На качелях любви Мавлютова Галия

– Олег Александрович, почему это вы меня со стоянки заберете? – возразила я.

У меня даже голос задрожал от обиды. Зимину не понять моего позора. В прошлый раз я мерзла на автостоянке больше двух часов. И если бы мне не удалось сосватать двух недоумков посредством просмотра модного в определенных кругах «Острова», я бы повесилась на ремешке старенькой сумочки. Почему – старенькой? А новенькая по-прежнему болтается в торговом сайте, ждет, когда мне заплатят бешеный гонорар. К тому же вешаться на ремешке старой сумочки не так страшно, ведь в душе самоубийцы всегда будет теплиться надежда, что он не выдержит тяжести и лопнет, и юная жизнь обязательно продолжится, но уже в ином качестве.

– А откуда еще? – удивился он. – Не из редакции же. Здесь любопытных глаз много.

И Зимин убежал. А в коридоре замелькали чьи-то фигуры, тени, люди заторопились по неотложным делам именно в ту минуту, когда меня неожиданно остановил Зимин. Я долго думала, как должна вести себя девушка, если ей назначает свидание начальник крупной корпорации? Она имеет законное право обидеться на начальника и гордо отказаться от назначенного свидания. И, вообще, многое может сделать обиженная девушка – написать жалобу прокурору, подать иск в суд или обратиться прямо к президенту, в конце концов, с устным заявлением на обидчика. Но ведь я сама хочу этого свидания, мечтаю о нем, жду, надеюсь. Оно мне во сне снится – это желанное свидание. И где спрятана истина, я пока не знала. Моника Левински использовала любовное свидание в корыстных целях. Подруга директора Всемирного банка эксплуатировала любовника в течение продолжительного времени, пока коллеги и сотрудники не озверели от зависти. Они пошли в ополчение на влюбленных, но подруга банкира была уже далеко и с бабками в кармане, а директор до сих пор всеми способами отнекивается от любого вида любви, какие существуют на белом свете. Редкая девушка побежит жаловаться общественности на причинение и нанесение тяжкой обиды лицом высокого ранга. Но я не хотела использовать Зимина в качестве денежной прибавки к жалованью. Для меня он был целью, а не средством. Если в конце концов мне удастся добиться его расположения, значит, в скором времени я смогу достичь тех высот, которые наметила себе. Я стану звездой. Ведь мне так хочется попасть на звездный небосклон. Мне не столь нужны деньги, как подруге банкира и референтке американского президента. Я заработаю свои, а Зимин мне нужен иначе, чем этим девушкам. Олег Александрович ценен своим чувством ко мне, и все. Разумеется, я заслужила его внимание. Ведь Дарья Добрая – редкая девушка. Таких мало на нашей планете. На этой высокой ноте я подошла к автомобильной стоянке. Нашла взглядом машину Зимина. Отличный автомобильчик, со вкусом подобран. Мне подойдет такая машина. Марку я не успела определить, только дизайн оценила. Примчался Зимин, швырнул меня на заднее сиденье, и мы плавно вырулили за пределы нашего маленького городка под названием «Северное сияние».

– Даша, а что, если мы заедем к вам? – сказал Зимин, не оборачиваясь.

Видимо, именно так и соблазняют молоденьких девушек – с налету, с разбегу, с разгону. Интересно, а кто кого соблазнил первым – банкир подругу или она его? Коридоры Всемирного банка широки, но не беспредельны, оба могли невзначай столкнуться желаниями. И он поехал к ней, ведь у него семья и дети. Положение, должность. И все это оказалось под ногами общественного попрания. Несмотря на внутреннее сопротивление, я согласно кивнула. А куда мы могли поехать? В ресторан не поеду. Уже третий день я сижу на диете. После посещения злачного заведения в компании с Никитой Чайкой у меня завелся режим строгой экономии. Да и на сумочку коплю: деньги, уже заработанные, но еще не полученные, лежат в кассе и ждут благословенного часа, когда их можно будет беспрепятственно потратить на облюбованную ерунду.

В коммунальной квартире было тихо. Соседи еще ехали в трамваях и троллейбусах, добираясь до дома муниципальным транспортом. Если бы не роскошный автомобиль Зимина, я тоже ползла бы после работы, как гусеница, изнывая от невыносимых запахов в общественных перевозках.

Мы вошли в комнату. И произошло то, что должно было произойти. Зимин огляделся. Его поразило несоответствие ситуации. Он случайно попал в чистую и скромную обитель девушки, приехавшей в Питер из провинции. В редакции я выглядела иной, чем в этой скромной келье. И Зимин сразу потерялся. Его величавый вид несколько увял. Убогая комната не предназначалась для тайных свиданий. В ней можно было переночевать, переодеться, перечитать тексты перед сном, минут пятнадцать, не больше, перекусить, в общем, это жилище существовало для сплошного «пере...». Для высокой любви оно явно не годилось. Я подошла к окну. Зимин вздохнул и положил мне руки на плечи. Мы все понимали. И ничего не могли поделать. Его пальцы плавно скользнули вниз, нежно тронули мои ключицы. Я передернулась. Все можно было пережить, ведь эта комната создана для разных «пере...». Но Зимина не было рядом со мной. Нет, он стоял позади меня, его руки гладили мою шею. Истовая ласка привела меня в содрогание. Все это было. Но ничего не было. Я вдруг осознала, что Зимина нет в этой комнате. Он находится сейчас в другом месте. Его тело отделилось от сознания. Душа здесь, а разум отсутствует. Раздвоенность любимого мужчины испугала меня. Я хотела получить всего Зимина, а мне досталась всего лишь половина.

