Шпионка в графском замке Куно Ольга

– Иногда нормальное. Иногда дышать бывает тяжеловато, но всё равно совсем не так тяжело, как во время приступа. Но самое главное, то, что я сейчас описываю, бывает не всегда. Есть периоды, когда с дыханием никаких проблем нет.

– В эти периоды вы чувствуете себя лучше?

– Нет. – Она вымученно улыбнулась. – В эти периоды я страдаю от другого.

– От чего именно?

– Резь в животе, такая, что передвигаться можно только согнувшись пополам, – равнодушно принялась перечислять она. – Головные боли, не прекращающиеся ни днём ни ночью. Вам ещё не надоело?

– Продолжайте, – мягко сказал Кале.

Девушка снова пожала плечами и продолжила. Суть сводилась к тому, что симптомы бывали совершенно разными и, казалось, никак не связанными друг с другом.

– Какой бывает динамика? – спросила я, в первый раз вступив в разговор. – Когда тот или иной симптом начинает проявляться? Становятся ли приступы постепенно всё более и более тяжёлыми?

– Нет, – ответила графиня. – Скорее наоборот. Несколько первых приступов, как правило, перенести труднее всего. Следующие бывают более сносными. А под конец остаются лишь отголоски. Либо находится лекарство, которое помогает, либо приступы сами постепенно слабеют. Но стоит мне найти подходящее средство или просто научиться жить с недугом, как он отступает, а на его место приходит другой.

Лекарь нахмурился и перевёл на меня вопросительный взгляд. Я слегка склонила голову. Такая динамика была крайне странной для тяжёлой болезни.

Кале перешёл к осмотру. В обычном осмотре я никак не участвовала, отлично понимая, что с лекарем мне всё равно не тягаться. Но вот когда речь зашла о магической проверке, я села рядом с Кале и, призвав к пальцам искры, тоже вытянула руку.

Результат заставлял задуматься. Никаких следов хвори магического происхождения. Хотя лёгкое магическое вмешательство всё-таки имело место. Вот только к состоянию здоровья оно отношения не имело. Повернув голову, я обратилась к экономке:

– Проводилось ли магическое воздействие на настроение графини?

– Да, – ничуть не смешавшись, ответила она. – После смерти графа госпожа так сильно горевала, что наш лекарь, Одарённый, немного облегчил её душевные страдания при помощи магии.

– Могу я поговорить с этим лекарем? – осведомилась я.

– Нет. Он уже много месяцев как уехал из города.

Я кивнула, отворачиваясь от экономки. Отчего-то я и не сомневалась в её ответе. Сделала вид, будто со своей стороны уже окончила осмотр. А сама снова призвала искры и потянулась к тому энергетическому каналу, по которому на графиню было совершено воздействие. След старый и очень слабенький. И выглядит вполне невинно. И внимания-то можно не обратить. Вот только если знаешь, что искать… Я не знала. Но догадывалась. И поэтому вскоре нащупала.

Теперь всё становилось понятно. И симптомы болезни, и её развитие, и, главное, это исключительное сочетание характера с бесхарактерностью.

– Ну что ж, – произнёс Кале, складывая свои инструменты обратно в сумку, – благодарю за ваше терпение. Случай действительно непростой. Нам требуется посовещаться и, возможно, проконсультироваться с другими нашими коллегами. Если позволите, мы приедем к вам завтра. Тогда же я привезу и те лекарства, которые мы решим вам назначить.

Мы заранее договорились, что он даст именно такой ответ. Это предоставляло нам возможность приехать в особняк ещё раз, предварительно обсудив результаты первого визита и определившись с дальнейшим образом действий.

– Благодарю вас, господин лекарь, – вежливо кивнула Алэйна. Впрочем, как мне показалось, в её глазах было гораздо больше обречённости, чем благодарности. – И вас, – повернулась она ко мне.

– Пока не за что, госпожа графиня, – ответила я. – Но надеюсь, к тому моменту, когда мы вернёмся, нам будет чем вас порадовать.

Эрл и виконт уже поджидали нас на лестнице. Альберт и Винсент также крутились неподалёку в компании весьма недовольного управляющего. Раймонд с Родригом снова зашли к графине, чтобы проститься с ней, мы же с Кале начали потихоньку спускаться на первый этаж.

Разговоров не заводили до тех пор, пока наша карета не выехала за ворота усадьбы.

– Что скажете, Кале? – спросил Раймонд, когда высокий каменный забор исчез из вида, сменившись чередой пушистых ёлок.

Родриг устремил на лекаря пронзительный взгляд.

