В нужное время в нужном месте Богданов Андрей

Глава шестая

Фон-Ли в ударе

«Да, веселенький нынче выдался денек, – думал Соломон Фон-Ли, залезая в постель. – Вымотался, как зек на галерах».

Испугавшись совсем некстати выскочившей мысли о галерах, Фон-Ли троекратно постучал по деревянной спинке кровати и со вздохом повернулся к 13-летней воспитаннице.

– Будь так ласкова, сделай сегодня все сама, хорошо?

Воспитанница согласно тряхнула белокурыми волосами и ловко стянула с любимого директора трусы.

…А начался этот суматошный, но очень плодотворный денек в шесть утра с экстренного звонка секретаря-референта.

– Соломон Карпович, проводников нашли! Тех, что того бродяжку из поезда высадили! Которого потом ваш брат случайно в привокзальном кабачке убил.

– И где они?

– В приемной.

– Скоро буду.

Наконец-то вся эта дикая история с бродяжкой Фредериком Зюкиным прояснится! А то лежат в подвале непонятно зачем полтыщи выкраденных черепов. Идиотизм! Бессмысленный грабеж вкупе с необъяснимым самоубийством взбалмошной Капитолины Морозовой. Нет, старуху не было жалко, даже наоборот. Поделом ей, подлой стукачке…

Через сорок минут Соломон уже беседовал с неуловимыми проводниками. Они прекрасно помнили мерзкого бомжа. Бродяга незаметно проник в поезд. Вначале он прятался, закрывшись в туалете и заблокировав замок. Взломали дверь. Но заяц оказался сильным, вырвался. После ожесточенной погони гаденыш наглухо заперся в пустом президентском купе экстра-класса. Наглец сообщил, что желает покинуть вагон лишь на вокзале Великого Новгорода. Начальник поезда был вынужден согласиться. Не крушить же из-за этого засранца обшитую красным деревом дверь! Тем более что до Великого Новгорода оставалось всего ничего – часа три, не больше. Прибыли на вокзал. Самостоятельно идти непокорный заяц отказался. Его пришлось выносить на руках.

– Ужасно, ужасно вонючий тип! Мы потом два часа отмывались! – пожаловались Соломону проводники.

– Вы хорошо помните его лицо? Могли бы описать?

Проводники переглянулись, кивнули.

– Да.

Фон-Ли вместе с проводниками отправился в экспертный отдел, следить за составлением фоторобота. Через час портрет Фредерика Зюкина был готов.

– Здорово, как вылитый, – восхитились проводники. Соломон принялся внимательно рассматривать изображение. «Кого-то он мне напоминает… Кого же?» – озадачился Фон-Ли. Взяв портрет, двинулся к себе.

– А с ними что делать? – спросил секретарь.

– С кем?

– С проводниками.

– А. Ну, отдай детишкам, что ли, пусть в подвале с живыми телами потренируются.

Соломон поднялся к себе, сел за стол. И начал внимательно рассматривать физиономию таинственного бродяги. Взял карандаш, начал оживлять портрет полутенями, сглаживая компьютерные несуразности. На кого же он так похож?

– Вам звонок, Соломон Карпович, ваш брат, Виктор Захарович Дрынов, что-то срочно хочет сообщить.

Фон-Ли заинтересованно поднял брови. Странное совпадение.

– Соедини. Привет, Витюня. А я тут как раз портрет твоего покойничка разглядываю…

– В том-то и дело, Соломон, хана мне!

– Что такое?

– Не по телефону.

– Прислать машину?

– Ага. И поскорей. Я на работе, в кабаке.

Через полчаса Дрын вбежал в кабинет и молча устремился к бару. Схватил бутылку коньяка, налил полный фужер, залпом осушил. Руки его мелко дрожали, зубы громко стучали.

– Виктор, ты что, совсем съехал?

– Съедешь тут. Спасай меня, Соломоша!

– В чем дело? Сядь и расскажи спокойно! На тебя что, тамбовские наехали? Или чечены?

– Нет еще. Тут другое дело будет. – Дрын боязливо огляделся, наклонился поближе к Соломону. И наконец выдавил из себя заговорщицким шепотом: – Политическое.

– Подробно и без истерик, – скомандовал Фон-Ли.

