Стихотворения Финадеев Евгений

И фея, подмигнув сердечно, волшебный сделала лишь взмах.

В хлопке пропал туман и сырость, и ослепило солнце вдруг,

И ласки неба бирюзовость под нами расстелила луг.

Имбирных облаков сиянье на фоне изумрудных листьев

Нас приглашало на свиданье, где тень у пруда серебрилась.

Мы опустились мотыльками на край ромашки васильковой,

Медовую пыльцу руками мы ели с феей очень скромно.

Нектар фиалок пили робко, и смехом звонким разразясь,

Меня волшебница негромкой песнею кружить взялась.

Как конфетти от лепестков, нас фейерверком встретил танец…

От будней серости оков одни виденья лишь остались.

Мы танцевали над равниной и лесом сказочным высоким…

Как замок вдруг возник старинный с забором серым и убогим.

И присмотревшись, понял, что своих видений я свой раб,

И фее сам хотел, нарочно стыдясь себя, вернуть ей фрак…

А мысли этой холод резкий обдал меня в мгновенье ока,

Снежинки таявшей лишь отблеск слезой скатился одинокой!

Исчезло все — и лес, и замок, и только сквозь метели вой,

Не признавая прозы рамок, мотив звучал от песни той.

И звонкий смех волшебных грез меня манил в седую мглу.

Я благодарен ей до слез за дивной прелести страну…

Старуха-ночь себе под нос все бормотала еле внятно,

Ей младший брат-рассвет принес предмет какой-то непонятный.

Она, раскрыв, оторопела от чудной арфы красоты

И песнь знакомую запела без неподдельной доброты.

Рассвет укрыл сестру-старушку до вечера дремать в тени,

И еле слышно ей на ушко спел ноты феи о любви.

Вдруг ночь-старуха растворилась, искрясь взлетела до небес,

Снежинкой-бабочкой спустилась к окну, не ждали где уже чудес…

Лишь вечер-брат угрюмый станет искать сестру старуху-ночь,

Как в сказочных полях растает и лед, и грусть умчится прочь.

Пусть замок грусти будет пуст, а детская мечта пусть выйдет в люди.

Старушка-сказочница с уст прольет мелодию о чуде.

Социальное

Война

В день сотворенья мира, в день начала

У райских стен сияло солнце и небо зла не предвещало!

Но вот размазалась картина, на белом фоне черный знак!

Коль день — так, значит, будут тени, коль свет — так, значит, будет мрак!

Навис над миром рок проклятья, крылом накрыла землю ночь.

Кто бросит вызов красной тряпкой, осмелясь гнать всю нечисть прочь?

Из угасающего солнца вдруг яркой вспышкой луч блеснул.

Он движим был одной лишь верой, и верой он огонь раздул.

И так идет борьба веками, на черно-белый делим свет.

Кто прав, кто виноват — решаем, не знаем, где найти ответ.

Но оглянувшись, понимаем, что из контрастов мир пришел.

До старости свой цвет мешаем, кто не испачкался — нашел!

Город

Вечерняя странность скользнула по улицам города.

Коснулась соблазнами взглядов шальных фонарей.

Навязчивой искрой азарта зажгла шепот ропота.

Чуть видимой дымкой проникла в желанья людей.

Уснувшее око светила успело чуть спрятаться,

Как тени бетонные наглой армадой надвинулись,

Синюшными красками начали мазаться,

Толпиться в проулках, желая чуть дальше продвинуться.

И всей полуночной чуть слышной возни апогея настигнув,

Толпа, словно раненый зверь, брызжет каплями денег.

За барными стенами маски на морды накинув,

Стремится за ложью укрыть своей истины берег…

За пьяными ликами раскомплексованных баринов —

Прямые извилины, на пыльных офисных шторах.

Конверты с купюрами серыми, словно перышки ворона,

К гнездовьям спеша, не растратить боятся в маршрутных заторах.

В собственном соке, от зависти желчи прокисшем,

Укутались пестрыми лентами глянцевых гидов.

Багетно, небрежно богемой прикинувшись,

Чуть вечер… из каменных гнезд пропадают из вида.

Красивые, лживые пары, так чинно к кормушкам слетаясь,

Чуть блещут последними каплями… света убитого дня.

Оковами ночи распутной в любви к серым перьям сплетаясь,

Теряются в глупых желаньях, да только вот зря.

Запыханной, загнанной лошадью, что мчится к Фортуне-кокетке,

Наш барин, ощипанной птахой, нутро оголяя гнилое,

Измазавшись тенью, спешит, убегает от стервы-рулетки,

Орлом, будто в схватке побитым, в гнездо, но свое! Родовое!

Укроются тайны в карманах подвалов безликих,

Распутницей-ночью растолканных наспех от лишнего говора.

Растают последние грязные капли-следы сплетен липких.

Забрызгает солнце улыбками лица, как мед, растекаясь по городу!

Паутина

Слагает гимны вековечье, а мне один лишь близок дух:

Слепая память человечья слов матерных взрезает слух.

Она, рискуя лишь свободой, взрывает сущность бытия,

Меняет истинность народов. На аватарах ты и я…

Слезливых комментов пробелы нам рейтинг банит по сети,

А я ответов жду несмелых, нет денег лучшего найти…

А может, всех послать и выйти на улицу, стряхнувши тлен,

Сменить запреты на улыбку и окунуться в жизни плен…

Певец

Слепой певец, идя под красным стягом,

На левую хромал, но шел армейским шагом.

И свист осколков, и трещащий дзот,

И кровь из глаз не изменили нот.

Он всех поднял и песнь свою допел,

Я пью за тех, кто Родину воспел!

Попрошайка

Спящие взгляды утренних пробок

Пугливо осветит шальной светофор.

Из длинных шумящих красивых коробок

На улицу гонит стальной разговор.

Серая масса людей неразбуженных

Плавно стекает под буквами «М»,

Под землю ветрами вагонов простуженных,

Шумящих, спешащих. Куда и зачем?

Среди равнодушных коллег по несчастию

Один только взгляд кареглазый блестит,

Девчушка худая в поношенном платьице

Сквозь слезы соленые будто следит.

А пальчики хрупкие, словно из мрамора,

Сжимают в руке из тетради листок,

Неровные буквы засохшего маркера

Кричат: «Помогите!» — из вписанных строк.

Два месяца долгих с рассветом спускается

Под землю в надежде помочь не себе…

Что ищет девчушка в поношенном платьице?

Кто сможет помочь кареглазой в беде?

Сегодня в записке помочь просит матери,

А завтра сестренку больную спасти,

Но истина кроется в сердце израненном,

В утраченной вере, надежде, любви…

Пьяница

Царапает кошка обои на кухне,

На скатерти муха умыться решила,

В душе поутру, как и в доме, разруха,

Злодейка-судьба его боль рассмешила.

На чайнике копоть от спичек и газа,

На сердце холодная капля слезы,

Похмелье — тяжелая штука, зараза,

Вручает бутылок пустые призы.

И стен холостяцких, обклеенных наспех,

Как пластырь мозольный, закроет просвет.

В башке только шум да из прошлого запах

Картошки с грибами, горячих котлет.

На пальце укором за прошлое счастье

Желтеет кольца обручальный овал,

Он выбрал себе алкогольные страсти,

Жену и дочурку на спирт променял.

Голодная кошка вгрызается в ухо,

Соседям пришлось ночью дверь выносить,

На скатерти моется черная муха,

А дочке с женой — алкаша хоронить.

Солдатская весточка

На лаковом столе из древесины красной,

В овальном кабинете, у самого окна,

Стоит квадрат бумаги, испачканной ужасно,

На нем улыбки выцветшей картинка не видна.

Военной фотокарточки тепло несет святое

Улыбка еле видная и крови черный штрих,

Лицо мне не знакомое, но будто бы родное,

Да строчки недописанной войны далекой стих.

«От Ва…» застыло мрамором, не дописал солдатик!

И алой кровью теплою залило все письмо,

В музейном кабинете войн — лишь памятный квадратик,

Письмо нам боль утратную сквозь время донесло.

Оптимистическое

Сражен ли стрелою Амура на кладбище раненых душ,

Потушенный, словно окурок, кому-то отец, брат и муж…

Валяется, сломленный ветром, поодаль надежды мосток,

Он был для других как прожектор, сейчас же от всех он далек…

Разбита семья, скулы ломит от холода пакостных дней,

Он брошен, отвержен, но помнит, как сладостно было бы с ней…

Суровая кара презреньем настигнет любого в тот час,

Как только потянется с рвеньем к бутылке рука еще раз!

Странная любовь

Я ночь попутал с днем…

А как же быть иначе?

Я ведь с тобой вдвоем

Могу лишь к ночи нчать.

На что мне мир иной,

Когда в тебе весь слился?!

Мне хорошо с тобой,

В тебе я растворился.

Ты смех и слезы счастья,

Испуг и власть величья,

С тобой и отдых всласть мне,

И пстыд неприличья…

Мне хорошо с тобою!

Тебе со мною нет?

Ну все, настало утро,

До встречи, ИНТЕРНЕТ!

Философское

Ангел-хранитель

Я не хочу смотреть тебе в затылок,

Я жду сияния влюбленных глаз.

От сказочного леса — лишь гора опилок,

Нет будущего в прошлом, ты же там сейчас.

Волшебной палочкой не изменить былого,

Но будущее только у тебя в руках.

Хочу прижаться я к щеке щекою,

Купаться ветром в твоих светлых волосах.

Я так устал смотреть тебе в затылок, ты не смотри назад, а просто обернись.

Дай руку мне, я ангел твой хранитель,

Я поведу к любви, ты лишь ко мне прижмись!

Бред

В своей судьбе мы только гости, ведем себя как ночь с утра,

Хотим понять, что жизнь вся в росте, а жизнь есть вечная игра.

Ведь то, что вечно, то нетленно, а что нетленно, то мертво,

Чтоб стать угодным для Вселенной, не тратить деньги на метро.

Мы не решаем за кого-то, «дай бог понять бы самому»,