Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги Хинштейн Александр

Ни годы, ни разлука с родиной так ничему и не научили Бориса Абрамовича; как и прежде, он продолжал существовать в мире собственных иллюзий, веря в то, во что хочется ему самому; и истово убеждая в том окружающих.

Первое время кое-кто на эти заклинания мог, действительно, купиться; даром убеждения обладал он отменным. Знакомый с Березовским ровно 30 лет Петр Авен так объяснял этот его феномен:

«Он вселяет уверенность в тех, кого вербует. Он убеждает людей: „Мы победим, всех скрутим в бараний рог, они все сядут…“ Когда человек уверенно говорит, что можно заработать миллиард долларов, то в это никто не верит, но люди думают: ну, миллионов 20, значит наберется.

И если Березовский говорит, что Путин уйдет этой осенью – так, значит, лет через пять Путин может уйти…»

Еще более образно эту особенность Березовского определяет один из его соратников, бывший компаньон и сослуживец Юлий Дубов:

«Он необычный человек. Сконцентрированный в пространстве сгусток энергии, который и сам не может находиться на месте, и других втягивает в движение, заставляя их следовать в своем фарватере… за счет энергии, психологического влияния, умения убеждать, покорять, тащить за собой. Просто вырваться не можешь. Находишься в окружении черной дыры, она засасывает».

Когда Березовский создавал, например, «Либеральную Россию» – затея совершенно никчемная – он искренне пытался убедить всех вокруг, что это партия будущего. От находившегося тогда рядом с ним экс-директора «Росконверсвзрывцентра» Никиты Чекулина знаю, что Борис Абрамович на полном серьезе разглагольствовал в том смысле, что «Либ. Россия» получит на думских выборах, как минимум, десять процентов голосов. «В декабре 2003-го мы все триумфально вернемся в Москву уже с мандатами».

И о том, что Путин вот-вот вынужден будет уйти, авгур Березовский повторял едва ли не ежедневно; он просыпался с этими словами, и с ними же отходил ко сну.

«Подождите, – упрямо твердил он, – еще немного, совсем чуть-чуть… Путин не досидит до конца этого года… первого срока… второго срока…»

Однако время шло, а Путин оставался незыблем; более того – власть его укреплялась прямо на глазах. И чем сильнее становилась она, тем быстрее растворялась в воздухе черная магия Березовского. Даже те немногие впечатлительные граждане, что как-то еще верили ему поначалу, начали, наконец, осознавать всю бессмысленность этих предсказаний. Постепенно окружение его стало разбегаться.

Трагедия Березовского в том, что он всегда одинок. Сколь бы шумными не были собираемые им пиршества и банкеты, все равно потом наступал вечер, и он оставался один на один с самим собой.

За 61 год Березовский так и не научился дружить. Все люди в его понимании были лишь инструментарием, материалом в достижении поставленных целей. Или – только приятелями, с которыми весело проводить время; но случись что – их и след уже простыл. Дружба по Березовскому – это чисто женское явление; обнялись, расцеловались, а уже через пять минут – давай за глаза обливать друг друга помоями.

Самый яркий пример – история отношений с Владимиром Гусинским, его вечным альтер-эго. (Об этом мексиканском сериале упоминал я уже не раз.)

Последняя стычка двух заклятых друзей случился в 1999-м, когда НТВ Гусинского, в пику ОРТ Березовского, обрушилось с критикой на «Семью». После этого недавние соратники вновь рассорились и принялись выяснять отношения в судебном порядке. Зимой 2000-го Симоновский межмуниципальный суд Москвы даже рассматривал иск Гусинского к Березовскому о защите чести своей и достоинства; поводом к нему послужили заявления ответчика, что позиция истца «была далеко не бескорыстна в чеченской войне».

Суд Гусинский тогда выиграл. Но это была истинно Пиррова победа, потому что вскоре под суд попал он сам – только теперь уже уголовный. Летом 2000-го по обвинению в хищении у государства 11-го телеканала (т. н. дело «Русского видео») владелец «Медиа-Моста» был посажен в Бутырскую тюрьму, между прочим, Березовский сыграл в том не последнюю роль.

Злоключения Гусинского начались с разработки питерской налоговой полиции, в 1998-м по этим материалам Генпрокуратура возбудила даже уголовное дело, но потом Гусинский сумел спустить его на тормоза.

«Я понял, что если срочно не заручиться поддержкой кого-то из его недругов, о „Русском видео“ можно будет забыть, – рассказывал мне впоследствии инициатор всей разработки, налоговый полицейский Вячеслав Жарко, входивший в состав оперативно-следственной бригады Генпрокуратуры. – Через Александра Невзорова я вышел на Березовского; он как раз воевал тогда с Гусем. Надо отдать ему должное – Борис Абрамович отреагировал мгновенно».

После вмешательства Березовского у оперативно-следственной группы открылось буквально второе дыхание. В июне 2000-го Гусинский был арестован. Борис Абрамович радовался, как ребенок, когда Жарко в деталях описывал ему обстоятельства задержания.

Но потом – из России уехал один, за ним потянулся второй. В итоге Новый, 2001-й год, встречали они уже вместе – под безоблачным небом Испании…

Теперь – Гусинский и Березовский – снова лучшие друзья, ездят друг к другу в гости, выпивают на брудершафт. О прошлых войнах стараются больше не вспоминать, во всяком случае – пока…

Всю публичную жизнь Березовского условно можно разделить на два этапа: до и после эмиграции.

Если первая часть развивалась, в основном, в жанре трагикомедии, то вторая – превратилась уже в форменный водевиль.

С момента отъезда все помыслы Березовского были отныне подчинены лишь одному – жажде возмездия. Он готов был идти на любые ухищрения, блокироваться и объединяться, с кем угодно – с коммунистами, демократами, украинскими националистами, антиглобалистами – только б нанести Кремлю удар посильнее.

«Я начал войну не на жизнь, а на смерть с президентом Путиным», – эта фраза из очередного его интервью стала рефреном всей нынешней жизни Бориса Абрамовича.

Правда, со стороны война эта выглядит довольно уморительно. Представьте себе на секунду, что граф Юсупов не забил, допустим, подсвечником старца Григория Распутина, и тот, благополучно дожив до февраля 1917-го, бежал потом за кордон, где объявил о крестовом походе против тоталитаризма.

