Капкан для гончей Федотова Надежда
– Хорошо! – кивнула Сибилла. – Пять минут у тебя есть. Думай!
Малышка бросила взгляд на часы, стоящие в углу спальни, и вплотную занялась недоеденной печенюшкой. Нэрис откинулась в кресле. Что бы такое попросить? Ну не желать же ослепительной леди Кэвендиш подурнеть в одночасье?! Во-первых, это все же злое пожелание, а во-вторых, делать кому-то гадости только из-за того, что на него приятнее смотреть, чем на тебя, – это низко. Мужа приворожить, чтоб на красоток больше не заглядывался? Противно. Тем более если уж по совести, хоть Ивар ей и нравился, но сказать, что она влюблена в супруга без памяти, – значит, врать самой себе. Какая любовь, знакомы-то без году месяц, и тот не полный! «Ну вот, дожили, – сама себе сказала она, – даже и захотеть-то нечего. Все у меня не как у людей. С такой-то жизнью беспокойной – и все одно в голову ничего не…»
– Сибилла! – вдруг встрепенулась она. – Я придумала!
– Кхе-кхе… – закашлялась малышка, едва не подавившись угощением, и бросила недовольный взгляд на часы: – У тебя еще полторы минуты! Могла бы подождать…
– Так четверть двенадцатого, – напомнила Нэрис. – А желание у меня такое, что сначала объяснить надо, это еще минут десять займет.
– А покороче нельзя? – вздохнула малышка.
– Это я и так без подробностей! – в тон ей вздохнула леди Мак-Лайон. – Так что я расскажу… А вы пока угощайтесь!
– Хорошо, – легко согласилась сластена, нежно глядя на корзинку. – Рассказывай…
Сибилла наморщила лоб и после паузы сказала:
– Так, погоди! То есть ты говоришь, что твоего супруга преследуют убийцы…
– Наемные, – подсказала Нэрис.
– Ну да… И ты, стало быть, хочешь, чтобы я вас от них избавила?
– Да!
– И как, интересно?
– Откуда мне знать? – пожала плечами Нэрис. – Вы от меня желание требовали – вот вам желание. Как есть доброе, на благо близкого человека…
– Это понятно, – всплеснула крылышками малышка фэйри. – Да только не знаю я, как и подступиться к такому-то… Вот делать вам, людям, нечего: то воюете друг с другом, то из-за горсти золота глотки режете кому придется. Как вы не вымерли еще – я даже удивляюсь. – Она помолчала, раздумывая. – И как же мне душегубцев таких прожженных от дома вашего отвернуть, вреда никому не причинив? Это для Неблагого Двора работа, не для нас! Хотя-я-я…
– Что? – подалась вперед заинтригованная леди.
Сибилла хитро прищурилась:
– Сама я, пожалуй, тут не справлюсь. И Двор мой, пожалуй, тоже. Но, кажется, есть кое-кто, кому такое дело по плечу… или по тому, что у него вместо плеч, если там вообще что-то есть.
– Вы о чем?
– Броллахан![14] – торжествующим шепотом ответила малышка.
Нэрис побледнела и отшатнулась от гостьи:
– Да вы что?! Этот… этот кошмар? Вы ума решились!
– Отчего же? – самонадеянно фыркнула фэйри. – Самый подходящий вариант! Если эти ваши убийцы такие ушлые, их, пожалуй, ни волшбой, ни сталью, ни зверем диким не испугаешь. А вот тем, чего как бы и нету, – это можно попробовать.
– Но ведь броллахан… он же…
– Что? – издевательски подняла бровь Сибилла. – Много вы о нем знаете, люди?
– Немного, но…
– «Немного», – передразнила фэйри, – да ничего вы не знаете! Потому и боитесь. А он на самом деле создание не особенно опасное. Ежели не обижать, конечно. А то в отместку возьмет мостиком через пропасть перекинется, шагнешь – и поминай как звали! Потому как одна иллюзия, дух ведь все-таки, существо эфирное…
– И что, он убийцам будет под ноги «мостиком» соваться? – недоверчиво хмыкнула девушка.
– Зачем же? У меня идея получше есть, – заговорщицки подмигнула малышка. – Отпугнем мы ваших душегубов… Да так, что они всем кланом постриг примут!
– Ну, это вряд ли…
– Да понятное дело, я ж не в прямом смысле… – Сибилла потерла ладошки: – Где, говоришь, твой супруг убийцу покойного закопал?
– А вам зачем?! – обомлела девушка.
– Так, – строго обернулась фэйри, – ты желание загадала? Загадала. А уж о том, как и кто его исполнять будет, – это не твоя печаль! Договорились?
– Договорились, – мало что понимая, медленно кивнула леди Мак-Лайон. – Хорошо, больше не спрашиваю. А тело они неподалеку от замка зарыли, в каком-то перелеске. Где точно – прости, не скажу, сама не видела, это со слов Ивара.
– Понятно, – деловито взмахнула стрекозиными крылышками гостья, – лес тут один под боком, наш. Зверью клич кинем – враз отыщут! А там можешь не беспокоиться, пуганем злодеев их же оружием…
– Это каким? – не утерпела Нэрис, сгорая от жгучего любопытства.
Сибилла погрозила ей пальчиком:
– Вот ведь все тебе знать надо! – Она поднялась в воздух. – Придется потерпеть, смертная. Сегодня я уж не успею все устроить, риск большой, а завтра, глядишь, после заката и сладим дело… А ты в гости приходи. Там и расскажу, коли удачно сложится! – Она подлетела к окну и легко проскользнула в приоткрытую створку: – Пора мне. До скорой встречи, смертная!
– Меня зовут Нэрис, – с улыбкой напомнила девушка.
– Я помню, – отмахнулась Сибилла и добавила, уже исчезая в ночной холодной темноте: – Только смотри не забудь – приходи до полуночи. В полночь холм закрывается… Исключая полнолуние. Поняла?
– Поняла, – закивала Нэрис, махнув на прощание малышке фэйри и поплотнее закрывая окно. – Напустила туману, неужели рассказать было сложно? Ведь интересно же! Конечно, чего всяким «смертным» все подряд рассказывать? – Она сокрушенно вздохнула: – И вот мучайся теперь… Аж до завтра!
Она задернула портьеры и подошла к туалетному столику. Посмотрела на лист, украшенный высохшей чернильной кляксой, подумала – и убрала письменные принадлежности обратно в ящичек. Поздно уже. Да и Сибилла своим неожиданным визитом весь настрой сбила. Завтра снова попробуем, утро вечера мудренее… Девушка зевнула, убрала ящичек под кровать и посмотрела на часы. Без двадцати минут полночь. Надо печенье в буфет убрать, чтоб мышей в спальню не набежало, да и спать ложиться. Нэрис аккуратно стряхнула крошки в корзинку, прикрыла ее льняной салфеткой и подняла засов на двери. Конечно, можно было попросить Бесс, тем более что это вообще ее обязанность, но… когда у тебя в доме гостит первая красавица Шотландии, вокруг которой твой собственный супруг крутится уже который день, хоть они и приятели… По крайней мере, уж поинтересоваться, когда лорд Мак-Лайон изволит отправляться на боковую, она имеет право! Вон сэр Дэвид уже давно седьмой сон видит – еще после ужина на отдых удалился, а леди Грейс ложиться и не думает. Сидят себе с Иваром в каминной зале, вспоминают юные годы. Ничего предосудительного, конечно, но о себе напомнить все-таки не помешает… Тем более – тут Нэрис раздосадованно фыркнула – ведь до брачной ночи дело не дошло до сих пор! У Мак-Дональдов было не до того: то Ивар с горцами по ночам, запершись, беседует, то с леди Кэвендиш пляшет, то дочки сира Малькольма, охочие до сплетен из Лоуленда (сидят, бедняжки, в Нагорье, сплошная скука), уже саму Нэрис к себе в спальню утащили – полуночничать… Это же ни в какие ворота не лезет! Не замужняя женщина, а монашка какая-то. Только и радости, что кольцо на пальце.
