Танец смерти Престон Дуглас

Глава 49

Смитбек снова вошел в огромный кабинет доктора Тизандера, зажав под мышкой стопку учебников. Было восемь часов, то есть с обеда (в Ривер Оукс, словно варвары, трапезничали в 5:30) прошло немало времени. Психиатр сидел за столом, но в этот вечер обычное для него выражение спокойной снисходительности было испорчено раздраженным блеском в глазах.

– Эдвард, – сказал доктор Тизандер. – Хотя я чрезвычайно занят, тем не менее счастлив уделить вам пять минут внимания.

Смитбек уселся без приглашения и бросил книги на стол.

– Я думал о том, что вы сказали мне позавчера, – начал он. – Вы сказали: «Лишить человека свободы – серьезный шаг, и его следует скрупулезно расследовать».

– Возможно, что я сказал что-нибудь в этом роде, да.

– Вы произнесли именно эти слова. Мне стало любопытно, что это за скрупулезное расследование такое?

Тизандер снисходительно кивнул.

– Кажется, наша библиотека вас удовлетворила.

– Да, весьма. Я нашел то, что искал.

– Как приятно, – сказал Тизандер, притворяясь, что заинтересован, а сам то и дело поглядывал на часы.

Смитбек похлопал по верхней книге.

– Законы Нью-Йорка в части насильственного заключения людей в сумасшедшие дома являются самыми суровыми.

– Мне хорошо это известно, потому-то у нас так много бездомных.

– Разрешения семьи на заключение родственника без его на то согласия в сумасшедший дом недостаточно. Дело решается в суде.

Тизандер глубокомысленно кивнул.

– Правда ли, что судья должен объявить человека умственно неполноценным?

– Да.

– И даже судья не может сделать такого заявления без совпадения двух условий. Вы помните эти условия, доктор Тизандер?

На этот раз психиатр улыбнулся от души, довольный тем, что удастся показать свою эрудицию:

– Конечно, помню. Человек представляет опасность – психическую или физическую – либо для самого себя, либо для общества.

– Верно. В первом случае, если человек страдает склонностью к суициду и была уже осуществлена попытка, необходимо получить заключение врача. Когда же человек представляет опасность для общества, его необходимо арестовать.

– Вы поработали на славу, Эдвард, – заметил Тизандер.

– А после заявления судьи о невменяемости человека психиатры должны провести анализ – нуждается ли данный субъект в насильственном помещении в больницу.

– Стандартная процедура. Что ж, Эдвард, пошел девятый час, скоро погасят свет, так что вы должны...

Смитбек вытащил из стопки одну книгу.

– Минуточку.

Тизандер поднялся, поправил на столе бумаги.

– Только быстро.

Незаметно кивнул, и из темного уголка возле дверей вышел санитар.

Смитбек поспешно вытащил из книги лист бумаги, положил на стол:

– Я составил список документов, которые по закону должны быть в моем досье.

Тизандер взял список, нахмурившись просмотрел его.

– Заявление судьи. Сообщение о попытке суицида (подписанное врачом) или сообщение об аресте. Заключение психиатра, – прочитал он вслух. – Не сомневаюсь, что все это есть в досье. Ну а теперь, Эдвард, пора.

Санитар приблизился.

– Еще одна вещь, – сказал Смитбек.

– Благодарю вас, Эдвард. – В звучном голосе Тизандера послышалась нотка раздражения.

– Вопрос. Заключение психиатра, которое должно быть в досье... кто его составил?

– Мы. И только мы. Эдвард, разве вы не помните интервью и тесты, которые вы прошли?

– Вот где вы прокололись, Тизандер. – Ради пущего эффекта Смитбек бросил тяжелый том на стол. – Здесь сказано...

– Джонатан?

Санитар взял Смитбека под локоть:

– Сюда, мистер Джонс.

– ...по закону, – громко продолжил Смитбек, – заключение психиатра не может быть сделано сотрудниками принимающего заведения.

– Глупости. Проведите мистера Джонса в его комнату, Джонатан.

– Я говорю правду! – закричал Смитбек, когда санитар крепко ухватил его за руку. – В пятидесятых годах родственники по сговору упекли молодого человека в сумасшедший дом. Им нужно было лишить его наследства. После этого случая вышел закон, согласно которому заключение о психическом состоянии человека должно быть сделано независимым психиатром. Сами посмотрите. Страница 337.

– Сюда, мистер Джонс, – сказал санитар и настойчиво повел его по персидскому ковру.

Смитбек упирался.

– Тизандер, когда я выйду отсюда, займусь Ривер Оукс и персонально вами. Если вы не сможете предъявить независимое заключение, то потеряете место.

– Доброй ночи, Эдвард.

– Я сделаю это главной целью своей жизни! Буду гнаться за вами, как Эринии за Орестом. Отберу у вас все – работу, репутацию, все! Вам ведь известно, что я богат, как Крез. Посмотрите досье. Я точно знаю, что вы сжульничали! Не было никакого независимого заключения, вы сами это знаете!

Смитбек почувствовал, что его волокут к двери.

– Будьте добры, закройте за собой дверь, Джонатан, – сказал доктор Тизандер.

– Тизандер! – возвысил голос Смитбек. – Можете ли вы позволить себе такую ошибку? Вы потеряете все, сукин...

Джонатан затворил дверь.

– Пойдемте, Джонс, – сказал он и легонько подтолкнул Смитбека. – Отдохните немного.

– Уберите руки! – сопротивляясь, закричал Смитбек.

– Послушай, парень, я просто исполняю свою работу, – спокойно сказал санитар.

Смитбек расслабился.

– Верно. Извините. Думаю, работать здесь так же приятно, как и быть «гостем».

Санитар отпустил его, и Смитбек отряхнул пиджак.

– Все нормально, Джонатан, – сказал он, вымученно улыбнувшись. – Что ж, проводи меня до моей клетки. Завтра придумаю что-нибудь еще.

Когда они дошли до угла, в коридоре загремел голос Тизандера:

– Джонатан! Верните мистера Джонса.

Джонатан остановился.

– Похоже, вас еще раз выслушают.

– Да.

У дверей кабинета Тизандера Смитбек услышал тихий голос санитара:

– Удачи.

Смитбек вошел в кабинет. Тизандер стоял за столом. Фигура его была напряжена. Смитбек увидел, что на столе перед ним – его досье, а рядом – книга, которую он показывал, раскрытая на странице 337.

– Садитесь, – бросил Тизандер и кивнул санитару. – Вы подождите в коридоре.

Смитбек уселся.

– Вы считаете себя умным малым, – сказал Тизандер.

Поддельная мягкость и снисходительность исчезли. Лицо его было твердым и серым, как сваренная в мундире картофелина.

– Я был прав, – пробормотал Смитбек – больше самому себе, чем Тизандеру.

– Пустая формальность. В нашем штате нет психиатрической лечебницы, которая делает независимые заключения. Не думаю, что кто-нибудь знает об этом смехотворном законе. Однако, учитывая сложившиеся обстоятельства, я не могу позволить себе вас здесь удерживать.

– Вы совершенно правы: вот именно, что не можете себе позволить. Я ославлю вас на весь белый свет...

Тизандер закрыл глаза и вытянул вперед руку.

– Мистер Джонс, пожалуйста. Мы руководствовались самыми лучшими намерениями, хотели помочь вам, но черт меня побери, если я позволю испорченному сынку разрушить то, что возводил долгие годы. Вы этого недостойны.

– Так я свободен?

– Как только я напишу соответствующие бумаги. К сожалению, у нас строгая изоляция. Вы не сможете уехать ранее шести часов утра завтрашнего дня.

– Завтра? – Смитбек почти боялся верить собственным ушам.

– Поверьте, я бы хотел избавиться от вас сию минуту. Джонатан?

Санитар вошел в комнату.

– Мистера Джонса завтра выписывают. Проследите, чтобы его пожелания были в полной мере удовлетворены.

Они вышли из кабинета, и, как только дверь закрылась, Смитбек широко улыбнулся:

– Джонатан, я ухожу отсюда.

Джонатан радостно хлопнул его по плечу.

– Приятель, как тебе это удалось?

Смитбек пожал плечами.

– Такой уж я умник.

Глава 56

Нора Келли остановилась на углу 77-й улицы и подъездной аллеи к музею. Парадный вход, в романском стиле, освещен прожекторами, к фасаду здания привязан баннер высотою в пять этажей. На аллее обычный нью-йоркский хаос – лимузины и черные «мерседесы» стояли впритык друг к другу. Из машин выходили знаменитости и меценаты, в мехах и черных бабочках, сопровождаемые вспышками фотоаппаратов. На гранитных ступенях – непременная красная дорожка. Здание огорожено веревкой, словно на кинопремьере, чтобы не допустить прессу и людей, не имеющих приглашения.

От этого зрелища ей стало тошно.

Марго Грин была убита всего два дня назад и похоронена сегодня утром, и, казалось, музей уже позабыл о ней. Что произойдет, если она сейчас развернется и пойдет домой? Ответ она, впрочем, знала: с ее карьерой будет покончено. Она должна была стать одной из звезд шоу, так, во всяком случае, дал ей понять Джордж Эштон. «Шоу продолжается».

Нора глубоко вдохнула и, плотнее запахнувшись в шерстяное пальто, пошла вперед. Подойдя поближе, заметила какой-то беспорядок. Группа невысоких крепких мужчин, одетых в кожаные штаны и накинутые на плечи одеяла, стояла кружком, била в барабаны и монотонно распевала. Некоторые размахивали пучками дымящейся полыни. Преодолев замешательство, она поняла, в чем тут дело: это пришли индейцы тано. Она увидела Манетти, начальника охраны. Он говорил с ними, отчаянно жестикулируя. Позади него стояли два полицейских и несколько музейных охранников. Похоже, беспорядок стал привлекать внимание гостей: некоторые подходили, чтобы увидеть, в чем дело.

– Прошу прощения!

Нора проложила себе дорогу через толпу зевак, поднырнула под бархатную веревку, сунула под нос протестующему охраннику свое музейное удостоверение и подошла к, индейцам. В этот момент подъехала красивая молодая женщина – звезда или старлетка – судя по толпе папарацци, устремившихся следом.

– Это – частная собственность, – говорил Манетти человеку, который, как догадалась Нора, был вождем тано. – Мы не возражаем против вашего протеста, но лучше бы вам отойти подальше...

– Сэр, – спокойно пояснил индеец, – мы не протестуем, мы молимся...

– Как угодно. Это – частная собственность.

Подошла знаменитость. Нора вдруг узнала ее: это же киноактриса Ванда Мерсо, высокая, весьма экзотической внешности. Ходили слухи, что в следующий раз ей вручат премию «Оскар» как лучшей актрисе.

– Постойте! Почему вы лишаете людей законного права молиться? – произнесла она, и тут же зажглись двенадцать вспышек. Вырос и закачался лес микрофонов, ловящих каждое ее слово, включились телекамеры.

Нора поняла: актриса делает себе рекламу.

– Я не говорю, что они не могут молиться, – в голосе Манетти слышалось изнеможение. – Я лишь напоминаю, что это частная собственность...

– Это же коренные американцы, и они молятся. – Актриса повернулась и спросила, как бы спохватившись: – Почему вы молитесь здесь?

– Мы молимся о наших священных масках, запертых в музее, – сказал вождь.

– Ваши священные маски заперли?

Лицо актрисы отразило притворный ужас.

Объективы камер жадно вглядывались в эту сцену.

Что-то надо было сделать, и быстро. Нора протиснулась вперед, оттолкнула полицейского и Манетти.

– Эй, минуточку, – воскликнул начальник охраны.

– Нора Келли, помощник куратора выставки, – сообщила Нора полицейскому и покрутила своим удостоверением перед каждым официальным лицом.

Затем обернулась к начальнику охраны.

– Я все улажу, мистер Манетти.

– Доктор Келли, эти люди незаконно проникли на территорию музея...

– Знаю. Я все улажу.

Манетти замолчал. Удивительно, подумала Нора, как быстро резкий тон и властный вид – власти-то у нее и не было – могут развернуть ситуацию.

Она обратилась к вождю тано. С удивлением увидела, что он стар, по меньшей мере, лет семидесяти. Лицо отражало спокойствие и достоинство. Это был не молодой, злобный активист, какого она себе воображала. Другие индейцы тоже были в годах, шерстяные одеяла придавали их телам округлую форму. Старый автобус, на котором они приехали, – настоящая рухлядь – был незаконно припаркован на подъездной аллее музея, и его, без сомнения, эвакуируют.

– Y'aah shas slit dz'in nitsa, – сказала она вождю.

Тот уставился на нее, потеряв дар речи.

– Y'aah shas, – поспешно сказал он, опомнившись. – Как...

– Некоторое время я провела в Тано Пуэбло, – объяснила Нора. – К сожалению, это все, что я запомнила, так что не трудитесь отвечать!

Она улыбнулась и протянула ему руку.

– Нора Келли, один из кураторов выставки. Думаю, я говорила с одним из ваших коллег.

– Вы говорили со мной.

– Тогда вы, должно быть, мистер Уаметова.

Старик кивнул.

– Что я могу для вас сделать? – спросила Нора.

– Они хотят молиться! – закричала Мерсо.

Нора проигнорировала ее, обратив все свое внимание на Уаметова.

– Мы молимся маскам, – сказал он. – Все, чего мы хотим, – это поговорить с нашими масками.

– Поговорить с масками?

– Да. Сказать, что мы рядом, что заботимся о них. Хотим пообещать, что они не будут забыты.

Нора заметила, что Манетти закатил глаза.

– Это так возвышенно, – сказала кинозвезда, повернув голову, чтобы телекамеры зафиксировали ее профиль.

Еще один десяток камер полыхнул вспышками.

– Мы верим, что маски живые, что у них есть душа. Долгое время они были разлучены с нами. Мы пришли благословить их и утешить.

Неожиданно к Норе пришло решение.

Она сделала вид, что задумалась. За короткую неделю, проведенную в студенчестве в Тано Пуэбло, она узнала, что быстрое решение индейцы рассматривают как плохое решение.

– Вряд ли это место подходит для молитвы, – сказала она.

– Ну, так я об этом и говорю, – вмешался Манетти.

Нора не обратила на него внимания.

– Я думаю, где бы найти место получше.

– Есть такое место, – сказал Манетти. – Вон там, на тротуаре.

Нора метнула в него разъяренный взгляд.

– Нам хотелось бы быть поближе к маскам, а не дальше, – сказал Уаметова.

– Отчего же вы не входите? – спросила Нора.

– Нас не пустят.

– Входите как мои гости. Я подведу вас к маскам прямо сейчас, и вы сможете поговорить с ними лично, прежде чем зал откроют для посетителей.

– Доктор Келли, уж не сошли ли вы с ума? – запротестовал Манетти.

Вождь тано с минуту смотрел на нее. Потом его широкое древнее лицо осветила сияющая улыбка. Он с достоинством поклонился.

– Eesha lat dzil. Вы настоящий человек, мисс Нора.

– Браво! – закричала Мерсо.

– Я не допущу этого, – сказал начальник охраны.

– Мистер Манетти, я беру на себя полную ответственность.

– Вы не можете провести этих людей в зал до того, как разрежут ленту. Это невозможно!

– Ничего невозможного. Все так и будет. – Она повернулась к индейцам. – Ну что, джентльмены, пойдете за мной?

– Мы будем счастливы, – ответили тано.

Кинозвезда взяла под руку изумленного старого индейца, и они пошли вслед за Норой. Далее двинулась толпа журналистов и зевак.

– Освободите дорогу старейшинам тано! – крикнула Мерсо. – Освободите дорогу!

Ее платье мерцало в свете прожекторов, лицо сияло: она счастлива была оказаться в центре внимания.

Толпа, словно по волшебству, расступилась, и они поднялись по красной ковровой дорожке. Тано начали тихонько напевать и бить в барабаны, как только миновали ротонду и вошли в зал «Небо», и Норма увидела перед собой замерших от восторга людей, пришедших на выставку: да и как было не поразиться? Ведь они увидели американских аборигенов. Наверняка подумали, что эта процессия – часть программы. Тут и мэр подоспел, почувствовав, как и Мерсо, шанс для саморекламы.

Манетти бежал сзади, лицо его раскраснелось, однако он помалкивал: очевидно, понимал, что неразумно было бы продолжать дискуссию на глазах всего города.

Вперед бросился Коллопи.

– Нора! Что вы себе позволяете?!

Она нагнулась к нему и быстро прошептала:

– Тано хотят провести несколько минут наедине с масками, прежде чем разрежут ленту.

– Зачем?

– Помолиться и благословить маски. Вот и все.

Коллопи нахмурился.

– Нора, сейчас не время. Это наверняка подождет!

Нора посмотрела ему в глаза.

– Доктор Коллопи, пожалуйста, доверьтесь мне. Я хорошо знаю индейцев с юго-запада. Я несколько лет бок о бок жила и работала с ними. Они пришли сюда не для того, чтобы причинить вам неприятности или возмутить общественное мнение. Они просто хотят, чтобы им дали провести немного времени наедине с их масками. Когда обряд закончится, они тут же уйдут. И вся ситуация рассосется. Это лучший способ уладить дело. Я знаю, если вы подумаете над этим, то согласитесь. – Она заговорила еще тише. – К тому же они сделают вам великолепную рекламу.

Коллопи смотрел на Нору. Его лицо патриция выражало изумление, затем он перевел взгляд на Манетти. Наконец пошел к ожидавшим индейцам. Прокашлялся, пригладил волосы, лоб избороздили глубокомысленные морщины.

Неожиданно лицо его расплылось в приветливой улыбке. Он протянул руку вождю тано. – Добро пожаловать! Мистер...