч долларов в качестве аванса. Пока тебе хватит денег на расходы. Остальное получишь, когда нам заплатят выкуп. Неплохие денежки для бывшего заключенного без гроша в кармане. Что ты на это скажешь?

Питер ничего не ответил, а лишь уставился на него, потрясенный всем, что услышал.

За последние два часа вся его жизнь снова пошла под откос. Он никогда не сможет объяснить, откуда у него появились деньги, и будет вынужден скрываться до конца своих дней. Но Эдисон и об этом тоже подумал.

– Я готов сказать, что ссудил тебе деньги на одну нашу совместную деловую операцию и прибыль от нее превзошла всякие ожидания. Никто никогда об этом не узнает.

Но Эдисон будет знать. И как бы тщательно ни подделывал он свои бухгалтерские записи, всегда останется опасность того, что кто-нибудь проболтается. Тюрьмы полны людей, которые были уверены в том, у них все шито-крыто, пока кто-нибудь не продавал их с потрохами. А Эдисон будет иметь над ним власть всю оставшуюся жизнь. И уже имеет. Как только он объяснил Питеру свой план, для Питера все было кончено. И для его детей. И наверняка для детишек Барнсов.

– Что, если у нее нет денег? Если он их частично потерял? – спросил Питер.

Это был вполне разумный вопрос. Случались и более странные вещи, особенно в нынешней экономической ситуации. За последние несколько лет возникали и исчезали огромные состояния, оставляя после себя настоящие эвересты долгов. Но Эдисон лишь рассмеялся:

– Ты, видно, шутишь. Полгода назад состояние этого человека составляло полмиллиарда долларов. Нельзя потерять такие деньги, даже если очень сильно постараться. – Однако другие теряли. Просто Эдисон не желал верить, что такое могло случиться с Барнсом. Этот мужик был слишком умен, чтобы потерять все или хотя бы большую часть своего состояния. По крайней мере так думал Эдисон.

– К чему бы ни прикасался этот человек, все превращалось в чистое золото. Уж поверь мне. Все его денежки на месте. И она заплатит. Да и кто бы не заплатил на ее месте? У нее теперь ничего не осталось, кроме ее детей и его денег. А мы хотим всего половину этих денег. У нее еще останется огромная сумма, чтобы жить, не зная забот, вместе со своими детишками.

Если они останутся живы и здоровы. А это теперь будет зависеть оттого, каких людей наймет Питер. Все зависит от него. За последние два часа его жизнь превратилась в кошмар. Такого он и представить себе не мог. Он рискует получить смертный приговор или в лучшем случае пожизненное заключение.

Эдисон открыл ящик письменного стола и достал конверт с деньгами, которые он приготовил еще до прихода Питера. Он бросил конверт через стол.

– Здесь сто тысяч долларов – для начала. Еще сто тысяч тебе доставят на следующей неделе. Наличными. На всякие мелкие расходы. И десять миллионов ты получишь по окончании работы. Ты пришел сюда два часа назад нищим, только что выпущенным из тюрьмы заключенным, а уходишь богатым человеком. Не забывай об этом. Но если ты как-нибудь впутаешь меня в это или даже назовешь мое имя, то не проживешь и дня. А если ты испугаешься и попытаешься выйти из игры, то просто подумай о своих девочках. – Он крепко держал Питера за горло. И знал это. – Сразу же начинай подыскивать людей. Выбирай самых подходящих. Я хочу, чтобы к следующей неделе за ней установили слежку. Когда будешь нанимать людей на работу, не забудь напомнить им, что если они вздумают улизнуть со своими ста тысячами долларов, то не проживут и двух дней. Это я гарантирую, – сказал Эдисон. По его глазам было видно, что он не шутит. Питер ему поверил. И понял, что это относится и к нему тоже.

– Какие сроки этой операции ты ставишь? – спросил Питер, пряча онемевшими пальцами конверт в карман.

– Если ты наймешь всех троих в течение недели или двух и мы сможем вести наблюдение за семейством в течение последующих четырех или шести недель, то, я думаю, мы будем знать о них все, что нам нужно. Тогда ты сможешь назначить операцию на начало июля, – сказал Эдисон.

Первого июля он отправлялся в Канн. Питеру нетрудно было догадаться, что он хочет уехать из страны до того, как начнется операция.

