Капли гадского короля Луганцева Татьяна

— Слушай, прямо уходить не хочется… Может, мне сымитировать приступ аппендицита?

— Дура ты, Тина!

— А что? У нас все оплачено! — посмотрела круглыми голубыми глазами на подругу Кристина и нервно похлопала себя по карманам в поисках сигарет.

— Иди в ванную! Вылезла, словно из могилы, я тебе подберу что-нибудь из своей одежды, — улыбаясь, сказала Катя.

— Ладно, пойду искупаюсь, пока латают твоего рыцаря печального образа, — ответила Кристина и, не торопясь, прошла в роскошную ванную.

Катя знала, что это минимум на сорок минут, и, быстро побросав свои вещи в сумку, вышла из комнаты, чтобы попрощаться с Верой. Она знала, что девушка расстроится, так как очень надеялась на общение с Катей после ее операции и длительного периода реабилитации. Катя, абсолютно не боясь монахинь, снующих по своим медсестринским делам, решительным шагом направилась к палате Веры. Она мандражировала только перед Франческо, а он был занят на операции. Катя деликатно постучала в комнату Веры, а затем заглянула туда. Сердце Кати сжалось, когда она увидела: девушки нет в комнате, а кровать Веры идеально застлана.

— Вера? — удивленно спросила Катя, и ответом ей была тишина.

«Нет, ну ладно если бы Вера пошла погулять, но такое впечатление, что здесь больше не живут. Может быть, Веру перевели в другое место? А вдруг что-то случилось?»

Все эти мысли промелькнули в голове Кати со скоростью света, и тут же она услышала голос за спиной на русском языке.

— Полагаю, Катя?

— Да! — Катя обернулась и увидела монахиню невысокого роста, доброй комплекции, с круглым лицом и в круглых очках.

— Добрый день вам.

— А вы тоже русская?

— Русская, русская, — пробубнила монахиня и протиснулась мимо Кати в комнату Веры.

— Извините, не знаю, как вас…

— Сестра Лора.

— Сестра Лора, вы ухаживаете за Верой? — спросила Катя, переминаясь с ноги на ногу.

— Ухаживала… — нехотя ответила Лора, вытирая тряпкой пыль с пустой тумбочки.

Совсем недавно там стояла ваза с фруктами. Весь вид сестры Лоры говорил о том, что она не склонна ни к каким разговорам. Но Катя, зная, что скоро уйдет отсюда навсегда, решила все выяснить до конца.

— А где сейчас Вера? — спросила Катя.

Монахиня перестала протирать тумбочку и перекрестилась.

— На небесах, дочь моя, уже на небесах…

— Я не совсем поняла… — похолодела Катя.

— Верочка недавно ушла к отцу нашему небесному. — Лора проворно достала носовой платок из складок монашеского одеяния и вытерла уголки глаз.

После секундного замешательства Катя прошептала:

— Умерла?

— Да, дочь моя, умерла… Но ее духовная жизнь не закончилась, так что не убивайся сильно.

— Но как же? Я совсем недавно разговаривала с ней, и все было хорошо. — Катя была действительно ошеломлена.

— Это, дочка, не ко мне… ее лечил отец Франческо, вскрытие делал тоже он, я ничего не знаю… На все воля Божья, — снова перекрестилась сестра Лора и повернулась к Кате спиной.

Совершенно удрученная, Катя прошла дальше по коридору к операционному блоку, отличавшемуся от других помещений только табличкой о том, что посторонним вход воспрещен, и села на стул. В голове у Кати творился полный сумбур. Она никак не могла поверить в услышанную от Лоры новость. Ведь совсем недавно она совершенно спокойно общалась с Верой.

«Бред какой-то… Может, монахиня что-то напутала? Хотя нет, палата Веры пуста».

Время за этими грустными размышлениями прошло очень быстро, и вскоре из отделения хирургии вышел Франческо, вытирая лицо увлажняющей и освежающей салфеткой. Заметив Катю, он улыбнулся, она про себя отметила, что Франческо не держит на нее зла, она скорее сама себя корила за нелепейший свой поступок и побег с костью.