– Олег, я так не могу, – прошептала я, выдергивая шею из его рук.

– Как – так? – раздраженно спросил он.

– Ну – так, не могу и все, – сказала я, выскальзывая из его рук.

– Понимаю, ты не хочешь в этой комнате, – сказал он и прижал мою голову к себе, поцеловал затылок.

– Нет, ты ничего не понял, это не из-за комнаты, тебя здесь нет, слышишь! – громко вырвалось у меня.

И тут же за дверью послышались глухие шаги, наверное, вернулись с работы соседи. Сейчас начнут греметь кастрюлями и тарелками, выискивая на кухне вечернее пропитание.

– Не слышу, – сказал Зимин, – понимаешь, у меня проблемы – марши несогласных, политика, депутаты, бизнес, все это выводит меня из нормальной колеи. Это моя работа, но мне плохо, очень плохо, Даша, – сказал Олег Александрович и сел на диван.

Я оглянулась, чтобы посмотреть на него. И вдруг поняла, что совсем его не знаю, не чувствую, не слышу. Это меня здесь нет, это я нахожусь в другом месте. Я так ждала этого свидания, мечтала о нем, грезила во сне. И вот случилось чудо. Он пришел, а я не знаю, что мне делать, как себя вести, о чем говорить. Я попыталась проникнуть в его душу, чтобы окунуться в пылающий огонь, опалить крылья, сгореть дотла, лишь бы не сожалеть потом о бездарно прошедшем свидании, не кусать локти и губы, не злиться и не изводиться. Мне казалось, что я упускаю из рук птицу счастья. И ничего не могла с собой поделать. Не каждый способен воспользоваться единственным шансом, дарованным ему судьбой. Наверное, я из тех, кто не очень способен.

– Даша, ты любишь меня? – спросил Зимин. И добавил, не дождавшись ответа: – Любишь, я же вижу, как ты смотришь на меня, что с тобой происходит в моем присутствии. Мы рано пришли сюда, слишком рано. Я поторопился. Извини меня.

Он встал, пригладил волосы и вышел из комнаты, а я не успела его остановить. Когда я выбежала в коридор, Зимина уже не было. Входная дверь неприютно болталась, клацая открытой щеколдой. В квартире было шумно и неприятно. Соседи враждебно покосились в мою сторону. Зимин не пришелся ко двору. Он не приглянулся жильцам. Все правильно, Олег Александрович явился сюда из параллельного мира. Я вернулась в комнату и села на диван. Еще пахло мужским одеколоном. Его запах касался моих ноздрей, будто был одушевленным существом, частичкой самого Зимина. Но мне было плохо, так плохо, как никогда еще не было. Ведь я добилась внимания самого престижного мужчины в нашей редакции, он пришел ко мне домой, моя заветная мечта сбылась, а я почти прогнала его. Я еще долго упрекала себя, ругала, читала сама себе лекции о морали и нравственности, но никакого толку от самовоспитания не вышло. Для стабилизации организма требовалось, чтобы меня поругал кто-то извне, посторонний, не причастный к ситуации. Этим посторонним мог быть только Соколов. Соня, Динка и Лиза не годились в качестве моральных кнутов. Сонька изначально являлась моей соперницей во всем. Динке глубоко начхать на мои похождения. А Лиза сама погрязла в любовных переживаниях. У нее случился бурный роман с Вовой из правого ряда. Они непрерывно спорят, ссорятся, затем мирятся и через минуту вновь вступают в конфликт. Их любовные отношения напоминают круговорот воды в природе. Вся редакция тихо тащится, наблюдая за необычной романтической парочкой. Я не смогла понять Никиту потому, что он мне не нравился. Я его не любила. Но Зимина я люблю, а с ним получилась та же история. Он не захотел меня понять, а я – его. Вот и вышел конфуз с первым свиданием. А как отлично все начиналось. Я уже предвидела развязку – на мне пышное подвенечное платье, белая фата, сумочка и туфли – все от одной фирмы. Зимин в черном костюме и в бабочке, счастливый и довольный судьбой. Марши несогласных уже прошли, политики обо всем договорились, неугомонные депутаты утихомирились. И на планете наступило всеобщее благоденствие. Но ничего такого не произошло. Из всего этого мне достался лишь легкий запах зиминского одеколона, он, будто живой, летал по комнате и играл с моим носом, иногда забирался внутрь ноздрей, заставляя меня без устали чихать несколько раз кряду.

Я подошла к окну, пристально вгляделась в свое отражение. Моника Левински тотчас же умрет со смеху, узнав о результатах нашего с Зиминым свидания. А подруга директора Всемирного банка непременно возьмет отпуск на неделю, чтобы вволю нахохотаться, потому что она никогда не поступила бы так, как я. Ну кто по доброй воле отпускает мужчину из своих рук, кто, скажите мне? Лишь глупая и набитая дура. Он что, птица, что ли? Мужчина, пойманный в силки, принадлежит удачливой охотнице по неписаному закону жизни. Все эти мысли тревожили мое воображение, мне казалось, что я отпетая неудачница, не умею использовать козыри, добровольно идущие в мои руки. О любви я не думала. Слишком сложная тема. К примеру, если Егоровна принудила бы меня написать статью о моем увлечении, честно признаюсь, у меня ничего не получилось бы. Разного рода трактовки и концепции можно пришить к любой теме, как пуговицы к пальто. При этом аксессуары могут быть яркими и блестящими, но также мрачными и тусклыми.

