Танец смерти Престон Дуглас
– Надеюсь, что недолго.
– Что, по-вашему, означает «недолго»? День или два?
Пендергаст промолчал.
– Куда, черт побери, вы меня везете?
– В Ривер Оукс.
– Ривер Оукс? Психушка для миллионеров?
– Вы теперь больной сын банкира с Уолл-стрит. Нуждаетесь в отдыхе, релаксации, некотором лечении и изоляции от безумного мира.
– Постойте. Я не хочу в психушку.
– Ривер Оукс – роскошное заведение. У вас будет отдельная комната, высококлассная пища, элегантная обстановка. Местность очень красивая. Жаль, что сейчас нападало два фута снега. Там имеются гидромассажные ванны, библиотека, игровая комната. Полный комфорт. Заведение размещается в бывшем особняке Вандербильта, в графстве Ольстер. Директор – милый человек. Он будет чрезвычайно заботлив, уверяю. Самое важное, что убийца вас там не достанет. Извините, но больше я ничего не могу сказать.
Смитбек вздохнул.
– Директор все обо мне знает?
– Он располагает информацией, которая ему понадобится. Вас будут лечить. Гарантировано особое отношение.
– Насильственных мер не будет? Смирительной рубашки? Шоковой терапии?
Пендергаст слегка улыбнулся.
– Ничего подобного, верьте мне. Вас оближут с ног до головы. Одна часовая беседа в день, только и всего. Директор полностью информирован, у него есть все необходимые документы. Я купил одежду, которая, думаю, вам подойдет.
Смитбек немного помолчал.
– Высококлассная еда, говорите?
– Причем в неограниченном количестве.
Смитбек подался вперед.
– А Нора? Она будет беспокоиться.
– Как я и говорил, ей скажут, что редакция послала вас в специальную командировку. К тому же, ей сейчас не до того. Она так занята выставкой, что о вас ей некогда будет думать.
– Если меня хотят убить, то и она может быть в опасности. Нужно предупредить ее.
– Заверяю вас, в данный момент Норе ничто не угрожает. А вот если вы будете рядом, пострадает и она, и все потому, что вы – запланированная жертва. Вы должны скрываться для ее же блага. Чем дальше вы будете, тем безопаснее для нее.
– Это крах моей карьеры, – простонал Смитбек.
– В случае безвременной кончины ваша карьера пострадает еще больше.
Смитбек чувствовал, как оттопыривается задний карман с бумажником. Эдвард Мердхаус Джонс.
– Извините, но мне все это очень не нравится.
– Нравится или нет, но я спасаю вам жизнь.
Смитбек не ответил.
– Вам все ясно, мистер Смитбек?
– Да, – сказал Смитбек. На душе у него было скверно.
Глава 22
Нора Келли попыталась отключиться от шума, царившего в выставочном зале, и сосредоточиться на ящике с песком. С одной его стороны лежали предметы, которые требовалось расставить, – скелет с найденными при нем бесценными золотыми украшениями, нефритом, монохромной керамикой, костью, резными раковинами. С другой стороны ящика стояла фотография самой могилы, сделанная через несколько минут после поразительного открытия. Похоронена была принцесса Чак Ксель из племени индейцев майя. Норе требовалось в мельчайших подробностях восстановить могилу к выставке «Священные образы».
Раздумывая над работой, Нора чувствовала за спиной тяжелое дыхание раздраженного охранника, крайне недовольного тем, что его сняли с обычной работы – из сонного зала Океанических птиц – и бросили в дикий муравейник зала Священных образов. Детина переминался с ноги на ногу и театрально вздыхал, побуждая ее поторапливаться.
Торопиться, однако, было нельзя: это же один из главных экспонатов выставки. Хрупкие артефакты требовали исключительного внимания и осторожности. Она еще раз попыталась отрешиться от рева электродрелей и визга пил, криков и беготни кураторов, дизайнеров и ассистентов. Мало того, в который раз уже шла проверка усовершенствованной системы безопасности: проверяли работу новых датчиков. То есть творился полный бедлам.
Нора начала с костей: укладывала их на песке, сверяясь с фотографией. Покойницу-принцессу не положили на спину, как это принято на Западе. Ее колени подтянули к лицу, сложили впереди руки и завернули в красивые вязаные одеяла. Постепенное гниение заставило скелет раскрыться, и кости беспорядочно развалились на дне могилы. Вот этот беспорядок Нора и пыталась дотошно воссоздать.
Затем очередь дошла до найденных в могиле предметов. Нора надела матерчатые перчатки и взяла самый большой предмет – тяжелое нагрудное украшение из природного золота в виде ягуара, окруженного рельефно вырезанными фигурами. Она подняла его и замерла от восторга: ее ослепил блеск золотых изгибов. Осторожно положила украшение на грудь скелета. Обвила шейный позвонок золотым ожерельем. Надела на фаланги пальцев с десяток золотых колец. Череп украсила золотая тиара с нефритами и бирюзой. Осторожно полукругом расставила горшки с жертвоприношениями в виде полированных нефритов, бирюзы и блестящего черного обсидиана. Затем дошла очередь до сделанного из обсидиана ножа длиною в фут. Зубчики режущей поверхности были все еще очень остры. Если не поостеречься, можно сильно порезаться.
Она помедлила. Последний предмет – нефритовая маска, стоящая миллионы. Выточена из единого совершенного куска темно-зеленого нефрита. На место глаз вставлены рубины и белый кварц, зубы сделаны из бирюзы.
– Мадам, – вывел ее из задумчивости охранник. – У меня через пятнадцать минут перерыв.
– Знаю, – сухо ответила Нора.
Потянувшись к маске, услышала голос Хьюго Мензиса. Говорил он не громко, но, несмотря на шум, его голос донесся до нее с некоторого расстояния.
– Удивительная работа! – воскликнул он. – Великолепная!
Нора подняла глаза и увидела знакомую фигуру с вечно растрепанной шевелюрой. Он пробирался по залу, переступая через электрические провода, опилки, куски пенопласта и прочие обломки. С плеча свешивалась пресловутая парусиновая сумка, которую он носил вместо кейса. Мензис обменивался рукопожатиями, одобрительно кивал, подбадривал, называл каждого человека по имени – от плотника до куратора. Каждый получал от него кивок, улыбку, теплое слово. Как же отличался он от Эштона, старшего куратора выставки. Тот считал ниже своего достоинства говорить с человеком, не имевшим докторской степени.
На собрании Нору страшно возмутило то, что Мензис поддержал Марго Грин. Но долго это продолжаться не могло: разве можно злиться на такого человека? Он всегда верил в то, что делает. Нора часто видела, как он поддерживает отдел – в больших и малых делах. Нет, на Мензиса невозможно злиться.
А вот с Марго Грин – другая история.
Мензис подошел к ним.
– Привет, Фрэнк, – сказал он охраннику и положил руку ему на плечо. – Приятно тебя здесь видеть.
– Вас тоже, сэр, – охранник распрямился, и недовольную мину как рукой сняло.
– Ах, – сказал Мензис, повернувшись к Норе. – Эта нефритовая маска – один из самых моих любимых экспонатов. Знаете, как удавалось им делать их такими тонкими? Они полировали их вручную травой. Но, полагаю, вам это известно.
– По правде говоря, да.
Мензис рассмеялся.
– Ну разумеется. О чем я думаю? Отличная работа, Нора. Этот экспонат будет гвоздем программы. Могу я посмотреть, как вы положите маску?
– Да, конечно.
Нора не без трепета взяла маску руками в белых перчатках. Осторожно положила в песок над головой скелета – в то место, где она и была найдена. Убедилась в том, что маска лежит надежно.
– Чуточку влево, Нора.
Она слегка сдвинула маску.
– Превосходно. Я рад, что пришел вовремя и увидел это.
Он улыбнулся, подмигнул и пошел сквозь хаос. Люди после разговора с ним начинали трудиться энергичнее, если такое вообще было возможно. Нора восхищалась его умением общаться.
Ящик был подготовлен, но Нора хотела проверить все еще раз. Она просмотрела список предметов и сравнила их с фотографией. Сейчас у нее единственная возможность сделать все как надо: ящик запечатают пуленепробиваемым стеклом и откроют лишь через четыре месяца, в последний день работы выставки.
Мысли ее по неизвестной причине обратились к Биллу. Он срочно укатил в Атлантик-Сити. Ему поручили написать статью о казино, а вернется он... она и сама не знала когда. Он сказал что-то неопределенное. Все случилось неожиданно. Это и называется – выйти замуж за репортера? А как же убийство, о котором он собирался писать? Он ведь занимается местными новостями, а казино в Нью-Джерси вряд ли входит в этот разряд... Да и по телефону он говорил так странно, напряженно, чуть ли не задыхался.
Нора покачала головой. Возможно, это и к лучшему: сейчас она все равно не могла бы уделять ему внимание. Все, как обычно, запаздывали, и Эштон вышел на тропу войны. Из другого конца зала до нее доносился голос старшего куратора. Он злобно кого-то отчитывал.
Охранник снова многозначительно вздохнул, и Нора вышла из задумчивости.
– Минуточку, – сказала она через плечо. – Сначала надо запечатать ящик.
Она глянула на наручные часы. Уже половина четвертого, а она работает с шести утра. Сегодня задержится по меньшей мере до полуночи, и каждую потраченную здесь минуту она отнимает у своего сна.
Нора повернулась к бригадиру, ожидавшему этого момента.
– Готовьтесь запечатать ящик.
Вскоре группа рабочих, под руководством бригадира, кряхтя и постанывая, стала закрывать могилу страшно тяжелым стеклянным щитом.
– Нора?
Она обернулась. Марго Грин. Как обычно, в самый неподходящий момент.
– Здравствуйте, Марго, – сказала она.
– Вот это да! Прекрасный экспонат.
Краем глаза Нора заметила ухмылку охранника. Рабочие гоготали.
– Кажется, это по нашему адресу, как думаете?
– Наверняка. – Она помолчала. – Я не хочу отвлекать вас от работы.
«Ну так и не отвлекай», – подумала Нора, притворно улыбаясь. Ей надо было подготовить и запечатать еще четыре ящика. Она с беспокойством следила за рабочими. Вдруг они уронят стекло...
Марго подошла ближе, понизила голос.
– Я хочу извиниться за свои утренние слова.
Нора выпрямилась. Этого она не ожидала.
– Я была несправедлива. Ваши аргументы были обоснованны и профессиональны, а вот я вела себя не как профессионал. Просто... – Марго запнулась.
– Просто что?
– Вы были чертовски... компетентны. И убедительны. Я просто струсила.
Нора не знала, что на это ответить. Она внимательно смотрела на Марго, а та краснела от неумения извиняться.
– С вами не так-то легко сладить, – сказала она.
– Знаю. Вы тоже упрямы. Но упрямство – хорошая черта, особенно у женщин.
Нора не могла не улыбнуться. На сей раз – искренне.
– Давайте не будем называть это упрямством. Подберем другое выражение – мужество в отстаивании собственных убеждений.
Марго тоже улыбнулась.
– Это и в самом деле звучит лучше. Хотя большинство людей назовут эту черту обыкновенной стервозностью.
– Что ж, – сказала Нора. – Стервозность – тоже неплохо.
Марго рассмеялась.
– Во всяком случае, Нора, я просто хотела извиниться.
– И я от души вас прощаю. Спасибо, Марго.
– До скорой встречи.
На мгновение Нора позабыла о ящиках. Она смотрела вслед удалявшейся стройной фигурке. Марго осторожно обходила встававшие на пути препятствия...
Глава 23
В лаборатории, на двенадцатом этаже полицейского управления, сидела на пластиковом стуле капитан Лаура Хейворд и изо всех сил старалась не смотреть на наручные часы. Арчибальд Квинс, старший химик, эксперт по тканям, расхаживал взад и вперед возле стола, заваленного вещдоками. Квинс то складывал за спиной руки, то размахивал ими. Говорил он, повторяясь, сбивчиво и злобно, однако сразу было видно: он потерпел неудачу.
Квинс остановился на полпути, пошел к ней, длинный, костлявый – локти да коленки.
– Позвольте мне обобщить.
«Слава тебе, господи», – подумала Хейворд. Наконец-то она увидит свет в конце тоннеля.
– Обнаружена горстка неизвестных волокон. Часть из них пристала к веревкам, которыми связали жертву. Другие найдены на диване, там жертва лежала перед смертью. Из этого можно сделать вывод, что упомянутые волокна оставил убийца. Согласны?
– Да.
– Поскольку все волокна одинаковые – длина, состав, скрутка и прочее, – мы можем также предположить, что волокна не пристали к одежде убийцы, а выдрались из самой одежды.
Хейворд кивнула, заставляя себя прислушиваться. Весь день, занимаясь работой, она испытывала странное ощущение: ей казалось, что она плывет над собственным телом. Она не знала, чему это приписать – то ли усталости, то ли шоку, вызванному неожиданным уходом Д'Агосты. Ей даже хотелось бы рассердиться, но гнев почему-то не приходил, осталось только горе. Куда он ушел, недоумевала она, и что сейчас делает? А самое главное – она не понимала, как все хорошее внезапно стало плохим.
– Капитан?
Хейворд догадалась, что ее о чем-то спросили. Быстро подняла глаза.
– Прошу прощения?
– Я сказал, не хотите ли взглянуть на образец?
Хейворд поднялась.
– Да, разумеется.
– Это чрезвычайно тонкая шерстинка, принадлежащая животному. Ничего подобного я еще не встречал. Мы решили, что это исключительно редкий вид кашемира, смешанный с небольшим процентом мериноса. Страшно дорогой. Оба волокна сначала окрасили, а потом соединили. Взгляните сами.
Квинс отошел и жестом указал ей на стереоскопический микроскоп, стоявший рядом с лабораторным столом.
Хейворд приблизилась и посмотрела в окуляры. Полдюжины тонких черных нитей лежали на фоне светлых нитей, гладких, блестящих и очень ровных.
Страшно дорогой. Хотя она еще не слышала заключения психолога, некоторые сведения о преступнике уже узнала. Он – или, возможно, она – был образован, очень умен и обладал большими финансовыми возможностями.
– Краску тоже трудно распознать. Приготовлена она из натуральных растительных пигментов, без использования синтетики, но пока нам не удалось выявить красящее вещество. Ни в одной компьютерной базе его не обнаружили. Самое близкое, к чему мы пришли, – это редкая ягода, растущая на горных склонах Тибета. Ее используют местные племена и шерпы.
Хейворд отошла от микроскопа. В сознании забрезжило что-то знакомое. На интуицию она пожаловаться не могла, и, когда в мозгу появлялось подобное ощущение, обычно ей удавалось соединить разрозненные кусочки картины. Но в данный момент мозаика не желала складываться. Возможно, она устала больше, чем думала. Лучше бы ей пойти домой, поужинать и попытаться уснуть.
– Волокна очень тонкие, но тем не менее необычайно плотно сплетены, – сказал Квинс. – Вы знаете, что это может означать?
– Что одежда очень мягкая и уютная?
– Да. Но дело не в этом. Такая одежда почти не теряет волокон. Потому-то их так мало и обнаружено.
– Возможно, это свидетельствует о борьбе.
– Вот и я подумал то же самое, – нахмурился Квинс. – Когда эксперт имеет дело с необычной тканью, это только на пользу – помогает выявить преступника. Но в данном случае ткань столь необычна, что получается обратный эффект. Ни в одной из баз данных по текстилю не обнаружено ничего подобного. И еще одна странная деталь – возраст волокон.
– Какой же?
– Наши испытания показали, что шерсть сплетена не менее двадцати лет назад. Однако это не значит, что сама одежда такая же старая. Волокна не изношены, не повреждены, как это бывает в процессе носки и после химчистки. Кажется, что одежда только-только из магазина.
Квинс наконец замолчал. Раскинул руки ладонями вверх, словно сдаваясь.
– И?.. – спросила Хейворд.
– Это все. Как я сказал, наши поиски ни к чему не привели. Мы опросили всех производителей текстиля и одежды – иностранных и отечественных. То же самое и с веревкой. Впечатление, что все это изготовлено на Луне. Вот и все, что мы можем сказать.
– «Вот и все, что мы можем сказать?» Простите, но такой ответ нас удовлетворить не может.
Усталость и нетерпение придали резкости ее голосу.
– У нас это – единственные вещественные доказательства, доктор Квинс. Вы сказали, что волокна чрезвычайно редкие. Промышленных производителей вы опросили, а почему же не обратились к частникам?
Квинс сжался под ее натиском. Большие влажные собачьи глаза обиженно заморгали.
– Но, капитан Хейворд, как вы это себе представляете? Обращаться ко всем портным, что живут на Земле, все равно что разыскивать иголку в...
– Если волокна, как вы говорите, такие тонкие, то вам следует обратиться только к самым дорогим портным. И только в трех городах – Нью-Йорке, Лондоне и Гонконге.
Хейворд почувствовала, что тяжело дышит и говорит слишком громко. «Успокойся», – сказала она самой себе.
В лаборатории повисла неловкая пауза. Хейворд услышала за спиной тактичное покашливание. Обернулась через плечо и увидела стоявшего на пороге капитана Синглтона.
– Глен, – сказала она.
Интересно, долго ли он здесь стоит?
– Лаура, – кивнул Синглтон. – Можно вас на минутку?
– Конечно. – Хейворд обратилась к Квинсу. – К завтрашнему дню представьте мне, пожалуйста, доклад.
Лаура вышла за Синглтоном в коридор.
– Что-то случилось? – спросила она, когда они остановились в многолюдном коридоре. – Вот-вот начнется собрание.
Синглтон помолчал, прежде чем ответить. На нем был элегантный костюм в узкую полоску. Хотя наступил уже вечер, белая рубашка выглядела так безупречно, словно он только что ее надел.
– Мне позвонил специальный агент, Карлтон, – сказал он и жестом показал ей отойти в сторонку, чтобы не мешать сновавшим взад и вперед людям. – Сделал он это просьбе Квонтико.
– В чем состоит просьба?
– Вы слышали о человеке по имени Майкл Декер?
Хейворд на мгновение задумалась и покачала головой.
– Он занимал высокую должность в ФБР, жил в фешенебельном пригороде Нью-Йорка. Вчера его убили. Воткнули в горло штык. Неприятное происшествие, сами понимаете, ФБР поставило всех на уши. Они опрашивают коллег Декера, пытаются выяснить, не было ли у него в прошлом врагов, решивших с ним расквитаться. – Синглтон пожал плечами. – Кажется, в числе коллег и ближайших друзей Декера был человек по имени Пендергаст.
Хейворд вскинула на него глаза.
– Агент Пендергаст?
– Да. Вы работали с ним над делом об убийстве Катфорта, верно?
– Я и до Катфорта расследовала с ним несколько дел.
Синглтон кивнул.
– Поскольку Пендергаст давно отсутствует и не объявляется, по всей видимости, он уже мертв. Карлтон просил меня поговорить с офицерами нью-йоркской полиции, которые с ним раньше работали. ФБР хочет знать, говорил ли он когда-нибудь с ними о Декере, упоминал ли людей, которые испытывали к нему враждебные чувства. Вот я и подумал, может, вы что-то знаете.
Хейворд задумалась.
– Нет, Пендергаст никогда не говорил со мной о Декере. – Поколебалась. – Может, следует поговорить с лейтенантом Д'Агостой? Семь лет назад он с ним работал, по меньшей мере, над тремя делами.
– Вот как?
Хейворд кивнула, надеясь, что сохранила бесстрастное выражение лица.
Синглтон покачал головой.
– Дело в том, что я не могу найти Д'Агосту. После ланча он так и не объявился, и другие его тоже не видели. По неизвестной причине мы не можем связаться с ним по рации. Может, вы случайно знаете, где он может находиться?
Синглтон произносил эти слова вроде бы равнодушно, при этом смотрел не на нее, а на проходивших мимо людей.
В этот момент Хейворд поняла, что ему известно о ней и Д'Агосте. Она страшно смутилась. «Оказывается, не такой это большой секрет, как мы думали». Интересно, скоро ли Синглтон узнает, что Д'Агоста от нее ушел?
Она облизнула пересохшие губы.
– Извините, я понятия не имею, где может быть Д'Агоста.
Он помолчал.
– Пендергаст никогда не упоминал при вас имя Декера?
– Никогда. Он всегда отличался скрытностью, ни о ком не говорил, тем более о самом себе. Извините, но я больше ничем не могу вам помочь.
– Как я и сказал, на это я почти не надеялся. Пусть уж ФБР само о себе позаботится. – Теперь он взглянул ей в глаза. – Могу я угостить вас чашечкой кофе перед собранием?
– Нет, спасибо. Мне нужно сделать два коротких звонка.
Синглтон кивнул, покачал головой и пошел прочь.
Хейворд смотрела ему вслед и размышляла. Затем медленно пошла в другом направлении, к своему кабинету. Все вдруг сразу отпало: и разговоры шедших по коридору людей, и даже острая боль в сердце.
Она кое-что вспомнила.
Глава 24
Уильям Смитбек мерил шагами роскошную комнату, помещавшуюся на третьем этаже. Пендергаст оказался прав: дом Ривер Оукс и в самом деле великолепен. Комната выдержана в викторианском стиле: затянутые бархатом стены, огромная кровать под балдахином, мебель из красного дерева. На всех четырех стенах картины в золоченых рамах: ваза с фруктами; закат над океаном; пастораль с коровами и стогами сена, причем все написаны маслом, не какие-нибудь репродукции. Ни к полу, ни к стенам ничего не привинчено, однако Смитбек заметил, что в комнате отсутствуют режущие предметы, а при входе у него нагло отобрали ремень и галстук. Намеренно не держали здесь и телефонов.
Уильям подошел к большому окну. Шел снег, к стеклу прилипали крупные хлопья. Темнело, хотя еще можно было различить заснеженные кусты и садовые деревья, и большую лужайку под толстым снежным одеялом, и обледенелые скульптуры. Сад окружала высокая каменная стена, за ней поднимался лес, видна была и дорога. Виляя, спускалась она с горы к ближайшему городку, в шести милях отсюда. Решеток на окне не было, но толстые стекла, судя по всему, разбить нелегко.
Просто так, на всякий случай, попытался открыть окно. Хотя замка не было видно, рама не шелохнулась. Смитбек нажал сильнее – ничего. Пожал плечами и отошел.
Ривер Оукс прилепился к одной из невысоких вершин Кэтскиллских гор. Это огромное здание было летней резиденцией коммодора Корнелия Вандербильта, прежде чем его превратили в психиатрическую лечебницу для привилегированных пациентов. На санитарах и сестрах была черная, а не обычная белая форма, и они готовы были удовлетворять каждое желание «гостей». Твердого распорядка дня ему не установили, за исключением легких дневных обязанностей да часа терапии. Еда воистину фантастическая. В обязанности Смитбека входило дежурство на кухне, и он узнал, что шеф-повар был выпускником знаменитой французской кулинарной школы.
И все же Смитбек чувствовал себя несчастным. Те несколько часов, что он пробыл здесь, старался не нервничать. Смитбек внушал себе, что все происшедшее для его же блага, а потому надо расслабиться и насладиться роскошью. В других обстоятельствах такой стиль жизни он бы только приветствовал. Он предлагал себе смотреть на все как на драму, о которой он когда-нибудь напишет книгу. Казалось невероятным, что кто-то хочет его убить.
Очень скоро утешительный разговор с самим собой стал ему надоедать. В момент прибытия он все еще находился под впечатлением от бешеной погони и был оглушен внезапностью жизненных перемен. Сейчас у него появилось время для размышлений. Много свободного времени. Навалились вопросы и темные мысли.
Он говорил себе, что о Норе ему, во всяком случае, можно не беспокоиться. По дороге в Ривер Оукс он сам ей позвонил по телефону Пендергаста, сочинил историю о том, что «Таймс» направила его в командировку в Атлантик-Сити рассказать о скандале в казино, а потому некоторое время с ним нельзя будет связаться. Пендергаст заверил его, что Нора будет в безопасности, а он никогда никого не подводил. Смитбек испытывал чувство вины из-за того, что пришлось ей лгать, но, в конце концов, он делал это для ее же блага, и позднее он все объяснит.
Больше всего его мучили мысли о работе. Они, конечно же, поверят в то, что он заболел: Пендергаст все устроит. Но тем временем Харриман возьмет все в свои руки. Смитбек знал, что, когда вернется после своего «выздоровления», повезет, если ему доверят дело Хулигана.
Самое страшное, что он не знает, сколько времени придется здесь оставаться.
Повернулся и снова зашагал, вне себя от беспокойства.
Послышался тихий стук в дверь.
– Ну, что такое? – раздраженно сказал Смитбек.
Пожилая медсестра высунулась из дверей. Черные волосы стянуты на затылке в суровый пучок.
– Обед подан, мистер Джонс.
– Сейчас спущусь, спасибо.
Эдвард Джонс, больной сын банкира с Уолл-стрит, нуждающийся в отдыхе, релаксации, небольшой терапии и изоляции от безумного мира. Странновато играть роль Эдварда Джонса и жить в месте, где тебя принимают за кого-то другого. Особенно те, у кого не все дома. Только знакомый Пендергаста, директор Ривер Оукс доктор Тизандер знает правду. Смитбек видел его мельком, когда Пендергаст оформлял бумаги, и пока еще с ним не беседовал.
Выйдя из комнаты и притворив за собой дверь – кажется, замков на дверях «гостей» не было, – Смитбек пошел по длинному коридору. Шаги заглушал толстый розовый ковер. Резные карнизы, безукоризненно начищенные панели из красного дерева, писанные маслом картины. Единственный звук – еле слышное завывание ветра. Огромный особняк погружен в неестественную тишину.
Смитбек вышел из коридора на площадку величественной лестницы. За углом услышал тихие голоса. Немедленно взыграл инстинкт репортера – любопытство. Он замедлил шаг.
– ...Не знаю, долго ли смогу работать в этой психушке, – прохрипел грубый мужской голос.
– Кончай ныть, – откликнулся более молодой голос. – Работа нетрудная, и платят прилично. Еда замечательная. Психи спокойные. Чего тебе еще надо?
Разговаривали два санитара. Смитбек – не в силах удержаться – остановился и продолжал слушать.
– Осточертело мне все, торчу здесь, некуда податься. На горе, зимой, лес кругом... тут и сам чокнешься.
– Что ж, тогда вернешься сюда в качестве гостя, – громко рассмеялся его собеседник.
– Да я серьезно, – сердито ответил первый. – Ты знаешь мисс Хэвишэм?
– Сумасшедшую Нелли? И что с ней?
– Она заявляет, будто видит людей, которых здесь нет.
– Всем здесь кто-нибудь мерещится.
– Да, но я и сам кое-что видел. Сегодня в полдень. Шел на пятый этаж и посмотрел с лестницы из окна. Там кто-то был, клянусь. На снегу.
– Как же, рассказывай.
– Говорю тебе, видел своими глазами. Под деревьями быстро двигалось что-то темное. Когда снова посмотрел, все пропало.