С этими невеселыми мыслями девушка добралась до первого этажа и подошла к каминному залу. Заглянула, нацепив на лицо любезную улыбку, и удивленно моргнула – зал был пуст, кресла у камина убраны, ни мужа, ни леди Грейс нет и в помине. «Вот я дурочка!.. – с облегчением подумала Нэрис, прикрыв двери в зал и направляясь к кухне. – Напридумывала себе всякого, как обычно! А они уж и разошлись давно… Надо поторопиться, не то ведь будет как тогда – приду, а супруг заснул, не дождавшись». Воспрянувшая духом леди Мак-Лайон вошла в тихую безлюдную кухню и отворила дверцы большого буфета. Пожалуй, завтра надо еще печенья приготовить. Вон как оно всем по вкусу пришлось – не забери Нэрис к себе в комнату эту корзинку, ничего бы не осталось! Спасибо леди Агнесс, поделилась рецептом.
Сзади, со стороны печи, послышался слабый шорох. Она быстро обернулась. Крысы? Да нет, вроде не похоже… И кот, кухонный охранник, преспокойно спит себе рядом на лавке. А он крысолов что надо – Нэрис сама видела неделю назад, аж четырех крыс задавил за ночь!
– Эй, кто там? – тихонько позвала она.
Никто не ответил, шорох прекратился. Кот зевнул, дернул во сне ухом и прикрыл лапой нос. Завтра будет холодно…
– Ах, господи! – вдруг поняв, хлопнула себя по лбу девушка. – Так ведь это же хозяин!
Она торопливо достала уже поставленную было на полку буфета корзинку с печеньем, выбрала четыре ароматных кругляша побольше и, вынув платок, разложила на нем угощение. Потом порылась в холодной кладовой, отыскала крынку со сливками. Это же надо, брауни с крысой перепутать! Как бы не обиделся. Ну ничего, печенье даже фэйри оценила, глядишь, умаслим домового духа. Девушка осторожно подошла к печи и заглянула в темную щель между ней и стеной. Никого, понятное дело. Разве хозяин так просто покажется? Она аккуратно поставила на пол за печкой миску сливок и положила рядом платок с печеньем.
– Уж отведай, батюшка, не побрезгуй, – уважительно, как положено, проговорила девушка и поднялась на ноги, отряхнув подол.
Ну вот, теперь все честь по чести… «Уж мне эта кухарка! – недовольно подумала она, выходя из кухни. – Небось ветку омелы в спальне вешает от злых чар, а о том, кто у нее под боком, кто помогает ей кухню в чистоте содержать, и не думает! А потом у нее молоко убегать начнет, тесто не поднимется, печь задымит… И кто, спрашивается, будет виноват? Вот то-то же…»
Удовлетворенно жуя печенюшку, оставленную себе на сон грядущий, Нэрис подобрала свободной рукой подол платья и поднялась по лестнице, намереваясь сию же минуту улечься в постель и таки дождаться законного супруга со всеми вытекающими из этого последствиями. Но, не дойдя до спальни пару десятков локтей, приостановилась у закрытых дверей библиотеки. Оттуда раздавались знакомые голоса. Один – Ивара, второй, как это ни печально, – леди Кэвендиш. Но замереть у дверей Нэрис заставило даже не это… А то, что, судя по тону разговора, обсуждали они определенно не положение родной Шотландии на мировой политической арене!
– …вот, твое любимое. – Голос Ивара и звук откупориваемой бутылки.
– Ну надо же, ты еще помнишь. – Легкое «звяк» бокала. – Хватит, хватит! Захмелею…
– А может, я на это и рассчитываю? Так сказать, коварно воспользоваться беспомощностью пьяной женщины…
– Ивар, фу на тебя! – Звонкий смех. – Какой ты все-таки похабник.
– И не говори. – Снова звяканье. – До сих пор не понимаю, что ты во мне нашла?
– На комплименты набиваешься? – Смешок. – За столько лет не наслушался?
– От тебя, Грейси, я могу слушать все что угодно круглые сутки, ты же знаешь!
– Подхалим… Ну, скажешь тост или будем тут пить, как две пьянчужки?
– За тебя.
– О, за это грех не выпить… – звон бокалов, секундное затишье, предательский скрип софы. – Эй, ваше сиятельство! Не так быстро…
– Раньше тебе нравилось…
– Мне, может, и сейчас нравится… Но, Ивар, если узнает Дэвид, то нам обоим сильно не… Ах ты, бессовестный!
Снова скрип, звон разбитого бокала, полувскрик-полувздох, шорох платья… Нэрис, вся пунцовая, – не столько от стыда, сколько от возмущения, отпрянула от двери. Она не собиралась больше это слушать. Да и зачем? Что сейчас происходило там, в библиотеке, и так было понятно! Оскорбленная до глубины души, девушка круто развернулась и, стараясь не шуметь, бросилась в сторону своей спальни.
Леди Грейс расправила пышный бархатный подол и сердито всплеснула руками:
– Ну вот! Молодец! Предупреждала же!
– Грейси, извини… – покаянно забормотал Ивар, подбирающий осколки бокала с пола и сконфуженно поглядывая на багровое пятно, благоухающее старым хересом. Пятно расплывалось непосредственно на бледно-зеленом бархате платья леди Кэвендиш. – Может, быстренько замоем?
– Ага! – ядовито усмехнулась она. – Где и как? Слуг звать? Чтобы они завтра по всему замку разнесли, как мы с тобой тут по ночам тет-а-тет вина распиваем?
– Ну да… не лучшее предложение… – вынужден был признать Ивар. – Черт. Грейси, ну прости! На тебя загляделся.
– Хватит увиливать, – воинственно фыркнула она, поднимаясь с софы и сокрушенно обозревая размеры ущерба. – Все, платье ты мне загубил. Между прочим, новое и, чтоб ты знал, дорогое!
– Я возмещу!
– Угу… Хотела бы я на это посмотреть. – Нахмуренная леди покачала головой. – От тебя, Мак-Лайон, одна головная боль. Ну зачем ты полез по второй наливать, едва первый бокал не допили? Говорила же – не так быстро! Нет, ему же выпить не с кем…
– Ну при чем тут это? – мягко улыбнулся он. – В кои-то веки встретились, года четыре тебя не видел! Вот, разволновался.