Мое ремесло можно освоить легко и играючи, без напряжения. Пишется легко, без сучка и задоринки, пока тема не касается тебя лично. В данном случае – меня лично. Мне казалось, что я безумно люблю Зимина, жить без него не могу. Но он пришел, а я испугалась, наверное, не была готова к близости. И хотя я – не из породы трусливых, мне было страшно, что мое чувство может потускнеть или поржаветь от неаккуратного к нему отношения. Первое свидание с любимым мужчиной я представляла совсем иначе. Не наспех, не в коммунальной квартире со скребущимися шагами в коридоре и не в перерыве между работой и домом. ТАК я не могу, не хочу и не буду, потому что когда любовь делается ТАК, тогда теряется вся ценность человеческих отношений. Есть разные точки зрения, некоторые считают, что не существует разницы в том, как ЭТО делается, и где, и в какое время, лишь бы люди оставались равными в главном, а разные мелочи приложатся. Но для меня чувства должны оставаться на высоте, иначе вообще не стоит углубляться в отношения. Пусть уж тогда они останутся поверхностными и ничего не значащими.

Придется оставить свои соображения при себе. Это мой багаж, личный, его не доверишь кому попало. Пожалуй, бедный Соколов ничего не поймет из моих объяснений, у Лешки своих язв достаточно. С бывшими не делят пополам душевные раны, это не принято в приличном обществе. Ничего ему не скажу. Пусть все останется как есть, ведь ничего страшного не случилось. Зимин поступил так, как поступают все мужчины. Ему понравилась девушка, и он пошел напролом, презрев внешние обстоятельства. Я тоже переступила нравственные законы. Из редакции мне придется уйти. Слишком далеко я зашла в своем стремлении достичь желаемого. Это Зимину деваться некуда, он ведь привязан к «Северному сиянию» крепкими канатами, прикован кандалами, а передо мной весь мир, и он у моих ног. Пока я носилась со своей любовью, как набитая дура, прошло немало времени. И оно не пролетело для меня впустую. Я написала свои первые статьи, перешагнула через этап стажерства, много думала, переживала, дурачилась. И все это помогло мне пройти небольшой этап взросления. Разумеется, до настоящей взрослости мне еще далеко. Но основной барьер взят, самый высокий и трудный. Я перешла через свою юность, как через пропасть, пробираясь на другой берег по тонкой и шаткой досочке без лонжи и страховки, лавируя и кренясь, рискуя упасть вниз. Но не упала, удержалась, несмотря на расбалансировку, и впереди у меня была целая жизнь. И в ней таилось много любви. Нужно суметь расстаться с прежней жизнью, чтобы начать новую, ведь старые связи и отношения имеют склонность зомбировать человека. Я случайно попала в клетку собственных заблуждений и метаний. Теперь моя любимая редакция представлялась мне волчьим капканом. В действительности все обстояло иначе. Я значительно преувеличивала степень моих промахов. Сотрудники газеты приняли меня в свои ряды на равных, они прощали мне мелкие неудачи и ошибки, иногда подсказывали правильный путь, но чаще оставляли одну, чтобы я сама добиралась до истины. И тем не менее я оставляла работу с легким сердцем. У меня здесь никого не было. Лариса Петровна и Марина Егоровна найдут себе другую девочку для битья. У Соньки слишком рациональный ум, чтобы грустить обо мне. Динка через полчаса забудет о моем существовании. Мне не хотелось терять лишь Соколова, из всего коллектива он был для меня по-настоящему родным человеком.

Первым делом мне нужно написать заявление об увольнении и отнести его в кадры. Затем сдать Егоровне оставшиеся материалы. Несколько моих статей заняли второе место в рейтинге. Часть публикаций я великодушно слила Соньке, к примеру, безвозмездно отдала ей больную учительницу из школы, соблазнившую симпатичного ученика. Соня увлеклась необычным материалом, она ежедневно ездит к влюбленной женщине в больницу, таскает ей передачи, с присущей одной Соне дотошностью выясняет подробности страстного и странного чувства. И только один крокодил Гриша завис в архивных материалах редакции. Его не поставили в номер по моей вине. Я так и не согласилась объединить два творческих начала – мое и Сонькино, ведь это было мое первое дело. Я ступала босыми ногами по целине, обдирая в кровь сердце и душу. Поэтому не могла уступить пальму первенства своей подруге. Но сейчас мне было не до крокодила. Я была готова подарить все пальмы мира, в том числе и первенства, милым сотрудникам «Северного сияния». Меня захлестывали новые устремления, я уже прощалась со старой жизнью. Пусть поставят в номер Сонину статью, надо будет сказать Егоровне. Мне ничего не жалко для любимой подруги.

Наряду с небывалым притоком энергетических сил я вдруг ощутила нестерпимый голод. Так всегда бывает в ожидании грядущих перемен. Мне захотелось перекусить, что-нибудь съесть, хотя бы кусочек копченой колбасы с булкой. Вредно, зато питательно. Диеты, борьба с лишним весом, здоровый образ жизни – все было бесповоротно забыто. Меня уже тревожили другие заботы.