Питер кивнул и взглянул на него. За последние два часа переменилась вся его жизнь. В кармане его лежал конверт со ста тысячами долларов. А к следующей неделе у него будет еще сотня тысяч, и это для него ничего не значило. За два часа, проведенные с Филиппом Эдисоном, он продал свою душу в обмен на жизни своих дочерей. И если ему повезет, он постарается также сохранить жизнь детей Барнсов. Остальное для него не имело значения. Десять миллионов долларов были деньгами кровавыми. Он продал душу Филиппу Эдисону. Насколько он понимал, это было равносильно смерти. Он повернулся и направился к выходу, не сказав больше ни слова Эдисону, который наблюдал за ним и, как только Питер приблизился к двери, произнес:

– Желаю удачи. Держи меня в курсе.

Питер кивнул и, выйдя из офиса, спустился на лифте вниз. Когда он вышел, часы показывали половину восьмого. Все служащие давно разошлись. Вокруг не было ни души. Питер подошел к мусорному баку на углу улицы, наклонился, и его вырвало.

Глава 9

Вечером, лежа на койке в общежитии, Питер обдумывал возможность связаться со своей бывшей женой. Он хотел предупредить ее, чтобы она оберегала дочерей. Она, конечно, решит, что он рехнулся. Питер не хотел, чтобы Эдисон, демонстрируя свое могущество, держал их в заложницах до тех пор, пока он не завершит работу, за которую взялся. Но Эдисон был умнее, понимая, что если он подвергнет опасности детишек Питера, то Питеру нечего будет терять и он его выдаст. Пока Морган делал то, для чего его наняли, его девочки были в безопасности. Это единственное, что он сделал для своих дочерей за последние пять лет, а возможно, за всю их жизнь. Он купил их безопасность ценой своей собственной. У него все еще были большие сомнения по поводу того, что они смогут осуществить эту операцию. Но если он подберет подходящих для этой цели людей, то, возможно, им это удастся.

Сейчас самое главное – правильно выбрать людей. Если он наймет нескольких парней из обычной уголовной шушеры, то они могут в самый ответственный момент запаниковать и убить детей. Значит, предстояло найти самых скользких, самых крутых, самых хладнокровных и самых квалифицированных людей в уголовном бизнесе, если такое понятие существует. Парни, с которыми он познакомился в тюрьме, уже доказали свою несостоятельность тем, что позволили себе попасться. Питер должен был признать, что стратегия Эдисона была хорошо продумана. При условии, что деньги находятся в распоряжении вдовы Аллана Барнса. Хотя маловероятно, что она хранит сто миллионов долларов наличными дома, в коробке из-под печенья.

Когда он, лежа на койке, думал обо всем этом, в комнату вошел его сосед. На следующий день Питер собирался присмотреть для себя комнату в приличной гостинице, но ничего экстравагантного или слишком дорогого. Он не хотел демонстрировать свалившееся на его голову богатство, происхождения которого не мог объяснить, хотя Филипп Эдисон сказал, что собирается официально провести его в штат одной из небольших дочерних компаний в качестве консультанта. Фирма якобы занималась исследованиями конъюнктуры рынка, а в действительности служила прикрытием для одной из его цепочек в наркоторговле. Однако она уже несколько лет функционировала без единой проблемы, и проследить ее связь с ним было невозможно.

– Как дела? – спросил сосед по комнате. Он провел изнурительный день, работая в «Бургер кинг», и насквозь провонял бургерами и французской жареной картошкой. Это было лишь немного лучше, чем его запах на прошлой неделе, когда он работал в одном кафе, где кормили рыбой и чипсами. Тогда в комнате долго держался запах рыбы. Но запах бургеров тоже не освежал воздух.

– Все в порядке. Я нашел работу. И завтра собираюсь переехать отсюда, – сказал Питер безразличным тоном. Парень пожалел, что он съезжает. Питер был соседом спокойным, не мешал ему и не совал нос в чужие дела.

– Что за работа? – спросил сосед, который давно заметил, что Питер классный парень и образованный. Этого не скроешь, даже если на тебе джинсы и футболка. Но несмотря на образование, когда он освободился из тюрьмы, то оказался в одной лодке со всеми остальными.

– Исследование конъюнктуры рынка. Платят не очень много, но на оплату жилья и еды хватит, – сказал без особого энтузиазма Питер.