– Не смеши меня, милый, ты и в первый раз не волновался, а тогда, помнится, мы не вино пили. – Она хмыкнула и махнула рукой. – А, черт с ним, с платьем, все равно уже не исправишь… Наливай. Только брысь с дивана, что-то руки у тебя и правда сегодня кривые! Стареешь, дружище…
– Ну, не всем же оставаться всегда в одном возрасте! – галантно ответил он, осторожно наполняя новый бокал взамен разбитого. – Ты совсем не изменилась, Грейси. У меня, признаться, такое ощущение, что нам опять по двадцать лет…
– Не напоминай. – Леди Кэвендиш взяла из его рук бокал. – Страшно подумать – десять лет прошло. Нет, ты посмотри – он же мне опять до краев налил! Ивар, я серьезно, – Дэвид человек строгих правил, истинный джентльмен, и если он завтра от меня что-то унюхает…
– Я больше не буду, – покаялся лорд Мак-Лайон. – Прости, не рассчитал. И не тяжело тебе с таким поборником нравственности?
– Нет, – улыбнулась она. – Он идеальный муж.
– Да ну? И что, так-таки ни единого недостатка?
– Хм… Ну, разве что один. Дэвид ужасно храпит. А в остальном, как я уже сказала, муж у меня идеальный. В отличие от некоторых!
– А что такое? – ухмыльнулся Ивар. – Моя жена на меня вроде бы не жалуется.
– Это тебе с женой повезло, – заявила леди Грейс, с удовольствием делая глоток хереса. – Если бы мой супруг в библиотеках черт-те с кем по ночам запирался…
– Ты не черт-те кто.
– Для тебя, – поправила она. – Но не для нее. Я бы на ее месте прибила бы обоих!
Они расхохотались. Ивар налил себе еще и посмотрел на Грейс долгим взглядом. Она подняла бровь:
– Что?
– Так… Я скучал по тебе, Грейси.
– Я по тебе тоже. – Она улыбнулась краешком губ. – Казалось, что уже и думать забыла, а вот увидела – и поняла, что скучаю…
– До сих пор?
– Семь лет так просто из головы не выбросишь, – ответила леди Кэвендиш и одним глотком опустошила свой бокал. – Впрочем, уже неважно. Час поздний, лорд Мак-Лайон. – Она улыбнулась и встала. – Порядочной замужней женщине давно пора спать.
– А порядочная замужняя женщина не может задержаться еще на минутку? – Ивар тоже поднялся и взял ее за руку. – Грейс…
– Ивар, – она посмотрела ему в глаза, – тебе вино в голову ударило. Будь добр, открой дверь, и я пойду. Если ты забыл, то ты женат, а я – замужем.
– Когда-то тебе это не помешало. – Он отпустил ее руку и снял с двери засов.
Леди Кэвендиш, уже стоя на пороге библиотеки, обернулась:
– Когда-то все было по-другому, Ивар. Доброй ночи.
Зашуршали складки платья, дверь скрипнула и мягко захлопнулась. Лорд Мак-Лайон постоял еще с минуту, потом медленно подошел к столу и вылил себе в чашу остатки хереса. Задумчиво отхлебнул и, бросив взгляд на свое отражение в полированной стенке книжного шкафа, вздохнул:
– Язык мой – враг мой… М-да. – Он, совсем как недавно леди Кэвендиш, одним глотком опорожнил бокал и со звоном поставил его на стол.
Бесс вынула из-под одеяла бутылки с горячей водой и, поставив их на пол, взбила подушки. Что за хозяева? Ночь-полночь, замок спит давно, а их носит где-то! Служанка сняла с плеча шелковую ночную рубашку Нэрис, аккуратно разложила ее поверх одеяла и отошла к камину – подбросить дровишек. Ночи становились все холоднее, нельзя дать огню погаснуть…
Дверь позади распахнулась, и мимо Бесс пронесся шелестящий вихрь. Вихрь с разбегу рухнул на кровать, не снимая туфелек, и разразился душераздирающими рыданиями.
– Госпожа?.. – обернулась служанка. – Что это вы так позд… Госпожа! Да что с вами?!
– У-у-у… – проревели из пуховых подушек.
Бесс ахнула, споро прикрыла дверь и бросилась к кровати, заполошно причитая:
– Госпожа, да что ж стряслось-то?.. Ну-ну, не надо плакать… Ну посмотрите на свою Бесси, будьте лапонькой… Ну не прячьте личико! Ну?..
– У-у-уйди-и-и…
– Вот еще! – всплеснула пухлыми ручками девушка, присаживаясь подле хозяйки. – Куда ж я уйду-то от вас, когда вы в таком-то виде?.. И кто я буду-то опосля этого?! Ну нет уж, госпожа, вы как хотите, а я здесь останусь, покуда вы не успокоитесь. Ну же, скажите Бесс, отчего так расстроились? Али напугал кто?
– Не-э-эт… – прорыдали в ответ.
– А что ж тогда? – Бесс погладила хозяйку по волосам, как младшую сестренку, и заворковала: – Негоже так расстраиваться, госпожа… Давайте-ка разденемся, туфельки вот снимем, чаю горячего выпьем и расскажем своей Бесси, что стряслось.
– Н-не хочу я твоего ча-а-а-ю… – всхлипывая, ответила плакса, однако не воспротивилась, когда ловкие пальцы горничной принялись быстро расшнуровывать платье.
– Ну, не желаете чаю, дак я молочка погрею, – успокаивающе ворковала Бесс, снимая с госпожи туфельки и укладывая ее в постель. – Ну вот, вот и славненько, укутайтесь-ка по самое горлышко… Дайте-ка я подушку переверну, ишь, насквозь слезами промочили! И бутылку горячую в ноги положим, совсем вы захолодали… Не брыкайтесь, госпожа, не брыкайтесь!
– Что ты кудахчешь надо мной? – шмыгая носом, буркнула зареванная леди Мак-Лайон. – Ребенок я тебе, что ли?
– Дак вы иной раз именно что дитя малое, – улыбнулась служанка, даже забыв, что она сама младше хозяйки едва ли не на пять лет. – Ну вот, ужо и голосок дрожать перестал! Умничка вы моя… Молочка-то принести? Я и меда ложку положу, чтоб спалось крепче!
– Чаю дай, – насупленно ответила Нэрис, утирая покрасневшие глаза вышитым рукавом рубашки. – Не хочу я молоко. И спать тоже не хочу!
– Чаю так чаю, я что, я ж только и рада, – закивала Бесс, поднимаясь. – Я ведь как раз свеженького кипяточку принесла, думала, вдруг вам захочется перед сном, знаю, вы любите… – Она зазвенела чашками. – Вот, госпожа, пожалуйте… Осторожно, горячий!
– Спасибо. – Нэрис села на кровати и сделала глоток ароматного обжигающего чая. Вздохнула, сделала еще глоток, помолчала, глядя куда-то сквозь служанку, нахмурила брови и, поставив чашечку обратно на поднос, сказала уже более или менее твердым голосом: – Убери. И дверь на засов запри. Поговорить надо.