В буфете никого не было. За стойкой бара скучала официантка. Я заказала салат и кусок мяса. Во мне проснулся богатырский аппетит. Сев за столик, я вдруг заметила в углу красивую женщину, она небрежно курила, положив ногу на ногу. Она была не просто красивой, женщина выглядела ослепительной красавицей. Тонкое лицо, изящные руки, грациозные ноги – и все это богатство не выставлялось напоказ, нет, эта женщина в своей красоте чувствовала себя комфортно и самодостаточно. Красота придавала ей уверенности. И она смотрела на меня. В упор. Разглядывала внимательно, не стесняясь. Я едва проглотила непрожеванный кусок. Наверное, она удивлена моим аппетитом, ведь все красивые женщины питаются исключительно акридами. Она бросила окурок в пепельницу и направилась ко мне уверенными шагами. Широкое пальто развевалось во все стороны, шарф взлетал в воздухе пестрыми крыльями, казалось, в буфете появилась большая птица, она залетела сюда случайно, из другого мира. Я никогда не видела в редакции подобных женщин. Кажется, вообще не знала, что такие прелестные создания существуют на планете.

– Даша, – большая элегантная птица вдруг застыла возле моего столика, – Даша, разрешите присоединиться к вам?

Меня всегда умиляют разные нелепые вопросы, но чаще ставят в тупик. Бесят, если точнее. Вот она спросила, а я что должна ответить – не разрешаю присоединиться, не хочу вас видеть, идите отсюда вон? Я свирепо кивнула, дескать, присаживайтесь, красивая мадам, заодно познакомимся.

– Даша, мы ведь с вами не соперницы? – сказала красавица, а я молча согласилась. Разумеется, мы – не соперницы. Типа – мне до вас не дотянуться. У красавиц своя жизнь, у меня своя. У нас параллельные линии восхождения.

– Вы мне понравились, Даша, – сказала женщина и закурила.

Она много курит. Это вредно для здоровья, но для абстрактного, а этой женщине, видимо, все идет на пользу, даже курение.

– Очень приятно, – сказала я, с сожалением отодвигая подальше тарелку.

Дальновидная официантка унесла остатки пищи. На всякий случай. Было бы нелепо обсуждать любовные перипетии в присутствии несъеденных салатов. Эта красивая женщина спустилась ко мне с небес, она пришла в мою жизнь из другого мира. В нем не было места физиологическим инстинктам и грязной посуде. И чувствительная официантка создала нам необходимый колорит. На столе стояли две чашки кофе, пепельница, стаканы с соком. Натюрморт явно соответствовал ситуации.

– Даша, вы догадались, кто я? – спросила женщина, глубоко затягиваясь.

«Сейчас поперхнется», – подумала я. Но она не закашлялась, лишь слегка покраснела. Вероятно, от смущения.

– Да, сразу догадалась, только вы не по тому адресу пришли, мне абсолютно не нужен ваш муж, он ваш, – сказала я, размышляя на сложную тему, может, и мне стоит закурить?

Но я не закурила. Две курящие женщины в одном треугольнике – это уже слишком.

– Даша-Даша, не ссорьтесь со мной, я не для этого пришла к вам, – сказала она и бросила недокуренную сигарету в пепельницу и сразу прикурила вторую.

Нервничает, курит, волнуется. Мне стало жаль не только ее, в эту минуту я жалела всех красивых женщин планеты.

– А я и не думаю ссориться с вами, – сказала я, изнывая от нелепости нашей беседы.

Эта ситуация создана искусственно. Никакого романа с Зиминым у меня нет. И не было. Наш роман сочинили сотрудники редакции, а весь вымысел пусть останется на их совести.

– Даша, успокойтесь, мне хочется поговорить с вами серьезно, – сказала она, комкая в руках салфетку.

– Говорите, а то мне некогда, – буркнула я, мне очень хотелось забрать салфетку из ее тонких и нервных пальцев, но было ужасно неловко.

И вообще, я не знала, как себя вести, о чем говорить с этой женщиной. Ведь я уже приняла решение. Я ухожу из редакции, чтобы найти новое место в жизни. И там я точно стану звездой, настоящей, не вымышленной. Я не сбегала от трудностей, нет, просто мне хотелось уйти от решения. Так легче будет разобраться со всеми когда-нибудь потом, чуть позже, через двадцать лет.

– Вы спешите? – спросила она и бросила бумажный комок на стол.

Антураж слегка изменился: окурки в пепельнице, грязные салфетки на столе, недопитый кофе в чашках – все свидетельствовало о том, что две женщины собираются поделить пополам одного мужчину. Но официантка не дремала, она мигом убрала лишнее и принесла чистую пепельницу, чтобы нам было проще заниматься дележкой.

– Спешу, мне надо быстро уволиться и быстро получить расчет, я ухожу из редакции, – сказала я, пытаясь внести успокоение в мятущуюся душу красавицы.

Ей станет спокойнее, если она узнает, что меня больше не будет. Но женщина еще больше разволновалась, мелкие бисеринки пота выступили на мраморном лбу, тонкие пальцы задрожали.

– О-о, Даша, только не это, – произнесла она, покачивая головой, – вам не нужно уходить из редакции. Более того, хочу сказать вам, что вы имеете право на ваши чувства. Вы ведь влюблены в Олега, а он в вас. Он переживает серьезное чувство. И вы оба не виноваты в этом чувстве. А я просто хотела вам сообщить, что на этом свете есть еще и я, его жена. И я тоже имею право на чувство к Олегу Александровичу. И мы должны найти цивилизованный выход из заколдованного круга.

– Какой еще выход? – испугалась я.

Сейчас она предложит жить втроем, это же сейчас очень модно. И ужасно одновременно.

– Вполне нормальный выход из тривиального адюльтера, это ведь только нам кажется, что у нас создался заколдованный круг, а в реальности все мы случайно вляпались в обыкновенный любовный треугольник. Олег Зимин – необычный мужчина. У него все непросто с чувствами. И у вас, Даша, все сложно. И у меня нелегко на душе. Поэтому я пришла к вам. О-о, не пугайтесь, я не стану предлагать вам откупные, нет, это было бы слишком просто и пошло, – засмеялась она, но курить не стала, лишь покрутила пальцами маленький серебряный портсигар.

Не нужно создавать впечатление, что мне слишком интересно с ней, не нужно, это помешает завершению монолога, лучше уж буду молчать. Я вжалась спиной в спинку стула и застыла. Пусть говорит. Я выслушаю. У нее наболело на душе. Красавице не с кем поделиться. Она хочет вывалить на меня душевный мусор. И я стану для нее отдушиной, исповедальней, психотерапевтом. Сливным бачком, в конце концов.

– Даша, я знаю, что вы влюблены в моего мужа. Я даже знаю, как это произошло. Вы проникли в его душу, а там жарко, полыхают костры и факелы, а снаружи лед, холод, мрак, ведь так? – сказала она, всматриваясь в мои прищуренные глаза.

Я сомкнула веки, чтобы не видеть красивое лицо, сведенное судорогой страдания. Лишь молча кивнула. Она тоже покачала головой.

– С ним это впервые на моей памяти, такого никогда раньше не было. Он увлечен своей работой, бизнесом, политикой, ему не до тайных свиданий. А сейчас с ним творится невообразимое, Олег листает справочники и ищет отели, где можно снять номер, чтобы не встретить знакомых. Это противно и скучно, претит ему, его натуре, но он упрямый, все листает страницы, звонит в гостиницы, прячась от меня. Однажды я увидела, как он тайком от меня пытается переделать вашу статью. Это смешно, он очень смешон в своем новом качестве, вы ведь не хотите, Даша, чтобы он выглядел нелепо? – сказала она, понизив голос до шепота.

Красавица не хочет, чтобы официантка ненароком услышала нелестные признания, ведь служебная репутация главного превыше женских интересов. Я свирепо оскалила зубы. Нет, не хочу, чтобы Олег выглядел нелепо. Смешной Зимин никому не нужен. Даже лошадиной Динке. А ларчик-то просто открывался. Секрет изначально был с дыркой. В моем компьютере копался Зимин. Вот это дела! Я искала врага среди своих коллег, а им оказался генеральный директор корпорации. Зимин пытался сделать из меня звезду. Тайно и скрытно переписывал мою статью, прячась от собственной жены. Приятно, черт побери!

– Даша, я открою вам один секрет, – сказала она, улыбаясь.

Она больше не нервничала, не теребила салфетки, не курила, видимо, окончательно успокоилась. А я проверила свои способности. Уйду из редакции и устроюсь психоаналитиком. Работа – не пыльная. Сидишь себе и слушаешь, покачивая ногой, а люди спешат выговориться. Они говорят в пустоту, лишь бы чем-нибудь занять себя. Желающие могут записываться на прием. Я потрясла головой, дескать, открывайте свои секреты, вас внимательно слушают. Можете прилечь на кушеточку. Но в буфете не было никаких кушеток. Только столы и стулья, причем мебель довольно дерибасовская, совсем не гламурная.

– Когда-то я случайно нашла лазейку в душу Зимина, тайком пробралась в нее и больше оттуда не выходила. И уже тысячу лет живу там. В его душе есть мое место. Оно принадлежит мне по закону. Он никому его не отдаст. Не я, он не отдаст. Это не только мое место. Это и его место. А вы завоевывайте свое, и вам все карты в руки, – вдруг предложила она и взяла мою руку в свою.

Я не отдернула руки, ласковый жест не вызвал во мне неприятия. Красивая женщина не вызывала во мне жалости, как примадонна из шоу-бинеса. И не вызывала брезгливости, как Нина с пресловутыми автомобильными объявлениями. Красавица была уверена в своих правах на собственность. Она любила. Ее любовь была личным имуществом, интеллектуальной собственностью. Она имела полное право распорядиться своим имуществом по собственному усмотрению. И это право напрямую зависело от ее желания и воли. Она могла подарить свое богатство всему миру, бросить его к ногам обездоленных и убогих, раздать нищим по копеечке. И его бы хватило на весь мир. Она смогла бы осчастливить все человечество. Так велика была сила ее любви.

– А как это сделать? – я нарушила свое молчание.

Вопрос вырвался непроизвольно, сам по себе. Я не хотела разговаривать с ней, для меня не было никаких загадок. Я уже знала ответы на все жизненные ребусы. Из меня бы получился отменный старик Синицын – «мой первый слог на дне морском!». А моя первая любовь упокоилась на дне души этой красавицы.