– Сижу я, значит, в кабинете. Телевизор смотрю. А там передача про этих, про князей, в детстве украденных. Которых, значит, пираты… Сижу, значит, смотрю. И тут отцов ихних фотографии начали показывать. Которые утонули. Ну, отцы детей, которые…

– Я понял, понял, дальше давай.

– Вот я и говорю. Отец один ихний, этот… как его… Владимир! Точь-в-точь мой бродяжка! Я этот жуткий взгляд сразу вспомнил! Он же меня тогда чуть не зашиб пивной кружкой!

– И что?

– Как что?! Я великого князя замочил! Пропавшего ребенка! Он, наверное, специально в Великий Новгород приехал, чтобы Герберта спихнуть. Хана мне. Я же теперь цареубийца!

– Этого? – Соломон показал Дрыну портрет.

– У-у-ю! – взвился Дрын. – Этого самого! Откуда он у тебя?

– Проводники фоторобот составили. С того поезда, на котором князь приехал.

– Их ведь это… – Дрын придвинулся поближе к брату и зашептал: – Проводников убрать надо. Чтоб ни одна живая душа…

– Нет проблем, – ответил Соломон.

– И Зинку, мою официантку тоже кокнуть надо, – не унимался Дрын. – Она его обслуживала. Посетители его только мельком видели. Не должны опознать.

– Согласен! – весело ответил Соломон. – Уберем твою Зинку.

– А меня?

– Что тебя? – удивился Соломон.

– Меня… Убьешь?

– Это просьба или вопрос?

– Что?

– Проехали. Нет, не убью. Ты мне нужен. Впереди много дел. Жить будешь тут. Отдыхай. Бери любых девочек. Носа не высовывай. Никуда не звони. Скажи секретарю, чтобы тебя нашей в гостинице поселили.

– Ага. Спасибо.

– Иди.

– А…

– Иди, сказал!

– Хорошо.

Не успел Соломон спровадить дурного братца, как позвонил начальник службы безопасности Роберт.

– Срочное дело, Соломон Карпович.

– Давай, жду.

– Очень важный радиоперехват, – доложил Роберт Карлсон, войдя в кабинет, – наш «храбрый друг» Отто Фишер общался с кем-то, находящимся на Земле.

– На Земле? Интересно. Давай послушаем.

«– …У нас все обостряется.

– А именно?

– Мухобойку потеряли.

– Ты что, с ума сошел? Где она?

– То ли у медиков, то ли у палачей. Во время закладки в доме Скрипача ее перехватил Тюремщик. Потом вмешался Художник. Его люди пытались отобрать мухобойку. Они громко столкнулись с нами. Появились медики. Они взяли Тюремщика и мухобойку. Художник стуканул палачам.

– Ясно. Тюремщика не трогать. Придется его использовать вместо Иуды. Не так все плохо. Поговорите с Палачом. И живо ко мне.

– А-а… Понял. Сделаю. Но необходимо ускориться. Художник проявляет большую активность. Нужно появиться раньше оговоренного срока на двое-трое суток.

– У тебя все готово?

– Да.

– А народ?

– Народ готов.

– Это крайне важно, помни. Я буду раньше на трое суток. Быстрее не успею дойти.

– Я жду с нетерпением.

– Уж потерпи. Столько лет терпел…

– Да.

– Конец связи.

– Конец связи».

…Соломон вскочил с кресла. Подошел к бару. Достал коньяк, фужеры.

– Выпей со мною, Роберт… Ай да перехват! – покачал головою Фон-Ли. – Вот это подарочек! Спасибо, Роберт.

– Это моя работа.

– Отличная работа. Объяви благодарность всей команде слухачей.

– Есть, Соломон Карпович.

– Не зря, не зря мы этого компьютерного гения из Москвы переманили. Не зря столько денег в аппаратуру вложили… Окупается все, да еще как!

– Да, ни у кого в мире такой техники нет.

– Итак, Роберт, откроем подарочек? Обсудим подслушанный разговорчик?

– Да он практически уже открыт. Их жаргон и псевдонимы легко поддаются переводу. Они так говорят просто по привычке. Особо и не стараются. Полностью уверены в непробиваемости своего канала связи. «Художник» – это вы, «Скрипач» – это Маэстро, «медики» – полицейские, «палачи» – прокуроры. «Мухобойка», как нам уже известно, – тот самый пистолет Стечкина. Убийства царей они хотят свалить на Маэстро. Для этого им нужен Бонифаций. Он стал удобней «Иуды» – одного из друзей «Скрипача». На Стечкине пальчики Бонифация. Он железно привязан к Маэстро.

– А самое главное?

– Отто Фишер несомненно говорил с одним из пропавших великих князей. Наши «храбрые друзья» – царские гвардейцы – готовят переворот.

– Что еще?

– Великий князь, судя по всему, находится в море. Его фразу «быстрее не успею дойти» я трактую только таким образом. Но мне непонятен обмен фразами про «Палача», про Главного прокурора.

– Да, Роберт, ты прав. Его прослушивают?

– Так точно.

– Обо всех непонятках докладывать немедленно. Пасите его круглые сутки!

– Есть.

– Что еще думаешь?

– Плохо, что мы не знаем точной даты.

– Хорошо, что мы точно знаем, где второй великий князь.

– Извините, не понял…

– Его лакированный череп валяется у меня в подвале.

– Извините, опять не понял, Соломон Карпович.

– Ну, вот и мне наконец-то выпала возможность тебя удивить, – рассмеялся довольный Фон-Ли. – Помнишь загадочного бродяжку Фредерика Зюкина, что мне покоя не давал?

– Это тот, которого Дрын замочил?

– Да. Это и есть второй великий князь.

– А что Дрын?

– Я этого цареубийцу в гостинице поселил. Пусть отдохнет, с девочками нашими в куклы поиграет.

– А может, его убрать от греха подальше?

– Нет. Не будем. Нам надежные люди нужны. К тому же он хороший свидетель. И вдобавок мой брат.

– Извините, Соломон Карпович.

– Ничего, это же твоя работа. А вот Зинку, его официантку, что бродяжку обслуживала, нейтрализуй.

– Есть.

– Кроме этого, нам нужно сделать еще две вещи. Одна скучная, другая веселая. Начну со скучной. Чтобы комар носа не подточил, устрой по-тихому генетическую экспертизу княжьего черепа. Их там в подвале около пятисот, какой именно княжий – неизвестно. Так что придется повозиться. Материал для сравнения возьмешь на кладбище царской семьи. Так, отца его там нет, он утонул, матери тоже нет… Найди склеп деда или бабки.

– Могут возникнуть серьезные проблемы. Это кладбище охраняют гвардейцы…

– Реши эти проблемы.

– Есть, Соломон Карпович!

– Теперь веселая задача. Судя по всему, заговорщикам до зарезу нужны показания учеников Скрипача-Маэстро.

– Да, по их разговору это видно отчетливо.

– Собирай всех душегубцев, и чтобы в кратчайшие сроки в живых не осталось ни одного ученика Маэстро. Бонифация пока не трогай.

– Среди учеников наш агент.

– От него может быть польза? Что ты из него уже выдоил? Помнишь, я спрашивал про Бонифация и Капитолину Морозову?

– Он ничего толком не знает. Все время торчал в казино.

– Тогда в расход.

– Есть! Разрешите идти, Соломон Карпович?

– Да.

Фон-Ли приказал ни с кем не соединять и не беспокоить. Он прилег на диван и начал придумывать решающую комбинацию. Нужно было всем без исключения сделать шах и мат наименьшим количеством ходов. Самое сложное было в том, что он не знал даты переворота. Единственное, что он знал: великий князь сейчас на Земле, в море, и появится на Руси не раньше чем через три дня. Но три дня – это минимум. Скорее всего, можно смело накинуть еще пару деньков. Время, время, беспощадное время!

Но, невзирая на сложность задачи, вскоре комбинация была готова. Она была так проста и гениальна, что Фон-Ли невольно сам себе зааплодировал. Даже перспектива скорого приезда великого князя уже не была помехой. Три дня – так три дня! Добро пожаловать! К этому сроку все уже будет сделано.

Дело в том, что Соломон Карпович решил возглавить демократическую революцию.

Он вызвал помощников и приказал к утру подготовить и толково обосновать законопроект, в котором будет сказано, что если через сутки после смерти монарха не найдется наследник престола, то собирается внеочередное заседание парламента. И после голосования вся власть в стране переходит к тому же парламенту.

Парламент завтра утром проголосует за новый закон.

Герберт завтра днем подпишет.

И завтра вечером умрет.