При воспоминании о состоявшемся разговоре его все еще мутило. Казалось, что жизнь кончена. Ему чуть ли не хотелось вернуться в тюрьму. По крайней мере там все было просто и понятно и даже оставалась надежда со временем начать достойную жизнь. Теперь этой надежды больше не стало. Для него все было кончено. Он продал свою душу дьяволу.

– Это хорошо, дружище, я рад за тебя. Не хочешь сходить куда-нибудь посидеть, чтобы отпраздновать это дело? – предложил сосед. Это был вполне приличный парень, угодивший в тюрьму штата за сбыт марихуаны, и Питеру он нравился, хотя и был порядочным неряхой.

– Нет, спасибо. У меня голова болит, а завтра рано утром идти на работу, – отказался Питер.

По правде говоря, ему хотелось продолжить обдумывание вопроса о том, кого нанять для осуществления проекта Эдисона. Было чрезвычайно трудно выбрать людей, которые не выдадут тебя, если откажутся сотрудничать или если он сам решит отказаться от их услуг, потому что с ними слишком опасно иметь дело. Он не собирался обсуждать план, пока не познакомится с ними как следует, не начнет им доверять и не проверит, что они за люди. Но все равно нанимать их надо было с большой осмотрительностью. Даже мысль об этом вызывала у него боль где-то внутри живота. Пока ему в голову пришла лишь одна кандидатура. Хотя этот парень был приговорен к тюремному заключению не за похищение, Питер подозревал, что он именно такой человек, который нужен для этой работы. Он знал его имя и мог приблизительно предполагать, куда он направился, когда вышел из тюрьмы. Теперь Питеру надо было лишь узнать, где он находится в настоящее время, и он решил начать поиски утром, после того как переедет в гостиницу. Мысль об этом заставила его беспокойно метаться в койке всю ночь.

На следующее утро, едва поднявшись, Питер отправился на поиск гостиницы. Сев в автобус, направлявшийся в центр города, он нашел подходящее местечко на окраине Злачного квартала в южной части Ноб-Хилла. Гостиница была небольшая, ничем не примечательная, но там было достаточно многолюдно, чтобы никто не обратил на него внимания. Он заплатил за месяц вперед наличными, потом вернулся в общежитие, чтобы забрать свои пожитки. Он выписался из общежития, оставил записку соседу по комнате, пожелав ему удачи, и снова отправился на автобусе в сторону центра.

Питер зашел в магазин готового платья «Мейси» и купил кое-что из одежды. Приятно было снова иметь возможность делать это. Он купил несколько удобных брюк и сорочек, пару галстуков, спортивную куртку и кожаную куртку бейсболиста, а также несколько свитеров. Приобрел также новое нижнее белье и несколько пар приличной обуви. Потом вернулся в гостиницу, где снял номер. Помывшись и снова почувствовав себя человеком, он отправился поискать местечко, где можно поесть. По улице прогуливались проститутки, возле парадных ошивались пьяные. В припаркованной машине шла оживленная торговля наркотиками, а мимо всего этого спешили по делам люди, проходили группы туристов. Это было то самое место в городе, где никто на тебя не обращает внимания и можно без труда затеряться в толпе. Именно такое место и было ему нужно.

Он не имел желания привлекать к себе внимание.

Пообедав, Питер полчаса висел на телефоне. Он знал, кого ищет, и был крайне удивлен тем, насколько легко ему удалось установить его местонахождение. Он решил, что отправится на автобусе в Модесто утром, а тем временем купил себе сотовый телефон. Не иметь сотового телефона было одним из условий его освобождения. Это было стандартное условие для всех, кто попал в тюрьму за сбыт наркотиков.

Эдисон велел ему купить сотовый телефон. А теперь всему, что скажет Эдисон, следовало подчиняться, потому что он был хозяином. Питер понимал, что его уполномоченный по условному освобождению никак не сможет узнать, что он приобрел телефон. В то утро Питер сообщил ему, что нашел работу и сменил адрес, и его уполномоченный, судя по всему, был очень доволен.

Питер позвонил в офис Эдисону и оставил на автоответчике номер своего сотового телефона и номер телефона гостиницы.

Фернанда готовила ужин для детей. По мере приближения летних каникул радостное возбуждение у них нарастало. Уилл с радостью предвкушал возможность в течение трех недель играть в спортивном лагере в лакросс. Остальные тоже с волнением обсуждали свои планы. А она, когда они на следующий день отправились в школу, поехала на встречу с Джеком Уотерманом. Им нужно было о многом поговорить. Он всегда нравился ей, хотя в последнее время был как бы рупором самой судьбы. Он был адвокатом, который управлял недвижимостью Аллана, а до этого они много лет были хорошими друзьями. Джек был ошеломлен беспорядком, в котором находились дела Аллана, его решениями, приведшими к катастрофе, а также тем, как все это отразится на Фернанде и детях.

Когда она вошла и его секретарша налила ей чашечку кофе, Джек сидел за письменным столом с самым мрачным выражением лица. Иногда он ненавидел Аллана за все, что тот натворил. Фернанда была такой хорошей женщиной, она этого не заслуживала. И никто не заслуживал.

– Ты еще не сказала детям? – спросил он.

Она поставила чашку и покачала головой.

– Относительно дома? Нет, не сказала. Пока им незачем знать. Мы выставим его на продажу только в августе. К тому же, возможно, покупатель найдется не сразу.

Дом был громадный, и его содержание обходилось слишком дорого. А ситуация на рынке недвижимости была не очень благоприятной. Джек уже говорил ей, что дом продать абсолютно необходимо, чтобы к концу года иметь на руках деньги. Он также посоветовал ей продать из дома все, что можно, по отдельности. Прежде всего мебель. Они потратили около пяти миллионов долларов на меблировку дома. Часть этих расходов нельзя было возместить, как, например, стоимость мрамора, которым отделали все ванные комнаты, или сделанную по особому дизайнерскому проекту кухню. Но венскую люстру, за которую они заплатили четыреста тысяч долларов, можно выставить на аукцион в Нью-Йорке и, возможно, даже получить некоторую прибыль. В доме были и другие вещи, которые можно было продать. Но она также знала, что, как только из дома станут выносить вещи, дети расстроятся, а этого она боялась больше всего. Пытаясь не думать об этом, она улыбнулась Джеку, и он улыбнулся в ответ.

За последние четыре месяца она держалась молодцом, и он восхищался ее выдержкой. Фернанда как-то раз сказала, что было бы интересно узнать, думал ли когда-нибудь Аллан, какую боль все это причинит ей. Зная его, Джек подозревал, что Аллан меньше всего думал об этом. Все его мысли были только о бизнесе и о деньгах. Временами Аллан был занят только собой. Так было в период его головокружительного взлета к вершинам предпринимательской славы, так было и во время крушения его империи. Он был красивым, обаятельным, умным парнем, но было ему свойственно самолюбование, этакий нарциссизм. Даже его самоубийство – и то объяснялось его собственным отчаянием, которым он упивался, совершенно не думая ни о жене, ни о детях. Джеку очень хотелось бы сделать для Фернанды больше, но пока он делал то, что мог.

– Вы куда-нибудь едете этим летом? – спросил он, откидываясь на спинку кресла.

Он был мужчиной приятной наружности. Учился в школе бизнеса вместе с Алланом, а после этого изучал юриспруденцию. Все трое давно знали друг друга. В его жизни были горькие страницы. Его жена была адвокатом. Она умерла от опухоли мозга в возрасте тридцати пяти лет. Он так и не женился снова, а детей они не успели завести. Собственная утрата заставила его с особым сочувствием относиться к горю Фернанды, тем более что он завидовал тому, что у нее есть дети. Он особенно сильно беспокоился о том, на какие средства будет она жить после того, как они расплатятся с долгами Аллана. Он знал, что она подумывает о том, чтобы найти работу в музее или преподавать в школе. Она даже подсчитала, что если будет преподавать в школе, где учатся Эшли и Сэм, а возможно, даже в школе Уилла, ей могут снизить плату за их обучение. Однако для того чтобы прожить, им было нужно гораздо больше. Они прошли путь от нищеты к богатству и вновь впали в нищету. После краха пострадали многие люди, но по милости Аллана в данном случае все было доведено до крайности.

– Уилл едет в спортивный лагерь, а Эш уезжает на озеро Тахо, – сказала Фернанда. – Мы с Сэмом остаемся здесь. Если захотим, всегда сможем сходить на пляж.