Когда лорд Мак-Лайон через час явился в супружескую спальню, его ждал не очень приятный сюрприз в виде запертой двери. Отворившая на озадаченный стук Бесс сурово и трагично сообщила, что госпожа лежит в сильном жару, видать, простудилась, и она, Бесс, намерена всю ночь сидеть у ее постели и ставить любимой хозяйке компрессы на лоб. А его сиятельство, чтоб заразу не подхватил, она покорнейше просит переночевать в другом помещении. Ивар заглянул в комнату, увидел лежащую в горе подушек и одеял мертвенно-бледную супругу с красными пятнами на щеках, мечущуюся во сне. Рядом, у кровати, тазик с водой и знакомый сундучок с лекарствами на столике… Лорд крякнул и покорился неумолимой сиделке. Пришлось устраиваться спать в одной из гостевых комнат, закутавшись в три пледа сразу – камин там не растапливали, а будить кого-то из слуг или тем паче возиться с огнем самому ему не хотелось. Выпитое за вечер пока еще грело кровь, да и медвежий полог (завтра не забыть прибрать подальше!) не давал сырости промерзшей комнаты пробраться под одеяла. Ивар поворочался, согреваясь, и откинулся на подушку. «Не на пользу ей эти разъезды, – подумал он, засыпая. – Здоровье хрупкое, надо было с собой в Тиорам не брать, день туда, день обратно, а она ведь еще и от того долгого недельного перехода в себя толком не пришла. Вот и свалилась… И где ее просквозило? Ведь еще за ужином ни намека на болезнь не было!.. Надо будет завтра за лекарем послать. – Лорд зевнул. – И перед Грейс извиниться. Действительно, набрался на радостях, полез с приставаниями, забыл, сколько с тех пор воды утекло… Ее расстроил, и сам опозорился. Ну что за день сегодня такой паршивый?» Он зевнул еще раз и, перевернувшись на бок, закрыл глаза.
А в это время, в отведенных чете Кэвендиш покоях, леди Грейс никак не могла сомкнуть глаз. Виной тому был не херес, не испорченное платье, надежно упрятанное на самое дно сундука, и даже не храпящий сэр Дэвид под боком. Причина бессонницы леди Кэвендиш была совершенно идентична причине «болезни» леди Мак-Лайон. «Ивар, – думала Грейс, беспокойно ворочаясь на пуховой перине, – ну кто тебя за язык тянул? «Я скучал», «ты все та же»… И я не та же, и ты не особенно-то и скучал. Что за черт меня дернул напроситься к нему в гости?! Тряпка я бесхарактерная!..» Леди Кэвендиш перевернулась на спину и уставилась невидящими глазами в темный потолок спальни. Прошлое, о котором сейчас хотелось бы забыть, неумолимо вставало в памяти… Как давно это было! Еще жив был Уолтер, второй муж, когда на одном из королевских пиров в Стерлинге они с Иваром встретились после долгой разлуки – время бесшабашного отрочества давно ушло, друзья детства, не видевшиеся с тех пор, как на пару озорничали в обширном поместье Гордонов и сводили с ума чопорных фрейлин при дворе короля, встретились. И поняли, что с дружбой покончено. Не может быть никакой дружбы между мужчиной и женщиной.
Грейс еще не исполнилось и двадцати, позади было первое недолгое замужество с лордом Форестером, который годился молодой жене в деды и который прожил едва ли больше года после свадьбы, оставив Грейс богатой вдовушкой (на что, собственно, ее отец, лорд Гордон, и рассчитывал). Походив в трауре сколько положено, молодая и очаровательная вдова вскоре снова вышла замуж – за блистательного лорда Уолтера Бойда, писаного красавца, первого щеголя на весь Лоуленд, образованного и утонченного, богатого и влиятельного, мечту всех девиц на выданье. Увы, только после свадьбы Грейс обнаружила, что душка Уолтер предпочитает ее общество своим не менее утонченным и очаровательным друзьям… исключительно мужского пола. К чести самого Уолтера, он ни разу ничем не обидел прелестную супругу, более того – относился к ней с уважением и нежностью, баловал без меры и не отказывал ни в чем. Ко всему прочему, считая, что врать близкому человеку стыдно и нехорошо, лорд Бойд честно признался в своих предпочтениях и уведомил жену, что если она заведет себе сердечного друга (разумеется, сохранив сей факт в тайне от общественности), он лично ничего не будет иметь против. Грейс отошла от шока, погрустила, поразмыслила и решила, что все не так уж плохо. Брак их заключался в общем-то по обоюдному расчету, Уолтер был чрезвычайно выгодной партией и сдувал с жены пылинки. Леди Бойд махнула на все рукой и приняла доводы супруга… Они были невероятно красивой парой. А то, что эта пара по возвращении домой дружески целовала друг дружку в щечки и расходилась по разным спальням, – это, в сущности, было только их дело.
А потом Грейс снова встретила Ивара. Уже не мальчика, а взрослого мужчину, повидавшего многое и многих. Вспыхнувшая, как сухая трава от единой искры, страсть была взаимной. Оба совершенно потеряли голову, и вскоре при дворе начали потихньку шептаться о том, что блистательная леди Бойд, кажется, явно предпочитает королевского воспитанника своему красавцу супругу. Слухи, разумеется, быстро дошли и до самого супруга, и сир Уолтер (который, понятное дело, не имел ничего против) был вынужден увезти жену в родовое поместье – подальше от королевского двора и злых языков. Он был искренне рад за Грейс, прекрасно ее понимал, но допустить, чтобы гордое имя Бойдов трепали на каждом углу в связи с такой неблаговидной темой, как супружеская измена, он тоже не мог. Единственное, что он мог, – это оградить Грейс от чужих глаз и периодически, когда Ивар бывал в Шотландии (его служба не позволяла подолгу находиться на родине), под разными благовидными предлогами ненадолго оставлять замок, чтобы дать возможность любовникам провести хотя бы несколько дней друг с другом. Об истинном положении вещей в поместье Бойдов многие знали, но предпочитали помалкивать из симпатии к хозяевам. Ивар о склонностях сира Уолтера не догадывался, да и голову его при виде Грейс занимали совершенно иные мысли, весьма далекие от странной лояльности, казалось бы, обманутого супруга.
Леди Кэвендиш прерывисто вздохнула. Воспоминания о том счастливом времени вызывали тянущую где-то под сердцем сладкую боль. Как все это было… волшебно. И какое это было упоительное чувство, когда Ивар, бывало, не успев вернуться из очередной дипломатический миссии и отчитаться его величеству, прыгал в седло и, примчавшись к ней в замок, стискивал ее в своих объятиях! И как горели при этом его глаза!.. И как у нее заходилось сердце при мысли о том, что ближайшие три-четыре дня они будут вместе, только вдвоем, рядом. И потом бессонными, лихорадочными ночами, задыхаясь от страсти в его сильных руках, она растворялась в священном безумии, забывая обо всем. О том, что счастье это недолгое, что у связи этой нет будущего… И о том, что, увы ей, Ивар ее не любит.