Так вот, Распутин в образе лидера демократической оппозиции и пламенного защитника гражданских свобод смотрелся бы намного убедительней, нежели Борис Абрамович.

Как ни странно, это мнение разделяли далеко не все. В его лондон-скую штаб-квартиру на Даун-стрит (одно название говорит само за себя) друг за другом потянулись оппозиционеры, авантюристы и просто обиженные. Березовский в теплом приеме не отказывал никому, в его положении было не до разборчивости. Любая, даже самая затрапезная, ничем невыразительная личность, принималась им с почестями, достойными особ королевской крови.

«В первых же словах, обращенных к собеседнику, на него изливается такой поток славословия, что уже трудно не поверить, что ты его кумир, – описывает тактику Березовского тележурналист Владимир Соловьев, также побывавший на Даун-стрит. – Он всю жизнь ждал этой встречи, и вот наконец-то она случилась, и почему же ты не ехал так долго, и о да, говори, говори, говори – каждое слово твое бесценно, как ты это сейчас сказал – гениально, – ты абсолютно прав, все проблемы чушь, сейчас решим…»

В этом новоявленном Смольном все смешалось: коммунисты, демократы, националисты, правозащитники, чеченцы; каждому Борис Абрамович оплачивал гостиницу, билеты и визы, сутками напролет обсуждая планы революционного восстания – один гениальнее другого.

Но на борьбу с режимом постоянно требовались деньги; скрепя сердце, ему пришлось распродавать оставшиеся активы.

Если в 2002 году состояние Березовского оценивалось журналом «Форбс» в 3 миллиарда долларов, то сегодня эксперты говорят максимум о 700–900 миллионах. Бориса Абрамовича такие скромные характеристики очень обижают; за всю историю он оказался единственным богачом, кто публично обвинил «Форбс» не в завышении, а в занижении своих активов.

«Куда это вылетели два с половиной миллиарда долларов по сравнению с прошлыми оценками? – возмущается он. – Я их что, выкинул на ветер?»

Ничего удивительного: политика – удовольствие дорогое. Кроме того, Березовский привык жить на широкую ногу – он по-прежнему содержит несколько поместий, личный самолет, яхту, кучу прислуги.

По оценкам знатоков, ежемесячно его траты составляют несколько десятков миллионов долларов. Если дело так пойдет и дальше, уже через пару лет Березовский вновь рискует оказаться на мели, ибо, чтобы продать что-то ненужное, надо сначала купить что-то ненужное.

Сегодня – можно сказать это с полной уверенностью – никакого серьезного бизнеса у Березовского просто не осталось, на алтарь отечества он бросил все, чем владел. Немногочисленные активы, сохранившиеся в России, были распроданы партнерам; скажем, строящийся в Москве бизнес-центр на углу Садового кольца и Нового Арбата. Или – остатки «ЛогоВАЗа».

Последней его сделкой стала продажа старому другу Бадри Патаркацишвили всего их совместного бизнеса, включая «Боржоми», «Коммерсантъ», производство минеральной воды «Миргородская» и шоколадную фабрику «Бэмби». Ушла на сторону и «Независимая газета».

Всякой продаже очередной порции активов неизменно предшествовала полоса безденежья. Однажды дошло до того, что он был вынужден распустить большинство сотрудников своего офиса. В такие моменты Борис Абрамович пускался во все тяжкие, не гнушаясь ничем, он даже вынужден был опускаться до откровенного предательства по отношению к старым соратникам. Начал, например, шантажировать судом Романа Абрамовича. Или – подал иск против бывшего своего партнера Руслана Фомичева.

Имя это мало известно широкой публике, хотя 38-летний банкир Фомичев входил в число наиболее доверенных лиц олигарха. С 1995-го он работал в «Объединенном банке» Березовского, был здесь председателем правления. Одновременно Борис Абрамович кооптировал Фомичева в советы директоров ОРТ, «МНВК» (компании, учредителя канала «ТВ-6»), в наблюдательный совет «АвтоВАЗбанка» и даже пытался ввести его в руководство «Аэрофлота».

После воцарения нового президента Фомичев тоже предпочел покинуть Россию и занялся своими собственными проектами. В 2001 году он одолжил у бывшего работодателя 12 миллионов долларов – не за красивые глаза, разумеется, а под 15 процентов годовых – но отдать успел только половину. Оставшуюся часть арестовала в швейцарском банке местная прокуратура, в рамках дела против самого же Березовского. (Деньги-то приходили к Фомичеву с его счетов.)

На языке бизнеса подобное именуется форс-мажором, тем более, пусть и косвенно, спровоцированным непосредственно кредитором. Однако Березовский и слушать ничего не желал; на все аргументы Фомичева он отвечал одной-единственной фразой: взяли – отдайте, деньги нужны.

Суд против Фомичева тянется уже четвертый год, и конца края ему не видно; аресты со счетов не сняты до сих пор.

Коли уж упомянули мы «Объединенный банк», окрещенный когда-то в финансовой среде «Объебанком», необходимо сказать несколько слов и его судьбе.

Весной 2003-го банк был признан банкротом и лишился государственной лицензии. «Объебанк» сгубила самая обыкновенная жадность.

В конце 1995 года Березовский повесил на него кредит «Газпрома» в 20 миллионов долларов, взятый якобы под президентские выборы.

Деньги, как водится, были мгновенно распылены и расхищены, но до тех пор, пока повелевал российским газом добрейший Рэм Иванович Вяхирев, об исчезнувших миллионах никто и не думал вспоминать. Однако Березовскому не повезло; в «Газпром» пришла новая власть, начавшая, естественно, проводить ревизию своих активов. Очень скоро всплыл и этот кредит. Отдавать долги банку было нечем – с учетом набежавших процентов цифра подошла уже к 30 миллионам – и Березовский решил попросту его обанкротить; «Объебанк» – он и есть «Объебанк».

Всю команду и активы Борис Абрамович предусмотрительно перевел в новое свое детище – «Имидж-банк». Но и этот проект закончился очередным скандалом.

Надо сказать, что изначально «Имидж-банк» принадлежал Владимиру Гусинскому, но после скоропостижного бегства тот уступил его своему новому другу в счет каких-то прежних долгов. В 2002-м «Имидж-банк» заработал с новой силой. Однако случилось непредвиденное.

Когда-то, еще при Гусинском, банк выдал «ЮКОСу» вексель на 4,6 миллиона долларов. О нем давно уже все позабыли, благо Гусинский божился и клялся, что никогда этот вексель не будет извлечен на свет. Однако буквально за 4 дня до истечения его срока, в «Имидж-банк» заявились адвокаты «ЮКОСа» и потребовали миллионы на бочку.

Что было дальше – выясняет сейчас Генпрокуратура, где расследуется соответствующее уголовное дело. По официальной версии, руководство банка не захотело возвращать миллионы законным владельцам, и самым пошлым образом подделало финансовые документы, оформив все так, будто оплата прежде уже была произведена. Обескураженные адвокаты написали заявление в прокуратуру; первая же ревизия без труда установила факт подлога.

Однако председатель совета директоров «Имидж-банка» Валерий Мотькин утверждает, что сделано это было не корысти ради, а токмо волею его патрона Березовского.

В заявлении, которое банкир отправил генеральному прокурору, черным по белому сказано, что он был вынужден «предпринять действия по выпуску векселей ЗАО АКБ „Имидж“ под давлением и по прямому указанию Березовского Б. А.». Дескать, Березовский прямо велел ему подделать документы, гарантируя полную безопасность, в противном случае угрожая расправой.

Но стоило лишь подлогу этому вскрыться, как Березовский позабыл обо всех своих обещаниях и бросил Мотькина перед лицом смертельной опасности, перестав отвечать на его звонки.

Сейчас Мотькин находится в бегах, генпрокуратура объявила его в розыск. Впрочем, неизвестно еще, кого боится он больше – правосудия или бывшего своего хозяина. Недаром в том же заявлении беглый банкир прямо просит «обеспечить защиту мне и моей семье от преследования и возможной расправы со стороны Березовского».

И дело не только в конкретном этом расследовании, Валерий Мотькин – слишком опасный для Березовского свидетель. На протяжении нескольких лет через «Имидж-банк» шла оплата многих его политических прожектов – таких, например, как финансирование украинской «оранжевой» революции, российских маршей несогласных и даже – подпитка лидеров чеченских боевиков….

Впрочем, с другой стороны, я не стал бы преувеличивать масштаб и размах его щедрости, Борис Абрамович исстари отличался завидной прижимистостью.

Стало уже обыденностью, когда политики или оппозиционные движения, которых якобы он финансирует, открещиваются от него, точно от прокаженного, уверяя, что ни копейки в кассе Березовского не получили.

Так было и с вождями «оранжевой революции», с «Другой Россией», с коммунистами.

Не быть, а слыть…

А ведь начиналось все весьма и весьма бравурно. Борьбу с ненавистным кремлевским режимом Березовский начинал с громогласных заявлений о своей готовности спонсировать российскую оппозицию во всех ее планах и проявлениях.

Первым, кто клюнул на эту удочку, оказался наивный демократ Сергей Юшенков, создавший незадолго до того политическое движение «Либеральная Россия».

В лондонском офисе на Даун-стрит Юшенков и его соратники – депутаты Головлев, Рыбаков, Похмелкин – бывали теперь едва ли не чаще, чем на пленарных заседаниях. Они свято верили в рассказы Березовского о его раскаянии в прошлых грехах и готовности искупить свою вину перед отечественной демократией по безналичному расчету.

Особенно впечатлило их покаянное письмо эмигранта, зачитанное с трибуны съезда «Либеральной России», Юшенков признавался мне в этом сам.

Он, вообще, был на удивление романтичным и доверчивым для политика человеком. И когда в один ужасный день Юшенков понял, наконец, что становится пешкой в чужой игре, и все клятвы Березовского в верности либеральным ценностям – лишь обычный политиканский прием, это стало тяжелейшим для него ударом.

Их разрыв произошел после того, как Борис Абрамович начал заигрывать с коммунистами и радикалами; подружился вдруг с редактором маргинальной газеты «Завтра» Прохановым, идеологом КПРФ Кравцом. Несколько раз к нему в Лондон приезжал финансовый мозг компартии Виктор Видьманов, ходили разговоры о его поддержке Сергея Глазьева на выборах в губернаторы Красноярского края.

Осенью 2002-го в газете «Завтра» появилось развернутое интервью Березовского, данное Проханову, где признавался он среди прочего, что членский билет КПСС «никогда не рвал, не сжигал». Памятую о том, что еще недавно Борис Абрамович именовал коммунистов не иначе, как фашистами и публично призывал к разгону КПРФ, выглядело это по меньшей мере странно; все равно, как появление оберштурбанфюрера СС Эйхмана в парадном мундире со всеми регалиями на чтении проповеди в синагоге.

Через несколько дней после этой нашумевшей публикации Юшенков заявил журналистам, что его партия прекращает всяческие отношения с Березовским по идейным соображениям и денег от него не возьмет больше ни копейки.

«Сам факт интервью этой газете, – дословно сказал Юшенков, – которая как рупор наиболее реакционной части левой оппозиции является антиподом либерализма, а также ранее сделанные заявления, демонстрирующие благосклонное отношение Березовского к коммунистической оппозиции, вынуждают нас… рассмотреть вопрос о возможности его дальнейшего пребывания на посту сопредседателя партии».

9 октября Борис Абрамович был с позором исключен из рядов «Либеральной России». Поначалу он пытался сопротивляться и даже, как рассказывал мне Юшенков, предлагал ему отступного – 100 миллионов долларов в обмен на объединение «Либ. России» с коммунистами. Но было уже поздно.

Тогда изгнанник не нашел ничего лучше, как затеять обычную коммунальную свару – он создал свою, параллельную партию с одноименным названием, поставив во главу ее некоего Михаила Коданева – человека никому неизвестного и совершенно никчемного. (Когда тележурналист Владимир Соловьев спросил у Березовского, какими мотивами руководствовался он при выборе кандидатуры, тот без обиняков ответил: понимаешь, он ведь похож на Путина, плюс ко всему он каратист.)

…17 апреля 2003 года Сергея Юшенкова убьют у подъезда собственного дома; организатором этого преступления будет признан именно каратист Коданев. Действовал он по собственной инициативе или же выполнял волю своего спонсора – следствие и суд установить не смогли, сам Коданев от показаний упорно отказывался. Лишь однажды, в минуту откровенности, он сказал следователю, что слишком хочет еще пожить, рано или поздно ему все равно ведь придется выйти на волю.

Разругавшись с демократами и либералами, Березовский окончательно сосредоточивается на работе с левой оппозицией. Поначалу это ему удается.

Не в пример щепетильным либералам, коммунисты никогда не терзались муками совести; им было все равно, от кого получать деньги – лишь бы давали побольше. Неслучайно, в Госдуму 4 созыва по списку КПРФ было избрано несколько функционеров «ЮКОСа» – сиречь, представителей той самой антинародной, воровской олигархии, против которой столь яростно выступает тов. Зюганов и прочие тт.

И все бы шло ничего, кабы не длинный язык Бориса Абрамовича; амбиции и желание постоянно быть на виду отбили у него последние остатки осторожности. Ему мало было манипулировать оппозицией – надо еще, чтобы все – в первую очередь Кремль – непременно знали об этом, на роль бестелесного серого кардинала Березовский упорно не соглашался.

В бесконечных интервью Борис Абрамович очень любит жаловаться на постоянную слежку, которую ведут за ним российские спецслужбы; слушать это – довольно смешно.

Чтобы быть в курсе его тайных планов и замыслов, совсем не нужно обкладывать Березовского со всех сторон, разрабатывать какие-то хитроумные шпионские операции, внедрять к нему в окружение агентов и соглядатаев. Достаточно лишь набрать его номер телефона, который известен, кажется, уже всему журналистскому миру, и попросить об интервью.

Когда Борис Абрамович слышит это магическое слово, он мгновенно приходит в экстаз, забывая о всякой осторожности и конспирации; только торопись записывать.

Особенность Березовского заключается в том, что слово бежит у него впереди мысли; он просто не успевает думать наперед…

Вот и о контактах его с лидерами компартии первым поведал именно наш герой, точно не понимая, что самолично наносит оппозиции удар, равный которому Кремль с Лубянкой вместе взятые придумать были не в силах.

Весть о желании Березовского «приватизировать» КПРФ и Народно-патриотический союз взорвала стройные шеренги большевиков. На форуме левых сил, прошедшем летом 2003-го в Подмосковье, участники даже устроили бурную дискуссию по вопросу, морально ли получать деньги у криминала и олигархов. Мнения разделились. Ярче всего высказался руководитель информационного центра КПРФ Илья Пономарев. На голубом глазу он изрек, что ничего в том постыдного нет, даже Ленин «не гнушался брать деньги как у российских, так и у иностранных промышленников, а затем использовал эти средства против них же самих».

Вообще, исторический пример с деньгами от Вильгельма и запломбированным вагоном особо воодушевлял активистов оппозиции; ровно о том же говорил, например, и сопредседатель НСПР, новый друг Березовского Александр Проханов:

«Товарищи избиратели, вспомните Владимира Ильича Ленина, вспомните, как в трудный для партии час он ангажировал немецкий генштаб… Вспомните Савву Морозова, который финансировал РСДРП, наконец, еврейские деньги, которые пригодились… Деньги Березовского – это не его, это ваши деньги. Благодарите нас за то, что эти деньги опять идут на пользу вам и нашему движению».

(Странно, что тт. Пономарев и Проханов не упомянули также о вооруженных налетах на почтовые дилижансы, в которых преуспели некогда Сталин, Камо и Котовский, экспроприируя экспроприированное; видимо, приберегали на будущее – если вдруг лидеры Солнцевской, Люберецкой, Подольской и прочих преступных группировок тоже изъявят желание проспонсировать КПРФ.)

Однако возникший скандал оказался для коммунистов слишком опасен, проценты могли стать дороже вклада.

После того, как Березовский предложил, например, взять на содержание легендарную «Правду», очередной номер газеты вышел с аршинной шапкой на первой полосе – «Ленинская „Правда“ не была и не будет печатной трибуной Березовского и КО?». Главного редактора Александра Ильина после этого демарша, правда, уволили, но определенные выводы сделать были вынуждены.

Кончилось все тем, что лидеры КПРФ – по крайней мере, публично – открестились от контактов с лондонским сидельцем и заклеймили его позором. Геннадий Зюганов во всеуслышанье объявил, что не позволит замарать светлое имя ленинца; никакие деньги не смогут восполнить потом нанесенный коммунистам урон.

Что ж, другого ожидать и не следовало – погоня за двумя зайцами никогда еще не приносила ощутимых результатов. Но Борис Абрамович не отчаялся, как и всякого оппозиционера, неудачи лишь укрепляли его.

Не сумев повлиять на исход парламентских выборов, Березовский обращает свой взор на выборы президентские. На каждом углу он теперь кричит, что Путин ни за что не изберется на второй срок; правда, механизм этого ноу-хау разглашать он пока не спешит и лишь загадочно улыбается в ответ на расспросы журналистов.

План его стал понятен лишь позднее, уже в самый разгар кампании…

Известный тележурналист Владимир Соловьев описывает в своей документальной книге, как в канун президентских выборов Березовский пригласил вдруг его в Лондон и даже выслал специально личный самолет.

«Ты должен баллотироваться в президенты от объединенной оппозиции, – объявил он изумленному Соловьеву. – Под тебя мы поставим „Либеральную Россию“ плюс всех демократов, и ты сможешь выиграть».

Володя, ясное дело, отказался. Но уже, провожая его в аэропорт, Березовский неожиданно решил приоткрыть карты:

«Есть план – понимаешь, популярность Путина может и упасть, но надо принести сакральную жертву в интересах демократии, чтобы все содрогнулись и отвернулись от Путина».

«С этого момента, – подытоживает Соловьев, – разговор потерял для меня всякий смысл, стало очевидно, что Борис перешел все возможные границы. Говорить с ним было не о чем, я думал, кого он выбрал на роль сакральной жертвы – Немцова, Хакамаду?».

Немцов на выборы не пошел, а вот Хакамада – пошла. Как и бывший секретарь Совбеза Иван Петрович Рыбкин – один из немногих людей, кто не прервал тогда еще прежней дружбы с Березовским.

Собственно, выдвижение Рыбкина целиком и полностью было идеей его бывшего зама, он же и финансировал предвыборный штаб, а точнее, видимость оного.

Никто поначалу не мог взять в толк, зачем это ему потребовалось, разве что в похмельном бреду можно было поверить в наличие у тишайшего подкаблучника Ивана Петровича хоть каких-то перспектив; кажется, это понимал даже сам Рыбкин.

Однако к удивлению Березовский источал поразительный оптимизм. Он никак не реагировал на всеобщий скепсис, а, напротив, повсеместно предрекал скорую победу своему протеже; предвыборную кампанию эти люди начали даже раньше, чем Рыбкин официально был зарегистрирован, причем выступал Иван Петрович совсем в непривычном для себя амплуа. С резкой критикой принялся он нападать на власть и непосредственно Путина, пытаясь задеть президента лично; для человека, побоявшегося когда-то придти на свадьбу к собственной дочери, это выглядело довольно странно…

Прилетев накануне выборов в Лондон, Андрей Караулов застал Березовского в страшном возбуждении. Прямо на бумажной салфетке, отодвинув в сторону тарелку спагетти, Борис Абрамович верстал список будущего рыбкинского правительства.

«Кто же будет министром культуры? – вслух размышлял он. – О! Возьмем Табакова. А куда Аяцкова девать? Аяцков, Аяцков…»

Так, за ужином в своем любимом ресторане «Алора», Березовский определил будущее России. Кемеровский губернатор Аман Тулеев значился в этом салфеточном списке председателем Госдумы, бывший приморский голова Наздратенко – секретарем Совбеза, а екатеринбуржец Россель – премьер-министром…

Человеку несведущему, могло показаться, что от долгой разлуки с родиной тот просто сошел с ума, но нет. Березовскому нужно было чем-то себя занять.

«Он не находил себе места, – свидетельствует Караулов. – Я, говорит, считаю каждую минуту, вчера пошел даже на концерт. – Кто выступал? – спрашиваю. – Да не помню… Оказалось, это был концерт церковной музыки XVI века».

Только потом Караулов понял, что означала мимоходом брошенная фраза – «считаю каждую минуту», и почему Рыбкин был столь резок в своих выступлениях, точно пытаясь спровоцировать власть на ответные действия.

5 февраля 2004 года Иван Рыбкин таинственно исчез из своей московской квартиры.

Вечером его привезли домой, охранник проследил, чтобы он закрыл за собою дверь, но пришедшая поутру жена суженого своего уже не обнаружила.

Поднялся беспрецедентный международный скандал, не последнюю скрипку в котором играл Борис Абрамович; кандидат в президенты – это все же не пудель, который так легко может взять, да пропасть.

Оппозиция, не медля, принялась выдвигать версию похищения, недвусмысленно намекая, что устранение Рыбкина могло быть выгодно лишь одной силе: путинскому режиму.

Если бы хладный труп бывшего секретаря Совбеза и спикера Госдумы вскоре нашли где-нибудь на обочине, большего удара по имиджу Кремля трудно было б себе представить, а ведь именно такие прогнозы стали звучать уже на полном серьезе.

Лишь на пятый день судорожных поисков мир вздохнул наконец спокойно: Рыбкин нашелся живым и невредимым. И почему-то – на Украине. Вечером 10 февраля он вылетел рейсовым самолетом из Киева в Москву…

Впоследствии Рыбкин выдвинет две прямо противоположные версии. Сначала он объявит, что просто захотел немного развеяться и инкогнито уехал в Киев, где несколько дней жил, точно Робинзон Крузо на необитаемом острове, не зная о поднявшейся суматохе.

Затем показания начнут меняться. Якобы, ездил он не отдыхать, а тайно встречаться с Асланом Масхадовым, однако в Киеве ему подсунули кусок отравленного торта, отчего Рыбкин впал в забытье и очнулся непонятно где, непонятно с кем, подвергаясь допросам, пыткам и издевательствам. Только невероятным усилием воли удалось ему вырваться из кровавых застенков.

В действительности, оба рассказа – чистая ложь от начала и до конца. Никто Рыбкина не похищал и не отравлял. На Украину он уехал сам, по указанию Березовского, где и отсиживался на конспиративной квартире, с восторгом следя по Интернету за последними новостями и очень радуясь поднявшейся вокруг себя шумихе.

Хотя в его положении радоваться особо было нечему.

В вышедшей совсем недавно книге мемуаров «После майдана» тогдашний украинский президент Леонид Кучма прямо пишет, что Рыбкину была уготована незавидная участь, он должен был «пропасть навсегда».

Бывшего спикера спасло исключительно стечение обстоятельств; маленький клочок бумаги – миграционная карточка, – которую заполнил он при пересечении границы.

Это нововведение появилось на Украине лишь накануне его приезда, о чем конвоиры Рыбкина просто еще не знали.

«Когда Рыбкин на въезде в Украину заполнил миграционную карточку, – пишет Кучма, – то сопровождавшие его люди не сообразили тут же выкупить ее у наших работников. Попытались сделать это сразу по приезду в Киев, но тут им сказали, что уже поздно: информация внесена „в систему“ и пошла по инстанциям. Наши службы не сомневались, что в противном случае Рыбкин пропал бы навсегда. „Пропажа была бы повешена на Путина и частично на вас, Леонид Данилович“. А с момента, когда Рыбкин засветился на границе, „устранить“ его было опасно и для исполнителей и для заказчика».

Между прочим, это отнюдь не голословное утверждение экс-президента. Еще тогда, сразу после скандала, ко мне в руки попали записи телефонных переговоров, которые вели между собой организаторы рыбкинского исчезновения, в том числе и Березовский. (Кто зафиксировал их – так и осталось тайной, хотя я лично склоняюсь к версии, что это дело рук Службы безопасности Украины, шпионившей за лидерами оппозиции.)

Есть в этих записях и разговор, случившийся сразу после прибытия Рыбкина в Киев; главный технический исполнитель всей операции бизнесмен Игорь Керезь отчитывается о проделанной работе перед депутатом Верховной Рады Давидом Жвания, одним из вождей «оранжевых».

Керезь: Ну, я только уехал оттуда. Ну, как бы все в порядке. Все, что нужно было, сделали, все по плану.

Жвания: Само прохождение нормально прошло?

Керезь: Ну, не совсем. Там заставили заполнить определенные формы, и корешок остался от этой формы у них… Сергей (С. Безсмертный, брат депутата Верховный Рады Романа Безсмертного, отвечавший за доставку «груза». – Авт.) не совсем этой информацией современной располагал. Легкая накладка произошла, но вместе с тем можно будет попытаться откорректировать.

Жвания: Ты думаешь?

Керезь: Ну, я думаю – да.

Жвания: А как он (Рыбкин. – Авт.) вообще себя чувствует?

Керезь: Очень хорошо. Очень открытый, нормальный человек.

Я просто долго был, эти ребята пошли купить покушать, и я с ним сидел, общались. Внешне спокоен, но беспокоится, это понятно.

«Рыбкин, конечно, не предполагал, какой конец ему уготован, – читаем в мемуарах Кучмы дальше. – Считал, наверное, что его спрячут, и будет объявлено, что пропал без вести. Не подумал, что это такая морока, которой никто не стал бы себя обременять».

Полагаю, теперь вам понятно, почему для этой провокация была избрана именно Украина, Березовский был в своем репертуаре, он хотел одним выстрелом убить сразу двух зайцев.

К тому времени у него завязались уже самые тесные отношения с «оранжевыми». И Жвания, и Безсмертный неоднократно прилетали к нему в Лондон, регулярно беседовал он и с Ющенко, и с Тимошенко. Сам Березовский будет потом даже заявлять, что, подобно Савве Морозову, давал им деньги на революцию; бывший исполнительный секретарь СНГ очень рассчитывал, что с падением пророссийски настроенного Кучмы у него появится возможность диктовать свою волю Кремлю посредством новой украинской власти.

Пропажа Рыбкина, как справедливо подмечает Кучма, одновременно, дуплетом, наносила удар по двум президентам кряду. Обнаружься труп «сакральной жертвы» где-нибудь в степях Украины, это дало бы «оранжевым» отменный повод для раскрутки дела Гонгадзе № 2.

Однако весь блестяще задуманный план рассыпался по вине какой-то паршивой бумажки – корешка миграционной карты.

Но не возвращать же из-за этого Рыбкина назад; если взял паузу, учил Станиславский, надо держать ее максимально долго. Прямо по ходу в операцию пришлось вносить коррективы.

Можно только догадываться, как именно собирался дальше действовать Березовский; по версии Кучмы, Рыбкина планировали теперь «выкинуть по дороге», обвинив Кремль в попытке его устранения; еще б и следы пыток – для наглядности – изобразили.

«Так просто и надежно испортить президентские выборы в России, подмочить репутацию Путина! Дьявольский план! Под стать „кассетному скандалу“».

Дабы окончательно развеять все сомнения, процитирую официальный документ – письмо за подписью заместителя директора ФСБ России генерал-полковника Ушакова:

«2 февраля с. г. (2004. – Авт.) гражданин Украины Безсмертный С. И. по просьбе двоюродного брата – народного депутата Верховной Рады Украины Безсмертного Р. П. выехал в г. Москву вместе со своими знакомыми Швыдким Л. П. и Потапенко Н. В. для того, чтобы оказать содействие в конфиденциальном выезде на Украину Рыбкина И. П…

Вечером 5 февраля Рыбкин И. П. и Безсмертный С. И. выехали их Москвы на автомобиле марки «Мерседес»... Швыдкой Л. П. и Потапенко Н. В. выехали поездом № 23 «Москва – Одесса», где ими были приобретены четыре места в вагоне СВ № 7.

На станции «Калуга-2» Безсмертный С. И. и Рыбкин И. П. также сели в поезд. По прибытии в г. Киев 6 февраля с. г. их встретил гражданин Украины Керезь И. М., являющийся близкой связью народного депутата Верховной Рады Украины Жвания Д. В.

Далее Рыбкин И. П. был отвезен в арендованную Керезем И. М. квартиру на ул. Лютеранской, куда по его просьбе было доставлено все необходимое для проживания, в том числе персональный компьютер с выходом в Интернет.

6 и 7 февраля Рыбкин находился в квартире, никуда не выходил и активно отслеживал в Интернете сообщения о своем исчезновении.

В ночь с 7 на 8 февраля он провел встречу со Жвания Д. В. и на другой день был конфиденциально перевезен на другую квартиру.

Установлено также, что 8 февраля (после встречи с Рыбкиным) Жвания Д. В. после телефонных переговоров с Березовским Б. А. вылетел чартерным рейсом в Тбилиси, где находился 2 дня».

Когда вы будете слушать телефонные беседы героев этой скандальной истории – рекомендую особое внимание обратить на диалог Березовского с Жвания.

«Я вчера расстался с девушкой под утро, – докладывает Жвания. – Мы проговорили до утра. Он очень нуждался в общении, поэтому мы с ним к утру уже расстались. У него все очень жестко, он будет действовать, как…»

«Мне очень важно, – перебивает Березовский, – чтобы в связи с тем, что происходит, не было изменений решения».

Конспиративный прием – совсем нехитрый; понятно, что под «девушкой» Жвания подразумевает Рыбкина, тем более, что предыдущую ночь он, действительно, провел с ним на конспиративной квартире. (Среди записей есть и звонок Жвания о том, что он «уже во дворе».)

Однако в последний момент Рыбкин почему-то решает выйти из игры. 10 февраля – на пятые сутки своего добровольного заточения – он вдруг объявляет, что ему срочно требуются… новые очки. Никаких инструкций на сей счет у его конвоиров не имелось, посему, по простоте душевной, они отвели Рыбкина на Крещатик, где в фирменном магазине «Карл Цейс» он выбрал себе новые окуляры и даже сделал заказ на другую пару; и чтоб непременно в квитанции значилась его фамилия.

Иван Петрович действовал, точно заправский разведчик, которому непременно нужно «залегендироваться», оставить документальные следы своего пребывания в Киеве.

После этого о продолжении спецоперации можно было уже не заикаться. Тем же вечером Рыбкин вылетел в Москву…

«Политическая карьера Ивана Петровича закончилась», – громогласно объявил Березовский, когда стало известно о возвращении домой его протеже. По всему было видно, что он крайне раздражен и зол; готовящаяся с таким трудом провокация не только не принесла ее создателям никаких дивидендов, но даже, напротив, выставила их на всеобщее посмешище.

По прошествии нескольких лет Рыбкин скажет моему другу Караулову, что нисколько теперь не сомневается: на роль «сакральной жертвы» Березовский готовил именно его; поняв это, он предпочел выйти из подполья, не дожидаясь, чем закончится опасная игра.

Самое удивительное, что похоронный венок Березовского успели примерить на себя и другие оппозиционные политики.

После того, как в интервью итальянским газетчикам Владимир Соловьев – уже после рыбкинской эпопеи – рассказал о странном предложении Березовского, ему позвонила Ирина Хакамада.

«Спасибо, – проникновенно сказала она, – ты спас мне жизнь».

А Борис Немцов, узнав об этом разговоре, выразился с не меньшей однозначностью:

«Я всегда чувствовал, что Борис готовит против меня какую-то гадость».

«Выходит, – резюмирует Соловьев, – никаких иллюзий относительно Березовского никто из наших оппозиционеров не испытывает, каждый считает, что он способен на убийство…»

Ни Рыбкин, ни Немцов, ни Хакамада теперь с Березовским стараются не общаться.

Столь же печально закончилась и его дружба с лидерами «оранжевых»; весной 2006-го он даже подаст на Давида Жванию в суд, требуя отчитаться за полученные им деньги. По утверждению Березовского, еще накануне Майдана он передал украинской оппозиции 22 миллиона 850 тысяч долларов. Эти средства предназначались якобы на подготовку цветной революции, но как и куда они были потрачены – спонсора никто и не подумал даже известить.

И Жвания, и Тимошенко, и Ющенко все эскапады недавнего соратника предпочли оставить без внимания, судебные повестки не вручены ответчикам до сих пор…

$$$

Березовский всегда испытывал склонность к громким, шпионским авантюрам в духе Джеймса Бонда; во времена своей научной юности он, видимо, прочитал слишком много детективных романов.

«Похищение» Рыбкина – отнюдь не единственный тому пример. За неполных семь лет эмиграции Борис Абрамович – с помощью английских властей – умудрился предотвратить целую череду покушений на свою жизнь. Все их организовывали, естественно, российские спецслужбы, которые только спят и видят, как бы уколоть беглеца отравленным зонтиком или подсыпать ему в кофе щепотку полония…

(Хотя по глубокому моему убеждению, если б Березовского, действительно, хотели убить, давно бы уж лежал он на Хайгетском кладбище, по соседству с Карлом Марксом.)

«Самые злейшие враги – недавние друзья», – изрек когда-то Ремарк. Больше всего на свете бывший агент КГБ «Московский» ненавидит сегодня своих недавних товарищей по оружию. В любых бедах и катаклизмах, творящихся на свете, Борис Абрамович, неизменно винит зловещие российские спецслужбы.

Кто организовал захват заложников в ДК на Дубровке (знаменитый «Норд-Ост»)? Знамо дело – Лубянка. Чьими стараниями вспыхнул Беслан? Спецслужбы постарались. Кто взорвал жилые дома в Москве и Волгодонске, убил Политковскую, Литвиненко и Юшенкова? Опять же – наследники Дзержинского.

(На память сразу же приходят строки Довлатова:

«Пожар случился – КГБ тому виной. Издательство рукопись вернуло – под нажимом КГБ. Жена сбежала – не иначе, как Андропов ее ублудил. Холода наступили – знаем, откуда ветер дует».)

Неважно, что ни одного доказательства в подтверждение означенных тезисов Березовский не предъявляет, если тысячу раз произнести слово «сахар», во рту, и вправду, станет чуточку слаще.

Борис Абрамович действует в извечном своем ключе. С такой же точно горячностью он уверял когда-то, что Листьева убили Гусинский с Лужковым, ФСБ – готовила его ликвидацию, Примаков – покрывает террористов. Причем обвинения эти периодически видоизменялись в зависимости от конъюнктуры, но горячность оставалась прежней.

(На российской политической сцене есть только один, схожий с ним по гуттаперчивости персонаж – Владимир Вольфович Жириновский. Вспоминаю один весьма показательный случай, когда Жириновский накинулся вдруг на министра труда и социальной защиты Калашникова, назвав его ставленником мафии. Но потом Владимиру Вольфовичу аргументировано объяснили, что он не прав. Вождь ЛДПР собрал журналистов и на голубом глазу поведал, что его неверно, оказывается, поняли. «Мафия, – объяснил он, – это семья, то есть самое главное в социальной политике звено. Вот Калашников и работает в интересах миллионов российских семей».)

После взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске Березовский во всеуслышанье заявлял, что это злодеяние – дело рук чеченских боевиков.

«Я располагаю доказательствами того, что бомбы были подложены чеченцами, а не ФСБ», – уверял он, например, голландскую газету De Telegraaf весной 2000-го. А на вопрос корреспондента «Штерна": „Кто стоял за взрывами? Чеченцы или ФСБ?“, Борис Абрамович ответствовал с не менее хладнокровной логикой:

«Против версии о причастности ФСБ говорит уже одно то, что я не знаю никого, кто в ФСБ обладал бы интеллектуальным потенциалом для осуществления чего-либо серьезного».

Однако пройдет всего год и о прежних своих заверениях Березовский забудет моментально; наоборот, теперь он будет кричать на каждом углу, что именно российские спецслужбы «ответственны за взрывы домов». Он даже инициирует создание специальной общественной комиссии, куда войдут тогдашние друзья его либералы, и профинансирует съемки фильма «Покушение на Россию». (Лента анонсировалась как документальная, однако по всем параметрам являлась сугубо художественной.)

Едва ли не основным свидетелем обвинения во всех этих пропагандистских акциях выступал бывший директор НИИ «Росконверсвзрывцентр» Никита Чекулин, весной 2002-го бежавший в Лондон от развязанной против него милицейской травли.

Чекулин, действительно, знал кое-что о хищении взрывчатых веществ, но никакой связи с ФСБ это не имело. Тем не менее, Березовский носился с ним, точно с писаной торбой, и даже ежемесячно выплачивал специальный грант – 10 тысяч долларов.

Правда, потом, когда интерес олигарха к гексогеновой истории поутих, размер содержания начал резко снижаться…

«Ни одного доказательства причастности ФСБ к этим терактам, – признается Чекулин теперь, – ни у меня, ни у кого из членов общественной комиссии никогда не имелось. Все озвученные Березовским свидетельские показания были сфальсифицированы от начала до конца. Заявлялось, например, что некий майор ФСБ Кондратьев признался, что взрывал дома в Волгодонске и Москве по приказу своего руководства. Однако общественная комиссия не сумела найти подтверждения существованию такого человека. Были еще письменные показания террористов Батчаева и Крымшамхалова, которые-де подтвердили, что действовали по заданию ФСБ. Но и это – чистой воды провокация».

Никита Чекулин утверждает, что к Батчаеву и Крымшамхалову, скрывавшимся тогда в Панкийском ущелье, были специально направлены эмиссары Березовского.

«Они хорошо им заплатили, и террористы под их диктовку написали требующиеся ответы. Если внимательно проанализировать текст заявлений, это станет очевидно. Ну, например. Они указывали, что приказ об организации взрывов отдавал зам. директора ФСБ адмирал Угрюмов. Но я сильно сомневаюсь, что полуграмотные ваххабиты могли знать такую фамилию, в принципе. Аналогичный сценарий задумывался и с третьим террористом – Гочияевым. Через посредников он тоже согласился написать нужную текстовку. Фельштинский (один из нынешних сподвижников Березовского. – Авт.) с Литвиненко выехали к нему в Грузию, но случилось непредвиденное. Той же ночью началось проведение контртеррористической операции силами российского спецназа. Батчаева убили на месте. Гочияев скрылся. Крымшамхалова захватили. Фельштинский рассказывал мне, что они с Литвиненко чудом успели спастись».

Впрочем, отсутствие улик не помешало Александру Литвиненко и профессиональному историку Фельштинскому выпустить две разоблачительные книги – «ФСБ взрывает Россию» и «Лубянская преступная группировка», смысл которых явствует уже из их названий.

Однако труды эти массовой популярности не обрели, и тогда было решено написать новую книгу под рабочим названием «Путинская Россия». Для ее создания во Францию был приглашен бывший корреспондент «Новой газеты» Олег Султанов, которому пообещали щедрый гонорар; под этот проект созданный Березовским Фонд гражданских свобод выделил целых 35 тысяч долларов.

Впоследствии Султанов признавался мне, что ему прямо говорилось: придумывайте, что хотите, главное – нагнать побольше страха.

«Алекс Гольдфарб, глава ФГС и ближайший соратник Березовского, требовал создать новое забойное чтиво, которое докажет, что наше дело правое, а Путин враг человечества. Книга должна была стать неким „фундаментальным“ исследованием об ужасах современной России и о преступной роли спецслужб. При этом отсутствие у меня конкретных доказательств никого не волновало. Я, например, много писал на тему нефтяного бизнеса. Соответственно, надо было лишь воспроизвести свои старые заметки, разукрасить их и подвести общий базис: допустим, тот же „ЛУКойл“ разворовывает страну, потому что за ним якобы стоят спецслужбы…»

Султанову удалось прожить в стане Березовского лишь полгода. Он не выдержал обстановки тотальной подозрительности и паранойи, когда за каждым кустом мерещатся киллеры с васильковыми просветами на погонах. (Вплоть до того, что когда потребовалось ему выехать на пару дней в Москву, Султанову предрекли, что его обязательно арестуют прямо в аэропорту, и были крайне удивлены, что вернулся он назад живой и здоровый.)

Никита Чекулин провел в этом лагере немногим больше – два года. Он вернулся на родину, лишь окончательно убедившись в лживости и беспринципности своих новых друзей. Кроме того, волею судеб Чекулин слишком близко подобрался к одной из тайн Березовского (какой именно, вы узнаете, чуть позже) и понял, что сам неминуемо станет жертвой очередной провокации.

Этому прозрению он во многом был обязан Николаю Мельниченко – перебежчику из украинских спецслужб, вывезшему на Запад объемный архив компромата. Березовский не раз приглашал к себе Мельниченко, уговаривая его отдать эти материалы – там были даже записи секретных бесед Кучмы. (По версии Чекулина, олигарх хотел перепродать их потом украинской элите за большие деньги.)

Последняя такая встреча состоялась в январе 2003-го. Когда Мельниченко окончательно ответил отказом, Березовский тут же выставил майора вон и даже не стал оплачивать его проживание в лондонском отеле; ратоборцу пришлось выкладывать последние свои деньги. На билет в США ему уже одалживал Чекулин.

«И вот по дороге в аэропорт Мельниченко разоткровенничался, – вспоминает Чекулин. – „Никита, – сказал он, – подумай о себе. Рано или поздно с тобой поступят так же: вышвырнут и даже не скажут спасибо“. Эти слова будто перевернули меня. Я впервые серьезно задумался о происходящем…»

Между прочим, когда Чекулин решил окончательно вернуться в Москву, говорилось ему ровно то же, что и Олегу Султанову:

«Березовский на пару с Литвиненко рисовали мне всевозможные ужасы. Дескать, ФСБ объявила всей моей семье вендетту, на Лубянке меня будут пытать, я погибну в автокатастрофе. После чего отобрали мой загранпаспорт, и мне пришлось вырывать его назад хитростью…»

Сомневаюсь, чтобы Березовский, будучи человеком, хоть и увлекающимся, но трезвомыслящим, всерьез верил в подобные страшилки. Скорее, это элемент игры, его вечная тяга к театральщине.

Каждая акция Березовского неизменно превращается в фарс, в перформанс. Он не может допустить, чтобы о нем забыли, хоть на сутки. Юрий Карлович Олеша выдвинул когда-то лозунг – ни дня без строчки. У Бориса Абрамовича девиз иной – ни дня без скандала.

Ему неважно, что о нем скажут, как отреагируют, поверят ли. Главное – чтобы газетчики не перепутали фамилию, ибо до тех пор, пока пишут и говорят о Березовском в России, он продолжает ощущать свою сопричастность к далекой родине.

То он выходит из зала суда, напялив самодельную маску Путина. То организовывает демонстрацию из ста «Мерседесов», которые колонной проходят мимо здания российского консульства под похоронный колокольный звон в знак протеста против приговора Ходорковскому. То требует выдать ему новый паспорт – на имя Платона Еленина – и демонстративно летит по нему в Грузию. То заявляется на лондонский экономический форум, приводя в исступление российских министров.

Все, чем занимается Березовский, давно уже перестало являться политикой; это, скорее, политическая клоунада, жириновщина в чистом виде.

(Самая страшная для Березовского пытка – если ему запретят общаться с журналистами или вовсе вырвут язык, от перенапряжения он просто сойдет с ума…)

На своем последнем юбилее – в 2006-м ему стукнуло шестьдесят – Борис Абрамович устроил настоящее светопредставление. Установил при входе ледяной макет собора Василия Блаженного и выписал актрису, загримированную под английскую королеву; она даже открывала вечер коротким спичем о дружбе народов. Многие из гостей поначалу всерьез поверили, что перед ними Елизавета II, но лишь потом, когда всем желающим было предложено сфотографироваться с ней на память – точно с дрессированной обезьянкой на черноморских курортах – замешательство рассеялось…