– Боюсь, что не смогу быть оригинальным, – развёл руками тот. – Ни одна из известных мне болезней не может давать такую комбинацию симптомов, да ещё и в сочетании с описанной пациенткой динамикой. Даже если взять неизвестные болезни… Признаться, всё, что я знаю о медицинской науке, свидетельствует об одном: такого заболевания просто не может быть.

Я слушала вполуха, лишь для того, чтобы удостовериться в правильности своих предположений.

– Яды? – спросил Родриг.

Кале покачал головой.

– Понимая, что существует такая вероятность, я использовал свои способности, чтобы проверить эту версию. В её организме нет ядов.

– Дьявол! – выругался Родриг. – И как в таком случае прикажете это понимать? Или вы хотите сказать, что она притворяется?

– Совсем не факт, что притворяется, – поспешила высказаться я прежде, чем они начнут всерьёз мусолить эту версию. – Скажите, а вам удалось что-нибудь накопать?

– Удалось, – отозвался Раймонд, – и не так уж мало. Слуги основательно запуганы, но некоторые всё же оказались готовы разговаривать.

– И что же? – заинтересовалась я.

– Управляющий – прохиндей, каких мало. Распоряжается в особняке, практически как хозяин. Имеет право всех возможных подписей и пользуется этим отнюдь не только на благо графского дома. Тратит деньги из наследства графини на собственные нужды. Не так давно приобрёл весьма жирное поместье на юге. Никто ничего толком не знает, но своих денег, достаточных, чтобы такое купить, у него быть не должно. При своём не низком жалованье он всё равно должен был бы их скопить лет эдак за двести.

– А экономка? – осведомилась я.

Мне госпожа Пуатон запуганной не показалась.

– Любовница управляющего, – хмыкнул Раймонд.

– Боже мой, он что, извращенец? – не удержалась я от восклицания, припомнив кислый и чопорный вид экономки.

– Брось, она лучше, чем Жоли! – отмахнулся Раймонд, для которого, кажется, этот образ навсегда остался главным мерилом извращённости.

– Жоли хотя бы хорошенькая, – не согласилась я.

– Кто хорошенькая, Жоли хорошенькая?! – воззрился на меня Раймонд.

– Чёрт возьми, вам не кажется, что мы здесь для того, чтобы обсудить что-то другое?! – взорвался Родриг.

Мы с Раймондом пристыженно притихли.

– Дениза, у тебя возникли какие-то предположения? – обратился ко мне виконт.

И как он всё замечает? Наверное, ест много рыбы.

– Возникли, – кивнула я. – Но я хотела бы их додумать.

– Потом будешь додумывать, – категорично возразил виконт. – Выкладывай.

– Не могу. Мы уже приехали.

Карета действительно медленно въезжала во двор маркиза и вскоре остановилась. Обсуждать темы, подобные нашей, на лестницах и в коридорах дворца по меньшей мере неразумно. Мы прошли в покои Раймонда, расположились в его (уже почти можно сказать, нашей) спальне и только там продолжили разговор. По дороге я успела докрутить в голове остававшиеся под сомнением детали.

– Итак, Дениза, – настойчиво произнёс виконт, – ты что-то рвалась нам всем сообщить.

– Не сообщить, а поделиться предположениями, – поправила я. Но, увидев, как гневно сверкнули глаза Родрига, решила больше его терпение не испытывать. – Я думаю, господин Кале подтвердит, что перечисленные графиней симптомы никак не связаны между собой и не могут быть результатом одной и той же болезни. – Лекарь согласно кивнул. – Однако кое-что объединяющее эти симптомы всё-таки есть.

– Что именно? – нахмурился Кале.

– Они проявляются у одного и того же человека, – улыбнулась я.

– Ты именно это потрясающее открытие хотела нам сообщить? – гневно спросил Родриг.

– Почти, – ответила я. – Эти симптомы связывает то, что за их появление отвечает один и тот же мозг.

– Хочешь сказать, что графиня не больна и только придумывает все эти хвори? – уточнил Раймонд.

– Она действительно не больна, – ответила я. – И хвори в некотором смысле придумывает. Но неосознанно. Хвори придумывает её собственный мозг и заставляет её испытывать соответствующие симптомы. Так что она действительно страдает. И действительно не знает, в чём причина. Хотя никаких болезней, которые можно было бы обнаружить в ходе проверки, у неё и нет.

– Нервная система? – задумчиво спросил лекарь.

Я энергично кивнула.

– Отчего задыхается человек, не страдающий астмой? В чём причина болей в животе, если пациент не отравлен и не болен? Мозг способен воспроизвести любые симптомы. И мучиться человек от них будет в полной мере.

– Но с какой стати чей бы то ни было мозг станет выкидывать такие шутки? – нахмурился Раймонд.

– Ну, во-первых, просто мозг человека со слабой нервной системой, – пожала плечами я, оглядываясь за подтверждением на лекаря. – Или… – я умышленно сделала небольшую паузу, – мозг человека, которого убедили в том, что он болен.

– А вот отсюда давай поподробнее, – распорядился Раймонд.

– В сущности, я уже всё сказала. Графине внушили, что она тяжело больна. Не знаю, с чего это началось, зато знаю когда: после того как умер её отец. Возможно, от горя у неё действительно случилось нервное расстройство, а домашние поспешили услужливо записать его проявление в признак серьёзной болезни. А может, на первых порах они слегка «помогли» ей, подпаивая какими-нибудь средствами, от которых, к примеру, у неё начиналась резь в животе. А дальше всё это стало не нужно. Любой человек, если его как следует убедить в собственной тяжёлой болезни, почувствует себя плохо. Добавьте к этому соответствующий образ жизни: постоянное пребывание в четырёх стенах, без свежего воздуха и солнечного света, нехватку общения, полное отсутствие физических нагрузок, наверняка ещё какую-нибудь идиотскую диету, навязанную заботливыми домашними якобы с подачи врачей. От всего этого человек не умирает, но самочувствие его хорошим быть не может. А ведь господину управляющему с его обворожительной сожительницей больше ничего и не нужно. Убивать графиню не в их интересах. Уж не знаю, кто станет её наследником, но этот человек наверняка приведёт с собой собственных слуг, таким образом согнав управляющего с насиженного места. А новый управляющий ещё и проведёт проверку, которая быстро покажет нечистоплотность предшественника. Нет, этот человек заинтересован, чтобы графиня оставалась жива и формально продолжала управлять своими владениями. Но при этом пребывала бы в таком физическом и душевном состоянии, чтобы ей просто-напросто было не до решения финансовых и прочих деловых вопросов. Нервное расстройство подходит для этих целей идеально. С этим недугом человек может жить очень долго и при этом мучиться от него всю жизнь.

– Вынужден признать, что о таком варианте я не подумал, – заметил Кале. – Но это неплохо объяснило бы динамику. Тот факт, что приступы бывают наиболее тяжёлыми в самом начале, а потом постепенно слабеют. Да и переменчивость симптомов тоже.

– Но как они могли быть уверены, что графине станет настолько плохо? – с сомнением спросил Раймонд. – Ну, сказали ей, что она больна. Привели лекаря, который это подтвердил, – допустим. Но последующие лекари не могли определить болезнь, а стало быть, и утверждать, что она опасна. Графиня могла просто прийти в себя, перестать принимать лекарей и в итоге забыть о том, что когда-то якобы болела.

– А вот тут, – охотно кивнула я, – в дело вступает магия. Вскоре после смерти её отца с психологическим состоянием графини поработал Одарённый.

– На состояние её здоровья он не воздействовал, – напомнил Кале.

– Конечно, – согласилась я, – ведь это могли бы обнаружить! Зато что плохого в том, что обладающий даром лекарь слегка улучшил девушке настроение? А заодно подправил кое-что ещё.

– Что он сделал? – спросил Родриг.

– Повысил степень её внушаемости, – ответила я. – Всего-то навсего. Небольшое воздействие на характер, никак не касающееся физического состояния. Но это воздействие позволило сработать всей остальной схеме. Внушить женщине, что она тяжело больна, стало легче лёгкого. А дальше, как я уже говорила, мозг стал работать сам, невольно давая подтверждение словам злоумышленников.

– И внушение можно было обновить в любой момент, – задумчиво кивнул Раймонд.

– Кое-кому в этом особняке пора как следует намылить шею, – мрачно проговорил Родриг. – И для удобства её будет лучше предварительно отсоединить от головы.

– Только сначала надо как следует обдумать, как именно это обставить, – поспешила сказать я, видя, с какой силой его рука сжала рукоять меча.

– Обязательно надо это как-то обставлять? – поморщился виконт.

Впрочем, спрашивал он это так, для порядка, поскольку в действительности прекрасно понимал, что я права.

– Мы не можем врываться в особняк графини и распоряжаться там без её ведома и согласия, – отметил Раймонд. – До тех пор, пока слуги действуют от её лица, пусть даже только формально, нанести удар по ним – значит ударить по ней. Она сама же потом нам этого не простит.

– Именно поэтому совершенно необходимо сначала поговорить с графиней и раскрыть ей глаза, – поддержала его я.

– И как вы предлагаете это сделать? – нахмурился Родриг. – В особняке её не оставляют ни на минуту, вы сами имели возможность в этом убедиться. Она постоянно находится под опекой. А если в доме посторонние, то тем более. Даже во время осмотра лекарем её не оставляли с ним наедине.

– Просто вытолкать всех из комнаты? – с сомнением предложил Раймонд.

– Если позволите вмешаться, на мой взгляд, это плохая идея, – возразил Кале. – Такие действия испугают пациентку, и она точно не станет вас слушать.

– Значит, придётся заставить её выслушать.

– Со слугами, всеми силами ломящимися в дверь, в качестве фона? – возразила я. – Как долго мы сможем держать осаду, одновременно ведя светский разговор?

– Уж если так, тогда идея отделения головы от шеи нравится мне больше, – признал виконт.

– Хорошо, а если поговорить с ней во время очередного мероприятия у маркиза? – предположила я.

Виконт помотал головой:

– Она однозначно сказала, что больше на эти празднества не приедет. По состоянию здоровья. Теперь-то можно предположить, в чём заключается подлинная причина и кто напел ей это на ухо.

– Прибегнуть к помощи шерифа? – выдвинул свой вариант Кале.

Я только фыркнула. При чём здесь шериф? Такими темпами можно хоть целую армию прихватить. Шерифы над графами не хозяева. Вот когда графиня сама захочет обвинить собственных слуг, тогда – пожалуйста. Одного её жеста будет достаточно, чтобы шериф со своими стражниками был к её услугам. Равно как и тюрьма, кандалы, виселицы – в общем, всё, что она сочтёт нужным. Суд, конечно, будет, но так, чисто формальный. Реально именно её слово будет решающим.

Но я не вмешивалась, предоставив Раймонду озвучить приблизительно то же самое в ответ лекарю. Я ломала голову над возникшей перед нами задачкой, но заупрямившееся внезапно воображение снова и снова подсказывало одну и ту же версию. Тот способ, к которому прибегали в подобных случаях в нашем ведомстве. Если договориться бывало чересчур сложно и трудоёмко, существовал дополнительный вариант, простой, я бы даже сказала, прямолинейный. Не для всех участников приятный, но в нашем ведомстве это обычно никого не волновало. Я взглянула на виконта, прикусив губу.

– Вообще-то есть одна возможность, – рискнула высказаться я. – Она решила бы проблему постоянного присутствия слуг. Но, чувствую, вам она не понравится.

– Почему она должна нам не понравиться? – вмешался Раймонд.

– Вам, эрл, она как раз может понравиться, – покачала я головой. Раймонд поморщился, услышав из моих уст такое обращение, но я не считала правильным переходить с ним на «ты» на людях. – А вот виконту, боюсь, не понравится вовсе.

– Она мне уже не нравится, – мрачно сказал Родриг. – Ну, выкладывай, что у тебя за идея.

– Как скажете. Раз вокруг графини постоянно вертится обслуживающий персонал, надо увезти её в спокойное место и там расставить все точки над «і».

– Если даже удастся её уговорить, что сомнительно, одну её не отпустят.

– А мы не будем ни у кого спрашивать.

– Иными словами, если я тебя правильно понял, – прокашлявшись, сказал Раймонд, – ты предлагаешь её похитить?

Я поморщилась.

– Вот не люблю такие радикальные формулировки.

– Зато поступки радикальные любишь, – хмыкнул Раймонд в ответ.

– Против поступков ничего не имею, – согласилась я.

– Ты что, с ума сошла? – воззрился на меня Родриг.

– Я – нет, – возразила я. – Не мне же её похищать. Она же не пойдёт гулять со мной в сад. А с вами пойдёт. Так что похищать её придётся вам.

– Думай, что говоришь! – процедил он сквозь зубы.

– А знаешь, Родриг, она права, – задумчиво проговорил эрл.

Виконт возмущённо на него покосился, но тут же снова устремил взгляд на меня, сверкающими глазами давая понять, что он думает о методах, принятых в моём ведомстве, а также о моральном облике людей, в нём работающих. Я нарочито пожала плечами. В общем-то он прав: моральный облик у нас действительно так себе. Но нас это нисколько не смущает.

– Что значит «права»?! – Виконт наконец нашёл слова, чтобы отреагировать вслух. – За кого вы меня принимаете?

