Жемчужина императора Бенцони Жюльетта

– Да, так. Его сестра хотела отдать мне жемчужину, чтобы я ее продал. Мы нашли ее вместе, а что было дальше, вы уже знаете. Зная, что последним владельцем «Регентши» был князь Юсупов, я отправился к нему, чтобы вернуть ему жемчужину, но он не захотел ее взять. Это человек... в высшей степени привлекательный и немного странный...

– Я с ним встречался и полностью с вами согласен. Я знаю также, что он продал кое-какие драгоценности, вывезенные им из России, а эту вещь, если я вас правильно понял, взять отказался? Но почему?

– Не хотел к ней прикасаться. Суеверие или предчувствие, называйте как вам будет угодно, но, как бы там ни было, он сказал, чтобы я сам занялся ею и поскорее ее продал. Вырученные деньги должны были помочь облегчить участь его соотечественников и обеспечить будущее малыша Лебре, того самого мальчика, который не побоялся выследить похитителей цыгана. Так что мне пришлось забрать «Регентшу», но оставлять у себя я ее не захотел – доверил мэтру Лэр-Дюбрею. И вот к чему все это привело.

– Почему бы вам самому не купить жемчужину или не уговорить вашего тестя? Вы ведь оба коллекционеры и, скорее всего, богаты?

– Потому что я тоже ее не хочу. Можете, если угодно, назвать меня суеверным венецианцем, но я не хочу впускать «Регентшу» в дом, где живут моя жена и мои дети. Вчерашние события только еще раз подтвердили то, в чем я совершенно убежден: любому человеку, который будет обладать «Регентшей», угрожает опасность. По крайней мере, до тех пор, пока вы не схватите этого маньяка, помешанного на короне!

– Не сомневайтесь, я приложу к этому все силы. А пока вы хотели бы, чтобы она оставалась у меня?

– Вот именно. Собственно говоря, это ведь вещественное доказательство, и я не думаю, чтобы убийца обнаглел до того, чтобы проникнуть в вашу крепость. Что касается маленького Лебре, его будущим я займусь безотлагательно. А беженцам придется подождать возможности обратить в деньги это проклятое украшение...

– Да, прекрасно вас понимаю. И все же я не могу оставить ее у себя.

– Но... почему? – Альдо не скрывал глубочайшего разочарования.

– Я мог бы вам сказать, что наши сейфы недостаточно надежны, но главная причина заключается в том, что закон не позволяет нам обременять себя тем, что в действительности не является вещественным доказательством, поскольку убийца не держал эту вещь в руках. Может быть, вы перед отъездом доверите ее Французскому банку? Поскольку вам, несомненно, хочется, чтобы я вернул вам свободу, – с легкой улыбкой прибавил Ланглуа.

– Вы будете ближе к истине, если скажете, что я только об этом и мечтаю!

– Что ж, уезжайте! Если вы мне понадобитесь, я всегда смогу вас найти! Я даже опасаюсь, что несколько превысил свои полномочия...

Морозини испытал такое облегчение, что готов был расцеловать комиссара, но все-таки ограничился тем, что горячо пожал ему руку. И, не заставляя себя упрашивать, немедленно забрал футляр.

– Вы последуете моему совету? – спросил Ланглуа.

– Насчет Французского банка? Возможно, если мне не удастся в ближайшее время от нее избавиться. Кстати, завтра приглашен на вечер у магараджи Капурталы и...

Комиссар внезапно расхохотался:

– Эй, полегче на поворотах! Я прекрасно знаю, что вы готовы на все, лишь бы избавиться от этой проклятой жемчужины, но хочу напомнить вам, что раджа – давний друг Франции и более того – это замечательный друг. Вы ведь не хотите, чтобы его здесь у нас убили? Если вам не жаль магараджу, пожалейте хотя бы меня, – прибавил он, снова сделавшись серьезным. -И потому, если вы возьмете свою проклятую побрякушку на этот прием, постарайтесь, чтобы вечер не закончился в луже крови! Ну, а теперь позвольте пожелать вам благополучного возвращения в вашу чудесную Венецию. Если вы вдруг снова мне понадобитесь, – позвоню...

Ланглуа проводил посетителя до двери, у порога они обменялись рукопожатием.

– Честно говоря, очень рад, что познакомился с вами, – произнес комиссар. – Возможно, до скорой встречи...

– Лично я был бы этому очень рад, но все зависит от обстоятельств...

– Разумеется. Да, вот еще, пока не забыл: можно задать вам один вопрос?

– Но... конечно же!

– Вы смогли бы узнать женщину, за которой следили до Сент-Уана?

– Да.

– И... у вас нет никаких соображений насчет того, кто она такая?

На мгновение Альдо услышал, как Мартин Уолкер защищает несчастную, обремененную слишком громким именем. Увидел молящие глаза Марии. Каким бы симпатичным человеком ни был Ланглуа, он все же оставался полицейским, и не стоило увеличивать и без того длинный список испытаний, выпавших на долю бедняжки.

– Ни малейшего представления, – твердо ответил он. – Судя по ее акценту, она, наверное, русская, но это все, что я могу вам сказать.

– Что ж, придется этим довольствоваться!

Магараджа Капурталы обитал в маленьком белом замке, выстроенном во времена Второй Империи в Булонском лесу, совсем рядом с полем для скачек, чтобы тогдашний его владелец мог, не выходя из дома, наблюдать за бегами. Замок, уютно устроившийся среди зелени, придавал этой части Булонского леса дополнительное очарование. Сегодня вечером он сиял огнями, подобно рою светлячков. Погода стояла прохладная, но ясная, почти весь день светило солнце, и Адальбер решил вывести из гаража свою ярко-красную гоночную машину, котя Альдо и отговаривал его, считая, что людям в вечерних костюмах куда больше пристала поездка на такси.

– Да мы же вылезем из твоей машины измятые и растрепанные, как старый веник! – предсказывал он, устраиваясь на кожаном сиденье рядом с водительским местом.

– Не могут же все на свете перемещаться в гондолах, – парировал его друг. – И мы в любом случае будем выглядеть лучше, чем в дорогом твоему сердцу такси, которое все-таки выглядит чудовищно буржуазным и которое мы не сможем отыскать, когда соберемся домой. А если тебе не хочется сразу, как приедем, заново завивать локоны, надень это! – прибавил он протягивая князю кожаный шлем, точно такой же, какой был на голове у него самого. – Будешь похож на летчика!

Когда они остановились у белого замка, Альдо, знавший толк в таких делах, не мог не восхититься нахальством, с которым археолог втиснул свою машину между двумя сверкающими «Роллс-Ройсами», и тем, как его водитель элегантно соскочил на землю, сорвал шлем, бросил его на сиденье и отошел, предоставляя одетому в белое слуге с тюрбаном на голове возможность припарковать свой «Амилькар». Другой слуга открыл низенькую дверцу рядом с пассажирским местом, Альдо – куда спокойнее, чем его друг, – сошел на землю, первым делом убедился, что его великолепно сшитая фрачная пара под широким черным плащом нигде не помялась, и только тогда успокоился.

Если Морозини и рассчитывал оказаться в декорациях восточной сказки, то ожидания его не оправдались. За исключением роскошных старинных шелковых ковров, почти везде покрывавших полы, обстановка принадлежала французскому XVIII веку, и это были лучшие образцы мебельного искусства того времени.

– Удивительно, правда? – шепнул Адальбер на ухо Альдо, вместе с ним пристраиваясь к веренице гостей, ждавших своей очереди приветствовать хозяина. – Но самое удивительное, что можно здесь увидеть, – это сам магараджа. Поистине необыкновенный человек! Когда видишь его таким, какой ой сейчас, – продолжал археолог, кивнув в сторону высокой стройной фигуры со множеством сверкающих орденов на одежде и в белом тюрбане, украшенном огромным изумрудом, над которым рассыпался целый фейерверк бриллиантов, – трудно себе представить, что в восемнадцать лет он весил больше ста килограммов и был всего-навсего никому не известным раджой, сикхским царьком, сидевшим, однако, на троне с пятилетнего возраста.

– И он стал магараджей, то есть, насколько я понимаю, великим царем, благодаря вмешательству Святого Духа...

– Роль Святого Духа в этом случае сыграл Эдуард VII. Надо тебе сказать, что Джагад Джит Сингх из Капурталы, этот мелкий незначительный раджа, одаренный великолепным, ясным умом, сумел превратить, свое государство в образцовое. Он совсем юным приехал в Европу, где мгновенно очаровал почти всех государей, начиная с королевы Виктории, у которой, как известно, не самый легкий характер, а с греческим королем Георгием у него завязалась настоящая дружба. Но именно во Франции, где королей уже не осталось, его посетило озарение.

– Ему явился Шива?

– Нет. Людовик XIV. В 1900 году Джит Сингх, как и все остальные, приехал взглянуть на Всемирную выставку; в это время он жил в отеле, в Версале, и долго осматривал замок. Для начала зеркала в знаменитой галерее показали ему, насколько он тучен, но тем не менее великолепие самих этих мест его очаровало. Вернувшись домой, он похудел на пятьдесят килограммов за три года – попросту стал вести себя благоразумно! – и начал постройку дворца во французском стиле, желая сделать его достойным высокого образца, поскольку у него было ощущение, будто Людовик XIV заново воплотился в нем...

– Наш Король-Солнце не промахнулся с выбором... – откликнулся Альдо шепотом, поскольку подходила их очередь, и одновременно рассматривая тонкое лицо, проникнутое благородством и кротостью, освещенное обворожительной улыбкой и ясным взглядом умных темных глаз. – И в самом деле, до чего обаятельный человек!

Первое впечатление превратилось в убежденность, когда его пальцы соприкоснулись с пальцами магараджи, и Джагад Джит Сингх сообщил, что действительно счастлив и польщен тем, что принимает у себя такого гостя:

– С месье Видаль-Пеликорном мы давно знакомы, я знаю, какая прекрасная дружба связывает вас с ним, и для меня большая радость сегодня вечером увидеть рядом с ним того, в ком воплощается не только великая история, но и великолепие Венеции... надеюсь, чуть позже мы сможем поговорить...

Все это было произнесено на безупречном французском твердым тоном и хорошо поставленным голосом, делавшими особенно приятным комплимент, на который Морозини – редчайший случай в его жизни, поскольку он научился не доверять сердечным порывам, – отреагировал с жаром мгновенно зародившейся симпатии. Он и сам не мог бы объяснить, почему, но этот человек ему очень понравился.

Чуть подальше необычайно красивая, смуглая, темноволосая молодая женщина в сари оттенка рассветного неба и с целым водопадом жемчуга на шее и в ушах тоже принимала гостей, помогая свекру: принцесса Бринда была женой наследного принца Карама Джита Сингха, а сам наследник престола затерялся в толпе приглашенных. На поклоны наших двух друзей принцесса ответила с непринужденностью безупречной хозяйки парижского дома, сочетавшейся с врожденной грацией, свойственной индийским знатным дамам. Альдо довелось узнать, что его слава дошла и до Индии...

Процессия разворачивалась медленно – магараджа обращался к каждому из гостей с краткой, но учтивой речью, – и Альдо с Адальбером ушли в глубину гостиной, устроившись поближе к грандиозным цветочным композициям, образовавшим своего рода фон праздника. Альдо спросил, за что магараджа награжден орденом Почетного легиона – здороваясь с ним, он заметил розетку среди прочих орденов.

