ИВЦ: жаркое лето 81-го Дан Виктор

Понедельник, 13 июля

Давиденко вышел на работу в пятницу. Обстановка в отделе ничем не напомнила о конфликте. Июньский план разработчики и программисты выполнили, в эксплуатации тоже не было срывов, даже техника не подводила, несмотря на то что кондиционеры не вполне справлялись по такой жаре и температура в машзале поднялась до двадцати шести градусов по Цельсию.

Бриль почему-то в отпуск не собирался, вел себя спокойно, на лице деловая сосредоточенность. За весь день Давиденко и Бриль ни разу не встречались наедине. Бриль не приглашал, Давиденко не набивался, да и вопросов не было.

Выходные Виталий с Альбиной провели частью за уборкой в квартире и стиркой, а в основном в постели, отсыпаясь и отдыхая от долгой дороги домой.

В понедельник Андреев и Бурцев попросили провести совещание, как они выразились, по назревшим вопросам.

Докладывал Андреев:

– У нас два вопроса. Первый, по разузлованию на ЕС, второй, по Кудину. У меня не хватает времени написать детальный алгоритм по расчету состава на две даты с автоматической выдачей изменений. Программировать тоже будет непросто, а нам нужно сокращать сроки перехода на ЕС…

– Что ты предлагаешь?

– Нужно оставить одну временную координату.

– Тогда переход на ЕС с «Минска» мало что дает принципиально нового.

– Почему же! – вмешался Бурцев. – Мы собрали в пакет расчет всех ресурсов, упростили техпроцесс, а главное модель данных останется, и мы в любой момент создадим новую версию для расчета изменений в составе изделия.

– С упрощенным вариантом разузлования мы не сможем автоматизировать работу производственно-диспетчерского отдела в части цехового планирования. Наша система будет неконкурентоспособна по оперативности с существующей.

– Это задача следующего года. В этом году нужно сдать программы на ЕС, они будут не хуже чем на других предприятиях.

– Хорошо, я подумаю. Второй вопрос?

– Кудин второй месяц задерживает сдачу программу ведения пакетов заданий. Комплексная отладка под угрозой срыва. Екатерина отказывается поговорить с ним под предлогом, что он ваш любимец.

– Я всех люблю, кто хорошо работает. Вы же знаете об его огромном вкладе в программирование комплекса задач по расчету норм расхода материалов. За это и получил должность старшего инженера и максимальный оклад. Сейчас он слишком увлекся комсомольской работой. Я уже беседовал с ним на данную тему. Выходит, не помогло.

– После того, как его приняли в партию, он почувствовал себя неуязвимым, – вступил в разговор Бурцев.

– Когда успели?

– Пока вы отдыхали.

– Кто давал рекомендации?

– Бриль, Корниенко и еще кто-то из комитета комсомола. Своим поведением он деморализует весь коллектив, нужно снизить ему квартальную премию хотя бы символически, – предложил Бурцев.

– Хорошо, я поговорю с Петренко и приму решение.

Екатерина подтвердила, что Кудин стал совершенно неуправляемым. Молча выслушивает претензии, но продолжает проводить в комитете слишком много времени. После разговора с Петренко Виталий оформил представление на снижение квартальной премии Кудину. В общей сложности он потерял пятнадцать рублей – булавочный укол при его зарплате. Оказалось, Кудину этого достаточно, чтобы стать злейшим врагом Давиденко. Хотя после наказания он сдал программу спустя неделю.

В пять часов Давиденко готовился отправиться домой – причины задерживаться на работе в июльскую жару не было. Он наводил порядок на столе перед уходом – телефонный звонок застал его врасплох.

Звонил Гареев:

– Здравствуй, Виталий! Говорят ты только что из отпуска. Как отдохнул?

– Здравствуй, Саша! На работе с пятницы. Отдохнул замечательно.

– Передо мной на столе странный приказ. Уже подписан Бондаренко. Завтра утром я должен его сдать в канцелярию для регистрации, но он мне показался подозрительным, решил тебе позвонить.

– Чем я могу помочь?

– В приказе тебе выговор с занесением в личное дело за невразумительные, на мой взгляд, нарушения, но наибольшее подозрение у меня вызвала фраза, что ты от объяснений отказался. Это так на тебя не похоже.

– Здесь ты прав, ничего подобного не слышал, ни до отпуска, ни после.

– Тогда зайди и прочитай. Возможно, что-нибудь можно сделать пока Бондаренко здесь.

Виталий поспешил в Главный корпус. Две комнаты отдела координации и управления находились рядом с приемной и кабинетами Главного конструктора и директора опытного завода.

Виталий прочитал приказ. Более нелепого приказа о наказании ранее он не встречал, а таких приказов приходилось читать по нескольку в месяц.

Ему приписывалось отвлечение подчиненных для работы над диссертацией, невыполнение сроков пятилетнего плана, вызывающее поведение, и при этом утверждалось, что он отказался от объяснений. К оригиналу приказа о наказании должна прилагаться объяснительная записка наказуемого. Отказ от объяснений должен подтверждаться свидетелями. Здесь даже этого не было.

– То, что Бриль может солгать, меня не удивляет. Странно, почему Бондаренко ему поверил, не пригласил меня. Перед отпуском я просился к нему на прием неоднократно, – недоумевал Давиденко.

– Иди к Бондаренко, еще есть время остановить приказ.

В приемной секретаря уже сменил «ночной директор» – бывший военный.

– Здравствуйте Василий Андреевич! Кто у Бондаренко?

– Здравствуйте товарищ Давиденко! Снабженцы давно сидят.

– У меня срочный вопрос.

Давиденко открыл дверь в кабинет:

– Разрешите!

– Нет, я тобой заниматься не буду.

– Я по поводу приказа.

– Иди работать! Мне некогда…

Давиденко вернулся в кабинет Гареева.

– Бондаренко не хочет принимать.

– Тогда иди к Деду. Предварительно позвони.

Дежурный соединил с Сергеичевым:

– Здравствуйте Владимир Георгиевич! Беспокоит заместитель начальника ИВЦ Давиденко. У меня срочный личный вопрос.

– Заходи.

Сергеичев усадил Давиденко напротив за приставным столиком и вперил в него свои серые глазки.

– Ты зам у Бриля?

– Да. Сейчас у Гареева мне показали приказ с выговором. Там все клевета, начиная от мотивировок и кончая тем, что я от объяснений отказался. На самом деле это месть за мое заявление в партком.

– О чем заявление?

– Если коротко, Бриль отчитался в министерство за невыполненные работы по плану технического перевооружения, хотя мы имели основание снять эти пункты.

– Почему не обратился к Бондаренко.

– Пытался. Он меня не принимает.

– Где приказ?

– У Гареева.

Сергеичев нажал на кнопку переговорного устройства:

– Саша, у меня Давиденко. Зайди с приказом.

В ожидании Гареева, Сергеичев вдруг заговорил в доверительном тоне:

– Не понимаю, что творится в стране. Очковтирательство достигло тревожных размеров и высот. Чтобы выдержать сроки генеральные конструктора поставляют неотработанные изделия на боевые позиции, потом снимают и дорабатывают по году. Кому нужно такое выполнение плана?! Вчера был в цехе, смотрел аппаратуру, подготовленную к отправке на полигон. Мелькнула мысль: «Вот где наша колбаса. „Сосиски“, о которых говорил Хрущев и которые исчезли из магазинов».

Вошел Гареев. Сергеичев прочитал приказ.

– Так. Пригласи завтра ко мне на десять всех действующих лиц и Бондаренко.

Вторник, 14 июля

Все собрались в приемной к десяти, но в кабинет Сергеичева пригласили на пять минут позже. Давиденко захватил с собой папку со всеми документами, был уверен в своей правоте, но волновался из-за непредсказуемой реакции Деда.

Когда все уселись за столом для совещаний, Сергеичев пригласил Бондаренко. Тот появился с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, сел по левую руку своего начальника.

– Передо мною приказ о наказании, правомерность которого оспаривается. Давиденко, тебе предоставляется слово.

– Есть два реальных обвинения. Первое, что я принуждал подчиненных делать себе диссертацию. Второе, что по моей вине сорвано выполнение пунктов плана технического перевооружения. По первому вопросу должен сообщить, что разработка и программирование планируются строго по утвержденной инструкции, общий план и все индивидуальные планы исполнителей утверждаются начальником ИВЦ. План разработки утвержден товарищем Брилем в декабре. Сейчас задним числом некоторые пункты начальник ИВЦ считает лишними или неактуальными. Достаточно было убрать их из плана. Это его право, хотя объективно говоря, они не являются причиной невыполнения пятилетнего плана. Мы их включили в план работ, потому что потеряли надежду получить завершенную реляционную СУБД «Пальма» из Института Кибернетики в текущем году. Решили создать необходимый нам программный инструмент самостоятельно. Однако товарищ Бриль занялся домыслами, приписывая мне намерения ничего общего не имещие с действительностью. Причина невыполнения плана в том, что куратор министерства урезал нам сроки с четырех лет до двух, а поставку техники перенес практически на эти же два года вправо. Вот копия письма заместителю министра за подписью Георгия Анатольевича, – Виталий передал Сергеичеву копию письма Бондаренко с просьбой устранить описку в плане. – Товарищ Бриль сам не поехал в Москву и меня не послал, предпочел заняться приписками. С чем я категорически не согласен и написал в партком, потому что Бриля по субъективным причинам поддерживает секретарь партбюро ИВЦ и второй зам.

– По каким причинам? – уточнил Сергеичев.

– Три года назад я настоял на ее переводе из разработки в эксплуатацию, с чем она категорически не соглашалась. Кстати, товарищ Бриль тогда был согласен со мной, что ее уровень знаний не соответствует современным требованиям. А теперь привлек ее в союзники, чтобы расправиться со мной.

– У тебя все? – спросил Сергеичев.

– Последнее замечание. Фраза в тексте приказа, что я отказался от объяснений, – полнейшая ложь. Меня не просили писать объяснительную записку по сути обвинений в приказе.

– А как же твои памятные записки, – пришел на помощь Брилю Голевский.

– Последняя памятная записка написана в марте и ничего общего с приказом не имеет.

– Прошу не мешать мне вести совещание. О чем речь? – обратился Сергеичев к Брилю.

– Виталий Семенович вместо работы сочиняет оправдательные бумажки.

– Можешь мне показать?

– У меня нет их с собой.

– То есть ты не готов. Ты знал, куда и зачем идешь?

– Если разрешите, у меня есть копия? – предложил Виталий.

– Так ты действительно сочиняешь оправдания?

– Это не оправдания, а анализ наших ошибок и предложения по их устранению. Зная особенность товарища Бриля откладывать решение неотложных вопросов, пока не наступит кризис, я уже давно стал свои предложения подавать ему в письменном виде с указанием даты. Он неоднократно заявлял мне: «Делай что хочешь, иди хоть к зам министра, но план разработки должен быть выполнен». Мне надоело слушать его оправдания за неверные решения, вроде: «Ты меня плохо убеждал».

– Хорошо, сейчас мы проверим, как хорошо ты его убеждал. Давай свою бумагу.

Сергеичев стал пункт за пунктом читать памятную записку Виталия и требовать от Бриля объяснений и возражений. Там было предложение срочно строить новый машзал, раз КБ забрало пристройку вместе с машиной, и добиваться немедленной поставки ЭВМ в соответствии с их проектом пятилетнего плана, забрать хотя бы половину дисплеев у КБ, они почти не использовались в том варианте САПР, который сейчас эксплуатировался, и наладить интерактивную отладку программ с восьми утра до двадцати двух часов.

Ответы Бриля были настолько невразумительными, что Сергеичев вышел из себя.

– Получается, что твой зам мыслит как настоящий руководитель. Что тебе мешало принять эти предложения? А ты занялся склоками, выживаешь человека, который выше тебя как руководитель. Вот я тебя сниму и назначу на твое место Давиденко.

«Все! И Дед туда же. Заместитель подсидел начальника», – у Виталия испортилось настроение от таких слов.

На Бриля трудно было смотреть. Губы посинели, руки дрожали. Бондаренко тоже был бледен. И тут Сергеичев произнес совсем лишнее в адрес Бондаренко, да еще в присутствии многочисленных свидетелей из подчиненных:

– Георгий Анатольевич, помнишь, я тебе запретил назначать Бриля руководителем, когда в шестьдесят восьмом году снимал его за подобную склоку. Ты не послушался и вот результат – очередная склока. Мое решение – освободить Бриля от занимаемой должности. А подписанный тобой приказ я отменяю, – он порвал приказ на клочки. – Совещание окончено.

Когда все вышли их кабинета в приемную, Бондаренко буквально подскочил к Давиденко. Губы у директора дрожали, он в бешенстве провел пальцем перед носом Виталия и выкрикнул:

– Начальником ты не будешь никогда, запомни.

– Я не могу назначить себя начальником, я защищался от несправедливых обвинений. Меня вообще грозились выбросить с завода.

– Так и будет, хотя раньше ты не мог жаловаться на нелояльное к тебе отношение с моей стороны, – уже спокойнее проговорил директор. – Зачем ты написал в партком?

– Вы меня отказывались принять! Анатолий Петрович все твердил, как вы ему обязаны.

– Ему я ничем не обязан. Нужно было подождать.

– Пока обольют грязью и выбросят?

– Теперь ищи работу.

Давиденко вернулся к себе. Андреев и Бурцев сразу же появились в его комнате.

– Чем закончилась битва?

– Удалось снять с себя нелепые обвинения. Бриля, вероятно, снимут, но Дед так себя повел, что Бондаренко сделал моим кровным врагом. Зачем-то при подчиненных стал его отчитывать, причем в унизительной форме. Теперь Бондаренко грозится убрать и меня тоже.

– Так говорят он горячий, но отходчивый.

– Будем надеяться, но бюрократический принцип гласит, что всякий подчиненный, посмевший себя защищать и, не дай бог, победить в открытом бою с начальником, должен быть уничтожен, так же как и начальник, допустивший до этого.

– Что нам делать?

– Работать, словно ничего не произошло. Назначат нового начальника, поедем в Москву, исправим план, добьемся поставки ЭВМ в третьем квартале. До того нужно сделать новый машзал.

– Места нет, пристройка занята.

– Нужно забрать на втором этаже комнаты отдела снабжения, перевести наших людей на второй этаж, выбросить ненужное оборудование и архив на перфокартах. Не знаю, зачем их держат. Так наберется метров сто пятьдесят квадратных. Вполне достаточно для ЕС-1036 или ЕС-1033.

Телефонный звонок их прервал. Звонила Саня из отдела сетевого планирования. Ровесницу Виталия звали Александра, но она не хотела называться, ни Сашей, ни, тем более, Шурой. Они познакомились давно. В поисках абонента, у которого была нужная ей книга, Саня через библиотеку нашла Виталия. Это была книга по сетевому планированию. Потом попросила разъяснить алгоритм поиска критического пути, теперь посещала ЕС-1033, где осваивала программы управления разработками с использованием сетевых графиков. Она была не замужем. На эту тему Виталий никогда не заводил разговор. Просто поддерживал контакты с симпатичной женщиной, похожей на Альбину и относящейся к нему с симпатией, что было заметно, как говорится, невооруженным глазом. Время от времени они встречались на совещаниях, где делили машинное время, или у консоли ЭВМ, когда график сводил их отделы в одно время.

– Здравствуй Виталий. Я восхищена твоей смелостью и победой. У нас все об этом только и говорят.

– Не знаю причем здесь смелость, а победа, по-моему, пиррова. Приобрел врага в лице Бондаренко.

– Так это понятно! Они с Брилем свояки, женаты на родных сестрах. Разве ты не знал?

– Не знал, хотя Бриль однажды сказал, что Бондаренко ему сильно обязан. Можно считать, была смелость неведения. За это комплименты не полагаются.

– Да я тебя знаю. Это тебя бы не остановило.

– Возможно, но можно было и похитрее действовать.

– Так ты жалеешь?

– Ни капельки. Я ничего не теряю. Все, что я ценю в жизни, останется при мне.

– Желаю успехов!

– Спасибо за поддержку! Приятно было именно сегодня услышать твой голос.

– Ого! Теперь и мне приятно.

После разговора Виталий вспомнил злополучное заседание ПДПС. Теперь стало понятно, почему так разозлился Бондаренко. С их помощью он хотел пощекотать нервы свояка, который его подставлял плохой работой. Странный способ стимулирования. Мог бы поговорить по-мужски.

Среда, 15 июля и до конца месяца

На следующий день Давиденко с утра разыскал бывший секретарь комсомольского комитета предприятия Пшеничный.

– Мне поручили разобраться с твоим заявлением в партком.

– Не нужно мне «тыкать», я с вами телят не пас.

– Ты не на много старше меня и начальник небольшой. Стерпишь! Побеседовав со многими в отделе, я пришел к выводу и доложу Коваленко, что ты воспользовался оплошностью своего начальника и решил занять его место. Бриль неправ, но он думал об интересах предприятия. Ты завалил работу, а он легкомысленно взял все на себя. Попутно в своем заявлении ты облил грязью своих возможных конкурентов за место начальника: Голевского, Ковтенко, Корниенко…

– А теперь выслушай меня. Собственных выводов у тебя никогда не было и не будет, поэтому они меня не интересуют. Вчера на совещании у Сергеичева подвиг Бриля был оценен по достоинству. Сергеичеву и решать, кто будет начальником ИВЦ.

Что-то в лице Пшеничного изменилось, он захлопнул блокнот, который для чего-то открывал, и без слов удалился.

После обеда последовало продолжение. Давиденко вызвали к главному инженеру КБ Цеплакову.

– Виталий Семенович, партком попросил меня побеседовать с вами о ситуации, которая сложилась в ИВЦ. К сожалению, я не мог присутствовать на вчерашнем совещании у Владимира Георгиевича, но он тоже не против, чтобы я еще раз подробнее рассмотрел этот вопрос. Вы можете коротко повторить, как возникла проблема, так как я о вашей заводской АСУ не очень информирован.

До назначения на должность главного инженера Цеплаков был секретарем парткома. В парткоме его сменил бывший зам Коваленко, а на иерархической лестнице администрации предприятия главный инженер КБ был на полступеньки ниже директора завода. Сегодняшняя беседа у Цеплакова означала, что Сергеичев его сдал на милость парткому и Бондаренко.

В кабинете Цеплакова уже находилось несколько человек. Расслабленные позы говорили о том, что они будут участвовать в беседе. Среди них Виталий узнал только Зарубова и Савченко.

Давиденко коротко повторил историю перехода на ЕС ЭВМ: как прекратили разработку на «Минск-32», как забрали ЭВМ ЕС-1033 для САПР, коллизию с пятилетним планом.

Цеплаков вставил реплику шутливым тоном:

– Так это Зарубов во всем виноват, это он прозевал заявку и отобрал машину.

– Машину отбирал Владимир Георгиевич, а задержка строительства машзала для САПР не по моей вине, – поспешил оправдаться Зарубов.

Давиденко завершил свое сообщение, Цеплаков подвел итог:

– Думаю, никто не сомневается, что факты изложены правильно. Вопрос только в их трактовке. Все мы знаем, что наша жизнь не укладывается в формальные рамки планов. Виталий, может, действительно, проще было отчитаться, а потом догнать?

– Николай Иванович, если бы речь шла о тридцать втором или даже тридцать третьем числе месяца, то не было бы проблемы. У нас, как у всех, такое было и не один раз. Но наверстать два года за год немыслимо.

– Может, стоило напрячься? Вдруг бы получилось.

– Из-за того, что Анатолию Петровичу трудно было съездить на неделю в Москву, стоять на ушах год всему отделу в сто пятьдесят человек и без надежды на успех. Да мы уже стоим на ушах все пять лет, что я работаю на ИВЦ.

– Нужно понимать, что человек пенсионного возраста, прошел войну, ему не так просто. Нужно ему помогать.

– Да я готов был ехать в Москву вместо него. Два года назад я уже корректировал план у заместителя министра, причем в тот раз формальных оснований было меньше. Три недели мотаться по Крыму силы есть, а неделю пожить в министерской гостинице и покататься на лифте с этажа на этаж, нету. Спросите лучше у него, чем он руководствовался. Защитой интересов предприятия здесь и не пахнет.

– Все понятно, Виталий Семенович! Мы тут еще немного посовещаемся в узком кругу и вынесем вердикт.

Давиденко понял, что он свободен.

Спустя неделю появился приказ о переводе Бриля в макетный цех на должность слесаря шестого, высшего, разряда. Пенсия теперь за ним как за рабочим сохранялась, поэтому в заработке он ничего не терял.

В тот же день зам начальника предприятия по кадрам Сошенко представил коллективу нового руководителя ИВЦ.

Кравченко Александр Григорьевич, долговязый и слегка сутулый, с пышной темной шевелюрой, острыми чертами лица, но мягкими манерами и тихим голосом, коротко рассказал о себе.

Он был заведующим сектором в Теоретическом отделении. Сергеичев обратился к Вайсбергу с просьбой подобрать начальника заводского ИВЦ. Яков Евгеньевич предложил кандидатуру Кравченко. От такого предложения трудно отказаться. Революции не будет, он сторонник демократического стиля руководства, доверяет профессионализму сотрудников, надеется на поддержку впредь и особенно сейчас, пока он будет знакомиться со спецификой работы ИВЦ.

После представления новый начальник пригласил Давиденко в кабинет на беседу.

– Виталий Семенович, мы до этого не были знакомы, но Яков о вас хорошего мнения как о специалисте. Возможно, мне досталось ваше место, но партком и Бондаренко были категорически против вашей кандидатуры. Мы почти ровесники, поэтому предлагаю, перейти на «ты» и обращаться по имени.

– Не возражаю! Что касается должности, то всех на этом пунктике зациклило. Если она и имела смысл для меня, то только как способ убрать балласт, который мешает работать. Почти шесть лет половина моей энергии уходила на преодоление сопротивления Бриля совершенно очевидным решениям. Много раз я убеждал его, что должность начальника мне не нужна, что я хочу сосредоточиться на творческой работе. Прошлой осенью поступил в заочную аспирантуру ХИРЭ. Но это только усилило его подозрения на мой счет…

– Хорошо, у нас будет много времени поговорить об этом. Какие вопросы самые важные сейчас?

– Ехать в Москву корректировать план, добиваться поставки ЭВМ в текущем квартале, срочно оборудовать машзал. Да, перед этим нужно утвердить техническое задание на реконструкцию. Пока мы будем в Москве, отдел главного архитектора нарисует проект.

– Кто будет готовить техническое задание?

– Алла Шутко уже подготовила. Нужна твоя подпись, остальное она сделает.

– Когда едем в Москву?

– В понедельник. Оформляй командировки.

– А другие документы?

– Все есть в министерстве и институте «Агат». Мы возьмем с собой на всякий случай копии, чтобы легче было найти оригиналы.

Неизвестно, кто проинформировал «Агат» и главк, возможно, сам Бриль в поисках поддержки, но когда Кравченко и Давиденко прибыли туда, то их уже ждали.

Алешкин неделю как уволился, точнее, ему предложили уволиться. Откорректировать план оказалось несложно, труднее всего было добиться ЭВМ. Но и это получилось после двухдневных поисков предприятия, согласного перенести поставку на следующий год. Начальник отдела министерства, который нашел им ЭВМ, пригрозил, что готовность машзала и срок ввода в эксплуатацию будет контролировать лично.

После возвращения из Москвы пришлось рассказать Альбине о назначении нового начальника. Она расстроилась.

– Сколько усилий и напрасно! А все твой несносный характер.

– Не много я потерял. Новый начальник мой ровесник, парень из КБ, отнюдь не глупый. Без опыта административной работы. Если есть характер, то опыта быстро наберется. А я сосредоточусь на диссертации.

– Не дадут они тебе сделать диссертацию. Только время от семьи оторвешь. Был бы начальником – защититься было бы проще.

– Не переживай. У моего отца, есть любимая поговорка: «Из хорошего металла не делают гвоздей, начальниками не ставят хороших людей». Сейчас для карьеры нужны родственные связи или полная беспринципность. Отцы у нас рабочие, а мой дед хоть и участвовал в революции, но едва избежал репрессий за либеральное отношение к кулакам. Да и умер сразу после войны.

– Меня успокаиваешь, а сам ночами не спишь.

– Дело не в том, что меня обошли, а в том, что поливают грязью за попытки защитить свою репутацию и свое дело. Многие не знают, да и не хотят знать истинную подоплеку событий.

– А как же твои сотрудники, неужели у тебя нет сторонников.

– Есть. Но они не будут бросаться на амбразуру, и рисковать своей работой и карьерой. Тем более, они могут выиграть от моего ухода.

– Что, уже речь стоит о твоем уходе?

– Пока нет, но, думаю, директор не простит унижение, которому его подверг Дед на глазах подчиненных.

Альбина как в воду глядела. На следующий день Виталия вызвал к себе зам по кадрам Сошенко.

– Владимир Георгиевич крайне недоволен тем, что вы обошли его при поступлении в аспирантуру.

– Характеристику в ХИРЭ мне подписывал Бондаренко, я ведь работаю на заводе.

– Об этом и речь. Владимир Георгиевич заявил мне, что кандидаты наук на заводе ему не нужны.

– Не понимаю. Меня уже предупредили, что на заводе за степень не платят. Какое может быть разрешение заниматься наукой, точнее повышением квалификации, кроме моего желания.

– Не забывайте, что вам как аспиранту положен ежегодный дополнительный отпуск. Администрация предприятия не хочет нести такие затраты, ей не нужна ваша ученая степень. Поэтому вы должны уволиться, либо, если хотите остаться на предприятии, уйти из аспирантуры. Но в любом случае, вы должны уйти из ИВЦ. Учитывая ваши деловые качества, могу предложить работу в цехе или производственно-диспетчерском отделе…

Мелькнула мысль: «Все! Дед сдал меня окончательно». Смесь разочарования и злости отразилась на лице Виталия.

– Вам не на кого обижаться, сам виноват. На раздумья даю два дня, – завершил разговор Сошенко.

Давиденко молча покинул кабинет.

По пути в отдел солнце припекало немилосердно, размякший асфальт тротуара в отдельных местах проседал под ногами, но Виталий жары не замечал.

Выслушав новость, Кравченко вяло возмутился:

– Не понимаю логику Деда. Иду сейчас к Якову. Он обещал помогать, когда задвигал сюда.

«Странное слово „задвигал“, разве это не повышение для Кравченко»? – подумал Виталий.

Кравченко созвонился с Вайсбергом и поспешил к нему. Виталий вернулся к себе. Важных и неотложных дел не было, текущей рутиной заниматься не было настроения. Он открыл последний номер журнала «УСиМ» киевского Института кибернетики и принялся неторопливо перелистывать, пытаясь вникнуть в содержание и найти что-то, что может захватить его внимание полностью. Однако мысли у него улетели далеко.

Поток воспоминаний (8):

Последние три года Виталий и его разработчики регулярно посещали научные семинары в Институте кибернетики. Академик Глушков тогда поддерживал несколько проектов АСУ уровня предприятия, а главное общегосударственной автоматизированной системы, ОГАС. Один из отделов занимался разработкой реляционной системы управления базами данных. Работа у них шла очень медленно, а главное Давиденко и его помощники потеряли надежду, что эта работа закончится выпуском промышленного программного продукта. Тогда они сами начали поисковые работы, которые разрешил Бриль, а потом объявил растратой времени.

На семинарах в Институте кибернетики иногда появлялся бывший американский экономист Терещенко, который под влиянием реформаторских идей Хрущева приехал в СССР. Он работал в киевском НИИ министерства сельского хозяйства Украины, поддерживал тесные отношения с академиком Глушковым и часто выступал с сообщениями на семинарах в Институте кибернетики.

У Давиденко появилась идея встретиться с Терещенко и попытаться его заинтересовать идеями, которые возникли еще во время работы в лаборатории организации труда. Виталий убежден был в правильности своих выводов, однако заинтересовать ими научные журналы и просто газеты, была и такая попытка, не удавалось.

Отказы обычно содержали вариации формулировок на тему об «умозрительности замысла и неубедительности исполнения», а иногда просто обвиняли в незнании основ теории социализма.

Солидные ученые степени под отрицательными отзывами могли убить охоту у кого угодно заниматься подобными попытками. Однако увлечение Виталия физикой и математикой оказало серьезное влияние на развитие абстрактного мышления и укрепило уверенность в правильности его логических выводов.

Первым из таких выводов появился при расчетах экономической эффективности от различных инновационных мероприятий. Он обратил внимание на длительные расчетные сроки окупаемости применения приспособлений и инструментов. Причина этого была на первый взгляд в низкой заработной плате и высокой стоимости механизмов. Вскоре он понял, что методики расчетов, копирующие старый российский и нынешний западный подход, не годятся. В условиях капитализма в заработной плате отражаются почти все затраты государства на воспроизводство рабочей силы, а в наших условиях только часть. Содержание государственного аппарата, армия, образование, наука, здравоохранение, жилье и коммунальное хозяйство, дотации к ценам на продукты питания – все эти затраты минуют заработную плату, но в стоимости машин и оборудования находят отражение. Таким образом, эффективность того или иного организационного или технологического мероприятия нужно оценивать не в рамках предприятия, а в рамках всего государства. Продолжая свои рассуждения далее, Давиденко пришел к выводу, что политэкономия социализма как наука стоит на ложном фундаменте, что так называемые экономические законы социализма не более чем политические лозунги, а единственным объективным экономическим законом, и капитализма, и социализма является закон стоимости, так как основой любой экономики является разделение труда, специализация, и обмен результатами труда, кооперация в форме совместного производства или за счет обмена готовыми изделиями. Любая общественно-экономическая формация, игнорирующая закон стоимости, обречена на поражение.

Он пришел также к выводу, что централизованной экономике объективно присуще противоречие между общественным характером производства и принципом единоначалия. Неправильное разрешение данного противоречия приводит к непомерному развитию бюрократизма и искажению фундаментальных целей экономического развития. Экономии начинает развиваться ради самой себя, добывают руду и плавят металл, чтобы добывать еще больше руды и плавить еще больше металла. Мы производим больше всех металла в мире, а автомобили и кастрюли в дефиците.

Сначала его «Записки инженера по экономике» содержали двести пятьдесят страниц машинописного текста, потом он сократил объем до восьмидесяти, выбросив рассуждения и рыхлые обоснования. Вот этот документ Давиденко и собирался показать Терещенко.

Виталий читал все книги, изданные под редакцией Терещенко, в том числе знаменитую брошюру «Организация и управление: опыт США» и знал о главном заблуждении ученого, решившего помочь стране, где жили до революции его предки. Он думал, что в СССР неизвестны книги и исследования по вопросам управления и организации в США и Европе. На самом деле, и знаменитая энциклопедия под редакцией Мейнарда и другие работы были изданы, правда, небольшими тиражами еще до возвращения Терещенко. Они были в центральной городской библиотеке, а также библиотеке «Гипромеза», и Давиденко их читал. Просто экономическая и управленческая наука были политизированы, их выводы часто противоречили практике партии и государственных органов, поэтому игнорировались или осуждались, как, например, кибернетика. Действительно, если многоальтернативные выборы есть обратная связь в политической системе, а безальтернативные означают отсутствие обратной связи, и если система управления без обратной связи это путь в никуда, что равносильно вождению автомобиля с закрепленным намертво рулем (до смерти очередного генсека), то естественно кибернетика нам не нужна.

После семинара с участием Терещенко Виталий подошел к нему и попросил уделить ему четверть часа. Терещенко пообещал, но должен был завершить кое-какие неотложные дела в бухгалтерии до окончания рабочего дня. Выглядел он как типичный пожилой американский профессор: короткая стрижка, белоснежная рубашка, галстук «бабочка» и уголок носового платка в нагрудном кармане черного костюма.