Machinamenta Dei Некрасов Илья

– Надпись на стене… должна быть слева от тебя, – я уже понял, что она рядом.

– Вот!

Я не смог прочитать фразу, намалеванную когда-то белой краской на обшарпанной стене. Но общий вид рисунка не оставлял сомнений.

– Все. Я иду за тобой.

– Господи! Ты правда придешь?!

– Только оставайся на месте.

– Ты мой спаситель… спасибо! Я знала, что… – продолжала лепетать незнакомка.

«Слишком много совпадений. Спроси, что она собиралась делать на субуровне», – напомнила система.

Я проигнорировал мнение Эспер и поднялся. Однако компьютер, испугавшийся моей неосторожности, тут же вслух возразил – на грани слышимости, так, чтобы не уловила незнакомка.

«Куда ты, Рик? Посмотри на экран».

«У каждого свое оружие. Эта краля может только казаться беззащитной», – снова написала Эспер.

Дожил, называется. Электронная женщина подсказывает, как надо вести себя с настоящей. Впрочем, спасибо. Возможно, она права.

– Я уже выхожу, – сказал я. – И все-таки, что ты собиралась делать?

Кажется, она опустила голову.

– Ты будешь смеяться… Сама до сих пор не могу поверить… Какая глупость.

Сокрушенно помотала головой.

– Скажи. Я не буду смеяться.

– Поспорила с «лучшей» подругой, что смогу спуститься на лифте. И пройти до следующей кабинки, подняться наверх… Какая я ду…

– Ну, ну… оставайся на месте.

Контакт прервался, это сделала Эспер, когда я поднялся из-за стола.

– Взять оружие?

– Вы всегда его берете, Рик.

Старый безотказный кольт, подаренный Дэвидом, лежал, где должен. Карман плаща привычно оттягивался под весом пистолета. Ощущать именно его тяжесть (не больше и не меньше) всегда было приятно. Она означала, что ты в порядке. В другом кармане нашлась пачка совершенно сухих сигарет. Совсем хорошо.

Двери лифта разошлись в стороны, и я шагнул в слякоть одного из нижних уровней. В его бесконечную техногенную ночь.

В ту противоестественную ночь, что уже десятки лет длилась не под небом, а под черно-серыми бетонными перекрытиями. В тошнотворный запах и ядовитый туман, которым травят насекомых и крыс, пропуская его время от времени по вентиляционным каналам и трубам канализации – многие из них тянулись по стенам зданий и выходили прямо во дворы, а то и на улицы со стороны «фасада».

Впрочем, травились не только животные. По углам ютились бездомные.

Еле различимые… даже не фигурки, а… пятна под холодным мерцающим светом неисправных ламп. Слабые силуэты, что угадывались сквозь клубы дыма самых разных цветов и оттенков – от сине-сизого до молочно-белого и серого, почти черного.

Повсюду висел смог – аэрозольные генетические яды, специфичные к нежелательным организмам. Даже не завесы, а настоящие стены дыма сдерживали лишнее, не позволяли ему прорваться наверх, туда, где разрешалось вертеться лишь избранным винтикам и механизмам системы.

Пускай сейчас не видно того, что давно стало лишними. Но ты знаешь, как они выглядят. Карлики, замотанные в длинные тряпки и лохмотья – в единственный доступный здесь вид одежды. Те, что большую часть «жизни» проводят у горящих бочек и тлеющего хлама. Генетический мусор.

Парадокс в том, что при наличии пустых зданий подворотни занимали бездомные, и что в домах бывает хуже, чем на улице. В зданиях нижнего города можно запросто наткнуться на старую радиоактивную пыль, и тогда смерть станет еще мучительнее. Громады столетних построек даже выглядели отталкивающе – так, будто они созданы из одряхлевшей, конденсированной темноты, заболевшей и ставшей плотной. В каждом угадывался один и тот же деградирующий образ. Улицы и дома были, как ловушки, да еще под этими бетонными перекрытиями наверху – точно под могильными плитами. Поселиться в доме означало стать тенью, раствориться в сумраке и упадке.

Я шел мимо пустых зданий, улавливая звон колокольчиков – так старая традиция напоминала о себе. Долгие годы выезжавшие хозяева вешали колокольчики в покидаемом жилье, и те издавали тонкий, едва уловимый, звон, говоря о том, что здесь можно селиться. Но со временем колокольчиков становилось все больше, и дома умирали… Помимо этих звуков были и другие. Время от времени то здесь, то там раздавался кашель, хлопали двери. В целых полях и нишах темноты мерещились приглушенные голоса. Из-за смога доносились бессвязные звуки, отдаленно напоминающие то ли короткие слова, то ли вздохи… Казалось, будто кто-то зовет к себе, прося о помощи или заманивая в ловушку.

Везде валялся мусор, по проулкам мотались полусгнившие бумажки и обрывки пакетов, шелестевшие на сквозняке. Старые газеты с давно забытыми новостями и датами из прошлой жизни.

Холодный пронизывающий сквозняк издавал гул, проходя через трубы и окна, дыры в стенах. В поток неприятных звуков подмешивался еще один: где-то рядом гнездился рой мух, тех, что научились создавать колонии и хоть как-то противостоять ядовитым парам высокой плодовитостью, выживать, забиваясь в прогнившие перекрытия и щели.

Посреди бесформенного хлама, захватившего улицы, высились вентиляторы и искрящие газогенераторы. Из старого асфальта торчали полуразобранные, давно замершие автопарковщики.

Трудно поверить, что еще полвека назад здесь шла нормальная жизнь. Неподдельная человеческая жизнь с улыбающимися людьми, хорошо одетыми и сытыми, имеющими возможность взглянуть в настоящее небо и помечтать. Жизнь, в которой мечты не приносили боли…

Но вот я уже у ВИП-фона, единственного работающего средства связи на несколько кварталов. Он являлся главной местной приметой, по которой можно понять, что ты на правильном пути. Впереди наркобар…

Не каждому это дано.

Не каждый справится.

Слишком тяжело впускать в себя мрачность и унылость нижнего Чикаго. Видеть, слышать, ощущать кожей и вдыхать ее. Соглашаться. Рано или поздно сюда приходили все. По крайней мере, здесь не было компьютерных ботов, заполонивших сети и подменивших реальных людей. Тут еще удается встретить тех, с кем можно поделиться настоящей болью и воспоминаниями, пусть и с помощью разрешенных наркотиков. Под присмотром патрульных.

Первое, что я увидел – трое полицейских. Рядом с баром дежурила очередная смена. Даже копы тут другие. Автоматическое оружие на взводе. Одеты не в обычные костюмы, а в броню, в доспехи, дизайн которых был отточен во времена цветных бунтов, и получил название «stahlhelm» за схожесть с экипировкой немецких солдат столетней давности.

Полицейские выглядели не как охрана правопорядка, а как солдаты оккупационных войск на вражеской территории. Достаточно посмотреть на такого лишь раз, чтобы понять – копы вряд ли тебе помогут. Они здесь совсем для другой работы. Вокруг них потенциальные враги системы.

Ну что смотришь, тварь? Я не отведу взгляда. Не на того напал.

Коп брезгливо отвернулся и закурил. Пора бы уже и мне.

Я пошел дальше, сделав затяжку.

У наркобара собралась приличная толпа. Можно сказать, сюда стянулось население большинства окрестных кварталов, имевшее хоть скольо-нибудь гезеллей.

Люди нагружались дурью и бродили кругами, бормоча о чем-то личном. Обмениваясь страданием и болью, надеждами и бредом. Подобное заведение находилось и на моем уровне… Наркотический бар для среднего класса на среднем этаже города – и бродившие теми кругами только выглядели лучше. У них была добротная одежда и хороший макияж, среди них не было специалов. Но внутри… внутри каждого тлели страдания и боль, надежды и бред. Специал – это приговор только телу, а то, что гнило незаметнее всего, пронизывало все уровни. Даже верхний. Люди бросались в объятия безумия и иллюзий, которые повторялось снова и снова. Везде.

Впрочем, у здешнего бара была одна отличительная особенность. Почти все посетители являлась азиатами.

Еще один привет из государственного прошлого. Лет тридцать назад тут был чайна-таун, район компактного проживания эмигрантов из Китая… Трудолюбивая биомасса, приученная уважать власть, и из которой кое-кто хотел завести себе новый народ.

Когда же после легализации вирусных наркотиков белое население превратилось в безвольное стадо, необходимость в эмиграции отпала. Азиаты остались забавным напоминанием об одном из периодов истории позднего государства. Более-менее белыми в толпе можно было признать только группу панков, каким-то чудом не распадавшуюся в бессмысленном круговороте тел. В танце безумия и безысходности, в переливах холодных неоновых вывесок бара и под присмотром полиции, под грязным техногенным дождем.

Взглянув на происходящее со стороны, перестаешь верить в «прогресс». Точнее, начинаешь понимать его по-другому. Чтобы соорудить верхний уровень, нужен нижний. Чтобы кто-то смог видеть настоящее небо, кто-то другой должен утонуть в «болоте». Чтобы одно человечество смогло вырваться с загаженной планеты, другое должно умереть, забыться в наркотической реальности и постепенно превратиться в своеобразный вид мусора, не требующий особых методов обработки. В самоутилизирующийся мусор.

Я брел дальше, уставившись под ноги и перестав разбирать дорогу. Перед глазами мелькал рассыпанный на асфальте гравий, старые никому не нужные вещи, слякоть и грязь…

Какое-то необычное чувство заставило остановиться.

«Повернись налево», – подсказал внутренний голос.

Точно. То место, где раньше был парк.

На стене знакомая надпись – «REX84», обрамленная колючей проволокой… Одно время власти пытались бороться с подобным творчеством, но затем плюнули. По крайней мере здесь, на нижних уровнях.

Деревья в бывшем саду, конечно, давно вырваны с корнем и сожжены. В самый центр лился поток воды с вышележащего уровня – через дыру в перекрытии. Серый грязный поток падал в разбитый бассейн, где раньше работал фонтан. Через пробитую стенку бассейна вода уходила в подворотни, струясь широким неторопливым ручьем.

Некоторые скамейки по периметру «парка» сохранились, и обычно на них спали бездомные. Но сейчас здесь никого не было. Странно.

– Рик, – загадочный женский полушепот коснулся слуха.

Слева.

Я направился туда, откуда донесся голос.

– Да, – последовал мой ответ.

Впереди была, пожалуй, наиболее затемненная часть парка. Совсем без фонарей и бликов света… Фактически я шел куда-то в темноту.

– Рик, – она вновь позвала меня, шепот оказался еще тише, чем первый раз. И это несмотря на то, что я вроде бы приближался.

В такие моменты начинаешь жалеть, что удалил киберзрение. Или она проверяет, какие у меня импланты?

– Хоть бы предупредила, что надо захватить прибор ночного видения.

Она не сдержалась: хихикнула и выдала себя.

Наконец удалось разглядеть фигурку. Оказалось, прямо по курсу. Я нашел ее, двигаясь практически наугад, повинуясь какому-то шестому чувству.

– Не упади, спаситель, – предупредила она, – тут скамейка.

Моей ладони коснулся странный холодок. Какой-то легкий и… нежный, что ли… Через мгновение меня осенило – она взяла меня за руку.

Как она увидела ее? «Глаз кошки»?

– Садись, Рик.

Непростая девочка. Эспер как чувствовала.

Я опустился рядом и попытался вспомнить, как надо начинать.

– Такое внезапное знакомство… в общем, совсем забыл про цветы… но мы можем сходить в один бар наверху, у меня там как раз накопилась скидка, и цветы эмулируют на загляденье… в любом случае, тут не самое романтичное ме…

Мою болтовню пресек «ее» голос, бархатный и тонкий на слух, и в то же время произносивший жестокие ошеломляющие слова:

– Не старайся. Это почти полная механика. Человеческой ткани по минимуму.

– Что?! – выдохнул я, отдернул от нее руку, потянулся к пистолету.

В ответ тишина.

– Кто? – заметно тише переспросил я, нащупав кольт «Х аск и».

– Тебе ведь случалось работать на неизвестного заказчика?

Я судорожно сглотнул, начиная понимать, насколько влип. Она или оно… сделает предложение, которого лучше не слышать, если хочется жить.

Девичий силуэт лишь слегка угадывался в темноте, хотя мы были рядом. «Она» даже не повернула в мою сторону голову.

– Вот только не совсем понятно… – мои губы еле шевелились, – как такое хрупкое создание… смогло справиться с местным сбродом?

– Это не единственная кукла…

Значит, рядом со мной не настоящий человек.

– … в голове которой звучат чужие приказы, – продолжил, очевидно, далекий, собеседник.

Позади послышался кашель. Затем слева и справа. Прямо передо мной в свете мерцающей лампы показалась тень, отделившаяся от целой стены темноты. Через секунду тень вернулась обратно, слившись с сумраком.

– Проблем со сбродом не возникло, – лепетал голосок фальшивой девушки. – Кроме того, как ты понимаешь, нам придется поговорить.

– А я могу хотя бы узнать, с кем имею честь? Хотя…

Господи, что я несу?! Нет!

– Прометей.

– Это псевдоним? – с надеждой спросил я, осознавая, что совершил еще одну ошибку.

– Возможно…

От сердца отлегло.

– … но возможно, и нет, продолжал собеседник. – В любом случае, ты уже узнал достаточно…

«Для чего?» – сердце сжалось в комок.

– … чтобы не бояться предложения.

– Шантажировать меня не получится, в «БлекСкай»…

– Я знаю, кто они. И гораздо лучше тебя. Можешь поверить, что они выполняют в том числе и мои поручения.

Смелое заявление. Если это так…

Я понял, что, похоже, терять больше нечего, и понемногу успокоился.

– Хорошо, – произнес я в темноту под ногами, – прежде всего, цена вопроса.

– Номинал в привилегированных гезеллях.

– Сумма.

– Десять миллионов сейчас. Десять после.

«Нулевая ставка дисконта. Такими обладают немногие. Мой пропуск в элиту? Или черная метка?»

– Это серьезное предложение… Но лучше с обычной отрицательной ставкой.

– Слишком много?

– Для нестареющей формы денег. Пусть они не будут помечены.

– Нет проблем.

– Теперь к делу. Лучше в общем виде, без конкретики.

– Еще не поняли, Рик? Я уже не отпущу вас. Выбора нет.

Мы помолчали около минуты, слушая звуки падающего с бетонного небосвода потока воды. Журчание грязного ручья. Шум сквозняков и шелест мусора. Внимательное голодное молчание окутавшей нас темноты.

– Ладно, – согласился я. – Еще одно условие. Треть суммы в золоте.

Кукла невозмутимо смотрела куда-то вперед, но вопрос последовал:

– Хотите скрыться в Китае?

Я не ответил.

– Впрочем, если вас интересует золото, это лучший вариант. Найти золото в Америке даже для меня проблематично, но в Китае возможно.

– Тогда не надо. Давайте все в гезеллях.

– Вы готовы слушать?

– Да.

– Итак. В общих чертах – нужно установить личность одного человека.

– И все?

– Трудности в деталях. Я не уверен в приметах, однако знаю точно, где будет этот человек.

– Вы сообщите приметы?

Небольшая пауза.

– Нет. Все будет по-другому. Вы пойдете в одно место и…

– В какое? – перебил я.

– Скажем так, светский раут. У дверей вашей квартиры лежит билет.

Оперативно…

– Вы станете моими глазами и ушами. Будете говорить за меня.

– Не понимаю.

– Пленка. Пройдете контроль на входе и уже внутри наденете глазные линзы.

Интересные штучки. Работал как-то с подобными. Человек ходит и смотрит, а линзы – тончайшая пленка – воспринимают изображение и посылают его через встроенный передатчик куда следует. Радиус небольшой, но все равно полезно.

– Допустим. Вы будете видеть. Но что делать с… указаниями? Как понять, что нужно делать?

– Пленка нестандартная.

– Прототип?

– Уникальная технология. Есть внутренний слой, который посылает на сетчатку импульсы, закодированные особым образом. Они воспринимаются мозгом как голос.

– Что?! Голос?!

– Да, – в этом коротком слове сквозила гордость.

О подобном я еще не слышал. В принципе, было известно, что линзы могут не только воспринимать изображение, но и проецировать его прямо в глаз, корректировать и дополнять видимое. Помнится, год назад к нам приходил образец для испытаний, он предназначался для тренировок новобранцев. Как раз на основе пленочных технологий. Искусственная и дополненная реальность, все такое. Удобно. Не нужно громоздких экранов и проекторов. Нарисованный мир гораздо ближе, чем ты думаешь, не дальше собственных глаз. Не знаю, взяли приборчик в эксплуатацию или нет… а может, и установили кому.

– Мысли?.. Вы говорите о мыслях? О чужом голосе в моей голове?! – запротестовал я.

Кукла, наконец, повернулась ко мне:

– Именно. Не бойтесь, это только на срок ношения линз.

Ответ меня совершенно не удовлетворил. Мне показалось, что мир покачнулся.

– А как я узнаю, что это твои мысли, а не мои собственные?!

– Я скажу об этом.

«Черта с два она… тьфу, оно скажет!»

– Нет, – бросил я в темное лицо псевдодевушки.

– Нет выбора, – уточнил мою фразу Прометей. – Я уже перевел деньги. Они помечены.

Я молчал, переваривая случившееся и начиная бояться «собственных» мыслей, своего внутреннего голоса…

– По крайней мере ты всегда сможешь отличить мои приказы от голоса совести.

– На что-то намекаешь, «куколка»? – прохрипел я.

– Да, наемник, – пролепетали скрытые в темноте губы. – Я мог бы запросто манипулировать тобой, не сказав о свойстве линз, но с тобой мне хочется быть честным.

– Можно узнать почему?

– Мне не интересны марионетки. Опыт показывает, что работа с умным партнером более плодотворна, а это главное… У дверей квартиры найдешь мою посылку.

Значит, он все продумал. Мне уготована роль «почти равноправного партнера», хорошо оплачиваемой пешки.

– Надеюсь, – я понемногу начал смиряться с новой неприглядной стороной окружающего мира, – мой сигнал не пойдет через Сеть… ведь она контролируется системой.

– Безусловно. Рядом с клубом будет мой человек с ретранслятором.

А через какое-то расстояние еще один. И так далее… По цепочке сигнал дойдет куда надо.

– У вас, должно быть, достаточно подручных… Почему я?

– Ты обладаешь опытом. Статусом и полномочиями. И при этом освобожден от выполнения служебных обязанностей.

Откуда он, черт возьми, знает?

– Мне известно многое. Причем гораздо, гораздо больше, чем тебе. Подумай сам: если я один из заказчиков системы, то почему бы не поработать на меня? Так сказать, без посредников.

В его словах была логика. В «БлекСкай» многие работали на сторону. Как минимум половина нашего отдела. Даже Гарри. И его начальник.

И начальник того начальника.

– То дело, что тебе поручили, – продолжал Прометей, – для меня не секрет. Мы можем поработать вместе.

Я машинально кивнул головой.

– Меня… – я запнулся.

– Водят за нос… – договорил мой новый «босс».

Он просто догадался о том, что я хотел сказать, или на самом деле в курсе?

– … и многое скрывают, особенно то, что поможет установить их личности и мотивы. Мне не составит труда разобраться с твоей новой подружкой и тем более с капитаном…

«Скорее всего, он в курсе».

– … но прежде всего тебе придется выполнить мое поручение. Оно простое. Следуй указаниям.

«Подожди…» – в голове пронеслась неоконченная мысль.

– А обратная связь будет организована? Вы будете слышать меня?

– Когда наденешь линзы.

– Не понимаю, – я мотал головой, – какой физический принцип обеспечивает чтение мыслей… через сетчатку глаза?

Жутко не хотелось верить, что такие технологии вообще возможны. В сравнении с ними мой экспресс-тест просто динозавр из прошлой эпохи. Подобный приборчик способен перевернуть мир! Поставить все с ног на голову!

– Если честно, мы сами до конца не понимаем. Только в общих чертах.

Ага, вот оно. «Мы…»

– Обсуждать это сейчас бессмысленно. У нас мало времени. Вечеринка скоро начнется.

– Я иду на вечеринку?

– В Рансайтер-клуб. Нужно успеть переодеться.

– И проверить поступление денег.

– Конечно. Платиновая карта клуба, линзы и доступ к счету.

Платиновая… Интересно, как он это оформил?

Через лотерею, наверное. Тем лучше, с таким пропуском даже не посмотрят, как я одет. Пропустят и еще раскланяются… Ору жие! Точно.

У меня будет право не сдавать кольт. Умно. Умно.

Опасно. Я встал со скамейки и поспешил прочь. Через несколько шагов меня догнал ее голосок:

– Только не думайте, что поступаете плохо.

– Охранять общество и охранять его законы не одно и то же? – я замер и встал в пол-оборота.

– Дело в системе сдержек и противовесов. Всегда есть определенные рамки, но они способны сдвигаться… Они, как сад, внутри которого можно выращивать… приятные глазу цветы.

Угу. Еще скажи, что свобода это осознанная необходимость. Или что труд освобождает. Кстати, откуда это?.. А-а, так было написано на воротах немецких концлагерей.

Не оглядываясь, я пошел дальше. Взгляд невольно упал на старую надпись, сделанную на асфальте под ногами, – «REX84» – и стрелку рядом. Она указывала в сторону наркобара и лифта.

Из подворотни неподалеку раздавались приглушенные звуки радиотрансляции Три-С, но даже копы, похоже, не обращали внимания на хрипящий передатчик: «Зараженные земли это миф, призванный ограничить фермеров… они хотят запретить… рост населения… только синтетическая пища… А как вам запрет на личное оружие и средства связи?.. Настоящая демократия была только в Древней Греции… когда простые люди имели оружие и могли защищаться…» Голос будто обращался к пустоте.

Перед глазами мелькали отсыревшие бетонные перекрытия между этажами. Лифт поднимался наверх…

«Прометей упомянул о деле террористов. О том, что мы можем поработать. Случайность?»

Он также сказал, что для начала надо установить личность одного человека.

Причем даже не так! Прометей использовал другую формулировку – не «для начала», а «прежде всего». Что это? Прямая логическая связь?