А послезавтра вечером депутатики еще раз проголосуют. И вся власть по закону прейдет к парламенту. То есть к Соломону Карповичу Фон-Ли.

Великий князь приезжает. Но не как наследник престола, а как знатный турист. Ему даже великодушно позволят немного погулять по дворцу.

Закон есть закон. Ни одно государство Земли не признает такого царя. Монархия давно вышла из моды.

Глава седьмая

Шпионский дебют

Побег из тюремной больницы прошел до обидного скучно. Для меня, директора крупнейшей тюрьмы Руси, это было оскорбительно. Сколько раз по долгу службы, да и просто из любопытства, я устраивал в Бастилии интересные учения, разыгрывал различные комбинации с захватом заложников, муштровал личный состав, изучал историю самых дерзких побегов, случившихся в мировой истории!

А тут… Как из собственной квартиры вышел. Ни тебе хитроумных комбинаций, ни перестрелок, ни тайного подкопа, ни дельтаплана с моторчиком или воздушного шара! Сплошное разочарование, пощечина всей уголовно-исправительной системе.

А дело было так. Ближе к обеду в тюремную палату по-свойски зашли теща и Маэстро. У Маэстро была большая спортивная сумка. Добрый Эльф вразвалочку подошел к моей кровати, положил сумку на пол. Небрежно помахал надо мною рукой. Пробормотал короткое заклинание. Удовлетворенно кивнул. Меня окатило теплом. И я тут же почувствовал себя в идеальной форме.

– Как самочувствие? – поинтересовался Добрый Эльф.

– Нормально.

– Вот и хорошо. Рота, подъем!

Я бодренько сбросил одеяло, распутал бинты. Начал переодеваться.

– Сначала прими душ и побрейся, – строго сказала Капитолина Карловна.

– Где?

– В ванной. По коридору направо. Третья дверь, что ли… Там открыто.

– А медперсонал? А охрана? А датчики? А телекамеры?

– Часть спит, часть работает под гипнозом, – зевнул Маэстро, вытаскивая из сумки пакет. – А электронику, по убедительной просьбе мадам Кака, они сами отрубили… На, Бонифаций, бери. Тут полотенце, мыло, бритва… В общем, все что нужно. Только давай в темпе, тебе еще на поезд успеть надо. И с Маратом встретиться. Да и выпить перед дорожкой не помешает.

– Какой еще поезд? Какая еще дорожка?

– Поезд на Землю. Дорожка до Москвы.

Я сидел у окна двухместного купе и смотрел на проносящийся мимо тоскливый пейзаж. Пред глазами то и дело мелькали дурацкие столбы. Погода портилась. Небо заволокло плотными тучами. Единственная отрада – горы на горизонте – скрылась из глаз. Первые капли дождя начали хлестать по стеклу, оставляя небрежные косые росчерки.

Отвернувшись, я открыл бутылочку пива и закурил. До границы с Россией оставалось еще около четырех часов. Достав из кармана новый паспорт и другие документы, я еще раз изучил их. Теперь меня зовут Вениамин Андреевич Магаданский. Профессия – журналист. Еду в Россию на постоянную работу в корпункте новгородской газеты «Мировые новости». Все это липовое шпионство устроил Шериф.

…По дороге на вокзал меня подвезли к общественному туалету, который Марат умело превратил в место конспиративных встреч. Пройдя по занюханному коридорчику вглубь помещения, я нашел нужную дверь, набрал код. Оказался в обшарпанной комнате с четырьмя дверями. Через секунду из двери напротив появился Марат. Его монолог был краток и содержателен:

– Документы, билеты, деньги, кредитка. И еще. На, Бонифаций, держи свой загадочный обрез. Я был против. Но Капитолина Карловна и Маэстро настояли. Обещали с ним что-то такое сотворить… Короче, пушка невидимой станет. Металлодетекторы его тоже не смогут засекать.

Дальше. На первой же российской станции к тебе в купе сядет мой агент. Ты спросишь: «Говорят, в Москве нынче в моде кожаные куртки?» Если получишь ответ: «Нет, я такой моды не признаю, предпочитаю голышом», следовательно, все в порядке. Если скажет: «Я Москву не люблю», значит, близко хвост. И агент выйдет на ближайшей станции. А ты спокойно доедешь до Москвы. Там придешь в свой корпункт. Директор корпункта тоже наш. Расскажешь ему, что произошло в поезде. И следуй его указаниям.