– Вы будете его ждать много-много лет. Когда ему взгрустнется, он вспомнит о вас и придет, – улыбнулась она.

Улыбка делала ее еще прекраснее, чем она была и казалась.

– А вы? – сказала я, леденея от дикого и неотвратимого ужаса.

– Говорю же вам, я ждала его тысячу лет. Однажды вечером он пришел и остался. А наутро я стала его женой. Вот и вся история, – она вновь закурила.

– А вы? – повторила я.

– Мое место в его душе принадлежит только мне. Если у вас хватит терпения, вы тоже можете получить право на свою нишу. Ждите. Когда-нибудь он придет. Однажды вечером, – она брезгливо поморщилась, и частичка удивительной красоты куда-то спряталась, будто свет в комнате выключили.

– И у вас тоже – однажды вечером? – прошептала я.

– Да, у меня тоже – однажды вечером, мы ведь с вами похожи, и внешне, и внутренне, Олег сразу отметил это сходство, – сказала она, немного помолчала и продолжила: – Вы можете любить Олега, и никто его не отнимет у вас. Ваша любовь – это ваше богатство.

– Но как же тогда вы? – еще тише прошептала я.

Она отдавала его мне, осознавая над ним свою власть. Она была слишком щедрой женщиной.

– А что я? – удивилась она. – Мне ведь нужен прежний Олег – сильный и властный, а не нынешний – размазня, роющийся в телефонных справочниках и переписывающий ваши неудачные статьи втайне от меня. Вы, Даша, не уйдете из редакции потому, что не имеете на это права. Вам прежде всего необходимо преодолеть себя, чтобы разобраться в своих чувствах. Невозможно убежать от любви. Этого еще никто не смог сделать за время существования человеческого разума. Побег лишь усилит страсть, сделает ее навязчивее, желаннее, сильнее. Даша, поверьте мне, я разговариваю с вами как с собой, – сказала странная женщина без имени.

Мне стало интересно – а как ее зовут? Какая-нибудь Клара, Инесса, Розалия, Магдалина? Наверное, что-нибудь изысканное и неповторимое. Такую женщину невозможно назвать Феклой или Дуней. Она – Клеопатра. Когда-то Зимин влюбился в нее, он приходил к ней редко, один раз в тысячу лет, а однажды вечером остался с ней навсегда. Не смог оставить ее одну. А сейчас ему кажется, что он переживает новое чувство, а оно является всего лишь слабым отголоском прежнего. Дважды бомба не взрывается. Вполне вероятно, что я ошибаюсь. И вполне вероятно, что мы обе ошибаемся.

– Вы чересчур категоричны по поводу моих прав, – сказала я, погасив приступ раздражения.

Можно подумать – эта красавица мудрее всех. Обо всем может судить, размышлять, всех расставлять рядами и колоннами. Она предлагает честную борьбу. Мудрое решение, но в любовном треугольнике трудно разобраться с наскока. И мне лучше знать, как поступить, чтобы разрубить тугой узел. Я не хочу быть завязанной в сложные отношения. Это – не мое. Любовь делится только на двоих. Третий всегда лишний.

– Нет-нет, я не хочу вас обидеть, вы можете поступать как считаете нужным, – она вновь не на шутку разволновалась, нервно защелкала пальцами, затеребила шарф, – я же беспокоюсь о своем муже. Он ведь станет вас искать, если вы уйдете. И неизвестно, к чему приведет ваш побег. Вы сломаете три жизни.

Невозможно разговаривать с человеком, не зная его имени. Но я уже никогда не узнаю, как зовут мою уникальную собеседницу. До сих пор еще не встречалась с подобным чудом в женском обличье. Наша с ней история будет почище истории крокодила Гриши.

– Вы такая красивая, – я произнесла лишь первую половину фразы, а во второй были слова – «нельзя унижать красоту, она не для этого вам дана».

Злые и справедливые слова не прозвучали вслух, они остались во мне. Какое мне дело до нее? Пусть эта женщина добивается своей любви любыми способами, разве я могу запретить ей это делать? Любовь – интеллектуальное достояние этой удивительной женщины.

– Чтобы блистать красотой в сорок лет, женщина должна красиво прожить предыдущие двадцать. Она должна постоянно думать, что будет с ней потом, через двадцать лет. И тогда она станет самой красивой женщиной планеты. А вы, Даша, тоже станете красавицей в ваши сорок лет. Вот увидите! – безапелляционным тоном заявила моя подруга по несчастью.

– Как это? – сказала я, недоуменно покачав головой.

Откуда же взяться красоте на склоне лет, если девушка не родилась красивой изначально. Я никогда не считала себя особенно красивой. Так себе, симпатичная девчонка, каких много на улице. Фигура у меня отличная, модельная, ее не скроешь от посторонних взглядов, а с собственной внешностью мне всегда было лень возиться. То один глаз накрашу, а про второй забуду, то помаду потеряю, в общем, к собственному зеркалу души отношусь довольно бездарно и безалаберно.

– В двадцать лет все девушки хорошенькие, симпатичные, свежие, а в сорок на лице отображается душа. Если жизнь прожита достойно, лицо откровенно расскажет об этом всему миру. Даша, мне кажется, я вас окончательно запугала, – она улыбнулась и натянула лайковые перчатки на руки.

Красивые перчатки, кожа тонкая, как бумага. В таких перчатках на пляж можно ходить, в лютую жару в них будет комфортно, даже не вспотеешь. Она заметила мой восхищенный взгляд.

– Вам нравятся мои перчатки? Берите, они новые. Они ваши, вам подойдут, – она сняла перчатки и бросила их на стол, – Даша, вам к лицу красивые вещи и красивые мужчины.

Я не успела охладить пыл чересчур возбужденной женщины. В одно мгновение она исчезла из окружающего пространства, взметнув полами широкого пальто, оставив на столе перчатки. Официантка упрямо отводила взгляд в сторону, пока убирала со стола. Я бросила на поднос забытые перчатки, но официантка вновь положила их на стол. Незримая война закончилась. Над редакцией был поднят белый флаг. Пока я фантазировала на тему высокой любви, огласка придала моим фантазиям реальные очертания. В дело вмешались метафизические силы. Жена Зимина руководила моими решениями во благо семьи и бизнеса. Но я же сама создала экстремальную ситуацию, слепив ее собственными руками. Значит, сама во всем виновата. Я забрала перчатки со стола, позже отдам секретарше, скажу, что в буфете побывала супруга генерального и забыла свои вещи. Красивым женщинам присуща непринужденная рассеянность.

Мне было душно. Разговор чрезвычайно утомил меня, нужно выйти на улицу и подышать свежим воздухом, чтобы набраться сил для предстоящей борьбы. Я вышла на улицу. Свежего воздуха там не было. Над городом висела синяя гарь. В нос больно ударили едкие выхлопы. В голове слегка зашумело. На фоне сизого тумана ясно вырисовывался силуэт Лешки Соколова. Он стоял у входа в редакцию. Лешка обрадовался, увидев меня.

– Дашка, привет! А я тебя жду, – крикнул он, заглушая автомобильные звуки.

– Зачем? – закричала я еще громче.

Мне казалось, что вместе с криком из меня выходит моя нерастраченная любовь.

– Ты нужна мне, Дашка, – северный ветер отнес слова в сторону, придав им мистический смысл.

Я остановилась, обдумывая Лешкины слова. Соколов сразу выздоровел, пришел на работу, он будто почувствовал, что теряет меня.

– Ты мне тоже нужен, Леша, – сказала я почти безмолвно, но Лешка услышал и побледнел. Он понял, что это объяснение в любви. Мое объяснение в нашей любви. Соколов бросился ко мне и обнял, сцепив длинные руки за моей спиной.

– Дашка, выходи за меня замуж! – торжественным голосом провозгласил он.

– Леш, ты опять? – сердито оскалилась я, но осеклась.

В его голосе слышались другие нотки, не просительные и не унизительные, так ненавистные мне. Звучал голос уже не мальчика, но мужа.

– А что опять, что опять? Ты, Дашка, напрасно гоняешься за успешными мужчинами, ведь они давно устарели, как бывшее в употреблении оборудование, все поросли мхом и покрылись паутиной. Они только с виду молодые и успешные, а сами на ладан дышат. Они уже старики. С них труха сыплется. Песок. То ли дело я – молодой, перспективный, – Соколов даже приосанился, демонстрируя мне свою молодцеватость. – И у меня все еще впереди.

– О-о, Соколов, только не морочь мне голову, у тебя впереди горы новой верстки. Одна большая гористая возвышенность. Даже мне больно от твоей перспективы, – шутливо запричитала я, делая мученический вид вселенской страдалицы.

– А я больше не верстаю, верстка ушла в прошлое, меня только что назначили начальником отдела, – вдруг брякнул Соколов.

Юный реформатор стоял на небольшом подиуме, встрепанный и лохматый, явно ошарашенный своим признанием и новым назначением. Подиум пристроили не так давно, недалеко от входа в здание. Я надеялась, что когда-нибудь настанет сокровенный час, и на возвышении встану я, а получилось все иначе, звездный пьедестал достался никчемному Соколову. Любые слова в этот миг утратили свое значение. Я молчала. Было тихо, как бывает на улице, когда внешние шумы не тревожат слух. Машины беззвучно катились по проезжей части, человеческие голоса стихли, лишь временами доносился какой-то неясный гул, будто где-то далеко отсюда строили подземный ход, вгрызаясь могучими бурами глубоко под землю. Уличную тишину нарушил сильный хлопок, это была Сонька, она громко и оглушительно хлопнула входной дверью, будто выстрелила. Любимая подруга не обратила на нас никакого внимания, видимо, куда-то спешила, вдруг на бегу резко затормозила и крикнула, не обращаясь ко мне конкретно. Она кричала, чтобы выпустить пар. Сонька сбрасывала в космос лишнюю энергию.

– Дашка, твою статью с крокодилом в номер поставили. Утром почитаем. Поздравляю! – и убежала, высоко задирая короткие ноги в огромных кроссовках.

– Вот, видишь, Даша, как у нас все отлично складывается, – сказал Соколов, он ухватился за Сонькин крик, будто за спасительную ниточку, – твои статьи ставят в номер, они имеют огромный успех. Нашей газете повезло с тобой. А меня назначили начальником отдела. Теперь нам осталось купить машину.

Я громко прыснула. У Соколова денег совсем нет, никаких, ни плохих, ни хороших. Родители запретили ему совершать любые сделки с жилплощадью. Они не доверили ему правоустанавливающего документа. Лешка не имеет права продавать, менять и даже сдавать внаем свою квартиру. Он не является полноправным хозяином. Соколов – всего лишь сторож чужой собственности. А на свою зарплату он может купить себе игрушечный автомобильчик. Для детской коллекции.

– Не смейся, Дашка, я взял справку на кредит, вот она, – он помахал перед моим носом справкой с печатями и подписями.

– А зачем тебе машина, Соколов? – сказала я, превозмогая приступ смеха, мне никак не удавалось это сделать, поэтому приходилось корчиться в судорогах. – Ты живешь рядом с редакцией, в город вовсе не выходишь. Только на работу и в магазин. Тебе не нужна машина. Отдай свою справку в бухгалтерию. Банку позарез нужны другие клиенты.

– Мне не нужна машина, – покорно согласился Соколов, – а тебе скоро понадобится. Ты уже вошла в зенит славы. Сейчас тебе придется много работать. Будешь ездить, Дашка, в свои командировки на машине. Какую марку ты предпочитаешь? У меня большой кредит, могу спокойно тебя «Фордом» обеспечить. А что, хорошая машина, надежная. Мне ничего не жалко для восходящей звезды «Северного сияния».

Острая волна умиления накрыла меня с головой. Дурацкий смех мгновенно улетучился, совсем не смешно стало, ведь Соколов любит меня. Наверное, и я люблю его. Просто мы очень молоды и глупы. Нам кажется, что мы будем жить на свете еще целую тысячу лет. И не одну.

– Дашка, я тоже когда-нибудь стану успешным и солидным, дурное дело – нехитрое, – засмеялся Соколов, – и тогда ты по-настоящему полюбишь меня. А я стану бегать за молоденькими, чтобы заставить тебя ревновать.

Кажется, Лешка смеялся от счастья. Он добился своей мечты, Соколов уже достиг своей звездной вершины. А я была еще в дороге, прошагала лишь половину пути. А ведь мечтала добежать до финиша за три недели. Тогда я еще не знала, что в спринте побеждает выносливый, а не сильный.

В это время входная дверь тихо отворилась. Из редакции вышли двое. Мужчина и женщина. Зимин и моя красавица. Я ринулась было к ним, чтобы вернуть перчатки, но вовремя остановилась. Они никого не видели, оба были погружены друг в друга, как в море, будто сидели глубоко на дне. Кругом плавали разные рыбы и водяные хищники, но им было все нипочем. И тут меня озарило.

– Лешка, а с чего это вдруг тебя назначили начальником отдела? На это место Марина Егоровна давно метила, ты же сам знаешь, – я обернулась к Соколову, чтобы подозрительным прищуром заглянуть в его ясные очи.

Но они оставались ясными и чистыми и нисколько не замутились от моего прищура.

– А сам не знаю, как получилось, все обошлось без интриг с моей стороны, – честно признался Соколов, – пришел после больничного, а меня вызывают к генеральному. Захожу, а там эта дамочка сидит, видишь ее?

– Вижу-вижу, и что? А какое отношение ты имеешь к этой дамочке?

Смутные догадки на глазах превращались в фактическое доказательство.

– Ну вот, пришел я к Зимину, а она там сидит. Молчала-молчала, все смотрела на меня, а потом возьми да и спроси меня, дескать, а не хотите ли, Алексей Владимирович, стать начальником? Я не отказался, сразу сказал, что хочу, мол, сильно хочу, аж скулы сводит. Она засмеялась и говорит Зимину, вот его и назначишь. Олег подергал носом, но промолчал. И отправил меня в кадры. Я прихожу, а там уже приказ на меня. Вот так добиваются успеха, Дашенька. Я же говорил тебе, что все будет нормально, а ты мне не верила. Все бегаешь кругами, как белка в колесе. А успех на дороге не валяется. Он прямо в руки падает. Если уж кого выберет, мимо не проскочит. Хватит болтать, поехали лучше в магазин, а то уже поздно, а нам еще машину надо купить.

Эта восхитительная женщина – гениальная, редкая – устроила все наилучшим образом. Лешу Соколова назначила на должность. Меня остановила на полпути к увольнению. Заодно протолкнула в номер мою статью с крокодилом. А Зимина посадила в клетку. В автозак. Да, такие женщины на дороге не валяются. Бриллиант, а не женщина! Зимин бережно усадил красавицу в автомобиль. Он по-прежнему никого не замечал вокруг. А я все видела. И она меня видела. Но мы не соперничали, были с ней на равных. Я подхватила Соколова под руку, и мы поехали за «Фордом». Уже поздно, надо поспешить, а то магазины закроются. Я только никак не могла определиться, какой автомобиль мне больше подойдет по стилю – «Форд Скорпио» или «Форд Фьюжн»...

Страницы: «« 12345

Читать бесплатно другие книги:

Известная писательница Дина Рубина живет и работает в Израиле, однако ее книги пользуются неизменной...
На редкость талантливая и обаятельная рассказчица… Дина Рубина – мастер, поразительно умеющий видеть...
По Земле прокатилась загадочная эпидемия, в результате которой люди обрели сверхъестественные способ...
Азартный путешественник, посетивший Африку тогда, когда это было смертельно опасно, бесстрашный воин...
Ему, зачатому в мистическую ночь Белтайн, волхвы напророчили великую судьбу. Но далеко не всякому пр...
Если вы уже прочитали первую часть детективно-мистической дилогии Натальи Солнцевой, значит, безнаде...