– Я ни на чём не настаиваю, – подчеркнула я. – Вообще, если вы найдёте вариант лучше, я буду рада отозвать своё предложение. Понимаю, оно сопряжено с определёнными сложностями.

– Родриг, по-моему, это действительно выход, – заметил Раймонд. – Это чревато несколькими неприятными минутами, зато потом вы сможете поговорить с ней без постороннего вмешательства.

– И вообще не понимаю, что вам не нравится, – подхватила я. – Похищение – это очень романтично. Отличный способ завязать продолжительные отношения.

Виконт, прежде сидевший на стуле, теперь мерил шагами комнату.

– А если… – начал было он, остановившись. – Нет, не пойдёт.

Ответив самому себе, он снова принялся ходить по комнате взад-вперёд.

– И что вы мне предлагаете? – осведомился он, снова останавливаясь. – Предупреждаю: если сейчас кто-нибудь скажет: «Надеть ей мешок на голову и перекинуть через седло», то сильно об этом пожалеет.

– Не будем говорить, – пообещала я, давясь с трудом сдерживаемым хохотом. Уж больно интересно было представить себе эту картинку. – Есть другие варианты, гораздо более гуманные. Если хотите, могу кое-что предложить.

– Кто бы сомневался, – пробурчал себе под нос Родриг, и по его реакции я поняла: сдаётся.

Ещё какое-то время ушло на обсуждение деталей, после чего все разошлись. Родриг, чрезвычайно хмурый и нервозный, ушёл в свои покои, Кале направился в комнату, предоставленную ему маркизом по просьбе эрла. Он бросил на нас весьма удивлённый взгляд, поняв, что мы с Раймондом оба остаёмся в спальне. Я мысленно усмехнулась, подходя к окну. Пускай.

– Да, нелегко приходится виконту, – сочувственно проговорил Раймонд, когда за лекарем закрылась дверь. – Такое решение крайне неприятно принимать, и состояние после этого премерзкое.

Он снова сел на тот же стул, что и прежде, и отпил вина из своего кубка.

– Откуда ты знаешь? – полюбопытствовала я. – Ты когда-нибудь похищал женщин?

– Нет, – скривился он. – Я их только связывал и опрокидывал на кровать.

– Если память мне не изменяет, за это тебя простили, – заметила я, подходя к эрлу.

– Ты – да. Но графиня совсем другая. – Встав у Раймонда за спиной, я положила руки ему на плечи. Он накрыл мою правую руку своей ладонью. – Я даже не заметил бы её, если бы не Родриг.

– Тем лучше, – оптимистично сказала я. – Значит, вам не грозят ссоры из-за женщин.

– Не грозят, – рассеянно кивнул он.

Я обошла его стул и села на соседний.

– Ты голодна? – спросил Раймонд. – Хочешь, я велю что-нибудь принести? – Взглянув на меня, он вдруг нахмурился, заставив меня засомневаться, всё ли в порядке с моим внешним видом. – А что ты вообще любишь? – осведомился он.

Настала моя очередь нахмуриться.

– В каком смысле?

– В смысле еды. Ну, мало ли? Яблоки, малину, шоколад?

Я озадаченно пожала плечами. Предпочитаю не голодать.

В остальном я человек довольно-таки всеядный. Хотя…

– Исберские орехи, – ответила я.

– Вот как?

– Угу. Знаю, у меня губа не дура.

Знаменитые орехи из Исберии считаются настоящим деликатесом. Светло-бежевого цвета, шершавые на ощупь и чуть солоноватые на вкус, они достаточно редко достигают наших берегов и потому весьма дорого стоят.

– Отвечаю на твой первый вопрос: я не голодна. Зато сердита.

Я встала со стула и пересела на кровать.

– В самом деле? – удивился Раймонд. – Отчего же?

– Ты сказал управляющему графини, чтобы он меня утихомиривал, – решила повредничать я. – А если бы ему понравилась эта идея, что тогда?

Тогда бы управляющий благополучно вылетел бы из окна, но мне ведь не обязательно это уточнять.

– Если бы он тебя хоть пальцем тронул, я подвесил бы его на крюк за ребро и приладил под потолком вместо люстры, – ответил эрл, подходя.

Я прищурилась, представляя себе такую картинку.

– Ты говорил, что бываешь изощрённым только в очень редких случаях, – напомнила я.

– Когда меня очень сильно разозлить, – подтвердил Раймонд, садясь рядом и обнимая меня за плечи. – И никто не разозлит меня сильнее, чем тот, кто попытается нанести тебе обиду.

Я сочла, что это заявление достойно поцелуя, что незамедлительно и продемонстрировала.