Да, к сожалению, дело обстояло именно так. Первое время – год, может, больше, Грейс, совершенно потерявшей голову, было не до размышлений. Ее любви хватало на двоих с избытком. А потом… Потом она стала задумываться, почему, несмотря на все ее признания, он говорил о чем угодно: о том, как она хороша, как он мечтает о ней в разлуке, как сводит его с ума ее тело, – но он ни разу не сказал, что любит. (Леди Кэвендиш горько усмехнулась: похоже, ей всегда везло на честных мужчин!) В общем, тогда Грейс и сделала очень большую, как она поняла позже, ошибку: она напрямую спросила Ивара о его чувствах. За что и поплатилась… «Это все непросто, – помолчав, ответил он. – Грейси, ты… ты, пожалуй, лучшее, что со мной случалось в жизни, но… я не могу ответить на этот вопрос однозначно. Твердо я знаю только одно – ты нужна мне. Мне без тебя…» Дальше Грейс уже не слушала. Дурой ее назвать было нельзя. Она спросила, он ответил. Да, конечно, Ивар не сказал, что не любит ее, но… есть только одно слово, чтобы сказать «да». Остальные слова придуманы, чтобы сказать «нет».
Лорд Кэвендиш перевернулся во сне и обнял жену. Грейс, стряхнув с себя тоскливые воспоминания о былом, посмотрела на него, и ее губы тронула нежная улыбка. Дэвид… Он, конечно, стоил двух таких, как Ивар, и ему, наверное, нужна была жена получше. Не такая, которая выскочила за него замуж, только чтобы поскорее забыть о другом человеке. Леди Кэвендиш покачала головой и потерлась щекой о руку мужа. Боже, какое счастье, что она его встретила! А Ивар… Грейс усмехнулась. Похоже, Ивар – это просто какая-то болезнь. И вылечить ее невозможно… Тогда, после памятного разговора, она выставила его из дома, заявив на прощание, что между ними все кончено и видеть его больше она не желает. Он молча уехал. А потом, через полгода, явился снова, по каким-то королевским делам. И она не смогла устоять… Тяжело было осознавать, что ее тело он любил гораздо больше, чем ее саму, но без него было еще тяжелее. Так все это и тянулось: они встречались несколько раз в год, он проводил в поместье Бойдов одну-две ночи и уезжал снова. Потом возвращался… И так долгих шесть лет, до того черного дня, когда умер Уолтер.
Даже сейчас, спустя годы, ей больно было вспоминать об этом. Лорд Бойд угас в несколько дней как свечка, вернувшись из одного английского графства, где свирепствовала холера. Он просил Грейс не приближаться, но она его не послушала. Она любила Уолтера, как брата, как лучшего друга и оставить его умирать в одиночестве не смогла. На себя ей было наплевать, Ивар не появлялся уже очень давно, глухая тоска брала за сердце, и потеря единственного по-настоящему близкого человека убила бы ее не хуже холеры. Которая несчастную девушку почему-то пощадила – Уолтер умер на руках у Грейс, оставив ее в добром здравии и глубочайшем горе. Похоронив мужа, леди Бойд заперлась в замке, как в келье, с твердым намерением больше никогда из него не выходить, никого не видеть и ничего не слышать. Слуги шептались, что госпожа от великого расстройства слегка повредилась в уме. Знать запоздало каялась в напрасном злословии, видя, как убивается по усопшему несчастная вдова. Ивар, прослышавший о несчастье, побросал все дела и приехал – что бы ни думала о нем Грейс, но все-таки королевский советник был действительно к ней очень привязан. Она его не прогнала, но все попытки расстроенного лорда хоть как-то расшевелить ее, не привели ни к чему. Огонь в ее черных глазах погас, так же как и интерес ко всему вокруг. Неделю побившись как рыба об лед в ворота ее скорби, он уехал, чувствуя непривычную горечь и пустоту в душе. Он не смог ей помочь, хоть и очень хотел. Помочь ей могло только время…
Так оно и получилось. Двухгодичный траур и попытки безутешной леди тихо угаснуть вслед за мужем закончились в тот момент, когда в ворота дома Бойдов постучался небольшой отряд англичан во главе с сэром Дэвидом Кэвендишем. Известный у себя на родине мореход, бабка которого приходилась родней шотландским Бойдам, в момент смерти сира Уолтера на родине отсутствовал, вернулся совсем недавно и, узнав печальные новости, счел своим долгом лично принести соболезнования вдове дальнего родственника. Как-никак семья! А семейным ценностям сэр Дэвид придавал большое значение, несмотря на то что чету Бойдов он видел в последний раз на их же свадьбе. В общем, он приехал, и Грейс из вежливости его впустила. А дальше (тут леди Кэвендиш улыбнулась) все закрутилось так быстро, что она и оглянуться не успела, как дальний родственник Уолтера стал значить для нее гораздо больше, чем просто дальний родственник. Сэр Дэвид проявлял такие чудеса терпения и деликатности, пытаясь развеять смертную тоску леди Бойд, что все просто диву давались. Он не надоедал своим присутствием, не набивался ни в друзья, ни в любовники, в общем, вел себя именно как родственник, как этакий добрый дядюшка (хотя возрастом был всего на десять лет старше Грейс). Именно он потихоньку возвращал к жизни уже поставившую на себе крест затворницу: привозил ей книги, рассказывал забавные истории, которых знал невероятное количество, сопровождал на конные прогулки… И все это так ненавязчиво, шутя, что Грейс сама не поняла, как так получилось, что в один прекрасный день, встав с постели и распахнув шторы на окне, она увидела, что день-то действительно прекрасный! Леди Бойд улыбнулась, зарылась лицом в охапку полевых цветов (с недавнего времени появлявшихся каждое утро на столике в ее гостиной) и, с аппетитом умяв целую миску горячей овсяной каши с маслом, потребовала у служанки принести ее лучшее платье. И немедленно, она еще вчера вечером обещала сэру Дэвиду прогулку верхом на рассвете…
Вскоре после этой самой прогулки, месяца через четыре, вдова лорда Бойда, не колеблясь, дала свое согласие стать леди Кэвендиш. И за три года, что прошли с той поры, она ни разу не пожалела об этом.
Сэр Кэвендиш увез жену в Англию, окружил заботой и любовью, и Грейс была вполне счастлива. С Иваром они не виделись, да ей, по совести, не особенно этого и хотелось – в сравнении с тихим семейным благополучием былые чувства казались чем-то далеким, глупым и ненужным. Обида на возлюбленного прошла – что уж тут сделаешь, сердцу не прикажешь, остались только приятельские отношения и нечастые письма друг другу. Право слово, дружба – она гораздо приятнее такой вот любви, говорила себе Грейс. В конце концов, помимо ушедшей страсти, им все еще было что сказать друг другу: интересы, воспитание и мысли у них всегда были схожие. Но вот видеться, по мнению Грейс, им все-таки не стоило. И они бы не увиделись еще долго, если бы не весть о его женитьбе. Грейс Кэвендиш все-таки была прежде всего женщиной! И ей было до дрожи охота посмотреть на жену Ивара… «Посмотрела, – подумала она, – и, спрашивается, зачем? Славная девочка, может, и не красавица, но милая. И я ей, кажется, не очень-то понравилась… Что неудивительно, учитывая, как Ивар вокруг меня кругами ходит! Что ему за вожжа под хвост попала? И намеки эти… Нет уж, хватит! – Тут леди Грейс свела черные брови на переносице. – Да, я признаю, что он, оказывается, все еще что-то для меня значит, но на милые внесемейные радости пусть даже не облизывается! Раньше облизываться надо было… Скажу завтра Дэвиду, что нам пора домой. К черту Ивара, к черту Шотландию! Глаза бы мои их не видели…»
Она решительно перевернулась на бок, прижавшись к безмятежно сопящему мужу, и, положив голову ему на плечо, смежила веки. Сэр Дэвид, не открывая глаз, провел рукой по ее волосам и улыбнулся во сне. Ему снилось побережье, рассвет и Грейс – на лошади, в развевающемся плаще. Она призывно махала ему рукой, такая юная, красивая… такая любимая. Лорд Кэвендиш пошевелился, приоткрыл глаза, осторожно переложил темную головку спящей жены с затекшего плеча на подушку и снова уснул.
