ИВЦ: жаркое лето 81-го Дан Виктор
Виталий просил четверть часа, но Терещенко увлекся, их беседа длилась почти час. Потом он заторопился:
– Я человек пожилой, мне еще ехать в Теремки автобусом. Вот вам мой адрес, я прочитаю вашу рукопись, если вы сократите ее до восьми страниц и пришлете почтой.
Их беседа мало напоминала дискуссию. Говорил в основном профессор.
Он сказал, что разочарован результатами своих попыток что-либо сделать для перестройки системы управления даже в сельском хозяйстве. Что он все больше убеждается в том, что отсутствие конкуренции убивает экономику.
Давиденко попытался возразить:
– Конкуренция равносильна взвешиванию на рычажных весах. Более эффективны хорошо отградуированные электронные весы. С позиций кибернетики централизованная экономика может быть самой эффективной.
– Это теоретическая возможность, которая на практике в нынешних политических условиях неосуществима. Работы академика Глушкова по созданию ОГАС тоже буксуют, так как встречают сопротивление на всех уровнях, а главное недостаток финансирования.
Спустя неделю Виталий отправил Терещенко реферат своей работы на восьми страницах и вскоре получил ответ.
В ответном письме профессор приветствовал признание за законом стоимости главенствующей роли в экономике, но сильно сомневался в готовности Политбюро пойти на столь радикальные изменения. Более того, он утверждал, что без личного знакомства на самом высоком уровне партийной иерархии эти предложения в Политбюро не попадут, а застрянут в аппарате ЦК, как и прежние письма в Политбюро, о которых он узнал из сопроводительного письма Виталия.
Кравченко возвратился в хорошем настроении:
– При мне Яков переговорил с Дедом и добился положительного решения. Дед разрешил заниматься в аспирантуре, если так уж хочется.
– Об этом должен знать Сошенко.
– Да. Яков тут же позвонил Сошенко и сообщил решение Деда. Вопрос, слава богу, улажен.
– Спасибо тебе, а главное Вайсбергу. Не ожидал, что он захочет этим заниматься.
– Мне не пришлось его уговаривать.
«Похоже у Вайсберга, как почти у всякого еврея есть инстинкт выталкивать „тонущего“ на поверхность. В этом евреи подобны дельфинам, которые спасают людей, вообще говоря, своих врагов. Я ему не враг, но и не друг, а человек далеко посторонний», – пришло на ум Виталию.
Август
В августе дети должны были ехать в пионерский лагерь. В конце июля Альбина вдруг заявила:
– Мне предложили, и я согласилась ехать воспитателем в лагерь. Буду рядом с детьми, все же будет спокойнее.
– А как же я, дом?
– Нам положен один выходной в неделю. Или ты сможешь приезжать на выходной.
– Туда ехать три часа в один конец, и автобусы переполнены.
– Согласись, что так будет лучше для детей. А ты обойдешься без няньки.
– Убойный аргумент.
Она с детьми уехала.
Обстоятельства сложились так, что все субботы были рабочими. Голевский уехал в отпуск в разгар строительства машзала. Кравченко не возражал, что многие посчитали проявлением слабости. Бриль бы в такой ситуации не позволил.
А ситуация была неприятной. По проекту нужно было опустить фальшпол на один метр, а это означало, что нужно выбрать и вынести из здания почти двести кубометров грунта. Начальник строительного цеха отказался выполнять эту работу. Август – месяц ремонта производственных и административных помещений, все заняты.
Решили создать бригаду добровольцев, добились дополнительной оплаты труда. В ближайший выходной организовали субботник, в котором участвовали все мужчины, включая руководителей. Землю приходилось выносить ведрами через окно. Три дня напряженной работы показали, что в лучшем случае работа займет три недели, а это недопустимо многого, если ЭВМ обещают поставить в сентябре.
Нужно искать транспортер, решил Виталий. Он вспомнил студенческие времена, когда они ходили на морскую пристань перегружать ракушечник из баржи в вагоны, чтобы заработать десятку себе на пиво или билеты в кино. С помощью транспортера они грузили шестидесяти тонный вагон за четыре часа.
Давиденко обошел все цехи, но ничего не нашел. В отчаянии пошел на заводскую свалку и не пожалел. Там он обнаружил транспортер десятиметровой длины, правда, с погнутыми стойками и надорванной транспортерной лентой. Два дня ушло на ремонт, зато в течение недели грунт был выброшен на улицу и вывезен. Оборудование нового машзала вошло в график.
В выходные Альбина не приехала, на следующую субботу по графику предстоял выезд всего отдела в «зеленый цех», подшефный совхоз. Их вывезли убирать лук. В таких случаях начальство работало на самых тяжелых участках. Другого способа воодушевить сотрудников не было. Жара стояла немилосердная. От переноски ящиков с луком впереди себя болела спина и руки. Хорошо, что загар исключал возможность солнечных ожогов, как это случилось при уборке редиски в мае месяце. Домой Виталий возвращался усталый. Заводской автобус высадил всех на троллейбусной остановке. В толпе Виталий увидел Саню.
– Привет, а ты как здесь очутилась? – спросил он ее.
– Мы тоже были на уборке лука. На другом конце поля, так что я тебя видела. Это ты как ослик таскал ящики, уперев взгляд в землю, ничего не замечая вокруг.
– Точно! Напахался прилично. Едем, нам по пути.
Они протиснулись на заднюю площадку троллейбуса. Их руки и бока соприкасались при каждом толчке троллейбуса. Виталий с ужасом отметил, как неумолимой волной нарастает желание. Он постарался отстраниться. Она, вероятно, тоже почувствовала нечто подобное, смутилась и заговорила торопливо:
– Как тебе работается с новым начальником?
– Не хуже, чем со старым. Парень он хороший, но не в обиду будет сказано, хороший человек это не профессия. Полностью отсутствуют административные навыки. У него было с десяток подчиненных с высоким интеллектом и невероятной внутренней мотивацией. А у нас полторы сотни сотрудников и половина из них приходит заработать на жизнь и не более. Он не в состоянии принять решение в условиях малейшей неопределенности, а полной определенности не бывает никогда. Назначен он через голову Бондаренко, поэтому его быстро съедят. Есть человек, который очень хочет занять его место.
– Он работает у вас?
– Работал. Но у нас работают его агенты. Они поддерживали Бриля и теперь очень опасаются, что я их уберу из отдела.
– Ты их действительно собрался убрать?
– По делу нужно было бы убрать. Пользы от них никакой почти нет, а подлости можно ожидать любой. Бойся того, кто тебя боится. Но Кравченко не решается.
Разговор отвлек Виталия. Возбуждение прошло, а тут и его остановка. Он попрощался, Саня, прощаясь неожиданно положила свою руку на его. Он осторожно высвободился и вышел из троллейбуса. Она глядела через стекло ему вслед, он на прощанье помахал рукой.
Тоска по Альбине сжала ему сердце. Дома он выпил кефир, полусонный принял горячий душ, мокрый лег в постель, укрылся простыней и почти мгновенно уснул.
Он не слышал, как Альбина открыла дверь, тоже приняла душ и с мокрыми волосами присоединилась к нему. Он проснулся и спросил:
– Ты откуда?
– Потом поговорим.
Она поцеловала его, а он едва не задушил ее в своих объятьях. Два истосковавшиеся сердца и тела долго оставались в объятиях. Потом она ревнивым тоном спросила:
– И с кем ты так натренировался в мое отсутствие?
– Не говори глупостей. Мы женаты десять лет, и я уже не перевозбужденный мальчик, а тренированный мужчина. Почему ты не приезжала?
– А почему ты не приезжал?
– По субботам работал, сегодня, например, убирали лук, а по воскресеньям ждал тебя, боялся разминуться.
– Если бы не несчастный случай, то я бы не приехала. Девочка из моей группы сильно порезала ногу в речке. Какой-то подонок вбросил в воду разбитую пивную бутылку прямо на пляже пионерского лагеря. Мы привезли ее в травматологию. В такой ситуации страшно оставлять детей на чужих людей. Завтра вечером поеду назад. Автобус повезет тех, кто брал выходной.
– Можно подумать, что наши дети первый раз в лагере. Раньше они были без тебя.
– Когда ты далеко, то легче отделаться от страхов.
– Как же теперь будут купаться дети в реке?
– На завтра вызвали водолазов. Они все проверят. Я тому гаду, что бросил бутылку, кое-что отрезала бы теми осколками, – и неожиданно переключилась на мужа. – Тебе тоже отрежу, если будешь мне изменять.
– Мне никто не нужен кроме тебя, только не бросай меня надолго.
– Мы вместе десять лет, а ты так и не рассказал мне о девушках, которые у тебя были до меня.
– Так рассказывать нечего. Говорил тебе много раз, что встречался только с одноклассницами. А с ними не разгуляешься, только и того, что научили целоваться.
– А точнее?
– Зачем тебе подробности при твоей мнительности и ревности. Могу тебе присягнуть фразой из фильмов: «Ты лучшее, что у меня было и может быть в жизни». Довольна?
– Хоть что-то, вытянула из тебя.
«Как странно распорядилось провидение – покалечило девочку, чтобы устроить мне встречу с Альбиной и предотвратить с моей стороны опрометчивый шаг», – подумал Виталий.
Следующие выходные он поехал в пионерский лагерь и провел с женой и детьми.
На самом деле Виталий не сильно и врал, хотя и не собирался ничего рассказывать о прошлом.
Первый раз он влюбился четырнадцати лет в сестру приятеля. Она училась в параллельном классе, посещала танцевальный кружок. Она и Виталия научила танцевать польку, вальс, а потом и целоваться. Они так часто танцевали, что о другой партнерше он даже не думал, тем более переживал непередаваемый восторг, когда его рука оказывалась на ее гибкой талии. В десятом классе появился новичок. Парень был смазливый и сразу приударил за ней. В совместных танцах и поцелуях наступил кризис. Тем более что в раздражении из-за ревности он однажды сказал ей справедливую, но неприятную вещь. Было это в мае накануне выпускных экзаменов. Они, человек пять или шесть, лежали тесной компанией на молодой траве и говорили о своем будущем.
Она сказала, что хочет стать балериной. Виталий рассмеялся:
– После кружка народных танцев? Чтобы стать балериной, нужно десять лет учиться в балетной школе. Выбрось эту блажь из головы.
После таких слов отставка была полной. Через год она вышла замуж за того смазливого одноклассника. Пока парень служил в армии, она родила ему сына. Из армии молодой папа вернулся законченным алкоголиком. Все недоумевали, как это могло произойти. Спустя еще три года они развелись.
Виталий не мог забыть первую любовь целых два года, а потом приударил за другой одноклассницей, самой красивой в школе на их потоке. Девушка окончила двухгодичные курсы закройщиков и работала на швейной фабрике. Виталий после лекций шел в столовую, потом в библиотеку, а в пять вечера встречал ее у проходной. На рабочем поезде они ехали к ней на поселок, после чего три километра шел домой пешком. Так продолжалось почти год, пока он случайно не подслушал разговор дочери с мамой. Они жили в небольшом частном доме, обсаженном сиренью и вишнями. Он пришел к ней на свидание тихим майским вечером. Мать и дочь сидели в саду почти у забора и за густой сиренью не видели Виталия.
– Чего он ходит? – спросила мать.
– Кто? Клиент?
– Да, этот Виталий.
– Не знаю. И спрашивать у него не собираюсь.
Виталий с пылающими ушами повернул назад. При следующей встрече у швейной фабрики Виталий попытался как-то объяснить свою неявку на свидание, но его слова были выслушаны с такой явной скукой, что свиданий больше не было. Она уехала на учебу в Симферопольский университет, вскоре вышла замуж и так растолстела, что растеряла всю свою красоту.
На экзаменационной сессии в июне днем он готовился к экзаменам, потом играл в футбол, а в сумерках на велосипедах друзья ездили купаться в затопленный грунтовыми водами карьер.
Футбольное поле у них было настоящим, с разметкой мелом, воротами из труб и сеткой. Здесь тренировались и проводили матчи любительские поселковые команды. Поле было рядом со станцией рабочего поезда и автостанцией, поэтому часто для сокращения дороги самые торопливые пассажиры пересекали площадку поперек, если это был не матч, а тренировка.
Виталий несколько раз видел одну и ту же девушку. Это была сероглазая блондинка, с ладной фигурой. Она всегда куда-то опаздывала и всегда шла через поле.
Приятель заметил интерес Виталия:
– Нравится?
– Да, мой тип.
– Я ее знаю. Спешит на вторую смену. Могу познакомить.
– Откуда знаешь?
– Приударял за ее подругой. Они окончили техникум и здесь работают по направлению. Живут в общежитии на следующей станции, это недалеко, всего километр.
– В комсомольском городке?
– Да. Так хочешь познакомиться?
– Видел ее на танцах, сам познакомлюсь.
Виталий выбрал своеобразный способ знакомства. На следующий день девушка, как обычно спокойно пересекала поле, на котором несколько парней в одних плавках катали футбольный мяч под жарким солнцем. Виталий перехватил передачу, приблизился метров на десять к удаляющейся девушке и послал мяч щечкой ноги прямо ниже спины.
Девушка от неожиданности дернулась и едва не упала. На темной юбке ярко отпечатался светлый пыльный круг. Виталий подскочил с притворными извинениями.
– Бог мой, извините! Какой я неловкий. Давайте я почищу вам юбку.
– Оставьте меня в покое!
– Должен же я загладить свою вину. Мне это доставит удовольствие.
Она увидела знакомого.
– Слава, этот нахал твой приятель?
– Да, Мила! Виталий прекрасный скромный парень. Очень хотел с тобой познакомиться.
– Очень оригинальный способ! Людмила, но лучше Мила.
– Хотел оставить неизгладимое впечатление от первой встречи, – добавил Виталий.
– Оставил! Спешу на работу, когда-нибудь поговорим на эту тему.
Танцы в комсомольском городке были три раза в неделю. В первый же вечер Виталий разыскал Милу. Они вместе провели вечер, а потом все вечера, когда она не была в вечерней смене на прокатном стане 1600, или он не штурмовал учебник накануне очередного экзамена летней сессии.
Однажды он расшифровал ее разговор с подругой и установил что через неделю у нее день рождения. Как раз накануне его отъезда на производственную практику в Днепропетровск.
Рано утром в день рождения Милы он сел на велосипед и отправился за семь километров на центральный рынок. Он купил целую охапку еще нераспустившихся роз и приехал к общежитию. Дежурная пустила его в комнату. Мила еще спала. Он разбудил ее поцелуем. Нужно сказать, что это был не первый поцелуй. Она онемела от восторга и даже пустила слезу. Они договорились встретиться вечером. Виталий пригласил ее в городской парк.
В парке было кафе с танцплощадкой. Они выпили немного вина и танцевали почти обнявшись. Неожиданно Мила без слов увлекла его в пустынную аллею. Там на лавке все и произошло. Расстались они поздно у подъезда общежития. Виталий сказал, что уезжает на месяц в Днепропетровск.
Он не обещал писать письма, и она не требовала. На практике работал в разливочном пролете, за что прилично заплатили. Он предвкушал счастливый отпуск в августе, когда возвращался домой.
На футбольном поле как всегда гоняли мяч ребята всех возрастов. Друзья его встретили возгласами радости.
– Мы уже не надеялись, что ты вернешься к сегодняшнему дню.
– А что случилось?
– Мы сегодня играем с командой Старого Крыма. Через час выезжаем рабочим поездом.
Старый Крым, греческое село под Мариуполем на реке Кальчик, славился своей футбольной командой.
Виталий оставил вещи дома, наскоро перекусил и прибыл на станцию вовремя. Игра в тот день получилась, они выиграли 3:2 и веселые возвращались домой. Однако настроение его надолго испортилось. На станции он увидел Милу со знакомым парнем из общежития. Этот парень часто играл с ними в футбол. Он тоже был молодым специалистом и отрабатывал уже третий год. Все знали, что он хотел уехать в родное Запорожье. Они с Милой были с сумками, содержание которых не вызывало сомнения – возвращаются с пикника на реке. Она сделала вид, что не знает или не узнала Виталия и постаралась сесть в другой вагон.
Слава обо всем догадался и поспешил успокоить:
– Не переживай! Тебе еще год учиться, а ей нужно замуж, – потом процитировал классика. – О, женщины, коварство ваше имя!
– Знать не судьба! – ответил Виталий, но укол самолюбию помнил долго.
Через три месяца
В сентябре все было готово к приему оборудования. Ящики разгружали с трейлера прямо в машзал. А через две недели ЭВМ была сдана в эксплуатацию. Министерский чиновник не обманул – приезжал с инспекторской проверкой и был приятно удивлен.
Вместе с ЭВМ в эксплуатацию ввели два дисплейных комплекса по восемь рабочих мест. Разработчики и программисты приступили к отладке в интерактивном режиме. Вскоре массивы с «Минск-32» были конвертированы и загружены на диски ЕС ЭВМ. Учитывая большие объемы информации и необходимость проверки на каждом этапе, работа заняла почти месяц. Началась комплексная отладка «Ресурсного комплекса» и вдруг ЧП: массив состава запорчен. Анализ показал, что при корректировке были перепутаны носители, поэтому последнее поколение данных было запорчено.
Давиденко внимательно осмотрел сменные диски и убедился, что номера нанесенные маркером были смыты и написаны заново. В задании оператору диспетчер указывает входные и выходные номера носителей. Задание было выдано правильно, только подмена номеров могла привести к потере информации.
Виталий предложил Кравченко наказать Голевского – архив носителей и операторы подчинялись ему.
Начальник скривился как от зубной боли и ограничился ужесточением доступа в архив носителей.
– Виталий, я не хочу начинать работу в отделе с наказаний. Не понимаю в чем вина Голевского?
– Саша, а я не понимаю, почему он невиновен? Архив носителей превращен в проходной двор по чьей вине?
– Вот ты наказал Кудина – он стал твоим врагом.
– Зато он сдал программу, а я понял, что он за человек. С моей подачи первым среди программистов, если не считать Петренко, получил должность старшего инженера и максимальный оклад, а за пятнадцать рублей стал моим врагом, причем на два месяца сорвал срок сдачи программы. А Голевский никогда не будет твоим союзником. Он ставленник Ковтенко и сделает все, чтобы освободить ему место начальника ИВЦ. Меня он просто боится не только за его поддержку Бриля. Он знает мое мнение о нем как специалисте.
– Теперь он всем рассказывает, что ты марионетка Бурцева.
– Борис любит поговорить о принятых решениях, до того как я официально их оформил. Теперь сплетничают, что ты моя марионетка.
– Да. Известно, кто влил это в уши Бондаренко. А я ведь предупредил его, что мне нужно какое-то время пройти у тебя стажировку.
– Бондаренко не успокоится, пока меня не уберет из ИВЦ.
– Это точно. Мне сказали причину. Когда брат был в ЦК, Бондаренко вел себя очень независимо, чем сильно раздражал Деда. Пять лет назад брат неожиданно умер и с тех пор Дед отыгрывается на Жоре при удобном случае. А ты его невольно подставил. Теперь Голевский и Корниенко чуть ли не каждый день бегают к Жоре и докладывают каждый твой шаг. А он мне выговаривает: «Ты начальник или Давиденко»?
– Я защищал свою репутацию, мне нет дела до интриг. Кто мешал Бондаренко меня выслушать, прежде чем подписывать приказ?
– Хочу тебе рассказать одну историю. Весной на совещании в министерстве обороны я допустил одну оплошность. Мы согласовывали исходные данные для подготовки несимметричного ответа на программу «звездных войн». Один генерал все время повторял: «Учтите, мы должны победить»! Я не выдержал и говорю ему: «Тогда определите, что в вашем понимании означает победа. Это когда все население США и СССР уничтожено, уничтожен их штаб в Скалистых горах, а наш генштаб выжил? Или что-то другое»? Генерал чуть не выпрыгнул из лампасов. После этого случая Яков меня больше в Москву не посылал. Думаю, поэтому я здесь в ИВЦ и очутился. Нет мне дороги назад.
– Саша я понял. Я уйду хоть завтра, чтобы не мешать использовать предоставленный тебе шанс. Меня приглашают на «Коммунар». Главное, в зарплате не теряю. Правда, Калачев мне «оформляет» волчий билет. Но это мне не помешает.
– Что ты имеешь в виду? Как это его касается?
– Трезвонит по городу, какой я подлец. Проявляет начальственную солидарность. Знает, что это я рекомендовал Покровского, когда его не хотели брать на работу. Покровский с ним судился за незаконное увольнение. И я не признаю авторитет руководимого им отдела в качестве базового.
– Буду просить Бондаренко, чтобы он дал тебе доработать до конца года. Думаю, все уляжется, а нам нужно закрыть годовой план.
– Без меня есть кому закрывать. Сергей и Борис вполне созрели. Они хорошо дополняют друг друга. Замом должен быть Андреев, он не боится черновой работы и лучше организован.
Накануне ноябрьских праздников Корниенко, Голевский и многие другие вдруг заговорили о том, что праздник нужно отметить всем вместе для консолидации коллектива.
– Выпьем шампанского чисто символически, потанцуем, – уговаривала Корниенко нового начальника.
– Как ты на это смотришь? – спросил Виталия Кравченко. – По-моему пора всем помириться.
– Мне все равно, – ответил Давиденко, – хотя я не верю в возможность примирения.
Столы накрывали в комнате разработчиков, окна которой выходили во двор, но буквально за час до конца рабочего дня непонятно по чьей инициативе все перенесли в комнату программистов. Окна этой комнаты были видны с главной аллеи предприятия. После шампанского и легкой закуски начались танцы, а на столах появилась водка. Голевский незаметно исчез и тут появился начальник первого отдела Драбенко:
– Так, так, так. Иду по территории и вижу яркий свет в окне. И это накануне праздника. Решил заглянуть, проверить. Гулянку немедленно прекратить! После праздников Кравченко и Давиденко ко мне с объяснениями.
«Он начал с того, что появился здесь случайно. Очень неуклюже, так как убедил в обратном. И как вовремя исчез Голевский, а Ковтенко и Драбенко соседи, живут в одном подъезде на поселке. Провели меня на мякине», – подумал Виталий.
Они побывали в первом отделе, оставили объяснительные. Вскоре вышел приказ с выговором Давиденко за грубое нарушение внутреннего трудового распорядка. Кравченко только пожурили как недавно назначенного на должность, случай беспрецедентный.
«Все шито белыми нитками, – подумал Виталий. – Бондаренко не верит, что я уйду по доброй воле. Подстраховывается или откровенно мстит»?
Ответ открылся вскоре. Бондаренко назначил комиссию во главе с Зарубовым для проверки работы ИВЦ.
Как ни изощрялся Зарубов, кроме пустяков и общих слов в заключении комиссии серьезных замечаний не было. Пожалуй, только два пункта содержали факты несущественные и неверно истолкованные, но реальные. Первое, что инструкции операторам ЭВМ не сдаются в отдел технической документации для учета. Второе что производительность программистов снизилась с десяти до шести строк исходного текста в день.
Как ни убеждал Виталий, что ни в одном ИВЦ отрасли не сдает эксплуатационную документацию внутреннего потребления в ОТД, замечание осталось.
По второму замечанию Виталий объяснил, что сейчас период опытной эксплуатации, исходные тексты только незначительно меняются, кроме того, никто на предприятии больше не измеряет производительность программистов, а главное производительность шесть операторов вполне приемлема, если судить по публикациям.
Зарубов аргументы не воспринимал, ему нужно было хоть как-то обосновать заранее известный итоговый вывод: «Руководство подразделений разработки нуждается в усилении».
По результатам работы комиссии Корниенко как секретарь партбюро собрала открытое партийное собрание, где семь членов парии из которых только Кудин работает в подразделении, подчиненном Давиденко, решали судьбу последнего.
Тон задал Голевский:
– Скажу коротко. Комиссия под руководством авторитетного специалиста начальника отдела САПР Зарубова сделала заключение, что руководство подразделениями разработки требует усиления. Действительно, Виталий Семенович утратил лидирующую роль. Сам факт, что его главные помощники Андреев и Бурцев сегодня отсутствуют на нашем открытом партийном собрании, об этом красноречиво говорит. Из-за него отправили на пенсию Анатолия Петровича. Виталию Семеновичу удалось ввести в заблуждение Владимира Георгиевича. Нас он не обманет.
Корниенко продолжила:
– Вы знаете, я когда-то работала под руководством Давиденко. Таких оскорблений и унижений я не знала ни от кого. Может он и знающий специалист, но к руководству людьми его нельзя допускать.
Неожиданно для Давиденко его поддержал Саша Долгих:
– Анатолий Николаевич и Светлана Андроновна говорят заведомые нелепости, такие же, как технические задания Светланы Андроновны, которые мне приходилось читать, и я отказывался их программировать. Сейчас, когда на пять лет вперед понятно, что делать, можно говорить, что Виталий Семенович не нужен. А кто воспитал Андреева, Бурцева и всех нас? Это расправа в угоду руководству завода. Может, Андреев и Бурцев не пришли, потому что они были в парткоме, где им сказали, что все уже решено. Еще раз говорю, что это расправа.
Присутствующие разработчики и программисты отметили это выступление аплодисментами. Кравченко молчал.
Давиденко попросил слова.
– Действительно, судьба моя решена не здесь. По окончании года я ухожу, поэтому считаю инсценировку воли «партии» излишней. Действительно, с моим уходом ничего не рухнет. Есть для меня достойная замена, и я этим горжусь. Считаю бесполезным мое дальнейшее присутствие на этом собрании. Я оставался из уважения к тем, кто пришел меня поддержать. Спасибо вам.
Давиденко ушел, не дожидаясь голосования.
За резолюцию: «Просить директора завода усилить руководство подразделений разработки», – проголосовали четыре человека и три воздержались.
Когда Альбина узнала от Виталия о партийном собрании, она сказала:
– Помнишь, режиссер дубляжа из «Мосфильма» Калитиевский привозил мультик с кинофестиваля? Человек с рюкзаком из мультика – это ты.
Человек с портфелем в шляпе и при галстуке идет по дороге. Дорога упирается в стену. Стена высокая не обойти, не перепрыгнуть, человек садится в сторонке на камень и ждет. Появляется другой с рюкзаком за спиной, пытается перелезть, прыгает, нагромождает камни, но все безуспешно. Наконец разгоняется и пробивает стену головой. Стена обрушивается и засыпает его. Человек с портфелем поднимается, проходит в пролом по груде кирпича, под которой погребен нетерпеливый, и идет дальше. Через какое-то время перед ним вырастает другая стена. Он садится опять в сторонке на камень и ждет.
Эпилог.
Когда автор пишет о событиях тридцатилетней давности, ему трудно избежать соблазна, показать в эпилоге, как сложилась судьба героев. С другой стороны читателю интересно проверить основательность своих оценок людей и событий, то есть свои способности к прогнозам. Только кто мог предвидеть полную и подлую капитуляцию «верных ленинцев», вооруженных самой научной и самой передовой социальной теорией, и сокрушительный развал страны «развитого социализма».
Для западных «советологов» такой итог был также полной неожиданностью, хотя они очень постарались задним числом связать развал СССР с реализацией их теорий и стратегий антикоммунистической деятельности. Однако вернемся от глобальных проблем, обсуждение которых не входит в планы автора, к частным судьбам наших героев.
Кравченко покинул ИВЦ через год и вернулся в КБ, пришел другой начальник, назначенный Бондаренко.
«Ресурсный комплекс» программ в упрощенном варианте был доведен под руководством Андреева и проработал четырнадцать лет.
Голевский бы вынужден уйти мастером в деревообрабатывающий цех авиазавода, то есть закончил тем, с чего начал.
Ковтенко бросил жену, женился на молодой, спился и рано умер.
Бриль в результате конфликта с рабочими цеха через год был отправлен по их требованию на пенсию.
Кудин бросил программирование и занялся продажей книг на книжном рынке.
Сергеичев после смерти влиятельного тестя был отправлен на пенсию в 1986 году. Одновременно с ним на пенсию ушел Бондаренко.
Вайсберг во время перестройки стал начальником КБ и опытного завода, участвовал в разделении предприятия на три десятка мелких фирм невоенного направления. Долго болел после автомобильной катастрофы и умер в Италии.
Туров уехал на постоянное жительство в Германию. Жить за границей отправились дети многих руководителей предприятия.
После позорной капитуляции КПСС Александр Долгих вступил в компартию Украины и занялся активной политической деятельностью.
Давиденко заменял начальника ИВЦ завода «Коммунар», так как тот часто и долго болел. Виталий пригласил Бурцева замом по разработке. Они реализовали второй вариант задуманной когда-то системы на СУБД АДАБАС, который успешно эксплуатировался восемнадцать лет.
До ухода на пенсию Виталий работал на частных предприятиях и участвовал в качестве системного аналитика и руководителя группы разработчиков еще в нескольких крупных программных проектах.
Они с Альбиной вырастили двух прекрасных детей и имеют трех внуков.