Слушая ее, он чувствовал себя виноватым, потому что сам в августе уезжал в Италию и с удовольствием пригласил бы ее и ребятишек, но он ехал с приятелями. В его жизни не было сейчас постоянной женщины, а к Фернанде он всегда был неравнодушен, но знал по собственному опыту, что заговаривать с ней на эту тему еще рано. Аллан ушел из жизни всего четыре месяца назад. А когда умерла его жена, он не встречался с женщинами целый год. Однако за последнее время мысль об этом не раз приходила ему в голову. Ей было нужно, чтобы кто-нибудь заботился о ней. Детям тоже это было необходимо, и он всех их любил. Правда, Фернанда не знала о его чувствах.

– Не съездить ли нам в Нэпу или куда-нибудь еще, когда у детей закончатся занятия в школе? – осторожно предложил он, и она улыбнулась ему.

Они так давно знали друг друга, что она считала его братом. Ей и в голову не приходило, что он хотел бы пригласить ее на свидание и просто ждет подходящего момента. Она уже семнадцать лет не ходила на свидания и даже не думала о том, чтобы снова начать этим интересоваться. На первом плане у нее были дела поважнее. Например, как свести концы с концами и чем накормить детей.

– Дети будут в восторге, – сказала Фернанда в ответ на его приглашение.

– У меня есть приятель, у которого имеется шлюпка. Великолепная парусная шлюпка. – Он пытался придумать, чем бы развлечь ее и порадовать ее детишек, но так, чтобы не показаться слишком назойливым.

Она застенчиво взглянула на него, допивая кофе.

– Детям это понравится. Аллан несколько раз брал их на прогулки на шлюпке. А я страдаю морской болезнью.

Она терпеть не могла яхту Аллана, хотя он ее обожал. Ее начинало тошнить, даже если она просто стояла на палубе. А теперь любой разговор о шлюпках напоминал ей о том, как умер Аллан. Она бы с удовольствием никогда больше не видела ни одной шлюпки.

– Мы придумаем что-нибудь другое, – заботливо сказал он.

В течение последующих двух часов они обсуждали деловые вопросы и закончили работать с документами почти в полдень. Фернанда хорошо понимала ситуацию и принимала решения с полной ответственностью. Легкомыслия она ни в чем не допускала. Ему очень хотелось бы сделать для нее все, что в его силах.

Он пригласил ее на ленч, но она сказала, что у нее еще есть дела и что во второй половине дня она назначена на прием к дантисту. По правде говоря, после разговора с ним о страшной ситуации, в которой она оказалась, ей хотелось побыть одной и просто подышать свежим воздухом. Если бы они пошли на ленч, то разговор неизбежно коснулся бы ее проблем и долгов Аллана. Фернанда знала, что Джек жалеет ее, он был очень добр. Но это заставляло ее чувствовать себя брошенной и жалкой.

Распрощавшись с ним, она почувствовала облегчение и поехала на Пасифик-Хейтс. Когда она отклонила приглашение Джека на ленч, он пообещал прийти к ним на следующей неделе на обед и сказал, что позвонит ей. Ладно, подумала она, в присутствии детей по крайней мере не придется без конца обсуждать с ним страшную ситуацию, в которой она оказалась. Он был человеком очень прагматичным и объяснял ситуацию слишком уж прямолинейно, не сглаживая острых углов. Она бы очень удивилась, если бы узнала, что он имеет в отношении ее какие-то романтические намерения. Такое ей и в голову не приходило, хотя они часто встречались. Она всегда считала его хорошим и надежным, как скала, другом и жалела, что он так и не женился второй раз. В разговорах с ней и Алланом он всегда утверждал, что не нашел подходящей женщины. Она знала, что он очень любил свою жену, и Аллан не раз предупреждал, чтобы она не надоедала ему и не знакомила с подругами, поэтому она этого не делала. О том, что он как-то по-особому относится к ней, она и не думала.

Фернанда была по уши влюблена в Аллана и продолжала его любить. И несмотря на все его недостатки и на хаос в делах, который он после себя оставил, она считала его великолепным мужем. Она не имела желания кем-нибудь заменять его. Более того, она могла считать себя замужем за ним до конца своих дней и никогда не встречаться с другими мужчинами. Так она и детям сказала. Это в чем-то утешило их, особенно Сэма, но и опечалило: им было жаль ее.