Танец смерти Престон Дуглас
– Лучше я пойду на работу.
Поцеловал ее.
– Я люблю тебя, Нора.
Она покачала головой.
– Будь очень, очень осторожен.
– Буду. Обещаю. Верь мне.
И он исчез за дверью.
Глава 71
Настал новый день. В пятидесяти милях к северу от города в щель между ставнями просочилось солнце. В маленькой палате интенсивной терапии лежала на кровати пациентка, подключенная к нескольким большим аппаратам. Они гудели тихо, успокаивающе. Глаза женщины были закрыты.
Вошла медсестра, проверила работу приборов, записала что-то, остановилась, посмотрела на пациентку.
– Доброе утро, Тереза, – весело сказала она.
Глаза пациентки оставались закрытыми, она не отвечала, хотя питательную трубку уже вынули. Женщина была вне опасности, но все еще очень слаба.
– Утро какое красивое, – продолжила медсестра, отворила ставни и впустила солнце. За окном особняка частной клиники сверкал зимний пейзаж. Гудзон был как на ладони.
Бледное лицо молодой женщины сливалось с подушкой, короткие каштановые волосы рассыпались на хлопчатобумажной наволочке.
Сестра все хлопотала, сменила пакет в капельнице, разгладила простыни. Наклонилась над девушкой и убрала с лица прядь волос.
Глаза ее медленно открылись.
Медсестра взяла женщину за руку.
– Доброе утро, – снова сказала она, легко удерживая руку пациентки.
Глаза девушки двинулись влево, вправо. Губы зашевелились, но голоса слышно не было.
– Не пытайтесь говорить, – сказала медсестра и подошла к аппарату оперативной связи. – Все будет хорошо. Вы тяжело болели, но теперь все нормально.
Сестра нажала на кнопку и тихо сказала:
– Пациентка в пятой палате просыпается. Передайте доктору Уинокуру.
Подошла к кровати, села рядом, взяла руку пациентки.
– Где?..
– Дорогая Тереза, вы находитесь в клинике Февершема. В нескольких милях к северу от Колд Спринг. Сегодня 31 января, в течение шести дней вы были без сознания, но мы вас вытащили. Все хорошо. Вы сильная, здоровая женщина, и скоро поправитесь.
Глаза пациентки слегка расширились.
– Что?.. – попыталась она спросить слабым голосом.
– Что случилось? Не думайте об этом. Вы были в очень тяжелом состоянии, но сейчас все прошло. Теперь вы в безопасности.
Пациентка старалась что-то сказать, губы ее двигались.
– Не пытайтесь говорить. Берегите силы для доктора.
– ...пытался убить... – послышался обрывок фразы.
– Ну, я же сказала, ни о чем не думайте. Сосредоточьтесь на выздоровлении.
– ...ужасно... – Сестра погладила ей руку.
– Да, наверное, так и было, но об этом больше не надо. Скоро придет доктор Уинокур, возможно, задаст вам несколько вопросов. А сейчас отдохните, моя милая.
– Устала... Устала...
– Конечно, устали. Очень устали. Но постарайтесь пока не спать, Тереза. Сейчас придет доктор. Хорошо? Ну вот, хорошая девочка.
– Я не... Тереза.
Сестра снисходительно улыбнулась и похлопала ее по руке.
– Не беспокойтесь ни о чем. После комы возможны проблемы с памятью. Пока ждете доктора, посмотрите в окно. День-то какой хороший.
Глава 72
Хейворд никогда ранее не посещала легендарную закрытую камеру для заключенных в госпитале Бельвью. Она шла по помещению, и любопытство ее все возрастало. В длинных ярко освещенных коридорах пахло спиртом и хлоркой. Они миновали с полдюжины запертых дверей: неотложная помощь для взрослых, неотложная психиатрическая помощь, психиатрический стационар. Наконец они подошли к самой устрашающей двери из нержавеющей стали. По обеим сторонам стояли два санитара в белых халатах, за столом сидел сержант из нью-йоркской полиции. К двери была прикреплена маленькая табличка, написанная от руки: «Тюремное отделение».
Хейворд показала удостоверение.
– Капитан Хейворд и моя гостья. Нас ожидают в Д-11.
– Доброе утро, капитан, – лениво сказал сержант.
Он взял удостоверение, переписал информацию на лист бумаги и дал ей расписаться.
– Моя гостья подождет здесь, а я навещу пациента.
– Да, конечно, – сказал сержант. – Джо проводит вас.
Крупный неулыбчивый санитар кивнул головой.
Сержант позвонил по телефону. Через минуту послышался металлический грохот отпирающихся замков. Санитар по имени Джо открыл дверь.
– Вы сказали – Д-11?
– Да.
– Сюда, капитан.
Она вошла в узкий коридор. Полы и стены из линолеума, длинные ряды комнат с обеих сторон. Металлические двери с вырезанными на уровне глаз крошечными окошками для наблюдения. Странный, приглушенный шум голосов. Из-за дверей доносились проклятия, плач, ужасное, получеловеческое бормотание. Воздух здесь был другим: кроме спирта и санитарных средств, чувствовался слабый запах рвоты, экскрементов и чего-то еще. Хейворд помнила его по своим посещениям тюрем, где содержались пожизненно осужденные узники. Это был запах страха.
Позади нее захлопнулась дверь. Спустя мгновение автоматические замки закрылись со звуком, напомнившим пистолетный выстрел.
Хейворд пошла за санитаром по длинному коридору, повернула за угол и снова оказалась в таком же коридоре. Ближе к концу легко угадала камеру, к которой они направлялись: возле нее стояли четверо мужчин. В задержании преступника Коффи не поучаствовал, зато здесь не допустил никакой оплошности.
При ее приближении агенты обернулись. Хейворд узнала одного из них: преданный слуга Коффи, агент Рабинер. Похоже, он ей не рад.
– Положите оружие в этот ящик, капитан, – сказал он вместо приветствия.
Капитан Хейворд вынула служебный пистолет и газовый баллончик и положила их в ящик.
– Он у нас в руках, – сказал Рабинер с вкрадчивой улыбкой. – Мы посадили его за убийство Декера, и по федеральному закону ему грозит высшая мера. Сначала с ним поработает психиатр. К концу недели подонка переведут в изолятор. Завтра состоится судебное заседание.
– Вы сегодня что-то очень разговорчивы, агент Рабинер, – заметила Хейворд.
Он заткнулся.
– Я хочу видеть его. Сначала сама, потом приведу гостью.
– Вы пойдете одна или вам нужен телохранитель?
Хейворд не удостоила его ответом. Она просто сделала шаг назад и стала ждать. Один из агентов посмотрел через стекло и открыл дверь, с оружием наготове.
– Свистните, если что, – сказал Рабинер.
Капитан Хейворд вошла в залитую ярким светом камеру.
Пендергаст в оранжевой тюремной робе спокойно сидел на узкой койке. Другой мебели не было. Стены камеры обиты толстым изоляционным материалом.
С минуту Хейворд молчала. Она так привыкла видеть его в элегантном черном костюме, что нынешнее одеяние выглядело нелепо. Лицо Пендергаста было бледным и усталым, но по-прежнему спокойным.
– Капитан Хейворд.
Он встал и жестом указал ей на койку.
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо. Я постою.
– Хорошо.
Пендергаст из вежливости тоже остался на ногах.
В маленькой камере наступило молчание. Хейворд обычно за словом в карман не лезла, но она и сама не знала, почему решила нанести визит. После паузы откашлялась.
– Чем вы так насолили специальному агенту Коффи? – спросила она.
Пендергаст слабо улыбнулся.
– Агент Коффи необычайно высокого мнения о себе. У меня на сей счет была другая точка зрения. Несколько лет назад мы вместе работали над одним делом, и это для него хорошо не кончилось.
– Я спрашиваю, потому что это дело мы пытались взять под свой контроль, и за все время, что я работаю, ФБР так сильно не подминало под себя нью-йоркскую полицию. Причем делало это в открытую.
– Меня это не удивляет.
– В деле было несколько моментов, пока неофициальных, о которых мне хотелось бы вас расспросить.
– Спрашивайте.
– Оказывается, Марго Грин жива. Кто-то быстро переправил ее в госпиталь под вымышленным именем, а вместо нее похоронили труп бездомной наркоманки. Медицинский эксперт заявляет, что произошло недоразумение, а начальник больницы уверяет, что все дело в «досадной бюрократической путанице». Забавно, что оба этих человека ваши старинные знакомцы. У матери Грин едва не случился сердечный приступ, когда она узнала, что ее дочь, которую она только что похоронила, на самом деле жива.
Она замолчала, прищурила глаза и выпалила:
– Какого черта, Пендергаст! Неужели вы не можете поступать по правилам? Как вы могли так обойтись с матерью?
Пендергаст ответил не сразу.
– Ее горе должно было быть настоящим. Диоген сразу распознал бы фальшивку. Да, это было жестоко, но необходимо: надо было спасти жизнь Марго Грин, а ее жизнь важнее, чем временное горе матери. Мне необходима была полная секретность, поэтому я даже лейтенанту Д'Агосте об этом не сказал.
– Во всяком случае, я только что говорила с Грин по телефону, – вздохнула Хейворд. – Она страшно слаба, еле выкарабкалась, но сознание к ней вернулось в полном объеме. То, что она рассказала, меня потрясло. Она утверждает, что не вы на нее напали. Описание преступника полностью совпадает с описанием вашего брата. Проблема в том, что на месте преступления была ваша кровь, а на ноже, которым Марго защищалась от нападения, были волокна, волосы и другие вещественные доказательства, которые указывают на вас. Поэтому вы и попали под подозрение.
– Да, разумеется.
– Мы говорили с Виолой Маскелене, и она подтверждает ваш рассказ о Диогене, во всяком случае, я так ее поняла. Она заявляет, что похитил ее именно он. Рассказала, что он сознался ей в совершенных убийствах и продемонстрировал один из похищенных бриллиантов. Доказательств, конечно нет, одни лишь ее слова, но она показала нам дом, в котором ее насильно держали. Там мы обнаружили и комнату-камеру, и доказательства, связывающие Диогена с ограблением «Астер-холла», а это явно не входило в его намерения.
– Интересно.
– Мы едва не поймали в туннеле какого-то человека. Лейтенант Д'Агоста клянется, что это Диоген. Геммолог Каплан и Маскелене подтверждают его слова. Их рассказы полностью совпадают. Мы знаем, что преступником были не вы. Мы обратились к нашим британским партнерам с просьбой начать расследование смерти Диогена в Англии, но на это уйдет время. В любом случае, все указывает на то, что ваш брат жив. Во всяком случае, три человека в этом уверены.
Пендергаст кивнул.
– А вы верите, капитан?
Хейворд замялась.
– Это дело требует дальнейшего расследования. Беда в том, что ФБР несется на всех парусах, хочет обвинить вас в гибели своего агента, и их не смущают нестыковки в трех других убийствах. Вернее, в двух, поскольку Грин осталась жива. Они не хотят, чтобы я продолжала расследование других убийств.
Пендергаст снова кивнул.
– Я понимаю вашу проблему.
Хейворд с любопытством на него посмотрела.
– Хотите что-нибудь сообщить мне по этому делу?
– Я верю в вашу способность докопаться до правды.
– И ничего больше?
– Это уже много, капитан.
Она помолчала и взмолилась:
– Помогите мне, Пендергаст.
– Человек, который вам поможет, – лейтенант Д'Агоста. Он знает о деле все, и вам следует этим воспользоваться.
– Вы же знаете, что это невозможно. Лейтенант Д'Агоста отстранен от работы. Он не может сейчас никому помочь.
– Нет ничего невозможного. Вам нужно лишь научиться обходить правила.
Хейворд раздраженно вздохнула.
– У меня к вам вопрос, – сказал Пендергаст. – Знает ли агент Коффи о воскрешении Марго Грин?
– Нет, да ему это вряд ли интересно. Они полностью сосредоточились на Декере.
– Хорошо. Я попросил бы вас придерживать эту информацию как можно дольше. Думаю, Марго Грин может не опасаться Диогена, по крайней мере сейчас. Мой брат ушел в подполье и зализывает раны, но, когда появится, станет еще опаснее. Прошу вас присмотреть за доктором Грин, пока она не поправится. То же самое относится к Уильяму Смитбеку и его жене Норе. Боюсь, что и вы сами – потенциальная жертва.
Хейворд содрогнулась. То, что еще два дня назад казалось безумной фантазией, сейчас стало пугающе реальным.
– Я все сделаю, – сказала она.
– Благодарю.
Они снова замолчали. Затем Хейворд сказала:
– Что ж, я, пожалуй, пойду. Вообще-то говоря, пришла я за компанию с человеком, который хочет вас видеть.
– Капитан, – сказал Пендергаст. – Еще одно слово.
Она повернулась к нему. Он стоял бледный под ярким электрическим освещением. Внимательно смотрел на нее.
– Пожалуйста, не будьте суровы с Винсентом.
Хейворд невольно отвернулась.
– То, что он сделал, совершено по моей просьбе. Причина, по которой он так мало вам рассказывал, была вызвана тем, что он хотел оградить вас от моего брата. Для того чтобы помочь мне и защитить жизни людей, он принес в жертву свою карьеру. Надеюсь, что его жертва не станет и личной потерей.
Хейворд не ответила.
– Вот и все. До свидания, капитан.
Хейворд едва смогла проговорить:
– До свидания, агент Пендергаст.
Затем, не глядя на него, постучала по стеклу наблюдательного окошка.
Пендергаст смотрел на дверь, закрывшуюся за Хейворд. Он стоял неподвижно, в неловко сидевшей на нем оранжевой робе, прислушивался. За дверью слышалось несколько приглушенных голосов, потом он сосредоточился на легкой, но решительной поступи Хейворд, направлявшейся к выходу. Щелкнули замки, прогремела тяжелая дверь. Прошло тридцать секунд, и снова все закрылось.
Тем не менее Пендергаст слушал, даже еще более напряженно. Потому что сейчас в коридоре зазвучали другие шаги, они были нерешительными и не такими быстрыми, как у Хейворд. Шаги приближались. Он слушал, и тело его напрягалось. Мгновение – и в дверь сильно заколотили.
– Посетитель!
В дверях появилась Виола Маскелене.
Над глазом царапина, лицо бледное, что заметно даже под средиземноморским загаром, но в остальном она казалась невредимой.
Пендергаст почувствовал, что не может пошевелиться. Он просто стоял и смотрел на нее.
Она шагнула вперед, застенчиво остановилась посреди комнаты. Дверь за ней закрылась.
Пендергаст по-прежнему не шевелился.
Глаза Виолы скользнули с его лица на тюремную робу.
– Как бы я хотел, для вашей же безопасности, чтобы вы сомной никогда не встречались, – сказал он почти сурово.
– А как насчет вашей безопасности?
Он посмотрел на нее долгим взглядом, а затем сказал уже спокойнее:
– Я никогда не жалел, что встретил вас. Но до тех пор, пока вы испытываете ко мне какие-то чувства – если это действительно так, – вы будете подвергаться большой опасности. Вы должны уехать и никогда больше обо мне не думать.
Он помолчал и опустил глаза в пол.
– Я очень, очень виноват перед вами.
Наступила долгая пауза.
– В самом деле? – тихо спросила Виола. – Мы не сможем видеться?
– Никогда. Диоген на свободе. Если он узнает, что между нами остались хоть какие-то отношения, он убьет вас. Вы должны немедленно вернуться в Капрайю, жить своей жизнью и говорить всем – в том числе и себе, – что вы абсолютно ко мне равнодушны.
– А что же вы?
– Я буду знать, что вы живы. Этого достаточно.
Она порывисто шагнула вперед.
– Я не хочу жить своей жизнью. Этого не будет. – Она поколебалась, а потом положила руки ему на плечи. – После встречи с вами этого не будет.
Пендергаст застыл, точно статуя.
– Вы должны оставить меня, – спокойно произнес он. – Диоген вернется. А меня не будет рядом, и я не смогу защитить вас.
– Он... говорил мне ужасные вещи. – Голос ее дрогнул. – Тридцать шесть часов прошло, с тех пор как я вышла из железнодорожного туннеля, и все это время не могла думать ни о чем другом. Я прожила глупую, бесполезную жизнь, в которой не было места любви. А теперь вы говорите, чтобы я ушла, когда моя жизнь обрела смысл.
Пендергаст тихонько обнял ее за талию, заглянул в глаза.
– Диогену нравится находить в человеке затаенные страхи. Тогда он наносит смертельный, хорошо рассчитанный удар. Он не раз доводил людей до самоубийства. Но за его словами ничего нет. Не обращайте на них внимания. Чтобы понять Диогена, надо уйти в темноту. Вы обязаны выйти из этой темноты, Виола. Вернитесь на свет. А это значит, что вы должны оставить меня.
– Нет, – пробормотала она.
– Возвращайтесь на ваш остров и забудьте обо мне. Если не ради себя, Виола, то ради меня.
Они смотрели друг другу в глаза. Затем поцеловались под нестерпимо ярким тюремным светом.
Через мгновение Пендергаст оторвался от ее губ и шагнул назад. Его обычно бледное лицо раскраснелось, глаза блестели.
– До свидания, Виола, – сказал он.
Виола словно приросла к полу. Прошла минута. Потом, сделав над собой невероятное усилие, она повернулась и медленно пошла к двери.
У дверей остановилась и, не оборачиваясь, тихо сказала:
– Я сделаю так, как вы говорите. Вернусь на свой остров. Скажу всем, что вы мне безразличны. Буду жить своей жизнью. А когда освободитесь, будете знать, где меня найти.
Она быстро постучала в окошко, дверь открылась, и она ушла.
Эпилог
Огонь в камине погас, оставив после себя кучку осыпающихся углей. В библиотеке стоял полумрак, и все, как всегда, погружено в молчание: покрытые сукном столы с аккуратно сложенными стопками книг; стеллажи все с теми же книгами; лампы с абажурами и кожаные кресла. За окном сверкал яркими красками зимний день, последний день января, но в Риверсайд 891 царила вечная ночь.
Констанция, подсунув под себя ноги, сидела в одном из кресел. На ней была черная юбка с белой кружевной оборкой. Она читала трактат восемнадцатого века о пользе кровопускания. Д'Агоста расположился неподалеку в кресле с подголовником. Возле него на серебряном подносе стояла банка с нетронутым «Будвайзером». Охлажденное пиво нагрелось при комнатной температуре, и под банкой натекла лужица.
Д'Агоста посмотрел на Констанцию, на ее безупречный профиль, на прямые каштановые волосы. В том, что она была красивой молодой женщиной, сомнения не было. Никто бы не поспорил и с тем, что она необычайно умна и начитанна для своего возраста, однако было в ней что-то странное, очень, очень странное. Арест Пендергаста не вызвал у нее никакой эмоциональной реакции. Никакой.
Д'Агоста знал по опыту, что отсутствие реакции часто является самой сильной и опасной реакцией, и это его беспокоило. Пендергаст предупредил его о чувствительности Констанции и намекнул о страшных событиях в ее прошлом. Д'Агоста и сам имел сомнения относительно душевной стабильности Констанции, и потому ее необъяснимое равнодушие его сильно тревожило. Приехал он сюда отчасти для того, чтобы присмотреть за ней в отсутствие Пендергаста, а отчасти потому, что ему некуда больше было ехать.
Оставалась и другая загадка – Диоген. Диогена перехитрили, планы его относительно Виолы и Сердца Люцифера провалились, сам он вынужден был скрываться. Теперь нью-йоркская полиция поверила в его существование и принялась его разыскивать. Недавние события, кажется, чуть поколебали, но не совсем разрушили их уверенность в том, что Пендергаст – серийный убийца, ибо вещественных доказательств было предостаточно. Но по крайней мере, полиция уверилась в том, что именно Диоген ограбил «Астер-холл» и похитил Виолу. Они нашли дом-крепость, буквально разобрали его на части и продолжали расследование.
Провал и бегство Диогена сделали его еще более опасным. Д'Агоста вспомнил телефонный разговор с Диогеном, когда они с Пендергастом сидели в «ягуаре», его расспросы о Констанции, и невольно содрогнулся. Единственное, на что он мог рассчитывать, это на то, что Диоген все тщательно планирует. Ответный удар – в том, что он будет, Д'Агоста не сомневался – Диоген нанесет не сразу. Ему надо подготовиться.
Констанция оторвалась от книги.
– Вы знали, лейтенант, что даже в начале девятнадцатого века при кровопускании пиявки часто являлись предпочтительной альтернативой скарификатору?
Д'Агоста посмотрел на нее.
– Нет, не знал.
– Колониальные врачи часто привозили европейскую пиявку, Hirudinea annelida, потому что она всасывала гораздо больше крови, чем Macrobetta decora.
– Macrobetta decora?
– Это американская пиявка, лейтенант. – И Констанция вернулась к своей книге.
«Называйте меня Винсент», – подумал Д'Агоста и задумчиво посмотрел на нее. Он не знал, долго ли она будет называть его лейтенантом.
Мысли его вернулись к предыдущему дню и унизительному собранию. С одной стороны, он испытал огромное облегчение: Синглтон сдержал слово, и роль Д'Агосты в случившемся назвали работой в качестве тайного агента. При этом Д'Агоста будто бы наделал много ошибок. Один из копов назвал его «самым глупым полицейским на свете». Под конец решили, что он добросовестно заблуждался. Ему предъявили чудовищный перечень прегрешений.
Глупость лучше, чем преступление. Так сказал Синглтон после собрания. Это заседание было не последним, но судьба его как полицейского была под вопросом.
Хейворд выступала в качестве свидетеля. Тон ее был нейтральным, она употребляла обычный полицейский жаргон и ни разу – ни разу – не посмотрела в его сторону. Впрочем, ее свидетельство помогло ему избежать более тяжких обвинений.
Он снова положил на колени дело Диогена и почувствовал при этом полную безнадежность. Десять дней назад, в этой же комнате, он смотрел на эту папку, и не было рядом Пендергаста, который мог бы ему помочь. Убиты четыре человека, а Пендергаст, «восставший из мертвых», оказался в Бельвью и подвергся психиатрическому обследованию. Д'Агоста и тогда ничего полезного не узнал, что же он мог выяснить сейчас?
Нужно что-то делать. У него отобрали все – карьеру, отношения с Хейворд, лучшего друга – все. Остался один выход: доказать невиновность Пендергаста. Чтобы сделать это, надо разыскать Диогена.
Издалека послышался слабый звонок: кто-то стоял у входной двери.
Констанция подняла глаза. На долю секунды в ее глазах промелькнул дикий страх и что-то еще, неуловимое; затем лицо снова приняло прежнее бесстрастное выражение.
Д'Агоста поднялся.
– Не беспокойтесь. Наверное, соседские ребятишки озорничают. Пойду посмотрю.
Он отложил папку в сторону, проверил оружие и пошел к библиотечным дверям, но в этот момент увидел в гостиной направляющегося к нему Проктора.
– Джентльмен хочет увидеться с вами, сэр, – сказал Проктор.
– Ты принял меры предосторожности? – спросил Д'Агоста.
– Да, сэр, я...
В этот момент в галерее появился человек в инвалидной коляске. Д'Агоста в изумлении раскрыл глаза: он узнал Эли Глинна, главу компании «Эффективные инженерные решения».
Человек протиснулся мимо Проктора и Д'Агосты и подъехал к одному из библиотечных столов. Быстрым движением руки отставил несколько книжных стопок, расчищая себе место. Выложил на стол бумаги: светокопии, карты, строительные планы, диаграммы.
Констанция поднялась и стояла с книгой в руке, смотрела.
– Что вы здесь делаете? – спросил Д'Агоста. – Как вы нашли это место?
– Неважно, – сказал Глинн, повернувшись к Д'Агосте. Здоровый глаз его ярко блестел. – В прошлое воскресенье я пообещал кое-что сделать.
Он поднял руку в черной перчатке, в ней был тонкий скоросшиватель. Глинн положил его на стол.
– В этой папке – предварительный психологический портрет Диогена Дэгрепонта Вернули Пендергаста, дополненный в связи с последними событиями. Во всяком случае, это то, что мне удалось собрать из новостных репортажей и собственных источников. Рассчитываю, что вы расскажете мне больше.
– Мы многое можем рассказать.
Глинн поднял глаза.