Любить – значит страдать Донован Ребекка

– Ой, Эм! – покачал он головой. – Прости, ради бога. Я тебе не говорил. Мои родители скажут, куда я буду поступать только после того, как мы получим все письма о зачислении. Мы пока ждем письма из Йельского университета.

– Так, значит, они все решают за тебя?! – Я прекрасно понимала, что если последнее слово будет за Стюартом, то ни в какой университет в Калифорнии Эван, естественно, не поедет.

– Нет. Я должен написать названия трех приоритетных для меня колледжей. Мама собирается устроить из этого целое представление. Мы всей семьей пойдем в хороший ресторан, и там она вскроет конверт с названием колледжа. Только не паникуй раньше времени. В любом случае я останусь с тобой.

– И зачем она все это затевает? – Я была совершенно сбита с толку.

– Просто сделала выводы из истории с Джаредом. Ему они не предоставили выбора. Он хотел учиться в Дартмутском колледже. Поэтому мама решила устроить оглашение результата в торжественной обстановке, чтобы смягчить удар. Она считает, что я заслуживаю именно этого. Ты ведь придешь на торжественный обед, да?

– Конечно, – согласилась я, но тут же передумала. Не уверена, что смогу изобразить радостное волнение, если это будет не Стэнфорд.

– Ну как, полегчало немного? – спросил Эван. – Ты готова?

– Сейчас, только схожу за курткой.

Мы вместе вышли на крыльцо, я заперла дверь, и Эван взял меня за руку.

Правда, по дороге в школу я вдруг поняла, что он так и не объяснил свое вчерашнее поведение. Я напрасно пыталась понять, о чем он на самом деле думает. Но что-то явно не давало ему покоя.

– Что случилось? – не выдержала я. – Ведь я точно знаю, что это так.

Он тяжело вздохнул, словно давно морально готовился к моему вопросу.

– Так ты придешь на обед? – ответил он вопросом на вопрос. – Есть одна вещь, которую ты должна знать, но я хочу сообщить ее тебе в спокойной обстановке и наедине.

У меня сноваперехватило дыхание. Его тон не сулил ничего хорошего. Но мне ничего не оставалось, как молча кивнуть.

Эван свернул на парковку и бросил на меня пристальный взгляд. Конечно, мое лицо было для него открытой книгой. Я даже особо не старалась скрыть свои чувства.

– Эм, прости, ради бога, – произнес он. – Я не думал, что ты примешь все так близко к сердцу. Клянусь, тебе не о чем беспокоиться. Я люблю тебя. И ты должна это знать, чтобы не сходить с ума и не придумывать себе невесть что. Договорились?

– Хорошо, – прошептала я.

Он только собрался меня поцеловать, как рядом послышался чей-то голос:

– А это Эван и Эмма. Самая известная пара в нашей школе. Эван – роскошный парень. Но можешь сразу о нем забыть. Он тебя даже и не заметит.

Я повернула голову и увидела Джилл, которая шла рядом с незнакомой миниатюрной блондинкой с наивными карими глазами и пухлыми красными губами. Встретив мой взгляд, она поспешно отвела глаза, так как поняла, что я все слышала.

Эван взял меня за руку, повернулся к ним и насмешливо покачал головой. Заметив новенькую, он тепло поздоровался с ней:

– Привет, Аналайз.

– Здравствуй, Эван, – смущенно улыбнулась она.

Но Джилл быстро утащила Аналайз прочь, явно горя желанием получить инсайдерскую информацию о ее знакомстве с Эваном.

– Откуда ты знаешь эту новенькую? – послышался у нас за спиной голос Сары.

А я и не заметила, как она к нам подошла.

– Доброе утро, Сара, – поздоровалась я.

– Доброе утро, – ответила она и, повернувшись к Эвану, требовательно спросила: – Ну так что?

– Мама пригласила мать Аналайз на работу в свою новую консалтинговую фирму. Они переехали сюда из Нью-Йорка.

– Значит, совсем скоро мои предки пригласят ее родителей на обед, – вздохнула Сара.

– У нее только мама, – заметил Эван. – Скорее всего, они с Аналайз будут обедать у нас в пятницу. И я почти уверен, что твои родители тоже придут.

– Само собой, – округлила глаза Сара. – А она что, в девятом классе?

– Думаю, да.

И, проходя мимо новенькой, привлекшей к себе столько внимания, я пригляделась к ней повнимательнее. Она действительно была хорошенькой – такой чистой и невинной. Очень белая кожа, на фоне которой розовые щечки и красные губки казались еще ярче, волнистые волосы до плеч. Настоящая фарфоровая куколка. Она казалась страшно застенчивой и избегала смотреть прямо в глаза. Но, удивительное дело, ей удалось сразу найти самого подходящего человека, чтобы объяснить, кто есть кто в школьной иерархии.

И по какой-то труднообъяснимой причине – и не только потому, что она зашла на мою территорию, – мне было не слишком приятно представлять ее за обеденным столом у Мэтьюсов. Правда, я сразу устыдилась подобных мыслей, однако чувство вины ничего не изменило.

– Мама приглашает тебя сегодня вечером к нам на обед, – прежде чем расстаться, сообщила я Эвану.

Но тут меня перебила Сара:

– Эван, ты хорошо себя чувствуешь? У тебя усталый вид.

– Да вот, надо кое с чем разобраться, – признался Эван.

И я, естественно, была заинтригована. Мне еще сильнее захотелось знать, что, черт возьми, происходит.

А тем временем Эван, вспомнив о моем приглашении, сказал:

– Конечно. Поедем к тебе сразу после тренировки. – Он поцеловал меня в щеку и пошел прочь.

– Все, тебе пора начать пользоваться маскирующим карандашом, – укоризненно покачала головой Сара. – У тебя круги под глазами от бессонных ночей. Можно пересчитать по пальцам, сколько раз ты нормально спала.

– Спасибо, Сара, – фыркнула я, остановившись у своего шкафчика. – Но вряд ли он сильно поможет. Ведь я живу в самом скрипучем доме во всем Уэслине. И хотя днем твоя черная дверь смотрится обалденно, могу поклясться, что ночью она дышит.

– Может, все-таки рискнешь попробовать лекарство, что прописал тебе доктор? – спросила Сара и, не дождавшись ответа, сразу перевела разговор на другое: – А как там Рейчел? Или лучше сказать, как там Джонатан?

Неприкрытый интерес в ее голосе вызвал у меня сардоническую усмешку.

– Прекрасно. Хотя вчера вечером она нашла твой учебник и уже собралась было все подробно мне объяснить, но тут Джонатан вошел в комнату и оказался в курсе нашей беседы. Я готова была умереть от стыда.

– А ты сама-то успела прочесть? – расхохоталась Сара.

– Нет! – выпалила я, отчего она рассмеялась еще громче.

– Я просто хотела помочь, – пожала плечами Сара.

– Надеюсь, что и сама прекрасно справлюсь, – пробормотала я, доставая книги для первого урока.

Весь день пришлось выслушивать охи и ахи по поводу Аналайз. Но поскольку она была младше, общих классов у нас не было. И мне, слава богу, не пришлось видеть, как на нее все таращатся. Но не везет, так не везет! Я пришла на занятия в художественный класс и обнаружила за своим столом на месте Эвана Аналайз.

– Привет, – осторожно сказала она, когда я села рядом.

– Но здесь всегда сидит Эван, – холодно ответила я.

– Он не участвует в выполнении этого задания, – послышался сзади голос мисс Майер. – Поэтому, Аналайз, располагайся, будешь работать над проектом. Эмма, объясни, пожалуйста, что мы сейчас делаем.

– Конечно, – ответила я, хотя и не расслышала, что сказала мисс Майер по поводу неучастия Эвана.

Наверное, я показалась Аналайз самой неприятной личностью во всей нашей школе. Я вкратце объяснила ей, чем мы сейчас занимаемся, и до конца занятий полностью ее игнорировала, отчаянно пытаясь понять, почему Эван не пришел на занятия и что он собирался сказать. Ведь здесь точно существовала какая-то связь. И мне, естественно, сейчас было не до новой соседки по столу.

– Очень рада знакомству, – когда урок закончился, услышала я ангельский голосок Аналайз.

– Прости, что оказалась не слишком разговорчивой, – с виноватым видом произнесла я. – Тяжелый день.

– Ребята говорили, что ты замкнутая, – заметила Аналайз. – Я все понимаю.

– Увидимся завтра, – попыталась я реабилитировать себя мягкой улыбкой.

– Конечно, – улыбнулась она в ответ.

Эван уже ждал у шкафчика.

– Ты что, бросил занятия в художественном классе?

– Нет. Просто попросил разрешения поработать над чем-нибудь другим, – замявшись, ответил он. – И мисс Майер разрешила заняться фотографией.

– О… – Мне было страшно неловко за те параноидальные мысли, что одолевали меня в течение всего урока. Он ведь не впервые выбирал задания, связанные с фотографией. И я сразу успокоилась. – Да, все правильно. – С этими словами я открыла шкафчик и принялась складывать книги в рюкзак.

– Сегодня наши команды тренируются на одном поле, – сообщил Эван. – Так что обратно можем поехать вместе.

– Звучит заманчиво, – ответила я.

Эван торопливо меня поцеловал и исчез в конце коридора.

Он провел пальцем по шраму на щиколотке, и я сразу оторвала глаза от учебника физики. Мы сидели на диване, пытаясь хоть чуть-чуть позаниматься до обеда. Эван, погрузившись в учебник истории, машинально поглаживал мою ногу. Я сразу почувствовала приятное покалывание во всем теле.

Он поднял голову, поймал мой взгляд, но руку не убрал.

– Прости, что не удалось поговорить, – сказала я, положив на живот раскрытый учебник.

– Еще не все потеряно. – Он замолчал, собираясь с мыслями, не в силах найти нужные слова. Мне вдруг стало страшно. – Когда я узнал…

– Ты любишь брокколи? – заорала из кухни мама, и мы услышали шум льющейся в кастрюлю воды.

– Да! – улыбнувшись, крикнул он в ответ.

– Так что… ты собирался сказать? – вопросительно подняла я брови.

Он показал глазами в сторону кухни, где мама виляла бедрами под классический рок, который передавала популярная радиостанция, и осторожно бросил:

– Это может и подождать.

– Ты уверен? – Я попыталась прочесть по лицу Эвана его мысли.

Молчать дальше просто невозможно. Так он только мучает меня и себя.

– Да ничего страшного, – сказал Эван, подкрепив свои слова поцелуем.

Я обняла его за шею и прильнула к нему.

– Хмм… – кашлянула мама.

Эван тут же отодвинулся, а я сразу залилась краской. Правда, у мамы лицо было таким же красным, как и у меня. Она опустила глаза и торжественно произнесла:

– Обед готов.

И в ту же секунду на кухне сработал датчик задымления. Я закашлялась и зажала рот рукой. Мама бросилась открывать окно над раковиной, а я, схватив полотенце, принялась отгонять дым от орущего датчика. Все это уже стало для нас привычным делом. Как только я пыталась хоть что-нибудь приготовить, датчик непременно начинал верещать.

– Дурацкая духовка, – ворчала мама, борясь с неподдающимся окном. – Ее никто не чистил лет пятьдесят, не меньше.

– Вам помочь? – поинтересовался Эван.

– Нет, вроде справилась, – ответила она, отошла от раковины и улыбнулась. – Ну все, прошу к столу.

Детектор наконец заткнулся, и я раздраженно вздохнула.

Я села на колченогий стул возле круглого стола. Эвану достался единственный относительно крепкий стул по правую руку от меня. Мама поставила на стол миски с брокколи и картофельным пюре, затем положила каждому на тарелку по куриной грудке.

– Что будешь пить? – спросила я Эвана, откинувшись на спинку закачавшегося под моей тяжестью стула.

– Меня вполне устроит вода. – Эван продолжал разгонять рукой дым, хотя мы с мамой отнеслись к произошедшему как к самому заурядному событию; впрочем, так оно и было.

Пока я наливала нам с Эваном воду из стоявшей в холодильнике бутылки, мама устроилась напротив Эвана с большим бокалом красного вина. Я заметила на прилавке опустевшую на две трети бутылку и сразу занервничала. На первый взгляд мама вроде была в порядке, хотя и слишком уж сосредоточенно раскладывала столовые приборы.

– Угощайся, – сказала она, положив себе брокколи.