Глава 15
Нэрис, сморщив носик, рассматривала свое лицо в маленькое круглое зеркальце. Цвету этого самого лица сейчас позавидовал бы даже первый снег.
– Какая все-таки гадость эти свинцовые белила! – заметила она, проводя рукой по щеке. – И кожа от них ужасно сохнет.
– Может, с маслом смешать? – откликнулась Бесс, расставляя на подносе тарелки с завтраком для госпожи.
– Нет, тогда лицо блестеть будет, как блин… – покачала головой девушка. – И белила пятнами лягут. К тому же догадаться кто-нибудь может, из-за запаха…
– Так ведь рано или поздно все одно догадаются. – Служанка налила в чашку теплое молоко и взяла поднос в руки. – Я ж не могу вашего мужа вечно на расстоянии от вас держать. Он с утра уже два раза приходил, о здоровье вашем беспокоится…
– Лучше бы он так о поведении своем беспокоился, – сердито фыркнула Нэрис. Вчерашние страсти поулеглись, и, хотя она все еще была очень обижена, такая забота супруга ей была приятна. Девушка отложила зеркальце, уселась в кровати поудобнее и с удовольствием отправила в рот ложку дымящейся сладкой овсянки. – Бесс, ты в другой раз его все-таки впусти. А то ведь точно пошлют за лекарем, тут-то наш обман и раскроется… Только слышишь – перед этим шторы поплотнее задерни и белила подальше убери. А уж там я сама справлюсь… – Она хихикнула. – Такую умирающую лебедь разыграю, с кашлем и бледностью!..
– Да вы ж не простужены! Раскусит как пить дать, – махнула рукой служанка, усевшись рядом на кровать и подсовывая хозяйке горячую булочку с маслом.
Нэрис весело замотала головой:
– А вот и не раскусит! Все будет натурально… Дай-ка мне из сундучка вон ту склянку. Нет, не эту, левее… С голубым ярлычком.
– Пожалуйте… – Бесс протянула ей нужный пузырек и, с беспокойством наблюдая, как госпожа делает большой глоток какой-то травяной настойки, спросила: – А не опасно это?
– Ни разу, – ответила леди Мак-Лайон, возвращая склянку и снова принимаясь за еду. – Это безвредное отхаркивающее средство. Кашлять буду, как чахоточная!
– И лорд точно позовет лекаря!
– Не позовет. Я все продумала. – Нэрис энергично взмахнула ложкой, едва не накидав себе на рубашку каши. – Пару дней полежу, а потом «пойду на поправку»… Там, глядишь, и дело прояснится…
– Какое такое «дело»?
– Неважно. – Поняв, что сболтнула лишнего, девушка забулькала молоком. – Лорд сегодня куда-нибудь собирается?
– Да он у вас, госпожа, вечно где-то бегает, – скептически отозвалась Бесс, убирая с колен хозяйки опустевший поднос. – Вот, уже с утра, как о вас справился, коня оседлал и умчался куда-то.
– Один?
– С Творимиром, – припомнив, сказала Бесс. – И с господином начальником гарнизона. И еще дворецкого они зачем-то взяли… Сначала, уж простите, что напоминаю, лорд Мак-Лайон с леди Кэвендиш долго о чем-то беседовал, а потом велел лошадь подать – да и уехал. Как бы не за лекарем, а то ведь прижучат нас, госпожа.
– Зачем ему самому за лекарем ехать? – пожала плечами Нэрис. – Послал бы кого-нибудь. Нет, это другое что-то. А где леди Кэвендиш?
– Тоже уехала, с супругом, – доложила всезнающая горничная. – К заливу, кажется, прогуляться… Служанка ее сказала, что у них вроде семейная традиция такая, только обычно они на рассвете кататься любят, а тут из-за лорда Мак-Лайона припозднились.
– Она такая красивая, – вздохнула Нэрис, снова берясь за зеркало.
Бесс негодующе уперла руки в бока:
– А вы что же, страх божий, что ли?! Нашли о чем печалиться, право слово!.. По мне, так вы ничем и не хуже!
– Ага, – скуксилась хозяйка, – хуже не хуже, а муж вон не ко мне с интересными предложениями лезет.
– Ай, скажете тоже, – отмахнулась, как от безделицы, Бесс. – Да перепил за ужином, бабу при фигуре увидал – и понеслось!.. Госпожа, энто ж мужик, хоть и лорд! Забудьте… Тем более женат-то он на вас, а у ней свой муж имеется. Погостят, уедут, а вы останетесь!
– Ну да, – снова вздохнула леди Мак-Лайон, оставляя зеркало в покое. – Значит, так, Бесс. Как Ивар вернется, мне сообщи, чтоб я подготовиться успела. Больше никого сюда не впускай, особенно Творимира. У него такой нюх, что он враз меня раскусит. А теперь дай мне книжку, вон на камине лежит, и можешь идти… Кстати, как там Томас?
– А чего ему сделается? – пожала округлыми плечами Бесс. – Цветет, что твой пион… кобелина этакий!
– Что такое? – подняла брови Нэрис. – Устал ждать твоих милостей и другую нашел?
– Все б вам смеяться, госпожа, – недовольно проворчала служанка, направляясь к двери. – Нашел, вестимо, видно, у Мак-Дональдов еще кого уболтал! Вчера весь день с видом мечтательным на лютне бренчал. На меня и не глядит! Письма какие-то пишет, духами их поливает… У, бабник!
– Так он же тебе все одно не нужен! – рассмеялась Нэрис, глядя на сердитое личико горничной. – А как же тот норманн?
– Да оба хороши! – припечатала Бесс и, ничего не объяснив, удалилась, гневно громыхая подносом.
Леди Мак-Лайон ехидно фыркнула и взяла в руки книжку. Правда, даже открывать не стала. «Пожалуй, в моей «болезни» есть свои хорошие стороны, – откинувшись на подушки и сцепив пальцы, подумала она. – Спокойно поразмыслю надо всем, по полочкам разложу… А вечером улизну потихонечку из замка к Сибилле. Сил нет, до чего интересно – что же она там такое для убийц приготовила?»
Норманн Ульф Тихоня, сидя на заднем дворе у черного хода, вдумчиво починял прохудившиеся штаны. Выходило, конечно, криво и не особенно приятно глазу, зато крепко. Толстая игла терялась в больших заскорузлых пальцах, норовя пребольно кольнуть то один, то другой, неровные стежки ложились на края дыры как бог на душу положит. Не дело, конечно, воину такими вещами заниматься, когда под боком женщин полный замок, но просить кого-то норманну не хотелось, а перед востроглазой Бесс он робел, как мальчишка. Поэтому пришлось самому.
«Когда уж мы здесь службу справим да домой повернем? – тоскливо подумал Тихоня, вытягивая зубами нитку и завязывая узелок. – Эх, сейчас бы в бой, хоть какой, хоть шутейный, на кулаках со своими же… Враз бы мозги на место встали! Хожу, как дурак последний, девке в затылок вздыхаю, совсем ум потерял… А ей все хиханьки! Смешно ей. Конечно, из воина, сединами убеленного, идиота делать – оно ж весело. Тьфу!»
Дробно застучали по мерзлой земле копыта лошадей, и во двор въехали разрумянившиеся от свежего воздуха и долгой прогулки лорд и леди Кэвендиш. Осадили разрезвившихся лошадей у конюшни, лорд спешился и помог спуститься жене, одновременно что-то шепча ей на ушко. Леди Кэвендиш порозовела еще больше и, игриво погрозив супругу пальцем, утащила его внутрь замка. Ульф даже плечи опустил – ну что ж за жизнь такая?.. Куда ни повернись – у всех семейное счастье да трепетная взаимность! Даже Томас, этот бабеляр, от Бесс отстал, ходит как летает, сам себе улыбается и вот только что с голубем очередное письмо отправил кому-то. Ясное дело – какой-нибудь дамочке, уж больно рожа у него при этом похабная была, да и от клетки с голубями еще со вчера какими-то благовониями несет. Один Ульф неприкаянный ходит, по собственной же глупости! Или застенчивости, что храброму бойцу уже и вовсе стыдобственно. Собраться б с силами, найти бы Бесс, да и сказать бы ей…
Норманн протяжно вздохнул, прекрасно понимая, что на такой подвиг у него просто не хватит духу. Даже вон на стишки дурацкие сподобился, полночи тогда, на переходе, лбом об сосну бился, а толку? Написать пару строк – невелика трудность, а вот прочесть их кому следует – вот это уже посложнее будет… Так и не смог. Подкинул ей в карман передника, а потом еще неделю близко подойти боялся, чтоб на него не подумали.
– Вот же напасть на мою голову, – горестно пробормотал Тихоня и, махнув рукой, оглядел залатанные штаны. Вроде держалось. Ну и ладно…
– Ульф! Вот ты где. – Непонятно откуда взявшийся Эйнар, озираясь, подошел к товарищу и хмуро поинтересовался: – Ты Орма и Жилу тут неподалеку не видел?
– Не было вроде, – подумав, ответил норманн. – Так они ж вроде на дежурстве!
– Вроде на дежурстве, – сердито кивнул тот. – А на деле – непонятно где! Только что проверял – один Херд и сидит. А куда эти делись, он и сам не знает. Отлучились, говорит, ненадолго перекусить, да уже два часа как нету… Найду, шкуру спущу с обоих!
– Да брось ругаться-то, – вступился за соратников Тихоня. – День на дворе!.. Небось на кухне кухарок обхаживают, знамо дело… А то хочешь, я их поищу? Или с Хердом постою на карауле?.. Я все равно не занят.
– Сам найду! – сурово перебил его глава дружины. – А ты сиди, у тебя дежурство в ночь. Нечего за всех горбатиться… Где ж эти сучьи дети? Все пристройки уже облазил!
– Эйнар, – неуверенно позвал Ульф, поковыряв носком сапога землю, – я тут вот спросить хотел…
– О чем? – Сын конунга, не особенно вслушиваясь в бормотание Тихони, зорко обозревал задний двор на предмет наличия бессовестных караульщиков.
– Да вот, это самое, – теряясь, проговорил вояка, – насчет одной штуки непонятной… Помнишь ночевку у леса, как сюда ехали? Там еще на этого ихнего скальда рыжего кто-то в ночи позарился… ну в смысле с дубиной вроде как…
– Ну?.. – Эйнар нетерпеливо взлохматил волосы и задумчиво посмотрел на приоткрытую дверь черного хода. А может, и правда эти олухи при котлах трутся? Надо бы проверить… Вот сейчас в конюшню заглянем, а потом уж сразу в кухню…
– …вот, я ж тогда сменился, – торопливо гундосил Ульф, которому длинные фразы всегда давались с трудом, – и пошел в лес, значится… ну там поупражняться чтобы, не мешать никому, ночь же… И вот иду я мимо поста этих двух пьянчуг шотландских, а там, понимаешь…
– Угу, – быстро закивал Эйнар, мысли которого в данный момент были заняты совершенно другим вопросом. – Помню, помню… Слушай, Тихоня, ты уж прости, да только мне Жилу и Орма найти надо! Вконец обнаглели… Вечером расскажешь, после ужина, ладно?
– Хорошо, – пожал плечами воин, провожая взглядом спину главы дружины, целеустремленно направляющегося к конюшне. – Вечером так вечером… А все одно непонятно мне – как оно так получилось? Не мог же он этого видеть-то, ну никак не мог.
Дверь черного хода скрипнула, послышался какой-то шорох. Ульф обернулся на звук:
– Эй! Парни, вы там, что ли? От Эйнара прячетесь?
Ему никто не ответил. С добродушной усмешкой Тихоня подошел к двери и потянул ее на себя:
– Вы бы, дураки, того… Не нарывались бы! Давайте бегом на пост, командир не в духе… Тьфу, пропасть!
Под ноги норманну с утробным мявом метнулся рыжий откормленный кот. Фыркнул в белые усы (как показалось Ульфу – насмешливо) и умчался по своим делам. Тихоня, чувствуя себя полным дураком, торопливо огляделся – не видал ли кто?.. Но двор был пуст, темный коридор черного хода тоже… Ульф сплюнул на землю, помянул крепким словцом кухонного охранника и не спеша направился в сторону замковых пристроек, где была расквартирована норманнская дружина. Кошек он не любил, а уж этого рыжего – особенно. Чем-то он ему Томаса напоминал… Тихоня любил собак.
«Пес – он есть друг и помощник! – думал он, на ходу аккуратно сворачивая починенные штаны. – А эти усатые бестии? Тока сметану воровать горазды!» Суровый вояка вспомнил, как вчера один из арендаторов лорда Мак-Лайона показывал ему щенков ирландского волкодава, мосластых, крепких – сплошное загляденье! Предлагал кобелька на выбор, незадорого… А то и купить, что ли? Хорошие кутята. Глядишь, и себя порадовать, и к Бесс, чертовке этакой, будет повод подойти – женщины, они ведь от малышей пушистых ужасть как млеют!
«А возьму, да и куплю! – решительно подумал Ульф, пряча в свою торбу штаны и вынимая кошель. – За пять-то монет чего ж не купить? Чай, не объест. Бегать будет, лаять… этого вон рыжего крысодава за хвост хватать… Дежурство у меня в ночь, как раз успею сходить да выбрать без лишней спешки!»
Он сунул кошель за пазуху и вышел, прикрыв за собой дверь.
Нэрис поудобнее устроилась в кровати и зевнула. Спать не хотелось совсем – за ночь выспалась, еще и валялась едва ли не до обеда. Но задернутые занавеси на окне и уютное потрескивание поленьев в камине заставляли веки тяжелеть, будто на дворе снова был поздний вечер… Девушка зевнула еще раз и, взяв себя в руки, потрясла головой, отгоняя сонную одурь. «Нечего-нечего! Разлеглась тут, зевает во весь рот, – сердито выговаривала себе она, решительно садясь в постели. – Как будто заняться больше нечем, кроме как дрыхнуть сурком…»
– Где там наш ящичек? – пробормотала леди Мак-Лайон, перегибаясь через край кровати и шаря рукой в поисках шкатулки с письменными принадлежностями. Вчера не получилось все законспектировать, зато сегодня – самое время! И мешать никто не будет… Нэрис подвинула поближе прикроватный столик, поставила на него чернильницу, вынула перо и лист с засохшей вчерашней кляксой. Перевернула другой, чистой стороной, решительно обмакнула острие пера в чернила и вывела на бумаге слово «Принц». Посмотрела на него, подумала, подчеркнула и ниже написала: «1. Конь». Погрызла кончик пера и сделала следующую запись: «2. Трезвый гость». И вздохнула.
С этим самым «гостем», что на именинах матушки Шона споил несчастного конюха, дело обстояло мутно. Эйнар не подвел: взял нескольких приятелей да повечеру съездил в деревню пропустить в местном кабаке пару пинт крепкого эля и развеяться, то есть на деле – разузнать, как и что. Эль он оценил, а информированность местного населения не очень. Ибо никаких подозрительных незнакомцев никто на празднике не видел, все были свои, даже родственники из соседних деревень, которых именинница знает в лицо и поименно. Пили тоже все как один, за исключением малых деток да беременной жены одного из братьев Шона. Вряд ли женщина в положении будет играть в такие опасные игры… Так кто же тогда напоил конюха? Кто-то ведь определенно это сделал, и сделал с умыслом. Нэрис покачала головой: «Теперь поди дознайся! Небось гости только начало гулянки и помнят, а потом перепились все – и понеслось… Похоже, тут мы так ничего и не узнаем». Девушка посмотрела на предыдущую запись. Жеребца серого, в яблоках, согласно поверхностному ненавязчивому поиску в деревне тоже обнаружено не было (это уж Эйнар собственную инициативу проявил). Может, и имеется, да кто ж норманнам позволит по своим конюшням лазить? Да и не факт опять же что конь принадлежит кому-то из местных. Есть еще соседи-лорды и еще несколько обширных деревень под боком… Эйнар куда мог, туда нос сунул, но ничего не нашел.
Единственное его достижение – обаятельный сын конунга, сидя в кабаке за кружкой, умудрился удачно состроить глазки дочке хозяина, разносившей еду и выпивку, вследствие чего собрал все местные сплетни и к тому же хорошо провел ночку (Нэрис, разумеется, он об этом не докладывался, но по его довольной улыбочке она догадалась и сама). У той же девицы Эйнар вызнал, что мать Шона, госпожа Сорли, держит маленькую пасеку и приторговывает медом. Молодой норманн сделал выводы, да и заявился поутру к ней в гости под видом любителя сладкого. Мед и вправду был хорош, норманн не скуп и очень любезен, поэтому хорошего покупателя угостили домашней медовухой и овсяными лепешками, а он под это дело исхитрился задать простодушной женщине пару нужных вопросов, которые словоохотливая госпожа Сорли без ответов не оставила… Первое – она подтвердила, что ее сын крепких напитков почти не употребляет («служба у него непозволительная и хозяин суровый насчет энтого дела, да Шон много и не пил-то вроде…»), второе – клялась, что гости были все свои («да и кому ж энто надо-то, Шона упаивать, когда браги-то всего три бочонка и было?»). Рассказывая Нэрис о своих посиделках с матушкой старшего конюха, Эйнар от себя добавил, что женщина она добрая, простодушная и определенно не врала. А что касается загадочного «гостя» – могла просто не приметить в суматохе… В общем, пока что ничего путного по этим двум пунктам известно не было.
Леди Мак-Лайон вновь досадливо вздохнула и вывела новое слово: «Мак-Дональды». Подчеркнула. И задумалась. А что тут, собственно, писать?.. Подозревать их в чем-то вроде как повода нет; единственное, что не в их пользу, – принц Патрик погиб в непосредственной близости от Тиорама, являясь гостем лорда Малькольма. Воспользоваться этим обстоятельством мог кто угодно! Лорд Малькольм – человек осторожный, его и так в Шотландии не слишком любят из-за того, что с англичанами дружбу водит. Зачем ему себя лишний раз под удар (да еще такой!) подставлять? Да и леди Мак-Дональд этого бы не допустила. Политика ей побоку, а положением и будущим своего клана она уж точно рисковать не станет – это ее собственные слова… Нэрис поежилась, вспоминая свой недавний и недолгий разговор с хозяйкой Тиорама. Да уж, этой стальной леди поперек дороги лучше не вставать!
… – Присаживайтесь, – так величественно велела леди Мак-Дональд, что Нэрис, несмотря на поздний час и искреннее недоумение – зачем она вдруг понадобилась леди Агнесс? – послушно села на предложенный стул. Супруга сира Малькольма окинула девушку цепким пристальным взглядом и сказала прямо, без обиняков: – Зачем вы приехали?
– Простите? – захлопала ресницами Нэрис. – Я не уверена, что правильно вас поняла… Я приехала со своим мужем. Которого пригласил в Тиорам ваш муж. И не вижу в этом ничего дурного.
– Я не о вас, – нетерпеливо дернула плечом леди Агнесс. – Зачем приехал лорд Мак-Лайон? Тиорам – не ближний свет, и они с Малькольмом не друзья-приятели. Мой супруг пригласил в гости вашего из вежливости и после пары кружек. А ваш муж и его ведомство при дворе короля Шотландии слишком хорошо известны. Просто так Ивар Мак-Лайон нигде не появляется. Поэтому повторю вопрос – зачем он сюда явился?
– Полагаю, – сухо ответила девушка, поднимаясь, – что об этом вам лучше спросить его самого. Меня лорд Мак-Лайон в свои дела не посвящает. – Она присела в вежливом поклоне и, развернувшись, направилась к двери.
Леди Мак-Дональд хмыкнула:
– Не посвящает, значит… А хотелось бы, так?
– Я не понимаю, о чем вы, – холодно отозвалась Нэрис, берясь за ручку. – Доброй ночи, леди Аг…
– Да бросьте вы эти «я не знаю, я не понимаю», – снова хмыкнув, перебила хозяйка дома. – Вы же не дура, я вижу. Весь вечер за вами наблюдала…
– Я заметила. – Девушка заколебалась, уже стоя на пороге.
Леди Мак-Дональд улыбнулась:
Читать бесплатно другие книги:
