Любить – значит страдать Донован Ребекка

– И нечего так краснеть. Того и гляди – загоришься! – покачала головой Сара. – Просто приезжай вечером ко мне. Договорились?

– Ладно.

Когда мы вернулись к шкафчикам, Сара достала из своей почтальонской сумки учебник:

– Вот возьми, пригодится.

Я взяла у нее книгу и оторопела, увидев название «Наша сексуальность».

– Боже мой, ты что, серьезно?

Даже при беглом просмотре я обнаружена массу натуралистических подробностей, чего явно не ожидала.

– Это учебник для колледжей, – небрежно объяснила Сара. – А вдруг чисто техническое описание понравится тебе больше, чем версия журнала «Космополитен». Ну, сама понимаешь, здесь все-таки дается научное обоснование.

– Уф, спасибо тебе. – Я принялась спешно засовывать книгу в шкафчик, но она выскользнула у меня из рук и упала обложкой кверху.

Эван наклонился, чтобы поднять раскрывшийся учебник, но я его опередила и проворно схватила книжку. Сердце колотилось так, что я с трудом могла говорить.

– А что это такое? – поинтересовался Эван, когда я засунула учебник в рюкзак.

– Просто руководство к тому, как тебя получше ублажить, – усмехнулась Сара и быстро пошла прочь.

Я чуть было не рухнула. Стояла как идиотка и, широко открыв рот, смотрела на Эвана.

– Правда? – Он удивленно понял бровь.

– Мы опоздаем на урок, – захлопнув дверь шкафчика, торопливо сказала я.

Я так разнервничалась, что даже вспотела. Эван иронично усмехнулся и пошел за мной.

– Тебе не нужен этот учебник, – шепнул мне на ухо сидевший рядом со мной Эван.

– Эван! – шикнула я на него.

– Похоже, Сара не совсем в курсе, да? – как ни чем не бывало продолжил он.

– Мы об этом не разговариваем, – честно призналась я, закрыв пылающее лицо руками. Эван хихикнул.

– Добрый день, – поздоровалась вошедшая в класс мисс Майер и принялась устанавливать на мольберт большую доску. – Сегодня мы будем работать над созданием визуальных образов с помощью гвоздей.

На доске мы увидели профиль женщины, выполненный с помощью окисленных гвоздей, вбитых в доску на разную глубину и под различным углом, чтобы создать ощущение трехмерного объекта. Меня потрясла техника исполнения. Автору удалось передать линию скул и горбинку носа.

– Я приготовила вам коробочку гвоздей. Выбирайте деревяшки по вкусу, берите молотки – и вперед.

– Ручаюсь, что к концу урока большой палец у меня будет багрово-фиолетовым, – повернулась я к Эвану.

Он кивнул, не глядя на меня.

Я взяла все необходимое для работы и стала размышлять, что бы такое сделать.

Когда я вернулась на место, Эван вертел в руках молоток, будто впервые видел этот инструмент. Он задумчиво смотрел на него, но мысленно был явно далеко отсюда.

– Эван? – Я села на табурет и заглянула ему в глаза. Лицо его было бледным, взгляд бегающим. – Эван, с тобой все нормально? Что случилось?

Но он, ни слова не говоря, положил молоток и вышел из класса. До меня даже не сразу дошло, что его нет рядом. Я пулей вылетела из класса, но в коридоре его не было. И я осталась стоять как пень. А потом в полной растерянности вернулась в класс и села на место.

– С Эваном все в порядке? – спросила мисс Майер, обнаружившая, что его табурет пустует.

– Не знаю, – честно призналась я.

На сегодняшнем уроке я не слишком преуспела. Я постоянно косилась на дверь, ожидая его возвращения. Но так и не дождалась.

После занятий его не оказалось и возле моего шкафчика. Тогда я отправила ему эсэмэску:

Ты где? С тобой все в порядке?

Перевела мобильник в режим вибрации, сунула в передний карман джинсов и прикрыла свитером, чтобы учитель математики ничего не заметил.

И в середине урока телефон действительно завибрировал. Пришло сообщение:

Неважно себя чувствую. Уехал домой.

Совершенно сбитая с толку, я еще раз перечитала текст.

Если хочешь, могу приехать после тренировки, – написала я.

И получила ответ:

Не надо. Увидимся завтра. Хорошо?

Нет, здесь явно было что-то не так. Весь день вид у него был абсолютно здоровый. Выходит, я упустила нечто важное, но мне ничего не оставалось, как согласиться.

– Пожалуй, после тренировки я поеду к себе, – сказала я Саре, когда мы в конце дня собрали вещи.

– Все нормально? – Она сразу почувствовала мой мрачный настрой.

– Надеюсь, – ответила я, захлопнув дверцу шкафчика. – Вечером созвонимся.

– Ладно, – бросила мне вдогонку Сара.

После тренировки я перезвонила Эвану прямо из машины. Он не ответил. Я так перепугалась, что у меня засосало под ложечкой.

– А вдруг он и вправду заболел, – успокоила меня Сара, которой я тут же об этом сообщила.

– Все может быть, – согласилась я, сделав вид, что поверила.

– Только не вздумай накручивать себя.

– Не буду.

Хотя, честно говоря, именно этим я сейчас и занималась: вспоминала все наши разговоры в течение дня. Но в результате так и не поняла, что заставило его столь внезапно покинуть школу. Похоже, что-то произошло именно за те несколько минут, пока я ходила брать художественные принадлежности. Причем случилось совершенно внезапно, но он почему-то не захотел поделиться со мной.

– Что ж, подождем до завтра. Утро вечера мудренее. Позвони, если у тебя начнут закипать мозги и тебе захочется немного проветриться.

Закончив разговор, я достала из рюкзака учебники. Может, если сяду за уроки, то хоть немного отвлекусь от грустных мыслей.

Но не успела я погрузиться в вопросы политической теории, как раздался стук в дверь. На пороге возникла мама.

– Привет. Хотела узнать, не согласится ли Эван прийти к нам завтра вечером на обед. Я почему-то решила, что он с тобой.

И не успела я открыть рот, как она схватила торчавший из рюкзака Сарин учебник. Меня прямо передернуло, когда она вслух прочла название.

– А что это такое? – перелистав книжку, спросила она. – Нет, ну надо же, чему теперь учат в школе! Жаль, что в мое время такого не было.

– Это вовсе не для школы, – не подумав, ляпнула я.

И когда мама все поняла, у нее сразу сделались большие глаза. Я готова была провалиться сквозь землю.

– Так это для тебя? – спросила она, а затем изумленно, словно не верила, что такое возможно, сказала: – Значит, ты у нас до сих пор еще девственница. – (Я зарылась лицом в покрывало. Ну и денек! Хуже не бывает.) – Может, хочешь поговорить об этом? Вот уж никогда бы не подумала, что придется говоритьна такую тему! Но если надо, я готова.

При этих словах я приподняла голову и внезапно увидела застывшего в коридоре Джонатана. Нет, оказывается, бывает и хуже!

– Хм… ничего не надо, – произнесла я, чувствуя, что меня внутри всю корежит.

– Спрашивай, не стесняйся, – не сдавалась она.

Мама явно собиралась сесть на кровать, чтобы продолжить разговор, и, наверное, так и сделала бы, но тут Джонатан, решив обозначить свое присутствие, деликатно постучал в открытую дверь.

– Ты готова? – спросил он.

Мне было стыдно поднять на него глаза. Больше всего на свете хотелось превратиться в человека-невидимку.

– О да. – И она сразу стала прежней, так толком и не успев поиграть в дочки-матери. – Ну как, узнаешь у Эвана насчет обеда?

Я лишь молча кивнула. Все объяснения насчет его болезни застряли в горле. А когда она положила книгу на место, я быстренько засунула ее поглубже в рюкзак.

– Спокойной ночи, – тихо сказал Джонатан, пропустив маму вперед.

Я подняла глаза и встретила его широкую ухмылку.

– Спокойной ночи, – сгорая от стыда, ответила я.

Через пару минут хлопнула входная дверь. Я попыталась вернуться к домашнему заданию, но ничего не вышло. Сидела, как сомнамбула, уставившись на телефон и молясь в душе, чтобы наконец пришло сообщение от Эвана.

И примерно через час оно действительно пришло:

Извини, пропустил твой звонок. Я в порядке. Заехать за тобой утром?

Да, – ответила я, прекрасно понимая, что не успокоюсь, пока не увижу его лично.

Засыпать в этом полном подозрительных шорохов доме всегда было непросто. А сегодня вообще оказалось практически невозможно. Я зажгла свет возле кровати, чувствуя, как колотится в груди сердце. Посмотрела на дверь. Я могла поклясться, что буквально секунду назад она пыталась в щепки разнести ее молотком, чтобы в конце концов добраться до меня. Но при включенном свете дверь выглядела как всегда – угольно-черной и абсолютно целой.

Я встала с кровати, натянула футболку с длинным рукавом и на цыпочках спустилась вниз, чтобы унять приступ паники. Устроилась на диване в гостиной и завернулась в одеяло. Потом нашла фильм, где было больше разговоров, чем действия. Такие фильмы действовали на меня лучше любого снотворного.

Примерно через полчаса скрипнула ступенька. Джонатан. Он поморщился от резкого звука и стал спускаться дальше.

– Привет, – устало поздоровался он, взял плед с канапе, сел возле меня на диване и кивнул головой в сторону телевизора: – Что смотрим?

– Сама не знаю, – ответила я, не слишком удивившись его появлению. – Понятия не имею, что тут происходит.

Он минут пять следил за разворачивающейся на экране скучнейшей драмой, а потом спросил, не глядя на меня:

– Скажи, тебя мучает один и тот же кошмар или разные?

– Разные, – ответила я, не отрывая головы от подушки. – Но они всегда заканчиваются одинаково. Я почти умираю.

Джонатан как-то странно притих.

Я повернулась и встретила его сочувственный взгляд.

– А тебе, насколько я понимаю, всегда снится одно и то же, да?

Он покачал головой и уставился в телевизор.

– Да, один и тот же сон, – медленно произнес он. У него на скулах заиграли желваки, взгляд стал жестким. – Они не хотят, чтобы я забывал, – едва слышно добавил он.

У него сразу окаменело лицо, а губы превратились в узкую полоску. Темные глаза без зрачков недобро сверкнули. И у меня мороз пробежал по коже.

Я уже собралась было спросить, что не дает ему спать по ночам, но неожиданно поняла, что не желаю знать, откуда в нем… столько ненависти. Передо мной сейчас был совсем другой человек. И с человеком этим мне вовсе не хотелось знакомиться поближе. Я поджала ноги, инстинктивно желая защититься от душевного холода.

Но вот Джонатан опять повернулся ко мне. На его губах играла озорная ухмылка, в уголках глаз собрались симпатичные морщинки. И он вдруг снова стал тем компанейским парнем, что мог затеять игру с водяными пистолетами. Просто наваждение какое-то. С недосыпа и не то померещится!

Я поплотнее закуталась в одеяло, натянув его до подбородка.

– Мне хочется хоть немного поспать, – прошептала я.

– Понимаю, – зевнул Джонатан.

И мы лениво переключились на фильм. Я чувствовала, как медленно тяжелеют, наливаются свинцом веки. И уже начала было подумывать о том, чтобы отправиться в постель, как вдруг он спросил:

– А хочешь получить мужской совет?

Мою усталость как рукой сняло, щеки предательски запылали.

– Даже и не думай, – пригрозила я, бросив в него подушку.

– Ты бы видела свое лицо, когда твоя мама предложила тебе поговоритьоб этом! Вот умора! – И он весело расхохотался.

– О да, очень смешно! – обиделась я. – Может, все же не стоит обсуждать один из самых унизительных моментов в моей жизни.

Джонатан широко улыбнулся, и его идеальные зубы блеснули в полумраке.

– Прости.

– А они настоящие? – не подумав, выпалила я.

– Кто? – озадаченно спросил он.

– Твои зубы.

При таком освещении они казались слишком белыми и ровными. Я не могла оторвать от них взгляд. Значит, пора срочно идти спать.

– Какая экстравагантная манера менять направление разговора, – с иронией в голосе произнес он. – Хотя да, они настоящие. Конечно, пришлось походить несколько лет в брекетах, но они мои собственные. – Он покачал головой, продолжая ухмыляться.

– Что? – требовательно спросила я, хотя сама толком не понимала, зачем мне знать, что его так забавляет. И все-таки не удержалась.

– Все, проехали, – игриво сказал он. – Ты же не хочешь об этом говорить.

– Моя личная жизнь не тема для обсуждения, – округлила я глаза.

– Речь не о твоей личной жизни, а о твоей половойжизни.

– У меня нет половой жизни, – сказала я, залившись краской.

– Знаю, – рассмеялся Джонатан.

Тогда я спрятала голову под подушку и застонала:

– Тоже мне, подумаешь, большое дело! И почему столько шума из ничего?!

– Потому что это действительно большое дело, – уже без ухмылки заявил Джонатан. – Но вы с Эваном ведь серьезно настроены, да?

Я высунула нос из-под подушки и, увидев, что он ждет моего ответа, смущенно кивнула.

– И что будет потом, когда ты уедешь в Стэнфорд?

– Надеюсь, он поедет со мной, – поправив растрепанные волосы, ответила я.

– А он такой же умный, как и ты?

– Гораздо умнее. И кроме того, у него есть возможности, которых нет у меня.

– Деньги, – с усмешкой произнес Джонатан.

– Ну да, и это тоже, – пожала я плечами.

– И влиятельные родители, – добавил Джонатан и, не дожидаясь моего ответа, спросил: – А они-то не против, чтобы он поехал с тобой в Стэнфорд?

Я опустила глаза, мне не хотелось вспоминать резкие слова Стюарта, которые он бросил в лицо сыну.

– А-а-а… – догадался Джонатан. – Значит, против.

– Это все его папа, – спокойно объяснила я. – Он меня не одобряет.

– Что?! Не одобряет тебя? – рассмеялся Джонатан, словно это было полнейшим абсурдом. – Скорее всего, дело в деньгах. Я знаю такой типотцов. И тем не менее я уехал с ней в колледж. – Его слова меня насторожили. Он виновато кивнул. – Я тоже это проходил. Влюбился в богатую девчонку. Ее родители поначалу меня вполне одобряли, правда, лишь до тех пор, пока не поняли, насколько у нас все серьезно. Но мы все равно рванули с ней в Пенсильванию. Правда, я хотел убраться оттуда как можно дальше, а Пенсильвания была все же слишком близко. – Он тяжело вздохнул. – Не стоило там задерживаться.

– Вы что, расстались?

Правда, раз уж он встречается с моей мамой, то можно было и не спрашивать.

– Типа того, – ухмыльнулся он, но глаза остались грустными. И я поняла, что старая рана до сих пор кровоточит. – В колледже… все по-другому.

Я выжидающе смотрела на него. Мне неудобно было просить его продолжать, но в то же время было интересно знать, чем закончилась его история.

Джонатан, нервно сжимая в руках одеяло, уставился невидящими глазами в темную прихожую. И я не сомневалась, что сейчас он вспоминал о том, что тогда между ними произошло.

– Люди меняются. Ведь когда поступаешь в колледж, то еще толком не осознаешь, кто ты есть, чего хочешь от жизни и с кем хочешь ее прожить. Потом вдруг начинаешь понимать, что люди, которые, как ты надеялся, всегда будут рядом, уже не с тобой. А еще получается, что ты совершенно не знаешь человека, которому абсолютно доверял. – Его плечи сразу поникли. – И вот через шесть лет ты оказываешься практически на обломках той жизни, которую себе рисовал.

Я притихла. Правда, мне очень хотелось отвлечь его от тяжких воспоминаний о том, что свинцовым грузом давило на плечи и заставляло грудь тяжело вздыматься. Но он сделал это сам.

– Знаешь, я поступил в Университет Южной Калифорнии, – с гордой улыбкой сообщил он.

– Да неужели?! Джонатан, это же здорово! Мои поздравления. – Я искренне обрадовалась за него, но затем меня словно стукнуло. – Эй, погоди-ка! Ты ведь ейничего не сказал, да? – Я в ужасе закрыла глаза.

– Придется, – вздохнул он.

И тут мне будто дали под дых, и я сразу побледнела.

– Эмма, что случилось? – взволнованно спросил Джонатан.

– К этому времени он должен был уже знать. – Я жадно ловила губами воздух, чувствуя приступ паники. – Если его приняли… Он должен был уже знать.

– Эван? – догадался Джонатан.

Я кивнула. Все начало потихоньку вставать на свои места. Его бегство во время ланча. Поспешный уход прямо посреди урока. Выражение его лица.

– Он не поступил, – выдохнула я.

– Эмма, ты это брось! – попробовал успокоить меня Джонатан. – Кончай паниковать раньше времени.

– Тебе легко говорить.

Весь мой мир внезапно полетел вверх тормашками.

– А что, если он действительно не поступил? – неожиданно спросил Джонатан.

Я посмотрела на него большими глазами. Мне словно сообщили, что я в одночасье лишилась всего. Нет, такое просто невозможно. Даже страшно подумать, как я буду в Калифорнии без Эвана. Об этом не может быть и речи.

– Вау! – удивился Джонатан. – Сдается мне, он для тебя все, да? – (Я рухнула в кресло, безуспешно пытаясь унять боль в груди.) – Тогда спроси у него. И не стоит психовать, пока ничего не выяснилось.

– То-то ты не спешишь сообщить Рейчел, что уезжаешь, – посмотрела я на опрокинутое лицо Джонатана.

– Просто не знаю, как это лучше сделать, – мрачно произнес он. – У нее ведь через несколько недель день рождения, и мне хотелось быть рядом. Что в этом плохого?

– То есть ты собираешься порвать с ней сразу после ее дня рождения. – Я сама не понимала, какой вариант лучше.

– Видишь ли… Я пока еще не готов вот так взять и уйти. – Он замялся и подвел черту. – И это плохо.

– Не хочу лезть не в свое дело. Но она должна знать.

– Согласен.

– Постой-ка! – Я вспомнила его слова о том, как изменилась его жизнь за последние шестьлет. – А сколько тебе лет?

– Сколько мне лет на самом деле или сколько мне лет, по мнению Рейчел? – виновато поморщился Джонатан.

– О… – Я так и осталась сидеть с открытым ртом. – Значит, ты наврал ей насчет своего возраста.

– Она комплексует по поводу разницы в возрасте, – с натянутой улыбкой объяснил он. – Поэтому я не стал признаваться, что мне двадцать четыре.

– Ты плохой, – укоризненно покачала я головой, хотя придать лицу презрительное выражение мне так и не удалось.

– Ты даже не представляешь насколько, – сухо усмехнулся он.

Мы не выдержали и дружно расхохотались.

– Джонатан! – позвала мама с верхней площадки.

Включив в коридоре свет, она спустилась на несколько ступенек вниз, чтобы видеть, что происходит в гостиной. И когда обнаружила нас вдвоем на диване, то сразу поникла, а в глазах ее промелькнуло нечто странное. Не знаю, что это было – изумление или злость. Возможно, просто померещилось.

– Не спится? – сочувственно улыбнулась она.

И я даже не поняла, к кому, собственно, она обращается. И на всякий случай покачала головой.

– Я сейчас к тебе поднимусь, – сказал Джонатан.

Она кивнула и закрыла дверь своей комнаты.

– Все, пора спать. – Я встала с дивана и сложила одеяло.

– Знаешь, а мне это нравится, – неожиданно произнес Джонатан, и я остановилась. – Оказывается, тебе я могу сказать такие вещи… вещи, о которых в принципе предпочитаю молчать. Большинству людей просто не понять.

– Знаю, – прошептала я, продолжая топтаться на месте.

И это было чистой правдой. До сегодняшней ночи я не слишком хорошо представляла себе, что происходит. Я нашла человека, которому могла рассказать о демонах, мучающих меня по ночам, и Джонатан понимал это, как никто другой. Ему тоже пришлось вступить в единоборство с демонами, и это нас сближало.

Уголки его рта медленно приподнялись. И я замерла, попав в омут его темных глаз. Он внимательно посмотрел на меня, словно хотел найти причину моего наваждения. Я растерянно заморгала и резко отпрянула.

– Ты что, не собираешься ложиться? – поинтересовалась я.

– Я еще не созрел, – признался он, взяв в руки пульт от телевизора.

– Ты там поосторожнее с коммерческой рекламой, – повторила я его слова, сказанные во время нашей первой совпавшей по фазе бессонницы.

– Ну вот, теперь ты наверняка уснешь как убитая.

Я оставила его на диване и вернулась к себе. Заснуть все равно не удалось, но кошмары здесь были ни при чем. Я думала о том, чего жду от своего будущего, уповая на то, что Эван обязательно станет его частью.

Когда на рассвете я встала в туалет, Джонатан все еще лежал на диване. Мне не захотелось его будить. Ведь он так сладко спал. Что само по себе уже было неплохо.