Дорога висельников Резанова Наталья

Глава 6

Дураки и дорога

Из докладной записки советника Бранзарда Рондинга, представленной императору Георгу-Эдвину

(апрель 1549 г.)

«…что касается высказанных в парламенте пожеланий назначить в Открытые Земли интенданта, то я не рискну назвать их злонамеренными, но необдуманными – безусловно. Согласно закону, соблюдения которого ваше императорское величество неукоснительно требует, интендант, представляющий власть Тримейна в провинции, ни военными, ни полицейскими силами не располагает, но распоряжается лишь финансами и торговлей. Между тем порядок – вот что прежде всего надо установить в Открытых Землях. Места эти ни в коей мере не стоит сравнивать с Карнионой, они лишь осваиваются, и ни торговля, ни промышленность не достигли там того уровня, чтоб ими можно было управлять из Тримейна. Позвольте карнионским промышленникам и финансистам сделать эту работу, и доходы императорской казны многократно увеличатся. Но сему может помешать склонность оных к соперничеству и интригам (для развития торговли оно и полезно, но в меру). Внушают тревогу также известия о недавнем сокрушительном землетрясении в Карнионе, которое частично задело и Открытые Земли. В свете этих обстоятельств предлагается для укрепления порядка назначить представителя императора в Открытых Землях из военного сословия, возможно – из числа офицеров ордонансной роты, недавно переведенной в Открытые Земли из Южного пограничья по просьбе парламента карнионского нобилитата…»

На документе собственной Е. И. В. Георга-Эдвина рукою пометка: «Одобряю».

Выбравшись из леса, путники узнали, что земля колебалась не только в Междугорье. Особенно заметно это было ближе к границам с Карнионой. В горах были обвалы, в поселениях рушились дома. Впрочем, судя по тому, что рассказывали встречные, – страху было больше, чем подлинных разрушений. Люди в городах и поселках были заняты тем, что восстанавливали свое хозяйство, думали лишь о том, как возместить убытки, а о том, что произошло где-то там, за старой дорогой, никто не слыхивал. Можно было бы обидеться – столько усилий, а не заметили. Но никто из троих не обиделся.

О том, что случилось, они больше не говорили. Если на свете и существовали врата в иные миры, они остались позади, впереди же лежали заботы насущные.

Народу по путям, проложенным в Открытых Землях, продвигалось больше обычного. Говорили, что в Карнионе землетрясение было куда как сокрушительнее, чем в здешних краях. И те, кто в одночасье лишился крова над головой и работы, решили попытать здесь счастья, нанявшись на рудники и заводы. Учитывая, как широко замышлял строиться Роуэн, в этом, наверное, был смысл.

Зато не было нынче смысла прятаться по лесам и полям. Опасный груз исчез в пропасти, а среди переселенцев вряд ли кто обратил бы внимание на почтенного, но весьма скромно одетого господина в сопровождении охранника и слуги. Поэтому ехали открыто. Идея была высказана Перегрином, который постепенно возвращался к своей обычной манере поведения. Сайль, напротив, была исключительно молчалива. Может, с трудом привыкала к мысли, что отрицаемая ею магия все-таки существует. Но, скорее всего, она уже придумала объяснение всему произошедшему с точки зрения законов механики. А сдержанность ее объяснялась тем, что, несмотря на события на руднике Траудета, она все еще не могла привыкнуть к людскому обществу.

Сигвард предполагал, что Перегрин решил ехать не скрываясь, потому что среди встречной публики могли оказаться связные Дороги. Сам он не видел необходимости пересылать вести Ингозу или Пандольфу – в монастыре с кем-нибудь из них они непременно столкнутся.

Но, как выяснилось, Перегрин в монастырь ехать не собирался.

Он сказал об этом при остановке в одном из поселков, когда пути до обители оставалось дня три. Здешний трактир был поменьше и поплоше, чем достопамятное заведение в Орешине, но это искупалось тем, что здесь не собирались проводить никаких подозрительных ритуалов. Еда также не баловала разнообразием, но она там была, да и пива было неплохо выпить после долгого периода трезвости.

– Дальше я с вами не поеду, – сказал Перегрин, когда они утолили голод и жажду. – Я связан прежде всего с Роуэном и должен рассказать ему о том, что его задание выполнено. Поэтому отсюда я отправлюсь прямиком в Галвин. Роуэн, возможно, уже завершил свою сделку с Куаллайдом и вернулся. Если нет – отправлю ему письмо. Вам я сейчас не нужен.

– Это мы вам больше не нужны. – Нарушив молчание, Кружевница проявила бестактность, коснувшись темы, на которую был нарушен негласный запрет.

Но Перегрин и тут не обиделся.

– Кто знает? Закончена глава, но не вся повесть. События в Открытых Землях еще не пришли к завершению, и не исключено, что нам еще придется действовать вместе.

– Мэтр! Капитан! – послышался знакомый голос. – Я их повсюду ищу, а они спокойно сидят себе в углу, пиво хлещут…

Замечание было несправедливым. Пили умеренно, а Кружевница – та вообще едва пригубила из кружки. Но от Ингоза никто не ждал точности формулировок.

– Что стряслось? – спросил Сигвард, когда Ингоз плюхнулся рядом с ними за столом.

– Да ничего тут, кроме земли, не тряслось… а вообще-то я получил вести от Воллера. Он приезжает, остановится в монастыре.

– Я только что говорил моим молодым друзьям, что отсюда поеду в Галвин.

Ингоз не рискнул спорить с магом.

– Хорошо, мэтр, если надо будет, я к вам приеду. У вас вообще… – он налил себе пива, выпил, – как дела?

Очевидно, он не хотел ставить вопрос прямо.

– Мост взорван, – сказал Сигвард.

– Ну и ладно. От Роуэна, кстати, вестей нет. Только сдается мне, просчитался он со своей задумкой. Он же хотел всех здесь напугать этой выходкой, верно? Показать, сколь он крут. И в другое время это бы ему удалось. Но сейчас народ только и говорит, что о землетрясении. Здесь-то еще ничего, а в Нессе, болтают, форменное светопреставление.

У остальных собравшихся за столом были свои соображения о том, как выглядит светопреставление, но никто их вслух не высказал.

– Ах да, о чем бишь это я… – спохватился Ингоз. – Поезжайте, мэтр. Воллер вообще-то дал понять, что капитана хочет видеть. Сдается мне, будет он решать, что с пленниками нашими делать. Обсудить надо.

– А они по-прежнему в монастыре?

– Там. Содержатся со всей строгостию. То есть голодом отец Джеремия их не морит, он не зверь, а вот из подвала их не выпускает. Для их же, кстати, пользы. Братия зла на эту парочку, может позабыть про чин ангельский и навалять так, что мало не покажется. А вот тебе, Кружевница, лучше туда не приезжать. Мужской все же монастырь.

– Раньше это Воллера не слишком смущало, – заметил Сигвард.

– Раньше там этой… как ее… не было. Одна баба в мужском монастыре – это исключение или заключение. Две – уже непотребство.

– Когда-то Воллер пообещал мне голову Мадженты в качестве платы за работу на Дорогу, – пояснила Сайль. – Слова своего он не сдержал, вот и хочет отложить объяснение. Так ты передай ему, ради бога, то, что я тебе про нее говорила.

– Передам, – согласился Сигвард.

– Ну вот и решили, – довольно заявил Ингоз. – Сейчас поедим и поедем. Я тебя, Кружевница, пожалуй, провожу до дому. Хоть ты за эти месяцы и помоталась по Открытым Землям больше, чем за все прежние годы, а все же нет у меня к тебе доверия. Заблудишься еще или в неприятности вляпаешься.

Сигвард подумал, что тот прав. Не следовало отпускать Сайль без провожатого. Но, как выяснилось, у Ингоза были и другие соображения:

– А лошаденку-то я твою сведу, как тебя доставлю. Ты же ее голодом заморишь.

– С чего ты взял?

– Как будто я тебя первый день знаю. Ты о еде для себя никогда не заботилась, мы тебя всегда кормили…

– Ага, закормили, аж лопаюсь!

– …а о бедной животине тем паче не подумаешь. Странно, что она у тебя раньше не сдохла. Хотя, конечно, рядом другие были, на них ты могла заботы переложить…

Слушая их взаимные препирательства, Сигвард пришел к выводу, что жизнь явно приобретает привычный оттенок. Время чудес закончилось, пора решать насущные вопросы.

Перегрин кивнул, как бы отвечая его мыслям:

– Раз наши друзья сейчас уедут, так тому и быть. Хотя я предполагал, что мы здесь заночуем, и пожитки велел перенести в комнату.

– Может, я и заночую. Если Воллер еще не приехал, спешить некуда.

Таким образом, Ингоз присоединился к обеду. Его желание подкрепиться оставалось столь же постоянным, как стремление обругать достоинства местной кухни в сравнении с карнионской. Впрочем, для полноценного процесса получения удовольствия от свар ему недоставало Пандольфа, за что приходилось расплачиваться Кружевнице. До отъезда он еще дважды успел с ней полаяться, по каким таким причинам – Сигвард не особо вслушивался. Кажется, Ингоз настаивал, чтоб Сайль что-то опять ему починила, она отбрехивалась, но как-то вяло: «Что я тебе, кузнец?» В другой раз разговор снова скакнул на лошадиную тему, а потом спорщики вышли к коновязи – на предмет освидетельствования неоднократно помянутой Золы: морила ее Кружевница голодом или нет.

Все это порядком набило оскомину, и Сигвард предпочел бы выспаться, чем выслушивать эти беспредметные перебранки. Потому он ушел в комнату, нанятую Перегрином (очередной сарай, тюфяки с сенной трухой, сваленные на полу пожитки), но расположиться на отдых не успел – за своей сумкой вернулась Кружевница.

– Уезжаешь?

– Ага. – Она закинула опустевший тюк на плечо. – А Перегрин где? – И оглянулась, словно маг мог заползти под тюфяк.

– В зале сидит, пиво допивает.

– Может, оно и к лучшему. Я вообще попрощаться хотела. – Она произнесла это как-то слишком серьезно, и Сигвард насторожился.

– К чему церемонии? Скоро снова увидимся.

– А может, и не увидимся… полагаю, раз тебя здесь опознали, не судьба тебе в Открытых Землях оставаться.

На что она намекает? Что приглашение Воллера может быть ловушкой?

– Думаешь, прикончить меня хотят?

Ее брови изумленно приподнялись.

– Нет, что ты! На Дороге так не поступают с людьми… от которых может быть выгода. Тебя переправят в другую провинцию… или вообще за границу империи… вот. – Сайль опустила глаза. – Я и хотела сказать, пока успею… Знаешь, с тех пор, как я здесь живу, до меня никогда никому не было дела… не до того, чем я занимаюсь, а до меня… вообще-то и раньше никому не было, кроме отца, но отец и есть отец. Черт, я не о том собиралась… Ты не думай, я ничего просить не буду. Только рядом с тобой я поняла… что мне не стыдно и не тошно жить на этом свете. Я люблю тебя… все. – Она сделала шаг вперед, поцеловала его в губы, отступила и поспешно вышла, прежде чем он успел ее остановить.

Он, впрочем, и не пытался.

В его жизни это был не первый случай, когда женщины приходили к нему сами (полковые шлюхи не в счет), в том числе и невинные девицы. Но Сигвард очень рано научился понимать, когда его используют. На войне как на войне, это правило для всех. Разумеется, женщина или девица всегда предпочтет занять место в постели офицера и под его защитой, чем достаться солдатне. Сигвард находил такое поведение вполне естественным, и оно его устраивало. Но здесь было другое. Сайль ничего не боялась и не просила у него защиты.

Неужели этого достаточно, чтобы выбить человека из колеи?

Оказалось, что да.

Он стоял и тихо ругался, не думая о том, кого проклинает – себя, Сайль или дурацкое устройство Вселенной.

– Я был в Тримейне, – сказал Воллер.

Это прозвучало многозначительно и весьма не понравилось Сигварду. Правда, в последнее время он вообще был зол.

Как было договорено, расставшись с Перегрином, он направился в монастырь. Воллер опередил его всего лишь на день. При этом он как-то исхитрился по пути повстречаться с Бокехирном, не открывая ему своей принадлежности к Дороге, и кое-что выведал у него на предмет отношения к данной организации.

В монастыре кипели работы. Землетрясение, к счастью, почти не причинило ему вреда (рассыпался только старый птичник, который все равно собирались разобрать на топливо). Хотя бы эта напасть в череде злосчастий, постигших обитель, была смягчена, и монахи трудились с воодушевлением, несмотря на возраст и хворобы. Однако отец Джеремия вид имел угнетенный. На вопрос Сигварда об узниках махнул рукой и выразился не вполне благочестиво. Затем, правда, испросил прощения и у Господа, и у гостя за свою невоздержанность и пояснил, что беспокоят его отнюдь не узники (будь они неладны) и не состояние дел в монастыре (благослови Бог доброхотных даятелей). Он опасался, что с наплывом поселенцев с прежней спокойной и уединенной жизнью будет покончено, а обитель привлечет к себе излишнее внимание церковного начальства. Но, что бы ни случилось, добавил настоятель, он заранее покорен воле Божией и лишь надеется, что те, кто долгое время пользовался гостеприимством святой обители, сумеют разрешить трудности до того, как события примут необратимый характер.

Воллер, напротив, был полон энергии, при том что предшествующие месяцы отнюдь не сидел на месте, а успел побывать в столице, о чем и сообщил Сигварду.

– Там хоть землетрясения не было? – хмуро осведомился тот.

– Нет. Да и к чему? В столице и при дворе такие интриги плетутся, такие страсти кипят подспудно, что, ежели рванет, последствия будут похлеще, чем от землетрясения.

Это могло быть просто красивой метафорой. Но Сигвард почему-то в этом усомнился.

– Может, не будем ходить вокруг да около?

Воллер вздохнул. Вероятно, он предвидел подобное развитие беседы.

– Хорошо. У нас не принято называть имена влиятельных людей, которые как-то связаны с Дорогой, но одного вы и сами знаете…

– …поскольку это он направил меня сюда.

– Да. Вы послали ему письмо. Это также не совсем согласуется с нашими правилами, но оказалось нам полезно. А вам, наверное, любопытно получить вести из Тримейна.

Письмо было запечатано, но Сигвард был убежден, что Воллер знаком с содержанием, и сломал простую сургучную печать без колебаний. Подписи, разумеется, не было, почерк изменен, но в авторстве Сигвард не сомневался – не зря они столько лет общались.

«Не лишены интереса сведения об известном господине, поручении, каковое он, по его словам, исполнял в Открытых Землях, и в особенности о его женитьбе. Ибо в прошлом году, в разгар злополучного имущественного процесса, сей господин был арестован Святым Трибуналом. В чем состояло выдвинутое против него обвинение, в точности неизвестно… – Сигвард на миг прервался и задумался. Отто-Карл ни словом не обмолвился о своем аресте. И с чего бы его вдруг взяли? Неужели мачеха решила нанести удар по родственничкам их же оружием? Или надеялись через кузена выйти на него, Сигварда? Хотя, возможно, дальше последует объяснение. – До суда, по всей вероятности, дело не дошло, во всяком случае, о нем ничего не было слышно. Хотя известно, что матушка арестованного вызывалась в Дом Трибунала для дачи показаний, а с началом зимы затворилась в монастыре Сестер Строгой Жизни, как утверждают злые языки – не вполне добровольно. Наш же герой беспрепятственно покинул стены Дома Трибунала и спустя короткое время был замечен в окружении канцлера Сакердотиса».

Сигвард снова отложил письмо.

– Значит, его выпустили из тюрьмы.

– Ну, в настоящей тюрьме Трибунала он наверняка не был. Так, предварительное заключение с задушевными беседами. И тем не менее…

– Генрих де Сальса проявил милосердие?

– Вы правы, на него это не похоже. Он очень расчетлив, – в голосе Воллера слышалось неподдельное уважение, – и не совершает необдуманных действий. Ваш друг считает, что генеральный судья Трибунала хотел запустить своего человека в окружение Сакердотиса. Но канцлер тоже не дурак, и кандидатуру приходилось подбирать с осторожностью, предварительно обработав и снабдив сведениями о слабостях Сакердотиса.

– То есть Ивелин работал в действительности не на канцлера, а на Трибунал?

– Точнее, и на канцлера, и на Трибунал.

– Ни в жизнь не поверю, чтоб де Сальса не оставил в руках нити, за которую его можно потянуть назад.

– Я тоже не поверил. То, что его мать фактически оказалась заложницей, меня не убедило. Ивелин, насколько я о нем слышал, вряд ли является любящим сыном. А к документации Трибунала нет доступа ни у императорского Совета, ни даже у Дороги Висельников. Единственное, что мне удалось выяснить, – Отто-Карл принес церковные обеты и стал облатом[4].

Сигвард присвистнул.

– Это что же, его женитьба…

– Не является законной ни с какой точки зрения.

– На что же он рассчитывал?

– Я тут немного с ним побеседовал… похоже, он надеялся, что найдет предлог не возвращаться в Тримейн. По правде говоря, ему просто некуда возвращаться. Как рассказал мне ваш друг, Ивелины хоть и утратили после опалы Дидима некоторую часть состояния, до начала процесса были людьми отнюдь не бедными, скорее даже наоборот. Правда, Дидим не оставил завещания, но по условиям брачного контракта вдова получала в наследство не только вдовью долю, но и управление всеми доходами с владений Дидимов, независимо от наличия детей в браке. По словам вашего друга, которому удалось видеть копию этого контракта, это в своем роде шедевр казуистики и, несомненно, был составлен в свое время покойным Эберо Ивелином. Но сейчас все их имущество конфисковано церковью. А владения Веллвудов, на которые они рассчитывали, перешли под опеку короны.

«Бедняга Кенельд, – подумал Сигвард, – не миновать ему сызнова судиться, когда подрастет».

– Так что Отто-Карл остался нищ. И виновна отчасти в этом его матушка – если б не вздумалось ей писать донос, не пал бы на Ивелинов взгляд Генриха де Сальсы. Потому Отто вряд ли будет заботить ее судьба. И жить в Тримейне Ивелину не на что, кроме как служа своим господам. Но это его отнюдь не прельщает. И он решил поправить свое положение выгодной женитьбой – ведь в Нессе о его пострижении никто не знает.

– Выгодной? Разве у Мадженты есть состояние?

– Никакого. Она бедней церковной мыши. Только Ивелин об этом не знает. Весьма забавно – эти двое старательно дурачили друг друга, но каждый, прибегая к обману, и в мыслях не допускал, что его также обманывают. Что до Мадженты ди Кабра, то она как раз и служила Теренсу Убальдину в надежде получить приданое.

– Стало быть, Маджента также была двойным агентом? Трибунала и Убальдина?

– Нет, она работала только на адмирала.

– Сайль была иного мнения. – Сигварду не хотелось сейчас упоминать Сайль, но это было необходимо.

– Что думает Сайль, мне известно.

– Вряд ли. – По крайней мере, появился повод передать Воллеру соображения Сайль о судьбе Мадженты.

Воллер, похоже, был удивлен:

– Я не знал, что Кружевница способна на такое проявление благоразумия. Это правда – Маджента донесла на старика Бенара и косвенно является виновницей его смерти. Но более Трибунал не прибегал к ее услугам.

– Стало быть, она не разыскивала здесь Сайль?

– Это очень сомнительно. У меня вообще создалось впечатление, будто дама внушила себе, что это Сайль ее преследует и гоняет по Открытым Землям.

– К чертям ее внушения! Трибунал разыскивает Сайль?

– Нет. Вначале, после смерти отца, за домом, несомненно, присматривали. Но я постарался, чтоб до некоторых людей дошли сведения, будто Сайль уехала на Север, к матери. Если Сайль решит вернуться в Нессу, неприятных вопросов не избежать, но специально ее никто не разыскивает. Особенно теперь, после землетрясения.

– Ладно, мы отвлеклись. – Сигвард сам прервал рассуждения Воллера, ибо они неизбежно подводили к вопросу: «Тогда почему Сайль до сих пор прячется?» А это был дурацкий вопрос. Да и письмо оставалось недочитанным.

«Итак, возникает любопытная ситуация, в которой предательство на предательстве едет и оным же погоняет. Не зря в Святом Писании сказано, что нельзя быть слугою двух господ. Ибо всегда остаются свидетельства, что один из господ был предан в пользу второго. Насколько я понимаю, остались они и в данном случае. Генеральный судья, вероятно, предоставил своему агенту свободу действий, но вряд ли он будет доволен, что этой свободой распорядились подобным образом. Нарушение церковных обетов в таких обстоятельствах есть преступление, а учитывая, что нарушитель и раньше находился под следствием, может рассматриваться как рецидив. Всякий, кто знаком с каноническим правом, понимает, что это значит.

С другой стороны, канцлер, возможно, спокойно отнесся бы к гибели своих солдат, если бы это уравновесила какая-нибудь важная находка или полезные сведения. Но вот то, что в его окружении оказался шпион, сумевший сыграть на его увлечениях, никакая находка не способна искупить.

Таким образом, перед мудрым человеком встает проблема – как с наибольшей пользой употребить эти сведения.

Не беру на себя смелость что-либо советовать, но надлежит помнить, что в качестве временного союзника канцлер может выступить, глава же Трибунала по самой сущности своей никому союзником быть не может.

Что касается прочих дел, то мнение относительно будущего наместника в Открытых Землях склоняется в пользу военного сословия. Имя на данный момент еще не названо, но высказывалось соображение, что это не будет представитель одной из знатных фамилий. Достаточно, если это будет верный его величеству офицер».

– Хотя бы это радует.

– Вы о будущем назначенце? Да, особенно удачно будет, если это окажется один из уже прибывших в Открытые Земли офицеров. Не надо будет сызнова вводить в курс дела.

– Что, Менд тоже прибыл? Что ж, они с Бокехирном – люди с опытом, способны навести порядок. Ведь вы это хотели от меня узнать?

– И это тоже. А также обсудить то, что в письмо, по понятным причинам, не вошло.

– А что, история с мостом вас не волнует?

– Я рад, что с этим покончено. Затея принадлежала Роуэну. Ему и следовало бы спрашивать о судьбе моста. Задача Дороги – добиться, чтоб за ваши труды последовало соответственное вознаграждение. Но сейчас, после землетрясения, возникли определенные трудности… Нет, я о другом. Как по-вашему, кто сейчас из власть имущих способен доставить Открытым Землям наибольшие неприятности? Я не императора имею в виду, – уточнил Воллер.

Сигвард размышлял недолго.

– Адмирал Убальдин.

– Вы полагаете?

– Канцлер тоже протягивал сюда руки, но у адмирала больше возможностей надавить на здешних промышленников. В Карнионе, и не только. Работают-то здесь по большей части каторжники. А частная работорговля разрешена только в Карнионе.

– А рабские рынки контролирует…

– …все тот же Убальдин. Он же у нас главный борец с пиратами, а пленных сбывает на каторжные работы.

– И выгодное, скажу вам, это дело. Убальдин – один из богатейших людей в Нессе, хотя своих рудников, в отличие от некоторых, не имеет.

– И что помешает ему под видом каторжников наводнить Открытые Земли своими людьми? И если уж снова дойдет до военных действий… Убальдин, конечно, привык воевать на море, но всяко смыслит в этом больше, чем Сакердотис.

Услышанное произвело заметное впечатление на Воллера и вынудило к следующему признанию:

– В некоторых столичных кругах также высказываются против адмирала. По другим, правда, причинам. Есть предположения, что значительная часть средств, выделяемых казной на войну на море, оседает в подвалах адмиральского дворца в Нессе. Да и ход кампании вызывает некоторые сомнения…

Он не признался, кто высказывает эти сомнения и предположения. Но Сигвард вспомнил, что при последней встрече в Тримейне Бранзард отзывался о Теренсе Убальдине не лучшим образом. Однако и Сакердотису чрезмерное возвышение адмирала должно быть словно кость в глотке. Вот где советник Рондинг и канцлер Сакердотис могут оказаться союзниками, хотя бы и временными.

Может, он ошибся насчет будущности Брана и тот со временем все же станет канцлером?

– Итак, – сказал Сигвард, – что дальше?

Воллер махнул рукой:

– Я еще должен подумать. А вы не забивайте себе голову, отдыхайте. Завтра договорим.

Сигвард не стал спорить. Если есть возможность отдохнуть, надо ею воспользоваться. Но отдых как-то не выстраивался, покой не приходил. О Сайль он думать не желал, и чем больше не желал, тем больше думал, а это приводило в раздражение. И такое противоречие заставило его забыть, что Воллер упомянул Джиллиарда Роуэна в прошедшем времени.

Между тем Воллер если и умолчал о чем-то в разговоре с Сигвардом (и даже о многом умолчал), но не солгал ему. Он еще не принял решения. Хотя теперь, пожалуй, был близок к этому. Сведения, полученные и здесь, и в столице, позволяли представить обозримое будущее. Роуэн, при всем своем безумии, был прав, торопясь с постройкой литейного завода и перекупая шахты у конкурентов. При том что смута здесь завершилась довольно быстро, а в Карнионе после землетрясения положение простонародья ухудшилось, поток переселенцев увеличится, города станут расти вдвое быстрее, а тех, кто будет строить и работать на заводах, надо еще и кормить – стало быть, вырубка лесов под пахотные земли также пойдет быстрее, оживятся торговые связи с другими провинциями… Открытые Земли и сейчас живут не бедно, а возможно, станут одной из богатейших провинций в империи (то, что в богатой провинции будут отнюдь не богатые жители, Воллера не волновало). Разумеется, при таком раскладе новые беспорядки неминуемы, но теперь бороться с ними будут императорские солдаты, а не посланники Дороги Висельников. И опять же, разумеется, промышленники станут прикармливать их, ибо если кто-то по глупости мог отказаться от услуг Дороги, вряд ли он будет настолько глуп, чтобы ссориться с тримейнскими властями. Вопрос: что при изменившихся обстоятельствах делать Дороге и как не упустить свою долю выгоды? Надо, надо приспосабливаться, но как? Корни проблемы – в Тримейне, и не исключено, что там и придется с ней разбираться.

С этой мыслью он и заснул, а с утра пораньше, как следует подкрепившись (подали ему яичницу, уснащенную зеленью, но Воллер не был слишком капризен), отправился побеседовать с заключенными – под выжидательным взглядом отца Джеремии, которому эта пара успела до смерти надоесть. С настоятелем Фелимид тоже переговорил, причем отец Джеремия был высказанным пожеланием крайне недоволен и твердил, что лгать ему не позволяют ни сан, ни возраст. На что Воллер возразил, что ложь во спасение человеческой жизни есть грех простительный и что этим настоятель, вероятно, избавит монастырь от многих неприятностей. Сей довод оказался решающим. Неприятностей монастырю хватило на годы вперед. И отец Джеремия, вздохнув, согласился.

С Сигвардом Фелимид встретился за обедом, причем не в трапезной, а сам пришел в келью, где Сигвард ночевал, и притащил с собой то, что удалось исхитить у отца эконома. На сей раз нашлось кое-что посущественней яичницы и вечной каши, которой зимой угощались незваные гости: и мясо, и сыр, и свежий хлеб, и кварта темного пива.

– Я обдумал то, что вы мне вчера сказали. И решил: было бы расточительством уничтожать то, что можно использовать. Особенно если само в руки попало.

– Вы о чем?

– О нашей паре, естественно. Я тут им объяснил, насколько неблагоразумно было бы сейчас возвращаться в Нессу. Обрисовал им масштабы разрушений… кстати, разрушения и впрямь велики, но большей частью они затронули окраины Нессы. Дворец Убальдина, например, не слишком пострадал, да и то адмирал уже затеял его перестройку. Но это так, к слову. Итак, единственная возможность для них прожить безбедно – это вернуться в Тримейн.

– В объятия канцлера? Или Святого Трибунала?

– Полагаю, обоих. У Дороги, как вы сами видели, в столице людей достаточно. Но в окружении Сакердотиса нам человек не помешает. А уж получить доступ к документации Дома Трибунала – такого нам еще никогда не удавалось.

У Сигварда это заявление восторга не вызвало.

– Не много ли самонадеянности? Я понимаю, что Дорога Висельников привыкла использовать людей… но этот… он же предает как дышит!

– Верно. Он постоянно лжет, в том числе и себе. Но это свойство тоже можно использовать, верно? Пусть лжет тем, кому надо. А если попытается предать, у нас будет возможность сделать так, чтоб он умер долгой и мучительной смертью. Причем не от наших рук. Можно многое сказать о генеральном судье, но он – не лицемер, и церковные обеты для него – не пустой звук. Поэтому достаточно, чтоб он ознакомился с брачным свидетельством. Но я постараюсь, чтоб Отто-Карл своею рукою написал некоторые письма, изобличающие его перед обоими господами. Ну а прелестная Маджента… грех разлучать такую чудную пару. Они будут следить друг за другом, запугивать друг друга, бояться друг друга, доносить друг на друга. Полагаю, жизнь в змеиной яме покажется раем рядом с такой семейной идиллией.

– Предположим. Но у Сакердотиса может возникнуть желание сразу с ним расправиться. Ведь «кузина Карлотта» провалил задание.

– Ах, это… сущие пустяки. Что там канцлеру было нужно – тайные знания? Сделаем мы ему тайные знания. У Дороги всякие умельцы есть. К тому же Перегрин вроде бы не собирается сейчас покидать Открытые Земли. У него совета спросим. Он, конечно, шарлатан, но чтоб создать качественную видимость магии, и нужен шарлатан.

На сей раз Сигвард не стал возражать, но Воллер истолковал его молчание по-своему:

– У вас, конечно, есть все основания говорить о предательстве и доносительстве. Вас бы он выдал с огромным удовольствием и даже позабыл бы ради такого случая, чем это ему угрожает. Только вас, капитан, уже нет в живых. Я рассказал ему о вашей гибели при землетрясении. Со всеми подробностями. А отец Джеремия это подтвердил. Честным словом священника.

– И вы думаете, он поверил?

– Ну, офицеры ордонансной роты, до сведения которых я собираюсь довести эту трагическую новость, может, и не поверят. А вот Ивелин поверил безусловно. Потому что весть эта была сладка для его ушей. Он ею упивался. Вот еще одна причина отправить его в Тримейн. Он поспешит порадовать Генриха де Сальсу сообщением о гибели преступника. Может, даже расскажет генеральному судье, что это он сам вас убил. Да, скорее всего, именно так он и сделает.

Вряд ли это известие де Сальсу так уж обрадует. Его главной задачей было спасение души грешника, а не его физическое уничтожение. Впрочем, возможно, Отто-Карл в качестве монаха был наделен правом отпускать грехи… А что, подумал Сигвард, затея не такая уж глупая, как показалось вначале. Конечно, одурачить Трибунал чрезвычайно трудно, и если бы в столицу не поступали известия о гибели людей и разрушениях в Открытых Землях, черта с два бы де Сальса своему облату поверил. Но это проклятое землетрясение пришлось как нельзя кстати.

– А Сайль? – спросил он. – Она тоже погибла?

– Надобно подумать. Поскольку она не находилась в розыске, в сообщении о ее смерти нет особой необходимости. Но если учесть, что в момент землетрясения она была с вами… ах да, у нас есть еще один свидетель вашей гибели. Перегрин. Надо будет, когда он приедет, обсудить с ним это. Уж после его колдовских фокусов Ивелин с Маджентой будут верить, что сами видели, как все произошло. – На губах Фелимида против воли появилась улыбка, но он тут же посерьезнел. – Посему у меня к вам просьба – на время оставить монастырь. Я собираюсь попридержать здесь наших пленников и поработать с ними. Вдобавок могут появиться посторонние… кто-то из тех самых офицеров ордонансной роты, например. Лучше, чтоб вас здесь не видели. Я найду вам убежище в Открытых Землях, где наши люди смогут с вами связаться.

Сигвард пропустил мимо ушей начало фразы. Его позабавило очередное упоминание о Перегрине. Это ж надо – настоящий маг, выдающий себя за шарлатана, выдающего себя за настоящего мага! Но потом до него дошло, о чем говорит Воллер.