И Эван зачерпнул немного картофельного пюре.

– Ну и как там твой баскетбол? – глотнув вина, но даже не прикоснувшись к брокколи, поинтересовалась мама. И начала, как всегда, тараторить: – Обожаю баскетбол. С трудом уговорила Эмили заняться баскетболом, потому что она была увлечена футболом, и все из-за отца. Хотя сейчас она делает успехи. Сама я никогда не играла, но смотреть люблю. Футбол кажется мне слишком беспорядочным, невозможно уследить за мячом и трудно понять, почему судья свистит в свисток. – На этом месте она вдруг заметила, что мы смотрим на нее во все глаза, и замолчала. И я только сейчас поняла, как она нервничает. – Простите, – поморщилась она.

– Все нормально, – успокоил ее Эван, бросив на меня быстрый взгляд. Я виновато улыбнулась. Тогда он нашел под столом мою руку и сжал ее. – Баскетбол – это прекрасно.

– А вы вышли в плей-офф? – Она явно пыталась сосредоточиться и после каждого вопроса прихлебывала вино. Ее щеки пылали.

– Почти, – признался Эван, отложив вилку. – Во вторник у нас выездная игра, и в случае победы в субботу вечером будем играть в Уэслине.

– Я обязательно должна это видеть! – взволнованно воскликнула мама. – Если вы продержитесь до субботы, я обязательно приду.

– Прекрасно, – вежливо ответил Эван, бросив на меня еще один взгляд.

Я буквально приросла к стулу, так как отнюдь не горела желанием видеть маму на игре моего парня.

– А в пятницу играет Эмма, – сообщил Эван.

– Только если мы выиграем в среду, – заметила я.

– Обязательно выиграете. Ведь ваша команда – фаворит чемпионата.

– Потрясающе, – обрадовалась мама. – Надо будет обязательно устроить вечеринку.

Я сделала большие глаза, чем страшно насмешила Эвана.

– В чем дело? – поинтересовалась мама, не поняв его реакции на свое предложение.

– Эмма и вечеринки – вещи, абсолютно не совместимые, – усмехнулся Эван.

– Да будет тебе, Эмили! – бросила мама. – Это же так весело!

– Нет-нет, – решительно покачала я головой.

– В любом случае через несколько недель я устраиваю вечеринку по случаю своего дня рождения, – провозгласила она. – Надеюсь, вы оба придете?

– Конечно, – согласилась я, сама толком не понимая, на что подписываюсь.

– Эван, а Эмили никогда не рассказывала тебе, как она свалилась с дерева? – хихикнула мама.

Я поднялась, чтобы убрать пустую тарелку. Мама отодвинула свою, так и не притронувшись к еде.

Эван поспешно встал.

– Я уберу, сиди спокойно. – В ответ на его вопросительный взгляд я ободряюще кивнула и поставила грязные тарелки в раковину.

– Нет, эту историю я еще не слышал, – произнес Эван.

Я загружала посудомойку, но сразу навострила уши, потому что и сама, похоже, была не в курсе.

– Эмили вечно везде бегала чумазая как черт, лазала по деревьям. И, чтобы она не убилась, прыгая по скалам, мы стали прививать ей любовь к спорту.

Эван усмехнулся, живо представив себе эту картину. Я автоматически ополаскивала посуду, старательно запоминая ее рассказ.

– Наш дом стоял в лесу среди деревьев. Вокруг было полно жучков и всяких ползучих тварей. Кошмар! – содрогнулась она. – Прости, но я не любитель насекомых. – (Эван весело засмеялся.) – Так вот, она залезла слишком высоко на дерево, и под ней обломилась ветка. Она полетела вниз, ломая ветви. Я услышала ее плач, выбежала на улицу и обнаружила, что она зацепилась за сук и висит в двадцати футах над землей.

Тут я снова склонилась над раковиной, впитывая в себя подробности, которые абсолютно не помнила. И все же эти откровения как-то странно на меня подействовали, почему-то даже заныло внизу живота.

– Дереку пришлось взять лестницу, чтобы снять ее с дерева. – Рейчел весело расхохоталась. Интересно, что смешного она нашла в сей драматической картине? – Эмили ничего себе не сломала, хотя и была с головы до ног в ссадинах и синяках. С тех пор она больше не лазала по деревьям. – Затем мама повернулась ко мне и спросила: – Ну и как, ты до сих пор боишься высоты?

И тут я поняла, что противное чувство внизу живота вызвано самым обычным страхом. Сглотнув комок в горле, я сдержанно ответила:

– Да, есть немного.

– А я и не знал, что у тебя боязнь высоты, – заметив, как я побледнела, сказал Эван. – Ты прекрасно справилась, когда мы в прошлом году занимались скалолазанием.

– Честно говоря, я ни секунды не сомневалась, что непременно убьюсь, – призналась я. – Просто не хотела тебе говорить. К тому же мне не надо было смотреть вниз. Надеюсь, мы не будем больше экспериментировать, да?

– Не будем, – согласился Эван. – Я и не собирался.

Теперь я поняла, откуда у меня страх высоты. Он сидел в подсознании. И хотя воспоминания детства стерлись из памяти, эмоциональная составляющая засела там навсегда. Страх и отчаяние. И я поняла, что мамина история правдива от начала до конца.

Тем временем мама продолжала делиться случаями из моего детства. Не сказать, чтобы я чувствовала себя неловко, просто все это было словно не обо мне. У меня не сохранилось никаких детских воспоминаний, и теперь мне было немного неуютно. Тот период полностью выпал из моей памяти, лишив прошлого и оставив лишь настоящее.

Наконец с посудой было закончено, с маминой бутылкой – тоже. Мама была уже никакая. Непрерывно хихикала и ничего не соображала.

– Может, пойдем прогуляемся? – спросила я Эвана, который стоя слушал мамины байки о том, что все принимали меня за мальчика из-за смешной стрижки.

– Конечно, – ответил Эван. – Спасибо за обед.

– Не стоит благодарности, – глупо ухмыльнулась мама.

Я обернула шею шарфом, надела перчатки, и мы с Эваном вышли подышать морозным воздухом затянувшейся зимы. Снегопады прекратились, но снег не спешил таять.

Засунув руки в карманы, я мрачно смотрела себе под ноги.

– Не стоит так беспокоиться, – оторвал меня от грустных мыслей Эван. – Оттуда, где я сидел, все выглядело совсем неплохо.

– Ерунда, – слегка покривив душой, ответила я.

Впрочем, я уже успела привыкнуть к маминой нервной трескотне, особенно после бутылки вина. Эван ждал продолжения, но я молчала.

– Ты не хочешь сказать, о чем сейчас думаешь?

Я тяжело вздохнула, пытаясь четко сформулировать свои мысли.

– В отличие от нее у меня не сохранилось воспоминаний о нашем доме. Да-да, я любила его. Вот, пожалуй, и все. Больше ничего не помню. Разве что море солнца и деревья вокруг. Там я чувствовала себя в безопасности. Она явно преувеличивает, рассказывая, как там было ужасно.

Я махнула рукой в сторону парка, и мы пошли по протоптанной дорожке к детской площадке. Я опустилась на холодное сиденье качелей. Черный пластик плотно сжал бедра.

– Пока она не начала делиться воспоминаниями, я даже не представляла, что мое детство – сплошное белое пятно.

– Ты была совсем маленькой, – ответил Эван.

– Не настолько, – парировала я. – Разве можно забыть такой травмирующий психику эпизод, как падение с дерева?!

Эван сел рядом со мной и стал смотреть, как я осторожно отталкиваюсь ногой от земли. Я тупо глядела на утоптанный снег, не в силах справиться с тревогой в душе. Похоже, я просто заблокировала свою память, оставила позади и хорошее, и плохое, сделав из нее чистый лист.

– Знаешь, одну вещь я все же помню, – посмотрела я на Эвана с мягкой улыбкой.

– Какую?

– Папа смастерил качели из веревок и доски. Повесил их на дерево. Я так сильно раскачивалась, что доставала пальцами ног нижние ветви. Запрокидывала голову, закрывала глаза и качалась часами. Незабываемое ощущение полета. – Эван ласково улыбнулся. А я заполнила пустоту в душе теплом воспоминаний. – Иногда очень хочется вернуться в счастливую страну своего детства. Вот бы сейчас раскачаться и перелететь туда.