– Вполне естественно, что магараджа его получил, – объяснил Адальбер. – Помимо того, что Джагад Джит Сингх – личный друг Клемансо, он, кроме всего прочего, является еще и юристом первой величины, и именно он представлял индийских правителей в Обществе наций в течение четырех лет войны, а потому подписывал Версальский договор. Надо мне все-таки как-нибудь съездить в Капурталу. Говорят, он превратил свою страну, размером с Великое герцогство Люксембург, в самое современное и одно из самых богатых государств Индии...

– Во всяком случае, если говорят, что в магараджу вселился Людовик XIV, тут какая-то ошибка с королем, ведь кругом – сплошной Людовик XV.

– Дело в том, что наш амфитрион предпочитает моды эпохи Возлюбленного. Там, у него на родине, бывает, что весь двор облачается в костюмы той эпохи и пудреные парики при температуре сорок пять градусов в тени! И все говорят при этом только по-французски...

– Невероятно! – Морозини развеселился. – Но как бы там ни было, здесь мне нравится... Столько красивых женщин!

– Что правда, то правда – он их обожает...

В самом деле, в просторных гостиных, кроме дипломатов – самым значительным среди них был посол Англии – находились и самые красивые женщины Парижа, француженки и иностранки, вокруг которых толпились восторженные почитатели их красоты. Здесь можно было увидеть обворожительную маркизу де Шасслу-Лоба, леди Мендл, принцессу Фосиньи-Люсинь, графиню де Мен, миссис Дейзи Феллоуз, жену кутюрье Люсьена Лелона, урожденную принцессу Палей, ставшую голливудской кинозвездой, как и ослепительная Пола Негри, теперь – княгиня Мдивани и владелица замка Серенкур. Этим двум дамам и доставалась большая часть мужского поклонения. Были, конечно, кроме них, и другие, некоторых Альдо знал и перекинулся с ними несколькими словами. Одеты все дамы были восхитительно, драгоценности сверкали как маленькие солнца.

Альдо разговорился с одной из гостий – все еще прелестной, несмотря на возраст: он познакомился с ней в Англии перед войной, когда она еще была герцогиней Мальборо. И по-настоящему обрадовался, встретив ту, что при рождении получила имя Консуэло Вандербильд, потом была любимым искушением для кисти художника Эллё, во время войны, будучи замужем, влюбилась в одного из асов французской авиации, героического полковника Жака Бальзана, а позже, когда овдовела, стала его женой... И вот теперь она блистала в высшем обществе... Щедрая и великодушная, Консуэло не уставала помогать несчастным. Альдо чувствовал себя счастливым рядом с этой очаровательной, несмотря на седые волосы, женщиной, они весело перебирали воспоминания, но вдруг взгляд венецианца застыл, уставившись в одну точку: к магарадже подошла молодая женщина в черном бархатном платье с длинной бледно-голубой атласной пелериной. Таня Абросимова, которой велено было носа из дому не высовывать, с победным видом явилась в замок среди Булонского леса и в эту самую минуту награждала хозяина чарующей улыбкой. К графине вскоре присоединились двое молодых людей, явно – ее верные рыцари, и все трое отправились прогуливаться по гостиным. Таня переходила от одного к другому, кому улыбаясь, кому протягивая руку.

С сожалением покинув свое место рядом с мадам Бальзан, лордом Нолхемом и милым принцем Карамом, четвертым сыном Джагада Джита Сингха, Альдо пустился догонять Таню и настиг ее в ту самую минуту, когда она, устроившись в своеобразной нише среди кустов жасмина, брала бокал шампанского из рук одного из своих чичисбеев, явно решивших дальше чем на метр от нее не отходить. Альдо, приблизившись к маленькой группе, любезно попросил этих господ дать ему возможность несколько минут поговорить с их прекрасной подругой и тотчас был награжден парой возмущенных взглядов. Но что тут поделаешь, просьба прозвучала как приказ, и Таниным поклонникам пришлось ее исполнить. Таня же явно обрадовалась встрече, она порывисто протянула Альдо обе руки.

– Господи, как же я рада вас видеть! Я и не знала, что вы будете здесь сегодня вечером!..

И она принялась усаживать его рядом с собой на стоящий среди цветов диванчик.

– Я тоже не ожидал вас тут встретить, – произнес Альдо, сурово на нее глядя. – Не хотите ли объяснить мне, что вы делаете среди толпы народу, в то время как...

– ... я должна была бы томиться в своем унылом жилище и поминутно просить Тамару погадать мне на картах? Вы что, не читали сегодня утром «Фигаро»?

– Да конечно же, нет! Мне хватает собственных проблем и чужими заниматься совершенно не хочется...

– Что ж, очень жаль, потому что среди светской хроники промелькнула одна в высшей степени интересная заметка, извещающая о том, что по окончании траура мисс Мюриэль Ван Кипперт и маркиз д'Агалар официально объявят о своей помолвке, за которой вскоре последует свадьба. Вот потому-то, дорогой князь, я здесь и свободна как ветер! Ах, вы и представить себе не можете, какой счастливой я себя чувствую с самого утра, и поскольку давным-давно получила приглашение от магараджи, то и решила, что этот прием для меня – самая лучшая возможность вернуться к светской жизни. Разве это не чудесно?

– Если вы так говорите, значит, так и есть. Тем не менее вполне ли вы уверены в том, что брак побудит вашего сумрачного друга отказаться от того, чтобы вас использовать?

– Использовать? Какое гадкое слово!

– Суть сама по себе еще того гаже. Тем не менее термин точный.

– Но послушайте, я ему теперь совершенно ни к чему! Если его американка похожа на всех других, он больше ни на шаг от нее не отойдет. И я напоминаю вам, что сейчас она в глубоком трауре. Следовательно, и его мы еще не скоро увидим в парижских салонах. Впрочем, они, наверное, уедут в Америку, чтобы ее несчастный отец мог упокоиться в родной земле...

– Не знаю, возможно, зрение меня подводит, но мне что-то кажется, будто ваш идальго не в таком глубоком трауре, как вам представляется. Или эта породистая волчья физиономия, которая маячит рядом с хозяином дома, принадлежит не ему?

Таня проследила глазами за едва приметным жестом Морозини и мгновенно побледнела. Ее затянутая в бархат рука вцепилась в руку Альдо:

– Пресвятая Богородица, как он здесь очутился?

– Эту маленькую тайну нам еще предстоит разгадать, а пока, если позволите, я хотел бы дать вам совет: как можно быстрее покинуть этот дом... и незаметно!

– Но, послушайте, это невозможно! Сейчас подадут ужин...

– Для красивой женщины нет ничего невозможного. Вы всегда имеете право почувствовать недомогание, и я вижу поблизости двух парней, которые с удовольствием вас проводят, если не домой, – чтобы не давать ваш адрес, то в какой-нибудь отель, где вы проведете ночь, поскольку до завтра отпустили слуг и у вас нет ключа...

– Вы думаете, надо поступить именно так? – недоверчиво переспросила она, отдергивая руку. – Они знают Хосе и не поймут...

– ... почему вы его избегаете? Но, если они в вас влюблены так, как мне кажется, они только! рады будут понять все, как надо, потому что их эта возможность приведет в восторг. Поверьте мне, Таня! Если вы действительно боитесь этого человека, надо уезжать! И поскорее!

К сожалению, это проще было сказать, чем сделать. В ту самую секунду, как Альдо встал и собрался уходить, все присутствующие замерли. Два юных адъютанта в ослепительных туниках встали каждый рядом у одной из двух колонн у входа, и слуга, в чьи обязанности входило объявлять имена гостей, провозгласил:

– Его Величество магараджа Альвара!

– Нас сегодня особенно балуют – столько восточных владык сразу, – шепнул Адальбер, приблизившийся к Альдо с тайной надеждой на то, что его представят прелестной темноволосой даме. – Но этот мне не слишком нравится...

Больше он ничего сказать не успел, потому что воцарилось молчание, вызванное появлением восточного правителя, навстречу которому с распростертыми объятиями устремился Джагад Джит Сингх. В самом деле, впечатление было сильное! Презрев западный костюм, этот человек облачился в ачкан[4] темно-розового бархата, усыпанный бриллиантами и рубинами, но между этим фантастическим одеянием и своеобразной шапочкой, увенчанной короной, было лицо из другого века. Под этими чистыми чертами явно текла монгольская кровь, а удлиненные, с желтыми лучами глаза казались тигриными. Что касается улыбки, освещавшей загадочное лицо, от нее просто мороз шел по коже...

– Ты его знаешь? – шепнул Морозини.

– Немного знаю, но куда лучше с ним знаком твой друг Юсупов. Года два или три назад ему стоило огромного труда удерживать магараджу на некотором расстоянии: похоже, его Величество был влюблен в него...

Магараджи поцеловались, соблюдая обряд, после чего атмосфера праздника, ненадолго нарушенная, быстро восстановилась. Альдо заметил, что новоприбывшему представляли главным образом мужчин – женщинами, похоже, он почти не интересовался... Зато Адальбер, улыбаясь до ушей, спросил:

– Не хочешь ли ты представить меня своей прелестной даме?

Альдо вздрогнул.

– А?.. Что?.. Да, конечно, только предупреждаю тебя: дама уже нас покидает. Дорогая Таня, это мой друг Адальбер Видаль-Пеликорн, выдающийся археолог. Графиня Таня Абросимова.

– Покидает? Но нельзя же прямо вот так: взять да и уйти! – запротестовал Адальбер, галантно целуя кончики тонких пальцев. – Сейчас подадут ужин и, если графини не будет за столом, там будет недоставать света!

– Возможно, но, если мы будем медлить, этот свет погаснет, и очень скоро: ему угрожает опасность.

Больше Альдо ничего сказать не успел. Когда он повернулся, чтобы подать знак двум робким воздыхателям, испепелявшим взглядами соперника, в поле его зрения появился Хосе д'Агалар.

– Позвольте, господа, мне надо поговорить с графиней!

Затем, коротко поклонившись молодой женщине, он заговорил с ней по-русски, на языке, которого Альдо не знал, но агрессивный тон не оставлял места для сомнений, и венецианец немедленно вышел из себя:

– Простите, сударь, вы – близкий родственник этой дамы?

– Не суйтесь не в свое дело!

– Видите ли, дело как раз мое: спокойствие и благополучие графини очень близко меня касаются... как и всех ее друзей, – прибавил князь, с удовлетворением отмечая, что временно оттесненные ухажеры снова придвинулись и явно встали на его сторону, поскольку энергично закивали. – Однако вы говорите с ней тоном, каким ни один дворянин не станет говорить с женщиной. А вы, как я слышал, маркиз? Поверить невозможно...

Резко очерченное лицо с оливкового оттенка кожей, казалось, слегка пожелтело. Агалар издал короткий смешок, напоминавший шипение змеи...

– А вы-то что можете знать о поведении дворян, мальчик мой? Я, знаете ли, испанский гранд! А вы – кто такой?

– Можете обращаться ко мне «ваша светлость»! Князь Альдо Морозини, и, чтобы поступить с вами, как вы того заслуживаете...

Имя Морозини подействовало, Агалар вроде бы успокоился, но в его черных глазах зажегся недобрый огонек:

– А-а-а, так это вы...

– Да, это я.

– Я хотел сказать: вы тоже любовник этой дамы?

– Просто друг... и почтительный друг. А в ответ на ваше «тоже» прибавлю, что вы еще и хам!

Адальбер тотчас придвинулся к Альдо и положил ладонь на его руку.

– Для ссоры место выбрано неудачно, – тихо заметил он. – Магарадже это может не понравиться. Если вы собираетесь драться, идите лучше в парк!..

Но, несмотря на полученное оскорбление, перспектива дуэли испанца вроде бы нисколько не прельщала. Он только плечами пожал, сказав при этом:

– Никто не дерется ради чего попало или кого попало. Если эта женщина вам нравится, я вам охотно ее уступаю! К тому же я голоден, а объявили, что ужин подан...

И, нелепо взмахнув рукой, красавец маркиз круто развернулся на слишком высоких по меркам мужской элегантности каблуках и присоединился к другим людям, заинтересовавшимся было началом ссоры, но теперь спешившим к накрытым столам.

Таня, смертельно бледная, не решалась выбраться из своего цветущего укрытия и только испуганно смотрела на четверых мужчин, оставшихся рядом с ней.

– Я... я думаю, мне действительно лучше вернуться домой...

– Это вполне естественное желание, – отозвался Альдо, – Сейчас провожу вас...

Но в это самое мгновение к ним приблизился принц Карам, который расхаживал среди гостей с таким видом, будто кого-то высматривал.

– Ах, вот вы где, князь! – сказал он, обращаясь к Альдо. – А я вас искал. Отец хочет, чтобы вы сидели за его столом. И господин Видаль-Пеликорн тоже.

Альдо хотел было ответить, что прежде всего надо позаботиться о графине Абросимовой, которая внезапно почувствовала недомогание, но оба молодых человека, временно низведенные до уровня мыслящих статистов, поспешили снова выйти на передний план:

– Князь, не беспокойтесь, идите скорее к магарадже! А мы с д'Обре позаботимся о графине, – сказал один из них. – И будьте уверены, что мы сделаем все как нельзя лучше.

Внезапно обнаружив, что этот молодой француз может быть на редкость милым парнем, Альдо поблагодарил его и протянул Таниным воздыхателям руку, прежде чем склониться перед нею самой:

– Думаю, графиня, вы можете положиться на этих господ! Завтра я к вам заеду узнать, как дела...

Искусное соединение восточной и западной цивилизаций превратило большой зал, где был накрыт ужин, в поистине сказочное место. Скатерти и салфетки были из затканной золотом оранжевой парчи; на столах возвышались подсвечники литого золота, в которых горели большие свечи янтарного оттенка; сверкали гравированные золотом хрустальные бокалы; мягко светился восхитительный фарфор сервиза, специально сделанного в Севре и выполненного в тех же теплых тонах, но главным украшением были удивительные золотые вазы с бледными орхидеями, перемешанными с пламенеющими розами и черными ирисами. По залу были расставлены столы, накрытые каждый на двенадцать персон, и, заняв свое место за тем, во главе которого сидели магараджа и принцесса Бринда, Альдо удивился тому, насколько близко оказался к хозяину дома: он действительно мог с ним поговорить, потому что между ними сидела лишь принцесса Мария де Бролье. К тому же он был знаком с экстравагантной владелицей замка Шомон на Луаре, давней подругой Джагада Джита Сингха, у которой тот часто гостил и даже подарил ей слона. Беседа с ней всегда доставляла князю удовольствие: у этой женщины была несколько резкая, откровенная манера поведения и почти неизменно хорошее настроение. Она обожала драгоценности, и потому разговор сразу же зашел о камнях, прославленных и безвестных; говорили также, разумеется, и о празднике, который магараджа собирался устроить осенью по случаю своего пятидесятилетия и который обещал быть совершенно великолепным. После этого Альдо нашел вполне естественным, что сразу после того как, следуя английскому обычаю, дамы удалились и оставили мужчин одних, Джагад Джит Сингх пригласил на свой юбилей и его, и Видаль-Пеликорна, весьма ценимого магараджей за широкую образованность и ценные труды по археологии.

– Мне хотелось бы показать вам мои сокровища: некоторые из них до сих пор неведомы Европе. Разумеется, для меня будет особой честью, если княгиня Морозини окажет мне милость и согласится вас сопровождать. Я много слышал о ней, о том, насколько это блестящая и очаровательная женщина...

Боже милостивый, от кого он мог это слышать? Впрочем, в подобной информированности не было ничего удивительного, если знать, как нравятся Джагаду Джиту Сингху красивые женщины из любой страны! Во время ужина, как раз тогда, когда подали изумительного ягненка под соусом карри, в котором мерцали серебряные блестки, Альдо забавлялся, слушая откровения госпожи де Бролье насчет неустанной охоты магараджи за красавицами.

– Он даже женился сначала на испанке, затем на итальянке, а когда я удивилась тому, что он, с его страстной любовью к Франции, не прибавил к списку одну из ее дочерей, знаете, что он мне ответил?.. «Я люблю их всех! И никогда не смогу сделать выбор!»

Чего же особенно удивляться, тому, что имя Лизы как-то впорхнуло в его уши... Разве не была она и в самом деле одной из самых обольстительных женщин на всей планете? С точки зрения самого Альдо, все остальные и в подметки ей не годились. Продолжая размышлять об этом, он автоматически поблагодарил и сказал, что он и его супруга с удовольствием посетят страну, которая давно их притягивает.

И, пока английский посол, отхлебнув изрядный глоток портвейна, снова взял нить разговора в свои руки и увел его туда, куда надо было ему, Альдо, на время предоставленный сам себе, принялся грезить о втором медовом месяце в сказочной Индии. Если только Лиза согласится на такое долгое время доверить близнецов их прабабушке, у них может получиться совершенно волшебное путешествие. Полностью уйдя в свои мысли, он рассеянно скользил взглядом по роскошному залу, где теперь оставались только мужчины, но, внезапно вернувшись в окружающую его реальность, стал внимательно оглядывать всех присутствующих. В самом деле, ему не показалось: Хосе д'Агалара нигде не видно.

Выйдя из-за стола, Морозини сразу же нашел Адальбера, развеселившегося при мысли о грядущей поездке в Индию, и мгновенно охладил его восторги:

– Ты прав, поездка будет великолепная, но пока что меня смущает одна вещь: давно ли ты видел нашего испанского гранда?

– Похоже, давно... Тем не менее он вошел в зал раньше нас и при этом уверял, будто умирает с голоду. Ну, и как же он смог испариться?

– Тем более что у него не было на то никаких причин. Но мы в любом случае можем постараться это выяснить.

Вернувшись в просторное помещение, где к тому времени уже суетились, наводя порядок, многочисленные слуги, Альдо отыскал среди них того, кто руководил их действиями.

– Я ищу маркиза д'Агалара, – обратился князь к слуге по-английски. – Не могли бы вы сказать мне, за каким столом он сидел?

Индиец поклонился и отправился за листами бумаги, на которых были нарисованы столы и расписано, кто где сидел, проглядел их и затем показал Альдо место интересующего его гостя. Поблагодарив, тот вернулся к Адальберу.

– Он сидел за столом магараджи Альвара. Как получилось, что я его не заметил? Он непременно должен был оказаться в поле моего зрения...

И тут послышался вкрадчивый голос с легким восточным акцентом:

– Не о том ли... господине вы говорите, который так непристойно подавился, поглощая карри, и которого поспешили убрать с моих глаз? Поистине отвратительная была картина!

Джай Сингх Кашвалла, магараджа Альвара собственной персоной, стоял рядом с ними в сопровождении двух человек из своей свиты. Он благодушно улыбался, но эта улыбка не достигала глаз, казалось, старавшихся проникнуть в самую душу Альдо. Тот, в полном соответствии с требованиями этикета, низко поклонился.

– Если Ваше Величество так говорит, это должно быть правдой. Тем не менее маркиз д'Агалар, испанский гранд, должен был бы знать, как себя вести, когда имеешь честь ужинать за царским столом!

– Испанский гранд? Есть о чем говорить! – заметил тот, презрительно махнув рукой, на которой поверх перчатки красовался рубин размером с перепелиное яйцо. – Всего-навсего маркиз. Вы-то, как мне сказали, князь? Итальянский гранд, если я правильно понял?

– Венецианский! Я чрезвычайно польщен вниманием, которым удостоил меня иностранный государь!

– Вас очень хорошо знают в мире драгоценных камней, и вы могли заметить, что я тоже их люблю. Не хотите ли поговорить со мной о них... наедине?

– Боюсь, Вашему Величеству об этом предмете известно больше, чем мне.

– Не может быть! Даже и не пытайтесь меня в этом убедить, лучше приходите завтра обедать. Сравним наши познания. Я живу в «Кларидже». В час дня вас устроит?

Как бы ни хотелось Альдо отвертеться, подобное приглашение отклонить было невозможно, и он с новым поклоном ответил:

– Для меня это будет великой честью...

– Тогда скажите свой адрес моим слугам. Машина придет за вами завтра в половине первого...

И магараджа, кивнув Морозини на прощанье, удалился.

– О господи! – простонал Альдо, глядя ему вслед; – Только этого мне еще недоставало!

– Ну-ну! —усмехнулся Адальбер. – Ты хорошо разглядел его грудь? Ни одна витрина ни у одного ювелира не идет с ней ни в какое сравнение! Да ты просто купаться начнешь в драгоценных камнях, приятель!

– Наверное, так оно и будет, только я предпочел бы купаться вместе с кем-нибудь другим, потому что это высочество мне совершенно не нравится. Особенно если вспомнить о том, что ты рассказал мне о его отношениях с Юсуповым!

– Я только повторил то, что сам слышал. Может, это всего-навсего сплетня...

– В которую ты-то ведь поверил. Мне этого вполне достаточно.

– Для того чтобы отказаться туда идти? Не изнасилует же он тебя между десертом и сыром? Да ты на полголовы выше, чем он! – со смехом успокаивал друга Адальбер.

– Теперь уже ничего не поделаешь: я дал согласие и пойду туда. Только постараюсь сделать так, чтобы второй раз идти уже не пришлось...

На следующий день Альдо, одетый с вполне официальной элегантностью – черный сюртук, серый жилет, воротничок с отогнутыми уголками, галстук-пластрон из плотного серого шелка, сколотый булавкой с выгравированным на сардониксовой головке гербом, – сел в серебристый «Роллс-Ройс» магараджи, который за несколько минут бесшумно домчал его до «Клариджа».

Это был самый новый из парижских палас-отелей, открывшийся только в 1919 году, и, конечно же, туда стекалось немало молодых постояльцев из мира кино или спорта, привлеченных особыми удобствами, которые там имелись: турецкими банями и прелестным бассейном в греко-византийском стиле, где можно было увидеть самых красивых женщин Парижа. Но, когда Морозини вышел из машины, он на мгновение усомнился, не перенесся ли он каким-нибудь чудом в Индию, потому что вход охраняли два молодых адъютанта из той коллекции, которую, похоже, собрал магараджа Альвара. Причем отбор был явно тщательным, поскольку молодые люди, облаченные в струящиеся одежды, превращавшие их в подобие водопадов, были примерно одного роста и взгляд каждого напоминал взгляд пугливой лани. Это сразу же заинтриговало посетителя, и ему захотелось узнать побольше о хозяине: значит, его привлекают только мальчики? Как бы там ни было, он готов был поклясться, что эти двое боятся своего владыки...

А ведь они, должно быть, воины, если судить по длинным кинжалам, которыми эти красавцы, уж конечно, не преминут воспользоваться по знаку повелителя. А пока что юнцы с ланьими глазами, похоже, заполонили собой весь отель, поскольку один из мальчиков вызвался проводить Альдо, еще двое охраняли лифт внизу, двое – наверху, и еще парочка стояла у двойных дверей, которые вели в покои магараджи. Тот занимал целый этаж, откуда исчезли обычные служители.

«Забавная, наверное, жизнь у других постояльцев, – подумал Морозини. – Если, конечно, здесь еще кто-нибудь остался». В самом деле, он не увидел ни одного человека, а в вестибюле у тех представителей администрации отеля, кто занимался размещением приезжих, вид был странный и напряженный.

Обстановка салона, куда провели гостя и где был накрыт роскошный стол на двоих, тоже претерпела заметные изменения: здесь появилось множество подушек, пуфов и вышитых золотом и серебром драпировок. В воздухе плыл аромат ванили, смешанный с запахом сандалового дерева, а невидимый музыкант играл на гитаре пронзительную и вместе с тем завораживающую мелодию...

Наконец показался магараджа: он шел навстречу Альдо, приветливо протягивая ему обе руки, а на лице его сияла такая ослепительная улыбка, какой от него никак нельзя было ожидать.

– Дорогой друг! Как это любезно с вашей стороны – откликнуться на мое скромное приглашение!

– Как любезно со стороны Вашего Величества было меня пригласить!

– О, это вполне естественно. Вы мне сразу понравились, а я не люблю укрощать порывы моего сердца! Садитесь, прошу вас, и давайте поговорим! Но... умоляю вас, обходитесь со мной как с другом и забудьте об обращении в третьем лице! Вы ведь и сами – князь!

– Разумеется, Ваше Величество, но вы управляете тысячами подданных, а я правлю лишь в собственном доме...

– ...который мне так хотелось бы увидеть! Венеция поистине завораживает своими стоящими на воде дворцами. Это единственный город в Европе, где восточный человек может по-настоящему почувствовать себя дома. Но давайте пообедаем! Мне столько надо вам сказать, а это чудесно сочетается с радостями застолья...

В самом деле, все время, пока длился обед, – приготовленный на западный манер и совершенно превосходный, – главным действующим лицом в беседе был Альдо. Магараджа, говоривший ласково, но очень определенно, засыпал его вопросами, расспрашивая о семье, о предках, о его жилище, о профессиональной жизни, о молодости, учебе, путешествиях и, наконец, о его привычках. Иногда эти расспросы были почти неприличными. Так, например, магараджу не привело в восторг то обстоятельство, что гость оказался женатым.

– Такой человек, как вы, должен быть свободен в своих действиях. Иметь детей – это хорошо, но... зачем обременять себя их матерью... или матерями?

– Я никогда не воспринимал мою жену как обузу. Совсем наоборот! Мне даже подумать страшно о том, чтобы жить без нее.

– Тем не менее сейчас ведь вы живете вдали от нее! И, если вы можете обойтись без вашей супруги неделю или пару месяцев, значит, вы можете бесконечно долго существовать в разлуке с ней. Время ничего не значит для богов и для людей, способных к ним приблизиться. Она хотя бы красива? – поинтересовался магараджа с оттенком пренебрежения, не ускользнувшим от Морозини и крайне ему неприятным.

Но ответить-то было надо.

– Моя жена более чем красива! И отличается от всех прочих женщин! – сухо произнес он.

– У вас есть при себе ее фотография?

– Нет.

– Почему? У европейцев карманы всегда набиты изображениями их родных, которые они обожают показывать!

– Только не я! Не говоря уж о том, что на моей одежде нет карманов[5], фотография не может передать сияния живого лица. Это могла бы сделать только живопись! При условии, что художник умеет различить душу за внешними чертами.

– А такие художники существуют? Ваши теперешние живописцы мажут свои холсты грубыми красками, которые моим глазам ни о чем не говорят, ничего для меня не означают...

Глянув на украшавшую одну из стен тонкую восточную живопись, Альдо простил хозяину дома резкость его суждений. Каким образом этот человек из другого века мог бы хоть что-нибудь понять в картинах Дерена, Матисса, Вламинка? Но, поскольку разговор зашел об искусстве, он решил и дальше придерживаться этой темы. Обед тем временем подошел к концу, принесли кофе.

– Раз уж речь у нас зашла о красотах творения, позволю себе напомнить вам, Ваше Величество, что вы обещали показать истинные чудеса...

Магараджа улыбнулся, несколько раз хлопнул в ладоши в определенном ритме, и по этому знаку появились два красавца с боязливыми взглядами, неся каждый по довольно внушительному ларцу. Поставив ношу на низкий столик, они поклонились со сложенными перед грудью руками и исчезли еще быстрее, чем появились.

Поднявшись со своего места, магараджа откинул крышку одного из ларцов: там лежали короны и диадемы. Среди них наметанный глаз Альдо мгновенно заметил полосу рубинов и бриллиантов, вчера украшавшую шапочку Альвара – наследника монголов и Чингисхана, чья кровь текла в его жилах. Сегодня на восточном принце шапочка была белая, с маленьким жемчужным венцом.

– Великолепно! – оценил Морозини, изучив один за другим эти знаки власти. – Но неужели вы не боитесь путешествовать с подобным кладом?

– Здесь далеко не все. Я не смог бы взять с собой в поездку все свои драгоценности, пришлось довольствоваться теми, которые я надеваю чаще всего, которые предпочитаю всем прочим. Например, вот это.

Открыв второй ларец, он достал оттуда ожерелье из нескольких рядов бриллиантов и огромных изумрудов, Альдо таких больших никогда и не видел. Правда, они не были огранены, а только отполированы, в виде кабошонов. Но камень Ивана Грозного, купленный на аукционе в Друо, рядом с ними показался бы скромным украшением. К величайшему удовольствию хозяина, Альдо не стал скрывать ни своего удивления, ни восхищения.

– Я, по-моему, никогда не видел среди драгоценностей ничего равного этим камням по величине.

В душе князь-антиквар утешил себя тем, что видел более красивые камни...

– О, тем не менее такие существуют, – вздохнул магараджа. – У Ядавиндры Сингха из Патиалы есть еще более прекрасные камни. Вы, несомненно, увидите их, если примете приглашение магараджи Капурталы, потому что он наверняка там будет. Рядом с ним я всего-навсего мелкий царек, – прибавил он с невыразимой горечью. – В его владениях насчитывается два миллиона подданных, а у меня только пятьдесят тысяч... Один его дворец Мота Баг занимает четыре гектара...

– Истинное величие правителя не измеряется ни числом его подданных, ни площадью его дворца, – мягко заметил Морозини. – Оно определяется лишь его поступками, его мудростью и спокойствием, царящим в его государстве.

Внезапно ему показалось, будто тигриные глаза увлажнились. Магараджа встал и положил обе руки ему на плечи.

– Как ты хорошо сказал! – хрипло проговорил индус. – Ты должен стать моим другом!

– Это будет для меня большой честью! – ответил Альдо, которого совершенно не радовало такое внезапное сближение с явным педерастом, и на мгновение он даже испугался, как бы магараджа не кинулся его целовать.

Но тот ограничился тем, что снял с пальца кольцо с рубином, ограненным в форме наконечника копья, и надел его на средний палец гостя.

– Вот что по-настоящему скрепит нашу дружбу! – сказал он. – У этого камня цвет крови, а кровь – лучшая связь между людьми. Постарайся вспоминать об этом, когда будешь смотреть на этот перстень.

Альдо мог лишь поблагодарить, испытывая при этом смутное чувство стыда. На свидание, которое ему совершенно не нравилось, он шел с тайной мыслью предложить «Регентшу» этому явно богатейшему государю; но после такого подарка довольно трудно было бы говорить о делах. Тем более что при сложившихся обстоятельствах предложение венецианца вполне могло быть воспринято как обмен залогами дружбы, а жемчужина была куда дороже прелестного рубина, только что полученного Морозини.

– Ваша щедрость заставляет меня пожалеть о том, что я не могу подарить нечто равное...

– Более чем достаточно будет, если ты подаришь мне немного своего времени. Я пробуду здесь еще несколько недель, потом отправлюсь в Англию...

– Я бы с удовольствием, но вскоре мне пора возвращаться в Венецию. Именно времени-то у меня и меньше всего...

– Но ведь ты не уезжаешь сегодня вечером?

– Конечно, нет!

– Значит, мы сможем еще побыть вместе и не раз?

«Подумать только, – размышлял Альдо на обратном пути, – что я поклялся сделать эту встречу первой и последней!»

Приходилось предусмотреть еще, по крайней мере, одну, не то этот человек с тигриными глазами может – кто знает, чего от него ждать! – свалиться ему на голову в один из ближайших дней. Разве не сказал он, что обожает Венецию?.. Или что-то в этом роде...

– Ну как, давай рассказывай! – закричал Адальбер, едва увидел Альдо на пороге. – Оказывается, у вас нашлось о чем поговорить? Уже седьмой час!

– О, в его обществе время летит незаметно! Он практически заставил меня исповедоваться! И посмотри сюда, – прибавил Альдо, протягивая другу кольцо, которое он в машине снял с руки и спрятал в карман. – Он решил, что мы с ним почти что братья!

– Черт возьми! Он щедр к братишкам, но хотел бы я знать, что подумала бы твоя матушка, предложи ей подобного сыночка!.. Ну хорошо! Оставим это и поговорим о другом: похоже, сегодня какой-то рубиновый день! Вот, читай!

Он протянул Морозини сложенную газету с обведенной красным карандашом заметкой. Мартин Уолкер явно лишь из страха доставить неудовольствие прославленному гостю удерживал свое перо на самой границе скандала. «Дерзкая кража у большого друга Франции! Магараджу Капурталы ограбили!» В тексте говорилось о том, что из покоев принцессы Бринды исчезла пара рубиновых браслетов. Больше ничего не пропало, зато на месте браслетов была обнаружена маленькая карточка с латинской буквой «N». За этим следовал длинный пассаж о таинственной личности, о которой начинали поговаривать в обществе, сравнивая со знаменитым Арсеном Люпеном. С той только разницей, что у этого преступника на совести было уже два убийства, а знаменитый джентльмен-грабитель никогда никого не убивал.

– Ну и что? – спросил Адальбер. – Что ты об этом думаешь?

– Наверное, то же, что и ты. Наш Наполеон VI и мрачный маркиз д'Агалар вполне могут оказаться одним и тем же человеком. Вчерашнее недомогание было симуляцией, и он, воспользовавшись тем, что все сели за стол, вполне мог слазить в сундуки принцессы.

– Конечно, ты высказал первую мысль, которая приходит в голову, но признаюсь тебе, что мне трудно в это поверить.

– Почему? Потому что он слишком похож на типичного испанца, чтобы у него могла оказаться русская бабушка? Закон Менделя иногда выдает забавные шутки... И потом, почему только эти два браслета, когда там наверняка было еще немало привлекательных побрякушек?

– Как раз это я тебе сейчас объясню. Потому что эти драгоценности – русские, а наш русско-корсиканский император интересуется только такими и еще французскими. Браслеты принадлежали прежде графине Абросимовой, которая тебе так сильно понравилась.