Если в поезде отзыв будет нормальный, агент с тобой доедет до Москвы. Покажет квартиру. Располагайся, осматривайся, отдыхай. Заходи время от времени на работу в корпункт, поддерживай легенду. И никакой самодеятельности.

Запомни главное! До первой российской станции ни в коем случае, что бы ни произошло, хоть ядерный взрыв, не выходи из купе!

– А в туалет?

– Ни в коем случае, я же сказал! Перетерпи. Это крайне важно!

– Что ты задумал?

– Не могу сказать. Главное – не выходи из купе, и все будет нормально. Потом все узнаешь. Извини.

– Хорошо. И долго мне в Москве торчать?

– Пока тут у нас ситуация не успокоится.

– А что будет с Вероникой и Алисой?

– Насчет жены и дочери не переживай. Мы за ними присмотрим, в обиду не дадим.

Любые телефонные переговоры запрещены. Есть информация, что у Фон-Ли появилось какое-то сверхсовременное подслушивающее устройство.

– Ясно… Записку-то хоть можно черкануть?

– Можно, только быстро. – Шериф вырвал из блокнота листочек, протянул золотой «паркер». – Вот бумага и ручка. Пиши на моей спине. Только без имен и конкретики.

Используя твердую, как сталь, спину Шерифа вместо столешницы, я написал: «Дорогие девчонки! Я вас очень люблю. Я должен на какое-то время уехать. Ждите. Целую. Ваш Б.».

– Все будет нормально, Бонифаций, – сказал Шериф, пряча записку. – Я в этом уверен.

– Тут это, Марат… еще одно.

– Что?

– Эти охранники, что в тюремной больнице… С ними что будет?

– Их накажут.

– Не по-людски как-то. Мы же ведь коллеги.

Марат улыбнулся.

– Я их пока в твоей Бастилии подержу. В хороших камерах. Потом, если все закончится хорошо, отпустим, восстановим на работе. Премию выпишем.

– А если все закончится плохо?

– Тогда я сяду рядом с ними. Но это вряд ли. Меня, скорее всего, убьют.

– Тогда уж пусть все закончится хорошо.

– Непременно хорошо, Бонифаций, непременно… Ну, пока, дружище!

– Пока!

Чуть позже совсем иную, более динамичную, картину моего пребывания в России нарисовал Маэстро.

До отхода поезда оставалось еще часа три, и мы устроили себе легкий ужин в закрытой кабинке привокзальной ресторации. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Маэстро отпустил бороду и ходил в темных очках. Выглядел, как заправский профессор.

Он категорически отговорил меня от пива (ты ж, Бонифаций, в Россию едешь, а не в Германию, соображать надо!) и, завладев меню, приказал официанту 500 граммов водочки, маринованных белых грибочков с чесночком, черного хлебушка, печенной на углях картошечки, шашлычка и березового сока.

– А как они в России березовый сок делают? – недоуменно спросил я. – На лесопилках березы отжимают, что ли?

– Сам ты лесопилка, – грустно вздохнул Маэстро. – Настоящий березовый сок в России можно попробовать только в детстве. Весной. В ту пору ты по-настоящему счастлив, но даже не догадываешься об этом. Тебе просто очень хорошо и легко.

А то, как ты был счастлив, понимаешь через много-много лет. Когда вновь приходишь в березовую рощу и пытаешься выпить детского березового сока. Пить-то, конечно, пьешь. И вкус вроде похож. Но детского сока в тех березах уже нет…

А технология получения сока простая. В определенное время весной березы «плачут», под их корой живет сок. На коре делают аккуратные надрезы, под ними закрепляют какие-нибудь чашки. И сок туда потихоньку капает, будто береза плачет.

Но в детстве она плачет от радости, а потом… Потом она плачет по твоему ушедшему детству. Поэтому взрослым за березовым соком нужно всегда приходить вместе с детьми. Только так можно хоть немножко повернуть время вспять. А если допить сок за ребенком из его детской чашечки, то… Ты на секунду с головой окунешься в свое детство.

Маэстро замолчал, задумчиво глядя на хрустальный графин с березовым соком. Потом он печально улыбнулся, нажал кнопку вызова официанта и попросил еще одну рюмку. Налил в нее водки, положил сверху кусочек черного хлеба, пояснил: