Вживленный «Чип контроля» Соболев Сергей
– Душно что-то сегодня, – внезапно оборвав себя, сказала Данилова. – Жарко и душно. Как бы не было сегодня грозы… Валерий, вам не жарко в пиджаке? Можете снять. Давайте, я повешу его.
– Снять пиджак? При даме? Никогда! – отшутился Валера. – Маша… можно еще чашечку кофе? У вас получается замечательный кофе… Да, я повторяюсь, но это так и есть.
Когда Данилова ушла на кухню, Валера осторожно потрогал полу своего пиджака. Наблюдая за дверью и прислушиваясь к звукам на кухне, он нырнул рукой в правый карман и достал оттуда старенький, но вполне еще работоспособный диктофон «Сони». Выщелкнул кассету с уже записанным материалом, тут же вставил новую. Конечно, он поступал не очень честно. Но береженого, как известно, и бог бережет.
Наверное, это было не слишком умное решение согласиться прийти сюда, на съемную квартиру Даниловой. Особенно в свете последнего по времени разговора с подполковником Федорцовым, который вдруг, казалось бы, ни с того ни с сего поинтересовался, не заимел ли Швец какую-нибудь левую работенку на стороне. Несколько оправдывает его то, что капитан милиции Швец сегодня не на службе; у него выходной, и, как всякий гражданин, он волен распоряжаться своим свободным временем по собственному разумению…
Валера спинным хребтом чуял, что с этой Даниловой что-то не так. Она нуждается в помощи, это понятно. Но у Валеры уже успело сложиться впечатление, что эта молодая женщина не готова быть правдивой до конца, что она кое-что утаивает от него, причем умалчивает о каких-то важных, существенных деталях.
Плюс ко всему этому еще и наличие Светланы Глебовой. Той самой, что пыталась всучить «честному менту» Валерию Швецу взятку, да еще и посмела угрожать ему… И это при том, что сам Швец был здесь, как говорится, совершенно «не при делах».
Швец закурил сигарету, пыхнул дымом. Маша, захватив с собой чашку с кофе, вновь устроилась с ногами в кресле.
Некоторое время они молчали, затем Валера, решив, что теперь его очередь вести разговор, спросил:
– Маша, как давно вы знакомы с Глебовым?
– С Игорем Валентиновичем? Шесть… нет, уже почти семь лет. А я вам разве этого уже не говорила?
– Нет, вы говорили несколько о другом, – уточнил Швец. – О том, что именно вы первой познакомились с Глебовым. Что у вас с Игорем Валентиновичем складывались…
– Романтические отношения… скажем так.
– В какой-то момент старшая сестра, гм… перебежала вам дорожку?
Данилова, до этого смотревшая прямо на него, опустила глаза.
– Наверное, можно сказать и так.
Швец потушил сигарету о край пепельницы.
– У вас, как я понимаю, не слишком хорошие отношения с сестрой?
– Я не хотела бы говорить гадости о Светлане.
– Я понимаю, Маша, что вторгаюсь сейчас в очень интимную сферу человеческих отношений. Но вы должны прямо отвечать на мои вопросы, иначе я не смогу… боюсь, что не смогу вам ничем помочь.
Постепенно ему удалось вытащить из Даниловой кое-какие детали и подробности, – некоторые из них были довольно интимного свойства – что помогло ему в целом гораздо лучше уяснить суть самого дела, с которым к нему решила обратиться эта молодая женщина.
Выяснилось, что познакомилась она с Глебовым в НИИ микрохирургии и трансплантологии РАМН. Вернее, в одном из приписанных к нему медучреждений, где Данилова по окончании института проходила ординатуру. Игорь Валентинович, хотя ему тогда только исполнилось тридцать, к этому времени не только проводил довольно сложные хирургические операции, но и, будучи кандидатом медицинских наук, активно участвовал в создании новых технологий, применяемых при трансплантации человеческих органов, мышечной и костной тканей. Данилова рассказала, что Глебов сам начал исподволь за ней ухаживать. И что примерно через три месяца их отношения стали настолько тесными и близкими, насколько это может быть между мужчиной и женщиной.
К несчастью Даниловой, почти одновременно произошло сразу несколько событий, которые помешали ей осуществить вынашиваемые ею жизненные планы.
Начать с того, что у Минздрава или местной казны закончились средства для финансирования программы, в рамках которой Данилова и еще несколько молодых выпускников проходили профильную подготовку в НИИ, где работал Игорь Глебов. Машу отправили проходить ординатуру по месту ее рождения и прописки в Сергиев Посад. Там она и зависла в местной райбольнице… Игорю в это время предложили новое место работы – он оформился в штат базирующегося в Балашихинском районе режимного НПК «Новые индустриальные технологии». И оклад, который в десятки раз превышал тот, что он легально получал в государственном научном учреждении. Глебов предполагал, что удастся и Машу пристроитъ в эту же контору…
Данилова – на свою беду – познакомила потенциального жениха Глебова со своей старшей сестрой. Светлана сразу по окончании юрфака устроилась на работу в НИИ МВД, вышла замуж за начальника своего отдела, который старше ее на четверть века, родила от него мальчика, а спустя всего год с небольшим развелась, передоверив воспитание своего отпрыска проживающим в Сергиевом Посаде маме и младшей сестре. Ей удалось затем устроиться в крупный негосударственный фонд «Новая стратегическая безопасность», за которым стоят интересы части высокопоставленных чинов из спецслужб (как отставников, так и действующих руководителей довольно высокого ранга). Фонд этот курировал, или, если угодно, «крышевал», целый ряд научных учреждений, унитарных предприятий и уже приватизированных, перешедших в разряд акционерных компаний, фирм, профиль и сфера занятий которых не всегда соотносятся напрямую с целями и занятиями самого фонда, руководство которого поддерживает тесные связи с МВД, ФСЕ, Минюстом, с лоббистами из Федерального собрания РФ, а также с избранными чиновниками, оказывающими серьезное влияние на внутреннюю политику страны.
– Светлана… у нее властная, напористая натура, – завершая свой рассказ о том, как родная сестра увела у нее жениха, сказала Данилова. – Сестра всегда брала от жизни то, чего ей хотелось в данную минуту. Зачем-то ей понадобился Игорь, и тогда она отобрала его… у меня.
Данилова все время порывалась накормить своего гостя домашним обедом, но Швец, поблагодарив, отказался, полушутя заметив, что не заслужил. Выпил под кофе две или три рюмки коньяку и тем решил себя ограничить.
– Итак, примерно два года назад, как вы утверждаете, Глебов и… еще кто-то из его коллег отправились стажироваться в Германию?
Данилова задумчиво покивала головой.
– Насколько я понимаю, – сказала она, – эта поездка была больше связана с необходимостью поиска и закупки на Западе специального оборудования, некоторых препаратов и материалов, из которых можно создать современные трансплантаты. Последние годы наряду с научно-исследовательской работой, о которой мне мало что известно, Игорь, чтобы не потерять квалификацию, провел большое число операций в одной из московских клиник. Он один из лучших в своем ремесле. Будь иначе, его не звали бы работать в Западную Европу и даже в США.
– Сколько времени Глебов провел в Германии?
– Немногим более года. Светлана летала к нему в Мюнхен два или три раза… Но к окончанию этой его… командировки их отношения окончательно разладились.
– Они собирались развестись?
– Инициатором здесь является Игорь. Он, кстати, писал мне из Германии. Просил прощения, называл себя глупцом… ну и так далее. Я не отвечала. Вернее, написала одно письмо, очень короткое. После этого он какое-то время мне не писал, и объяснились мы несколько позже, месяца через два после его возвращения из Германии… Случилось это в октябре прошлого года. Игорь сказал, что он намерен подать документы на развод. Говорил, что его зовут работать в крупнейшую немецкую клинику в Мюнхене. Что он там уже обо всем договорился, что к Новому году желательно переехать в Германию и что зарплата его будет составлять в первый год не менее шестидесяти тысяч евро ежемесячно плюс бонусы. И что если мы только захотим, то сможем навсегда там остаться, перевезя постепенно в Мюнхен родственников.
– Кроме Светланы, естественно? – усмехнулся Швец.
Данилова печально улыбнулась:
– Я тогда Игорю не сказала ни «да», ни «нет». Он ведь оставался женатым мужчиной, да к тому же мужем моей родной сестры… Кстати, от того же Глебова, неделями двумя позже, когда мы встретились с ним в следующий раз – Игорь сам приехал в Сергиев Посад, – я узнала… кое-что о моей сестре…
– Например?
– О том, что пока он работал в Германии, у Светы… был роман с Абросимовым, который не прекратился даже после его, Игоря, возвращения домой. Я вот только не уточнила, с каким именно Абросимовым «крутила» Света: со старшим или с младшим…
Глупо было бы делать вид, что он никогда не слышал этой фамилии. Тем более, что сама Данилова указала ее в «шпаргалке».
– Абросимов там… в этом их фонде, наверное, большая шишка? – выдержав паузу, сказал Швец. – Говорите, их там двое?..
По его прикидкам получалось, что том у Абросимову, тому жутковатому типу, что заведовал в конце сороковых и начале пятидесятых расстрельным «бутовским» полигоном, сейчас, будь он еще жив, было бы восемьдесят с хвостиком, а то и все девяносто. В таком возрасте не то что крутить романы с молоденькими женщинами, но даже участвовать в делах отставных и действующих гэбистов как-то уже поздновато… Да, вряд ли это тот Абросимов, о котором что-то бормотал малость тронувшийся умом Леонтьич. Скорее всего однофамилец… вернее, однофамильцы, поскольку их двое.
– Старший, Николай Дмитрич, если судить по довольно редким высказываниям на эту тему Светланы, если и не де-юре, то де-факто является руководителем фонда. – Данилова, как показалось Валере, вновь бросила на него испытующий взгляд. – О младшем, которого, кажется, зовут Дмитрий… Дмитрий Николаевич… Известно, что он работал в управлении, которое заведовало системой тюрем и трудовых лагерей. Еще в ту пору, когда местами лишения свободы занималось МВД…
– Сейчас ГУИН входит в структуру Минюста.
– Я не разбираюсь в таких делах, – почти равнодушно сказала Данилова. – Знаю только, да и то со слов Глебова, что с кем – то из этих двоих Света в ту пору поддерживала оч-чень близкие отношения…
Валера по просьбе Даниловой рассказал о своем единственном контакте с ее старшей сестрой. Потом, покончив с этим эпизодом, в свою очередь, поинтересовался:
– Маша, а было такое, чтобы сестра вам… угрожала?
Данилова ответила без запинки:
– Нет, такого не было. После того, как Игорь куда то запропастился, я пыталась поговорить с ней начистоту… но куда там! В последний раз, когда мы виделись, Света обозвала меня дурой, сказала, чтобы я не лезла в ее семейные дела и не поднимала бучу на ровном месте.
– А сам Глебов что? Он так ни разу не позвонил вам за последние полгода?
Всхлипнув, Данилова покачала головой.
– И ни строчки не написал?
Она опять покачала головой.
– У нас ведь уже все было договорено, – чуть позже, придя в себя, сказала Данилова. – Игорь даже подал документы на развод! Он, правда, говорил, что его не очень-то хотят отпускать из балашихинского филиала, просили хотя бы до весны еще поработать… Но сам он был с этим категорически не согласен! Ну а дальше случилось то, о чем я вам уже рассказывала: Игоря куда-то перевели или даже услали, как я подозреваю, насильно…
– Этот НПК «Новые индустриальные технологии», он, наверное, имеет еще какие-то филиалы, кроме балашихинского?
– Контора эта закрытая, режимная, недостучишься… Как и фонд, в котором трудится Светлана. Родители Игоря, как я уже говорила, время от времени получают короткие записки: «У меня все в порядке… тружусь… очень занят… по возможности позвоню или даже напишу подробное письмо…»
– Сейчас можно позвонить даже с Северного полюса, – хмыкнув, сказал Швец. – И маляву, если угодил в изолятор или крытую, с каким-нибудь сообщением о себе отослать на свободу не проблема.
– Вот и я так думаю. – Данилова встала с кресла, открыла шкаф, порылась на полке, а затем выложила на стол перед Валерой конверт. – Я уже говорила, Валерий, что ваша помощь в этом деле… деле поиска…
– Розыска, – уточнил Швец, не притрагиваясь к конверту.
– Пусть будет так… Возьмите в качестве аванса пять тысяч долларов. В декабре Игорь положил на мой счет в одном из московских банков двадцать тысяч долларов США. Он сказал – «на всякий пожарный». Я не хотела их тратить, но вот… приходится.
Поскольку хозяйка не садилась в кресло, Валере тоже пришлось встать. В сущности, разговор закончен. Эта молодая женщина хочет, чтобы он по своим каналам «пробил» нынешнее местонахождение Игоря Глебова. А для этого придется в той или иной форме потревожить не только секретную лавочку в окрестностях Балашихи, но и, что вероятнее всего, поинтересоваться деятельностью больших и суровых дядек из фонда, любой из которых может доставить Швецу массу неприятностей.
Решиться на такие дела в одиночку, без санкции руководства?
Надо быть совершенным идиотом и при том еще сильно не любить себя…
– Это только аванс, – заметив его колебания, сказала Данилова. – Как только вы добудете информацию о возможном местонахождении Игоря Глебова, я передам вам еще пять тысяч… А после его освобождения – еще десять. Ну и сам Игорь Валентинович, я уверена, если все закончится благополучно, выплатит уже от себя вам дополнительную премию.
– Денег пока не нужно, Маша, – сказал Швец, направляясь к выходу (кто бы знал, что стоило ему, нищему менту, гордо завернуть аванс в пять штук американских рублей!). – Сами мне не звоните, ни на служебный, ни на сотовый! Никакой самодеятельности, слышите! Ждите меня здесь, на съемной квартире, в среду, с семи вечера! Если нужно будет встретиться раньше или перенести следующее наше рандеву в другое место, я сам об этом сообщу!..
У входной двери, когда он уже собирался попрощаться с ней, случилось вдруг неожиданное… Маша прижалась к нему… плотно. Длилось это – для Валеры – долго, так что он вначале почувствовал себя неловко, а затем… как бы даже стало приятно.
Прежде чем выпустить его на лестничную площадку, Данилова обожгла его коротким и отчаянным поцелуем:
– Помогите мне, пожалуйста! Ну а я вас отблагодарю… всем, чем только смогу!..
Глава 14
ДЕЛО ПАХНЕТ КЕРОСИНОМ
Покинув квартиру Даниловой, Валера неторопливо направился к станции метро «Братиславская». Вел он себя как обычно, так, словно ничего и не произошло, из-за чего бы ему стоило беспокоиться. Если Швец на кого и обращал внимание, то исключительно на красивых девушек, юных прелестниц, одетых легко, смело… Духота ближе к вечеру сменилась легкой прохладцей; судя по слабому громыханию, доносящемуся изредка с северо-востока, и темно-серому краешку неба в той стороне, где-то по области прошли первые майские грозы, но столицу на этот раз они обошли стороной.
Он думал о красивых девушках, о грозе, прошедшей стороной, о том, что неплохо бы иметь свою квартиру в разноцветных, нарядных новостройках в районе той же станции метро «Братиславская», где бы его ожидал, беспокоился о нем, скучал без него какой-нибудь близкий человек. И крайне желательно, чтобы это была не слишком испорченная столичной жизнью, не очень требовательная по части импортных тачек, мехов и драгоценностей, ласковая, покладистая и в то же время хорошенькая, красивая молодая женщина… Словом, кто-то вроде той же Маши Даниловой.
В таком вот романтическом настроении он добрался в Южные Черемушки, где располагается опостылевшая ему милицейская общага.
Первым делом Валера постучался в дверь своего соседа-муровца, но Миронова на месте не оказалось. В принципе, Виктор и не обязан торчать весь день в общаге; если он даже и выполнил поручение Швеца, то на это у него должно было уйти немного времени. А значит, остаток выходного дня он может тратить уже по собственному разумению.
Валера сварил пачку пельменей, купленных им по дороге в общежитие. Поужинал, затем, вставив в ухо наушник от диктофона «Сони», стал заново прослушивать особо интересные куски тайно записанного им разговора с Машей Даниловой.
Прошло довольно много времени, прежде чем кто-то пару раз громко стукнул в его дверь.
Валера выщелкнул кассету из диктофона, сунул ее в нагрудный карман, где лежала еще одна, убрал портативный аппарат в свой рабочий кейс и лишь после этого открыл дверь, которая стояла на защелке.
Выглянув в коридор, он увидел Миронова – со спины, – который, так и не обернувшись на звук отпираемой двери, свернул за угол, явно направляясь в сторону курилки.
Швец хотел окликнуть муровца, но затем, передумав, запер свою комнату на ключ и отправился вслед за ним.
Выйдя на лестницу черного хода, он поднялся одним пролетом выше, где и обнаружил своего соседа по общежитию Миронова.
Они одновременно закурили. Виктор, пустив колечко табачного дыма к потолку, сказал:
– Мобила… рация… еще какая-нибудь электронная хренотень? Что-нибудь такого рода сейчас имеешь при себе?
– Сотовый оставил в комнате. А что не так, Витя?
– За вами была слежка, Валера. За тобой и за той девушкой, с которой ты отправился на «Братиславскую».
Швец в этот момент сделал глубокую затяжку; дым пошел не в то горло, и он закашлялся…
– А чего ты так удивляешься? – сказал муровец. – Ты же сам первый заподозрил, что вокруг тебя какая-то хрень творится! Просил меня аккуратненько проверить, нет ли за тобой хвоста… Я еще про себя удивился: что это еще Валера Швец о себе возомнил? Кому он на фиг нужен, рыжий опер с московской окраины? Тем более, что ты говорил, что не при делах, что никаких оснований для наезда на тебя нет.
– Ты думаешь, мою мобилу могли поставить на прослушку? – наконец врубился Швец. – Или даже «жучка» где-то пришпандорили в моей комнате?
– Все может быть, – философски заметил Миронов. – Могут и со стекол лазером разговоры списывать. Если только, конечно, твой базар, как и лично ты сам, представляет интерес для каких-то серьезных структур.
– Но на какую тему? Блин!
– Тебе виднее, Валера, – пожал плечами муровец. – Ты попросил меня об одолжении, верно? Ну теперь слушай, что мне удалось накопать.
Витя Миронов, сотрудник одного из подразделений МУРа, специализирующегося на наружке, опытный спец в своих делах, человек наблюдательный и дотошный, сделал даже сверх того, о чем его просил Валерий Швец.
– Я выбрался из общежития, как мы и договаривались, через запасной выход, – понизив голос до полушепота, принялся рассказывать Миронов. – «Девятку» свою я еще утром перепарковал, чтоб, значит, через парадняк не выходить и не светиться. Завел движок и поехал себе, типа не при делах. Сделал кружочек, потом припарковался недалеко от той точки, куда ты собирался отправиться с целью перекусить…
– Я исподтишка шныркал глазами по сторонам, – сознался Швец, – но тебя, Виктор, как-то не заметил.
– На том и стоим, Валера, – усмехнулся муровец. – Зато я вас хорошо смог разглядеть: и тебя, и дамочку, подъехавшую на «десятке», которую ты мне раньше описал. И еще кое-кого…
– Пока мы добирались до «Братиславской», я твоей «девятки» тоже что-то не видел.
– Я держался чуть в отдалении от другой тачки, которая аккуратно висела у вас на «хвосте» до самого дома. Серебристый «Опель-Кадет», машине три или четыре года, малость тонированные стекла… Я тут, Валера, выписал кое-что, держи… Марка, цвет, госномера… Остальное, если понадобится, пробьешь по вашим базам данных. Тут сразу четыре тачки…
Швец удивленно присвистнул. – Даже так?..
– Сейчас, Валера, я тебе все объясню, – закуривая новую сигарету, сказал муровец. – Ты только учти, что я действовал с листа, что при мне не было моей бригады и спецсредств… ну и так далее.
– Ладно, Витя, я понял.
– Так вот… Этот джип «Тойота», который стоит вторым в списке… Я его срисовал у знакомого тебе дома в районе «Братиславской». Через несколько минут после того, как вы с дамочкой вошли в подъезд, водила «опеля», который шел хвостом за «десяткой», – а я, значится, прицепом за вами и за ним, – пересел в этот самый джип, который был припаркован там же, во дворе. Минут только через сорок он вернулся обратно в свою легковушку, и больше никаких перемещений данного людского контингента я не отмечал…
Швец хмуро покивал головой. Джип «Тойота»… Именно такой джип с какими-то мордоворотами на борту опекал приехавшую на рандеву с капитаном Швецом старшую сестру Даниловой.
– За пару минут до того, как ты вышел из подъезда, – продолжил муровец, – «Тойота» снялась с места и куда-то отъехала… но ненадолго…
– В принципе можно было уже и двигать обратно в Южные Черемушки. – сказал после паузы Миронов. – Но… дай-ка, думаю, поработаю еще на Валеру, раз уж подписался изначально.
– Виктор, ты меня знаешь… За мной не заржавеет!
– Ладно, как-нибудь сочтемся, – сказал Миронов. – Слушай сюда… Через несколько минут после того, как ты отчалил, вернулся во двор того же дома этот самый джипяра. Понял, да? Оттуда вышел рослый подтянутый мужик, которого я видел только мельком, со спины, и… скрылся в знакомом тебе подъезде! Случайно все так сложилось и к кому именно он направился, судить уже не мне… Я из тачки своей выходить не стал… и правильно сделал. Потому что спустя короткое время из дверей подъезда показалась известная тебе молодая женщина… Села в свою «десятку», тронулась, за ней пристроился «Опель». Я осторожненько сел им на «хвост». Сегодня выходной, так что пробок по дороге в центр почти не было… С Большой Лубянки они свернули в переулок, ну и я за ними… Вот, держи адрес офиса…
Миронов передал приятелю еще один вырванный из записной книжки листочек.
– Трехэтажное здание, бежевый фасад, один подъезд, собственный паркинг… И как минимум четыре телекамеры, глядящие на обе стороны. Поэтому я, оставив тачку, эдак бочком, бочком… но не близко, чтобы не засветиться… Возле двери есть какие-то вывески, я без спецтехники не смог их срисовать. Да, минут через пять после них у офиса нарисовался тот же джип «Тойота»; его водитель тоже прошел внутрь здания.
– А эти два номерка, что у тебя записаны последними? – поинтересовался Швец. – «Тридцать первая» и черная же «Ауди»?.
– Я уже собирался отчалить, когда в переулок свернули эти две тачки. Припарковались они все у того же офиса…
– Номера у этих машин вроде фээсбэшные?
– Умный мальчик… Поэтому-то я и решил тоже взять их на карандаш.
Швец ощутил, как у него внезапно засосало под ложечкой. Тем не менее, хотя все происходящее вокруг него в последнее время не поддавалось логическому объяснению, он все же прилежно зазубрил данные, которые для него раздобыл муровец, после чего, к явному одобрению последнего, предал оба листика с записями огню собственной зажигалки, ссыпав пепел в банку с окурками.
– Виктор, давай поступим следующим образом, – сказал он, смерив Миронова задумчивым взглядом. – Я твой должник, это само собой. А теперь давай забудем всю эту историю! Я тебя ни о чем таком не просил, ты не при делах… И вообще, мы с тобой уже сто лет не виделись!
– Как скажешь, Валера, – пожал плечами муровец. – Тебе виднее.
Когда Миронов оставил его, Швец принялся негромко насвистывать модный нынче мотивчик: «Круто ты попал на ТиВи…»
Он понятия не имел, что все это означает. Но зато уже точно знал, с чего начнется его завтрашний день: с визита в служебный кабинет подполковника Федорцова.
В отличие от Миронова, у которого не было при себе никаких спецсредств, кроме пары собственных глаз, сотрудники службы безопасности абросимовского фонда, с некоторых пор тщательно наблюдавшие за данным объектом, располагали немалым количеством отснятых видеоматериалов.
Именно с ними и решил первым делом познакомить своего шефа, вернувшегося с северного вятского полигона на несколько дней в столицу, начальник СВ Судзиловский.
Разговор происходил в гостевой резиденции фонда, выстроенной в конце девяностых в районе Истринского водохранилища; Абросимов-старший намеревался именно здесь, на дальней даче, провести в ближайшие дни встречи с полезными для их общего дела людьми, изначально поддерживающими те идеи, что нынче обкатываются в рамках программы «Нимрод».
Доклад Судзиловского длился около сорока минут, когда Николай Дмитриевич, просматривавший по ходу разговора папку с особо важными материалами, вдруг перебил его, постучав пальцем по стопке фотографий, которые он извлек из этой папки:
– Помнишь, Владислав Романыч, я тебе когда-то говорил, что Контора непременно станет копировать наши прежние разработки? Вплоть до того, что они создадут что-то вроде «фонда» или «научно-общественного исследовательского центра», куда со временем передадут все тематические разработки по известному нам направлению.
Он взял верхний фотоснимок, на котором было запечатлено парадное этого недавно отреставрированного трехэтажного здания с бежевым фасадом, с двумя скромными вывесками: «АОЗТ Фирма „Новый Стандарт“» и «Консалтинговый центр „Перспектива-XXI“».
– Наши коллеги тоже обзавелись собственной «частной структурой» со своей СБ и подразделением деловой разведки, – покивал головой Судзиловский. – Но масшатабы, конечно, более скромные, чем у нас.
На следующем фотоснимке, который взял в руки Абросимов, был зафиксирован тот момент, когда из припаркованного у данного особняка «ГАЗ-31» наружу выбрался один из довольно хорошо знакомых Николаю Дмитриевичу людей… Да, это один из заместителей директора ФСБ, начальник Департамента специальных программ Федеральной службы безопасности.
– А это кто еще такая? – заинтересовался он молодой женщиной, которая также попала в объектив (в папке обнаружилось сразу несколько ее снимков). – Что-то мне ее лицо смутно знакомо…
– Не будем пока забегать вперед, – усмехнулся Судзиловский. – Мы подготовили досье на нее, я бы хотел, чтобы вы тоже взглянули… Но раз вы уж затронули данную тему, Николай Дмитрич… У нас, как вы знаете не хуже меня, есть конкуренты. Одни создали спецотдел в недрах МВД, другие, бывшие коллеги, пытаясь копировать нас, открыли свою частную лавочку…
Полковник кивнул в сторону рассыпанных по столу фотоснимков.
– Так вот, Николай Дмитрич… Есть идея столкнуть лбами две эти организации. Тогда они какое-то время будут заниматься разборками… И у них, надеюсь, не останется времени на то, чтобы лезть в наши дела.
Глава 15
ВАРВАРА, НА РАСПРАВУ! (3)
Ночью Анохин, которого вернули в камеру – кому-то другому из зэков, а не ему, выпало первым посетить местную больничку, – так и не сомкнул глаз.
И не мудрено… Сначала белокурый верзила застрелил перед строем одного из зэков. Затем он же сообщил специально отобранному контингенту осужденных убийственную новость: «Вы все больны СПИДом!..»
Это называется: из огня да в полымя.
Чего уж греха таить, поначалу Сергей запаниковал.
Натурально ощутил, как волосы зашевелились на голове (хотя и стрижен наголо)… Раньше казалось, что хуже того, что уже произошло с ним, случиться не может. Оказывается, очень даже может.
Чуть оклемавшись, он подумал, что здесь что-то не так. Возможно, он и поверил бы «блонду», если бы не одно «но». Если бы не то хладнокровное убийство, состоявшееся при свидетелях, в самом факте которого, в том, как все это было обставлено, сквозило что-то запредельное, выходящее даже за рамки тех писаных и неписаных законов, что формируют жестокую действительность российских тюрем и колоний…
Здесь они явно перегнули палку, хотя цель такой акции лежит на поверхности: устрашить, парализовать волю страхом, сделать всех вместе и каждого по отдельности максимально послушными и покладистыми… Пусть даже их, как стадо овечек, погонят гуртом на убой.
«Ничего… еще поборемся! – шептал он, как заклинание, про себя. – Не может быть, чтоб на свете не было справедливости!»
Утром следующего дня, впервые со времени бузы, ему не подали завтрак в камеру, а отвели, как и всех прочих, в столовку. Двое из номерных отсутствовали: не было Крысы и «В1», имени которого либо прозвища Анохин не знал. Остальные зэки сидели как в воду опущенные… Кроме Гамадрила, разве что, чье жадное сопение и чавканье разносилось по всему помещению пищеблока.
Охранники не позволили зэкам встать из-за стола, пока каждый из них не проглотил целиком свою пайку.
Вернувшись в «номер» после утренней прогулки, Анохин продолжил мерить ногами камеру – четыре шага в одну сторону, столько же в обратную…
Как их с Ольгой привезли в близлежащее отделение милиции, Анохину запомнилось смутно. Кажется, ему надели на руки браслеты, а затем еще и натянули на голову непроницаемый полотняный мешок.
Более или менее очнулся он, когда его привязали к стулу, с вывернутыми назад руками и стальными шипастыми браслетами на запястьях. Помещение, в котором он оказался, было не то чтобы просторным… Просто в нем почти не было мебели: стол, пара крепких стульев и еще массивный, в человеческий рост, металлический сейф.
Пришел в себя он, кажется, после того, как ему в лицо плеснули воды.
– Федотов… и ты, сержант! – распорядился коренастый и не такой уж молодой, лет около сорока, мент в чине майора милиции. – Еще кто-нибудь останьтесь с ними! Займитесь пока… этим! Вышибите из него все, что нам нужно… да хоть с мозгами! А я пока с киллершей потолкую…
В помещении остались трое ментов, включая злющего старлея, фамилия которого, следовательно, была Федотов.
И еще привязанный к стулу соотечественник этих троих, оказавшийся вместе с женой в Москве случайно, проездом, и угодивший, неведомо по какой причине, в серьезный переплет.
– Послушайте!.. Это ошибка! – превозмогая адскую головную боль, сказал Анохин. – У меня в кармане документы! Сначала проверьте все хорошенько! Вы нас явно с кем-то спутали… Есть же законы, наконец! Кстати… а где моя жена?!
Мент Федотов тут же ударил его кулаком, затянутым в перчатку, по левой скуле. Вроде бил без замаха, но у Анохина сначала сыпанули искры из глаз, а вслед и колокольчики затренькали в ушах…
– Погоди распускать руки! – сказал Анохин, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. – Говорю же вам, проверьте наши документы!
Оказалось, что документы, по крайней мере его, Анохина, уже перекочевали от него к ментам (третьим в помещении из местных сотрудников, кроме старлея Федотова и сержанта, был мужик лет тридцати, одетый в цивильное… вот он-то и завладел документами Анохина).
– Херня! – сказал он, передавая комплект документов Федотову. – Документы липовые! Тут и к бабушке не ходи…
Федотов, даже не став их рассматривать, бросил пачку документов, в числе которых был и военный билет капитана Анохина, в ящик казенного стола.
– Ясный х… что липовые! – зло оскалив зубы, сказал Федотов. – Тварь, что грохнула нашего Малькова и ранила базарного охранника у входа на Рижский, явно где-то сбросила свой ствол! И ты посмотри, какая хладнокровная, сука! Типа она цветочки перед закрытием рынка прикупила… вроде как порядочная телка! Мальков наш, как обычно, к закрытию туда пришел… Один из азеров и охранник рынка к нему подошли, значит, со всем уважением. А эта гадина к ним подобралась, и шмальнула из «бесшумки»!.. «хлоп!», «хлоп!!» Почти всю обойму захреначила именно в Малькова! А потом спокойненько себе пошла на выход… Да только от нас, падаль, хрен уйдешь!
– Это ж, бля, столько свидетелей было! – подал реплику сержант. – Совсем страху лишились!
– И даже букет свой гребаный не бросила, – с нотками удивления сказал мент в штатском. – И на том себя спалила!
– Да не, Тема, чухню ты сказал. – Федотов бросил на коллегу в штатском мрачный взгляд. – Куда ей было деваться? Уже через минуту, считай, все там на хер перекрыли! Ну через две минуты – точняк!
Взяв со стола дубинку, он направился к связанному Анохину.
– Малость вы не рассчитали… ты и твоя киллерша! – сказал он, сверля задержанного взглядом. – Здесь не только мы, но еще и соседи наши дежурят! Да еще патрули у метро! Хотели через переход на другую сторону проспекта свалить?! Типа вы семейная парочка…
Он с оттяжкой ударил привязанного к стулу человека по левому предплечью.
– Говори, бля, кто заказал Малькова!
Анохин, коротко простонав сквозь зубы, дернулся… но не тут-то было, только шипы в наручниках еще больнее впились в запястья.
– Ты нас с кем-то спутал, старлей! – сказал Анохин, облизнув окровавленные губы. – Остановитесь, пока не поздно!
Федотов, бешено сверкнув глазами, повторно перетянул его дубинкой, причем попал практически по тому же месту.
– А ты че застыл, как статуй, Шашкин! – вызверился он на сержанта. – А ну давай… работай!!
Вдвоем они принялись методично избивать связанного, закованного в наручники Анохина. Мент в штатском оказывал им помощь; он набрасывал на горло Анохина сыромятный ремешок и принимался душить его… Причем перекрывал «кислород» до тех пор, пока подозреваемый не багровел лицом и не начинал хрипеть…
Они несколько раз валили Анохина вместе со стулом на пол, били его ногами, поднимали с пола и вновь принимались душить удавкой и бить дубинками…
В помещении, где разворачивалось действо, перемешались хрипы, усердное сопение, звуки ударов, стоны, мат, выкрики: «Говори, бля!», «Кто заказал Малькова?», «Ур-рою, если правду не откроешь!!», «Говори, падаль, а не то живым отсюда не выйдешь!!!»
Продолжался этот кошмар до тех пор, пока Анохин не потерял сознание.
Когда он очнулся, ему показалось поначалу, что он – обломок какого-то кораблекрушения. Что он качается на волнах, привязанный к обломку мачты. И что океанские волны, чьей игрушкой он стал поневоле, отчего-то имеют багровый, кровавый окрас…
Не сразу, но все же вспомнил, кто он и как здесь оказался.
На вопрос «почему?» – почему они так поступают? – никакого ответа у него до сих пор не было.
Болело практически все. Легче было бы назвать, что у него тогда не болело, не щемило, не саднило, не дергало зло и нервно… Но он слышал собственное надсадное дыхание, он ощущал эту боль в каждой клетке своего тела, и это все вместе взятое означало, что он, Сергей Анохин, пока еще жив.
Он лежал на полу боком, по-прежнему привязанный к крепкому стулу и закованный в наручники. Он слышал чьи-то грубые мужские голоса, но поначалу ничего не мог разобрать из того, что говорили эти люди. Но ему все же удалось разлепить слипшиеся от крови веки.
И вот что он увидел.
В одном из помещений отделения милиции, где разворачивались все события, находились трое сотрудников. Причем мент в штатском отсутствовал, а его место занял уже знакомый Анохину коренастый багроволицый майор.
Он увидел не только ментов, двое из которых, Федотов и майор, курили у единственного зарешеченного окна, но и молодую женщину, которую, как и его немногим ранее, освободили от верхней одежды и привязали к стулу, вывернув руки назад и сковав их наручниками.
Женщина эта была… его жена Ольга.
Даже сквозь кровавую пелену, которая стояла у него в глазах, он заметил, что лицо у его Ольги белое, как мел…
Он попытался сказать, чтобы немедленно развязали его жену и чтобы вообще впредь не смели к ней прикасаться. Но вместо слов из его груди вырвались какие-то натужные хрипы…
И все же эти трое обратили на него свое внимание.
– Ну че, оклемался?! – Подошедший к нему сержант пнул его ногой по ребрам. – Вспомнил, че тебя спрашивали? Смотри, а то по второму заходу огребешь…
– Оставь его, Шашкин! – прозвучала реплика от окна. – Пусть думает… а мы пока с киллершей пообщаемся.
Майор и Федотов, одновременно загасив окурки, приступились к «киллерше», от которой пока ровным счетом ничего не удалось добиться, кроме обычного в таких случаях – «вы меня с кем – то перепутали..»
– Хватит из себя дурочку строить! – Майор отвесил женщине звонкую пощечину. – Ты за кого нас тут держишь? А?! Давай, колись, пока я добренький…
– Посмотри, бля, на своего напарника! – наливаясь бешенством, крикнул старлей. – Я ж выверну счас тебя наизнанку!.. Ты у меня калекой отсюда выползешь! Ты нашего коллегу убила… И если будешь молчать, то до суда не доживешь!
– Говори, кто конкретно заказал нашего Малькова!! – процедил старший мент. – Не молчи, мать твою!
Ольга Анохина пыталась что-то сказать… но лишь судорожно вздохнула.
– Оставьте ее, сволочи! – прохрипел с пола Анохин. – Что ж вы тут такое вытворяете?!!
Федотов, не обращая на него внимания, по-волчьи оскалил зубы.
– Ты только погляди, какая упертая… тварь!!!
Он сильно, прямой ногой, ударил связанную женщину в грудь… Да, видно, не рассчитал силу удара: стул вместе с «киллершей» перевернулся, а сама женщина вдобавок ударилась затылком о край массивного металлического шкафа…
– Ты вот что, Федотов! – недовольно произнес майор, вытирая носовым платком взмокшее лицо. – А ну-ка сбавь обороты! Следак должен вот-вот подъехать! Опять же из главка уже звонили… интересуются!
– Да ладно… ниче! – отмахнулся тот. – Бабы, они ж как кошки живучи… Шашкин, че рот раззявил! Быстренько поднял эту тварь с пола!!
В этот момент в помещение без стука вошел знакомый уже Анохину сотрудник в штатском.
– Што-то не то! – сказал он буквально от порога. – Только что соседи по рации сообщили, что они обнаружили в урне… где-то недалеко от рынка… букет красных роз и женский парик каштанового колора… О-о, я вижу, тут у вас серьезные дела…
Он как будто только сейчас заметил привязанную к стулу «киллершу» И сержанта Шашкина, возившегося подле нее (у этого почему-то стремительно бледнело лицо).
– Она, по-моему, того… – почти шепотом сказал Шашкин. – Может, «Скорую» вызвать, пока еще не поздно?
– Поздно, – спустя полминуты сказал мент в штатском. – Смотри, уже лужица успела натечь… Видать, она хряпнулась башкой об угол сейфа! Ну и дела-а… насмерть!
Почему-то все четверо ментов дружно повернули головы к Анохину, который еще не до конца успел понять, что именно произошло только что с его женой Ольгой.
– Та-ак!.. – выдохнул майор, лицо которого стремительно меняло свой окрас с багрового на землисто-серый. – Разборы, Федотов, оставим на потом! Сейчас надо… надо резко соображать! Кровь из носу, но здесь, в отделении, в таком вот виде мы этих двух оставить не можем!