Пазл Варго Александр

– Не переоделась, руки не помыла, – раздался укоризненный голос бабушки. – Лиля, ну как так можно? Ну-ка, приводи себя в порядок, а потом уж за книжку берись. Лиля, я что сказала! – добавила она, заметив, что внучка не торопится исполнять ее указание.

– Ну, бабушка, – заныла Лиля, которой ужас как не хотелось отрываться от сказки, несмотря на всех пиявок. Да и новое платье, которое утром надела на нее мама, было таким красивым!..

– Никаких «бабушка»! Вставай давай!

Скорчив гримаску, девочка отложила книгу, поплелась к своему шкафчику и, переодевшись в домашнее платье, отправилась в ванную, провожаемая строгим взглядом бабушки…

Лиля вздрогнула и открыла глаза. Прижала ладонь к животу. Нет, Лешик лежал смирно, должно быть, набирался сил для вечерних танцев. Оглянулась по сторонам, ожидая увидеть, что же прервало ее нечаянную дрему, но ничего особенного не заметила.

Взглянув на часы, она поднялась на ноги. Пора домой. Скоро придет Стас, они сядут на кухне ужинать и будут тихо разговаривать о прошедшем дне, о приближающемся лете и, конечно, о Лешике.

От мыслей о муже и сыне на душе стало тепло.

– Сюрприз! – широко улыбнулся Стас, когда Лиля открыла входную дверь квартиры, шагнул вперед, притянул жену к себе и осторожно обнял. – Пораньше отпустили, – шепотом пояснил он.

В животе у Стаса заурчало, и она, хихикнув, отстранилась.

– Пойдем уже. Я тебе вкусненького приготовила.

– Я тоже, – откликнулся Стас, поворачиваясь, чтобы дать жене пройти. – Ну… не то чтобы приготовил, – смущенно добавил он, поймав лукавый взгляд жены. – Но тебе понравится.

Заинтригованная донельзя Лиля, наскоро переодевшись и помыв руки, отправилась на кухню. В центре стола красовалось блюдо с пирамидой из яблок – ее любимых, зеленых с красными щечками.

Взяв одно с самого верха, она с хрустом откусила большой кусок, посмотрела, нет ли червей, и принялась с наслаждением жевать.

– Ох… – раздалось за ее спиной. Лиля обернулась и увидела виноватое лицо Стаса. – Я ж их это… ну, слышу, домофон пискнул, а я только пришел. Хотел сюрприз сделать… вижу, не успеваю. Дай, думаю, выложу красиво, а потом уж… в общем, я их помыть не успел, вот. Прости.

Лилю кольнула тревога, и она раздраженно подумала: «Ну, как так, ведь говорила же ему!»

Но Стас, переминавшийся с ноги на ногу, выглядел так забавно, что досада растаяла без следа. Лиля ощутила, как в груди и животе стало жарко. Какой же он все-таки… любимый!

– Ты чего? – Стас недоуменно смотрел на улыбку и повлажневшие глаза жены.

– Ничего. – Она шагнула вперед и прижалась к его груди. – Ничего. Все хорошо.

– Но… но ты же сама говорила…

– Про чистоту и заразу? Конечно, говорила. – Запрокинув голову, она посмотрела ему в глаза. – И, надеюсь, больше говорить об этом мне не придется. А сейчас… ну, что мне, в угол тебя поставить? Сам ведь все понимаешь.

Стас глубоко вздохнул и зарылся лицом в ее волосы.

Лиля открыла дверь из гостиной в коридор и остановилась. За порогом было сумрачно. Она вздохнула: похоже, опять лампочка в бра перегорела. Беда с ними, не напасешься.

Сделав шаг, Лиля заметила еще одну странность. Обои, еще вечером прочно державшиеся на стенах, пошли пузырями. Она напрягла зрение и увидела на потолке отслоившиеся куски побелки.

Ближе к повороту на кухню сумрак сгущался. И идти туда ей почему-то совсем не хотелось.

«Чушь какая, – подумала Лиля. – Чушь какая! Это же моя квартира. Я ее как свои пять пальцев знаю. Выросла здесь, институт закончила, замуж вышла… а возле кухни просто перегорела лампочка в бра».

Она сжала кулаки… и, вдруг подумав, осталась на месте: «А зачем мне, собственно, на кухню?»

Ответа на этот вопрос не было. Но то, что идти все же придется, она тем не менее знала точно. И хотя знание это не поддавалось внятному толкованию, его истинность Лиля под сомнение не ставила. Надо, и все тут.

Она шагнула вперед. Сверху донесся шорох, и ей под ноги упал кусок побелки.

Лиля дернулась и проснулась.

Рядом, обхватив подушку руками, лежал Стас. Ей вдруг показалось – не дышит, и в кожу тут же впились тысячи ледяных иголок. Но муж что-то пробормотал во сне, и она облегченно вздохнула.

От окна донесся тихий шорох, показавшийся смутно знакомым. Она поежилась – ощущение было такое, словно кто-то острым когтем царапнул душу и тут же отвел лапу, желая растянуть удовольствие.

«Клен же!» – с облегчением вспомнила Лиля.

Лешик, откликнувшись на мамины переживания, проснулся и как следует ударил в бок. Кажется, пяткой. Лиля с трудом подавила стон – Стасу рано вставать, нельзя его будить – и, поглаживая живот, принялась успокаивать себя и малыша.

Что же ее разбудило?

Она устроилась поудобнее и попыталась вспомнить, что же ей снилось. Но перед внутренним взором висела темно-серая пелена, которая ни в какую не желала рассеиваться. Только слабым эхом донесся отзвук тревоги, с которой Лиля проснулась.

Сделав несколько глубоких, ровных вздохов, она сумела расслабиться. Лешик постепенно затих, и ее стало клонить в сон.

Наверное, это был клен. Царапнул веткой по стеклу, вот и все. Сказать, что ли, Стасу, чтобы обрезал его чуток?..

Утром Стас, взглянув на жену, добравшуюся до кухни как раз, когда он заканчивал свой нехитрый завтрак, отставил в сторону чашку с чаем и приподнялся со стула.

– Что-то ты неважно выглядишь, родная. С тобой все в порядке? Может, мне отпроситься?

То, что самочувствие оставляло желать лучшего, Лиля поняла, едва проснувшись. Но неужели это было так заметно? Она развернулась и кинула взгляд в зеркало, висевшее в прихожей. Из полированной поверхности на нее смотрел темный бесформенный силуэт с растрепавшимися волосами, как-то странно скособочившийся у дверного косяка.

Охнув, Лиля дотянулась до выключателя. Клавиша тихо щелкнула, но коридор остался темным.

– Что, опять лампочка сдохла? – удивился Стас. – Надо же, ведь только что горела. Ладно, заменим.

Лиля, замерев, смотрела на свое отражение. Ничего особенного, просто тень – но почему же так неуютно?

Тряхнув головой, она открыла дверь в ванную комнату и, включив свет, посмотрелась в зеркало. Да, вид и в самом деле оставлял желать лучшего. Мешки под глазами, губы потрескались. И опять отекла.

Почесав шею, Лиля хотела было уже выйти из ванной – не ждать же, пока Стас уйдет, – когда ее внимание привлекло небольшое пятнышко между указательным и средним пальцами. Она поднесла руку поближе к глазам и поморщилась: вот только раздражения не хватало! Опять небось аллергия на что-нибудь. Сколько их уже было с начала беременности… И ведь бережется, как может, а все равно.

Организм у вас такой, сказал врач. Сказал и выпроводил из кабинета. А ей с этим жить и жить еще. И кто его знает, как оно после родов будет. Может ведь и остаться – гормоны-то вон как пляшут.

– Лилик, как ты? Отпроситься мне? – возник на пороге ванной муж.

– Нет, что ты, – покачала она головой. – Я нормально, просто спала плохо. Ничего, вот покушаю и прилягу, отдохну.

Стас внимательно посмотрел на жену.

– Правда, медвежонок. Иди, не волнуйся. Люблю тебя.

– И я тебя.

Он накрыл ее губы своими, обнял пальцами затылок.

– М-м-м… – Лиля отстранилась, виновато взглянула на мужа. – Прости. Губы все потрескались, больно.

– Бедная ты моя, – вздохнул Стас. – Ну, ничего, не так уж и много осталось.

– Угу, – кивнула она.

Немного, да. Всего-то тринадцать недель. Попробовал бы он хоть полмесяца…

Усилием воли Лиля оборвала себя. Ему ведь тоже несладко. На работе вкалывает, да еще и подрабатывать умудряется. С ней вон носится…

– Иди, опоздаешь ведь.

Оставшись одна, она зашла на кухню, но один взгляд на содержимое холодильника вызвал дурноту, и Лиля, вздохнув, отправилась в гостиную. Ничего не поделаешь, придется подождать. Может, и в самом деле получится вздремнуть?

Но сон не шел. Проворочавшись с полчаса, она поднялась и взяла ноутбук. Вчера на форуме ей попалась тема с интригующим названием «Вот что я нашла в банке с икрой!». Но надо было уходить в поликлинику, а вечером все как-то руки не доходили… что ж, вот она и посмотрит, что же там такое.

Открыв «Избранное», Лиля выбрала ссылку, ведущую на сайт, который за время беременности успел стать родным. Когда страница загрузилась, принялась изучать содержимое одного из разделов форума, где будущие мамочки советовали друг другу, как бороться с недомоганиями.

Вчерашняя тема отыскалась быстро – висела на самом верху, сразу после прикрепленных.

«Девочки, я вот о чем спросить хотела, – прочитала Лиля. – Мы тут обедали, съели по бутерброду с красной икрой. А когда я стала из банки остатки перекладывать, на дне червячка увидела. Беленький такой, тоненький, как ниточка, сантиметра два длиной. Как думаете, это глист был? И если да, то что делать? Он вроде неживой, но мало ли…»

Дальше шли ответы с перечислением симптомов, которые бывают при глистах, и советов, что делать.

Лилю передернуло, и она закрыла страницу. Червей – любых! – женщина не могла терпеть с детства. Даже безвредных дождевых, которых дед каждый раз, отправляясь на рыбалку, нахваливал от души.

В животе возникло сосущее чувство.

– Ну вот, приехали, – пробормотала Лиля. – Только этого не хватало.

Чтобы справиться с подкатившей дурнотой, она торопливо открыла один из развлекательных порталов и постаралась углубиться в чтение новостей.

Лиля стояла в коридоре и разглядывала обои, которые свешивались со стены грязными лоскутами. В прорехах виднелся цемент. Девушка приложила к стене руку, и ей показалось, что поверхность под ладонью слабо пульсирует. А еще каменная плита – и в этом Лиля уже не сомневалась – была явно теплее, чем ей полагалось быть.

На пол с тихим шорохом упал кусок побелки, рассыпавшись от удара на несколько частей. На глазах у изумленной Лили белые обломки принялись вытягиваться в длину и истончаться, пока не приняли вид тонких веревочек, которые, извиваясь, скрылись в щелях между досками ламината.

Она взглянула в ту сторону, где коридор заворачивал к кухне, и увидела все ту же тень, которая, кажется, даже стала чуть гуще. Зато из темноты доносились звуки, ошибиться в которых женщина никак не могла. Кто-то деловито хозяйничал, гремя кастрюлями и сковородками. Правда, кухонная какофония звучала непривычно глухо. Вместо ясного звона слышалось то бессильное дребезжание, то мертвенный стук.

Лиля попыталась вспомнить, было ли такое когда-нибудь раньше. Память молчала. Значит, не было. По крайней мере не в последние годы, это уж точно. Хоть она и ушла с головой в институтскую жизнь – особенно сейчас, на четвертом курсе, – но такое запомнила бы точно.

У бабушки посуда никогда не гремела так… так безжизненно.

Она зажала уши, покачнулась и, чтобы сохранить равновесие, шагнула вперед.

По узкой кишке коридора пронесся порыв ветра, в нос ударила затхлая вонь. Резко повлажневший воздух наполнился шуршанием и потрескиванием – со стен и потолка падали остатки обоев и штукатурки, с чмоканьем шлепаясь на пол.

Один лоскут упал Лиле на голову. Женщина подняла руку и вздрогнула – с ладони свисал кровоточащий обрывок кожи.

– Тихо, Лилик, тихо! – Стас держал ее за руки и ласково поглаживал большими пальцами запястья.

– Опять кошмар приснился? Что-то они тебя совсем замучили, родная.

Лиля, сумев наконец прийти в себя, повела глазами по сторонам. Опять. Опять лежит у самой стенки, опять на боку, прижав ноги к животу, хотя Лешик терпеть этого не может. Раньше проблем не было, она спокойно спала на спине, но когда начались эти кошмары…

– Как ты?

– Как обычно, – процедила она. Что он, слепой, в самом деле? Каждый раз одно и то же спрашивает, будто не понял еще, как она себя после этого чувствует.

После этого…

Вспомнить бы еще, после чего именно.

Лиля попыталась, впрочем, без особой надежды на успех, и, конечно, ничего не вышло. Серые волны тумана лениво колыхались, и ее, упрямо вглядывавшуюся в них, вскоре замутило.

Женщина кое-как сползла с кровати и, кривясь и охая из-за разбушевавшегося сына, отправилась в туалет.

– Бедная моя. – Когда она вернулась в спальню, Стас попытался ее обнять, но Лиля села на край кровати, уронив руки между ног. – Что же с тобой такое?..

– Стас, – устало проговорила она, не поднимая головы, – сколько еще раз я должна сказать тебе, что со мной? А может, надо написать где-нибудь?

– Но ведь анализы… – начал он, ничуть не задетый словами жены. – Ничего, у беременных, говорят, и похлеще бывает, потерпим.

– Что анализы? Ну, что анализы?.. Я же пока один раз только сдала, а надо трижды.

– Ну, вот и…

– Стас… – Охнув, Лиля прижала ладонь к животу и начала поглаживать его. – Не надо. Ты же знаешь, что все симптомы есть. А анализы… толку с них. Я читала, что яйца они могут и не поймать, поэтому ничего не покажут.

Стас замолчал, не зная, что ответить. Повторять все то, что он уже говорил в последние дни? Так эти слова жену только раздражали.

– Ну… давай лечиться, – пробормотал наконец он, чувствуя себя при этом донельзя глупо. От чего лечиться, если анализы чистые? Ладно, там видно будет, сказал он себе. Главное, сейчас ее успокоить. А утром, может, и сама поймет, что все в порядке.

– Лечиться… – усмехнулась Лиля. – Этих гадов анкилостом, нафтамоном выгоняют. А дают его только в больнице. Кто ж меня положит с такими анализами… да и печень он сажает, нафтамон этот. Девчонки говорили… – Она замолчала, продолжая гладить живот.

Анкилостомы.

Неделю с небольшим назад, когда красноватые, страшно зудевшие прыщики появились и на других пальцах, а вслед за этим стали страшно отекать руки и ноги, Лиля снова полезла на любимый форум. Забила симптомы в поисковую строку, нажала «ввод» и увидела перед собой ту самую тему, про глистов.

Все сходилось. И раздражение, и отеки. А вчера днем, убравшись в квартире, она ощутила, что ей стало трудно дышать. И если до этого еще сомневалась, еще пыталась себя убедить, что ничего нет и надо верить анализам, то тут поверила окончательно. Одышка. Значит, черви уже ползут из легких наверх, чтобы она, Лиля, сама их проглотила, отправив жрать ее кишки. И ничего, совсем ничего нельзя сделать!

– Ложись, Стас, – сказала она. – Тебе на работу утром.

И легла сама, уставившись в потолок.

Посмотрев вокруг, Лиля ойкнула.

Полупрозрачные, влажно поблескивающие стены с темными прожилками. Странный красноватый полумрак вместо уютного апельсинового света от старого бра. Там, впереди, где должен быть поворот на кухню, тень гуще, но угол все же еще чуть виден.

А на кухне… бабушка?

Восьмиклассница прислушалась.

До ее слуха донеслось глухое пение. Разобрать слова не удавалось, но тембр вроде бы был знаком. Вот только пела бабушка странно: словно мучилась от невыносимой боли и ею же наслаждалась.

В такт заунывной мелодии стенки коридора принялись ритмично колебаться. Пол под ногами Лили прогнулся, девочка поскользнулась и упала на бок.

Справа, совсем рядом с головой, раздался тихий шелест. Лиля дернулась, но успела лишь краем глаза заметить какую-то бледную тень, скользнувшую вниз.

Обнаженной кожи живота, высовывавшегося из-под коротенькой домашней маечки, коснулось что-то холодное, липкое. Девочка взвизгнула и перекатилась на левый бок, оказавшись еще чуть ближе к кухне.

– …Все в порядке? Лилия?

Она какое-то время смотрела на пожилую женщину в белом халате, склонившуюся над ней, не понимая, что же от нее хотят.

– Вам нехорошо? Я тут оформляла родовой сертификат, а вы, наверное, задремали и вдруг как крикнете…

Анна Васильевна, гинеколог, вспомнила наконец Лиля. А она пришла за этим сертификатом для роддома.

– Я кричала?

– Тихонько так, тоненько. Прямо девочка. Может, вам приснилось что-то?

– Не помню…

– Ну, и хорошо, что не помните, и не надо такие вещи помнить, – обрадованно зачастила гинеколог. – Ну их, кошмары эти! Как будто нам жизни мало. Вот, держите. – Она протянула Лиле сертификат.

– Анна Васильевна… – Лиля держала руку на животе, и ей снова, уже в который раз за последние дни, казалось, что она чувствует под ладонью какое-то странное шевеление. Словно живот начал закипать, как вода в чайнике. А еще порой внутри становилось щекотно. – А кто может дать направление на гемосканирование?

– Гемосканирование? Помилуй бог, откуда ты про этих шарлатанов узнала? – забыв про «выканье», изумилась Анна Васильевна.

– Шарлатанов?

– Конечно! Конечно, шарлатанов, девочка моя! Дурят людям головы, чтобы их обчистить, только и всего. Наговорят, напугают, а потом давай свои добавки подсовывать.

– Но я читала…

– Не верь! – махнула рукой Анна Васильевна. – Не могут они увидеть того, о чем болтают. Врут напропалую. – Она перевела дух и поинтересовалась: – Да и вообще, на кой оно тебе понадобилось?

Лиля молчала, глядя в пол.

– Опять ты за свое, – вздохнула Анна Васильевна. – Да нет у тебя никаких паразитов. Не-ту. Ты же все анализы сдала.

– А коагулограмма?

Врач осеклась. За последние недели Лиля несколько раз сдавала кровь на коагулограмму – с тех пор как самый первый анализ показал низкую сворачиваемость крови. Явление, конечно, не уникальное, но куда чаще у беременных этот показатель, наоборот, повышался. Да и предпосылок у Лили не было.

– А что коагулограмма? Ну да, сворачиваемость у тебя понизилась. Так это бывает. Ты зернистый творог ешь, как я тебе сказала? А рыбу? Отвары пьешь? Ту же крапиву двудомную, например.

– Ем и пью, – усмехнулась Лиля. – Но это без толку. Ладно. Спасибо, Анна Васильевна. Пойду я.

Она поднялась со стула и направилась к выходу.

– Да погоди ты! Вот упрямая, – проворно схватила ее за руку гинеколог. – Ну, нельзя же так. Ты себя изведешь. Доходить-то осталось десять недель, а ты посмотри, на кого стала похожа! Вбила в голову невесть что. И себя мучаешь, и малыша своего. Опомнись, пока до беды дело не дошло!

И отдельными словами, и интонациями Анна Васильевна вдруг до того напомнила Лиле ее бабушку, что она даже вздрогнула. Почему-то стало неуютно, хотя раньше мысли о бабушке неизменно рождали внутри волну тепла.

– Анна Васильевна, а вот это куда деть? – резким движением Лиля сунула гинекологу под нос кисти рук, которые до сих пор постоянно отекали. – А то, что я блюю то и дело? А…

Она вдруг оборвала себя и вышла из кабинета.

Лиля встала на ноги, одернула халатик, который на днях подарила ей мама – за то, что хорошо закончила третий класс. Ощутив, как по босым стопам что-то струится, посмотрела вниз. Оказалось, она по щиколотку стоит в ручейке, который неторопливо тек по дну тоннеля.

В красноватом свете, заполняющем все вокруг, жидкость казалась черной. Лиля нагнулась и, обмакнув пальцы, поднесла их к глазам. С мизинца упала вниз блеснувшая на краткий миг багряным большая капля.

Девочка облизнула палец и ощутила на языке соленый привкус. Такой же был у ее крови, которую Лиля попробовала, когда расшибла коленку, упав с качелей.

В ручейке что-то плеснуло. Лиля успела заметить, как на поверхности показалась бледная продолговатая тень, которая тут же снова скрылась в глубине. Девочка опрометью выскочила на берег.

Из ручья, на том месте, где только что были ее ноги, медленно поднялась змея, казавшаяся бледно-розовой. Толстое туловище плавно сужалось к безглазой голове. Змея повернулась к девочке, несколько раз раскрыла и закрыла пасть, и Лиля, застывшая от ужаса на месте, увидела четыре треугольных зуба, росших из верхней челюсти. По шее твари стекала кровь.

Девочка тихо захныкала и попятилась, но уперлась спиной в полукруглую стенку тоннеля. Бросив взгляд налево, она заметила, что дальше, перед поворотом, который едва угадывался в багровой тьме, тоннель чуть расширяется, и боком шагнула туда.

– В те-е-ом-но-о си-и-не-е-м л-е-е-су-у, где-е тре-е-пе-е-щу-ут о-о-си-и-ны-ы… – послышался бабушкин голос. И песня была знакомая. Только вот пела ее бабушка очень странно. Как будто внутри нее был рычажок, как у радиолы, на которой Лиля любила слушать пластинки со сказками. Если повернуть его налево, то диск начинал крутиться медленнее.

Тоскливое пение, глухой голос, звучавший как будто через одеяло – так подружки делали в пионерлагере, когда рассказывали страшные истории… Девочка задрожала и обернулась, собираясь пойти назад.

Змея торчала на прежнем месте. Или нет? Лиле вдруг почудилось, что тварь, не шевелясь, все же как-то приближается к ней.

В спину пребольно врезалась ручка шкафа, и Лиля проснулась. Повела глазами вокруг себя. На какой-то момент вместо старого уютного коридора, по которому она девочкой любила шлепать босыми ступнями, женщине привиделось нечто другое… темное, угрожающее. Но видение тут же рассеялось без следа.

Снова приснился кошмар.

Ну да, понятно. Лиля пришла домой после гемосканирования, стала снимать босоножки, и тут у нее опять закружилась голова. Она присела на табуретку возле шкафа и, видимо, задремала. Немудрено – с ее-то бессонницей.

Лиля наклонилась, чтобы расстегнуть ремешок босоножки, и ощутила, как в животе, под самой кожей, как будто протащили веревку – с одного бока на другой.

Охнув, она тут же выпрямилась и прижала ладони к животу. Под пальцами слегка шевелился Лешик – наверное, во сне, – и все.

– Гады! – чуть не плача, пробормотала Лиля. – Гады проклятые!

Сегодня ей сказали точно – это анкилостомидоз. Доктор сам показал на мониторе сначала созревшее яйцо, а затем и червя – совсем крошечного. Как он сказал: паразит вылупился, но почти сразу погиб. Зато были живы десятки – а может, даже сотни! – других, точно таких же.

И почему она так долго ждала? Могла бы уже давно все выяснить и лечиться. Безопасно лечиться, не химией какой-нибудь, а натуральными средствами. Стоят они, правда… вспомнив, сколько потратила на баночки с пилюлями, Лиля расстроилась, но тут же сказала себе, что так надо. Иначе с этими гадами не справиться. А ведь до родов всего ничего осталось, недель шесть с половиной, если Лешик точно в срок наружу попросится. Врач сказал, этого времени только-только хватит на то, чтобы анкилостом выгнать и сворачиваемость поднять. И то придется усиленный курс пропить.

Лиля вытащила из кармана памятку, которую ей дал врач, и перечитала. Затем посмотрела, сколько пилюль в баночках. Получалось, что первой порции не хватит и на две недели. А надо-то до самых родов пить.

Она прикинула, как лечение отзовется на семейном бюджете, засомневалась было… а потом махнула рукой. В конце концов, самое важное сейчас – здоровье.

И дело не в ней. Из-за этих тварей Лешик может стать уродом, мутантом каким-нибудь. Она читала про такое и видела в Интернете фотографии. Ее, правда, хватило только на пару снимков, а затем Лиля поспешно закрыла страницу.

Стас поймет, почему она тратит такие деньги. Должен понять.

Лиля стояла возле самого угла тоннеля. Теперь пение было слышно отчетливо. Как и шипение, раздававшееся позади.

Девочка обернулась.

Змея уже выползла из ручья, а вслед за ней к берегу подбирались еще несколько таких же тварей. Каждая шипела, и Лиля знала: вскоре они бросятся на нее, осталось совсем чуть-чуть.

Пение впереди стало громче, голос зазвучал торжествующе. Девочка вдруг поняла, что это бабушка зовет змей. Как заклинатель в цирке, куда они всей семьей ходили зимой, когда Лиле исполнилось шесть.

– Бабушка! – захныкала она, будучи не в силах решиться сделать шаг вперед. – Бабушка-а!..

Пение оборвалось. За спиной тоже стало тихо. Лиля, обмирая, чуть повернула голову и отчаянно скосила глаза, пытаясь увидеть, где же змеи.

Змеи неподвижно лежали возле самых ее ног, едва не касаясь головами босых пяток.

Завизжав, Лиля прыгнула вперед, и в то же мгновение по глазам ударил яркий свет, который вспыхнул за поворотом тоннеля.

Проморгавшись, девочка увидела, что лежит в коротком коридоре, ведущем к кухне. Закатные лучи солнца били прямо в недавно вымытое окно. Лиля припомнила, как пару дней назад помогала бабушке – споласкивала тряпки и даже сама протерла раму.

На кухне было тихо.

Девочка встала, оглянулась. Ей почему-то казалось, что только что она находилась совсем в другом месте. Но позади ничего страшного не было. Лиля пожала плечиками и пошла на кухню.

Войдя, она увидела около раковины прозрачный пакет с грушами. Медово-желтые, освещаемые солнцем, они показались ей необыкновенно аппетитными.

– Ты что, Лиля! – раздался за спиной бабушкин голос. Пожилая женщина осуждающе покачала головой. – Ты же руки не помыла!

Лиля посмотрела на правую руку, в которой держала надкусанную грушу. Ее и в самом деле нельзя было назвать чистой.

– В саду играла, все трогала, – нахмурилась бабушка. – Руки грязные, груша тоже грязная. А ты ее хвать – и в рот! Совсем себя не жалко?

– Почему не жалко? – тихо спросила девочка.

– А потому. На руках, знаешь, сколько микробов? А еще глисты можешь подхватить.

– Глисты?

– Червяки такие. Маленькие-маленькие. Ты их проглотишь, а они потом в животе вырастут и тебя есть будут. Поняла?

Лиля посмотрела на грушу, и ей вдруг живо представилось, как из нее, извиваясь, лезут червячки и заползают к ней в рот. Совсем как пиявки, которых Урфин Джюс глотал.

– Поняла, – прошептала она и положила грушу на стол.

– Нет, – бабушка уперла руки в бока, – не поняла. Не вижу я, что ты как следует поняла. Смотри, я тебе сейчас покажу, что с тобой будет!

Она взяла Лилину грушу и откусила большой кусок. Быстро прожевав, проглотила его и снова впилась зубами в сочный фрукт. И тут девочка увидела, как у бабушки зашевелились щеки. На коже тут и там вспухали бугорки, словно кто-то изнутри тыкал карандашом.

Бабушка наклонилась, открыла рот, и девочка взвизгнула. Внутри копошился целый клубок бледно-розовых червей. Гады свивались кольцами, переплетались друг с другом, кусали губы и язык.

– Смотри дальше, глупая девочка! Вот что бывает с теми, кто ест немытое грязными руками!

Бабушка задрала блузку наверх.

Живот ходил ходуном. Явственно было видно, как под кожей скользят гладкие тела червей. Кажется, с каждой секундой им там становилось все теснее и теснее.

Лиля попятилась.

А потом живот вспух сбоку, под ребрами, и девочка через кожу, ставшую полупрозрачной, увидела, как один червь прогрызает себе путь наружу, а позади, в кровавом месиве, в которое превратились внутренности женщины, копошатся остальные. Еще один укус – и из кровоточащей дыры сквозь лохмотья плоти показалась голова гада. Лиля завизжала.

Острая боль пронзила живот, заставив Лилю скорчиться.

– Господи, что?! – Стас подскочил на кровати, повернулся к жене.

– «Скорую»… – простонала она. – Вызывай скорее…

– Что, уже? Так ведь рано, четыре недели еще…

– Вызывай!.. О боже… Да шевелись же ты, твою мать!

Муж исчез в коридоре, а Лиля, тяжело опершись на локоть, приподнялась, чтобы сесть на кровати. Откинула одеяло и едва подавила крик.

Поперек живота под кожей медленно проползло узкое длинное тело и исчезло где-то справа. Женщина прижала ладонь к телу, но ничего не почувствовала. Провела по животу – Лешик лежал смирно, словно затаившись.

«Он все понимает! – мелькнула в голове мысль. – Господи, только бы успеть! Только бы с ним все в порядке было!»

– Едут. Сказали, минут через десять будут.

Лиля сползла с кровати и начала одеваться.

– Что происходит? Что с тобой? Преждевременные? – Стас взял ее за плечи, заглянул в лицо.

– Ага… преждевременные.

Что толку объяснять? Он все равно так и не поверил…

«Скорая» и в самом деле приехала быстро. Молодой врач, позевывая, едва взглянул на бледную Лилю с огромным животом, кивнул и предложил помочь дойти до машины.

– Я сам, – сказал Стас. Взял в одну руку сумку с вещами, по совету бывалых рожениц с форума собранную заранее, другой мягко обхватил Лилю.

Он хотел ехать с ней и в роддом, но Лиля отказалась. Ей надо было как можно быстрее избавиться от этого далекого и чужого человека, который так и не захотел хотя бы попробовать посмотреть на мир ее глазами.

– Доктор, быстрее, пожалуйста! – взмолилась она, едва закрылись двери. – Спасите моего сына! Иначе его съедят!

Врач вместе с медсестрой вытаращили глаза. И тогда Лиля молча задрала платье.