Амнезия Чехонадская Светлана
– Наш главный юрист, – оглядываясь, пояснил Крючков. – Да вот и он. Сейчас заморим червячка! – Адвокат удовлетворенно потер руки.
К их столу подошел вальяжный улыбчивый мужчина в красивом костюме. Он протянул руку, невнятно представился. Турчанинов не стал переспрашивать, ему показалось, что мужчина специально скомкал свое имя.
– Болезненное воображение было у нашего дорогого отца-основателя! – сказал мужчина, усевшись за стол и радостно осмотрев сервировку. – Уж вас-то зачем он рекомендовал для такого дела? Я всегда говорил, что Мишанина вседозволенность сделала его немного ненормальным. Это, знаете ли, обычное дело: человек не может не мечтать об ограничении собственных полномочий, он хочет, чтобы мир имел строгую форму и твердые стены. Если стен нет – или ему кажется, что их нет, – человек просто впадает в отчаянье.
Крючков осуждающе посмотрел на него, но главный юрист не обратил на это внимания.
– Бифштекс слишком сух! – заявил он.
– А я не люблю с кровью, – улыбнулся Турчанинов.
– Не раскусили еще ее прелести… Кровь – это всегда прелестно.
– Борис Борисович! – сердито сказал Крючков. – Давайте без философствований. Мы собрались по серьезному делу…
– Да как же без философствований, коллега? Как же без них-то? Никак без них нельзя! Михаил Александрович написал это свое посмертное письмо, чтобы что? Объясните мне, дураку, пожалуйста! Что это за дешевая комедия?
Крючков стал совсем хмурым, и Турчанинов решил вмешаться.
– Дешевой комедией это стало в тот момент, когда Марина очнулась, – сказал он. – Если уж упрекать кого-то в плохом воображении, так это судьбу.
Они вдруг одновременно посмотрели на Турчанинова с одинаковым выражением – и он понял, что сказал то, что надо.
– Редкий медицинский случай… – осторожно произнес Крючков. – Но не небывалый.
Главный юрист откинулся на спинку стула и весело оглядел их, покачивая головой.
– Мы что – на дипломатических переговорах? – громко спросил он. – Решаем судьбу крылатых ракет средней дальности? Да что вы в самом деле – ходите вокруг да около! Иван Григорьевич, мы хотим, чтобы вы знали нашу позицию.
– Я ее знаю. Но она мне не совсем понятна. Какая проблема, если выяснится, что…
– Да огромная проблема, огромная! Вам не приходило в голову, что это вообще невозможно доказать?
– Ну уж.
– Не ну уж! Не ну уж! Это что за процесс будет курам на смех? Фонд и так дышит на ладан, у него плохая репутация, чего скрывать. А тут такой шум! И главное – как докажешь? Девушка все равно пять лет считалась неживой. Медицинские документы куда-то пропали…
– Их забрал Сергеев, – с набитым ртом пояснил Крючков.
– Ну вот! Остаются люди, которые там работали. Все они давние коллеги Сергеева, мы посылали к некоторым из них своих юристов, осторожно порасспрашивали…
– «Осторожно»! – саркастически передразнил Крючков.
Юрист пренебрежительно отмахнулся.
– Короче, они будут молчать. Даже если бы Елена Королева была жива… Предположим, она жива. Тогда это она начинает процесс… – Он поразмышлял немного. – Нет! Все равно курам на смех! Наркоманка, которая хочет унаследовать имущество внезапно очнувшейся дочери, заявляет, что дочь подменили. Бред сивой кобылы! Особенно учитывая скудную техническую базу нашего следствия! Если бы мне было позволено выбирать, я бы стал адвокатом Марины, а не Елены. Ее дело выглядело бы верней. А уж теперь, когда Елена мертва!
– Иван Григорьевич, а можно я задам один вопрос? – сказал Крючков.
– Задавайте.
– Вы сами-то как думаете: эта очнувшаяся, она кто?
Турчанинов наклонился над тарелкой и видел только их безголовые костюмы, нависающие над столом. Они напряглись и замерли, ожидая ответа. Ему даже показалось, что они не дышат.
– А вы почему заподозрили? – выдержав паузу, спросил он.
– Это все наш дорогой Крючкотворов, – недовольно выдохнул юрист. – После беседы с Мариной по поводу завещания он вдруг заявил, что покойный Мишаня описывал ему совсем другую девочку.
– Девочку! – подняв вилку, отметил Крючков. – Девочку! А та, что разговаривала со мной в клинике, была холодной и умной, как змея. И это после амнезии? Да не смешите меня, пожалуйста. Все она помнит!
Юрист снова задумался, как бы проигрывая разные сценарии будущего дела:
– Но ведь должны быть какие-то физиологические доказательства? Группа крови, цвет глаз? – неуверенно предположил он.
– Одинаковые.
– Ну хорошо, атрофия мышц! За пять-то лет!
– Вы же сами, Борис Борисович, возмущались по поводу счетов за швейцарские аппараты, – довольно ехидно сказал Крючков. – И потом, это надо было в первые дни определять. А теперь-то, спустя два месяца, что вы докажете?
– Да я и не собираюсь ничего доказывать, милый мой Владимир Викторович! – завопил юрист. – Что я могу утверждать, если я ни ту ни другую в глаза не видел? Вы с Лолой несколько раз общались, и то не уверены. А уж Марину-то мы все знаем лишь по фотографиям пятилетней давности! Без шрамов! Со шрамами ее никто ни разу не фотографировал!
Крючков повернулся к Турчанинову, слегка нахмурился.
– Вы не ответили на наш вопрос, Иван Григорьевич, – сказал он. – Как вы думаете, подмена возможна?
– Да. В конце апреля Лола пропала, перед этим она заплатила косметической клинике пять тысяч долларов. Очень вероятно, что она причастна к убийству Елены Королевой. Может, и любовник ее причас-тен? – Он быстро перевел взгляд с одного на другого: и юрист, и Крючков опустили глаза. – Вы знали, что Сергеев и Лола любовники?
– Да. Случайно узнали год назад.
– Хорошо же вы контролировали ее лечение!
– Ну так лечение, а не моральный облик ее мачехи и главврача.
– Это было не опасно – оставлять такую гремучую парочку у кровати больной?
– А что мы могли сделать? У Лолы были все полномочия. По завещанию она надзирала за нами, а не мы за ней.
– Могли бы, по крайней мере, сказать мне об этом.
– Знать бы где упадешь, соломку подстелил бы… Так вы считаете, Елена была убита, потому что она одна могла быть заинтересована в возбуждении дела?
– Да, она могла заявить, что ее дочь подменили. И могла доказать подмену с помощью экспертизы ДНК. Ну и, наконец, у Лолы есть мотив: в случае Марининой смерти она оставалась совершенно без средств к существованию.
– Да и бог с ней, – еле слышно прошептал юрист.
– Но есть и некоторые осложнения. – Турчанинов взял бокал с вином, поставил локти на стол. – Все это готовилось, пока Марина была жива. Почему был выбран конец апреля? Может, произошло ухудшение ее состояния? Может, стало понятно, что она умрет со дня на день?
– Очень реальная версия!
– А по-моему, так нереальная, – лениво сказал Иван Григорьевич. – Куда реальнее, что они и без того собирались ее убить.
Юрист всплеснул руками.
– Почему же не собрались раньше?
– Не так это просто, наверное.
– А что такое «убить» в ее положении? – тихо спросил Крючков. – Вам не приходило в голову, что это значит лишь отключить один очень дорогой аппарат? Отключить его можно во многих случаях. Например, надолго пропадает электричество в районе. Или у фонда больше нет денег содержать ее.
– Есть еще ее имущество.
– А знаете, насколько бы его хватило? Вы вообще знаете, когда бы этот аппарат пришлось отключить, если бы Марина… если бы она не «очнулась»?
– Через год максимум, – сказал юрист.
– Так вам повезло, значит? – благодушно спросил Турчанинов.
– Да уж, не хотелось бы принимать такое решение…
– А на что вы рассчитывали, когда нанимали меня?
– Да на другое, Иван Григорьевич, поверьте, что совершенно на другое! Мы знали, что Сергеев – Лолин любовник. Однако мы не подозревали его ни в чем плохом – он обычный жиголо. Но он ведь стал увольнять людей и объяснял при этом, что Марину могут убить. Мы ему поверили! Если бы ее убили, это был бы страшный скандал. Он нам был не нужен. Поэтому мы вас и наняли. Охранять!
– Что ж, – произнес он. – Я выполнил задание. Она жива и даже здорова. Да! – Он совсем развеселился. – Я перевыполнил задание!
Может, ему показалось, но два еле слышных вздоха облегчения поднялись над пустыми тарелками.
– А сейчас по сигаре, господа! – радостно произнес юрист. – Как вы к сигарам относитесь, Иван Григорьевич? Нам тут давеча привезли кубинские.
– Да уж, ничего не скажешь – перевыполнили, – улыбнулся Крючков. – И за это вам полагается хорошая премия.
– Голубчик, принеси нам кубинские сигары вон на тот стол… И коньячку. Обмоем премию?
– Я бросил курить.
– Так это же сигары, Иван Григорьевич! Побойтесь Бога! Мы никто не курим – мы вкушаем!
20
«Нет, нет, нет, нет! Вам не удастся свести меня с ума!» – бормотала она с самого утра. Это заклинание Марина придумала, когда проснулась. Палату заливал солнечный свет, на столике стоял завтрак: яичница и кофе.
Она резко встала – специально, чтобы закружилась голова, – но голова не закружилась.
«Ты здорова как бык! Может, ты вообще здоровая молодая девка, выращенная на украинских фруктах. Не бледный московский ребенок – а южная крепкая красотка!
Нетнетнетнетвамнеудастсясвестименясума, во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь!»
Ей очень хотелось есть, и она буквально проглотила все продукты с подноса.
«Южный такой аппетит! Так и должна кушать эта энергичная мадам – она так все кушает: мужиков, квартиры, бриллианты! Ну, хорошо, пусть так. А почему это тебя, собственно, пугает? Какая тебе разница?»
Марина изумленно прислушалась к этой мысли.
Действительно, разница?
«А потом придет еще один следователь и скажет: «Извините, опять промашечка вышла. Вы и не Лола, вы бывший главврач Сергеев! – Она прыснула, и последние крошки вылетели изо рта на полированную поверхность стола. – Из-за собственной жадности вы сменили пол и уменьшили рост, вывели волосы на ногах и приклеили грудь. Вон, видите, она у вас отклеилась справа?»
Она не удержалась и посмотрела через ворот ночной рубашки: нет, не отклеилась.
«Так что не в Лоле дело, – сказала она себе. – Дело в правде. Выясни правду, и больше никто не навяжет тебе своей лжи. Ни о тебе самой, ни об отце, ни о Лоле, ни о черте лысом».
Шофер еще не приехал, но это было к лучшему: она его немного стеснялась. Ей дали машину клиники. Пока ехали по парку, она изучала карту, наконец нашла этот маленький Семеновский переулок.
Оказалось, это рядом… Сердце неприятно заныло.
Косметическая клиника находилась во дворах. Вокруг стояли серые кирпичные пятиэтажки, в одной из них, видимо, было общежитие – у подъездов сидели женщины в халатах, бегали дети, под окнами висело выстиранное белье.
Это был старый зеленый район, заросший тополями и липами. В общем, даже уютный.
Она поправила темные очки, поднялась по ступенькам крыльца – нога застряла в выбоине, пришлось ее с силой дернуть – из-за этого слетела босоножка.
«Клиника, конечно, еще та!»
Внутри было еще хуже. Пахло чем-то несвежим: здесь, видимо, курили. Бежевые кресла из кожзаменителя посерели от грязи – особенно засаленными были подлокотники.
«Неужели Лола пришла сюда, чтобы сделать какие-то процедуры? Это невозможно. Ее внешность была ее главным капиталом, у нее были очень большие средства. Как сюда вообще можно забрести?! Только если… Как сказал Турчанинов: эта клиника известна тем, что здесь занимаются не совсем честными делами…»
Ей очень захотелось выбежать на солнце, но она сжала зубы.
«Даже если ты Лола, ты все равно пока не знаешь правды! Почему покушались на Марину, почему Михаил Королев выбросился из окна, кто звонил по телефону с угрозами – тебе придется выяснять это в любом случае!»
Из-за стойки администратора поднялась отечная женщина лет тридцати. Во рту у нее была сигарета.
– Ты записана? – сипло спросила она.
– Нет… У вас есть свободные врачи?
Женщина, не скрывая любопытства, рассматривала ее лицо. Взгляд был жадным, хамским.
– У нас один врач вообще. Он освободится через десять минут. Подождешь? Консультация стоит восемьсот рублей.
– Дороговато.
– Это хороший врач.
– Я подожду.
«Один врач – это хорошо. Шансы на то, что это он занимался моим лицом, очень велики. Он должен себя выдать… Но какие тебе еще нужны доказательства, бедняжка? Пять тысяч долларов были уплачены прижимистой Лолой этому грязному притону. Консультация стоит восемьсот рублей! За что она им платила?»
Открылась боковая дверь, из нее вышла прыщавая девчонка (видимо, из тех, что сидели у общежития), за ней – мужчина лет сорока в белом халате. Халат был ослепительным на фоне остальной грязи. Мужчина подошел к администратору, отдал ей бумажку с написанными от руки цифрами и тут заметил Марину.
Он внимательно посмотрел на нее. Администратор его что-то спросила по поводу счета, он на секунду отвлекся, потом снова повернулся к Марине.
– Вы ко мне? – спросил он.
Она, не отрываясь, наблюдала за ним сквозь очки. Выражение его лица казалось ей немного странным, но не таким, какого она ожидала.
Если именно он навел ей эти шрамы, как он должен реагировать? С какими словами они расстались с Лолой? «Учтите! Ничего не было! Я буду все отрицать!» Но почему Лола перевела деньги с карточки, если все так секретно?
– Вы ко мне? – с возрастающим недоумением повторил врач.
– Да, я к вам.
– Заплати сначала! – грубо сказала администратор.
Она заплатила, вошла в кабинет, сняла очки, села в кресло под лампой. Он возился у какого-то столика, поглядывая на нее из-за плеча. Вид его был слегка озадаченным. Казалось, он ждет, что она первой начнет разговор.
– У меня шрамы, – произнесла Марина. – Что можно сделать?
– Как вы о нас узнали? – вдруг спросил он. – Это ваша машина стоит под окнами?
– «Мерседес»? Да.
– Как вы о нас узнали?
– Знакомые рекомендовали…
– Какие знакомые?
– Они просили не говорить…
Он резко повернулся, подошел, сел над ней, направил лампу.
– Откуда эти шрамы?
– Кислотой плеснули.
– Давно?
– Пять лет назад.
– Что вы хотите?
– Как-то отшлифовать… Говорят, можно улучшить…
– Я вспомнил, где вас видел! – вдруг сказал он. В его голосе послышалось явственное облегчение и одновременно злость. – Лучше вам уйти. Немедленно!
– Вы ведь в клинике не единственный врач?
– Я не хочу ничего знать!
– Где вы меня видели?
– И машину вашу видел! Именно этот «мерседес». Уходите, не впутывайте меня, пожалуйста.
Больше ничего добиться было нельзя. Администратор уже стояла наготове: за уплаченные авансом восемьсот рублей она готова была биться до последнего дыхания. Марина не была готова – она вылетела из клиники так, что снова потеряла босоножку.
«Похоже, это правда! – ошеломленно думала она. – Этот человек видел меня на «мерседесе» две тысячи третьего года выпуска. Но он не мог видеть Марину Королеву – она лежала в коме! Что же мне делать?! Где найти силы, чтобы идти вперед?!»
Перед глазами вдруг встал сегодняшний сон. Синие ворота, морда собаки. И этот голос: «История начинается, отныне ты сама принимаешь решения».
– Есть такая улица – летчика Ивана Порываева? – спросила она шофера.
– Есть, – сказал он. – Я там как-то стройматериалы для ремонта забирал. Она вся такая – из одних баз состоит.
– Мне нужно туда, – словно погружаясь в туман, произнесла она.
– Без проблем! – весело согласился он…
Когда отъезжали, врач смотрел на нее в окно, чуть отодвинув грязную занавеску. Халат его сиял, как неоновый светильник.
21
Мужчина лежал лицом вниз. Белые длинные волосы разметались по плечам, похожие на медузу с грязно-бурой сердцевиной. Одна рука – заломлена за спину, другая – откинута в сторону и лежит посреди невиданных цветов, переплетающих лепестки, листки, тычинки, плоды – вокруг руки цвели дивные райские сады, даже под ладонью багровел гранат с треугольной розеткой на верхушке…
– Ковер испорчен, – сказал Турчанинов, чтобы сказать хоть что-то.
– Персидский ковер, Ваня! Шелковый! – Друг протянул ему еще одну стопку фотографий. – Ох, и хорошая квартирка.
– Я знаю, я там был. Получается, незадолго до убийства… Там везде охрана, камеры. Как это могло случиться?
– Ну, ты же прошел, несмотря на камеры?
– Меня он ждал.
– И его он ждал.
– Его?
– Общительный был мужик – этот Сергеев. – Друг вздохнул. – Каждую ночь новая баба. Через день пьянки-гулянки… Одно несомненно – убийцу он провел в квартиру сам. Это был его знакомый.
– Кто обнаружил труп?
– Хозяйка квартиры вернулась из-за границы.
– Когда его убили?
– Дня четыре назад. Сейчас проводят экспертизу. Дамочка в полной истерике, – с некоторым классовым удовлетворением добавил друг.
Турчанинов улыбнулся.
Но улыбка его словно поняла свою неуместность – застыла на лице как-то нелепо, криво.
Чему улыбаться-то? Все совершенно запуталось.
Сергеева мог убить сообщник. Но если предположения Ивана Григорьевича верны, то его сообщник – Лола. Значит, это Лола убила своего любовника? Вполне возможно, ведь он опасный свидетель. Но если он свидетель, значит… Значит, у них все получилось. А если у них все получилось, то Лола – это, действительно, Марина! Так что же: это она убила Сергеева?
– Надо проверить, где была Марина Королева четыре дня назад, – неуверенно сказал он.
«Неужели девчонка может так хорошо играть?!»
– Уже проверили. Разговаривали с ее шофером, он – наш бывший сотрудник. Она в это время уже жила в квартире, а не в клинике.
– Под его присмотром?
– Он ни за что не ручается, – поиграл бровями друг. – Она не дает ему жить у себя. Хочет быть одна.
– Так-так-так… И все-таки это маловероятно. Удар тяжелым предметом? Ведь весь затылок размозжен.
– Я тоже думаю, что это сделал мужчина. Молотком. Кстати, один любопытный момент: квартира напичкана ценными вещами, но убийца ничего не взял. Там и техника, и антиквариат, и золото, и шубы, и все что хочешь. Зато убийца украл мобильный телефон Сергеева! А самое поразительное – это его поведение после убийства.
– В смысле?
– Сергееву постоянно много звонят. Мы уже опросили его приятелей и приятельниц: все они утверждают, что последние четыре дня он был недоступен. Он, но не его телефон! Иногда мобильный был отключен, а иногда – работал. Кто-то снимал трубку и молчал, слушал! Представляешь? Впрочем, последние сутки телефон отключен. Видимо, догадался выбросить. Но почему не выбросил раньше?
«"Абонент не отвечает или временно недоступен", – Турчанинов нахмурился, вспомнив. – Это было четыре дня назад. У Сергеева кто-то был в момент нашего разговора. Да не он ли, не убийца?»
– Иногда снимал трубку и слушал… – медленно проговорил он. – Ждал чьего-то звонка?
– Вроде того.
– А теперь догадался выбросить… Почему именно сейчас? Слушай, да он знает, что тело найдено!
– Сотрудник органов, думаешь?
– Не обязательно. Он может следить за домом. Надо порасспрашивать консьержей или каких-нибудь мамочек на детской площадке: не крутился ли кто-нибудь последние четыре дня. И еще… Даже не знаю, как сказать…
– Да скажи уж как-нибудь.
– Может, проверить, не было ли у Сергеева в гостях дамочки со шрамами на лице? Я, конечно, сам понимаю некоторую неуместность такого запроса, но…
– Уже проверили, – хладнокровно сообщил друг, глядя на него с усмешкой. – Не было такой дамочки. Со шрамами бы запомнили.
– Хорошо, надо показать еще фотографию Лолы. Она красивая, тоже обратили бы внимание.
– Показали.
– Ишь ты! – Турчанинов завистливо цыкнул. – Молодцы. И что же, не было такой?
– Не было.
– Ну, как раз Лолу-то я нигде и не жду.
– И мы не ждем, – коротко сообщил друг. Они помолчали.
– Слушай, – Турчанинов перебирал фотографии, невнимательно глядя на них; скорее, успокаивал руки. – А если это вообще ни при чем? Ты говоришь: куча дамочек, пьянки-гулянки. Мог ведь и чей-нибудь муж приревновать?
– Мог. Но Сергеев – очень вероятный подозреваемый в убийстве Елены Королевой. Он был в Испании двадцать восьмого апреля, а она в этот день ждала в гости главврача клиники, то есть, получается, его. И еще один момент, Ваня. Это нашли в шкафу.
Друг протянул пластиковую папку, в которой белел листок.
Турчанинов вгляделся – у него волосы зашевелились на голове от ужаса. В верхней части листка была стандартная шапка клиники фонда, дальше шли какие-то цифры, несколько раз появлялась фамилия «Королева».
– Это же из тех бумаг, которые Сергеев забрал из клиники! – растерянно произнес он. – Это Маринина история болезни. Он ее показывал этому человеку?
– Видимо, да. Других листов мы не нашли. Надо полагать, убийца забрал их вместе с мобильным телефоном. Так что связь убийства с историей Марины Королевой очень даже вероятна.
– Эти бумаги разоблачают? – спросил Турчанинов сам себя. – То есть в них есть доказательство того, что Марину подменили?
– Кстати, Сергеев их отдал сам. В шкафах никто не рылся. Этот листок лежал в ящике – он, видимо, выпал, когда Сергеев все это доставал. Либо он его не стал брать, потому что там нет ничего важного. На дверце шкафа есть только отпечатки Сергеева. За день до его смерти приходила хозяйская уборщица, а она старательная мадам, все протирает. Нет, он сам их достал.
– Может, под угрозой? На него наставили пистолет?
– Если был пистолет, почему убили молотком? Да и потом он повернулся к убийце спиной. Сам провел его в квартиру. Нет, похоже, он этого человека не боялся.
Турчанинов снова посмотрел на фотографию убитого. На ней не было лица, поэтому в его памяти навсегда остался лишь нереально синий цвет глаз да смуглый лоб под светлыми прядями. Очень красивое лицо осталось в его памяти…
Много ему наврал тот человек на их единственной встрече.
– Вы ей нравились? – спросил его Турчанинов тогда.
– Нет, – ответил ему будущий покойник.
– Почему?
– А ей красавцы не нравятся. Ей богатые нравятся. Я для нее нищий и, значит, низший сорт.
– А она вам нравилась?
– Вы интересный нейрохирург. Своеобразный такой…
Вот какой забавный вопрос: нравилась ли Лола Сергееву? И такой сложный – он на него не ответил.
Но перед этим солгал.
Теперь Турчанинов думал: Лола любила бывшего главврача. Их любовь была долгой, и для Лолы она была связана с риском потерять то, к чему она всю жизнь стремилась. Никто не знает, когда эта связь началась – возможно, еще до того как она вышла замуж за Королева. Ведь Сергеев был студентом, потом аспирантом, потом преподавателем медицинского института, в котором Лола работала лаборанткой, а потом и пробовала учиться.
Читать бесплатно другие книги:
