Я – телохранитель Гриньков Владимир
– Хорошо, я понял.
«Глаза испуганные… У меня вид сейчас такой… Лестница… Никого… Теперь – пистолет… Предохранитель… Напарник… Оружие к бою… Понимает без слов… Выучка… Коридор второго этажа…»
– Ты остаешься здесь! И чтобы никто в коридор не высунулся.
– Есть!
«Музыка в комнате… Чаепитие… Жестом напарнику – прикрой… Музыка громкая…Дверь… Заперто… Своим ключом… Замок щелкнул… Не слышно… Дверь толчком… Абросимов… Навзничь… Опоздали… Прикрой!.. В комнату… Никого… В смежной… Жестом напарнику – постучи в дверь смежной комнаты из коридора! Отвлеки, а я – отсюда… Сгруппироваться… Стрелять на поражение… Что он так долго?.. Стук… В дверь ногой… Вниз… В падении… За кресло… Выстрелов нет… Окно… Холодно… Ушла через окно…»
– Ее тут нет! Ушла!
Абросимов, падая, опрокинулся навзничь. Наверное, в последний момент вскочил, но было уже поздно. Единственное пулевое отверстие – в груди, в области сердца. И подушка рядом.
– Она застрелила его через подушку, – быстро сказал Китайгородцев. – Гасила звук выстрела.
Пустая плечевая кобура. Вряд ли Рита смогла незаметно завладеть оружием. Скорее сам Абросимов дал ей пистолет. Попросила посмотреть – а он размяк и не догадался прежде извлечь обойму с патронами. Сделал бы это, был бы сейчас жив…
Из открытого окна свешивалась веревочная лестница, которую держал в своей комнате Анатолий. Предполагалось, что она может понадобиться в случае пожара или других непредвиденных обстоятельств. Обстоятельства оказались такими непредвиденными, что волосы дыбом вставали.
– Свяжись с Костюковым! – приказал своему напарнику Китайгородцев. – Она пошла к дому! Пускай встречают! У нее – пистолет Абросимова!
Сам помчался по коридору к лестнице. Охранник стоял с карабином на изготовку.
– Вниз! – крикнул Анатолий. – Запри за мной дверь и никого не впускай! У Риты – оружие!
Следом бежал напарник, на ходу разговаривая по рации с Костюковым. Втроем снежной лавиной скатились с лестницы. Истомившийся от долгого ожидания доктор Вознесенский смотрел на них с испугом.
– В комнату! – рявкнул Китайгородцев. – И не выходить!
Едва выскочили за дверь, как вдруг повсюду погас свет. Мир рухнул в темноту. Лишь зыбко угадывался вокруг снег. Анатолий рванул из рук напарника переговорное устройство:
– Костюков!
– На связи!
– Свет пропал!
– И у нас! Выясняем!
– Где рубильник? Спроси у Богданова!
Пауза.
– Рубильник в гараже!
– А, черт! Свяжись с охранником, который с Пастуховым! У них там явно проблемы!
Он уже понимал, что все очень скверно. Беды множились и нарастали, как снежный ком.
Не дожидаясь, пока в тапаевском доме разберутся с возникшими трудностями, Китайгородцев побежал по едва различимой во тьме аллее. В одном месте поскользнулся, упал. Бежавший следом напарник налетел на него, кувыркнулся в сугроб, выматерился.
– Тс-с-с! – зло зашипел Анатолий.
В любую минуту они могли нарваться на пулю. И шум им сейчас был совсем ни к чему.
«Негромкие хлопки? Выстрелы! Где-то в помещении…»
– Костюков!
– На связи! У нас стреляют, Толик!
– Слышу! Где?
– На первом этаже! Я думаю, возле гаража!
Возле хозяйского дома заплясал луч карманного фонаря. Кто-то бежал, огибая дом.
– Тапаев в кабинете?
– Да!
– Закройся с ним в кабинете и никого не впускай! Только на мой голос реагируй! На мой!
– Понял!
– Где Богданов?
– Ушел вниз!
– До связи!
Человек с фонарем в руке завернул за угол. И снова – кромешная темнота.
«Выстрел! Там, за углом! Там – гараж…» Человек лежал на белом снегу. Фонарь при падении отлетел в сторону и зарылся в сугроб. Там сияло световое пятно. Рядом – карабин. Это был охранник из «Барбакана».
Анатолий подумал, что тот убит, но охранник вдруг приподнялся и бросился за спасительный угол дома. И угодил прямо в объятия к Китайгородцеву.
– Цел?
– Мне в броник попали!
«Бронежилет спас ему жизнь… Был бы бронежилет полегче, меньшего класса защиты – сейчас парень так и лежал бы на площадке перед гаражом… А всего в нескольких метрах отсюда – вход в гараж. Кажется, дверь распахнута, но в темноте не сразу определишь… Где-то там, в проеме, затаился стрелок… Одна из машин припаркована на площадке перед гаражом… Если включить фары, задача упростится… Затаившегося стрелка в гараже будет слепить, а сам он окажется как на ладони». Анатолий притянул своего напарника за ворот, зашептал:
– Когда я буду рядом с машиной, отвлеки стрелка! Пальни в воздух пару раз. А иначе он из меня решето сделает. Если ответит, стреляй на вспышки.
Напарник кивнул. Китайгородцев перевалился за высокий сугроб и пошел по снегу, загребая, как пловец. От гаража его не было видно за сугробами. Он вынырнет уже за машиной. Так планировал, но не успел.
Прозвучали выстрелы из пистолета – и возгласы напарника:
– Толян! Уходит! Правее!
«Снова выстрелы, но на этот раз – из «сайги». У напарника – пистолет. Значит, стреляют по напарнику! – Анатолий распрямился. – Тень! Вправо уходит…» Китайгородцев перевалился через сугроб, рванул дверцу машины. Не заперто. Свет. Сразу дальний. Яркий сноп света выхватил из темноты кусок пространства. Стрелок уходил в направлении гостевого дома. Только туда он мог перемещаться по расчищенным дорожкам.
– Это Пастухов! – крикнул напарнику Анатолий.
Некогда было преследовать. Китайгородцев только крикнул в переговорное устройство:
– Всем, кто слышит! К гостевому дому идет Пастухов! У него – «сайга»! Стрелять на поражение!
И тут же в сторону, напарнику:
– Прикрой меня!
Свет фар – погасил; схватил фонарь охранника, выключил его, но еще держал в руке; пространство до двери гаража преодолел в три прыжка – и уже на излете третьего прыжка, сгруппировавшись, превращаясь в ничто, в точку, в ноль, влетел в проем распахнутой двери, упал на провонявший бензином и маслом пол, покатился по нему, пока не угадал над своей головой нависшее железо… Тут стояла машина – и это уже была защита.
Тем временем напарник включил фары, и все предметы в гараже одномоментно обрели очертания, как будто неведомый фотограф вдруг запустил быстротекущий проявочный процесс. Не поднимаясь с пола, Китайгородцев метнул взглядом по поверхности. Он не обнаруживал ничьего присутствия. Вскочил, включил фонарь, зашарил острым лучом по стенам. Рубильник! Рывком! Свет зажегся. Здесь действительно никого не было. В проеме распахнутой двери, ведущей в глубину дома, – чьи-то ноги в массивных ботинках. Человек лежал так, как лежат неживые. Анатолий сместился, чтобы видеть лучше. Охранник из «Барбакана»! Тот самый, который был приставлен к Виктору. Застрелен. И карабина нет. Его «сайга» теперь – у Пастухова! Анатолий включил переговорное устройство:
– Это Китайгородцев! Я – в гараже! Кто есть поблизости? Первый этаж! Гостиная! Кто в гостиной?
По коридору бежал растрепанный Богданов:
– То лик! Там – убитый!
«В гостиной? Вот гостиная и не отвечает… Через гараж, в гостиную, наверх… Она пошла наверх?!»
– Костюков!
– На связи!
«Уф-ф!»
. – Ты в кабинете? – Да!
– Клиент в порядке?
– Да!
«Значит, Рита до них не добралась… Но если она прошла через гостиную, значит, ушла на второй этаж!»
– Ильич! Кто еще наверху? Аня? Роман?
– Оба должны быть.
– Ты их видел?
– Нет.
– Там есть еще кто-нибудь из охраны?
– Нет.
«Конечно, нет! Не хватает людей! А Богданов неважно выглядит. И руки вон трясутся… Не готов к такому повороту событий?»
– Ильич! Останешься здесь, на рубильнике. Запрись в гараже и никого не впускай. Чтобы свет был постоянно!
И сразу же – к напарнику:
К гостевому дому! Найти Пастухова! Собери всех наших, кто дежурит на улице! Не дайте ему уйти!
В переговорное устройство:
– Костюков! Вызывай милицию и «Скорую»! У нас – огнестрелы!
Побежал по коридору, прижимаясь к стене. Вот и гостиная. Охранник лежит посреди комнаты, под ним уже натекла лужа крови. Огнестрельные – в грудь и голову. Не жилец. Грудь защитил бронежилет, а ранение в голову стало смертельным…
Китайгородцев провел взглядом по нависающей над ним галерее. Никого. Стал подниматься по лестнице. Мягкий ковер скрадывал звук шагов. Поднялся на галерею, прислушался. Никаких звуков. Дом будто вымер. Он пробежал по коридору до тапаевской приемной. Здесь не было никого. Костюков должен быть в кабинете. Там же – и Тапаев. И пусть клиент там пока и остается. Это для него – самое безопасное место.
Оставались еще Аня и Роман. Если удастся без проблем эвакуировать тапаевских детей, задача упростится. Потому что сейчас самое главное – обеспечить безопасность охраняемых лиц. Вывести их из зоны огня и уже после разбираться со всеми прочими проблемами.
Аня и Роман… Чья комната первая по ходу? Комната Романа. Анатолий встал так, чтобы его ненароком не зацепило, если вдруг через дверь начнут стрелять. Негромко стукнул – дважды. Затих. И за дверью – полная тишина. Как будто и нет никого. Но куда же ему деваться, этому наркоману?
– Роман! – негромко позвал Китайгородцев.
Не шепотом, а именно негромко, чтобы голос
звучал как можно более естественно. Потому что шепота парень мог попросту испугаться. Шепот после затеянной в доме стрельбы – верный признак того, что худшее еще не позади.
Пауза затягивалась, и Анатолий вынужден был повторить, на этот раз громче:
– Роман!
Почти сразу чапаевский сын откликнулся:
– Кто?
– Охранник! Открой!
Замок щелкнул, дверь приоткрылась. Анатолий смотрел Роману в глаза. В них не было ничего, кроме растерянности. Одними губами Китай-городцев спросил:
– Один?
Если бы парень был под контролем, если бы Рита была в его комнате – там, за дверью, у Романа за спиной, – он дал бы понять это взглядом. Но в глазах у него ничего не поменялось.
– Один, – сказал он.
Анатолий стремительно вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Повел взглядом вокруг. Ничего подозрительного.
– Ты видел Риту? – спросил Китайгородцев.
– Нет.
– Может быть, слышал что-то подозрительное?
– Выстрелы.
Анатолий нажал клавишу переговорного устройства:
– Костюков!
– На связи!
– Я сейчас войду в приемную, ты откроешь мне дверь кабинета. Открываешь только на мой голос!
– Понял!
– Со мной будет Роман Тапаев. Возьмешь его под опеку.
Обернулся к парню:
– Сейчас мы выйдем в коридор. Двигаемся к приемной вдоль стеночки. При малейшей опасности падай на пол. Все понятно?
Перепуганный парень только и смог, что кивнуть.
Телохранитель выглянул в коридор. Никого. Выдернул из комнаты Романа, толкнул к стене и жестом указал направление. Пошли вдоль стены к приемной; Анатолий при этом пятился, прикры-, вая парня собой и одновременно держа под контролем пугающе пустое пространство коридора.
Костюков открыл дверь, как и договаривались, на голос. Китайгородцев втолкнул в кабинет Романа и только после этого вошел сам. Тапаева он не сразу обнаружил. Только когда увидел передвинутый в угол шкаф, понял, что клиент – в самом надежном, в нынешних условиях, месте… Тот угол не простреливался ни со стороны окон, ни от двери.
– Милиция? «Скорая»? – быстро спросил Анатолий.
– Вызвал!
– Оставайся здесь, – сказал Китайгородцев.
Теперь – Аня.
Анатолий пробежал по коридору. Множество дверей – и за любой из них может скрываться Рита. Но ему сейчас надо выводить из опасной зоны тапаевскую дочь. Китайгородцев постучал. За дверью – молчание. Как в случае с Романом.
– Аня! – негромко позвал Анатолий. – Откройте, пожалуйста!
Тишина, как будто никого и нет. Китайгородцев повернул дверную ручку. Дверь не поддалась.
– Аня! Это Анатолий! Пожалуйста, откройте!
Но ему ответила не Аня. Это был голос Риты!
– Она здесь, – сказала Рита через дверь. – И я ее застрелю, если ты не дашь мне уйти. Хочешь услышать ее голос?
Телохранитель еще не успел ответить, как Аня из-за двери сказала:
– У нее – пистолет! Пожалуйста, не входите сюда!
Голос у нее дрожал так, что невозможно было усомниться – дела плохи. Настолько плохи, что хуже почти и не бывает… Когда у твоего врага в руках – заложник, ты поневоле начинаешь играть по его правилам.
Телохранитель Китайгородцев:
«Девяносто седьмой год… Сын дагестанского предпринимателя… С целью получения выкупа… Отрубили два пальца… Чтобы родители были сговорчивее… Отпущен после уплаты выкупа… Девяносто восьмой год… Девочка… Школьница… Родители – государственные служащие… С целью получения выкупа… Выкуп не заплачен… Девочка убита… Тот же девяносто восьмой… Налет на квартиру предпринимателя… По сигналу тревоги прибыла милицейская группа захвата… Налетчики прикрылись заложниками…
В перестрелке один заложник погиб… Девяносто девятый год… Похищен бизнесмен… С целью получения выкупа… Воспользовался оплошностью своих «тюремщиков»… Выпрыгнул из окна третьего этажа… Инвалидная коляска…»
– Ты все понял? – спросила Рита.
Голос был злой. Такая в любую минуту может сорваться. Китайгородцев явственно представлял себе, как она сейчас приставила пистолет к Аниной голове. Контроль над тапаевской дочерью – это единственная гарантия для Риты.
– Все нормально, – сказал Анатолий. – Ты ведь не наделаешь глупостей, правда?
– Заткнись! И слушай, что я тебе сейчас буду говорить!
– Прежде я обрисую тебе твое положение…
– Заткнись!
– Это важно, Рита…
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!
– Хорошо, – с готовностью отозвался Китайгородцев, уловив в ее голосе истерические нотки.
Он не мог допустить того, чтобы она сорвалась в истерику. Человек, который не контролирует себя, способен на любые крайности.
– Где Виктор? – спросила Рита.
Телохранитель хотел было уже сказать, что тот схвачен – чтобы она не рассчитывала на его поддержку, но вовремя спохватился. Если Пастухов у них в руках, Рита потребует доставить его к ней. А Виктора на самом деле нет… И вот они, дополнительные сложности.
– Мы пока не смогли его задержать. Но это – вопрос времени. Ты ведь видела, сколько здесь наших охранников…
Эти слова были напрямую адресованы Рите. Она поняла и сказала зло:
– Это – его проблемы! А у меня есть хозяйская дочка!
И тут же издевательски-доброжелательным тоном:
– Правда, Аня?
– Послушай, что я сейчас буду делать, – попросил Китайгородцев. – У меня в руке – переговорное устройство. Сейчас я соберу здесь своих ребят. Всех, кто меня услышит. Вот тогда мы с тобой поговорим. Я думаю, что договоримся.
Он не угрожал, а просто сообщал, что собирается делать. И угрозы в его интонациях не было. Угроза заключалась в том, что именно он собирался предпринять.
– Это бесполезно, – отрезала Рита. – Ты можешь собрать тут хоть сто человек. И все равно меня выпустишь.
Анатолий, не ответив ей, сказал в микрофон:
– Всем, кто меня слышит! Я – на втором эта же главного дома. Нужна помощь. Кто свободен?
Щелчок и голос:
– Потапов.
– Ты где?
– На улице, возле гаража.
– Прикрой окно комнаты Ани Тапаевой. Второй этаж, третье от правого угла.
– Понял!
Щелчок и другой голос:
– Это Сергачев. Я у въездных ворот.
– Оставайся там. Встретишь милицию и «Скорую», введешь их в курс дела.
– Понял!
– Кто еще? – спросил Китайгородцев.
– Нас трое. Ищем беглеца.
– Где находитесь?
– У гостевого дома.
– Кто-нибудь один пусть бежит в главный дом!
– Принято!
– Видишь, какие дела? – усмехнулся Анатолий, обращаясь к Рите, которая не могла не слышать всех этих переговоров. – Теперь мы с тобой можем спокойно поговорить.
А она занервничала еще больше. Время играло против нее.
– Ты меня выпустишь! Сейчас я приоткрою дверь, Аня протянет руку, и ты в ее руку вложишь свой пистолет! После этого ты отойдешь от двери…
– Только не нервничай, – попросил Китайгородцев. – Послушай, что я скажу. Я – не мент, я – телохранитель. Это – две большие разницы. Я – охранник. Ты понимаешь? Мне важно, чтобы мои подопечные были живы и здоровы. Больше меня ничто не волнует. Кто ты такая, зачем здесь появилась – это пускай милиция выясняет, если поймает тебя, конечно. Мне ничего этого не нужно. Я – не правоохранительные органы. Я – всего лишь телохранитель, пойми! У ментов – своя работа, у меня – своя. Я не могу им помогать ценой безопасности своих подопечных. Уходи! Я дам тебе возможность уйти. Очень скоро тут появится милиция, и все сразу изменится. Они не дадут тебе уйти. Для них это было бы ляпом в работе. Они будут пытаться взять тебя любой ценой. Любой ценой! Они не остановятся ни перед чем! А мне ты не нужна. Мне нужна Аня. Сейчас к дому подгонят машину, ты сядешь в нее…
– Нашел дуру!
– Рита! – внушительно произнес Анатолий. – Ты нее умная девчонка. Ты понимаешь, что мне ты действительно не нужна. Садись в машину и уезжай отсюда на все четыре стороны!
«А она не уедет… Она как заводной детский автомобильчик – катится в одном направлении, с которого не способна свернуть. Особенность человеческой психики: если цель поставлена, а внешние условия неблагоприятны и риск крайне велик, человек идет напролом, даже не рассматривая прочие варианты, с ходу отметая их как досадное препятствие, мешающее продвижению к цели. Рита не хочет уезжать на автомобиле. Потому что в противоположной стороне, за оградой тапаевского особняка, ее ждут! Там заранее подготовлен ей отход… Двухместный зеленый снегоход, и один человек на том снегоходе… Второе место зарезервировано для Риты…»
– Ты не дашь мне уйти, – сказала вдруг она, заметно ожесточаясь оттого, что позволила втянуть себя в эти переговоры – переговоры с человеком, который, по определению, был ее врагом. – Я убила троих ваших.
«И ей этого не простят… Так следовало понимать».
– Тебя будут искать, – подтвердил Китайгородцев. – Но это будет уже потом, позже. Сейчас я не собираюсь тебя преследовать. За погибших телохранителей с меня в Москве не спросят. А за погибшего клиента спросят. Ты что, не понимаешь, что я предлагаю тебе сделку?!
На последней фразе он возвысил голос. Почти крикнул.
– Не ори! – огрызнулась Рита.
Но какое-то сомнение обозначилось в ее голосе. Она еще не поверила, но уже дрогнула. Допустила мысль о самой возможности договориться.
– Сейчас приедут менты! – продолжал стращать Анатолий, психологически дожимая свою собеседницу. – И я уже ничего не смогу сделать! Они просто нас не любят! Они на дух не переносят частных охранников! И тут ни чего нельзя поделать! Я не смогу им ничего объяснить и не смогу ни на чем настаивать! Давай договоримся, Рита! Договоримся, пока здесь нет ментов! Я тебя выпускаю! Ты уйдешь отсюда с оружием! Уйдешь куда захочешь! Еще пять минут промедления – и тебе уже не вырваться! Уходи, пока не поздно!
Он ее увещевал. Умолял. Уговаривал. Ему было важно, чтобы она поверила – он не причинит ей зла. Он с нею – почти что заодно… Потому что она ему не нужна. Ему нужна Аня.
Снизу, из гостиной, стремительно поднялся охранник. Китайгородцев жестом показал ему, что двигаться надо бесшумно.
– Сейчас ты отдашь свой пистолет, – сказала через дверь Рита.
– И чтотолку? Тебе надо уходить…
– Отдашь свой пистолет, – будто не услышала его девушка. – И отойдешь от двери.
– Хорошо, – легко согласился Анатолий.
И тут очень некстати в эфир вышел один из тех охранников, что гонялись за неуловимым Виктором.
– Обнаружили Пастухова! – сказал в пере говорном устройстве тревожно-возбужденный голос. – Он – в гостевом доме, и у него – заложники!
Рита это услышала.
– Китайгородцев! – крикнула она, и в ее го лосе был почти что восторг. – Срочно – рацию! И мне, и тому парню! Две минуты тебе даю, а иначе ты пожалеешь!
Анатолий был так раздосадован, что едва удержался от грубого ответа. Но он погасил свой гнев:
– Мне не придется ни о чем жалеть, потому что Ане ты не сделаешь ничего плохого!
– Сделаю, вот увидишь!
– Нет! – твердо сказал Китайгородцев. – Пока она жива, у тебя есть шанс…
– На мне – уже трое! – напомнила ему Рита. – Ну, будет не трое, а четверо – что изменится? Смертной казни у нас нет, а пожизненное мне впаяют хоть так, хоть эдак. Я застрелю эту дуру, если только ты начнешь чудить!
– Если с Аней что-то случится, тебе не придется сидеть в тюрьме! Ты погибнешь, якобы в перестрелке! Я застрелю тебя лично. Обещаю! – Он открытым текстом сказал то, что и сама Рита держала в голове. Для нее Аня – лучший щит. Без дочери Тапаева она обречена.
Ответа не последовало. Значит, все она поняла правильно…
– Ты девчонка неглупая, – оценил Анатолий умственные способности Риты. – Тебе не надо ничего объяснять дважды. Теперь выслушай меня. Сейчас я пойду в гостевой дом, чтобы вести переговоры с тем парнем. Пойми, мне нужно время на то, чтобы установить с ним контакт и чтобы он мне поверил. Я ведь должен передать ему радиостанцию, а он вряд ли кого-то хочет сейчас подпускать к себе. Как только он заполучит радиостанцию, ты тут же сможешь с ним связаться. Но только заклинаю тебя: не выходи из комнаты и вообще ничего не предпринимай! Дождись, пока я вернусь! Ты не сможешь отсюда уйти! Тебе не позволят этого сделать! Дождись, пока я приду!