Вечность сумерек, вечность скитаний Юрьев Сергей
– Тогда отправляйся сейчас же. Только сначала выдай Айлону полсотни монет.
Франго вышел, не сказав ни слова. Он снова, впервые после того, как навсегда расстался с лордом Робином, почувствовал, что у него появился настоящий повелитель, достойный того, чтобы выполнять его волю. Пусть это всего лишь девочка-подросток, но это пройдёт… Пройдёт два-три года, и Ута станет настоящей дамой, суровой и справедливой хозяйкой замка Литт и всех земель между Серебряной долиной и Альдами.
Ута, закрыв глаза, прислушалась к звукам, доносящимся снаружи. Сначала доносились лишь быстрые шаги командора, потом раздалось несколько отрывистых команд, и весь лагерь заполнился гомоном, топотом сапог, конским ржанием, скрипом подпруг. Сквозь общий гвалт Ута расслышала негромкий бархатный голос Айлона и звон монет, ссыпаемых в кошель. Значит, Франго с должным рвением выполняет всё, что ему было приказано… Всё правильно: она – лордесса, а он – её командор. Всё правильно, всё – как должно… Впрочем, Ута была уверена и в другом: если бы Франго знал всё, что она задумала, едва ли б он был так послушен, так исполнителен.
Ута поднялась со стула, подошла к наспех склоченному столу и взяла перо. Осталось только дождаться удаляющегося топота копыт, и можно будет самой отправляться в путь. Нельзя бросаться в бой, не зная, с кем предстоит сразиться. И не следует слишком доверять чужим глазам и ушам.
"Мой славный, мой храбрый Франго! Ты, конечно, помнишь мой приказ. Если, вернувшись, ты меня не застанешь на месте, это вовсе не означает, что его не надо исполнять. Ты должен захватить Ан-Торнн, и дождаться меня там. Поверь, я знаю, что делаю. Ута ди Литт."
Дождавшись, когда чернила высохнут, она сложила лист грубой пористой бумаги пополам, оставила его на столе и вышла из шатра. В той стороне, где мощёная грубым булыжником дорога сворачивала на Сарапан, ещё не осели клубы пыли, поднявшейся из-под копыт. Франго увёл с собой треть своего отряда, а все прочие, кроме дозорных и отдыхающих после ночного дозора, деловито подметали внутренний двор небольшой крепостицы. У ворот наготове стояли две крытые повозки, запряжённые, каждая, парой лошадей, и возле них нетерпеливо топтались Айлон, наездница Лара, карлик Крук и Луц Баян, метатель ножей. Не обращая внимания на занятый делом гарнизон, Ута двинулась прямо к ним.
– Покататься что ли решили, Ваша Милость? – поинтересовался седой дюжинник, поднимаясь со скамейки, поставленной посреди двора, так, чтобы тень от стены не мешала ему греться на солнце.
– Дела, – холодно ответила Ута, и дюжинник, поклонившись, сам пошёл открывать ворота.
Ещё в тот день, сразу после ночного нападения разбойников, пока Ута отсыпалась после трудной ночи, кто-то из воинов отряда Франго успел сообщить циркачам, кто на самом деле их хозяйка, и что занесло её в Окраинные земли. Правда, не зная всех подробностей, он наплёл, что Ута сызмальства чародейству обучена, а из осадного кольца вырвалась по воздуху, по пути наложив заклятие на проклятых горланцев, после чего удача их оставила. И только потом папаша её, лорд Робин, тоже чародей ещё тот, вышел в чисто поле один против силы несметной и половину вражеского войска порубил, прежде чем сам смерть нашёл. Многие поверили во всё, и с тех пор смотрели на Уту с суеверным страхом, который подогрели воспоминания о той ночи, когда пропал Би-Цуган, а она стала владелицей Купола.
– Пора, что ли? – спросил Айлон, который так до конца и не поверил, что Ута собирается предпринять опасное путешествие.
– А этот тут что делает? – поинтересовалась Ута, кивнув на карлика Крука, которого вовсе не собиралась брать с собой.
– А он, поганец, подслушивал, когда вы изволили нам сообщать о своих планах, – сообщила "мона Лаира". – Теперь его либо с собой брать, либо в погребе запереть до поры.
– Какой ещё погреб! – тут же возмутился карлик. – Между прочим, от меня большая польза! А в кого, спрашивается, Луц будет ножи свои метать? Да без меня на вас никто и смотреть-то не будет! Я ловкий, сильный, и с головой у меня всё в порядке – не то, что у некоторых. И уши у меня, как у осла.
– Такие же длинные? – заметил Луц Баян.
– Такие же чуткие, – с нескрываемой обидой отозвался Крук. – Я, думаете, откуда услышал, о чём вы сговаривались! Я же за полтораста локтей от вас стоял и всё слышал. Вот так.
– Зачем тебе это, Крук? – спросила Ута, не зная, на что решиться.
– Зачем, зачем… Я, может, всю жизнь мечтал устроиться шутом при дворе какого-нибудь доброго господина. У меня эти кочевья цирковые давно уже в печёнках. Если уж я Вашей Милости услужу, как следует, то ведь и не откажешь ты мне, Уточка, в такой малости.
– Не забывайся, поганец! – Айлон замахнулся, чтобы отвесить карлику оплеуху, но тот вовремя отскочил в сторону.
– Привилегия шута – говорить правду в глаза могучим владыкам! – заявил Крук, оказавшись на безопасном расстоянии. – Я, может, репетирую, готовлюсь к вступлению в должность.
Получалось, что пытаться оставить карлика здесь, на заставе, вместе с остальной труппой, было совершенно бесполезно. К тому же, он наверняка раззвонил бы всем, что хозяйка отправилась вовсе не к кочевникам холмистых степей Каппанга, чтобы закупить пару жеребят, на смену доживающим свой век клячам, а шпионить в свою бывшую вотчину. Многим из оставшихся циркачей вовсе не следовало знать правды – кто-то мог решить, что хозяйка уже не вернётся, а, значит, нужно искать себе иное дело или попытаться прибиться к другой труппе. Тогда слух о юной лордессе, быстро расползётся по Сарапану и окрестным селищам, где у нового владельца Литта вполне могли оказаться глаза и уши.
Ута сорвала с карлика рыжий парик и швырнула его в повозку, и Крук, поняв это как согласие взять его с собой, нырнул вслед за копной растрёпанных рыжих волос, а через мгновение уже сидел в козлах, слегка натянув поводья и держа наготове кнут.
– А теперь, почтенная публика, скачки на выживание! – закричал он, пародируя Айлона, когда все остальные тоже заняли свои места. – Кто доскачет, тот и выживет.
– Прикажете отправляться, Ваша Милость? – согнав с места карлика, чопорно спросил Айлон, который в глубине души был горд, что состоит при столь знатной особе.
– Забудь про "Вашу Милость", – ответила Ута. – Теперь я для тебя и для всех остальных – нищая приблуда, девочка на побегушках. Ты уж постарайся.
– Постараюсь, Ваша Милость. – Он легонько хлестнул лошадей поводьями, и повозка со скрипом сдвинулась с места.
ГЛАВА 3
Далеко не всё, что шевелится, можно считать живым, но нельзя считать мёртвым, всё, что неподвижно.
Из трактата «Девять суждений о смерти», хранящегося в единственном экземпляре в имперской библиотеке.
– А ну, на колени, сукины дети! – рявкнул Геркус Бык, щёлкнув хлыстом по земле, усыпанной каменной крошкой и щепками. – Не видите, кто едет?!
Мастеровые и землепашцы, согнанные из соседних селищ, тянувшие на дубовых катках обтёсанную глыбу серого гранита, обвязанную толстыми верёвками, тут же бросили свою упряжь, попадали в пыль и уткнулись лбами в землю. Голос Геркуса был уже знаком каждому, и всякий знал: малейшее неповиновение чревато, в лучшем случае, долгой и старательной поркой.
– Пусть работают, не отвлекай. – Хенрик ди Остор, лорд Литта высунулся из окна крытого экипажа, и погрозил пальцем командору.
– Валяться в ногах у лошадей своего лорда – тоже работа! – крикнул в ответ Геркус и тут же снова переключился на мастеровых. – А ну, вставайте, и – вперёд! Не слышали, сволочи, что лорд сказал?!
Не успел он закончить фразу, как глыба снова со скрипом двинулась вперёд, туда, где на месте руин медленно, но верно поднималась новая стена и цоколь шестигранной башни.
– Мои комнаты готовы? – спросил Хенрик, дождавшись, когда можно будет не перекрикивать грохот катков.
– Я, вообще-то командор, а не постельничий, – заметил Геркус, скривив недовольную мину.
– А вот тут ты ошибаешься… Пока не найдётся других надёжных людей, ты будешь и командором, и постельничим, и сокольничим, и пробу с каждого блюда, которое мне подадут, будешь снимать тоже ты.
– А вот это не пойдёт, мой лорд! – немедленно возразил Геркус. – У этих тварей, поварих, гораздо больше причин отравить меня, чем Вашу Милость. Пусть кухней Грета заведует.
– Да она тогда сама всё сожрёт, а нам достанутся только объедки. – Новоиспечённый лорд коротко хихикнул, зато оглушительный хохот командора заставил лошадей вздрогнуть и поджать уши.
– Залезай. – Хенрик распахнул дверцу экипажа и подвинулся, освобождая место для Геркуса. – Пока едем, доложишь, как дела двигаются.
– Не успею. – Командор Бык плюхнулся на мягкое, обитое бархатом сидение. – Тут ехать – всего ничего, а дел сделано полно. Другой бы с этим за год не управился, но я-то умею обращаться со всяким быдлом. Вот, помню, девять лет назад вошли мы двумя малыми фалангами в Каппангу, чтобы с тамошних бродяг гонор посбивать…
Экипаж медленно двинулся вперёд по расчищенной дороге, мощёной гранитными плитами. За неделю до приезда лорда Геркус приказал остановить все прочие работы, пока не будет готов этот отрезок пути длиной в полторы лиги. Почти всю империю, исключая северные провинции пересекала густая сеть дорог с твёрдым гладким серым покрытием, на которых не до сих пор почти не встречалось ни колдобин, ни трещин, хотя построены они были ещё во времена альвов. Секреты древних мастеров, проложивших их когда-то, были давно утеряны, но Геркус потребовал от строителей, чтобы экипаж лорда подъехал к воротам, как челн, скользящий по водной глади в безветренную погоду.
– …так что, даже дикари у меня, как по струнке ходили, а с этими – вообще как по маслу, Только нужно побольше надсмотрщиков хороших, лучше – из горландцев, они местных почему-то люто ненавидят. Одно плохо: народу здесь всё-таки маловато. Представляете, Ваша Милость, когда их прежний безумный лорд набросился на несчастных горландцев, почти половина местного мужичья вместе с бабами и выводками, бросили всё и сбежали за Альды. Теперь, чтобы строить быстрее, придётся либо имперской гильдии зодчих кланяться, либо нанять в Горландии тысячи три подёнщиков, либо пригнать столько же рабов из Окраинных земель, – успел доложить Геркус, прежде чем под колёсами экипажа загремел обитый бронзовыми листами деревянный перекидной мост. – А остальное доскажу, пока вы изволите осматривать ваши новые покои. Сразу предупреждаю: сделано, хоть и со вкусом и добротно, но скромно – ничего лишнего, только, чтобы было, куда Вашей Милости голову преклонить.
В единственном уцелевшем строении замка Литт, чёрной башне, воздвигнутой в незапамятные времена альвами, рухнули все перекрытия, и внутри старой башни пришлось строить новую. Большинство помещений годилось только под склады для припасов, а личные покои лорда пришлось устраивать под самой крышей, где в чёрном камне, не поддававшемся никакому инструменту, было несколько небольших круглых окон.
– Ящики с самым ценным уже подняты наверх, как вы и приказали, Ваша Милость, – сообщил Геркус, когда они подошли к открытой двери подъёмного механизма. Клеть, дюжина локтей в длину, полдюжины – в высоту, и столько же – в ширину, из твёрдого, как камень жёлтого дерева, не поддающегося ни огню, ни гниению, сохранилась, как и сама башня, со времён альвов, только вверх она теперь поднималась не с помощью неведомых магических сил, а на двух толстых канатах.
– И как эта штук работает? – с некоторым сомнением в голосе осведомился лорд, заглядывая внутрь клети.
– А там наверху дозорные заодно и ворот крутят. Чего им зря штаны просиживать, – гордо заявил Геркус. – Заходите, Ваша Милость, я на этой штуке сотню раз подымался.
Хенрик, осторожно ткнул дощатый помост носком сапога, словно холодную воду босой ногой, и решительно шагнул внутрь. За ним последовали четыре охранника, закованных в стальные чешуйчатые латы. Командор зашёл последним, и клеть со скрипом начала двигаться вверх.
– А если у них руки отвалятся? – осведомился Хенрик, глядя вверх и стараясь не делать лишних движений.
– Я тогда им ноги пообрываю, – пообещал Геркус. – А клеть не упадёт – вниз спустится, медленно и плавно. Прежний лорд, дубина, этой штукой и не пользовался. Из шахты столько хлама пришлось повыбрасывать – лет пятьсот копили.
Клеть ударилась о потолок и резко остановилась, так, что один из охранников даже не устоял на ногах, и, гремя железом, повалился на помост. Геркус, перешагнув через него, пинком распахнул дверь, вышел в прихожую, застеленную роскошными коврами, вывезенными ещё из столичного дома Раима Драя, освещённую несколькими напольными канделябрами, и, церемонно поклонившись, выдал давно заготовленную фразу, которую придумал для него писарь Кима Косаря, зодчего из столичной гильдии, который за три тысячи дорги подрядился вести строительство:
– Преисполняясь всепоглощающей радостью от созерцания вашей милости во славе и силе, всепокорнейше приветствую вас, славный Хенрик ди Остор, лорд Литта, в стенах сей неприступной цитадели, коя будет твердынею вам навеки!
Если бы сии изысканные речи не пришлись лорду по вкусу, писаря бы на весь день подвесили за ногу на недостроенной стене, и тот, зная об этом, старался изо всех сил. Но лорд, казалось, просто не заметил красноречия своего командора.
– Где два больших ящика, которые я приказал выгружать первыми? – спросил он, проходя мимо Геркуса, продолжавшего стоять в полусогнутом виде.
– Рядом с опочивальней, в соседней комнате, – сообщил командор. – Я провожу.
– Сам найду, – остановил его лорд. – А ты иди пока делами занимайся. И эти мне здесь тоже не нужны. – Он кивнул на охранников.
Геркус почувствовал, что его господин совершенно не настроен с ним более общаться, и молча шагнул обратно в клеть. Когда дверь за ним закрылась, Хенрик отправился на поиски ящиков с саркофагами, заодно осматривая свои новые апартаменты.
Света из небольших круглых окон в помещение просачивалось немного, зато горящие канделябры стояли в каждом углу, освещая просторные комнаты с высокими чёрными потолками. За прихожей следовал тронный зал, затем алая ковровая дорожка вывела его в трапезную. В опочивальне окон вообще не оказалось, а в изголовье широкой кровати, укрытой расшитым золотом покрывалом из синего бархата, стояло изваяние, подпирающее потолок – чёрная каменная птица со сложенными крыльями и девичьей головой.
Осталась последняя дверь… Ещё несколько шагов, и можно будет продолжить разговор, начатый полгода назад. "Человек, дай мне воды, и ты увидишь, как я прекрасна", – так сказала Ойя Вианна, бывшая альвийская красотка, а теперь – сморщенная мумия, скелет, обтянутый синей кожей. Когда он, лорд Литта, лично забивал последний гвоздь в тяжёлый дубовый ящик, сквозь дюймовые доски, казалось, проникал её настороженный взгляд, и, стоило закрыть глаза, было видно, как её тонкогубый рот расплывается в хищной ухмылке. Прекрасна! Говорят, у землепашцев-аббаров есть обычай – если хозяин участка убил на своей земле вора, то его тело привязывают к шесту и ставят посреди посевов, чтобы птицам неповадно было склёвывать всходы. Если бы эту красотку выставить на каком-нибудь поле, не то что птицы – ни одна муха близко бы не подлетела. Что ж, если для другого дела эти страшилища не сгодятся, то можно будет подарить их тела землепашцам Литта, облагодетельствовать своих подданных, наградить за самоотверженный труд на строительстве замка…
Каморка, где лежали ящики, оказалась крохотной, но здесь было окно, сквозь которое пробивался солнечный луч. Кто-то предусмотрительно оставил на ящике гвоздодёр, видимо, зная, что лорд пожелает отодрать доски, когда рядом не будет посторонних глаз.
Что ж, остаётся только продолжить начатое… Эти полудохлые альвы должны дать ключ к тайному смыслу книги, переписанной Раимом Драем – хоть какая-то была польза от старого маразматика, возомнившего себя магом. Истинные маги исчезли после того, как был забыт истинный смысл заклинаний, и никто в этом мире не сможет обрести его вновь – только он, Хенрик ди Остор, лорд Литта, держит в руках единственную нить, которая может привести к истинному могуществу… Конечно, ещё неизвестно, куда заведёт эта нить… Кто знает, сколько на этом пути вырыто волчьих ям, поставлено капканов, сколько охотников прячется в кустах… Белый волк с древнего герба ди Осторов достиг самого юга имперских владений, где и снега-то толком не бывает, и теперь отступать поздно да и некуда.
Император несколько недель тянул с вручением новому лорду вассальной грамоты на владение Литтом, и дело, как выяснилось, было вовсе не в занятости и не в забывчивости… Оказалось, что виной всему были интриги, которые плёл при дворе дядя Иероним, то предлагая государю более соблазнительные способы времяпрепровождения, то просто уговаривая его не слишком торопиться в раздаче милостей. Барон наверняка надеялся, что племянник не выдержит отсрочки, что однажды позволит себе высказать недовольство, а этого, если умело преподнести, было бы волне достаточно, чтобы милость сменилась на гнев, а попасть в опалу у Лайя Доргона XIII Справедливого означало попасть в опалу навсегда. Тогда даже наследство Раима Драя едва ли удалось бы отстоять, тогда оставалось бы только одно – записаться рядовым в линейную пехоту и пытаться дослужиться хотя бы до сотника, а потом на каком-нибудь смотре застрелить родного дядю из самострела, что бы тот перед смертью понял, чего может стоить чёрная зависть… Но теперь это всё позади – вручить грамоту гораздо легче, чем отнять её. И теперь надо успеть сделать три дела – отстроить замок, обзавестись приличным войском и овладеть магией… Не фокусами, которыми стяжал себе славу и богатство Раим Драй, а истинной магией, способной рушить города и воздвигать дворцы. А к этому есть только один путь…
Хенрик протолкнул гвоздодёр в щель между досками и навалился на него всем телом. Длинные гвозди из оружейной стали были вбиты почти намертво, и поддавались с трудом. Пришлось изрядно попотеть, прежде чем первая доска отскочила. Когда очередь дошла до второй, он даже призадумался – а стоит ли так торопиться, не лучше ли сначала дождаться восстановления замка, а уж потом вплотную взяться за альвийские гробы и их обитателей… Но уже через мгновение пришлось признаться себе, что внутри звучит не голос разума, а голос страха перед неизвестностью. Ведь не просто так эти самый Агор и Ойя позволили замуровать себя заживо, наверно есть какая-то цель в их многовековом ожидании. Ожидании чего? Чтобы какой-нибудь недоумок пробудил их к новой жизни на свою голову? Может быть, как только они обретут возможность двигаться и говорить, а их тела вновь обретут былую силу и стать, из всех щелей полезут синемордые чудовища, власти людей на земле вообще придёт конец, и всем – и черни, и знати, придётся надеть на себя рабские ошейники, как, если верить легендам, водилось во времена владычества альвов. Отступать всё равно некуда, но следует быть осторожным… А пока достаточно будет повторить ту часть заклинания, которая уже была однажды произнесена – там, в подвале дома Раима Драя…
Вторая доска отскочила гораздо легче, с третьей пришлось повозиться, а четвёртая, последняя, отвалилась сама – то ли плотник поскупился на гвозди, то ли дерево оказалось с гнильцой.
Вот она, Ойя Вианна, изнывающая от жажды…
– Ты принёс мне воды? – повторила она вопрос, заданный полгода назад, как будто прошло лишь несколько мгновений. Впрочем, что такое полгода для того, кто провёл полвечности в гробу…
– Зачем тебе вода, красотка? – попытался съязвить Хенрик, удивлённый тем, что заклинание со временем не утратило силу, и альвийка вновь не погрузилась в глубокое беспамятство.
– Ты боишься меня человек, – вместо ответа заметила Ойя, и рот её при этом почти не открывался.
– Да, боюсь, – честно признался Хенрик. – А кто не боится мертвецов, желающих подняться из гроба?
– А кто здесь мертвец? – Ойя криво ухмыльнулась. – Может быть, ты?
– Кто здесь мертвец мы разберёмся потом, а тебе, мерзкое отродье, следует знать одну простую вещь: здесь ничего не делается даром. – Хенрик решил не разыгрывать из себя добрячка, сообразив, что альвийка видит его насквозь даже с закрытыми глазами. – И прежде, чем я для тебя что-то сделаю, ты должна многое, очень многое сделать для меня. А я посмотрю, на что ты способна ради глотка воды.
– Ну, и чего же ты хочешь?
– Для начала скажи мне, что означает заклинание, которое тебя разбудило. – Хенрик решил начать издалека. – Скажи так, чтобы я понял.
– А ты повтори его ещё раз…
Повторить? Заклинание, произнесённое дважды, может иметь совсем иной смысл, чем каждая из половинок в отдельности… Пробуждённые повторным заклинанием силы могут оказаться во много раз могущественнее тех, что проснулись при однократном произнесение. До этого допёр даже Раим Драй, глупый старикашка.
– А хочешь, я оторву голову твоему дружку? – Хенрик решил, что эта фраза подействует на альвийку сильнее любого заклинания.
– Он здесь? Агор…
– Отвечай. Я не привык ждать.
– Тай, блуждающий по граням миров, открой свой слух. Знающий имя твоё повелевает тебе: дай векам Ойи разомкнуться, и губам её разомкнуться позволь.
– Тай? Что такое тай?
– Это имя одного из тех, кто блуждает по граням миров, – ответила Ойя. – А теперь дай мне глоток воды. Моя кровь высохла, и скоро у меня не останется сил, чтобы говорить с тобой.
– Завтра я дам тебе воды. Может быть… – пообещал Хенрик и, не оглядываясь, вышел. Для первого раза он узнал достаточно, а завтра, прежде чем разговор продолжится, этот мешок с костями должен понять, что здесь альвийское отродье может лишь просить, умолять, клянчить, А если попробует взбрыкнуть, то найдётся способ заставить испытать бездну боли даже телу, в котором высохла кровь.
Безмолвный голос Агора настиг её, когда сознание уже готово было раствориться в привычной пустоте ожидания…
– Ойя, зачем тебе это? Зачем? Нам давно пора отправиться в путь по Дороге Ушедших, а ты…
– Я не держу тебя, ты же знаешь. Можешь убираться куда хочешь.
– Но разве я могу оставить тебя одну…
– Стоит только захотеть.
– Уйдём вместе, Ойя. Жизнь людей коротка. Все, кому ты хотела отомстить, давно мертвы.
– Мертвы!? Но я ещё здесь. А ты забыл, как рушились стены Альванго, как пылали наши дворцы, как эти взбесившиеся чудовища топтали конями тех, кто спасся из пламени!? Нет, я не смогу уйти, пока люди, эти мерзкие твари, ходят без ошейников. Пусть эта земля никогда не будет принадлежать альвам, но и людям она не достанется.
– Люди уже забыли обо всём.
– Я им напомню.
– Но как? Стоит тебе подняться из купели вечной свежести, как тело твоё рассыплется в прах, а душе поневоле придётся стать свободной.
– А я и не собираюсь отсюда вставать. Достаточно будет того, что я кое-чему научу этого юнца, который думает, будто я в его власти. Я научу его заклинаниям, я научу его, как пропитать магией любой предмет, как пользоваться Силами… И, главное, я научу его делать ошейники для рабов. Он хочет многого, и он не остановится, пока в этом мире все кроме него не станут его рабами. Представь себе, Агор, что их ждёт, когда все они станут рабами, а он, их хозяин, останется в одиночестве! Скоро, очень скоро здесь всё превратится в смрадную пустыню, и это будет достойной местью за разрушение прекрасного Альванго и истребление альвов. Подожди, Агор, ждать осталось не слишком долго, по сравнению с веками ожидания – мгновение. Подожди, Агор, мне бы тоже не хотелось начинать новый путь в одиночестве…
– Я буду ждать…
– Попробовал бы ты ответить иначе…
ГЛАВА 4
Вкусивший прижизненной славы редко стремится к славе посмертной.
Из «Книги мудрецов Горной Рупии».
Сколько раз Сайку Кайло приходилось делать невозможное – преодолевать в себе соблазн стукнуть своего господина, Тео ди Тайра, по голове чем-нибудь тяжёлым. Он всё надеялся, что однажды подвернётся более удобный случай осуществить свой замысел, но за всё время, прошедшее с тех пор, как ворота Лакосса остались позади, ему что-нибудь да мешало – то встречный обоз, то попутный имперский курьер с охраной, то нищие, стоящие у дороги. А ночами было ещё трудней сделать своё чёрное – на постоялых дворах господин, как и полагалось, брал себе лучшие комнаты, а слуге обычно доставалось место на сеновале. Но, всё равно, полоса невезения когда-нибудь должна была кончиться – однажды дух-хранитель этого щёголя, обласканного судьбой по праву рождения, должен задремать, и тогда альвийский меч, это бесценное сокровище найдёт хозяина, способного им достойно распорядиться. Мысленно он уже начал продавать хозяйский клинок за десять тысяч дорги, а по ночам, если удавалось заснуть, Сайку снились неуловимые сундуки с золотом, которые носились по кущам на коротких ножках, перепрыгивая через заботливо поставленные капканы и волчьи ямы. Нет, такой жизни врагу не пожелаешь, не то, что себе… Вот и теперь проклятому юнцу не сиделось в тепле, не игралось в кости с таким же придурковатым сотником, начальником заставы, зачем-то торчащей на границе между имперскими провинциями Маргонн и Самри – его понесло в ночь, в дождь, едва кто-то ляпнул, что неподалёку живёт отшельником какой-то свихнувшийся знаток альвийских древностей… Юный балбес вообще оказался неравнодушен к альвам и пытался заговорить о них и с каждым встречным, и с любым, кого боги посылали ему в попутчики, а вот теперь из-за его дурацкого любопытства приходится месить эту проклятую грязь и мокнуть под этим гнусным дождём.
– Нет, господин мой, лучше бы нам всё-таки было подождать, пока дождь кончится, и дорога подсохнет, – проворчал Сайк, разглядывая свои штаны и полы кафтана, живописно обляпанные коричневой грязью. – Этак даже в ворота постучаться неприлично, примут за оборванца и на порог не пустят.
Усадьба, одиноко притулившейся на склоне холма, поросшего густым ельником, оказалась всего-навсего замшелой приземистой овальной башней, сложенной из грубого булыжника. Строение было древним – такие крохотные крепостицы когда-то строили воины Гиго Доргона на подступах к столице альвов, когда кровь, красная и голубая, заливала поля сражений, а исхода долгой войны ещё никто не мог предсказать.
Из трёх небольших окон под самой крышей, на высоте в дюжину локтей, сочился слабый мерцающий свет, но никаких звуков оттуда не доносилось, а размытая дорога обрывалась в сотне шагов от неприступных дубовых ворот – дальше сплошным ковром росла густая несмятая трава. Как будто все прочие посетители, чуть-чуть не дойдя до ворот, поворачивали обратно.
– Стучать я буду сам, а тебе и заходить туда незачем, – ответил Тео, преодолевший верхом пять лиг пути, в отличие от слуги, который всю дорогу шёл, держась за стремя. Одежда ди Тайра была мокра насквозь, но упругие струи дождя смывали с его панталон грязные брызги, летевшие из-под конских копыт.
Слуга уже успел заметить, что наездник из его господина, мягко говоря, неважный, и в седло он, скорее всего, сел впервые там, на заставе – с помощью двух стражников, которые едва сдерживали хохот. Экипаж, запряжённый парой лошадей, на котором они добрались из самого Лакосса, наверняка увяз бы в этом месиве серой глины. Начальник заставы, добродушный увалень, считающий дни до отставки, наверное, пошутил, называя дорогой путь до усадьбы, носящей по прихоти своего чудаковатого хозяина имя древней столицы альвов – Альванго.
Сайк всю дорогу, проваливаясь по колено в грязь, клял тот момент, когда он решил увязаться за этим психом из благородных. А когда узнал название того места, куда вдруг приспичило направиться его хозяину, вообще проклял всё на свете. Альванго – нет, так хорошее место не назовут… От таких мест лучше подальше держаться! Хотя, может, здесь и случится какое-нибудь лихо с этим Тео… Или всё-таки шмякнуть его по головушке, когда с коня сползать будет… Кистень давно в рукаве спрятан, мелкий, правда, но господская кость в темечке тонкая – глядишь, и хватит ему…
Но Тео неожиданно легко соскользнул вниз, и приземлился так, что под ним даже грязюка не хлюпнула. Быстро учится… Только почему, спрашивается, он раньше балбесничал, а теперь на лету всё схватывает? Может, и не стоило с ним связываться? Пока за этим мечом гоняешься, столько дел идёт псу под хвост, пусть не столь прибыльных, зато верных…
– Тут стой, – приказал Тео, бросая слуге поводья, и шагнул к воротам, возле которых висел бронзовый колокольчик.
Сайк тяжко вздохнул, выбираясь на дёрн и глядя вслед своему господину, своей будущей жертве. И со спины подкрадываться к нему бесполезно – чует, поганец, когда на него сзади пялятся, как будто глаза на затылке…
На звонок никто не отреагировал, и Тео начал молотить кулаком в потемневшие от времени дубовые доски, но те, рассчитанные на удар тарана, даже не дрогнули.
– Говорил же я – зря мы сюда… И место тут гнилое, – продолжал ныть Сайк. – Если поспешим, может, затемно и назад успеем…
– Замолчи и отвернись! – приказал Тео, не повышая голоса.
Сайк не рискнул ослушаться, но его тут же бросило в дрожь от странного гортанного пенья – чего-то среднего между волчьим воем и соловьиной трелью. Потом спине стало жарко, а на дождевые струи упали отсветы огня. Никогда ему так не хотелось бежать прочь, бежать, не оглядываясь… Только ноги, казалось, окаменели, приросли к земле, налились свинцом.
Как только жуткие звуки затихли, а свечение погасло, до его слуха донёсся скрежет засова, а за тем – скрип петель.
– За мной… – Голос хозяина показался ему зловещим, но ослушаться было невозможно…
Узкая калитка в правой створке ворот распахнулась, и в проёме обнаружилась лестница с узкими крутыми ступенями, на которые откуда-то сверху падал тот же слабый мерцающий свет, отблески которого были видны в окнах. Сайк, как привязанный, на ватных ногах двигался вслед за хозяином, и теперь страх его пошёл на убыль – умение открывать запертые двери показалось ему ещё более ценным сокровищем, чем альвийский клинок, а верная служба такому господину могла оказаться делом, более выгодным, чем хищение меча, который, может, и сбыть-то не удастся по настоящей цене…
– Кто бы вы ни были, ещё шаг и я буду стрелять! – На верхней ступеньке показался тёмный силуэт человека в домашнем халате. Незнакомец держал в руках заряженный самострел и, судя по голосу, шутить не собирался.
– Прошу простить нас, благородный хозяин, я хотел лишь укрыться от непогоды. – Тео вытянул руки перед собой, показывая, что в них нет никакого оружия.
– Ты лжёшь, проходимец. – Человек сделал пару осторожных шагов вниз и, не спуская глаз с незваных гостей, присел на верхнюю ступеньку. – Дальше дороги нет, и вы шли сюда, именно сюда. Говори, чего тебе надо, и уходи. Я не жду гостей.
– Сир Конрад ди Платан? – на всякий случай спросил Тео, хотя и знал почти наверняка, что никого другого здесь едва ли можно встретить.
– Да, это я! – ответил Конрад, не опуская самострела. – А ты не только взломщик, но и лгун! Если ты знаешь, как меня зовут, значит, и шёл ко мне. Зачем? И назови своё имя, а то, видят боги, твоя могила будет безымянна.
– Тео ди Тайр, сын Яго ди Тайра, – представился Трелли, и лож уже не жгла его уста, как в первое время, когда ему приходилось называться чужим именем. – Я слышал, вы, сир, большой знаток альвийских древностей, а меня весьма занимают те славные времена, когда среди героев не было самозванцев. – Эту фразу Трелли заготовил заранее. Ещё на заставе, где он собирался переночевать, тамошний сотник за кружкой горячего сладкого отвара, рассказывая о владельцах окрестных усадьб, сообщил, что сир Конрад ди Платан, тридцать лет отслуживший в имперской латной кавалерии, всю жизнь собирал альвийские древности, а в последнее время окончательно сдвинулся на альвах, и разговаривал только с теми, кто соглашался, что нынешняя жизнь – жалкое подобие прежних времён, когда у людей была цель – освободиться от господства чужаков. – Мне сказали, что вы гостеприимный хозяин и приятный собеседник.
– Кто сказал?!
– Тик Пупен, начальник заставы.
– Тик – дурак, лентяй и проходимец. Такой всю жизнь проходил бы в рабском ошейнике и не пикнул.
– Признаться, мне тоже так показалось.
– Ладно, проходи, – внезапно подобрел хозяин. – Только меч твой пусть слуга постережёт. И кинжал тоже.
– Он голоден и продрог, – сказал Тео, оглянувшись на Сайка.
– Сухарей ему принесут, тут и погрызёт! – отрезал Конрад. – А в моём доме только мне позволяется ходить при оружии. И челяди по нему дозволено разгуливать только моей.
– Сир, господин мой… – От волнения у Сайка перехватило дыхание. – Я тут… Я посторожу. Я уже согрелся.
Тео-Трелли стянул с себя перевязь с мечом и кинжалом, не глядя, перекинул её назад, прямо в подставленные руки слуги, и, стараясь не делать резких движений, начал подниматься. Хозяин усадьбы, также не спеша, пятился назад, опуская самострел.
– И всё же, что ты хочешь от меня, Тео ди Тайр? – Разговор продолжался в небольшой прихожей, застеленной плетёными тряпичными ковриками, в которой о высоком положении хозяина говорило лишь искусно сделанное чучело чёрного медведя, стоящее в углу.
– Сир, позвольте мне сначала обсохнуть и согреться, – уклончиво ответил Трелли. На самом деле он вовсе не продрог, его даже удивляло, почему люди испытывают такие муки от холода и сырости.
Хозяин усадьбы дважды негромко хлопнул в ладоши, и Трелли замер в ожидании – от людей, как он уже успел убедиться, можно было ждать любого коварства, и эти хлопки могли означать всё, что угодно, в том числе и сигнал к нападению. Но, вместо вооружённых охранников, в узкую дверь, одна за другой, протиснулись три служанки – бодренькая старушка, женщина средних лет и молоденькая девушка.
– Ты, Марта, – распорядился Конрад, обращаясь к старшей из них, – проводи-ка гостя и дай ему что-нибудь переодеться. А вы на стол накройте.
– Как хотите, сир, а кроме холодной оленины и мочёных яблок ничего нету, – нахально заявила младшая из служанок. – Вы сегодня ужинать не собирались.
– Неси, что есть, и грогу сделай, – на удивление добродушно отозвался хозяин.
Трелли уже повернулся к нему спиной – нужно было следовать за шустрой старушенцией, которая уже скрылась за углом и бодро семенила по узкому коридору, неся перед собой свечу.
Когда он покидал остров на болоте, последнее прибежище альвов, была середина весны, а сейчас уже стояла поздняя осень… Всё это время промчалось, как одно мгновение, но пока даже не удалось напасть на след обрывков картины чародея Хатто, и мало кто вообще помнил, что когда-то были какие-то альвы, которые властвовали над людьми. Бесценное сокровище, которое могло бы открыть альвам путь к возвращению, невежественные чудовища могли просто выбросить, как ненужный хлам, пустить на растопку, забыть на пыльном чердаке. С самого начала Трелли сознавал, что не стоит слишком надеяться на успех, но он понимал и другое – нельзя терять надежду в самом начале пути.
– Вот, благородный господин, ваша комната, – проскрипела старуха. – Пока халат этот накиньте, а одёжку свою здесь оставьте, я к утру высушу. – Она, пятясь, вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, а Трелли начал стягивать с себя мокрую одежду.
Не удивительно, что люди стараются не обнажаться в присутствии друг друга – их тела слишком уродливы, и даже их мешковатая одежда не всегда способна скрыть их уродство… Как он ни старался преодолеть в себе презрение к людям, помня последние наставления Тоббо, давалось это с трудом…
– Господин, вы готовы? – донёсся нетерпеливый голос из-за двери, но он не удостоил служанку ответа. Подождёт. Да и хозяину этого захудалого строения тоже спешить некуда… И, прежде чем выйти, надо спрятать кошель с остатками монет, которые перед расставанием выдал ему вождь Китт. В том, что ценные вещи нельзя оставлять на виду и без присмотра, Трелли уже не раз успел убедиться. В конце концов, он просто сунул кошель под подушку.
– …и они победили лишь потому, что никто из них не помышлял ни о чём, кроме победы, и не любил ничего, кроме желанной свободы. Едва сорвав с себя рабские ошейники, они с голыми руками шли против альвов, у которых были клинки, равных которым никто не может сделать до сих пор, у них была магия, способная обрушить небо на землю, и, если бы не страх смерти, они бы сделали это. Да, мы победили… Наши предки сравняли с землёй их замки и города, вывели под корень их род, покрыли себя неувядаемой славой и ничего не оставили нам, своим потомкам, кроме мелких дрязг и непроглядной скуки. – Найдя благодарного слушателя, Конрад ди Платан расчувствовался, а после второго кубка грога его одолел плач по собственной бесполезно прожитой жизни. – Мы сейчас даже воюем скучно – линейная пехота давит врага, как утюг одуванчики, конники бьют лишь того, кто и так убегает. Я вот сорок лет отдал службе империи, двух императоров пережил, четыре похода в Окраинные земли, подавлял бунты в шести провинциях, а вспомнить-то и нечего. А всё потому, что все великие и славные дела успели переделать до нас. Я бы всё сейчас отдал за то, чтобы альвы, эти проклятые бестии появились вновь, я даже согласился бы нацепить на себя ошейник, чтобы узнать, смогу ли я, как Гиго Доргон, преодолевая боль, сорвать его со своей шеи…
Трелли едва заметно усмехнулся, но тут же спрятал улыбку. Впервые ему попался человек, который мог что-то знать о картине чародея Хатто, и его нельзя было обижать неверием, как ни наивны были те сказки и легенды, которые он считал истинной историей победы людей над альвами. На самом деле и войны-то никакой не было – как рассказывал Тоббо, альвы настолько погрязли в роскоши и самодовольстве, что немногие из них одумались и взялись за оружие, когда большинство их соплеменников уже позволили себя зарезать своим же рабам. А до этого за несколько веков своего господства альвы уверились, что единственное достойное их занятие – повелевать людьми, почти забыв и магию, и ремёсла, и воинское искусство. На самом деле, людям слишком легко далась эта победа, и потомкам Гиго Доргона было выгодно заменить правду красивой сказкой – люди, как и альвы, не могли обойтись без героического прошлого.
– …нет, вам, молодым, этого не понять. Вам кажется, что вся жизнь впереди, что служба империи когда-нибудь принесёт и славу, и почёт, а у меня всё это уже в прошлом, и теперь, оглядываясь назад, я вижу, что не сделал ничего такого, что достойно памяти потомков.
– А скажите, сир, вы что-нибудь знаете о воротах в тот мир, откуда пришли альвы? – задал Трелли прямой вопрос, воспользовавшись тем, что Конрад отвлёкся на очередной глоток из кубка. – И могут ли они снова открыться?
– О, как бы я этого хотел! – немедленно воскликнул его собеседник. – Но, увы, славный Гиго позаботился о том, чтобы альвам навсегда был закрыт путь сюда. Когда Альванго уже лежал в руинах, он обнаружил на площади перед дворцом правителя картину, огромное полотно в два человеческих роста, натянутое между двумя столбами, и на нём был белокаменный город, подпирающий небо шпилями своих дворцов и храмов. Он приказал разрезать его на восемь частей, семь раздал своим военачальникам на память о победе, а восьмым повелел обить свой трон. На нём и сейчас восседает нынешний император…
– А где остальные? – спросил Трелли, стараясь не выдать волнения.
– Остальные? Уж не хочешь ли ты собрать их воедино? И не думай об этом, мой юный друг, мой добрый приятель. Я сам пытался это сделать, но, увы, одной жизни для этого оказалось мало. Два из них пропали бесследно, исчезли ещё лет двести назад – наместник Аббара и эрцог Горландии продали их какому-то проезжему купцу, позарившись на золото. Двумя теперь владеют варвары… Лет двести назад их как боевые знамёна брали с собой в набеги властители Пограничья, лорд Ретмма и барон Эльгора… Теперь один из них может быть у степных кочевников Каппанга, другой – у рыбоедов из Тароса, но это всё в Окраинных землях, и путь туда может проложить только линейная пехота… Нынешний Доргон слишком занят пирами и бабами, и у него нет времени, чтобы обагрить свой меч вражеской кровью. Ещё два хранились в замке Литт – один передавался в роду ди Литтов по наследству, а другой достался им как приданое… Но сейчас замок Литт лежит в руинах, и там едва ли что-то уцелело. Я искал их всю жизнь, и только однажды мне повезло…
– Так он здесь? – Трелли не мог поверить такой удаче.
– Хочешь взглянуть?
– Взглянуть?! Я… Да. Я хотел этого всегда, сколько себя помню. – Это было почти правдой.
– Ну, пойдём… – Конрад поднялся и, слегка пошатываясь, подошёл к пылающему камину. – Вот, в огне не горит, в воде не тонет, и грязь к этой штуке не прилипает. – Он взял каминный щипцы и вытащил прямо из пламени полотно, свёрнутое в рулон. – Смотри.
Там, где только что лежал тряпичный половик, расцвели голубые и жёлтые цветы, пробиваясь сквозь густые заросли изумрудной травы. Казалось, вот-вот подует ветерок, и стебли придут в движение. Трелли даже почудилось, что он ощущает едва заметный медовый запах…
– Ну, как тебе? – спросил Конрад, явно гордясь, тем, что у него есть.
– Сир… – Отобрать, выкупить или выпросить? Если не одно, то другое. Трелли уже знал, что не сможет уйти отсюда с пустыми руками, и, если не удастся договориться с хозяином, то придётся прибегнуть либо к коварству, либо к жестокости, либо к тому и другому одновременно. – Сир, наверное, в старости я буду похож на вас… Сир, может быть я смогу найти остальные части… Продайте мне это чудо, и, может быть, когда-нибудь я соберу остальные.
– Вот, когда соберёшь, тогда и подумаю.
– Но у меня уже есть два. Они в усадьбе – на севере…
– Не смей мне лгать!
– Я… Лгать?! – Это было явным оскорблением, а значит, пора было хвататься за меч, но оружие осталось у Сайка, который продолжает сидеть в своих грязных мокрых обносках на ступенях лестницы.
– Да скорее сюда живой альв явится, чем найдутся остальные куски этого дивного полотна. – Конрад, уже решил, что нанёс своему гостю обиду, которую можно смыть только кровью, и пятился к стене, на которой крест-накрест висели два меча.
– Вы хотите поединка, сир? – спросил Трелли, испытывая странное удовлетворение оттого, что хозяин сам затеял ссору, облегчая ему задачу.
– Да, если вы не против, сир, – в тон ему отозвался Конрад. – Можешь первым выбрать оружие.
Трелли неспешно прошёл мимо него, снял со стены первый попавшийся меч и стряхнул с него ножны прямо на пол. Клинок оказался почти вдвое тяжелей, чем его собственный, но молодой альв почти не сомневаться в том, что без особого труда одолеет стареющего человека. Но до сих пор ему удавалось обходиться без кровопролития, и на этот раз ему что-то мешало решить дело ударом меча.
– Сир, а если бы к вам явился живой альв…
– Не говори глупостей! Альвов больше нет. Я хочу, чтобы они были, но это невозможно. Гиго Доргон постарался на славу. Гиго Доргон не оставил нам надежд на славу и величие. – Конрад принял боевую стойку. В своём бархатном халате и при мече он выглядел довольно комично, но Трелли сдержал усмешку.
Не выпуская меча, альв засучил рукав и провёл клинком по своей бледной коже, сделав надрез чуть ниже локтя. Из ранки выступило несколько капель голубой крови.
– Что? – Конрад опустил оружие и тут же отбросил его в сторону. – Что это? – Он подошёл к Трелли вплотную, схватил его за руку и начал жадно рассматривать кровь альва. Потом взгляд его зацепился за браслет из золотых зай-грифонов. – Неужели? Неужели доживу…
– Отдай мне свой кусок картины, – негромко сказал Трелли. – Отдай, и когда-нибудь ты увидишь альвов, много альвов.
– Ты лжёшь.
– Альвы не лгут.
– Только когда сила на их стороне.
Голубая кровь почти мгновенно свернулась, и серая высохшая корочка тут же отвалилась от свежего рубца. Конрад задумался – с одной стороны, в нём возродилась надежда, что жизнь благородного сословия вновь обретёт смысл, и, вместо сомнительного служения слабому императору, можно будет заняться настоящим делом, с другой стороны – возможность убить последнего альва тоже сулило немалую славу…
– Сир! – в гостиную без спроса влетела давешняя старуха-служанка.
– Что тебе, Марта? – растерянно спросил Конрад, не отрывая глаз от рубца на руке Трелли.
– Там этот… Слуга сбежал, – сообщила Марта. – Я ему, значит, поесть принесла и грогу кружечку, а его и нету.
Меч! Если сбежал Сайк, значит, пропал и меч. Трелли, оттолкнув служанку, вырвался в прихожую, несколькими прыжками преодолел лестницу, ведущую к выходу, распахнул незапертую калитку… Он стоял в домашнем халате и мягких тапочках на мокрой траве, а сверху на него падали плотные жёсткие струи холодного дождя. Он стоял, сжимая в руке тяжёлый меч человеческой ковки, и вглядывался в сгустившиеся сумерки… Но Сайка уже и след простыл. Не было и коня, скучавшего у ворот на привязи.
– Знаешь, что, Тео ди Тайр, или как тебя там… – Оказалось, что Конрад стоит рядом, не обращая внимания на ливень. – Дам я тебе, что ты просишь… Дам. Просто так – дам, и всё! Только если позовёшь меня, когда ворота в страну альвов открывать будешь.
– А ты доживёшь, человек?
– Я уж постараюсь. Мы ещё попьём вашей кровушки голубой. Ещё вернутся времена славные. – Казалось, Конрад чему-то рад, что-то вызвало в нём неподдельный восторг. – А здорово тебя слуга-то твой нагрел. Только альв мог не сообразить, какого прохиндея за собой таскает.
ГЛАВА 5
"Гнев богов не стоит страха. Бояться надо лишь того, чего можно избежать. Если тебе грозило несчастье, но тебе удалось благополучно миновать его, знай – боги здесь ни при чём…"
Надпись на придорожном камне на полпути из Тароса в Сарапан.
– Вы, как хотите, а только от замка лучше подальше держаться, – сказал пожилой землепашец, снимая обмотки с разбитых ног. – Кто может, оттуда бежит, да и тех ловят. Дюжина плетей, день в бараке отлежаться – и снова камни тягать… Вот и весь сказ. Я, считай, четыре раза убегал, и всякий раз вертали. У меня вся спина исполосована – хочешь, покажу? – Он скинул с себя овчинный полушубок и задрал рубаху на спине. Старые заросшие рубцы крест-накрест пересекали свежие, едва затянувшиеся розовой кожицей. – Оставались бы вы лучше у себя, в Окраинных землях – глядишь, и заработали бы чего. Зря вы в Литт сунулись – вот, что я скажу. Тут и вас повязать могут – не посмотрят, что вы циркачи приезжие. Нашему лорду людишек не хватает – замок себе строить. Прежний-то наш господин, Их Милость лорд Робин, ему только развалины оставил. Их, конечно, дело, но хоть бы народ пожалел…
– А мы слышали, что новый лорд – не скупится и забавы любит, – ответила Ута, кутаясь в заячью телогрейку и пуховый платок. Карлик Крук с Айлоном никак не могли разжечь сырой хворост, а со стороны гор дул холодный пронизывающий ветер.
– Я уж показал, на что он не скупится…
Дни сменяли друг друга, и на дорогах встречались только беглецы и преследующие их стражники, а единственное селище, расположенное у выхода из ущелья Торнн-Баг, оказалось полупустым – из жителей больше половины согнали на строительство замка, а некоторые успели скрыться в Окраинных землях, прежде чем на подступах к перевалам, ведущим за пределы Литта, появились заставы и засеки. Стоило спуститься в долину, как навстречу всё чаще стали попадаться конные разъезды, но стражники, казалось, не замечали одинокой повозки – никто даже не заглянул под полог. Их явно интересовали только те, кто двигался прочь от замка… Дважды тройке цирковых лошадей уступали дорогу вереницы людей, идущих друг за другом с деревянными колодками на шеях, связанных одной верёвкой, а среди охранников почти не было уроженцев Литта – колодников стерегли бледнокожие жителей северных провинций. Значит, лорд нанял чужаков для того, чтобы держать в повиновении тех, кто не успел скрыться или просто смог оставить своих жилищ. И с каждым днём становилось всё яснее – даже если войти в Литт с наёмной армией, здесь едва ли найдётся достаточно храбрецов, что бы восстать против лорда Хенрика. Значит, остаётся только последовать советам Франго: если не имеешь друзей – купи союзников… Только в войне между наёмными армиями побеждает та, чей хозяин имеет больше золота, а значит, единственный способ вернуть себе отцовское наследство – добраться для сокровищницы и вывезти казну в Окраинные земли. Но сначала надо было хотя бы узнать, что именно спрятано в сокровищнице ди Литтов.
Костёр, наконец-то начал медленно разгораться, но пока от него было больше удушливого дыма, чем света и тепла.
– А ты сам-то лорда вашего видел? – спросила Ута, протягивая руку к одинокому язычку пламени.
– Как не видеть… Он, считай, первое время каждый день по стройке бродил. Сам подгонял. И плеть у него невидимая, а достаёт кого угодно хоть за сотню локтей. Мне самому разок досталось… Не терпится ему. Спешит чего-то. А вот в последнее время пропал. Говорят, из башни своей не выходит. И ещё, – беглый землепашец перешёл на шёпот, – говорят, что колдун он, и самого императора чародейством своим заморочил, чтобы тот, значит, ему Литт подарил и нас всех в придачу.
– Да разве такое может быть? – почти искренне удивилась Ута. – У императора при Дворе и свои маги есть, они бы распознали такое дело.
– А я так думаю, что они все, злыдни, за одно. А ещё говорят, будто он, лорд наш, упырей из могил выкапывает. Хочет их оживить и из них войско сделать.
Сумерки тем временем сгустились, и сквозь просветы в густых чёрных облаках то и дело мелькал серебристый зрачок полной луны. В упырей Ута не верила, но от таких разговоров при луне и завывании ветра ей стало не по себе. Снаружи её пробирал ночной холод, а изнутри донимал страх, которому нельзя было поддаваться, хотя бы потому, что именно сегодня предстояло узнать, что за наследство оставил ей отец.
Если идти с востока на запад – седьмой вход справа. Потом нужно, проходя мимо двух поперечных штолен, поворачивать поочерёдно, сначала – налево, потом – направо, и так до тех пор… Ущелье Торнн-Баг, древние каменоломни, подземный лабиринт, пробитый людьми, когда они ещё были рабами альвов. И не важно, когда туда идти – днём или ночью… В подземелье нет ни дня, ни ночи… Даже смотреть страшно на этот чёрный провал в отвесной скале, напоминающий пасть окаменевшего чудовища, которое становится тем страшнее, чем сильнее сгущаются сумерки. Но идти всё равно придётся, причём, идти одной – как ни веришь своим спутникам, а тайны древнего рода ди Литтов нельзя доверять каким-то там циркачам.
– Ты чего это всякие страсти рассказываешь на ночь глядя! – запоздало прикрикнул на позднего гостя Айлон, когда костёр наконец-то разгорелся, и от пламени пошло настоящее тепло.
– Что знаю, то и говорю… – несколько испуганно отозвался землепашец. Он рассчитывал в компании циркачей покинуть пределы Литта, и вовсе не хотел ссориться с лысым мужиком, который казался ему здесь главным. – Я как-то в замок дрова приносил на кухню и слышал, как одна кухарка с другой шепталась, дескать, в его, лорда нашего, комнаты два здоровенных гроба затащили, а потом доски от них на растопку пошли.
Ута встала и пошла к повозке, чтобы забрать заранее заготовленную вязанку факелов. Идти в каменоломни нужно было прямо сейчас, ничего никому не объясняя, ни на кого не оглядываясь… А если и дальше слушать эти разговоры про упырей, то ещё труднее будет переступить через страх, который уже вцепился в душу изнутри. А переступить надо… На что годна дочь лорда Робина ди Литта, если не может даже такой малости! Всего-то – пойти и посмотреть.
– Ты куда это? – поинтересовалась "мона Лаира", доставая из погребца пресные лепёшки, которыми расплатились с ними за последнее выступление жители крохотного селища, прижавшегося к речушке, вытекающей из ущелья Торнн-Баг. – Я сейчас еду подогрею. Ужинать будем.
– Помолчи, – решительно, но без излишней горячности пресекла Ута её любопытство. – Когда вернусь, ещё раз подогреешь.
– Смею спросить, – вмешался в разговор Айлон. – Не надо ли помочь, госпожа моя?
– Если к утру не вернусь, – сказала Ута, зажигая от пламени костра первый факел, – уезжайте отсюда. И не останавливайтесь, пока не доберётесь до Ан-Торнна.
– Смею заметить, – тут же отозвался Айлон, – что, если Ан-Торнн уже захватил ваш славный командор Франго, а я в этом нисколько не сомневаюсь, нам без вас там лучше не появляться, госпожа моя. За то, что мы вас не уберегли, он сбросит нас со скалы и правильно сделает.
– Как это правильно?! – немедленно взвился карлик Крук, который, как всегда, подслушивал. – Меня нельзя со скалы! Я лучше к местному лорду шутом устроюсь.
– Ну, тогда здесь оставайтесь, – безжалостно сказала Ута. – Или ищите другой перевал.
– Знаете что, Ваша Милость, – вполголоса обратился к Уте Айлон, – не знаю, что и где вам понадобилось, но, может быть, стоит подождать… Я думаю, Луц скоро вернётся с охоты, а потом проводит вас, куда вам заблагорассудится. Если у вас есть тайны, то он – самый нелюбопытный среди нас.
Читать бесплатно другие книги:
