Сестры Болдова Марина

Глава 19

Анна Андреевна раздраженно отшвырнула от себя телефонную трубку. Вечно у этого Соколова что-нибудь случается. Обида на зятя с годами становилась все более острой. Сейчас она уже не могла спокойно слышать даже его имя, кто бы его не произнес. Она винила его во всех своих бедах. А начались они по ее мнению тогда, когда Ляля привела этого мужлана в их дом. Он был не то, что «не их круга», он был из той «прослойки», которую она презирала всю жизнь. Его родители были из «торгашей». И, хотя Александр Соколов получил техническое образование и никогда не имел никакого отношения к торговле, Анна Андреевна считала, что «торгаш»– это диагноз, к сожалению передающийся по наследству. Впрочем, самому зятю она свои мысли не высказывала, боясь услышать в ответ что-то оскорбительно– хамское.

Вот и внучка удалась в его «породу». Никакого уважения и внимания. Пробурчала в трубку, что у отца машину взорвали, и отключилась. А что она там про больницу говорила? Анна Андреевна пыталась вспомнить подробности разговора с Маргошей.

«Нужно позвонить Ляле, пусть все объяснит толком». Анна Андреевна открыла записную книжку, где на отдельной странице были выписаны номера сотовых телефонов всех родственников. «Замучаешься набирать эти цифры, как будто международное соединение!»

– Алло, Ляля? Маргарита? Почему ты хватаешь ее телефон? Как это мама спит? В больнице? Так это она пострадала, а не отец? Как же так, ведь его машину взорвали? А что с мамой? Ну, ладно, хорошо, что обошлось. А где Кирочка? Скажи ему, пусть зайдет ко мне, расскажет, что там произошло, от вас толком ничего не добьешься!

Внук Кирилл был ее слабостью. Ему она прощала все. Из всего этого семейства Соколовых он единственный всегда слушал ее внимательно. В нем одном она видела свое продолжение. Правда и он недавно пошел против ее воли, переехал жить к этой девице. Была бы порядочная, не стала бы жить с мальчиком до свадьбы.

«Нужно позвонить Вале, она, наверное, еще ничего не знает. Сидит там на своей даче, за внуками присматривает. И что за ними смотреть, великовозрастные лентяи, даже картошки себе не сварят». Анна Андреевна осуждала свою сестру, которая полностью отдала себя Галининым детям. По ее мнению, сколько их ни балуй, благодарности не дождешься. Сколько раз она пыталась объяснить это сестре, но та только молча улыбалась.

Анна Андреевна набрала номер телефона дачи. Длинные гудки в трубке удивили ее. «Куда она могла подеваться? Может быть еще из города не вернулась?» На всякий случай она набрала городской номер. Трубку сняли практически сразу.

– Кто это? Валя, это ты? Нет? А кто? А где Валентина? – как всегда Анна Андреевна обрушила на собеседника уйму вопросов.

– Тетя Аня, это Галина.

– А что у тебя с голосом? Простудиться умудрилась? Вот почему ты дома!

– У нас несчастье, тетя Аня. Мама умерла. И Юра.

– Что ты такое говоришь?

– Их убили. Вы можете приехать? Ляля, наверное, не успела вам ничего сказать, она ведь в больнице, вы знаете?

– Да, да, конечно.

Анна Андреевна медленно положила телефонную трубку. Что теперь делать? Она вдруг отчетливо поняла, что потеряла единственного человека, который относился к ней с терпением. В глубине души она понимала, что характер у нее не сахар, но Валентина всегда выслушивала ее жалобы на зятя и дочь, мягко призывая не обострять с ним отношения, но и не осуждая саму Анну. И Анна искренне считала, что так и должно быть. В свое время, когда ей пришлось так спешно уехать от мужа, только сестра не стала ее упрекать. Анна жила в ее семье до самых родов. Как Валентина тогда уговаривала ее не оставлять ребенка в роддоме! Но как она могла его взять с собой? Она тогда была до одури влюблена в этого негодяя и готова была ехать за ним хоть на край света! Но он поставил условие, чтобы она выбрала из них двоих. И она выбрала. Когда писала отказ от дочери, только о нем и думала. Они уехали в Ташкент, где ему предложили возглавить строительный трест. Бросил ее он ровно через год, увлекшись молоденькой секретаршей. Возвращаться ей было некуда, пришлось устраиваться на работу. Анна Андреевна не любила вспоминать этот период своей жизни. И никому о нем не рассказывала. Когда после смерти бывшего мужа, она вернулась в Куйбышев, сестра опять помогла ей. Даже от родной матери Анна тогда не услышала ни одного доброго слова. Дочь же встретила ее как чужую. До сих пор в их отношениях нет ни капли тепла.

Анна Андреевна почувствовала, как по щекам потекли слезы.

Глава 20

Ляля открыла глаза и увидела Маргошу, сидящую на стуле.

– Мамочка, только не разговаривай, врач не разрешил. Я сейчас Владимира Сергеевича позову, подожди.

Маргоша выбежала из палаты. Лялька опять закрыла глаза. Голова гудела, жутко хотелось пить.

– Проснулась?

– Привет, док. За что ты меня уложил в постель?

– Нет уж, матушка, я тут ни причем. Тебя ко мне доставили на карете с сиреной.

– Володь, что случилось?

– Не спрашивай меня, сам ничего не знаю. А что ты помнишь?

– Кажется, взорвалось что-то на улице, я упала. И все.

– Ну, примерно так. Ляля, там из милиции к тебе пришли.

– Хорошо. Только дай воды, в горле пересохло.

Борин в нерешительности остановился на пороге больничной палаты. Он пришел допросить «с пристрастием» жену пострадавшего бизнесмена, настраивая себя на официальный лад. На кровати лежала девушка, с каким – то «светящимся» от рассыпанных по лбу и щекам веснушек. «Может быть я перепутал палату? Жене Соколова должно быть никак не меньше сорока, она уже бабушка, в коридоре сидит ее дочь с внуком!» – Борин продолжал неприлично пялиться на Лялю. «Что-то со мной не то в последнее время», – Борин чувствовал, что вместо суровой протокольной маски мента на его лице невольно образовалась идиотская улыбка. Он совсем смешался, когда голосом, больше похожим на сюсюкание с младенцем, он, майор Борин, задал дежурный вопрос: «Ну и как мы себя чувствуем?»

Ляля осторожно улыбнулась. С представителями этой профессии ей по жизни приходилось сталкиваться уже не раз. Биография Соколова была насыщена всякого рода разборками. Но такое она видела впервые. Варианта два. Либо этот майор в плохо выглаженной форме, «неправильный», либо с ней что-то не так. Пока они обменивались изучающими взглядами, Борину удалось взять себя в руки.

– Елена Владимировна, мне необходимо задать вам несколько вопросов.

– Я слушаю вас внимательно.

– Расскажите в подробностях, как вы провели сегодняшнее утро, вплоть до того момента, как потеряли сознание.

– День начался как обычно, встаю я уже после того, как уезжает на работу муж. Мы накануне договорились с дочерью, что я отвезу ее с внуком в больницу на плановый осмотр, недавно ему исполнился год. Около десяти часов позвонила сестра Галина и сказала, что погибли ее мама и муж. Я не стала выяснять подробности, слышимость была не очень, и решила, что лучше заберу мужа из офиса, и мы вместе отправимся к ним. Я созвонилась с ним и дочерью и спустилась вниз к машине.

– Как оказался охранник Станислав Меньшов около вашей машины?

– На улице лил дождь, а у меня с собой не было зонта. Он предложил подогнать машину поближе ко входной двери. Я дала ему ключи. С ним что – то случилось?

– Что вы еще помните?

– Только оглушающий звук с улицы и то, как падаю.

– Этот звук был взрывом. В тот момент, когда Меньшов, открывал дверцу, сработало взрывное устройство.

– Стас погиб?

– Да.

– Господи, почему он?

– А вы хотели бы оказаться на его месте?

– Как – то неумно вы пошутили, вам не кажется?

– Простите.

Борин отметил, что эта женщина совсем не стесняется его. Она разговаривала с ним, как со старым знакомым, который просто зашел к ней на чашку чая. Он привык, что люди, которых он допрашивает, осторожничают, пытаются подобрать выражения по – правильней и боятся сболтнуть лишнее, даже если за ними нет никаких грешков. Недавно Борин уже испытал на себе такую «непочтительность». Дарья Шерман, вот кто отвечал на его вопросы также спокойно, совсем не волнуясь. «А ведь они подруги, кажется», – подумал он.

– Елена Владимировна, у вас лично есть враги?

– Ну, я не считаю себя всеобщим другом, моя прямолинейность наверняка не у всех вызывает восторг, вот даже вам не пришлось по нраву, – лукавые зеленые глаза с легкой насмешкой посмотрели на него.

Борину стало неловко. «Черте что. Тушуюсь как первоклассник перед первой учительницей». Как ему не хотелось задавать ей эти протокольные вопросы! Он поймал себя на мысли, что хочет с ней просто поговорить, выложиться весь, как на духу. После нескольких минут знакомства ему казалось, что она догадалась, что его мысли постоянно «уплывают» в сторону. Если бы он верил в Бога, он бы избрал ее своим исповедником. Держать все, что накопилось в нем в последние дни, стало невозможным. Ляля, словно действительно понимая, что с ним происходит, сочувственно покачала головой. Борин стряхнул с себя наваждение.

– Елена Владимировна, кто вы по профессии?

– Технарь. Закончила Политех.

«Вот те на. А ты, умник, записал ее в психиатры», – у Борина от собственного тупоумия заломило в висках. Он – то считал себя тонким знатоком людей.

– Сейчас вы не работаете?

– Нет, я уже десять лет не хожу на службу и не веду никаких дел. А до этого я работала бухгалтером у мужа.

– Почему так?

– Как уж сложилось.

Лялька замолчала. Ей было неприятно вспоминать, как в один миг она осталась без работы. Марго, отлично учившаяся в младших классах, вдруг взбунтовалась и стала таскать «трояки» почти по всем предметам, кроме любимой математики. Однажды Соколов, никогда прежде не интересовавшийся ее оценками, открыл дневник. Там плотными рядами стояли «неуды» по физре и «удовл.» по русскому и литературе. Единственным украшением недельной ведомости была пятерка по алгебре. Буря в стакане скоро переросла в шторм в тазу. Результатом праведного отцовского гнева было увольнение Ляльки и лишение Марго права ходить на дискотеки до полного и окончательного искоренения невежества. Муж выделил энную сумму на репетиторов и сам проверял дневник в течение месяца. Кирюха, у которого дела обстояли немногим лучше сестры, старался улизнуть на улицу до возвращения родителя домой. Соколов же, не замечая сына, вовсю старался отыграться на дочери. Позже Лялька поняла, из – за чего, собственно, поднялась эта волна гнева у ее мужа. Что – то не так пошло на его любимой работе, но там он не мог показать свою слабость, поэтому нес все в дом. И дело было вовсе не в тупости Марго или нежелании Ляльки заниматься детьми. Мужу просто нужен был объект, на который можно сбросить клокотавшее внутри недовольство собой. И он его нашел в лице дочери и жены.

Из задумчивости ее вывел очередной вопрос Борина.

– Елена Владимировна, припомните, кто мог знать, что на машине утром поедете не ваш муж, а вы?

– Никто. Кроме дочери, конечно.

– То есть, получается, что, возможно, покушались не на вас, а на вашего мужа?

– Ну, кому это нужно! Он давно уже ведет свой бизнес так, что никому не мешает, и ни с кем не конфликтует.

– Но кроме бизнеса есть еще личная жизнь.

Лялька вдруг покрылась холодным потом. «Наташка! Как я сразу не подумала. Ведь мы ее практически выставили на улицу, хотя и с весьма щедрым выходным пособием. Она могла затаить зло. По сути, мы ей „обломали“ беззаботную жизнь».

Борин заметил, что женщина как будто побледнела, если так можно сказать о ее и без того бескровном лице. Он не стал ее торопить, видя как в ней борется желание не выносить сор из избы и необходимость найти преступника.

Лялька решилась. Ее рассказ про появившуюся из ниоткуда дочь мужа поверг видавшего виды опера в шок: «Чисто сериал. Бразилия с „Изаурой“ отдыхают». Борин видел, что Лялька устала, и храбрится из последних сил. У него была еще масса вопросов, но он решил, что успеет поговорить с ней завтра, тем более, что ее обещали выписать.

В палату, неся огромный пакет, вошел Соколов. Кивнув Ьорину, он с тревогой посмотрел на жену. Борин тут же почувствовал себя лишним. Тихо притворив дверь, он направился в кабинет главврача.

Глава 21

– Итак, дети мои, давайте свои соображения. Артем, начинай с обхода соседей.

– Обход, Леонид Иванович, почти ничего не дал. Все соседи без исключения отзываются о семье Головановых более, чем хорошо. Похоже, врагов среди них искать бесполезно. Шума никто не слышал, чужих в доме никто не заметил. Сосед с первого этажа видел, как во двор въехала машина Голованова. Из машины тот вышел один, поставил ее на сигнализацию и направился к «черному» ходу. Пострадавшая Петрова в этот день разговаривала во дворе с двумя соседками. Она собиралась дождаться зятя, чтобы вместе с ним отправиться на дачу.

– А что с пальчиками на чашках?

– Есть посторонние. Очень четкие. По картотеке не значатся.

– А на ноже?

– Нож чистый. Оба потерпевших убиты им. Разница во времени – несколько минут.

– Что же получается? Кто-то пьет чай со старушкой, а потом убивает ее и ее зятя? Что-то маловероятно. Тема, ты разговаривал с дочерью убитой, пропало у них что-нибудь в доме?

– Да, она сказала, что нет на месте шкатулки с фамильными сережками.

– Что, большая ценность?

– Да, вещица не дешевая, рубины в белом золоте. К тому же, серьги из гарнитура. Там какая-то семейная история, связанная с этими камушками. Я не стал подробно расспрашивать, женщина была не в лучшем состоянии.

– Хорошо, потом вернешься к этому вопросу, похоже, на сегодня это основная зацепка.

– Сергей, что у нас по фирме Голованова?

– ЗАО «СТК» имеет двух учредителей. Шестьдесят процентов принадлежит Соколову Александру Ильичу, он же генеральный директор фирмы. Сорок процентов – у Голованова Юрия Анатольевича. Он заведует, вернее, заведовал юридическим отделом. Основное– производство строительных блоков. Еще торгуют компьютерами и помогают в регистрации товарных знаков и разработке брэндов. В общем, «многостаночники». Фирма зарегистрирована в 1990 году, начинали они тогда с продажи программных продуктов. Одно время были дилерами ВАЗа. С «налоговой» больших проблем не было, так по мелочам. Голованов с Соколовым с первого дня вместе. Я поговорил с теми, кто работает с ними давно. Говорят, что они всегда прекрасно ладили, между ними практически не было стычек. Все споры решались в рабочем порядке. Кроме того, их жены – двоюрные сестры, так что, общение не ограничивалось одной работой. Правда, с остальными работниками они держали дистанцию. Но это принимается всеми как должное. Зарплаты высокие, так что «текучки» почти нет, люди держатся за свои должности. Правда, был у них один эпизод с увольнением главного бухгалтера Шермана Виктора Марковича.

– Как ты сказал, Шерман? Имя соседки Головановых – Дарья Ильинична Шерман. Родственница?

– Жена. Точнее – вдова. Там вообще какая-то темная история. Сначала он пропал. И не один. Выехал на своей машине с двухлетним сыном в Житомир к своей матери. Через несколько дней встревоженная жена стала названивать свекрови, но там телефон не отвечал. Тогда она заявила о пропаже мужа и сына. Наши связались с коллегами из Житомира и выяснили, что мать Шермана недавно продала квартиру и выехала на ПМЖ в Израиль. А через несколько дней в лесочке вдоль трассы грибники наткнулись на сгоревший автомобиль. В нем было два трупа: взрослого мужчины и ребенка. Опознавать было нечего.

– А причем здесь скандал на фирме?

– Примерно в то же время, Соколов и Голованов чуть не погорели на одной сделке. Это был хорошо разработанный «кидняк» с участием их «крыши». Собрать информацию о потенциальных партнерах взялся Шерман. К этому времени он стал «третьим» лицом в фирме, и ему полностью доверяли. Шерман подтвердил надежность и платежеспособность тех, кто предлагал сделку. И все-таки, Соколов по своим каналам решил их проверить сам. Не знаю, что уж он там «накопал», но дело кончилось тем, что соответствующие органы «повязали» и этих партнеров и Соколовскую «крышу». На счету этих деятелей оказалась еще парочка аналогичных дел. Все получили хорошие сроки, и только Шерман оказался вроде бы как ни причем. Соколов его уволил, а вскоре его нашли в сгоревшей машине. Дело возбудили, но убийц так и не нашли. Вот и все.

– Сергей, выясни, кого конкретно тогда осудили по «кидняку», кто вышел, и кто еще досиживает сроки и где. Вполне возможно, кто-то из них решил свести старые счеты. А семейными тайнами займется Кораблев.

– Теперь, что у нас по взрыву машины Соколова? Сергей, что соседи говорят?

– Взрыв, естественно, слышали все, кто в это время был дома. Таких людей не много, день рабочий. В основном – пенсионеры и домохозяйки. Первую помощь жене Соколова оказал жилец с первого этажа, полковник в отставке Долгов. Он же вызвал милицию. Вечером я прошелся по квартирам. В третьей квартире живет семья Медведевых. Утром их дочь, выходя из дома, видела, как Соколов сел в «Волгу» на пассажирское сиденье и уехал. Это было без пятнадцати девять. А взрыв произошел в десять пятнадцать. Теоретически, у него была возможность самому подложить взрывчатку.

– Не думаю. Я разговаривал с ним в тот день в больнице. Хотя все возможно. А покушались, похоже, на жену. Либо она лично перешла кому-то дорогу, либо таким образом хотели наказать мужа. В любом случае, большая вероятность того, что оба этих дела связаны. Вот, что получается. Голованова убили в тот момент, когда он вставил ключ в дверь квартиры. Труп убийца скинул в пролет лестницы «черного» хода. Ключом он открыл дверь и вошел в квартиру. Он думал, что там никого нет. А дальше получается какая-то ерунда. Что, он только что, убив хозяина дома, преспокойно садиться пить чай с его тещей? Значит, чай она пила с кем-то другим. Тогда зачем он полез в квартиру? Пропала только одна вещь. А кто ее взял, он или тот, кто пил чай? Нам нужен этот любитель чая. Незнакомого человека пожилая женщина вряд ли пустила бы в дом. Похоже, к их смерти он не имеет никакого отношения. Но может оказаться ценным свидетелем. Нужно еще раз расспросить близких, с кем она могла чаевничать. Этим я займусь сам. Наверное, женщина пострадала просто потому, что не вовремя оказалась дома.

Борин сидел и думал, насколько нагло будет выглядеть, если он заявится к Дарье Шерман домой без звонка. Все последние дни он мучительно придумывал предлог для визита. Больше всего он боялся, что она обо всем догадается. И тогда ему, старому дураку, останется только сидеть и краснеть от неловкости. Но не пойти к ней он не мог. Никогда, ни одна женщина не нравилась ему так сильно. Никогда не было так сладко больно от внезапно вспыхнувших воспоминаний. И никогда не было так страшно потерять ту, что ему не принадлежала.

Даша сидела в кресле перед включенным телевизором. Шел очередной сериал о буднях милиции. «Как на экране все героически красиво. Преступления раскрываются, преступники получают по заслугам. Пальба, погони, но „наши победят и они поженятся“. Следователь – молодой красавчик с атлетическими плечами, героиня – хрупкое создание с личиком Мадонны и фигуркой Барби. Он находит обидевших ее, она в благодарность дарит ему себя. Хэппи энд».

Даша вздохнула и взяла очередной леденец в рот. Недавно она бросила курить, и таким образом пыталась обмануть свой восставший организм. Эта борьба с самой собой давалась ей дорого. Она стала раздражительной и, что самое удивительное, могла заплакать в самый неподходящий момент. Вот вчера, например. Странное дело, она ни капли не испугалась, когда нашла Валентину Николаевну, лежащую на полу. Спокойно дождалась милицию. Хотя было ли это спокойствием? Скоре дикое напряжение. Зато потом, когда пришел этот следователь, Борин, и начал задавать вопросы, будто волна горячего пара окутала ее с ног до головы. Хорошо, что она сидела, иначе бы просто рухнула перед ним, до такой степени расслабилась. Так бывало у нее в детстве, когда она не могла решить трудную задачку. Она снова и снова в тихом ожесточении пыталась найти ответ. Но потом приходил с работы отец, и она тут же бросала бесполезное занятие. Мгновенно приходила лень и она «растекалась» по стулу. Маленькая Дашка с удовольствием сбрасывала свои проблемы на более сильного и умного.

Вот и вчера она также «скинула» решение на этого, совсем не «киношного», мента. И внешность у него далеко не героическая. Больше всего он был похож на уставшую от глупых хозяев большую и добрую собаку. Хозяева, вместо того, чтобы поставить хорошие замки на ворота, посадили на цепь пса. И бедный пес вынужден сторожить людскую глупость. Рядом с Бориным она вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Странно только, что он так смущался. Даже руки слегка дрожали, когда брал у нее паспорт. И уж совсем странно, что она, отвечая на его вопросы, никак не могла отвести глаз от этих рук. Таких же больших и сильных, как у ее отца. Если же ей все же удавалось поднять глаза, то ее взгляд натыкался на его и, тогда уже Борин отворачивался. Даша злилась на себя за то, что ведет себя глупо и, оттого ответы ее становились все более официальными и сдержанными. А когда он спросил, замужем ли она, и вовсе замкнулась. Ей не хотелось выглядеть грубой. Но спрашивать ее про мужа и ребенка было совсем не обязательно. Борин, походя, задел самое больное. Прошло уже восемь лет с тех пор, когда ее мужа и сына нашли в сгоревшей машине, а она до сих пор не может простить себе, что не поехала тогда с ними. Даша уговаривала себя, что тогда ничего бы не случилось. Она винила себя в их смерти, с каждым годом находя все больше причин для обвинений. Хотя от нее тогда ничего не зависело. Ее свекровь никогда не приглашала ее в гости. Когда ее сын женился на русской девушке, она просто запретила ей появляться в ее доме. Даже, когда родился Ленька, ничего не изменилось. Сама она в Самару тоже не приезжала. Поэтому ее муж без нее повез показывать внука бабушке. Еще Даша обвиняла себя в том, что не смогла уговорить его ехать на поезде. Виктор отговорился тем, что они должны заехать в Москву и Воронеж к родственникам, которые тоже хотят увидеть маленького Шермана. И она сдалась. Еще и потому, что ей было жаль Виктора. В последнее время у него что-то не ладилось на работе. Даша пыталась поговорить и с ним, и с Юрой Головановым, но оба молчали. Поэтому, когда Виктор засобирался к матери, она особенно не возражала. Она до сих пор толком не знает, что у них произошло на фирме. Уже после гибели мужа, Юра сказал ей только то, что они с Сашей его уволили. Вспоминая то лето, Даша не могла решить еще одну загадку. Куда же на самом деле повез муж их сына, если к тому времени его мать еже уехала в Израиль? Обзвонив всех родственников, к которым якобы собирался заехать муж, Даша выяснила, что никто из них не был в курсе их приезда.

Из задумчивости ее вывел колокольный звон. Этот забавный дверной звонок подарила ей на Новый год Лялька, ее подруга и сестра Галины Головановой. Даша открыла дверь и замерла. На пороге стоял тот самый Борин, которого она только что вспоминала.

– Здравствуйте, Дарья Ильинична. Извините, я все-таки поздно и без звонка, – он виновато развел руками.

– Ничего страшного, проходите. У вас, наверное, ко мне остались какие-то вопросы?

– Да, то есть, вопрос один, я не задержу вас надолго, – вдруг заторопился он.

– Да проходите же, совсем не обязательно допрашивать меня на лестничной площадке.

Борин ошеломленно смотрел на Дашу. Какая-то она была раздраженная. Неужели это из-за него? Хотя, что он ожидал? Что она броситься к нему со словами: «Как хорошо, что вы ко мне заглянули в столь поздний час»? Глупо, конечно. Но ведь он только сейчас освободился, не мог он прийти раньше.

– Я не собираюсь вас допрашивать.

– Ладно, это не важно. Пойдемте, выпьем чаю. Валентина Николаевна приучила меня к поздним чаепитиям.

Даша прошла на кухню и включила электрический чайник. «Ну что я набросилась на человека? Господи, как стыдно! Придется опять начать курить, а то я скоро превращусь в хамку. Какой же он усталый и, наверняка, ничего целый день не ел». Она достала из холодильника холодную курицу и тарелку с нарезанной брынзой. В шкафчике под подоконником, в большой миске лежали помидоры и большой огурец. Быстро сделав салат, она заправила его сметаной. Овощи и деревенскую сметану привезла Даше с дачи Валентина Николаевна еще в пятницу. У Даши на глаза навернулись слезы.

– Дарья Ильинична, – Борин незаметно вошел в кухню, где я могу вымыть руки?

– Пойдемте. Сами вы ничего не найдете. Даша взяла Борина за руку и повела по длинному коридору. Борин вертел головой направо и налево, пытаясь сосчитать количество дверей.

– Не удивляйтесь, когда – то это была коммуналка. Здесь четыре комнаты плюс кладовка.

Борин готов был искать с ней эту чертову дверь вечно, только бы она не отпускала его руки. Ладошка у нее была маленькая, и просто потерялась в его огромной лапище. Сам он казался себе неуклюжим увальнем и до смерти боялся наступить ей на ногу. Наконец Даша остановилась и щелкнула выключателем. Раздался хлопок, но свет не зажегся.

– Вот черт, лампочка перегорела. Придется вам в темноте руки мыть. Хотя постойте, тут на полке есть свечка в подсвечнике и рядом спички. Нашли?

Борин на ощупь зажег свечку. Ванная осветилась слабым огоньком.

– Дорогу назад найдете?

Борину очень хотелось сказать «нет», ему вообще не хотелось ее отпускать. Все время, пока они шли по коридору, он старался громко не дышать, чтобы не выдать себя. Сердце колотилось где-то у горла. Он вообще забыл, зачем сюда пришел. Единственное желание, которое не отпускало его ни на миг, это схватить ее в охапку и целовать ее, пока не онемеют губы. Борин не помнил, когда с ним происходило что-нибудь подобное. Наверное, в школе, когда они с Танькой, одноклассницей, сбежали с выпускного и обнимались в пустом физкультурном зале. Тогда также кружилась голова, и сладко ныло под ребрами.

Даша протянула ему полотенце и прикрыла за собой дверь. В кухне она бессильно опустилась на диванчик и закрыла глаза. «Какие у него теплые и огромные руки. Какой он сам большой», – Даша почувствовала, как глаза опять наполнились слезами, – «Я просто устала. Устала решать все сама, руководить этой чертовой клиникой, улаживать конфликты, объясняться с налоговой. Устала приходить в пустую квартиру ни к кому. Мне некому пожаловаться, теперь я осталась совсем одна, рядом не будет и тети Вали». От жалости к самой себе и осиротевшей Галине, вспомнив разом всех, кого она потеряла, Даша все– таки расплакалась. Сквозь слезы она увидела вошедшего в кухню Борина. Он подошел к диванчику и легко подхватил ее на руки. Посадив Дашу к себе на колени, Борин обнял ее и стал укачивать как ребенка, осторожно целуя в мокрые глаза.

Даша проснулась резко, как от толчка. Ровно восемь ноль– ноль. Эта привычка вставать без будильника была у нее с детства. Родители уходили на службу очень рано, давая дочери досмотреть утренний сон. Тихонько, чтобы не разбудить Борина, она вышла из спальни. «Господи, как легко! Оказывается, чтобы найти своего мужчину, совсем не обязательно выходить из дома. Права Лялька, когда убеждает всех, что судьба везде найдет». Даша поставила турку с кофе на огонь и полезла в холодильник. «Пустыня Гоби», – весело подумала она. Вчера они с Бориным «подмели» все, что только было съедобным. Не уцелел даже кусок заплесневелого сыра, невесть как завалявшийся на верхней полке. Борин, порезав его тонкими, как папиросная бумага ломтиками, и положив на вялые листья салата, «подал» это как «рокфор» к вину. Даша покраснела, вспомнив, в каком виде они ели это произведение кулинарного искусства. Борин был абсолютно гол, а на ее талии, почему – то бантиком, был завязан шелковый поясок от халата. Похоже, что халат она попросту забыла надеть. Представив обнаженного Борина, Даша вздрогнула. Господи, она вела себя с ним, как идиотка школьница, впервые увидавшая мужское тело. Уже после того, как Борин, тяжело дыша, откинулся на подушку, она потихоньку стала на ощупь изучать свое «приобретение». То, что Ьорин с этой ночи принадлежит только ей, она не сомневалась ни на секунду. Даша поверила ему и в него сразу, как только он взял ее на руки и прикоснулся шершавыми губами к ее глазам. Ей разом стали понятны и его смущение и этот поздний визит. С этой минуты, уничтоженная постоянным недоверием и ревностью мужа женщина умерла, а на поцелуи Борина стала отвечать новая, другая Даша.

В кухню, как – то боком, вошел Борин. Он остановился на пороге, напряженно всматриваясь в ее лицо. Даша хихикнула. Раскаяние, написанное на его небритой физиономии, рассмешило ее. Нет, он явно не жалел о содеянном, но, как «порядочный джентльмен» по– прежнему считал, что он воспользовался ситуацией. Ночью, в сотый раз выслушивая его покаянные слова, что он не имел права навязывать себя в качестве утешителя, Даша в сотый раз доказывала ему, как он не прав. А он еще и проснулся виноватым.

– Будешь подпирать дверь, останешься голодным. Впрочем, я тебе все равно ничего не дам, потому что кто– то вчера уничтожил все мои запасы.

Борин растерянно развел руками. Он не знал, как реагировать на ее шутливый тон. Утром, когда он открыл глаза и не обнаружил ее около себя, к нему опять вернулись его страхи, что он, со своей ментовской «уклюжестью», что – от сделал не так. Вот, оказывается, и холодильник опустошил. Хорош мужик, завалился к женщине почти в полночь, даже тортик не догадался купить, да еще и… При воспоминании об этом «еще», Борина бросило в краску. Вот кретин! Набросился на женщину, как озабоченный подросток.

Даша молча наблюдала за выражением лица Борина. За пять минут оно пару раз изменило цвет от бледно– розового до пунцово– красного. «Как он переживает, и при этом боится, что я догадаюсь о его сомнениях», – с нежностью подумала она. Сняв турку с кофе с огня, Даша подошла к Борину и прижалась к нему, положив голову ему на плечо. Борин почувствовал, как все дурацкие мысли исчезают из его головы. От ее волос пахло кофе и еще чем-то ночным, сладким. Осторожно поцеловав ее в макушку, он легонько отстранил ее от себя.

– Ты знаешь, что сейчас будет? – спросил он хриплым голосом.

– Даша согласно кивнула головой.

– Тогда мы точно не попадем сегодня на работу.

– Даша притворно вздохнула.

– Придется пить кофе и идти исполнять служебный долг.

Они одновременно посмотрели другу на друга и рассмеялись. Остывший кофе и пачка вафель, которую Даша все же обнаружила в шкафчике после продолжительных поисков, показались им райским завтраком. Прощаясь в коридоре, они даже не стали договариваться на встречу, им обоим было ясно, что отныне нет отдельно Борина и отдельно Даши. И ужинать они будут вдвоем, в их доме.

Глава 22

– Здравия желаю, товарищ генерал.

– Шути, шути. Вот на самом деле дослужусь до высокого чина, ты у меня попляшешь.

Артем с удивлением посмотрел на начальника. Такое благодушное настроение с раннего утра было из ряда вон. Обычно Борин приходил хмурый от недосыпания и без огромной чашки кофе был глух к шуткам подчиненных.

– Леонид Иванович, а вы кофе пили? – осторожно спросил Артем.

– Пил, только не здесь, – по лицу Борина расплылась довольная улыбка.

«Чудеса», – подумал Артем и на всякий случай нажал кнопку электрического чайника.

– Что споешь, голубь мой?

– Только печальную песню о похоронах. Народу было столько, что казалось, поток желающих проститься не иссякнет до вечера. Родственников не так уж много. Самые близкие – семья Соколовых и двоюродная сестра покойной – Анна Андреевна Анфимова. Потрясающая красавица. Вот с ней мне и удалось поговорить. Правда, рассказчица она вчера была не очень, но основные сведения о пропавших сережках я получил. Эти серьги из старинного гарнитура, принадлежавшего когда – то их бабушке Печенкиной Анне Владимировне, у которой было пять дочерей. Старшая – Зоя с юности жила в Польше. Вторая дочь, Антонина – в Париже. Судьба их сейчас неизвестна. Три младшие дочери, Анастасия, Наталья и Елена жили с родителями в Оренбурге. После смерти родителей, каждая из сестер получила по одному из предметов этого гарнитура. Анна Андреевна дочь самой младшей из сестер. У нее, вернее у ее дочери, хранятся два украшения: кольцо, принадлежавшее Елене и заколка Анастасии, которая умерла в блокаду в Ленинграде. Я вот тут нарисовал схемку, чтобы было понятно, кто есть кто, и кому что принадлежит.

Борин с интересом рассматривал рисунок. Оставалось неизвестным, где сейчас колье и браслет, принадлежавшие старшим сестрам.

– Все это интересно, но непонятна цель убийцы. Если только серьги, то причем здесь покушение на Елену Соколову? Если оно совершено, чтобы добыть украшения, то как он собирался это сделать, убив хозяйку? Может быть мы зря пытаемся объединить эти два дела в одно?