— Сидите, Катерина? Переживаете? Все закончилось успешно, рана абсолютно не опасная, только крови Герман потерял много, поэтому первое время будет чувствовать некоторую слабость. Он уже в сознании, и его скоро привезут в палату номер… — запнулся Франческо и взялся рукой за деревянный крест, висящий на шее и который он не снимал, — в палату, где вы уже были и разговаривали со своей землячкой, сестрой Верой.

Катя, услышав это имя, завалила Франческо вопросами о том, что случилось с Верой, пояснив, что о ее смерти она уже успела узнать. Франческо погрустнел и, положив руку на плечо Кате, сказал:

— Пойдемте ко мне в кабинет.

Катя охотно проследовала за доктором в его кабинет. Она старалась не смотреть на аквариум с человеческими запчастями, и Франческо сразу же выключил подсветку над своим аквариумом, словно боясь, что она опять там что-нибудь присмотрит себе и украдет. Катя вела себя крайне скромно, присев на краешек стула. Франческо сел напротив в удобное кресло, положив руки перед собой. Катя невольно залюбовалась его руками с изящными, длинными пальцами, нежной кожей… Эти руки, по слухам, творили чудеса…

— Душа Веры освободилась…

— Я понимаю, что я должна радоваться, что она в царствие небесном, но что-то мне не радостно, — смело сказала Катя.

— У вас, мирян, другие взгляды на смерть.

— От чего она умерла?

— У Веры было очень слабое здоровье, я знаю, что она рассказала о своей беременности, — зорко стрельнул глазами Франческо.

Катя в подтверждение кивнула головой.

— У Веры был очень сильный токсикоз, не совместимый с беременностью, но избавляться от беременности — большой грех. То есть вопрос о прерывании беременности отпал автоматически, я пробовал настоять как врач, но это было бесполезно. Резус-конфликт, гормональные нарушения — все это привело к такому печальному концу. Я не имел возможности реанимировать Веру, потому что ее обнаружили, когда биологическая смерть уже наступила. Какие еще вопросы?

— У нее были родственники? — почему-то спросила Катя.

— Насколько мне известно, нет. Она будет похоронена на монастырском кладбище на земле, на которой молилась, работала, жила, грешила и умерла.

— Делали вскрытие?

— Я сам его и проводил, хотя я уже знал, от чего она умерла, вскрытие это только подтвердило.

Катя молча мигала глазами, не решаясь задать самый важный вопрос. Франческо проявил себя с самой лучшей стороны, показав, что он умный и проницательный человек, и спросил сам.

— Я не совсем понимаю, Катя. Вы меня в чем-то обвиняете?

— Скорее подозреваю.

— Странно, что я лечил и я же делал вскрытие?

— Ну… немного…

— Дело в том, что это маленький городок, и я здесь лучший специалист и ее лечащий врач. Вы не доверяете мне?

— Доверяю. Простите меня.

— Я понимаю, что вы расстроены, Вера была очень милой девушкой.

— Милой — это именно то слово, — согласилась Катя.

— Что делать? Такова жизнь, кстати, Катя, вы можете пожить у меня в больнице как в пансионате. За все заплачено, и если вы отказались от операции, вы можете просто заняться общим оздоровлением организма, подлечить все имеющиеся заболевания.

— Да нет… знаете, я уйду к своим друзьям из России.

— Как хотите, неволить не стану. Надеюсь, вы проведете еще некоторое время у нас в стране? — спросил доктор.

— Не знаю, — честно ответила Катя, — это решаю не я, но мне Италия очень нравится. Единственно, что очень расстроило, так это жуткое преступление, невольными свидетелями которого мы стали.

— Эта русская актриса, обезображенная маньяком? — уточнил Франческо. — Кстати, вам покажется еще более подозрительным, но ее обследовал тоже я, вскрытием это назвать сложно, так как она была уже кем-то вскрыта.

— Почему вы решили, что действовал маньяк?

— А кто из нормальных людей способен на такое зверство? Конечно, только маньяк! — ответил Франческо, кинув взгляд на часы.

— У нее было что-нибудь вырезано? — спросила Катя.

— Я, честно говоря, когда увидел труп, тоже об этом подумал, но потом убедился, что все органы у русской актрисы были на месте, все цело.

— Может, Герман спугнул преступников и они не закончили начатое? — предположила Катя.

— Что теперь гадать? Пусть преступников ищет полиция. А теперь, Катя, извините, я должен идти к себе…

— Конечно, конечно, не смею вас больше задерживать, — вскочила Катя со стула и ретировалась из комнаты.

Она прямиком направилась снова в палату Веры, чтобы проверить, как себя чувствует Герман. Катя, будучи сама медиком, зная, что такое операция по поводу огнестрельного ранения, да еще после кровопотери, ожидала увидеть лежащего в кровати, перебинтованного, отходящего от наркоза человека. Вместо этого Катя увидела Германа сидящим на кровати и натягивающим брюки. Торс его был обнажен, плечо перебинтовано, лицо бледное и сосредоточенное. Перед ним стоял какой-то полноватый мужчина в кепке и удлиненных шортах и отчаянно жестикулировал.

— Нашел время болеть! То есть совсем некстати ты словил пулю! У тебя же страховка и обязательства передо мной и всей съемочной бригадой! Деньги летят в трубу! Полный простой и хаос! Продюсер сегодня прилетел и, видимо, сегодня же снимет с меня голову, будет еще один труп! Никогда еще у меня съемки не проходили в таком кошмаре! Главную героиню убивают, а главный герой с огнестрельным ранением! А что делать мне?! Ладно, Стефанию я заменить могу, еще мало дублей отсняли, а вот на тебе держится вся фишка. Ты же у нас чемпион мира, все трюки делаешь сам, это и привлекает зрителя! А что ты сейчас сможешь сделать? В брючину попасть не можешь!

Катя стояла и слушала весь этот бред, открыв рот.

— Шеф, не кипятись, я в форме, я сделаю все, что обещал, — наконец-таки справился с брюками Герман и, подняв лицо, столкнулся взглядом с Катей.

— А что тут происходит? — подбоченилась она. — Тебя прооперировали?

— Да, спасибо, все хорошо, — зачем-то испуганно поблагодарил он ее.

— А куда это ты собрался? Я что-то не поняла, о каких трюках идет речь? У вас что, горячка у обоих?

— Кто это? — спросил Сергей Сергеевич, это был именно он.

— Меня зовут Екатерина! — грозно выкрикнула она.

— И вы возомнили себя императрицей? — усмехнулся режиссер.

— Я не знаю, кем вы себя возомнили, но у Германа могут разойтись швы и опять откроется кровотечение, — сказала Катя, с ужасом наблюдая, как главный герой тщетно пытается надеть футболку, то есть не оставляет своих попыток выбраться из больничной палаты.

— У нас есть свой врач-травматолог, он понаблюдает за мной, — ответил Герман, — успокойся, Катя, пойдем со мной. По-любому вам, Сергей Сергеевич, придется с ней подружиться, потому что теперь во всех интервью буду говорить, что уже не свободен.

Сергей Сергеевич такими глазами посмотрел на Катю, что ей даже стало неудобно. Словно эта новость, что избранницей Германа стала именно она, потрясла его больше, чем то, что выбыли из строя все главные герои его фильма.

— Сергей Сергеевич, режиссер, — представился он, расставляя сразу все приоритеты.

— Екатерина, — ответила она.

— Наверное, вы влюбились в Германа, насмотревшись фильмов с его участием?

— Поклонницей его я не была никогда, — ответила она, — если вы об этом… А понравился он мне как человек, будучи в образе восьмидесятилетнего старца, ну это долгая история. Вы пытаетесь увести меня в сторону от сути! Герману нельзя уходить! Он должен отлежаться минимум неделю.

— А вы его лечащий врач?

— Почти, — ответила Катя, — но его лечащий врач Франческо скажет вам то же самое.

— По-моему, никто, никогда и ни в какой стране не может удерживать человека в больнице насильно, — возразил Сергей Сергеевич.

— Герман, я поняла! Он хочет, чтобы это был последний фильм Германа Чадаева! Великий боец и актер умер на съемках этого фильма! Это последний фильм Германа! Спешите увидеть! Он, истекающий кровью, выполнял все трюки сам! Браво! Браво посмертно! — кривляясь, проговорила Катя.

— Я буду осторожен, Катя, обещаю тебе. Но поверь, я понимаю Сергея, каждый день простоя смерти подобен.

— Молодец, Гера! — похвалил его Сергей Сергеевич и, подхватив под руку, повел на выход.

— Что только творят… — прошептала Катя и, сокрушенно качая головой, поплелась за ними.

Герман не хотел уходить, не сказав об этом Франческо, но доктора на месте уже не было.

— Доктор Франческо каждый вечер уходит к себе и больше оттуда не выходит, что бы ни случилось, — ответила Герману заведующая отделением, — Франческо проводит вечера в одиночестве и молитвах, но я передам ему вашу благодарность.

— Еще я бы хотел заплатить за свою операцию, — сказал Герман.

— О, что вы, сеньор! За такие экстренные случаи, ради спасения жизни человека, Франческо денег не берет! — заверила его заведующая, натянуто улыбаясь.

— Все-таки я хотел бы отблагодарить персонал больницы и внести пожертвования на счет ордена Святого Франциска.

Против пожертвований никто возражать не стал, и Герман облегчил свою кредитную карточку на круглую сумму.

— Сам дойдешь до отеля? — спросил Сергей Сергеевич. — Или машину подогнать?

— Мне не совсем хорошо от наркоза, — ответил Герман, — а так все нормально, дойду сам. Что там с похоронами Стефании?

— Лучше не спрашивай. Этот полицейский Матео ходит злой как черт. Ему надо доложить о преступлении в вышестоящие структуры, что сильно его напрягает. Он вообще заявил, что все местные жители белые и пушистые, что никакого маньяка среди них нет. Матео недвусмысленно намекнул, что преступника надо искать среди наших. Якобы съемочная группа внесла сумятицу в их спокойный городок. Мы, мол, все дебоширы, пьяницы и бандиты. Снимаем эротический триллер и вот воплотили художественный замысел наяву в пьяном угаре.

— Простите, что вы снимаете? Жанр, я имею в виду? — переспросила Катя, все это время молчавшая, пребывая в подавленном состоянии.

— Эротический триллер, — ответил режиссер.

У Кати были такие удивленные глаза, что Герман прыснул со смеха.

— С элементами боевика, — добавил Сергей Сергеевич и снова обратился к Гере, — так что я думаю, они особо и искать не будут убийцу. Подумаешь, разборка русской мафии, кто-то выпотрошил русскую актрису-наркоманку! — сокрушенно махнул рукой режиссер. — Насчет похорон не беспокойся, мы все сделаем, тело пока еще не выдали, но как только… так сразу же в Россию в цинковом гробу. Ее сестра и мать уже оповещены и конечно же находятся в шоке. Очень жалко, молодая женщина в полном расцвете сил, пусть и бесталанная актриса, но такой ужасный конец. — Сергей Сергеевич почесал затылок. — А знаешь, какую еще версию выдвинул этот комиссар полиции? Вот уж поистине темпераментный народ! Помимо того, что кровожадным маньяком являешься ты, раз тебя застали на месте преступления с руками в крови по локоть, так еще и я, оказывается, один из главных подозреваемых.

— Вы-то тут при чем? Вас и на месте преступления не было, — фыркнул Герман.

— Двое-то преступников не пойманы! Может, один из них я! По версии Матео, я был настолько удручен игрой фаворитки продюсера, что пошел на крайние меры, чтобы избавить свой фильм от ее участия. Как тебе?

— Бред, конечно, — ответил Герман, — так может думать только человек с извращенным умом, кто тебя не знает.

— Мне-то от твоей лестной оценки не легче.

Они вышли из здания больницы на аллею, ведущую на улицы города. Катя остановилась.

— Вы идите, а я присоединюсь к вам попозже, у меня еще здесь дела.

— Тебе помочь? Наверное, надо забрать и отнести вещи? — встрепенулся Герман. Так как при этом его самого держали под руку и выглядел он очень бледно, то его предложение помочь звучало как насмешка. Какие вещи мог нести Гера, раз его самого почти несли?

«Просто ходячий труп, зачем его забирают из больницы?» — подумала Катя и ответила:

— Я сама приду, а вещей у меня мало, и они легкие. А вот версию комиссара полиции насчет того, что вы, Сергей Сергеевич, можете оказаться маньяком, я бы рассмотрела поподробнее. Вы сейчас так тянете раненого Германа, что действительно можно подумать, что вы печетесь только о своем фильме, а люди и все несчастья, что с ними случаются, для вас — ничто.

Увидев вытянутое лицо Сергея Сергеевича, Катя добавила:

— Шучу! — И развернувшись, исчезла в здании больницы.

Сергей Сергеевич потащил Германа в отель, где их уже ждал прилетевший продюсер, которому сразу сообщили обо всех несчастьях, постигших съемочную группу. Герман был «приятно удивлен», когда понял, что в его апартаментах развернулся настоящий штаб по спасению эротического триллера режиссера Толстого.

Герман думал, что продюсер Юрий Владимирович Рыжов будет очень переживать по поводу гибели Стефании, так как они в последнее время были любовниками. Но почти сразу Герман понял, что продюсера волнуют только его вложения в денежном эквиваленте.

— Гера, — кинулся он к нему, — ты-то хоть сможешь продолжать сниматься?

— Он сможет, он обещал, — быстро ответил за Германа режиссер, который каждый раз при виде продюсера покрывался липким потом.

— А главную героиню кто будет играть?! Столько дней простоя! — взорвался Юрий Владимирович.

— Мы срочно выпишем кого-нибудь из Москвы, — сказал Сергей Сергеевич.

— Без проб? Без согласований? Вы хотите завалить фильм?

— А у вас уже кто-то есть на примете? Кто греет вам постель сейчас?! — взорвался Герман. — Ни слова сочувствия о Стефании. Да плевать я хотел на ваши деньги и на этот дерьмовый фильм, в котором все надо переделывать, начиная со сценария!

Сергей Сергеевич метнулся к Герману.

— Гера, успокойся!

Продюсер побагровел, что очень не шло к его обесцвеченным волосам, но сдержался. Германа он уважал, и его терять было никак нельзя.

— Никого выписывать из Москвы не надо, я нашел актрису, — подал голос Илья.

— Ты о ком говоришь? — режиссер уцепился за его реплику как за спасительную соломинку.

— Вот посмотрите, я тут поснимал…

Илья поднялся и, достав толстую пачку фотографий, раздал всем по несколько штук. На всех снимках, цветных и черно-белых, была стройная, даже худая девушка с темными волосами, бледным лицом и очень выразительными глазами. На лице у девушки были наивность и сексуальность, восторг и изумление.

— Кто это? — спросил Юрий Владимирович, позабыв про свою обиду. — Почему не знаю? Какие глаза!

— Что, тоже заметили?! — обрадовался Илья, и на его щеках мелькнули симпатичные ямочки.

— Я все время снимал ее, а она этого не знала. Я как фотограф сразу же оценил ее лицо. Более фотогеничного я в жизни не видел. Ее лицо словно создано для киносъемочной камеры. Эти чудные глаза, а это разнообразие эмоций на ее лице…

— Что это за актриса? — прервал его Юрий Владимирович, возбужденно глядя на фотографии.

— Так это же, Гера, твоя художница по костюмам. Как ее? Кристина! — воскликнул режиссер. — Надо же… не думал, что ее лицо так шикарно смотрится на пленке! Молодец, Илья! Ну надо же! Как это я не разглядел ее…

— Так она не актриса? — поймал единственную мысль из всего разговора Юрий Владимирович.

— Она прирожденная актриса! — заверил его Илья.

— Нет, ну если она не актриса, она не сможет играть. Начнет зажиматься, стесняться камеры… — предположил продюсер.

— Кто?! Тина? Она стесняться не будет! — уверенно сказал Сергей Сергеевич. — Молодец, Илья! Надо ее попробовать. Где она, Герман?

— Я не знаю, вернее, она последнее время была с Катей.

— Это с хромой девушкой? — уточнил Сергей Сергеевич. — Что же ты сразу не сказал? Надо было брать ее с собой.

В это время в апартаменты Германа впорхнула Тина в одежде, которая явно ей не шла, так как это была одежда Кати. Какая-то серая блузка, которую не спасал даже глубоко расстегнутый ворот и черная юбка, закрывающая колени. За ней вошла Катя в такой же почти юбке и кофточке легкомысленного розового цвета. Что примечательно, свою третью страшную, черную трость она оставила у подзорной трубы Франческо, когда побежала на помощь друзьям. Поэтому теперь она была без палки.

— Вот, на ловца и зверь бежит! — поприветствовал их Илья.

— Гера, вот и мы! — присела в реверансе Кристина. — Надеюсь, ты не откажешь в ночлеге моей любимой и храброй подружке? Тем более что она спасла нам жизнь. Ой, я вижу новые лица. Здравствуйте, — покосилась на Юрия Владимировича Тина.

— Тина, вот тут наш оператор Илья уверяет нас, что вы сможете заменить покойную Стефанию, чтобы не прервался кинематографический процесс, — высказался Сергей Сергеевич, сразу беря быка за рога.

— Я? — удивилась Тина. — Ну я же не актриса.

— Твои снимки убеждают в обратном!

— Какие снимки? — продолжала удивляться Кристина, разглядывая фотографии. — Но я не позировала.

— Это все наш оператор, наблюдал и снимал.

— Да ты маньяк, Илья, — прокомментировала Кристина, понимая, что он профессионал своего дела. Все фотографии были отличного качества, все ракурсы удачными, и было абсолютно не к чему придраться.

— Ты же не будешь стесняться камеры? — спросил Сергей Сергеевич.

— А чего ее стесняться? Она же не живая, — рассмеялась Тина, — так вы что, серьезно?

Выслушав очередную порцию дифирамбов по поводу своей необычной внешности, Кристина задумалась.

— Попробуй, Тина! Это же твой шанс! — подбодрила ее подруга, поддержав съемочную группу.

Внезапно в памяти Кристины всплыло благородное лицо Казимира Натановича и его слова: «Ты еще сама себя не знаешь. Будет у тебя в жизни большой шанс, и жизнь твоя изменится». Причем он пророчил ей быть актрисой, может, для этого она и прилетела в Италию, раз уж мужчина-мечта сорвался?

«Может, это и есть мой шанс?» — подумала Кристина и дала согласие.

Съемочная группа обрадовалась и быстренько притащила в апартаменты Германа ящик шампанского, чтобы обмыть это дело. Только продюсер оставался каменным изваянием. Не видел он в Тине сексуальную монахиню, из-за которой и начался весь сыр-бор, хоть убей. Худющая дылда в юбке пионервожатой и с лицом без косметики не прельщала его, и Юрий Владимирович с сожалением думал о провале с треском фильма и о своих выброшенных на ветер деньгах. Сергей Сергеевич, веселый и радостный, подошел к Кристине и прошептал ей на ухо:

— Я бы хотел устроить вам экзамен, как в театральном вузе: смогли бы вы очаровать этого хмурого джентльмена или нет.

Кристина с минуту молча смотрела на продюсера, а затем процедила сквозь зубы:

— Поняла…

Она уединилась в ванной, а когда вышла оттуда в облегающем ярко-красном платье, в котором, по ее словам, собиралась подрабатывать на старости лет на панели, в туфлях на шпильках и с макияжем на лице, то прямиком направилась к продюсеру и присела рядом с ним.

— Угостите даму шампанским.

— Вы? Как-то вы выглядите по-иному, что-то в вас изменилось, — заблестели глаза у Юрия Владимировича.

— Надеюсь, изменилось в лучшую сторону? — прищурила глаза Тина, придвигаясь к нему.

— Думаю, что да, — заискрился Юрий Владимирович, наливая Тине шампанского.

Катя, особо не принимавшая участие во всеобщем ликовании, с интересом наблюдала за подругой, находясь в компании Германа.

— Классический вариант обольщения, — шепнул ей на ухо Герман, — и похоже, Юрий на него ведется.

— Зная свою подругу, могу предположить, что все ваши финансовые проблемы будут решены в скором времени, — ответила Катя.

Герман рассмеялся и схватился за бок.

— Болит? — сразу же отреагировала Катя.

— Ничего…

— Где же ваш врач?

— Врач?

— Ну, то светило, к которому ты сбежал от Франческо. Ваш врач, присутствующий на съемочной площадке, — пояснила она.

— А… Раймонд… он, наверное, в баре, — ответил Герман.

— Его так зовут? — спросила Катя.

— У него мама из Прибалтики, — пояснил Гера, — у Раймонда есть одна небольшая проблема, а так он врач гениальный.

— И какая же у него проблема?

— Он готовится к смене пола… — ответил Герман, — и выглядит сейчас не лучшим образом!

— Ого! Проблемка!

— Это же не отражается никак на его медицинской деятельности, — пожал плечами Герман, — только гормонотерапия привела его внешний вид в безобразное состояние, и Раймонд с горя запил.

— Еще одна проблемка? — спросила Катя.

— Но специалист хороший!

— Аминь! — вздохнула Катя. — Что-то даже страшно говорить с вашим Раймондом.

— Очень хороший человек неопределенного пола, — заверил ее Герман.

Катя по раскрасневшимся лицам поняла, что эта вечеринка по случаю утверждения Тины на роль главной героини в эротическом триллере плавно перетечет в оргию. Так и получилось. Люди постепенно переместились из номера Германа в близлежащий ресторан, и спиртное полилось рекой, было решено расслабиться по полной программе. Народ шумел, пел, танцевал. Официанты, уже привыкшие к такому поведению русской съемочной группы, сновали между столиками с бесстрастными лицами с подносами, полными еды. Заказы сыпались один за другим, и, понятное дело, хозяева ресторана всячески поддерживали это веселье, так как внакладе они не остались бы! Кристина не отходила от Юрия Владимировича, все время наполняя его бокал вином. Катя, которая никогда не танцевала, сидела за столиком вместе с Германом и пила кофе с пирожными. Потом Катя все-таки прогнала Германа спать, а сама осталась, чтобы приглядывать за Тиной — мало ли что! — охмуряющей крашеного продюсера. К ней подсела какая-то женщина:

— Можно я к вам присоединюсь?

— Да, конечно, свободных мест не так уж и много, — ответила Екатерина, мельком глянув на нее.

— Мне рекомендовали с вами познакомиться, — сказала женщина.

— Кто рекомендовал? — посмотрела на нее Катя и замерла.

— Герман, — ответила женщина и представилась: — Я — Регина!

— Регина? — переспросила Катя.

— Возможно, вам обо мне говорили как о Раймонде, но я предпочитаю быть Региной, — ответила женщина.

— Да… да, конечно! Вы доктор? — улыбнулась Катя, стараясь сделать самое непринужденное выражение лица. Выглядела Регина ужасно. Это был очень крупный мужчина, вернее, это была женщина, широкая в плечах и вообще в кости. Она была в юбке, открывающей икры — огромные, мужские, накачанные — в ссадинах и царапинах от ежедневного бритья. Лицо Регины было опухшим и раздутым, как догадалась Катя, от гормонотерапии. Щеки нещадно замазаны тональным кремом, чтобы скрыть прорастающую щетину, голубые глаза и губы ярко выделены на лице. Окрашенные в рыжий цвет и завитые волосы спускались до плеч. В общем, зрелище было не для слабонервных, но Катя не дрогнула ни одним мускулом.

— Я врач, насколько мне известно, вы моя коллега? Здесь уже все шушукаются, что у Германа новая подружка и что вы явно… — запнулась Регина.

— Ему не пара, — закончила Катя.

— Нет, я не то имела в виду, что вы не из артистической среды.

— Да, так уж получилось. Только я ему не подружка, я еще думаю, надо мне это или нет.

— Браво! Вот молодец! — засмеялась Регина. — Ему еще никто нос не утирал. А в вас чувствуется характер.